ВОПРОС СЛУЧАЙНОСТИ И ПРЕДНАМЕРЕННОСТИ

 

1

 

 

— Простите, пожалуйста, что отнимаю у вас время, — сказал Михара, — я пришел, чтобы задать вам один вопрос. Не знаю, может быть, он покажется вам несколько странным…

— Что ж, такова ваша работа… Пожалуйста, прошу вас, — Ясуда пододвинул к нему лежавшие на столике сигареты. Сам тоже взял сигарету и протянул зажигалку Михара.

Держится очень спокойно и свободно. На вид ему лет около сорока. Чуть вьющиеся волосы, пышущее здоровьем лицо. Глаза приветливые. Внешность преуспевающего дельца.

— Я побеспокоил вас, Ясуда-сан, по поводу самоубийства помощника начальника отдела министерства N Кэнити Саяма и его возлюбленной… В газетах об этом, может быть, вам приходилось читать.

Ясуда выпустил колечко дыма.

— Вот оно что… Конечно, известно. Я пользовался постоянной поддержкой Саяма-сан. Ведь я поставщик этого министерства.

Михара впервые узнал, что фирма «Ясуда сётэн» тоже является поставщиком министерства N, и отметил про себя этот факт.

— Да, очень жалко Саяма-сан. Такая нелепая смерть… Такой был скромный, приятный… Никогда и в голову не могло прийти, что такой человек может покончить самоубийством вместе со своей возлюбленной, — в голосе Ясуда звучало искреннее сожаление.

— Вот о нем я и хотел вас спросить. — Михара сунул руку в карман, раздумывая, вытащить или нет записную книжку. — Я слышал, что вы видели его на Токийском вокзале, когда он вместе с женщиной садился в поезд. Мне говорила об этом официантка из «Коюки», Яэко.

— Совершенно верно! — Ясуда пересел на диван, чуть наклонился вперед. — Это было под вечер. Я ехал в Камакура, и две официантки из «Коюки» провожали меня. И вдруг на противоположной платформе я увидел Саяма-сан и О-Токи-сан, они собирались сесть в экспресс. Я показал их женщинам. Вот уж не представлял, что между ними была близость! Я еще подумал тогда, как все-таки тесен мир, — Ясуда немножко сощурился, очевидно, дым попал в глаза. — Да-а, не знали мы тогда, что это их последний путь. Очень, очень жаль. Как видно, в любви тоже нельзя заходить слишком далеко.

Когда Ясуда улыбался, его глаза делались еще более приветливыми.

— А Саяма-сан не бывал в «Коюки»? — спросил Михара.

— По-моему, нет. Я сам часто бываю в этом ресторане, ну, понимаете, деловые встречи и все такое… А вот Саяма-сан не успел пригласить. Ведь если угостишь чиновника, разговоров потом не оберешься. Ха-ха… Я говорю это не потому, что вы из департамента полиции. Ведь и так министерство… горит… из-за этого самого дела о взяточничестве.

— Существует предположение, что Саяма покончил с собой, чтобы выгородить начальство. Возможно, О-Токи, любя его, решила разделить с ним смерть. Что вы об этом думаете?

— Вот уж не знаю! — Ясуда развел руками, словно говоря: «Это уж, мой дорогой, твоя область». — Единственное, что меня поражает во всей этой истории, — это близкие отношения Саяма-сан и девушки. Во всяком случае, никогда не замечал ничего подобного.

— А эту самую О-Токи вы хорошо знали?

— Ну, поскольку она была вроде как бы моей дежурной официанткой в «Коюки», то, конечно, хорошо знал. Но, так сказать, без нюансов. Только в пределах ресторан^, а так — никаких отношений не поддерживал. Выходит, и знал, и не знал. Действительно, ведь мне и в голову никогда не приходило, что Саяма-сан ее любовник.

Михара задал еще один вопрос, очень важный:

— А в Камакура вы часто бываете?

Ясуда улыбнулся.

— Бываю У меня жена в Камакура.

— Ваша супруга?

— Да. У нее больные легкие. Она давно живет там. Снимаю для нее отдельный домик, у храма Гокуракудзи. Она лечится. Ей прислуживает старушка. Я езжу туда примерно раз в неделю.

— Я вам очень сочувствую… — сказал Михара.

В ответ Ясуда слегка поклонился, выражая благодарность. Михара лихорадочно думал, какие еще вопросы следовало бы задать. Но как будто спрашивать больше было не о чем.

— Простите, что отнял у вас столько времени, — сказал, поднимаясь, Михара.

Ясуда тоже встал.

— Ну что вы! Жаль, что ничем не смог быть вам полезен. Пожалуйста, если понадобится, заходите в любое время.

Ясуда приветливо улыбался. Его большие глаза слегка сузились, но сияли еще ласковей.

«Ясуда знает о четырех минутах , — думал Михара, выходя из конторы, — он постоянно ездит к жене в Камакура и хорошо знает расписание. Во всяком случае, вполне вероятно, что он знает об этих четырех минутах».

 

 

2

 

 

Вернувшись в департамент, Михара побеседовал со своим начальником. Это даже нельзя было назвать докладом. Просто рассказ о четырех минутах. А заодно и о Тацуо Ясуда.

Инспектор оживился, что случалось с ним не очень часто.

— Оч-чень любопытно, очень! — Он побарабанил пальцами по столу. — Вот оно, оказывается, как бывает, а мы-то и не замечали.

Михара, поощренный такой заинтересованностью, вытащил из кармана свою схему. Инспектор Касаи взял ее и стал внимательно изучать.

— Н-да, все ясно. Молодец, что догадался!

Михара промолчал и подумал, что его заслуга невелика. На это намекнул ему сыщик Торигаи из управления полиции Фукуока.

— Весь вопрос в том, случайно или преднамеренно «создал» Ясуда четырехминутных очевидцев.

Как точно сказал инспектор: «четырехминутные очевидцы»!

Потом он еще раз выслушал разъяснения Михара, записал основные моменты:

1) Накануне Ясуда пригласил двух официанток обедать в «Кок-д'ор» — подготовка к тому, чтобы вместе отправиться на Токийский вокзал.

2) Еще во время обеда он начал проявлять беспокойство и посматривать на часы.

3) Прибыл на платформу тринадцатого пути как раз в такое время, чтобы не пропустить эти четыре минуты.

4) Именно Ясуда первый увидел, как Саяма и О-Токи садятся в экспресс «Асакадзэ», и обратил на это внимание двух официанток.

Окончив записывать, Касаи постучал карандашом по щеке, словно маленький школьник.

— Очень хорошо, — сказал он после небольшой паузы, — случайности тут быть не может. Преднамеренность совершенно очевидна.

У него заблестели глаза.

— Если так, то дело серьезное, — ответил Михара.

— Да, дело серьезное. Очень! — словно эхо, отозвался инспектор и прикрыл глаза. Потом встрепенулся, громко позвал одного из сыщиков. — Торговец фабричным оборудованием Тацуо Ясуда имеет деловые связи с министерством N. Прошу проверить, насколько тесны эти связи.

Сыщик записал фамилию и ушел.

— А теперь, — инспектор еще раз пробежал глазами то, что набросал на бумаге, — если Ясуда действовал преднамеренно, то с какой целью?

Он закурил сигарету. Его мысль была ясна: если человек делает что-либо преднамеренно, значит, это ему выгодно по тем или иным причинам. Зачем нужны были Ясуда свидетели, видевшие, как Саяма и О-Токи садились в экспресс «Асакадзэ»?

— Ему нужны были третьи лица, так сказать, «посторонние» очевидцы, — подумав немного, сказал Михара.

— Третьи лица?

— Да, вероятно, обстоятельства складывались так, что свидетельства самого Ясуда было недостаточно.

— То есть ты хочешь сказать, что сам Ясуда в этом деле не мог быть таким третьим лицом?

— Так получается, — Михара посмотрел прямо в глаза инспектору, словно говоря: «А как же иначе!»

— Ладно, попробуем подвести итоги, — Касаи, очевидно, хотел еще раз проверить свои собственные мысли. — Саяма и О-Токи покончили с собой, как влюбленные. Это произошло недалеко от Хаката. Они вдвоем уехали с Токийского вокзала. Ясуда видел их, когда они садились в поезд, и показал их двум женщинам. Таким образом, «создал» так называемых «посторонних» очевидцев. Странно, не правда ли?

Михара понял, на что намекает инспектор, — зачем нужны очевидцы, если двое влюбленных собираются покончить с собой? Если Ясуда не обычный случайный свидетель, то какую роль он сыграл в этом самоубийстве? Это было неясно.

— Не знаю, но что-то тут есть.

— Разумеется, есть, — кивнул Касаи. — Когда проанализируешь факты, то все они указывают на преднамеренность действий Ясуда. Но цель, цель! Какова цель? Пока мы этого не знаем.

— Но если удастся точно установить, что действия были преднамеренными, мы докопаемся и до цели.

— Верно, — ответил инспектор. Они переглянулись, отлично понимая друг друга.

— А ты понимаешь, почему Ясуда издали показал официанткам отъезжающих, воспользовавшись этими четырьмя минутами? Ведь можно было пройти прямо на ту платформу, где стоял экспресс.

— Конечно, понимаю. Ведь с пятнадцатого пути отбывают поезда дальнего следования. Если бы Ясуда пошел прямо туда, это было бы неосторожно. Гораздо более естественно смотреть с платформы тринадцатого пути. Ведь он сказал, что едет в Камакура. Все продумал.

Касаи улыбнулся, соглашаясь.

— Да, кстати, наш сотрудник беседовал с проводником, который обслуживал экспресс «Асакадзэ» 14 января.

Михара подался вперед.

— К сожалению, опрос ничего не дал. Проводник не помнит, пустовало ли какое-нибудь место. Говорит, давно было, запамятовал. Тупица! Если бы он пошевелил мозгами, мы узнали бы, где сошла О-Токи.

 

ХОККАЙДО И КЮСЮ

 

1

 

 

Когда Киити Михара утром пришел на службу, инспектор Касаи был уже там.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — Касаи поднял голову. — Подойди-ка сюда на минуточку. Ну как, отдохнул хоть немного после командировки? — спросил он, отхлебывая чай из огромной чашки.

— Да. Ведь уже двое суток прошло. На бессонницу я не жалуюсь, за две ночи выспался, — смеясь, ответил Михара.

— Конечно, по всем правилам полагалось бы дать тебе на денек отпуск. Но потерпи, уж очень время горячее.

— Нет-нет, благодарю вас, я в отличной форме.

— Так вот, насчет Тацуо Ясуда, — инспектор перешел к делу. — Да ты присядь.

Михара сел напротив начальника.

— Проверка показала, что он довольно-таки основательно связан с министерством. Правда, количество его поставок не слишком велико, но что-то уж слишком благосклонен к нему заведующий сектором Есио Исида.

— Что?! Есио Исида?!

Михара поразился: Исида — один из столпов министерства. Он возглавлял как раз тот отдел, который был замешан в деле о взяточничестве. В министерстве его считали умным, способным работником, однако негласная проверка показала, что Исида — человек подозрительный.

— Да, между ними очень тесные отношения. Интересные сведения.

Михара вспомнил вчерашнюю встречу с Тацуо Ясуда. Бесспорно, он человек с острым умом, это видно сразу. А глаза — о, эти приветливые глаза видят насквозь! Такой своего не упустит. Его самоуверенность действует на окружающих подавляюще. Михара вчера почувствовал, что он из тех, кого голыми руками не возьмешь. Подобному типу в самом деле ничего не стоит вкрасться в доверие к начальнику сектора вроде Есио Исида.

— А не удалось ли выяснить, в каких отношениях был Ясуда с покойным Саяма?

— Я как раз об этом думал. Нет, здесь, кажется, нет ничего подозрительного, — ответил Касаи. — Конечно, какая-то связь существовала. Саяма ведь был помощником начальника отдела и неплохо справлялся со своими обязанностями. Но проверка показала, что их отношения не шли дальше деловых. Никаких данных о большей близости нет.

Касаи протянул Михара пачку сигарет. Он взял одну, закурил.

— Ну что, попробуем копнуть Ясуда? — инспектор придвинулся к Михара — так он делал всегда, когда испытывал к чему-либо особый интерес.

— По-моему, это необходимо. Во всяком случае, очень хочется, — ответил Михара, глядя в хитро поблескивавшие глаза начальника.

— Вопрос случайности и необходимости? — пошутил Касаи. У него, очевидно, было хорошее настроение.

— Здесь имела место преднамеренность и только преднамеренность. Эти четыре минуты были использованы преднамеренно. Слишком уж малое время для случайности.

— «Если удастся установить, что действия были преднамеренными, то можно докопаться и до их цели», — так, кажется, ты вчера сказал?

— Да, так.

— То есть Ясуда было мало видеть собственными глазами отъезжающих Саяма и О-Токи. Потребовались еще очевидцы. Все получилось очень естественно, слишком уж естественно для случайности. Так?

— Я думаю, так.

— Правильно. Я с тобой согласен. Что ж, берись за дело. Обдумай все хорошенько. Даю тебе полную свободу.

Михара смял сигарету о край пепельницы. Слегка поклонился.

— Есть. Не отступлюсь, пока не соберу всех доказательств.

Но инспектору, кажется, не хотелось сразу отпускать Михара.

— А с какого конца думаешь начать? — спросил он как бы между прочим. Но тон его был серьезным.

— Сначала выясню, где был и что делал Ясуда в течение трех дней, 19, 20 и 21 января.

— В течение трех дней, значит. Гм, трупы самоубийц были обнаружены на Касийском взморье утром двадцать первого, следовательно, проверишь, что он делал в этот день и в течение двух предыдущих. Но, кажется, нужно два дня, чтобы покрыть расстояние от Токио до Кюсю и обратно.

— Да. Пожалуй, и двадцать второе число придется прихватить.

— Сколько времени идет обычный поезд от Токио до Хаката?

— Чуть больше двадцати часов. А экспресс типа «Асакадзэ» — семнадцать часов двадцать пять минут.

— Значит, только на дорогу требуется около сорока часов… — Инспектор задумался…

 

 

2

 

 

Михара снова сидел в приемной Ясуда. Девушка, подавшая чай и печенье, сказала, что Ясуда-сан сейчас говорит по телефону и просил его подождать. Он долго не появлялся. Михара разглядывал натюрморт, висевший на стене. «Однако деловые разговоры отнимают много времени», — подумал помощник инспектора. В этот момент в дверях появился Ясуда.

— Простите, заставил вас столько ждать! — сказал он, широко улыбаясь.

Как и вчера, Михара почувствовал, что этот человек его подавляет.

— Это вы простите, что так часто приходится вас беспокоить, — сказал он, приподнимаясь.

— Ну что вы! Жаль, что задержал вас. Разговаривал по телефону, — в глазах Ясуда появилось снисходительное выражение.

— Видно, дела у вас идут хорошо. От души рад.

— Благодарю. Но сейчас как раз был не деловой разговор. Звонил домой, в Камакура.

— A-а, с супругой беседовали? — Михара вспомнил, что жена Ясуда живет в Камакура.

— Нет, с женщиной, которая за ней ухаживает. В последнее время болезнь жены обострилась, а я не могу каждый день ездить в Камакура. Вот и приходится по междугородному справляться о ее состоянии, — Ясуда продолжал вежливо улыбаться.

— Трудно вам приходится!

Ясуда поклонился.

— Ясуда-сан, — Михара старался держаться как можно проще, — вот я сегодня опять к вам с вопросами.

— Я вас слушаю. — Делец был абсолютно спокоен.

— Мне хотелось узнать… Правда, прошло уже много времени, и, может быть, вы не помните… Так вот, были ли вы в Токио с 20 по 22 января? Я спрашиваю об этом просто для сведения.

Ясуда засмеялся.

— Так я вам и поверю! Небось подозреваете меня в чем-нибудь?

— Ну что вы! Просто для сведения.

Михара сказал это умышленно, рассчитывая, что Ясуда тут же свяжет его вопрос с самоубийством Саяма. Однако лицо Ясуда оставалось непроницаемым.

— Двадцатого, гм… двадцатого… — Задумавшись, он прикрыл глаза, потом вынул из ящика стола маленькую записную книжку, полистал. — Ну да, правильно, 20 января я выехал по делам на Хоккайдо.

— На Хоккайдо?

— Да, в Саппоро у меня есть крупный покупатель, фирма «Футаба сёкай». Я ездил к ним. Пробыл на Хоккайдо два дня… — он снова заглянул в записную книжку, — и двадцать пятого вернулся в Токио.

Хоккайдо… Михара ничего не понимал. В обратную Сторону от Кюсю.

— Рассказать вам подробней о поездке? — Ясуда улыбался, глядя прямо в лицо инспектору.

— С удовольствием послушаю, — Михара вытащил из кармана блокнот и карандаш.

— Итак. Двадцатого выехал из Токио, в девятнадцать часов пятнадцать минут, с вокзала Уэно, экспрессом «Товада».

— Простите, вы поехали один?

— Да. Обычно по делам я всегда езжу один.

— Спасибо. Продолжайте, пожалуйста.

— На следующее утро, в девять часов десять минут, приехал в Аомори. Этот поезд подается прямо на пароход, курсирующий между Аомори и Хакодатэ, — говорил Ясуда, время от времени заглядывая в записную книжку. — В четырнадцать часов двадцать минут был уже в Хакодатэ. Дальше состав соединяют с экспрессом «Маримо». Он отправляется в 14.50. В Саппоро прибыл в 20.34. На станции меня встретил Каваниси-сан, служащий фирмы «Футаба сёкай». В гостинице «Марусо» для меня был заказан номер. Там я и остановился. Это было вечером двадцать первого. Двадцать второе и двадцать третье провел в Саппоро, а двадцать четвертого выехал обратно и двадцать пятого вернулся в Токио.

Михара все записал.

— Ну как, пригодятся вам эти сведения? — пряча записную книжку и продолжая улыбаться, спросил Ясуда.

— Спасибо большое, вы все очень подробно рассказали, — уклончиво ответил Михара и тоже слегка улыбнулся.

— Да, у вас тоже не легкий хлеб. Оказывается, приходится проверять всевозможные вещи.

Это было сказано спокойно, но Михара уловил легкую иронию.

— Не обижайтесь, пожалуйста. Это я ведь так, для очистки совести спрашиваю.

— Ну что вы, я нисколько не обижаюсь. Всегда к вашим услугам.

— Простите, снова оторвал вас от работы…

Ясуда проводил Михара до выхода. Спокойный и самоуверенный, как всегда.

