Слово в сознании человека

Слово (лексема) - единица лексического уровня языковой структуры. Рассмотрим его особенности в свете достижений пси­холингвистики. Постараемся ответить на ряд вопросов: как рас­полагаются слова в языковом сознании носителей языка⁹ по ка­кому принципу они связаны друг с другом? как удается говоря­щему отыскать нужную лексему в момент продуцирования речи? и т. д.

Ответы на поставленные вопросы дают результаты разнооб­разных психолингвистических экспериментов. Один из наиболее простых и действенных приемов получения материала для анали­за - эксперимент, использующий метод свободных ассоциаций. Он состоит в том, что испытуемому предлагается слово-стимул, на которое он должен отреагировать первым пришедшим на ум словом или словосочетанием. Слово-реакция будет той самой лексемой, которая связана со словом-стимулом Свячи между словами, возникающие в сознании человека, нося! название ассо­циативных связей, или просто - ассоциаций.

Для того, чтобы убедиться в наличии таких общих для всех носителей русского языка ассоциаций, проведите эксперимент с близкими и знакомыми. Пусть ваши «подопытные» запишут на бумаге первые пришедшие в голову слова в ответ ни ^глчт.! иы:

- русский поэт -?

- часть лица -?

- фрукт -?

В подавляющем большинстве случаев ответы будут одними и теми же: Пушкин, нос, яблоко. Таковы связи меж,!^ данными словами в сознании русского человека.

Нужно сказать, что ассоциации на одно и то же слово у пред­ставителей разных культур могут быть неодинаковыми Это есте­ственно: за словами стоят понятия, за понятиями - жизненный опыт людей. Так, например, по данным психолингвиста А. А. Залевской. на слово-стимул ХЛЕБ у русских чаще всего возника-

ет слово-реакция СОЛЬ, у французов - ВИНО, у немцев и амери­канцев - МАСЛО, у узбеков - ЧАЙ.

Общность ассоциаций внутри так сказать «коллективного соз­нания» нации или этноса дает возможность создания словарей ассоциативных норм различных языков. Существуют словари ассоциативных норм английского, немецкого, французского и др. языков. Отечественными учеными создан словарь ассоциаций в русском языке. Приведем пример статьи из этого словаря.

«СТУДЕНТ - бедный 43; заочник 33; вечный 13; отличник 12; голодный, институт 11; умный, учащийся 10; веселый, медик, преподаватель, филолог 9; мученик, университета, человек, я 7; абитуриент, молодой, сессия, учится 6» и т. д. (из 563 ответов)

Как видно из приведенной статьи, ассоциации различаются по характеру связи со словом стимулом. Наиболее частотными вы­ступают связи двух типов: синтагматические и парадигматиче­ские.

Синтагматические: студент - бедный, вечный, голодный, ум­ный, веселый, учится и т. п.

Сюда относятся реакции, которые со стимулом вступают в синтаксические отношения, образуя либо словосочетания, либо грамматическую основу предложения. Синтагматические связи отражают синтаксические закономерности речевой деятельности, о чем у нас еще пойдет речь в одной из следующих глав.

Парадигматические: студент - заочник, отличник, институт, учащийся, медик, филолог и т. п.

В эту группу входят слова, которые принадлежат к тому же грамматическому классу, что и слово-стимул. Именно эти ассо­циации нагляднее всего демонстрируют системный характер от­ношений между лексемами в языковом сознании. Парадигмати­ческие ассоциации могут образовать отношения синонимии (друг - товарищ), антонимии (друг - враг), гиперонимии (студент -учащийся), гипонимии (студент - отличник) и т. д.

Ассоциативные связи между словами мотивированы не только особенностями культуры, к которой принадлежит носитель языка. Они отражают социальное бытие человека: его профессию, место жительства, возраст, социальное происхождение и т. д. Так, на слово-стимул КИСТЬ житель Поволжья реагирует обычно словом РЯБИНЫ, а житель Душанбе - ВИНОГРАДА. Дирижер на это

2 Зак. 518

лово ответил - ПЛАВНАЯ, МЯГКАЯ, художник - КРАСКИ, ВОЛОСЯНАЯ, а медсестра - АМПУТАЦИЯ.