По дороге в департамент полиции Михара зашел в кафетерий на Юракутё. Как обычно, заказал чашку кофе. Вытащил записную книжку, составил небольшую табличку:

20 января. Токио. С вокзала Уэно экспрессом «Товада» в 19.15 отбыл в Аомори. В Аомори приехал 21 января в 9.09. Далее пароходом до Хакодатэ. Прибыл в 14.20. Из Хакодатэ экспрессом «Маримо» до Саппоро. Прибыл в 20.34 (на вокзале его встретил служащий фирмы). Остановился в гостинице «Марусо». Пробыл в Саппоро с вечера 21 по 24-е. Выехал в Токио. Прибыл в Токио 25 января.

Пока Михара изучал свою таблицу, официантка, подававшая кофе, заглянула через его плечо.

— О, Михара-сан, собираетесь на Хоккайдо?

— Да, как будто собираюсь… — усмехнулся Михара.

— Как здорово! Недавно были на Кюсю, а теперь на Хоккайдо. То на запад, то на север — как птица, — с завистью сказала официантка.

И действительно, арена событий протянулась от одного конца Японии до другого.

 

 

3

 

 

Вернувшись на работу, Михара подробно доложил обо всем начальнику. Тот принялся изучать таблицу.

— Так-так… — Касаи слушал очень внимательно. — Да, удивил… Хоккайдо и Кюсю — совершенно противоположные концы!

— Кажется, мы потерпели небольшое фиаско, — Михара уже начал сомневаться в собственной версии.

— Ты думаешь, он говорит правду? — сказал инспектор, подперев щеку рукой.

— Ясуда — человек умный. Он не станет врать, если мы можем его проверить.

— И все же необходимо проверить.

— Разумеется. Попросим управление полиции Саппоро опросить служащего фирмы «Футаба сёкай», который, по словам Ясуда, встретил его на вокзале.

— Да, распорядись, пожалуйста.

Михара было поднялся, но Касаи остановил его:

— Погоди минуточку. Ясуда женат?

— Да. Но жена очень больна и живет в Камакура.

— Да-да, вчера ты говорил.

— Как раз сегодня, когда я был у него, он звонил туда, справлялся о ее здоровье. Ей, кажется, стало хуже.

— Значит, в Токио он живет один?

В Токио Ясуда жил один, в районе Асакэя. У него были две прислуги.

Михара отправил длинную телеграмму в управление полиции Саппоро. Ответ придет завтра или послезавтра. Но он ничего не изменит, смешно было заподозрить Ясуда в такой глупой лжи. Михара начал нервничать. Тоненькая ниточка ускользала. И вдруг возникла новая мысль. Действительно ли жена Ясуда лечится в Камакура? Конечно, трудно допустить, что она имеет какое-то отношение к этому делу. Но мысль о четырех минутах навязчиво возвращалась снова и снова. Ясуда знал о них потому, что часто ездил к больной жене в Камакура. А может быть, там не жена, а кто-то другой? То, что он побывал на Хоккайдо, безусловно, подтвердится: ведь Ясуда знает, что полиция опросит свидетелей. А вот в отношении больной жены он мог подумать, что вряд ли это станут проверять.

Инспектор куда-то вышел. Михара положил ему на стол записку, всего лишь два слова: «В Камакура».  И вышел из департамента. Если поехать прямо сейчас, пожалуй, поздно вечером удастся вернуться.

В знаменитой кондитерской у Токийского вокзала он купил коробку пирожных. На всякий случай. Вдруг понадобится в качестве подарка больной? Прошел на платформу, на тринадцатом пути как раз стояла электричка. Пятнадцатый путь не просматривался — на четырнадцатом был состав.

Михара снова и снова мысленно возвращался к четырем минутам. Ясуда ведь мог предположить, что им заинтересуется полиция, и на этот случай подготовил двух свидетелей-официанток.

Электричка тронулась. До Камакура примерно час езды. Михара уже почти жалел, что ввязался в эту историю. Обыкновенное самоубийство влюбленных. К тому же Ясуда в ночь с двадцатого на двадцать первое был в пути на Хоккайдо. Кюсю и Хоккайдо, Хоккайдо и Кюсю — никак их не свяжешь.

Прибыв на станцию Камакура, сел в трамвай на Э-носима. Он сошел на остановке Гокуракудзи. Точного адреса он не знал, но разыскать будет не трудно — здесь в узкой, похожей на ущелье долине находился всего лишь один небольшой поселок.

Михара направился прямо в полицейский участок, предъявил свои документы и спросил, проживает ли здесь некий Ясуда.

— A-а, это у которого больная жена… — сказал полицейский.

Михара охватило разочарование. Жена существует. И действительно больная. Но уж если приехал, что же делать! С коробкой пирожных он пошел в ту сторону, куда указал полицейский.

 

ЦИФРОВОЙ ПЕЙЗАЖ

 

1

 

 

Дом стоял у подножья пологого склона, в стороне от трамвайной линии. Большинство участков здесь были окружены живой бамбуковой изгородью. Дом Ясуда, небольшой, аккуратный, одноэтажный, стоял в глубине сада и казался созданным для спокойного лечения больной. Вдали поблескивала синяя полоска моря.

Михара позвонил. В глубине, за дверью, послышалось жужжанье звонка. Он начал часто дышать, сердце забилось. Визит будет трудным. Дверь открыла пожилая женщина, лет за пятьдесят.

— Я из Токио, Киити Михара. Знакомый Ясуда-сан. Сегодня был в ваших краях и вот зашел проведать оку-сан.

Выслушав, старуха с низким поклоном исчезла в глубине дома. Очень скоро вернулась и, снова кланяясь, сказала:

— Прошу вас, пройдите, пожалуйста.

Михара провели в большую комнату. Стеклянные двери выходят на юг. В них льется поток света. В глубине комнаты — тень. Недалеко от двери стояла сверкающая белизной постель.

Женщина лет тридцати двух — тридцати трех, приподнявшись на постели, ждала гостя. Старуха накинула ей на плечи черное, с алым рисунком хаори[7]. В этой одежде она выглядела очень изысканно. Светлая кожа, волосы собраны на затылке в легкий пучок, губы слегка подкрашены, на скорую руку, по случаю прихода гостя.

— Простите за внезапное вторжение, — сказал Михара. — Меня зовут Киити Михара, в Токио я имею счастье быть знакомым с Ясуда-сан. Конечно, это дерзость с моей стороны, но вот, с вашего позволения, зашел вас проведать.

Не мог же он протянуть ей свою визитную карточку с надписью «Департамент полиции»!

— Благодарю вас! О, мой муж, наверно, пользуется вашим покровительством, благодарю вас!

Жена Ясуда была красива. Большие глаза, тонко очерченный прямой нос. Щеки утратили полноту, но в общем болезнь не портила ее. Легкая бледность, чистый, высокий лоб, интеллектуальное лицо.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Михара. Его вопрос был неискренним, и ему стало не по себе.

— Спасибо. Болезнь затяжная, поэтому я не надеюсь на внезапное выздоровление, — слегка улыбнулась женщина.

— Ну что вы! Теперь становится теплее, я думаю, это для вас полезно. Так приятно после нынешней холодной зимы.

— Здесь, — щурясь от солнца, сказала жена Ясуда, — зимой на три градуса теплее, чем в Токио. Хотя недавно были холода. Только вот за последнее время, слава богу, потеплело.

Она посмотрела на Михара снизу вверх. Красивые ясные глаза. По-видимому, она сама знала действие своего лучистого взгляда.

— Простите, пожалуйста, вы помогаете мужу в его делах?

— Да, что-то в этом роде… — Михара замялся. Он чувствовал себя скверно. Придется потом как-то оправдываться перед Ясуда.

— О, наверное, он доставляет вам много хлопот…

— Ну что вы, наоборот! К сожалению, это я причиняю ему хлопоты. — Лоб Михара покрылся капельками пота. Он поспешил переменить тему разговора. — А Ясуда-сан часто вас навещает?

Больная ответила со спокойной улыбкой:

— Вы, наверное, знаете, что он очень занятой человек, но все же раз в неделю он обязательно приезжает ко мне.

Все совпадало с тем, что говорил Ясуда.

— Ну, для делового человека хорошо, когда он занят, хотя вам, оку-сан, без него, разумеется, трудно.

Разговаривая, Михара незаметно оглядывал комнату. Возле постели стопка книг. На самом верху литературный журнал. Какой-то переводной роман. Названий не видно, но книги толстые, в переплетах. Было немного странно, что больная читает серьезную, а не развлекательную литературу.

Старуха подала чай. Михара заторопился:

— Еще раз простите за внезапное вторжение. От души желаю вам скорейшего выздоровления.

Жена Ясуда быстро взглянула на Михара своими ясными глазами с чуть голубоватыми белками.

— Благодарю вас за любезность. Спасибо.

Когда он передал подарок, она немного приподнялась на постели и учтиво поклонилась. Только теперь Михара заметил, до чего у нее худенькие плечи.

Старуха проводила его до парадного. Надевая туфли, Михара, как бы между прочим, спросил:

— А кто домашний врач госпожи?

— Доктор Хасэгава, директор больницы, что напротив Большого Будды[8],— с готовностью ответила служанка.

 

 

2

 

 

У Большого Будды Михара сошел с трамвая.

Больницу Хасэгава он нашел быстро. Михара подал свою визитную карточку.

Директор был полный человек с багровым лицом и аккуратно причесанными седыми волосами. Он положил на стол визитную карточку Михара и сел против него.

— Я хотел узнать, как протекает болезнь супруги Ясуда-сан.

Директор больницы снова пробежал глазами визитную карточку посетителя, потом взглянул на него:

— Ваш вопрос связан с делами государственной службы?

— Да, в некотором роде.

— Речь идет о так называемой тайне пациента?

— Нет, меня не интересует то, что обычно скрывается от посторонних. Просто я хотел узнать, каково общее состояние больной.

Директор кивнул и приказал медсестре принести историю болезни жены Ясуда.

— Болезнь — туберкулез легких. Точнее — множественный очаговый туберкулез, очень затяжной и трудно поддающийся лечению процесс. Она страдает этим уже около трех лет, и, если говорить прямо, на полное выздоровление нет почти никаких надежд. Я предупредил об этом Ясуда-сан. Поддерживаем ее постоянными инъекциями. Новые препараты.

— Значит, она все время проводит в постели?

— Вернее, то встанет, то опять сляжет.

— В таком состоянии она совсем не выходит из дому? — спросил Михара.

— Нет, на прогулки может выходить. У нее родственники в Югавара[9]. Иногда она ездит туда с ночевкой. Отдыхает день или два. Это ей разрешено, — ответил директор.

— И вы, доктор, каждый день бываете у нее с визитом?

— Нет, ведь при таком заболевании не характерны внезапные ухудшения. Я посещаю ее обычно по вторникам и пятницам. Иногда еще в воскресенье после обеда заглядываю.

Михара посмотрел на него с удивлением. Доктор понимающе улыбнулся.

— Видите ли, она любит литературу. Среди таких больных часто встречаются люди, пишущие стихи. Она больше увлекается прозой, много читает, кажется, сама пробует писать короткие вещи.

Михара слушал директора и вспоминал литературные журналы и переводные романы, которые видел в комнате больной.

— Откровенно говоря, я тоже пописываю. Даже дружу с таким писателем, как Macao Кумэ. Сейчас в Камакура живет много литераторов, но я поддерживаю знакомство только с мэтром Кумэ. В моем возрасте, знаете ли, уже стыдно лезть в литературу. Но ничего не могу поделать со своей склонностью. Мы, старики любители, выпускаем здесь тоненький журнал с очерками, короткими стишками. Нужно же чем-нибудь заниматься в свободное время. Таким образом, наши вкусы совпадают, вот я иногда и заглядываю по воскресеньям к моей пациентке, чтобы поболтать о литературе. Она всегда бывает очень рада. Вот полгода назад дала мне свою рукопись — очерк для нашего журнала.

Директор сам увлекся разговором и предложил Михара показать этот журнал. Михара, разумеется, согласился.

Доктор принес тоненький, страниц в тридцать, журнал под названием «Нанрин». Посмотрев оглавление, Михара нашел очерк Рёко Ясуда «ЦИФРОВОЙ ПЕЙЗАЖ». Он про себя отметил ее имя — Рёко, раньше он не знал, как зовут женщину. Начал читать этот очерк со странным названием.

«Когда все время лежишь, часто возникает желание почитать. Но в последнее время романы и рассказы стали неинтересными. Я часто закрываю книгу, не прочитав и половины. Как-то раз меня навестил муж. Потом он уехал, забыв расписание поездов. От скуки я его полистала. Для меня, лежачей больной, путешествия — вещь недоступная. Но я читала расписание с неожиданным интересом. С большим интересом, чем плохой роман. Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание. Он хорошо изучил его в целях чисто практических, а для меня, прикованной к постели, оно имело совершенно особую привлекательность.

В расписании поездов даны названия всех станций Японии, и, пока я читаю их одно за другим, все станции проходят у меня перед глазами. Провинциальные железные дороги особенно помогают воображению. Тоёцу, Сайкава, Сакияма, Юсубару, Магариканэ, Ита, Готодзи — это названия станций одной ветки в глуши Кюсю. А вот другая ветка, на северо-востоке Японии, — Синдзё, Масугата, Цуя, Фурукути, Такая, Каригава, Амарумэ. Я вижу деревушку, стиснутую горами, раскидистые южные деревья, на склонах — густой лес. Или Амарумэ… Маленький тоскливый северный городок, над крышами низкие серые тучи. Моему воображению представляются окрестные горы, долины, улицы городков и поселков, шагающие по ним люди. Помню, в «Цурэдзурэгуса» есть такая фраза: «Стоит мне услышать имя, и за ним сейчас же возникает образ его обладателя». И вот, когда мне бывает особенно тоскливо, я открываю расписание, и дурное настроение сейчас же проходит. Я отправляюсь в путешествие туда, куда мне захочется, — на Тюгоку, Сикоку или на север.

Как хорошо фантазировать! Я смотрю на свои часы: полдень уже прошел, стрелки показывают час тридцать шесть минут. Листаю расписание и ищу это время — час тридцать шесть минут. Ага, вот — на станцию Сэкия линии Этиго только что прибыл поезд № 122. А на станции Акунэ Кагосимского направления пассажиры покинут вагоны в час тридцать девять минут. А в Хидано-мия пришел поезд № 915. В это время поезда останавливаются и на других станциях: Фудзю линии Санё, Икуда линии Синею, Кусано линии Токива, Китаносиро линии Гоно, Водзи основной линии Кансай.

Я лежу в постели и смотрю на свои тонкие пальцы, а по всей стране бегут поезда и одновременно останавливаются на разных станциях. Самые различные люди, шагая по своему жизненному пути, входят в вагоны и выходят из вагонов. А поезда идут во всех направлениях и иногда встречаются на какой-нибудь станции. И я уже знаю, где и когда они встретятся. Мне становится весело. Встреча поездов… Она неизбежна, она предопределена заранее, эта встреча во времени. А встреча людей, едущих в них, встреча в пространстве, — чистая случайность. И я фантазирую и вижу, как по всей земле в это мгновение сталкиваются миллионы человеческих жизней. Я могу по-своему представлять эти жизни — ведь они не втиснуты ни в какие рамки. И эта моя фантазия гораздо увлекательнее, чем романы, созданные чужим воображением. Одинокая, зыбкая, как во сне, радость.

Расписание поездов, страницы, испещренные бесконечными цифрами… Сейчас это мое самое любимое чтение».

— Любопытная вещица? — спросил директор, увидев, что Михара кончил чтение. Когда он улыбался, его глаза делались узкими, как щелочки. — Ведь все время в постели, очевидно, поэтому ей и приходят в голову такие мысли.

— Да, наверное, — Михара вернул журнал директору.

Он говорил безучастным тоном, словно забыв о существовании собеседника. Нет, его взволновала не фантазия прикованной к постели Рёко Ясуда. Он мысленно повторял одну фразу: «Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание, он хорошо изучил его…»

 

 

3

 

 

В департамент полиции Михара вернулся часов в восемь вечера. Инспектор Касаи уже ушел домой.

На столе под чернильницей лежала телеграмма. «Как быстро пришла», — подумал Михара и развернул бланк. Это был ответ на его запрос из управления полиции Саппоро.

«Служащий Футаба сёкай Каваниси встречал 21 января вокзале Саппоро Ясуда тчк 22 и 23 Ясуда жил в гостинице Марусо».

Михара был готов к тому, что ответ будет примерно такой, но все-таки он почувствовал что-то похожее на отчаяние. Опустился на стул.

Все, что говорил Ясуда, подтвердилось. Михара достал сигареты и закурил. В комнате никого не было. Можно спокойно подумать.

Да, он ждал именно такой телеграммы. Ясуда не стал бы лгать, не такой он дурак. Значит, 21-го он действительно прибыл на Хоккайдо. А 20-го вечером Саяма и О-Токи покончили самоубийством, и 21-го утром обнаружили их трупы. Это было в то время, когда Ясуда находился в экспрессе «Товада», мчавшемся на Хоккайдо. Иначе служащий «Футаба сёкай» не мог бы встретить его на вокзале в Саппоро.

Но эти четыре минуты и очевидцы на Токийском вокзале не выходили из головы. Нет сомнений, что Ясуда все подстроил. Зачем ему это было нужно, пока Михара не знает. Но именно потому, что он этого не знает, он и пытается связать Ясуда с О-Токи и Саяма, Хоккайдо — с Кюсю. Да нет, ерунда получается, просто у него навязчивая идея. Ведь в действительности Ясуда был в стороне, совершенно противоположной Кюсю. Он отправился не на запад, а на север.

А впрочем, не подозрительно ли то, что он отправился в противоположную сторону?..

Михара подумал немного и вытащил дело о самоубийстве Саяма и О-Токи. Материалы, которые ему любезно дал сыщик Торигаи из управления полиции Фукуока Вспомнились его впалые щеки и сеть морщинок в уголках глаз.

В заключении судебно-медицинской экспертизы говорилось, что время самоубийства Саяма и О-Токи — они приняли цианистый калий — определяется между десятью и одиннадцатью часами вечера 20 января.

В отделе было расписание поездов. Михара взял его и начал листать. Во время самоубийства экспресс «Товада», выйдя на линию Токива и миновав знаменитые исторические места Накосо и Тайра, мчался примерно в районе Хисанохама и Хироно. А 21 января около половины шестого утра, когда были обнаружены трупы, «Товада» только что отошел от станции Итиноэ-эки в префектуре Иватэ. И если Ясуда находился в этом поезде, далеко от Касийского взморья на Кюсю, он был в другом времени и пространстве.

Михара вдруг подумал, что, читая расписание, он мыслит теми же образами, что и жена Ясуда, и усмехнулся.

Эта женщина пишет, что ее муж всегда пользуется расписанием, значит, хорошо изучил его. Все-таки что-то здесь кроется. Может быть алиби, состряпанное при помощи расписания поездов?.. Хотя при чем тут алиби? Ведь Ясуда сам сказал, что в это время его не было в Токио. Тогда, значит, алиби в отношении Кюсю.

Михара перечитал телеграмму, покрутил ее в руках. Ее содержание не вызывало сомнений. Все было именно так. Но почему же у него такое ощущение, словно он с улицы смотрит на фасад здания и чувствует, но никак не может уловить, в чем же погрешность архитектора?

На Хоккайдо съездить, что ли?..

Чтобы обнаружить дефект в здании, надо тщательно простучать все стены. И Михара решил сделать это сам и послушать, какой будет звук.

На следующий день, как только инспектор Касаи появился в отделе, Михара уже стоял перед его столом.

— Вот получил телеграмму из Саппоро.

Касаи прочитал и взглянул на Михара:

— Значит, слова Ясуда подтвердились…

— Да.

— Присаживайся, — сказал Касаи; по виду Михара он почувствовал, что тому не терпится побеседовать.

— Я вчера ездил в Камакура; когда вернулся, вас уже не было.

— Знаю, как же! Видел твою записку.

— Поехал посмотреть на жену Ясуда. Точнее, проверить его слова. Действительно, у нее туберкулез легких, она лежит в постели.

— Следовательно, все, что говорит Ясуда, достоверно?

— Пожалуй, так. Но вот есть одна любопытная вещь.

И Михара рассказал ему об очерке Рёко Ясуда и о той фразе, где говорится, что Ясуда хорошо изучил расписание поездов.

— Действительно, любопытно, — инспектор сплел пальцы, — пожалуй, есть какая-то связь между этой фразой и четырьмя минутами на Токийском вокзале.

— Мне тоже так кажется, — Михара оживился. — Ведь если Ясуда, воспользовавшись этими четырьмя минутами, «создал» очевидцев, то невольно возникает мысль, что он сыграл какую-то роль в этом самоубийстве. Какую — пока не знаю. Но чутье подсказывает, что тут не все чисто.

— Правильно! — Инспектор был того же мнения.

— Мне хотелось бы срочно поехать на Хоккайдо. Просто в голове не укладывается, что в день самоубийства Ясуда был в пути на Хоккайдо! Конечно, телеграмма из Саппоро не вызывает сомнений, но мне кажется, что за всем этим кроется какая-то комбинация. Если ее раскрыть, станет понятным, зачем понадобились Ясуда очевидцы отъезда Саяма и О-Токи.

Инспектор ответил не сразу. Он о чем-то думал, отведя в сторону глаза.

— Ну что ж… Попробуй. Коли уж начали, надо довести до конца. А начальника отдела я беру на себя, уговорю как-нибудь…

Последняя фраза прозвучала странно. Михара внимательно посмотрел на инспектора.

— Разве начальник отдела против этого расследования?

— Не то чтобы против… — замялся Касаи, — но высказался, что бессмысленно расследовать дело, когда совершенно очевидно, что здесь случай самоубийства. Ну, да ты не беспокойся, я его уговорю! — закончил он с улыбкой, словно успокаивая Михара.

 

ОЧЕВИДЦЫ С ХОККАЙДО

 

1

 

 

На следующий день вечером с вокзала Уэно Михара уезжал на экспрессе «Товада».

Тот же самый экспресс, которым ездил Ясуда. Во-первых, это был самый удобный поезд, идущий на Хоккайдо, а во-вторых, Михара хотел представить себя как бы на месте Ясуда и с этой точки зрения проверить все его действия.

После Тайра Михара заснул. Напротив сидели двое и громко разговаривали. Их тохокский диалект действовал на нервы. Но после Тайра, часов около одиннадцати вечера, усталость взяла свое, и его одолел сон. Проснулся он на короткое время в Сэндая, когда вокруг стало очень шумно, но тут же снова закрыл глаза и окончательно пробудился только в Асамуси.

Поезд стоял. За окном в рассветном молочном тумане свежо дышало море. Пассажиры собирали вещи.

Вошел проводник, вежливо поздоровался и сказал:

— Наш поезд скоро прибывает в Аомори. Вы сможете отдохнуть после утомительной дороги. Пассажиров, отправляющихся в Хакодатэ пароходом, прошу заполнить бланки, впишите, пожалуйста, имя и фамилию.

Проводник роздал бланки. Михара первый раз ехал на Хоккайдо. Бланк, один небольшой листочек, почему-то был разделен на две графы. В них следовало записать одно и то же. На контрольном пункте бланки собрали.

В Аомори прибыли в девять часов девять минут. До отправки парохода оставалось целых сорок минут, но по длинной платформе, ведущей на пристань, люди неслись как сумасшедшие — спешили занять хорошие места Михара несколько раз толкнули в спину.

В Хакодатэ прибыли в 14.20. Через тридцать минут на Саппоро отходил экспресс «Маримо».

До Саппоро ехали пять с половиной часов. За окном тянулся тоскливый пейзаж Хоккайдо. Михара стало скучно, хоть он и был впервые в этих местах. Вечером, сойдя с поезда в Саппоро, он шатался от усталости. Ясуда, наверное, ехал в спальном вагоне, а на мизерные командировочные, которые получают служащие полиции, об этом и мечтать нечего.

Михара остановился в самой дешевой гостинице, недалеко от вокзала. Лучше всего было бы остановиться в «Марусо», чтобы сразу на месте проверить, как там жил Ясуда, но вопрос опять-таки упирался в деньги.

За окнами лил дождь. Под его равномерный шум Михара, вконец измотанный, без всяких мыслей и желаний крепко уснул.

Утром проснулся уже в одиннадцатом часу. Поспешно вскочил. Дождь прошел, на татами лежали солнечные пятна. На улице было прохладно. Позавтракав, он сразу пошел в управление полиции Саппоро. Необходимо было соблюсти приличия. Представился, поблагодарил за телеграмму.

Начальник сыскного отдела забеспокоился, узнав, что Михара специально приехал из Токио.

— Что, мы допустили какую-нибудь ошибку?

Михара объяснил, что прибыл для проверки некоторых фактов. Когда он сказал о своем желании идти в «Марусо», в сопровождение ему выделили сыщика. Что ж, это даже удобнее.

В гостинице все сделали быстро, ведь Ясуда уже интересовались один раз. Коридорная принесла книгу приезжих и показала ту страницу, где был записан Тацуо Ясуда.

— Он остановился часов в девять вечера 21 января. Пробыл у нас двадцать второе и двадцать третье, днем всегда отсутствовал, с наступлением вечера возвращался в гостиницу. Как держался? Да обыкновенно. Нет, никаких странностей не заметила. Очень спокойный человек.

Описание внешности постояльца полностью соответствовало внешности Ясуда. На всякий случай Михара взял ту страницу из книги приезжих, где была собственноручная запись Ясуда. Когда вышли из гостиницы, он отпустил сыщика. Дальше было удобнее действовать одному.

«Футаба сёкай», довольно крупная фирма, торговавшая фабричным оборудованием, находилась на центральной улице Саппоро. На витрине были выставлены электромоторы.

Каваниси, лысоватый человек лет пятидесяти, сказал, что занимает должность управляющего делами. Глянув на визитную карточку Михара, удивленно расширил глаза.

— Как странно! Недавно из местного управления полиции интересовались, встречал ли я на вокзале Ясуда-сан. Неужели его в чем-то подозревают?

— Нет, что вы! Просто нам необходимы эти сведения для расследования другого дела, которое не имеет к вашему коллеге никакого отношения. Так что можете не беспокоиться. А с Ясуда-сан вы давно ведете дела? — Михара говорил спокойным и приветливым тоном.

— Да, пожалуй, уже лет пять-шесть. Очень достойный человек, мы ему вполне доверяем, — поспешил заверить Каваниси.

Михара несколько раз кивнул в знак согласия, словно желая успокоить собеседника.

— Итак, значит, 21 января вы встречали Ясуда-сан на вокзале?

Наконец-то Михара задал тот вопрос, ради которого приехал в такую даль.

 

 

2

 

 

— Да, — ответил Каваниси. — Я получил от Ясуда-сан телеграмму. К сожалению, потом я ее выбросил. Он просил встретить его 21 января на нашем вокзале, в зале ожидания.

— Простите, вы всегда встречаете его на вокзале? — спросил Михара.

— Нет, что вы, только в этот раз. У нас с ним были срочные дела, да и контора вечером закрыта, ну, вот я и встретил.

— Так что же, Ясуда-сан сразу пришел в зал ожидания, как только прибыл «Маримо»?

Каваниси немного подумал.

— В общем скоро пришел. Этот экспресс прибывает в 20.34. Помню, я смотрел в окно, пассажиры уже шли потоком по вокзальной площади. Вот тогда и появился Ясуда-сан. Минут десять, наверное, прошло.

Десятиминутное опоздание — это ерунда. Получается, что Ясуда действительно прибыл на «Маримо», как и говорил. Михара охватило отчаяние. Конечно, он ждал, что все будет так, но никак не мог с этим примириться. Даже чуть было не задал глупого вопроса: уверен ли Каваниси в том, что встретил именно Тацуо Ясуда?

Значит, Ясуда действительно приехал в Саппоро 21 января в 20 часов 34 минуты. В тот же вечер остановился в гостинице «Марусо». Все абсолютно точно. Перед Михара была глухая каменная стена. Остается только извиниться перед Касаи, который поддерживал его. Недаром начальник отдела неодобрительно отнесся ко всей этой затее. Ведь только инспектор поддерживал Михара и давал ему возможность действовать. Невольно Михара почувствовал, что ответственность ложится на его плечи.

Он страшно помрачнел. Каваниси, наблюдавший за ним, тихо, словно колеблясь, сказал:

— Михара-сан, простите, не перепутал ли я вашу фамилию? Конечно, нехорошо перед Ясуда-сан, но, поскольку вы приехали в такую даль из Токио, я уж скажу вам кое о чем, что вызвало мое удивление. Только прошу вас, не делайте из этого никаких выводов. Я говорю просто так, для сведения.

— Я вас слушаю! — встрепенулся Михара.

— Так вот. Я сказал вам, что Ясуда-сан просил меня его встретить, потому что у нас был срочный деловой разговор. И действительно, такого содержания была телеграмма. Но когда я с ним встретился, выяснилось, что дело-то не такое уж срочное.

— Да?! Это правда?! — у Михара даже дыхание перехватило.

— Да. Этот разговор вполне можно было отложить на следующий день, когда Ясуда-сан пришел к нам в контору. Я еще подумал тогда, что за причуды?

Михара почувствовал, что в глухой каменной стене образовалась трещина. Он очень разволновался, но скрыл это. Спокойным тоном он спросил Каваниси еще раз, была ли все-таки необходимость в такой спешке.

— Нет, не было.

Зачем Ясуда, не имея никакой срочности, заставил Каваниси прийти на вокзал? Да потому, что ему нужен был очевидец его прибытия в Саппоро 21 января экспрессом «Маримо»! Это единственная причина.

В Токио — «четырехминутные очевидцы». Здесь, в Саппоро, тоже очевидец. Один и тот же прием. И тут и там преднамеренность. А если это преднамеренно, то факт прибытия Ясуда на «Маримо» указывает на совершенно обратное. Пожалуй, он приехал не этим экспрессом.

Тут Михара пришла в голову одна важная мысль, его глаза блеснули.

— Каваниси-сан, вы сказали, что встретились с Ясуда-сан в зале ожидания?

— Да… — Каваниси встревожился, кажется, он уже раскаивался в своей откровенности.

— Значит, не на платформе?

— Нет, не на платформе. Ведь в телеграмме он просил встретить его в зале ожидания.

— Следовательно, — наступал Михара, — вы не видели, как он сходил с поезда?

— Нет, не видел, но…

На лице Каваниси, казалось, было написано: ведь Ясуда вошел в зал ожидания, а если он живет в Токио, то откуда же он мог появиться, как не с этого экспресса?

Михара покинул фирму. Он даже не мог припомнить, поблагодарил ли Каваниси. Он блуждал по улицам этого города, в котором очутился впервые. Вдоль тротуаров в два ряда тянулись высокие акации. Но он видел их как в тумане. Шагал без цели, его преследовала одна мысль.

Ясуда лжет, что приехал в Саппоро на экспрессе «Маримо». Просто вскоре после прибытия поезда он встретился с Каваниси в зале ожидания. Именно об этом он просил его в телеграмме. Вот и получается, что «Каваниси встретил на вокзале». Так писали и из местного управления полиции после проверки. Ведь если говорят «встретил на вокзале», каждый подумает, что речь идет о встрече человека, только что сошедшего с поезда. Ясуда воспользовался такого рода аберрацией.

Он «состряпал» очевидцев и на Токийском вокзале и в Саппоро.

«Ну ладно, я сорву с него маску!» — в сердцах подумал Михара. Он вытащил записную книжку и перечитал рассказ Ясуда, записанный с его слов: «20 января с вокзала Уэно выехал экспрессом «Товада». В Аомори прибыл 21-го утром. В 9.50 отплыл из Аомори на пароходе и прибыл в Хакодатэ в 14.20. В Хакодатэ сел на экспресс «Маримо», в Саппоро был в 20.34».

И вдруг Михара даже в жар бросило — как же он раньше не обратил на это внимания? Ведь пассажиры, пользующиеся морским транспортом, заполняют специальные бланки! Надо проверить фамилии ехавших в тот день из Аомори в Хакодатэ.

Вот где он нанесет сокрушительный удар Ясуда! Ведь если он действительно ехал на этом пароходе, должен сохраниться бланк с его фамилией.

 

 

3

 

 

У Михара от радости забилось сердце. Но радость мгновенно уступила место тревоге.

21 января… С тех пор прошел уже целый месяц. Хранятся ли бланки пассажиров так долго? Если они уничтожены, значит, оборвется и эта нить.

Очевидно, на вокзале могут дать справку относительно бланков. Он поспешил на вокзал.

Пройдя в комнату железнодорожной охраны, Михара показал свое удостоверение и спросил о сроках хранения бланков. Пожилой охранник сказал:

— Срок хранения пассажирских бланков пароходного сообщения между Аомори и Хакодатэ шесть месяцев.

Шесть месяцев! Этого более чем достаточно. Михара облегченно вздохнул.

— Значит, нужно отправиться на вокзал в Аомори? Они там хранятся?

— Нет, в Аомори ехать не нужно. Эти бланки хранятся и на вокзале в Хакодатэ.

Михара удивленно поднял брови. Охранник объяснил:

— Бланк состоит из двух одинаковых частей. В каждой части пассажир записывает свое имя, фамилию и адрес. Половину отрывают на пункте отправления, а другую половину передают капитану корабля, который, в свою очередь, все передает на вокзал в пункте прибытия.

Действительно, Михара вспомнил, что сам заполнял две графы.

— Какое число вас интересует?

— 21 января. Пароход, который прибыл в Хакодатэ в 14.20.

— А, это семнадцатый пассажирский. Если вы собираетесь в Хакодатэ, я могу позвонить, чтобы к вашему приезду все приготовили.

— Большое спасибо, буду вам очень признателен.

Михара сказал, что поедет ночным поездом и, следовательно, утром будет в Хакодатэ.

Ночной поезд отправляется в 22.00. Ждать нужно было еще целых восемь часов. Не терпелось поскорее узнать результаты, но время словно издевалось над Михара. Ожидание и дорога заняли в общей сложности шестнадцать часов. Он не знал, куда себя девать. Побродил по городу, но глаза ничего не хотели видеть. Наконец наступили сумерки. Поезд, дремота. Время тянулось бесконечно долго.

В Хакодатэ прибыли рано, в начале седьмого. Дул ледяной ветер. До восьми часов, пока вокзальный служащий не вышел на работу, Михара сходил с ума от нетерпения.

Наконец рабочий день начался. Молодой служащий положил перед Михара тяжелую пачку пассажирских бланков, перевязанных бечевкой.

— Мне вчера позвонили, и я отобрал бланки парохода № 17 за двадцать первое число. Вот они, второй и третий класс отдельно. В каком классе пассажир?

— Думаю, что во втором. Хотя не совсем в этом уверен.

Бланков третьего класса было гораздо больше, просматривать их — довольно долгая история. Другая пачка, второй класс, гораздо тоньше — вероятно, около тридцати бланков.

Он начал проверять все подряд. «Не может здесь быть имени Ясуда, не может!..» — рефреном звучало в душе Михара. Вдруг на тринадцатом или четырнадцатом бланке он остановился.

«Есио Исида, чиновник, 50 лет, Токио…»

Михара знал, что Исида занимает пост заведующего сектором министерства N. Слишком даже хорошо знал. Здесь ведь и обнаружилось это дело о взяточничестве. Второй сыскной отдел с ног сбился, ведя расследование. И lot, оказывается, заведующий Исида 21 января прибыл этим же пароходом на Хоккайдо. Михара охватило недоброе предчувствие.

Михара тщательно просматривал бланки. Один, другой, третий… И вдруг он чуть не вскрикнул: «Тацуо Ясуда, торговец фабричным оборудованием, 42 года, Токио…»

Он вытаращил глаза. Не верил, не мог поверить. Этого не должно быть, не должно! Но вот он, бланк, лежит перед ним, солидный, внушительный, не вызывающий сомнения.

Михара задохнулся. Дрожащими пальцами вытащил из портфеля страницу книги приезжих с собственноручной записью Ясуда. Положил рядом оба листа. Тот же самый почерк. Значит, Ясуда все-таки ехал на этом пароходе. Михара почувствовал, что бледнеет.

Если он действительно ехал на этом пароходе, следовательно, подтверждается и то, что после этого он сел на экспресс «Маримо». Абсолютно точные показания. Ни на йоту лжи!

А Михара показалось, что он видел трещины в стене… Иллюзия, обман зрения! Михара осознал свое полное поражение. Уронив голову на руки, он некоторое время так и сидел, словно в оцепенении.

 

НЕРУШИМАЯ СТЕНА

 

1

 

У департамента полиции Михара сел на трамвай, идущий в Синдзюку^[10]. Вечерело, был Девятый час. Часы «пик» давно уже прошли. Вагон был наполовину пустой. Михара уселся и скрестил на груди руки. Приятно покачивало.

Он любил трамвай. Часто ехал просто так, без определенной цели. Особенно если нужно было о чем-нибудь подумать. Небольшая скорость, равномерное покачивание. Короткие остановки, скрежет колес и снова покачивание. Зыбкая ограда, отделяющая от внешнего мира. Можно спокойно отдаться течению мыслей.