Ассоциации в языковом сознании людей образуют ассоциа­тивные (семантические) поля, в которых слова, близкие по значе­нию, объединяются в группы. Природ}' и своеобразие семантиче­ских полей хорошо показывает другой, тоже ставший хрестома­тийным, тип ассоциативного эксперимента - психофизиологиче­ский. Серию блестящих опытов, показывающих возможности этой методики, провел вместе со своей ученицей О. С. Виногра­довой А. Р. Лурия. Эксперименты были основаны на некоторых особенностях физиологических реакций человека на болевой раз­дражитель (в виде удара током). Следствием такого раздражения выступает сужение кровеносных сосудов головы и пальцев рук. Ученые выявили три типа реакций на внешний раздражитель:

- нейтральная (нулевая) - сосуды пальцев и головы не сжи­маются и не расширяются.

- ориентировочная - сосуды пальцев сжимаются, сосуды го­ловы расширяются.

- защитная (наиболее сильная, когда происходит мобилизация сил организма к сопротивлению) - сжимаются и сосуды пальцев, и сосуды головы.

Характер сосудистых реакций человека во время опытов фик­сировались при помощи специальных датчиков.

Эксперимент начинался с того, что испытуемому многократно одновременно с произнесением слова-стимула наносился легкий удар током. Эта процедура повторялась до тех пор, пока у челове­ка не вырабатывачся условный рефлекс (как у собаки Павлова) -защитная сосудистая реакция на определенное слово (исполь­зовались два слова - «кошка» и «скрипка»). Итак, достаточно было произнести слово-стимул, как (уже без болевого раздраже­ния) сосуды рук и головы подопытного сжимались.

Сформировав у участника эксперимента условную реакцию на слово, исследователи переходили к основной серии опытов.

1. Испытуемому предъявляли слова, тесно связанные по смыс­лу со словом-стимулом. Например, к слову СКРИПКА - ВИОЛО­НЧЕЛЬ, МАНДОЛИНА, КОНТРАБАС, СМЫЧОК и т. п. (все, что связано с понятием «струнные музыкальные инструменты»).

На все приведенные слова наблюдалась защитная реакция, т. е. точно такая же, как и на слово СКРИПКА.

Вывод, который можно сделать на основе этой части экспери­мента, заключается в том, что можно констатировать в языковом сознании наличие семантических полей, куда входят слова, объе­диняемые общим понятием (в данном случае - «музыкальные инструменты»).

2. Вторая стадия эксперимента состояла в предъявлении испы­туемому слов со значением «музыкальные инструменты, не отно­сящиеся к разряд}' струнных», например: АККОРДЕОН, КЛАРНЕТ, ТРУБА, САКСОФОН и т. д.

Сосудистая реакция в этом случае слабеет: на место защитной реакции приходит ориентировочная (когда сжимаются сосуды рук и расширяются сосуды головы).

Вывод второй: у выявленного семантического поля можно выде­лить центр и периферию, где связи между словами ослабляются.

3. Эксперимент продолжался. Подопытному теперь предъяв­ляли слова, никак не связанные с миром музыки: САПОГ, ШКАФ, ОБЛАКО, КРЫША, ТРУБА, ПЕЧКА.

Как и следовало ожидать, слова эти влекли за собой нейтраль­ную реакцию (т. е. отсутствие всякой реакции).

Обратим внимание на слово-стимул ТРУБА. Если во второй стадии эксперимента оно (употребленное в ряду наименований музыкальных инструментов) вызывало ориентировочную реак­цию, то теперь, когда его значение конкретизировали соседние слова «крыша» и «печка», реакция на него отсутствовала.

Это позволяет сделать третий вывод: значения слов, входящих в различные семантические поля конкретизируются в речевом контексте.

4. Эксперимент на этом не закончился. Далее испытуемом} предъявили слова, которые связаны с исходным словом-стимулом не по смысл}', а по звучанию (например, СКРЕПКА).

Оказалось, что подобные лексемы тоже способны вызывать слабую ориентировочную реакцию сосудов.

Отсюда следует четвертый вывод, слова в нашем сознании связаны не только по смысл}, но и по форме. Причем связь по форме (по звучанию) значительно слабее смысловой связи.