…Ясуда без особых на то причин телеграммой вызвал служащего «Футаба сёкай» на вокзал в Саппоро. Зачем ему понадобился Каваниси?.. Михара смотрел прямо перед собой. Ни разговоры пассажиров, ни скрежет тормозов ему не мешали… Вызвал потому, что хотел, чтобы Каваниси увидел, как он, Ясуда, прибыл в Саппоро экспрессом «Маримо». То есть Ясуда показался Каваниси и обеспечил таким образом себе на всякий случай алиби.

Алиби? Мысли Михара зацепились за это слово. Алиби, алиби… Доказательство отсутствия… Какого отсутствия?

И Михара попытался точно сформулировать свои смутные чувства. Отсутствия на Кюсю, на Касийском взморье. Доказательство отсутствия на месте происшедшего самоубийства.

Михара вытащил из кармана расписание поездов, с которым в последнее время не расставался. Саяма и О-Токи умерли между десятью и одиннадцатью вечера 21 января. После этого часа из Хаката на Токио есть только один поезд, экспресс «Сацума», который отправляется утром следующего дня в 7 часов 24 минуты. В то время, когда Ясуда в 20 часов 44 минуты появился на вокзале в Саппоро и встретился с Каваниси, экспресс только что выехал из Киото. Именно это и хотел доказать Ясуда: свое отсутствие на месте самоубийства влюбленных. Но почему доказательство отсутствия так важно для Ясуда?..

— Очнитесь! — кондуктор дотронулся до плеча Михара.

Трамвай стоял на конечной остановке в Синдзюку. Михара вышел. Он не знал, что делать. Потоптался на месте. Потом сел в другой трамвай, идущий в Огикубо.

…Еще одна деталь в поступках Ясуда подтверждает это. Те самые четыре минуты на Токийском вокзале. До сих пор Михара думал, что тогда Ясуда просто хотел показать официанткам «Коюки», как Саяма и О-Токи вместе садятся в поезд. Теперь в голову пришло, что ему надо было еще и подчеркнуть, что он не имеет никакого отношения к этой поездке. Он обронил тогда такую фразу: «Смотрите, Саяма и О-Токи садятся в экспресс «Асакадзэ»…» Они садятся, а он, Ясуда, при чем? Он ведь сел тогда на электричку йокосукской линии. Вот вам и доказательство отсутствия на месте происшествия! Кроме того, Ясуда на следующий вечер появился в «Коюки». И через день опять появился. Словно на чем-то настаивал.

«Случайные» очевидцы на Токийском вокзале, следовательно, были не случайными. Это подстроено Ясуда. То же самое с Каваниси на вокзале в Саппоро. Чтобы доказать, что его, Ясуда, не было на том месте, где произошло самоубийство влюбленных.

И все же преднамеренные действия Ясуда на Токийском вокзале и в Саппоро были каким-то образом связаны с третьим местом, с пригородом Хаката, с Касийским взморьем. Михара пришел к неколебимой уверенности, что Ясуда действительно там присутствовал, уж очень сильным было его стремление доказать обратное. Если свидетельства подстроены, следовательно, они ложные и в действительности все было иначе. Да, 21 января между десятью и одиннадцатью вечера Ясуда стоял на побережье Касии, там, где Саяма и О-Токи покончили самоубийством! И не просто стоял, а что-то делал! Что-то делал… Что — пока неизвестно. В эти минуты Ясуда смотрел на Кэнити Саяма и О-Токи, видел, как они приняли яд, как упали. Он не отсутствовал, а присутствовал. На это указывают усилия Ясуда доказать обратное.

Логически такое построение вполне допустимо. С другой стороны, если Ясуда был там, значит, он выехал из Хаката на следующее утро, в 7.24 экспрессом «Сацума». Но «Сацума» прибывает в Киото в 20.30 и отправляется оттуда в 20.44, то есть в то самое время, когда Ясуда улыбался Каваниси на вокзале Саппоро, на Хоккайдо. Нельзя допустить, что Каваниси врет. Здесь и подозрений быть не может. Ведь около девяти вечера Ясуда появился в гостинице «Марусо». В это время экспресс «Сацума» мчался по берегу озера Бивако. Как же быть?

Ведь фактов много. Пароходный бланк с фамилией Ясуда — тоже неопровержимое доказательство того, что Ясуда ехал из Аомори в Хакодатэ. Да, это стальной молот, вдребезги разбивающий хрупкую скорлупу логики Михара.

Но сердце подсказывало другое. Инстинктивное недоверие к Тацуо Ясуда не позволяло согласиться с доводами действительности.

— Послушайте! — сказал кондуктор над ухом Михара.

Конечная остановка — Огикубо. Вагон был пуст. Михара сошел. На этот раз он сел в электричку и поехал обратно.

Ясуда великолепно все подстроил. Но прочность здания призрачна, где-нибудь да есть слабое место. Но где?

Михара продолжал думать, прикрыв глаза и подставив лицо ветру. Минут через сорок он вдруг очнулся и взглянул на висевший перед ним плакат. Какая-то реклама косметических средств. Михара не отрываясь смотрел на плакат. Но дело было не в косметике — он вспомнил пароходный бланк с именем Есио Исида.

 

 

2

 

 

— Мы выяснили кое-что об Исида, — сказал инспектор Касаи.

Разумеется, Касаи не направил сыщика прямо к Есио Исида, не следовало его настораживать. Он и без того был слишком возбужден расследованием. Инспектор подошел к этому делу осторожно. «Выяснили» означало: узнали через третьи руки.

Действительно, 20 января он отправился в командировку на Хоккайдо. Выехал с вокзала Уэно экспрессом «Товада» в 19.15. В Саппоро прибыл 21 января в 20 часов 34 минуты на экспрессе «Маримо». Следовательно, он ехал в тех же поездах, что и Ясуда.

Касаи показал запись пути следования Исида. Исида не сошел в Саппоро, а поехал дальше, до Кусиро. А затем совершил инспекционную поездку по другим районам Хоккайдо.

— Попробовали намекнуть на Ясуда. Исида сказал, что да, действительно, до Саппоро они ехали в одном поезде. Оба во втором классе, но в разных вагонах. Как говорит Исида, Ясуда часто заходил к нему в вагон. Да, он прекрасно знает Ясуда, тот бывает по делам в их министерстве.

Так изложил Касаи результаты проверки.

Михара совсем упал духом. Еще свидетель того, что Ясуда ехал именно этим поездом. И на этот раз настоящий, не подстроенный. Крупный чиновник, день его командировки и путь следования определены заранее. Его имя значится среди пассажиров парохода, курсирующего между Аомори и Хакодатэ. Здесь не может быть ни малейшего сомнения.

— Послушай, — сказал, поднимаясь, Касаи. — Погода отличная, давай пройдемся немного.

Улицы утопали в солнце. Яркие лучи возвещали о начале лета. Многие уже ходили без пиджака.

Инспектор шагал впереди. Они пересекли трамвайные пути, пробрались сквозь поток машин и остановились у крепостного рва. Белые стены императорского дворца сияли. После мрачной комнаты департамента эта белоснежная чистота слепила глаза. Инспектор прошелся вдоль рва, отыскал свободную скамейку, уселся. Со стороны могло показаться, что двое служащих удрали с работы и решили позагорать.

— Пока ты был в командировке на Хоккайдо, мы тут проверили отношения Саяма и О-Токи, — сказал Касаи.

Михара с недоумением посмотрел на инспектора. Проверять отношения влюбленных, покончивших самоубийством по сговору? Зачем это нужно?

— Конечно, проверять отношения людей, настолько близких, что они вместе покончили самоубийством, как будто и не имеет смысла. Но на всякий случай мы это сделали, — словно поняв недоумение Михара, сказал Касаи. — Как видно, уж очень тайно они встречались. Не нашлось ни одного человека, который бы знал об этой связи. Официантки «Коюки» были поражены, узнав, что Саяма любовник О-Токи. А у женщин, работающих в подобных местах, на такие вещи острый нюх. Но за ней они ничего не замечали, ничего. Но…

Касаи на минуту замолчал и закурил. По-видимому, он собирался сказать нечто важное.

— …Но у О-Токи, вероятно, все-таки был любовник. Она снимала комнату в маленьких номерах. Ей часто звонили по телефону. По словам управляющего, звонил женский голос. Женщина называла себя «Аояма». В трубке иногда слышалась музыка. Может быть, она работала в кафе. Но управляющий говорит, что эта самая Аояма звонила только ради приличия, а когда О-Токи брала трубку, женщину сменял мужчина. Так он считает. После этих звонков О-Токи всегда быстро одевалась и уходила. Это началось примерно за полгода до ее смерти. К себе О-Токи никогда не приглашала мужчин. Значит, она соблюдала большую осторожность, встречаясь с любовником.

— И этот любовник — Саяма? — спросил Михара, чувствуя смутное беспокойство.

— Очевидно. Это мы тоже проверили. Здесь удалось узнать еще меньше. Он, оказывается, был очень замкнутым человеком, к тому же малодушным. Не в его характере было распространяться о своих любовных связях. Но, поскольку они вместе покончили с собой, не приходится сомневаться, что именно он и был любовником О-Токи.

Но в тоне Касаи не было обычной уверенности, вескости. Это только усилило смутное беспокойство Михара.

— Пробовали проверить любовные связи Ясуда, — Касаи окинул взглядом вершины сосен.

Михара уставился на инспектора. Он понял, что за время его отсутствия вокруг начальника завертелись невидимые водовороты. Разумеется, Касаи только маленькая клеточка огромного организма, именуемого сыском.

— И здесь ничего не удалось выяснить, — пробормотал он, не глядя на Михара, — Тацуо Ясуда только раз в неделю бывает в Камакура. К тому же его жена тяжело больна. Поэтому вполне возможно допустить существование связей с другими женщинами. Но никаких данных об этом нет. Если у него и есть любовницы, то он так искусно скрывает все свои встречи с ними, что никто о них не знает. Конечно, может быть, это только наши домыслы, а на самом деле он верный муж, однолюб, преданный своей жене. Действительно, проверка показала, что отношения между супругами хорошие, ровные. По-видимому, они очень дружны.

Михара кивнул, он это почувствовал, когда был в Камакура у жены Ясуда.

— И О-Токи, и Саяма, и Ясуда, конечно, если у него тоже были связи, очень хорошо умели скрывать свои любовные дела от чужих глаз.

От этих слов у Михара забилось сердце. Он почувствовал, что смутное предчувствие начинает принимать определенные очертания. Он воскликнул:

— Господин инспектор, что-нибудь случилось?

— Да, случилось, — отрезал Касаи. — Начальник сыскного отдела вдруг заинтересовался этим самоубийством.

Михара понял, что этот интерес вспыхнул не сам собой. На начальника нажали сверху.

Он был прав, Касаи подтвердил это.

 

 

3

 

 

На следующий день, когда Михара пришел в отдел, Касаи подозвал его.

— Заведующий сектором министерства N сделал нам заявление, — опершись локтями о стол и скрестив пальцы, сказал Касаи. Так он делал всегда, когда бывал чем-нибудь озабочен. — Нет, не сам приходил, прислал секретаря. Вот его визитная карточка.

На визитной карточке было написано: «Китара Сасаки, секретарь отдела министерства N». Михара ждал, что скажет Касаи.

— Этот чиновник от имени Исида сделал примерно следующее заявление: «На днях господин X наводил у меня справки о Тацуо Ясуда. Поскольку этим интересуется департамент полиции, я и делаю это заявление.

20 января, когда я ехал в командировку, я видел Ясуда, он ехал в том же поезде. Правда, мы были в разных вагонах, но он иногда заходил ко мне. Если вам требуются другие свидетели, видевшие Ясуда, можете обратиться к чиновнику губернаторства Хоккайдо Кацудзо Инамура. Он также ехал в этом поезде от Хакодатэ. Господин Инамура видел Ясуда после станции Отару, когда тот перед прибытием в Саппоро пришел со мной попрощаться. Я их и познакомил. Вероятно, он запомнил Ясуда».

— Подумать только, как старается ради Ясуда! — сказал Михара.

— А можно и иначе рассматривать, — улыбнулся Касаи, — узнал, что полиция интересуется Ясуда, и решил нам помочь…

Михара понял намек.

— А какие отношения между этими Исида и Ясуда?

— Ну, чиновник и коммерсант, поддерживающий деловые отношения с министерством. Примерно можно догадаться какие. Особенно если Исида один из подозреваемых в деле о взяточничестве. Но пока что между ними не выявлено никаких связей, которые могли бы нас заинтересовать. Наверняка Ясуда делал Исида подарки на Новый год и ко дню поминовения умерших. Ясуда ведь довольно основательно связан с министерством. Возможно, в знак благодарности Исида и сделал это заявление. — Касаи хрустнул сплетенными пальцами. — Благодарность тут или неблагодарность, нам от этого не легче. Правда, я все-таки отправил телеграмму с запросом этому самому чиновнику губернаторства Хоккайдо, но ответ и так ясен. Разумеется, слова Исида подтвердятся. Подтвердится, что Ясуда действительно ехал 21 января на экспрессе «Маримо».

Появился еще один очевидец. Совсем приуныв, Михара отошел от стола инспектора.

Был первый час. Михара поднялся в столовую, на пятый этаж. Большая столовая, как в провинциальных универсальных магазинах. В окно падали яркие лучи солнца. Михара не хотелось есть. Он налил чаю, сел, сделал глоток и тут же вытащил записную книжку, заработал карандашом.

«Поездка Тацуо Ясуда на Хоккайдо.

1) Бланк пароходства линии Аомори — Хакодатэ заполнен самим Ясуда (пароход № 17, в Хакодатэ состав подсоединяется к экспрессу «Маримо»).

2) Свидетельство заведующего отделом Исида.

3) Чиновник губернаторства Хоккайдо после Отару видел Ясуда, с которым его познакомил Исида.

4) На вокзале в Саппоро Ясуда встречал Каваниси».

Михара задумался. Эти четыре пункта были нерушимы, словно каменные глыбы. Но необходимо их поколебать, опровергнуть. Опровергнуть во что бы то ни стало!

Но какая связь существует между экспрессом «Сацума», который выехал 21 января в 7.24 из Хаката, и экспрессом «Маримо», в тот же день в 20.34 прибывшим в Саппоро? Связать их невозможно. А если невозможно, значит, ничего не могло и быть. Да, да, ведь Ясуда действительно появился на вокзале в Саппоро.

Обхватив голову руками, Михара чуть ли не в сотый раз перечитывал свои записи. Вдруг одно обстоятельство привлекло его внимание.

Чиновник губернаторства Хоккайдо господин Инамура видел Ясуда после того, как экспресс проехал станцию Отару. Ясуда в это время пришел из другого вагона, чтобы попрощаться с Исида. Пожалуй, странно, что до станции Отару Ясуда ни разу не пришел к Исида.

Ведь и Ясуда, и Исида, и Инамура сели в Хакодатэ в один и тот же поезд. Пусть они ехали в разных вагонах. Почему же Инамура до станции Отару ни разу не видел Ясуда? Ведь Исида сказал, что Ясуда неоднократно приходил к нему в вагон.

Михара еще раз просмотрел расписание и выяснил, что от Хакодатэ до Отару пять часов езды. Быть не может, чтобы Ясуда целых пять часов сидел в другом вагоне и ни разу не пришел к своему покровителю, с которым он в таких хороших отношениях. А если рассуждать дальше, то вообще странно, почему Ясуда и Исида не сели в один вагон, чтобы за беседой скоротать длинную дорогу. Ну хорошо, допустим, что Ясуда постеснялся это сделать. Но зайти-то он мог за эти пять часов.

Господин Инамура абсолютно нейтральное третье лицо. И вот он почему-то увидел Ясуда только тогда, когда проехали станцию Отару. Не значит ли это, что Ясуда сел в экспресс «Маримо» в Отару? Тогда все понятно. Понятно также, почему Ясуда ехал в другом вагоне, — он не хотел, чтобы знали, где он сел в поезд. Когда экспресс отошел от этой станции, он отправился к Исида, а Инамура подумал, что Ясуда едет от Хакодатэ.

Михара показалось, что сквозь плотную пелену тумана блеснул слабый луч света. Сердце у него забилось чаще.

 

 

4

 

 

С другой стороны, вряд ли Ясуда сел в поезд в Отару. Ведь для этого нужно было выехать из Хакодатэ еще раньше, до экспресса «Маримо».

Однако это предположение дало новый толчок мыслям Михара. Правда, все пока продолжало оставаться неясным. В то же время он пришел к твердой уверенности, что здесь что-то кроется. Кроется за ширмой неопровержимых фактов.

«Почему Ясуда сел в экспресс «Маримо» на станции Отару? Почему ему нужно было сесть именно в Отару?» — словно рефрен твердил про себя Михара.

Если Ясуда сел в Отару, он должен был приехать на поезде, вышедшем из Хакодатэ раньше «Маримо». До «Маримо» есть еще один экспресс, «Акасия», в 11.39. А еще раньше есть два почтовых поезда и экспресс, отбывающий из Хакодатэ в шесть утра. Но все это немыслимо, совершенно уж немыслимо.

Михара было необходимо заставить Ясуда быть на месте самоубийства влюбленных, на Касийском побережье, на острове Кюсю, между десятью и одиннадцатью вечера 20 января. Что там делал Ясуда, об этом можно подумать и потом. Но он был, был там! Но ведь в этом случае он мог уехать из Хаката только на следующее утро. Экспресс на Токио шел в 7.24. Далее ему нужно было попасть на Хоккайдо. Как ни ломай голову, получается заколдованный круг.

— Не мог он попасть за такой короткий срок из Хаката на Хоккайдо, разве что у него были крылья, — подумал вслух Михара и тут же споткнулся на последней ступени. Нет, на лестнице было светло. Он едва не закричал. Как же он до сих пор не подумал об этом! У него зазвенело в ушах.

Чуть ли не бегом он бросился к себе в отдел. Дрожащими пальцами начал листать расписание. Расписание воздушного сообщения. Для верности еще раз просмотрел маршруты самолетов за январь по всем числам.

 

Фукуока 8.00 — Токио 12.00 (№ 302)

Токио 13 00 — Саппоро 16 00 (№ 503)

 

Нашел! Михара глубоко вздохнул. В ушах все еще звенело.

Ну конечно же, Ясуда был на Кюсю и вылетел из Хаката 21 января в 8 утра. Через Токио на Хоккайдо. В 16 часов он уже находился в Саппоро. Как же Михара до сих пор не догадался о пассажирских самолетах? Втемяшились ему в голову эти поезда! Прилип к экспрессу «Сацума», отправлявшемуся из Хаката в 7.24 утра. Эх, стукнуть бы как следует по своей тупой башке! Теперь конец сомнениям.

Михара позвонил в воздушное агентство «Нихон» Справился, сколько времени идет автобус от саппорского аэропорта Титосэ до города.

— Примерно час двадцать минут. А в городе от автобусной станции до вокзала десять минут ходьбы, — был ответ.

Следовательно, Ясуда приехал в Саппоро примерно в 17.30. «Маримо» прибывает в 20.34. Целых три часа свободного времени. Что же он делал в Саппоро?

Пальцы Михара снова заскользили по строчкам расписания поездов на хакодатской железнодорожной линии. Есть почтовый поезд, отправляющийся из Саппоро в 17.40. Он приходит в Отару в 18.44. Далее. Та же линия, только движение в обратном направлении. Экспресс «Маримо», выходящий из Хакодатэ в 14.50, прибывает в Отару в 19.51. Между этими двумя поездами перерыв более часа, точнее, час семь минут. Ясуда мог спокойно дождаться «Маримо» и сесть в поезд, чтобы ехать обратно в Саппоро. Сразу же после посадки показывается Инамура.

Теперь ясно, почему Ясуда впервые появился в вагоне Исида только тогда, когда проехали Отару. Он не стал попусту тратить время в Саппоро. Прибыв в город на автобусе, быстрым шагом за десять минут дошел до вокзала и как раз успел к отходу почтового поезда. Незначительные отрезки времени — десять минут в Саппоро, час в Отару — Ясуда использовал с максимальной выгодой. Тот же прием, что и на Токийском вокзале. Михара поразила гениальная способность Ясуда пользоваться временем.

Михара подошел к столу инспектора, показал расписание и все объяснил. Его голос еще дрожал от возбуждения.

— Молодец, докопался! — Касаи посмотрел ему прямо в глаза. Слова прозвучали резко, отрывисто.

— Молодец, прекрасно! — повторил он возбужденно.

— Итак, алиби Ясуда рухнуло. Или, может быть, вообще странно говорить о его алиби? — через некоторое время сказал инспектор.

— Почему же странно? Все факты, делавшие невозможным присутствие Ясуда на месте самоубийства, теперь не имеют значения, — возразил Михара. Действительно, таково было его убеждение.

— Следовательно, если это не невозможно, он мог присутствовать при самоубийстве… — Касаи постучал костяшками пальцев по столу.

— Разумеется, — решительно ответил Михара.

— Тогда тебе придется объяснить, по какой причине, — инспектор снова уставился на Михара.

— В данный момент я не могу этого сделать, — Михара мучительно сдвинул брови.

— Хочешь сказать, что многое тебе самому еще неясно?

— Да.

— Например… алиби Ясуда еще не полностью опровергнуто…

У Касаи было странное выражение лица. Михара понял.

— Показания заведующего сектором Исида?

— Н-да…

Их взгляды встретились. Это продолжалось несколько секунд. Касаи первым отвел глаза.

— Исида можешь не заниматься, — сказал инспектор, — я беру его на себя. А кроме этого, есть и другие нерушимые преграды, — продолжал Касаи. — Что поделаешь с пароходными бланками? Это тебе не показания свидетелей, в которых можно усомниться, а железное вещественное доказательство.

Да. Именно поэтому тогда на вокзале в Хакодатэ Михара почувствовал себя раздавленным. Но, как ни странно, сейчас такого чувства не было. Действительно, перед ними еще была крепкая стена вещественных доказательств. Но это больше не подавляло.

— Ну что ж, — сказал Михара, — с вашего позволения, попытаюсь опровергнуть и это.

Тут Касаи впервые улыбнулся.

— Какой энтузиазм! Совсем другим стал, чем тогда, когда вернулся из командировки на Хоккайдо. Ну ладно, давай действуй.

Когда Михара хотел уже отойти от сто^а, Касаи, слегка приподняв руку, остановил его.

— Да-да… Исида-то хотел оказать услугу Ясуда, а кончик хвоста и увяз… Вот как бывает…

 

 

5

 

 

Михара считал, что выдумка Ясуда относительно его поездки на экспрессе «Маримо» теперь опровергнута. Остается только доказать это. Он набросал на бумаге план действия.

«Выяснить, кто абонировал места в самолете, вылетевшем из Фукуока 21 января в 8.00, и в самолете, вылетевшем из Токио на Саппоро в тот же день в 13.00».

Однако… Михара задумался. Ясуда говорит, что 20 января в 19.15 он выехал из Токио с вокзала Уэно экспрессом «Товада», отправляющимся в Аомори. Следовательно, 20-го он был в Токио. Ясуда ведь мог предположить, что это дело будут расследовать. Значит, он все продумал и не мог отсутствовать весь день двадцатого. Кто-нибудь да видел его в Токио. Или служащие его конторы, или еще кто-нибудь в другом месте. А если он выехал в Хаката после полудня поездом, то не мог успеть к тому времени, когда произошло самоубийство. Значит, и в этом случае он воспользовался воздушным транспортом.

Михара снова взялся за расписание движения самолетов. Последний самолет из Токио на Фукуока вылетает в 15.00 и прибывает на место в 19.20. Очевидно. Ясуда до двух часов пребывал где-нибудь в Токио и сообщил кому-нибудь, что уезжает вечером с вокзала Уэно. Потом он исчез. Ничего странного тут нет, все очень правдоподобно.

Михара попробовал записать поезда и самолеты, которыми мог воспользоваться Ясуда.

 

20 января

Токио, аэропорт Ханэда, самолет в 15 00—1920, Фукуока, аэропорт Итацуки (затем он останавливается в гостинице в Фукуока и отправляется на Касийское взморье)

21 января

8 00. Аэропорт Итацуки, Фукуока, 12 00, аэропорт Ханэда, Токио

13 00 Аэропорт Ханэда, 16 00, аэропорт Титосэ, Саппоро

17 40 Выехал почтовым поездом из Саппоро, 18 44, прибыл в Отару, 19 57, выехал на экспрессе «Маримо» из Отару, 20 34 прибыл в Саппоро (и встретился с Каваниси в зале ожидания вокзала)

21, 22 и 23 января прожил в гостинице «Марусо» в Саппоро и вернулся в Токио

 

Вот и все. Все точно. Но вдруг, пока Михара перечитывал свои записи, у него возникло одно сомнение.

Почему Ясуда просил Каваниси ждать его в зале? Ясуда было гораздо выгоднее, чтобы Каваниси видел, как он сходит с поезда. Значит, тут есть какая-то причина. Такой осторожный и хитрый человек, как Ясуда, ничего не станет делать зря.

Михара долго над этим думал, но так и не смог ничего понять. «Ладно, выясним после. Теперь посмотрим, как доказать, что Ясуда был в Хаката». Снова пришлось писать:

1) Проверить списки пассажиров самолетов, курсировавших в те дни на линиях Токио — Фукуока, Токио — Саппоро. Заодно проверить такси, на котором Ясуда мог доехать из Токио до аэропорта Ханэда. Проверить также автобусы, идущие от аэропорта Итацуки до Фукуока и от аэропорта Титосэ до Саппоро. Все это было уже давно, и проверка будет нелегкой.

2) Узнать, в какой гостинице останавливался Ясуда в Фукуока.

3) Проверить, не видел ли кто-нибудь Ясуда в поезде из Саппоро до Отару. Возможно, его видели и в Отару, ведь он провел там около часа в ожидании экспресса «Маримо».

Этого будет достаточно для доказательства его присутствия в Хаката. Однако третий пункт почти не осуществим. Ну ладно, хватит первого и второго.

Подготовившись таким образом, Михара вышел из департамента полиции. Улицы светлые, веселые. На Гиндза полно народу. Солнце припекает, лица людей кажутся яркими в ослепительных лучах.

Михара побывал в воздушном агентстве «Нихон» и побеседовал со служащим, в ведении которого были внутренние линии.

— У вас сохранился список пассажиров за январь?

— За январь нынешнего года? Да. Они хранятся у нас в течение года.

— Мне нужно выяснить фамилию человека, который 20 января летел рейсом № 305 из Токио до Фукуока, 21 января рейсом № 302 из Фукуока до Токио и в этот же день рейсом № 503 из Токио до Саппоро.

— Один и тот же человек?

— Да.

— Какой непоседа! Такие случаи бывают редко, поэтому выяснить несложно.

Служащий достал списки, открыл на странице, помеченной 20 января. Так, рейс № 305… посадка в Осака… в Фукуока прибыли 43 пассажира. Далее — рейс № 302, в Токио прибыл 41 пассажир. Рейс № 305 — 59 пассажиров. Фамилии Ясуда в списках не было. Не было и трех одинаковых фамилий.

Разумеется, Ясуда воспользовался чужой фамилией. Михара не удивился. Изумление вызвало другое — среди 143 пассажиров не было человека с одной и той же фамилией. Что-то тут не так.

— Билеты на самолет приобретают за день вперед?

— Да нет, за день трудно. Дня за три, за четыре надо заказать билет. Иначе не попадешь на тот самолет, на который хочешь.

Ясуда было абсолютно необходимо лететь 305, 302 и 503-м рейсами, иначе он не смог бы 21 января очутиться в экспрессе «Маримо». Нет сомнения, что билеты он заказал заранее. Пусть будет вымышленная фамилия, но трех одинаковых в списках нет.

Михара поблагодарил служащего и попросил его разрешения на несколько дней взять списки. Он оставил расписку на своей визитной карточке и ушел. Михара опять приуныл. Силы снова покинули его.

На улице Юракутё зашел в знакомый кафетерий, выпил кофе. В голове было одно и то же — что-то тут не так, что-то не так…

Выйдя из кафетерия, Михара направился в сторону департамента полиции. На перекрестке улицы Хибия пришлось долго ждать. Горел красный свет. Машины неслись сплошным потоком. Сколько их! Самые различные модели и марки. Михара смотрел рассеянно. И вдруг мозг сработал, наверно, от скуки.

Пришла же в голову такая чушь, что Ясуда обязательно во всех трех случаях фигурировал под одной и той же фамилией! А почему бы каждый раз не придумать новую? Может быть, он и не сам заказывал билеты, а делал это через кого-нибудь.

Конечно, Михара допустил ошибку, решив, что если летел один человек, так и фамилия должна быть одна и та же, пусть вымышленная. Он страшно разозлился на себя — видно, вконец отупел.

Наконец вспыхнул зеленый свет, и Михара перешел улицу.

В этих списках скрываются три вымышленные фамилии. Ну что же, проверим все подряд. Они обязательно обнаружатся. И вымышленные адреса всплывут.

Михара вскинул голову. В атаку! Победа не за горами!

 

 

6

 

 

В отделе он обо всем доложил инспектору. Касаи поддержал его.

— Хорошо, проверим. Всего, говоришь, сто сорок три человека, — он просмотрел списки. — Больше половины столичные жители, остальные — из провинции. Ну что ж, токийцев разделим между всеми нашими сыщиками. А провинциалы… Придется обратиться в соответствующие управления полиции.

Сразу же перешли к делу. Сыщики переписали фамилии и адреса.

— У многих есть телефоны, дома или на работе. Можно сразу позвонить, пусть подтвердят, что летели именно этим рейсом.

Потом инспектор повернулся к Михара.

— Но это еще не все. Впереди самая большая трудность.

— Вы имеете в виду пароходные бланки?

Действительно, эта стена пока стоит неколебимо.

Этакий гигант, от которого отскакивают все атаки Михара.

У Михара мелькнула одна мысль. Списки пассажиров самолетов… Пароходные бланки. Между ними есть сходство. И в том и в другом случае имена пассажиров регистрируются… Или он опять ошибается? Надо быть осторожным. Зачастую внешнее сходство может привести к ошибочным выводам.

Михара молчал и поглядывал на Касаи.

— Ну, что у тебя еще?

— А как с тем делом? — спросил Михара.

— Н-да… Вчера меня вызывал прокурор, — инспектор понизил голос, — следствие, кажется, зашло в тупик. Основная помеха — самоубийство Саяма. Ведь помощник начальника отдела — основная фигура в практических делах. Заведующие отделом в оперативную работу не вникают, полагаются на помощника. Да, по правде говоря, по-другому и быть не может, так как они в этом просто ничего не смыслят. А помощник начальника обычно долго сидит на этой должности и досконально знает всю механику.

В результате из него получается как бы опытный ремесленник. На более высокие посты его не пускают. Ему только и остается, что смотреть, как более молодые чиновники с университетским дипломом лезут вверх по служебной лестнице. В конце концов махнешь рукой, а что же еще делать? Про себя можешь возмущаться сколько угодно, а если начнешь бунтовать в открытую, так тебе больше не работать в государственном учреждении, — инспектор отпил глоток чая. — Но если случится, что на такого обратит внимание начальство, тут уж он из кожи вон лезет. Появляется крохотная надежда попасть в тот мир, о котором можно только мечтать. Ему кажется, что перед ним открылся путь к карьере. В результате — собачья преданность начальству и лошадиный труд. А что делает начальство? Иногда действительно вознаграждает за усердие и отличную работу. Но если хорошее отношение вызвано просто желанием использовать подчиненного в своекорыстных целях, тогда бедняга попадает в капкан. Начальнику ведь, какое бы высокое положение он ни занимал, невозможно обойтись без квалифицированного, преданного помощника. Тут хочешь не хочешь, а дари человека своей благосклонностью. Одними приказами не обойдешься. Вот помощник ради карьеры и начинает подыгрывать начальству. Это же в человеческой натуре. Кстати, о человеческой натуре. В таких учреждениях почти все отношения строятся на личных симпатиях.

То же самое и в этом деле. Все упирается в помощника начальника отдела Саяма. Очевидно, он отлично знал свое дело и был прекрасно обо всем осведомлен. Прокурор больше всего жалеет о том, что Саяма умер. Его смерть крайне затруднила следствие, можно сказать, даже завела в тупик. Все нити, ведущие к начальству, держал в руках Саяма. И вот он умер. Чем дальше продвигается следствие, тем больше увеличивается эта брешь. Зато, конечно, высшее начальство испытывает чувство облегчения.

— Заведующий сектором Исида в их числе? — спросил Михара.

— Уверен, что он просто хохочет от радости. Подумать только, какое благородство у этого самого помощника начальника отдела! Берет на свои плечи ответственность за все министерство и кончает счеты с жизнью. Обычная история. Стоит раскрыть крупное дело о взяточничестве, как, глядишь, какой-нибудь чиновник класса помощника начальника отдела раз-раз и покончил с собой.

— Значит, и Саяма…

— Видишь ли, такие люди обычно накладывают на себя руки в одиночку. Во всяком случае, до сих пор было так. А Саяма прихватил на тот свет женщину. Это новый вариант. Вся история получила любовный оттенок.

Инспектор угрюмо замолчал. Михара прекрасно понимал, над чем задумался Касаи. Но он ничего не сказал. Значит, и прокурор, и начальник сыскного отдела, и инспектор поддерживают его линию. Михара почувствовал прилив бодрости.

В этот день он тщательно просмотрел все материалы о самоубийстве влюбленных. Описание места происшествия, заключение судебно-медицинской экспертизы, фотографии, показания свидетелей и родственников. Он изучал все заново. Не пропустил ни одной буквы, ни одной запятой. Мужчина и женщина умерли от отравления цианистым калием. Они лежали рядом, чуть ли не обнявшись. Ничего нового в деле он не нашел. Все то же, что читал и видел десятки раз. Никаких подозрительных моментов.

Михара попытался представить себе место происшествия. Какова роль Ясуда? Он был там, был! Ведь не зря же он так тщательно подбирал свидетелей отъезда двух влюбленных.

Через три дня закончилась проверка пассажиров самолетов. Среди фамилий не оказалось ни одной вымышленной. Все пассажиры трех самолетов существовали в действительности. Список был абсолютно точным.

Все сто сорок три человека в один голос заявили:

«Да, я летел этим самолетом».

Михара испытал нечто вроде нервного шока. Снова он сжимал голову руками. Снова мучился.

 

ПИСЬМО ДЗЮТАРО ТОРИГАИ

 

1

 

 

Господин помощник полицейского инспектора Михара!

Простите, что долго не подавал Вам вестей. Вот уже три месяца, как мне посчастливилось познакомиться с Вами, но прирожденная лень все мешала взяться за перо. Сердечное спасибо за Ваше письмо. Вместе с извинениями приношу свою глубокую благодарность.

Как быстротечно время! Когда я впервые Вас увидел, была еще ранняя весна, с моря дули холодные ветры, а теперь уже вторая половина мая, на солнцепеке очень жарко. Как всегда, в начале месяца у нас весело прошел местный праздник, значит и лето уже недалеко. Кстати, если у Вас выпадет свободное время, приезжайте к нам в Хаката на один из таких праздников.

Судя по Вашему письму, вы, очевидно, по-прежнему заняты трудным делом. Я даже позавидовал Вашей молодости и неукротимой энергии. Эх, был бы я помоложе! Простите за эти никчемные жалобы на судьбу!

Поверьте, когда я узнал, что расследование этого дела о самоубийстве влюбленных, за которое я было взялся и не довел до конца из-за отсутствия поддержки моих старших коллег, благодаря Вашему опыту и настойчивости может привести к раскрытию крупного преступления, меня охватила искренняя радость. Очень благодарен Вам за подробное сообщение о ходе Вашей работы.

Представляю, какие трудности возникают у Вас на пути! Вы любезно предлагаете мне высказать мои соображения по этому поводу, если таковые имеются. Но боюсь, что мой ум, из-за преклонного моего возраста, утратил свою гибкость, только и остается выразить восхищение Вашим усердием.

Нечего и говорить, что для сотрудника полиции, посвятившего себя сыску, огромное значение имеют внутренняя убежденность и желание довести дело до конца. Прочитав эти строки, Вы, наверное, подумаете, что старик начал доказывать прописные истины, но, зная Ваше хорошее отношение, надеюсь, что Вы меня простите.

Ведь я сам уже двадцать лет служу в полиции, и за это время мне пришлось расследовать такое множество дел, что всех и не перечислишь. Но не все преступления мне удалось раскрыть. И поверьте моему опыту, чаще всего причина этого кроется в недостаточной настойчивости наших сотрудников.

Сошлюсь на один пример из моей практики. Двадцать лет назад в местечке Хирао, пригороде Фукуока, был обнаружен разложившийся труп старухи. Ссадины на шее свидетельствовали о том, что она была задушена. Нашли ее в мае. Полицейский врач установил, что смерть наступила около трех месяцев назад. Такому заключению, помимо всего прочего, способствовало то, что на убитой была ватная безрукавка, то есть зимняя одежда. Мое подозрение пало на одного человека. Но оказалось, он приехал с Тайваня и поселился недалеко от старухи в начале апреля. Выходило, что в то время, когда было совершено преступление, он еще жил на Тайване. С февраля месяца старуху никто не видел, ее дом находился в довольно глухом месте, и, естественно, мы предположили, что в феврале ее и убили. Казалось, все доказывало полное алиби подозреваемого мною человека. Я не решился возбудить против него дело, и преступление так и осталось нераскрытым.