Иная картина наблюдалась в экспериментах по сходной мето­дике с умственно отсталыми носителями языка.

Так, у детей с глубокой степенью умственной отсталости (имбецилов) слова, входящие в одно семантическое поле, вообще

35

не вызывают никаких сосудистых реакций. Слова же, сходные с исходным по звуковой форме, вызывают ориентировочную реак­цию сосудов. У детей со слабой степенью умственной отсталости (дебилов) лексемы, близкие по смыслу, и лексемы, близкие по звучанию, вызывают одинаковую (ориентировочную) сосудистую реакцию.

Интересно, что, как показали результаты опытов, реакция де­тей-дебилов существенно зависела от общего состояния ребенка, в частности, от степени его утомленности. На первом уроке, когда школьник еще не утомлен, в сосудистых реакциях преобладают смысловые отношения. После же пятого урока, когда учащийся вспомогательной школы уже устал, в реакциях преобладают зву­ковые связи (как у имбецилов).

Особенности строения семантического (ассоциативного) поля хорошо показывает рассказ А. П. Чехова «Лошадиная фамилия». Как помнит читатель сюжет рассказа построен на том, что при­казчик Иван Евсеич никак не может вспомнить фамилию сара­товского специалиста по заговариванию зубов. Он только помнит, что фамилия - «лошадиная». Процесс вспоминания идет, говоря научным языком, путем создания ассоциативного поля слов с об­щим значением «относящийся к лошади»: Жеребцов, Лошаков, Конявский, Рысистый, Меринов, Буланов и т. д. Причина за­труднения состоит в том, что настоящая фамилия лекаря - Овсов - находится на периферии этого семантического поля, между тем активные поиски слова осуществляются в центральной части поля.

Ассоциативные связи, возникающие в языковом сознании но­сителя языка, проявляют себя в каждодневной речевой деятель­ности. Наглядной иллюстрацией здесь могут служить обмолвки (оговорки), которые говорящий допускает в своей разговорной речи. Большинство таких замен одних слов другими мотивирова­но смысловой близостью взаимозаменяемых лексем. Пожилые люди, например, очень часто путают существительные «телеви­зор» и «холодильник», «ванна» и «кухня», «ключи» и «часы», «купе» и «каюта» и т. п. Оговорки как бы показывают путь, по которому движется говорящий в поисках нужного слова. Лексема, обозначающая кг.кое-либо понятие, заменяется другой, располо­женной в том же ассоциативном поле.

Гораздо реже обмолвки бывают мотивированы фонетической близостью слов. Возьмем пример из книги замечательного пси­холингвиста Бориса Юстиновича Нормана «Грамматика говоря­щего»: «Детский курорт, вокруг дети все в помадках... то есть панамках» (из записей разговорной речи). Другие примеры: «шланг» вместо «шнур», «геноцид» вместо «канцероген», «дилемма» вместо «проблема», «болеро» вместо «боливар» и т. п. Оговорки по фонетическому принципу' чаще всего возникают при так называемом измененном состоянии сознания, т. е. когда человек болен, крайне утомлен, опьянен и т. п. В таких случаях смысловые связи ослабляются и на первый план выходят связи по формальному сходству. Прекрасную иллюстрацию такого рода оживления различных связей в измененном сознании мы можем найти в романе Л. Н. Толстого «Война и мир». Вспомним сцену, когда утомленный походом Николай Ростов засыпает в седле, и в его голове начинают всплывать различные ассоциации. Он смот­рит на бугор и видит какие-то белые пятна.