Теперь я задним числом припоминаю, что у этого полицейского врача была склонность увеличивать срок, прошедший после наступления смерти. Конечно, когда имеешь дело с сильно разложившимся трупом, очень трудно определить, когда именно было совершено преступление. Все зависит от искусства врача. Ватная безрукавка тоже сыграла здесь некоторую роль. Теперь, когда я мысленно возвращаюсь к этому делу, я думаю, что ватная безрукавка не является доказательством того, что старуху убили зимой. В начале апреля тоже бывают сильные холода, и она могла вытащить ее из корзины, куда уже спрятала теплые вещи.

Вот и выходит, что преступление вполне мог совершить тот человек, которого я подозревал. Теперь остается лишь сожалеть о моей тогдашней ошибке. Прояви я настойчивость, преступник был бы уличен.

Я привел Вам лишь один пришедший на ум пример. А таких примеров множество.

Иными словами, если Вы убеждены, что преступление совершило данное лицо, Вы должны быть настойчивым. Иногда на человека оказывает воздействие предвзятое мнение, и он проходит мимо очень важных фактов, на первый взгляд кажущихся само собой разумеющимися. Это страшная ошибка. Мне кажется, в ходе расследования необходимо несколько раз проверить и проанализировать все факты.

Ваше предположение, что человек по имени Тацуо Ясуда подстроил очевидцев отъезда Саяма и О-Токи с Токийского вокзала, кажется мне очень интересным. По-моему, Ясуда имеет прямое отношение к самоубийству влюбленных. Даже больше, я согласен с Вами, что он присутствовал при самоубийстве на Касийском взморье и играл в нем какую-то роль.

В связи с этим мне вспомнились две пары, появившиеся вечером 20 января на станциях Касии и Западный Касии. Теперь я почти уверен, что это были две разные пары: одна — Саяма и О-Токи, другая — Ясуда и неизвестная нам дама. Обе пары почти одновременно сошли с поезда и направились на взморье.

Возникает вопрос, какую роль могла играть женщина, сопровождавшая Ясуда. Очевидно, ему понадобился какой-то сообщник для выполнения задуманной операции, без этой женщины он не смог бы осуществить свой план.

Но что делал Ясуда? Получив Ваше любезное письмо, я снова отправился на Касийское взморье. И выбрал вечернее время. Дул прохладный ветер. На берегу гуляло несколько пар, все молодые люди, видно, послевоенного поколения. Огни городка были далеко, я видел только черные силуэты людей. Что ж, удобное местечко для влюбленных! Простите, опять начал по-стариковски брюзжать! Просто я подумал, что в тот вечер, 20 января, Саяма и О-Токи тоже казались черными тенями на этом побережье. Кроме того, когда расстояние между парами превышало пять-шесть метров, они уже не видели друг друга. К моему величайшему сожалению, пока что не могу сказать ничего более определенного. Кое-какие подозрения копошатся в голове, но слишком уж смутные.

Теперь относительно интересовавшего Вас вопроса о гостинице. Я испробовал все пути, но, к сожалению, не удалось установить, останавливался ли ночью 20 января в одной из хакатских гостиниц человек по имени Тацуо Ясуда. Во-первых, это было уже давно. А во-вторых, масса людей называет чужую фамилию. Кроме того, есть и такие подозрительные гостиницы, где вообще не регистрируют фамилии постояльцев. Конечно, я попытаюсь продолжить расследование, но боюсь, что надежды на успех почти нет.

Далее. До сих пор я был убежден, что вечером 20 января О-Токи позвонила Саяма по телефону и после этого он ушел из гостиницы. Теперь мне пришло в голову, что это могла сделать и та женщина, которая сопровождала Ясуда. Разумеется, никаких определенных оснований для такого предположения у меня нет. Но если Ясуда знал, что Саяма проживает под фамилией Сугавара, он мог попросить свою спутницу позвонить и вызвать Сугавара-сан. Так что вполне допустимо, что звонила не О-Токи.

Если дальше развивать эту мысль, то можно предположить, что Саяма целую неделю ждал вестей от этой таинственной дамы. Тогда становится понятным, почему О-Токи не доехала до Хаката, а сошла в Атами или в Сидзуока, как Вы считаете. То есть, я хочу сказать, что роль О-Токи заключалась в том, чтобы сопровождать Саяма в поезде до какой-нибудь определенной станции. Если принять это предположение за истину, тогда ясна роль очевидцев отъезда Саяма и О-Токи. Ясуда нужно было показать посторонним людям, что эти двое уехали вместе. Повторяю, это лишь мои рассуждения, не основанные ни на каких определенных фактах.

Но если эти рассуждения правильны, возникает вопрос: где была О-Токи, сошедшая в Атами или в Сидзуока? Где была и что делала до 20 января, когда вместе с Саяма покончила самоубийством на Касийском взморье? Если удастся это установить, наша версия обретет более четкие контуры. Мне кажется, что счет вагона-ресторана с пометкой «обслужен один человек», найденный в кармане Саяма, служит достаточным доказательством того, что О-Токи сошла, не доезжая Хаката. Об этом я уже имел удовольствие говорить Вам лично. Если принять присутствие Ясуда на месте самоубийства 20 января за непреложную истину, то исключается возможность его прибытия в Саппоро 21 января на экспрессе «Маримо». А если, как Вы пишете, нет никаких данных, что он воспользовался самолетом, то, очевидно, чего-то мы тут недоучли. Ну, скажем, так же, как в том моем случае с ватной безрукавкой. Очень, очень Вас прошу, будьте настойчивы, проверьте еще раз все факты, которые на первый взгляд кажутся неопровержимыми.

Простите за это длинное, бестолковое письмо. Уж очень я обрадовался, получив от Вас весточку. Да, вся моя писанина очень смахивает на стариковское ворчание. Что ж поделать, я старая рабочая лошадь, вот и лезет всякая чепуха в голову, даже совестно стало. Не сердитесь на меня за это, сделайте скидку на мой возраст.

Если что-либо еще заинтересует Вас в префектуре Фукуока, рад служить по мере моих сил.

От души желаю, чтобы Ваши старания увенчались успехом. Когда Вы закончите это дело, буду бесконечно рад, если надумаете погостить у нас на Кюсю.

С искренним уважением Ваш Дзютаро Торигаи.

 

 

2

 

 

Михара окончательно замотался. Снова перед ним была глухая стена. Она не поддавалась его ударам, разрушить ее он не мог.

Сунув в карман письмо Торигаи, он вышел из департамента полиции и пошел в свой любимый кафетерий выпить кофе.

Время было послеобеденное, в зале было много народу. Ни одного свободного столика. Знакомая официантка отыскала место и провела Михара. За столиком сидела девушка и пила чай. Только здесь и было свободное место. Михара стало неловко. Он пристроился на краешке стула и стал пить кофе без всякого удовольствия. Сам чувствовал, какое у него несчастное лицо.

Конечно, письмо Торигаи вселило в него некоторую бодрость. Но уверенности еще не было. В письме содержались лишь намеки.

Да, действительно, догадка о существовании таинственной дамы очень интересна. Если это было так, то 20 января на станциях Касии и Западный Касии проходили две разные пары. Но, как говорит сам Торигаи, никакими фактами это пока не подтверждается Ведь очень может быть, что эти две пары просто случайно сошли на разных станциях примерно в одно и то же время и не имели никакого отношения друг к другу. А может быть, это одни и те же мужчина и женщина. Ведь их видели разные люди в разных местах. Обе станции находятся близко друг от друга, они вполне могли успеть дойти. Сам Торигаи проверил такую возможность.

Михара почти уже не сомневался, что Ясуда присутствовал на месте самоубийства и даже сыграл в нем какую-то роль. Но еще и дама… Это кажется слишком уж фантастическим. Михара считал, что вдвоем при таких обстоятельствах действовать труднее.

И все-таки допустимо предположение Торигаи, что Саяма звонила не О-Токи, а некая неизвестная женщина. Версия, правда, очень зыбкая, построенная только на показаниях людей, видевших на разных станциях две похожие пары.

Михара больше заинтересовало предположение Торигаи, что Ясуда понадобились очевидцы на Токийском вокзале для подтверждения близости Саяма и О-Токи. Зачем это подтверждать? Да потому, что между ними не было никакой близости. Они не были любовниками. Вот что получается. Именно поэтому Ясуда показал нейтральным лицам, как Саяма и О-Токи вместе сели в поезд. На вокзале они похожи на любовников, отправляющихся в путешествие. Но… ведь эти двое действительно вместе покончили с собой по сговору, как влюбленные. Здесь нет никаких сомнений. Вот и начинаются противоречия. Зачем людям умирать вместе, если между ними нет близких отношений? Снова всплывала фигура Ясуда.

Конечно, есть и другая неясность — почему О-Токи сошла в Атами или в Сидзуока. Но это еще не установлено. Это предположение Торигаи, основанное на том, что счет вагона-ресторана был выписан на одно лицо. Конечно, суждение Торигаи очень интересно с точки зрения психологии влюбленных, но фактических данных здесь тоже нет. Все остается в пределах домысла. Чутье у старого сыщика острое, но в этом и его слабость. Предлагает проверить, что делала О-Токи в Атами или в Сидзуока, но ведь теперь установить это очень трудно, а скорее всего вообще невозможно.

Михара пил кофе, а с его лица не сходило выражение горького раздумья. Вдруг он почувствовал, что рядом кто-то стоит. К девушке за столиком подошел молодой человек и опустился на соседний стул.

— Прости, опоздал, — сказал он.

Девушка, до сих пор такая скучная, сразу просияла.

— Что ты возьмешь? — спросила она оживленно, заглядывая молодому человеку в лицо.

— Кофе, пожалуйста, — сказал он официантке. Потом улыбнулся девушке. — Долго ждала?

— Почти сорок минут. Уже и кофе пила, и чай.

— Ну, извини меня, пожалуйста! Автобуса все не было и не было. Вообще на этой линии автобусы ходят нерегулярно, вечно я мучаюсь. Иногда на целых двадцать минут опаздывают.

— Ну, что ж поделать, если автобус виноват! — сказала девушка. Ее голос звучал радостно. Она взглянула на ручные часы.

— Мы уже опоздали к началу. Скорее пей кофе и пойдем.

Михара рассеянно слушал этот разговор. Самый обычный разговор между девушкой и парнем. Пока Михара закурил сигарету, парень выпил только один глоток кофе, и они ушли.

Михара облегченно вздохнул и уселся поудобнее. Их чашки остались на столе. Одна почти полная.

«…Автобусы нерегулярно ходят… Видно, этот парень живет в пригороде, — подумал Михара. — Парень. автобус… что за чушь?..»

Однако это дало новый толчок его мыслям.

Ясуда в телеграмме просил Каваниси ждать его в зале ожидания вокзала, а не встречать у поезда. Ну конечно, Ясуда учел, что самолет может опоздать из-за погоды.

Михара застыл и уставился невидящим взглядом на картину, висевшую на стене.

Для Ясуда было бы гораздо удобнее, чтобы Каваниси встретил его на платформе у поезда. Ведь он прибыл, как и рассчитывал, на экспрессе «Маримо». Но он этого не сделал, зная, что самолеты иногда опаздывают. А если бы самолет опоздал, то и он бы не успел проделать весь этот номер с поездкой в Отару и обратно в Саппоро. Если бы Каваниси встречал его на платформе, он стал бы свидетелем того, что Ясуда не приехал на экспрессе «Маримо». Значит, дальновидный Ясуда учел даже такие непредвиденные случайности, поэтому и просил в телеграмме, чтобы его встретили в зале ожидания.

Глаза Михара заблестели от радости. «Молодец!» — похвалил он сам себя. Получается, что Ясуда этой своей комбинацией сам доказал, что летел на самолете.

Михара вышел на улицу возбужденный. Солнце сияло нестерпимо ярко. Интересно, откуда Ясуда отправил эту телеграмму?..

 

 

3

 

 

Первым долгом необходимо выяснить факты, связанные с поездкой на Хоккайдо. Во всем так и чувствовалось, что Ясуда принял все меры на случай проверки. Сюда же относится и встреча в поезде с чиновником губернаторства Хоккайдо. Но главный козырь — Каваниси, зал ожидания на вокзале в Саппоро. Каваниси сказал, что никаких срочных дел не было, встреча могла состояться и на следующий день. Итак, откуда отправлена эта телеграмма? К сожалению, Каваниси выбросил ее, не обратив внимания на место отправления.

Утром 21 января Ясуда вылетел из Фукуока. Не оттуда ли он ее послал? Нет, такой осторожный тип, как Ясуда, не станет этого делать. Скорее всего телеграфировал из Токио. До самолета на Саппоро в его распоряжении был целый час.

Впрочем, нет, получается бессмыслица. Ведь в аэропорту он уже знал, что самолет вылетает точно по расписанию, значит можно успеть попасть на экспресс «Маримо». Просьба встречать его в зале ожидания теряет смысл. Ведь гораздо целесообразнее, чтобы Каваниси видел его сходящим с поезда.

Михара достал записную книжку и просмотрел свою запись, сделанную со слов Каваниси: «Эта телеграмма, по-моему, была простая, не «молния», и получил я ее около 11 часов 21 января».

Если получил в одиннадцать… Телеграмма из Токио до Саппоро доходит вместе с доставкой за два часа. Значит, отправил в 9 часов утра 21 января. Но в это время Ясуда находился в самолете. Пролетал где-нибудь над префектурами Хиросима или Окаяма. Очевидно, кто-то другой отправил телеграмму из Токио.

А если все-таки он послал ее из Фукуока? Из Фукуока до Саппоро телеграмма тоже идет примерно два часа. Если Ясуда отправил телеграмму из фукуокского аэропорта Итацуки до восьми часов, то Каваниси мог получить ее около одиннадцати. По времени совпадает.

Неужели он поступил так неосторожно? Ведь место отправки телеграммы сразу могло вызвать подозрение. На всякий случай Михара все же решил запросить управление полиции Фукуока, пусть проверят.

Вернувшись в департамент, Михара поделился своим планом с Касаи.

— Что ж, хорошая мысль, — сказал инспектор, улыбаясь только глазами, — теперь мы знаем, почему Ясуда просил Каваниси ждать его в зале вокзала. Пошлем в Фукуока запрос относительно телеграммы. С другой стороны, кто-то ведь мог телеграфировать из Токио по поручению Ясуда.

— Да, — Михара кивнул, — я как раз хотел об этом сказать. Надо проверить все телеграфы столицы.

— Что ж, давай! — начальник отпил чай и засмеялся. — Я смотрю, ты куда-то ходишь пить кофе и каждый раз приносишь интересные идеи.

— Вот именно! Видно, тамошний кофе хорошо на меня действует, — весело ответил Михара. Он вдруг почувствовал необыкновенную легкость.

— Все это так… Хотя есть одно «но». Допустим, мы узнаем, что телеграмма отправлена из Токио. Это ведь ничему не поможет. Вот если ее отправили из Фукуока, тогда другое дело. Это уж прямая улика в том, что в то утро Ясуда находился в Фукуока. Это было бы отлично, но…

— Нет, — перебил его Михара, — если телеграмма отправлена из Токио, это тоже интересно. Ведь отправили ее часов в девять, а в это время Ясуда не мог быть в Токио. Вот и хотелось бы узнать, кто отправил телеграмму.

— Может быть, служащий фирмы.

— Нет, не думаю..

— Почему?

— Ведь, по всей вероятности, Ясуда ушел из своей конторы часа в два двадцатого числа и сказал, что отправляется в Саппоро. Было бы странно, если бы он попросил отправить телеграмму на следующий день да еще указал бы время — около девяти утра. Ясуда ведь тщательно взвешивает и продумывает все мелочи. К тому же он, очевидно, предполагал, что его действия могут быть проверены.

Через несколько дней сыщики доложили, что в указанный день ни один телеграф столицы не принял к отправке телеграмму такого содержания.

Ответ фукуокского управления полиции был аналогичным.

Михара терялся в догадках.

Не могли же Каваниси доставить телеграмму, которая вообще не была отправлена! Откуда же Ясуда ее отправил?

 

 

4

 

 

Михара опять стукнул себя по лбу — какой же он идиот! Стоит только запросить телеграф, который принял эту телеграмму, и все станет известно.

Действительно, совсем отупел, расследуя это дело.

Он тут же послал запрос в полицию Саппоро. Ответ пришел на следующий день: «Интересующая вас телеграмма отправлена 21 января в 8.50 станции Асамуси префектуры Аомори».

Не из Токио и не из Фукуока. Асамуси… Горячие источники… Курорт в префектуре Аомори. Если ехать на экспрессе — последняя остановка перед Аомори.

Михара был слегка удивлен. Хотя особенно удивляться нечему. Ведь Асамуси на пути из Токио на Хоккайдо. Михара обратил особое внимание на время отправки — 8 часов 50 минут. Проверил по расписанию. В 8.50 экспресс «Товада» как раз отбывал из Асамуси. «Очевидно, проводника попросил отправить…» — решил Михара.

«Товада»… 21 января утром он проехал Асамуси. Тот самый поезд, на котором ехал Ясуда, как он сам утверждает.

Что?! Неужели он действительно ехал на этом поезде?!

Михара перестал что-либо понимать. Чем больше проверяешь, тем больше фактов, подтверждающих слова Ясуда…

Касаи взглянул на Михара, в отчаянии обхватившего голову руками, и сказал:

— Ты думаешь, эту телеграмму дал сам Тацуо Ясуда?

— Что? — Михара поднял голову.

— Ты же сам говорил, что хотел бы узнать, кому он поручил это сделать.

«Кому поручил?» Михара уставился на инспектора.

— Понял, понял! Все понял, господин инспектор!

— Сам хотел узнать именно это и сам забыл! — беззвучно рассмеялся Касаи.

Михара тут же позвонил в вагонный парк вокзала Уэно.

— Скажите, пожалуйста, в каком управлении работают проводники, обслуживающие экспресс «Товада» на отрезке между Сандаи и Аомори?

— Все они работают у нас, — последовал ответ.

Михара схватил машину департамента полиции и помчался на вокзал Уэно.

В вагонном парке он отыскал бригадира проводников.

— «Товада», поезд № 205, 20 января… Да… Подождите минуточку, — тот проверил график дежурств. — Так, обслуживал Кадзитани. Он сейчас здесь. Позвать?

— Да, пожалуйста! Очень прошу вас! — у Михара забилось сердце.

Пришел проводник Кадзитани. Это был молодой человек лет около тридцати, с живым и сообразительным лицом.

— Да, отправлял телеграмму. Содержания, правда, не помню, но что попросили отправить, это помню точно. Кажется, перед Асамуси, когда проехали станцию Коминато. Кажется, это было утром 21 января. Запомнил, потому что в тот день больше никто не поручал мне отправлять телеграммы.

— А вы не запомнили внешность этого человека?

Михара замер. Неужели проводник не вспомнит?

— Кажется, он ехал во втором классе.

— Так.

— А внешность… Он был, если не ошибаюсь, худой, высокий…

— Худой?! Простите, именно худой, а не полный? — переспросил Михара, чувствуя, как его охватывает радость.

— Нет, нет, только не полный. Именно худой! — казалось, проводник постепенно припоминает. — Да, и потом они ехали вдвоем.

— Вдвоем?

— Да-да. Я еще тогда проверял билеты. И этот худой подал мне два билета. Второй производил впечатление большого начальника. Держался довольно высокомерно. А худой так лебезил перед ним!

— Так. Значит, отправить телеграмму вам поручил этот… похожий на подчиненного?

— Да.

Теперь известно, кто дал телеграмму по поручению Ясуда. Большой начальник — это скорее всего заведующий сектором Исида. Его сопровождал какой-нибудь делопроизводитель, который и попросил проводника отправить телеграмму.

До сих пор Михара думал, что Исида ездил в командировку на Хоккайдо один. А ведь вполне естественно, что чиновника такого ранга сопровождает какой-нибудь подчиненный, ну хотя бы делопроизводитель.

Михара отправился в министерство N и негласно проверил, кто сопровождал Исида во время его командировки на Хоккайдо, начавшейся 20 января.

Действительно, сопровождающий был. Его звали Китаро Сасаки. Знакомая фамилия. Ведь это он по поручению Исида приходил к инспектору Касаи и подтвердил, что Ясуда вместе с его начальником ехал на Хоккайдо в экспрессе «Маримо».

А на самом деле Ясуда на следующий день вылетел в Саппоро.

Михара еще раз проверил бланки пассажиров всех пароходов за 20 января. Нашел и фамилию Ясуда и фамилию Исида, но Китаро Сасаки там не было. Все ясно — он зарегистрировался как Тацуо Ясуда!

Стена рушилась. На этот раз Михара одержал победу.

Оставалось узнать, откуда взялся на бланке почерк Ясуда. Но теперь уже не составляло труда выяснить это.

 

ПИСЬМО КИИТИ МИХАРА

 

1

 

 

Господин Торигаи!

Вот и наступили жаркие дни. Солнце палит так, что кажется, асфальт плавится под ботинками. Какое удовольствие, придя домой со службы, облиться холодной водой и выпить ледяного пива! Эх, сюда бы свежий ветер с пролива Генкайнада! Помните, он дул, когда мы с Вами были на Касийском взморье?

Давно уже у меня на душе не было так спокойно, как сейчас, когда я пишу Вам это письмо. Мы познакомились с Вами в феврале этого года. Прошло семь месяцев с тех пор, как я слушал Ваш рассказ на взморье, дрожа под пронизывающим ветром. Сейчас мне кажется, что время пролетело очень быстро, но это уже сейчас, а пока шло расследование, оно тянулось невозможно долго. Я не знал ни одного дня отдыха. Зато сейчас на душе покой, словно в тихий солнечный день ранней осени. Наверно, потому, что дело закончилось. Чем труднее дело, тем слаще потом будет отдых. Простите, говорить такие вещи Вам, моему коллеге, который гораздо старше и опытнее, все равно что читать проповедь Будде. Но именно чувство удовлетворения заставило меня снова вернуться к этому делу. Кроме того, это мой долг перед Вами. И моя радость.

Как-то я писал, что камнем преткновения была поездка Тацуо Ясуда на Хоккайдо. Вы тогда прислали мне доброе письмо, в котором поддерживали меня и подбадривали, большое Вам спасибо. Не могу даже передать, как Ваше письмо тогда подняло мое настроение.

Разбилось вдребезги неопровержимое, прочное, как сталь, утверждение Ясуда, будто бы он 20 января выехал с вокзала Уэно экспрессом «Товада», пересел в Аомори на пароход № 17, доехал до Хакодатэ и оттуда на экспрессе «Маримо» 21 января в 20 часов 34 минуты прибыл в Саппоро. Передо мной, словно несокрушимые крепостные стены, способные выдержать все удары, стояли встреча Ясуда в экспрессе «Маримо» с чиновником губернаторства Хоккайдо, его свидание в зале ожидания саппорского вокзала с Каваниси и пароходный бланк, заполненный его рукой. Особую трудность представлял пароходный бланк. Все как будто подтверждало истинность слов Ясуда. И ни одного факта в пользу моей версии, что он воспользовался самолетом. В списках пассажиров трех рейсов, Токио — Фукуока, Фукуока — Токио и Токио — Саппоро, не только не удалось обнаружить имени Ясуда, но даже предположение, что он записал вымышленное имя, отпало: проверка показала, что все 143 пассажира существуют в действительности и на самом деле летели этими самолетами. В конце концов не мог же Ясуда превратиться в невидимку! Вот и получалось, что обвинить его невозможно.

Иными словами, все факты полностью подтверждали поездку Ясуда на поезде и полностью отрицали самолет.

Но мне казалось подозрительным, почему он назначил Каваниси встречу в зале ожидания вокзала, и я решил, что он опасался опоздания самолета из-за непогоды. Ведь если часть пути он летел на самолете, то мог успеть на поезд, идущий из Саппоро в сторону Отару, а в Отару выйти и пересесть на экспресс «Маримо». Проверил, откуда была отправлена телеграмма. Оказалось, что пассажир попросил проводника отправить телеграмму на станции Асамуси (последняя остановка перед Аомори). Проводник запомнил внешность этого человека и его спутника. Удалось установить, что телеграмму ему передал некий Сасаки, секретарь отдела министерства N, сопровождавший своего начальника, заведующего сектором того же министерства Есио Исида.

Так все и выяснилось. Когда я еще раз проверил пароходные бланки, то снова нашел там фамилии Исида и Ясуда. Китаро Сасаки там не было, он зарегистрировался как Тацуо Ясуда. Мы допустили большую оплошность, не сообразив сразу, что Исида ехал в командировку с сопровождающим. Что же касается почерка, то позже удалось установить, что Ясуда приготовил бланк еще за полмесяца до этого.

Получить чистый бланк очень просто. Они лежат у окошка пароходной кассы на пристани, их можно взять сколько угодно. Один из подчиненных Исида ездил раньше в командировку и по его просьбе привез чистый бланк, который тот и передал Ясуда. Дальше я объясню отношения Исида и Ясуда. А мы-то ломали голову, как попала на бланк собственноручная подпись Ясуда!

Так была опровергнута версия Ясуда относительно поезда. Теперь оставался самолет. Я заметил, что тут все получается наоборот. Если в первом случае все факты, казалось, подтверждали поездку, то во втором — все отрицало ее.

Пришлось снова проверить всех сто сорок три пассажира трех рейсов. Мы разделили их по профессиям и выделили одну, нас интересующую. Таких набралось человек пять-шесть. Это были служащие фирм, тесно связанных с министерством N. Мы тщательно и строго опросили их всех, и, наконец, трое из них сознались.

В списках значилось, что из Токио в Фукуока летел господин А, из Фукуока в Токио — господин Б, а из Токио в Саппоро — господин В. На самом деле они не летели в этих самолетах. Во время опроса они поняли, что в конце концов все выяснится, и признались. Оказывается, эти люди разрешили воспользоваться своими фамилиями по просьбе заведующего отделом Исида. Он предупредил каждого: «Человек едет в особо секретную командировку, поэтому, если полиция заинтересуется, обязательно подтвердите, что вы летели этими самолетами. Никаких неприятностей не будет».

Тогда было в самом разгаре расследование дела о взяточничестве И все трое подумали, что командировка для того и предпринимается, чтобы замять это дело. Конечно, они согласились — ведь интересы их фирм тесно переплелись с интересами министерства. Действительно, после этого случая все три фирмы с помощью Исида заключили договоры о поставках на очень выгодных для себя условиях.

Итак, Тацуо Ясуда летел на самолетах в направлениях Токио — Фукуока, Фукуока — Токио, Токио — Саппоро под фамилиями господ А, Б и В. Он воспользовался тремя разными фамилиями, потому что три одинаковые сразу могли бы навести на подозрения. Ясуда предусмотрел все, предполагая возможность расследования.

Таким образом, нам удалось доказать, что он все-таки ездил в Хаката. Оставался один вопрос: две официантки «Коюки» видели отъезд Кэнити Саяма и О-Токи на экспрессе «Асакадзэ». Зачем Ясуда понадобились эти очевидцы?

Мы не имели никаких данных, подтверждающих близость О-Токи и Саяма. О-Токи была умной женщиной и умела скрывать свои связи. Если официантки «Коюки» и подозревали, что у нее есть любовник, кто он, никто не знал. В доме, где она снимала комнату, тоже сказали, что ей иногда звонил мужчина, но он никогда к ней не приходил. Следовательно, О-Токи тщательно скрывала, кто ее любовник. Ну, а после самоубийства на Касийском взморье все решили, что это Кэнити Саяма.

 

 

2

 

 

Предположим, между Саяма и О-Токи действительно существовала близость. Зачем понадобились Ясуда свидетели того, что любовники сели в экспресс «Асакадзэ» и отправились на Кюсю?

Но почему именно экспресс «Асакадзэ»? Ведь на Кюсю идут десятки поездов. А поскольку их нашли на Касийском взморье, то и не могло быть сомнений, что они отправлялись на Кюсю. Значит, причина не в этом.

Ясуда преследовал одну цель: он хотел показать очевидцам, что О-Токи и Саяма вместе садятся в поезд. Ради этого он и положил столько сил, и пригласил официанток обедать, и потащил их на вокзал. Ему были необходимы свидетели, что Саяма и О-Токи — любовники.

Странно. Зачем же доказывать очевидные вещи?

Поразмыслив над этим, я пришел к противоположному выводу: Саяма и О-Токи не были любовниками. Именно поэтому Ясуда и хотел, чтобы кто-нибудь подтвердил их близость.

В связи с этим я вспомнил Ваше предположение, сделанное по поводу счета вагона-ресторана с надписью «обслужен один человек». Вы заподозрили, что Саяма прибыл в Хаката один. Разрешите еще раз выразить мое восхищение остротой Вашей мысли! Мне очень помог Ваш рассказ о возникшем у Вас подозрении и о психологии людей, любящих друг друга, которую Вам помогла понять Ваша уважаемая дочь. Как потом выяснилось, О-Токи действительно сошла на полпути, и Саяма приехал в Хаката один. Они не были любовниками, и между ними вообще не существовало никаких отношений.

Ясуда, постоянный клиент «Коюки», часто приглашал туда своих знакомых, связанных с ним по делам. Саяма в «Коюки» никогда не был, но, вероятно, знал О-Токи. Очевидно, они все втроем где-то встречались, хотя никто об этом не подозревал. Поэтому Саяма и О-Токи, как хорошие знакомые, весело болтали, садясь в поезд. Действительно, со стороны могло показаться, что влюбленные отправляются путешествовать. Именно этого и добивался Ясуда. Поэтому он и подстроил, чтобы они оба поехали на одном и том же поезде — экспрессе «Асакадзэ». Видно, в его силах было заставить их это сделать.

Но тут у Ясуда возникало одно затруднение. Ему необходимо было показать Саяма и О-Токи официанткам из «Коюки». Но нельзя же подвести девушек к составу! Ведь очевидцы должны увидеть любовников случайно, чтобы все выглядело совершенно естественно. С пятнадцатого пути отходят поезда дальнего следования; если прямо пойти туда, это будет шито белыми нитками. Отъезжающих надо показать очевидцам с другой платформы. Разумнее всего использовать для этой цели платформу у тринадцатого пути, откуда идут электрички на Камакура. Отлично, Ясуда едет к жене! Все естественно, у официанток не возникает никаких подозрений!

Однако здесь была еще одна трудность. Ведь с одной платформы трудно увидеть другую. Между ними всегда стоят составы. Об этом я уже писал Вам. И вот Ясуда обнаруживает, что есть такой момент, когда с платформы пригородных поездов можно увидеть пятнадцатый путь. В это время там стоит экспресс «Асакадзэ», отправляющийся на Кюсю. Его видно всего лишь в течение четырех минут, с 17.57 до 18.01. Драгоценные четыре минуты!

Поэтому он и выбирает «Асакадзэ», а не любой другой поезд направления на Кюсю. Ясуда был гениален в своей находке этих самых четырех минут, создавших впечатление случайности. Даже среди служащих Токийского вокзала, пожалуй, не найдется ни одного, кто знает об этих четырех минутах.

Таким образом, я пришел к выводу, что поездка Саяма и О-Токи была подстроена Ясуда. Но тут существовало одно совсем уже невероятное обстоятельство — почему эти двое через шесть дней вместе, как влюбленные, покончили жизнь самоубийством на Касийском взморье. Ведь они оба приняли цианистый калий. Лежали рядом, совсем близко, почти обнявшись. Не вызывало сомнений, что это самоубийство влюбленных, самоубийство по сговору. Это подтверждали материалы следствия, описание места происшествия, фотографии.

Непонятно. Как же это произошло, если они не были любовниками?! Даже если предположить, что Ясуда приказал им покончить счеты с жизнью, вряд ли найдутся такие дураки, которые по чьему-то приказанию согласятся играть роль влюбленных с таким трагическим финалом. Очевидно, они все-таки были настолько близки, что решили вместе умереть. Получалось неразрешимое противоречие.

В то же время, если их поездка подстроена Ясуда, то версия самоубийства становится сомнительной. Однако необходимо доказать это, что не так-то просто. Вот и ломай тут голову.

И все же, если они поехали по указанию Ясуда, то во всем случившемся незримо присутствовала его рука. Я никак не мог отделаться от этого настойчивого, хотя и смутного, чувства. Даже тогда, когда я ездил в поездку на Хоккайдо, мне казалось, что я вижу тень Ясуда на Касийском побережье. Не знаю, что он делал. Нельзя же предположить, что он загипнотизировал обоих и заставил покончить самоубийством. А люди в здравом рассудке, которые не влюблены друг в друга, не станут умирать, как любовники. И все же я упрямо ухватился за нить — Ясуда был на месте происшествия — и потянул ее.

К счастью, удалось опровергнуть версию Ясуда о поездке на Хоккайдо. Было доказано, что он 20 января в 19.20 прибыл самолетом в Фукуока, следовательно, мог находиться на Касийском взморье в момент самоубийства Саяма и О-Токи. Но как только я пытался связать поездку Ясуда с самоубийством, передо мной снова вырастала несокрушимая стена.

В таком мучительном состоянии я однажды пошел в кафетерий. Я очень люблю кофе. Даже мой начальник подтрунивает надо мной по этому поводу. Я всегда хожу в кафетерий на улице Юракутё, но на этот раз лил сильный дождь, и я зашел в ближайшее кафе.

В этом кафе зал находится на втором этаже. В подъезде я столкнулся с девушкой и, естественно, пропустил ее вперед. Она была в ярком дождевике. Отдала зонтик в гардероб под лестницей. Вслед за ней протянул зонтик и я. Гардеробщица, видно, решила, что мы вместе, связала наши зонтики и протянула один номерок. Девушка слегка покраснела, а я поспешно сказал:

— Нет-нет, мы не вместе!

Гардеробщица извинилась, развязала зонтики и дала второй номерок.

 

 

3

 

 

Очевидно, Вы думаете, что я отвлекся, вспомнив лестную для меня ошибку гардеробщицы. Но этот случай дал толчок моим мыслям. Когда я поднимался по лестнице на второй этаж и потом некоторое время сидел над чашкой кофе, не дотрагиваясь до нее, у меня зародилось новое подозрение.

Гардеробщица приняла нас за парочку только потому, что мы вошли вместе. Что ж, вполне естественно. Наверно, каждый бы так подумал. Она ведь ничего про нас не знала, только увидела, что мы вместе вошли, стоим рядом , и быстро сделала свои выводы. Вот это мне и послужило намеком!

Все мы, простите, и работники Вашего управления полиции, и Вы в том числе, и я пришли к выводу, что Саяма и О-Токи покончили самоубийством по взаимному соглашению, как любовники, только потому, что их тела обнаружили рядом. Но я вдруг понял, что они умерли в разных местах. Уже после их смерти трупы положили рядом. По-видимому, кто-то дал Саяма цианистый калий, и он умер. О-Токи тоже дали цианистый калий. А потом уже положили рядом их тела. Саяма и О-Токи — это два разных пункта одного и того же дела. А мы связали их одной нитью только лишь потому, что обнаружили рядом их тела. В то же время такой вывод напрашивался сам собой. Ведь это старая традиция — влюбленные, которые не могут соединиться, вместе по сговору, по взаимному согласию уходят из жизни. С древних времен в Японии находят десятки, сотни трупов влюбленных самоубийц. И всегда они лежат рядом, так, как лежали О-Токи и Саяма. И это ни у кого не вызывает сомнения. А когда выясняется, что имеет место самоубийство по сговору, осмотр трупов и вскрытие проводятся не так тщательно. Ведь все ясно. И нет никаких мотивов для возбуждения дела. Вот на это и рассчитывал Ясуда.

Я запомнил Ваши слова, что люди часто проходят мимо фактов, которые кажутся сами собой разумеющимися. Очень правильные слова. Мертвые мужчина и женщина лежат рядом. Не вызывает сомнения, что это самоубийство влюбленных. У нас давно сложилось такое предвзятое мнение. Именно этим и воспользовался преступник.

Он знает, что ему удастся провести полицию. Но все-таки он неспокоен. Ведь между Саяма и О-Токи не существует никакой любовной связи. Следовательно, надо постараться доказать обратное. Требуются свидетели их близких отношений. Для этого он показывает мнимых любовников двум официанткам. Они видят, как Саяма и О-Токи идут по перрону, дружно беседуя, вместе садятся в поезд. Вот вам и подтверждение их близости. Сердце преступника в постоянной тревоге — не упустил ли он чего-нибудь?.. И Ясуда тщательно все продумывает, все взвешивает. Обнаруживает возможность создания «четырехминутных очевидцев».

Да, кстати, это преступление от начала до конца построено на расписании поездов и самолетов. Просто утопаешь в железнодорожных линиях, в точках отправления и прибытия, в цифрах. Что ж, Ясуда отлично изучил все расписания. Это сразу чувствуется. И начинает казаться, что план разработал человек, который долгое время постоянно испытывал особый интерес к расписаниям.

Как умерли Саяма и О-Токи, расскажу после.

А сейчас продолжу свою мысль. Перед моими глазами возникает отчетливый образ одной женщины. Она питает особое пристрастие к расписаниям движения транспорта. Даже опубликовала в одном журнале очерк на эту тему. Очерк полон лиризма. Очевидно, такая сухая и скучная вещь, как расписание, в которое без особой нужны никто и не заглядывает, для автора интересней любого романа. Для этой женщины из однообразных колонок цифр рождается поэзия путешествий и возникают бесконечные образы. Она уже давно больна туберкулезом, лежит в постели, и для нее расписание стало своеобразным спутником жизни, как библия для христианина, и увлекательным чтением, как книга древних классиков. Ее зовут Рёко. Она живет и лечится в Камакура. Эта женщина — жена Тацуо Ясуда.

Говорят, что у людей, страдающих легкими, ум становится болезненно обостренным. Вот и мне показалось, что Рёко Ясуда постоянно что-то обдумывает. Вернее даже, рассчитывает, сплетая и расплетая в своем воображении бесконечные сочетания цифр, словно составляя некий график, где невидимые линии скрещиваются в невидимых точках.

И я подумал, что, может быть, разработка всего этого тонкого плана принадлежит не Ясуда, а Рёко.

Вспомнились две пары, которые видели на станциях Касии и Западный Касии. Одна пара, разумеется, Саяма и О-Токи. А вторая… Что, если это Ясуда и его жена Рёко?.. Такой ход мысли вполне допустим. Правда, потом оказалось, что здесь я немного ошибся.

В своем письме Вы упоминали таинственную даму, сопровождавшую Ясуда, и высказывали предположение, что, очевидно, ему понадобился какой-то сообщник, человек абсолютно верный, без которого задуманная операция была бы неосуществима. Тогда я полностью согласился с Вами. Когда мне пришла в голову мысль, что эта загадочная незнакомка — жена Ясуда, я решил разузнать о ней поподробнее.

Она больна и почти все время проводит в постели. Пусть она разработала план, но могла ли она принять участие в его осуществлении? Иными словами, у меня возникло сомнение, под силу ли ей была поездка на Кюсю.

Я отправился в Камакура и побеседовал с ее лечащим врачом. Он сказал, что Рёко выходит на улицу, а иногда даже ездит к родственникам в Югавара. Я попытался узнать, что она делала в двадцатых числах января. Выяснилось, что с 19 по 21 января ее не было в Камакура. Установить это мне помогла запись в ее истории болезни. Врач посещает Рёко два раза в неделю. Один такой визит был датирован 22 января. В тот день у Рёко повысилась температура, и врач расспросил пациентку о ее самочувствии накануне. Она ответила, что с 19 числа гостила у родственников в Югавара, вернулась только сегодня утром и устала от дороги.

Я страшно обрадовался. Действительно, если выехать вечером 19-го, то 20-го утром будешь в Хаката. Значит, она вполне могла успеть на место самоубийства к вечеру того же дня. Очевидно, она обманула врача и была не в Югавара, а на Кюсю.

 

 

4

 

 

Рёко договорилась с шофером, чтобы он довез ее до Югавара. Но когда они доехали до Югавара, она попросила отвезти ее дальше, в Атами. Шофер показал, что доставил ее до гостиницы «Кайфусо» в Атами и вернулся в Камакура.

Я подпрыгнул от радости. Тут же помчался в Атами, прямо в «Кайфусо». Выяснилось следующее.

Рёко Ясуда попросила провести ее к женщине, остановившейся в номере «Клен»[11]. Эта женщина прибыла в гостиницу 14 января в девятом часу вечера и жила уже пять дней. По возрасту и описанию внешности я узнал О-Токи. В книге постояльцев, разумеется, значилась вымышленная фамилия. Там было записано: Юкико Сугавара. Если вы помните, Саяма тоже зарегистрировался как Сугавара. И жена Ясуда сразу попросила провести ее к Сугавара-сан. Следовательно, между Саяма, О-Токи и Рёко существовала предварительная договоренность. Вернее, все было так подстроено по плану Рёко. Обе женщины поужинали в номере и около 9 часов вечера покинули гостиницу. По счету уплатила Рёко.

О-Токи прибыла в гостиницу 14 января, в начале девятого. Конечно, она приехала на «Асакадзэ», ведь этот экспресс останавливается в Атами в 19.58. Следовательно, до Атами она доехала вместе с Саяма, а потом сошла с поезда. Таким образом, Ваше предположение, построенное на основании счета вагона-ресторана, подтвердилось.

Итак, 19 января около десяти вечера две женщины покинули гостиницу. Если заглянуть в расписание, то выяснится, что в 22.25 из Атами на Хаката уходит экспресс «Цукуси». В Хаката он прибывает на следующий день в 19.45.

Все точно совпадает. Ведь Саяма в гостиницу «Танбая» женщина позвонила около восьми вечера. Значит, сойдя с поезда, они тут же вызвали Саяма.

Это было легко выяснить. А дальше опять возникли затруднения. Кто звонил Саяма — О-Токи или Рёко? Разумеется, сначала все мы думали, что О-Токи. Но тогда концы не сходятся. Ведь между Саяма и О-Токи не существовало никаких отношений, вряд ли он бы стал ее слушаться. И с другой стороны, он почти неделю ждал телефонного звонка, вряд ли от О-Токи. Очевидно, звонила Рёко.

Ведь Рёко жена Ясуда, следовательно, она могла заменить его. Иными словами, Саяма ждал прибытия Ясуда. И если Рёко сказала, что звонит по его поручению, Саяма должен был сразу же отправиться, куда укажут.

Очевидно, Рёко завела разговор на волнующую его тему. Она заманила его на Касийское взморье, наверно, сказала, что необходимо соблюдать строжайшую тайну, вот и нужно пойти в безлюдное место. Разумеется, Касийское взморье было выбрано заранее.

Саяма в то время больше всего волновало расследование дела о взяточничестве. Ведь через руки помощника начальника отдела проходили все дела, и следствие вот-вот должно было до него добраться. Очевидно, Исида устроил Саяма «отпуск», чтобы тот скрылся в Хаката. Теперь выяснилось, что Исида был главной фигурой в деле о взяточничестве. Если бы Саяма арестовали, то он сам попал бы под удар. Вот Исида и уговорил Саяма на время исчезнуть. Он и распорядился относительно его отъезда на экспрессе «Асакадзэ» 14 января. Исида приказал Саяма ждать его дальнейших распоряжений, которые ему передаст Ясуда.

Приказанию шефа Саяма подчинился с готовностью. Добросовестный Саяма просто боялся, что его показания повредят начальству, которое ему покровительствует. Среди мелких чиновников часто встречаются люди такого типа. Случается, что подобные им, чтобы выгородить начальство, даже кончают жизнь самоубийством. Преступник и имел в виду такую вероятность.

Наверно, Исида сказал Саяма, что, мол, пока Ясуда будет стараться замять дело, ты посиди в Хаката. Вот Саяма и ждал с нетерпением, когда тот появится. Вместо Ясуда по его поручению приехала Рёко. Конечно, Саяма бывал в их доме в Камакура и хорошо знал жену Ясуда. Я даже думаю, Ясуда специально его пригласил, чтобы познакомить с Рёко.

Итак, Рёко и Саяма вместе приехали из Хаката на станцию Касии и направились на взморье. Они шли и не знали, что за ними следуют Ясуда и О-Токи. То есть не знал один Саяма. Рёко сказала ему, что все складывается хорошо и он может успокоиться. Саяма повеселел. С моря дул холодный ветер. «Согрейтесь», — предложила женщина и протянула ему фляжку с виски. Саяма всегда был не прочь выпить. Ничего не подозревая, он отхлебнул глоток и тут же рухнул на землю. В виски был цианистый калий. Бутылку с остатками фруктового сока, содержавшего цианистый калий, подбросила Рёко, чтобы толкнуть следствие на ложный путь.

На небольшом расстоянии за ними следовали Ясуда и О-Токи. Ясуда только что прилетел, в 19.20, и, очевидно, где-то встретился с О-Токи. Наверное, они заранее условились о месте встречи. Скорее всего девушке сообщила об этом Рёко. Ясуда вел О-Токи по берегу моря. Она огляделась вокруг и сказала: «Какое, однако, унылое место». Эту фразу слышал прохожий.

Тоскливое, безлюдное взморье. Непроглядная ночь, и две черные тени… О-Токи немножко страшно. Ясуда подбадривает ее: «Сделай глоточек виски…» И она тоже падает. А потом Ясуда поднимает на руки бездыханное тело О-Токи, несет во тьму и кладет рядом с телом Саяма. Во мраке маячит фигура Рёко. О-Токи убили неподалеку, на расстоянии 20–30 метров от места первого преступления. Разумеется, она ничего не видела. Вокруг была черная ночь.

Когда Ясуда убедился, что О-Токи мертва, он, наверно, громко позвал: «Э-э-эй, Рёко-о!» Из мрака раздался ответный крик: «Я здесь! Сюда!» И Ясуда, подхватив на руки труп О-Токи, пошел на голос жены. У ее ног лежал бездыханный Саяма. До чего же жуткая картина!

Теперь остановимся на рельефе местности. Вы показали мне Касийское взморье. Скалистый берег, сплошной камень. Никаких следов не останется, если даже тащить тяжелую ношу. По-видимому, Ясуда не раз бывал в этих местах и заранее решил совершить убийство на побережье Касии.

Идея инсценировать самоубийство принадлежала обоим супругам Ясуда. Рёко не только разработала план, но и половину операции взяла на себя. О-Токи слепо повиновалась Ясуда и его жене.

Вызывают недоумение отношения О-Токи с супругами Ясуда. Однако из вышеизложенного вполне можно допустить, что между ней и Тацуо Ясуда была давнишняя близость. Эта связь хранилась в глубокой тайне и никому из посторонних не была известна. Они познакомились в ресторане «Коюки». Ведь О-Токи была «дежурной» официанткой Ясуда. Он и был тем человеком, который иногда звонил ей и с которым она где-то проводила ночи.

Самое удивительное — это поведение Рёко. Как могла она поддерживать хорошие отношения с О-Токи, любовницей мужа, следовательно, своим врагом? А ведь она была у нее в гостинице, ехала с ней вместе в поезде.

Я догадался, что Рёко все известно, вспомнив, что она платила за О-Токи в гостинице. И не только известно, очевидно, она ежемесячно своими собственными руками посылала пособие О-Токи. Вероятно, тяжелобольной Рёко запретили близость с мужем. Итак, О-Токи была официальной любовницей Ясуда. Какие дикие отношения! Нам такое и представить трудно. Правда, в старину, в эпоху феодализма, подобные отношения считались нормальными.

Очень может быть, что сначала Ясуда с женой собирались убить одного Саяма, тоже инсценировав самоубийство. Однако это было опасно. Ведь не останется никакой записки. Кто поверит, что это самоубийство? И вот появилась идея — самоубийство влюбленных по сговору. В таких случаях обычно расследования как такового и не производится. Медицинская экспертиза тоже бывает довольно поверхностной. И, как правило, не возбуждается никакого дела. Бедная О-Токи! Ей выпала роль партнерши в этой кровавой драме.

Очевидно, у Ясуда не было особого чувства к О-Токи. А найти другую любовницу не составляло труда. Рёко рассматривала О-Токи как некий неодушевленный инструмент в руках мужа, а заодно сделала ее и необходимым инструментом в задуманной операции. Разумеется, в глубине души она питала неприязнь к О-Токи. Страшная женщина! Не только острый и холодный ум, но и сердце холодное, как лед. Она привела в порядок платье мертвой О-Токи, надела на ее ноги чистые таби, чтобы не было заметно, что труп волокли по земле. Все продумала до конца.

В эту ночь супруги заночевали в Хаката, утром Ясуда вылетел в Токио, а Рёко на поезде вернулась в Камакура.

Ясуда не поехал в Хаката сразу вслед за Саяма и О-Токи. Это было опасно. Он оставался в Токио еще целых шесть дней и почти каждый вечер появлялся в «Коюки». С непроницаемым видом выслушивал сплетни официанток об О-Токи, которая отправилась путешествовать с любовником. Он принял все меры, чтобы создать впечатление, будто не имеет никакого отношения к этой парочке. Поэтому он и заставил О-Токи прожить пять дней в Атами.

Таким образом, Ясуда убил Саяма по поручению своего покровителя, заведующего отделом Исида. Для сохранения его благополучия. После этого вздохнул с облегчением не один только Исида. Успокоились и другие начальники Саяма. А Ясуда тем самым облагодетельствовал Исида и сделал этого крупного чиновника своим вечным должником.

Отношения Ясуда и Исида были гораздо глубже, чем предполагали посторонние. Ясуда, очевидно, мертвой хваткой вцепился в горло заведующего отделом, стремясь расширить свои поставки для министерства N. В ход было пущено все: подарки, угощения, взятки. Исида по натуре корыстолюбец и стяжатель, недаром он оказался центральной фигурой в этом деле о взяточничестве. В то время Ясуда не вел особенно крупных дел с министерством, поэтому следствию и не удалось установить, насколько тесно он связан с Исида. Ясуда, надеясь на будущие выгоды, сначала покорил заведующего своим природным обаянием и светскими манерами, а потом уж насел на него по-настоящему. В трудную минуту он предложил свои услуги. И вот помощника начальника отдела Саяма, который держал в руках все ключи от дела о взяточничестве, больше не существует. Скорее всего Ясуда первому пришла в голову мысль избавиться от Саяма.

У Исида поначалу не было намерения убить Саяма. Он просто хотел довести его до самоубийства. Так обычно и делается при подобных обстоятельствах. Однако это оказалось невозможным. И тут Ясуда замыслил убийство, замаскированное под самоубийство. Самоубийство выглядит гораздо убедительней, если его совершают не в одиночку, а с возлюбленной, по сговору. Если умирает один человек, очень легко заподозрить насильственную смерть. А если мужчина умирает вместе с женщиной, гораздо меньше оснований для подозрений. Ясуда точно учел психологию следователей. Ведь и на самом деле полиция пришла к ложным выводам.

Исида, возможно и не подозревая, что готовится убийство, подчиняется Ясуда, достает ему пароходный бланк, специально едет в инспекционную поездку на Хоккайдо, уговаривает трех людей разрешить Ясуда воспользоваться их фамилиями при регистрации пассажиров самолетов. Конечно, для крупного министерского чиновника пара пустяков устроить себе командировку. А уж заманить в сети какого-то там делопроизводителя вообще ничего не стоит.

Очевидно, впоследствии, когда Исида узнал, что «Саяма вместе с женщиной покончил самоубийством», краска сбежала с его лица. Он понял, что обоих убил Ясуда. Тут уж, я думаю, роли окончательно переменились, и командовать стал Ясуда. А заведующий сектором только трясся от страха. Наверное, по указанию Ясуда он отправил в департамент полиции своего подчиненного Сасаки, чтобы тот дал свидетельские показания в его пользу. Впрочем, эти показания и стали началом его конца.

Поистине страшной была роль Рёко. Она сама разрешила Ясуда иметь любовницу, но эта женщина всегда была ее врагом. Ведь Рёко, из-за своей болезни лишившаяся физической близости мужа, должно быть, постоянно терзалась тайной, но острой ревностью. И вот наступил какой-то момент, когда бледное, как мерцание фосфора, пламя разгорелось в настоящий пожар. Конечно, жаль Саяма, но настоящей жертвой в этом деле оказалась О-Токи. Да я думаю, что и Ясуда под конец уже так запутался, что перестал понимать, что основное — убить Саяма, чтобы подчинить себе Исида, или избавиться от надоевшей ему О-Токи.

Все вышеизложенное я написал на основании своих предположений и на основании завещания супругов Ясуда.

Да, и Тацуо Ясуда и Рёко умерли. Когда мы поехали в Камакура с ордером на их арест, они лежали мертвые. Оба приняли цианистый калий. На сей раз это было настоящее самоубийство, а не инсценировка.

Ясуда понял, что его загнали в ловушку. И он вместе с женой, состояние которой в последнее время сильно ухудшилось, наложил на себя руки. Ясуда не оставил никакой записки, только Рёко написала предсмертное письмо.

Она написала, что они умирают, так как не в силах жить с постоянным сознанием вины после совершенного преступления. Не знаю, так ли это. Мне не верится, что такой жизнелюб, как Ясуда, человек деятельный, полный энергии, мог покончить с собой. Мне кажется, что Рёко, которой жить оставалось очень мало, под конец прибегла к какой-нибудь хитрой уловке и заставила мужа последовать за ней на тот свет. Ведь она женщина именно такого типа.

Но, по правде говоря, я вздохнул с облегчением, когда они умерли. Вы спросите, почему? Да потому, что в этом деле нет ни одной прямой улики, а одни только косвенные. Я даже удивился, что господин прокурор выдал ордер на арест. Неизвестно, во что бы еще вылился судебный процесс.

Если говорить об отсутствии прямых улик, то против заведующего сектором министерства N их тоже не было. Правда, из-за этого самого дела о взяточничестве он лишился места и переведен в другой департамент, но что самое удивительное — теперешний его пост еще выше прежнего! Идиотизм с точки зрения каждого нормального человека, но, как видно, государственная служба — вещь загадочная и непонятная. В будущем Исида, возможно, станет начальником департамента министерства, заместителем министра, а может проскочить и в депутаты парламента. Вызывают жалость его подчиненные, на костях которых он строит свою карьеру. Ведь мелкие чиновники буквально тают, когда их ласкает начальство, и готовы стать любым орудием в его руках. Даже сердце начинает болеть, когда подумаешь, на что они идут ради так называемой карьеры! Ах да, секретарь отдела Китара Сасаки, сослуживший хорошую службу Исида, стал теперь начальником отдела министерства. Нам остается только молча наблюдать — ведь супругов Ясуда уже нет на свете, и ничего доказать невозможно.

Какой-то неприятный осадок после этого дела у меня все-таки остался. И вот сегодня сижу дома, отдыхаю, попиваю ледяное пиво, охлажденное в колодце, но нет у меня чувства той удовлетворенности, какое испытываешь, завершив расследование дела и передав преступников в руки прокурора.

Извините, письмо получилось очень длинным. Вам, наверное, уже наскучило его читать.

Осенью возьму отпуск и, воспользовавшись Вашим приглашением, приеду с женой на Кюсю. Так хочется спокойно отдохнуть! Желаю Вам здоровья, остерегайтесь жары.

С глубоким уважением Киити Михара.

 

Примечание автора.

Расписание поездов и самолетов в тексте дано по состоянию на 1957 год, когда проводилось расследование этого дела.

 

 

СТЕНА ГЛАЗ

 

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 283; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!