«На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Должно быть, снег - это пятно; пятно - ипе 1аспе», - думал Ростов. «Вот тебе и не таш...(...) Наташа, сестра, черные глаза. На... ташка... Наташку... ташку возьми»... На-ташку насту­пить... тупить на... ского? Гусаров. А гусары и усы... По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я думал о нем про­тив самого Гурьевского дома... Старик Гурьев... Да это пустяки, а главное - не забывать, что я нужное думал, да На-ташку, нас-тупить, да, да, да. Это хорошо» Толстой блестяще изобразил разрушение смысловых связей между словами в языковом сознании утомленного человека, на смену которым приходит связи по форме. Николай Ростов смот­рит на бугор - «должно быть снег, это пятно». Пятно по-фран­цузски - «ипе 1асЬе» (не забудем, что французский язык для русских дворян начала XIX века был языком повседневного общения). Французское слово вызывает в сознании близкое по звучанию - «На-таша, На-ташка, На-ташку». От имени сестры ассоциация по формальному сходству - «ташку (карман, который носят гусары) возьми»; «нас-тупить» (ассоциация от портупеи,

37

которую носят гусары), «тупить нас (кого?) - гусаров, а гусары -усы» (опять обыгрывание звуковых связей) и т. д.

Мы рассмотрели особенности связей и отношений между сло­вами в языковом сознании. А как слова связаны с конкретным (наглядным) представлением?

Не всегда люди задумываются над тем, что скрывается за терминами «наглядно-образное слово» и «обозначение абстракт­ного понятия». И все же, видимо, интуитивно ясно, что, скажем, «тюлень» - более конкретно и более представимо (образно), чем «животное», тем более «вычитание» или «понимание». Прав, ве­роятно, автор детского стихотворения:

Что за «ли»? Что за «мои»? В звуках нету смысла. Но скажи сейчас: «лимон» -Сразу станет кисло!

Чтобы «стало кисло» наверняка, надо бы прикрыть глаза и представить себе такую сцену: «На белоснежной скатерти стоит сверкающая белая тарелка. На тарелке желтый с прозеленью ли­мон... Вы берете в руки острый фруктовый нож и разрезаете уп­ругий плод пополам. Вы видите, как из-под лезвия брызжет ли­монный сок, превращаясь в мутноватые капельки на тарелке.. Кончиком пальцев вы касаетесь одной капельки и слизываете ее языком, остро ощущая кислоту и тонкий запах плода...» Вот те­перь можно ручаться за «эффект слюноотделения»...

Этого эффекта может не быть, если прочитана такая фраза: «В этом году в южной Италии резко сократилось производство ли­монов и других цитрусовых, что сказалось на положении ферме­ров». Почему? Думается, что определяющим в данном случае является контекст: первый прямо адресован вашим личным ощу­щениям (не зря предлагается именно вам не только присутство­вать, но и активно участвовать в «сцене»), а во второй - нейтра­лен (в смысле ваших личных ощущений), апеллирует к вашему разуму, информирует о том, что, может быть, и заставляет посо­чувствовать итальянским фермерам, но не касается вас лично.

Дело, однако, не только в сопоставлении двух данных контек­стов, а в общей проблематике, важной для лингвистов и, конечно, психолингвистов. Речь идет о том. почему в одних сллчаях некое слово как бы обнажает свое предметное значение, превращаясь во внутренний образ, а в других этого не происходит. Впрочем, как

оказывается, здесь и по самим фактам есть совершенно разные точки зрения. Например, видный английский лингвист У. Чейф пишет: «Если я говорю 8ат ЫсЪей 1Ие ЪисЬег (буквально: Сэм пнул ведро. Означает то же, что по-русски «Сэм дал дуба», умер), то у моего слушателя да и у меня может возникнуть впечатление, что некто пнул ведро, хотя я имел в виду, что он умер, и слу­шающий меня прекрасно знает, что я хотел сказать. Если я упот­реблю идиому гей Негпп§ (буквально: красная сельдь. Означает «ложный след»), сознание мое полностью не свободно от пред­ставлений о рыбе красного цвета». Такое суждение необходимо проверить экспериментально. Ведь в любом развитом языке по­давляющее большинство слов многозначно (термины науки и >схники в счет не идут), очень многие имеют переносные значе­ния, причем вовсе не только в специальных идиомах и иных фра­зеологизмах, а в обычном словоупотреблении. Вспомним, что в словосочетании «тонкое значение» слово «тонкое» - имеет не то значение, что в сочетании «тонкая нить», а «грубая ткань» - со­всем не то, что «грубое слово»; одно дело - «у моей доченьки прорезался первый зубок», совсем другое - «на зубчатке сломался один зубок - поэтому часы не идут»; фраза «Надо купить зерка­ло» и фраза «Глаза - зеркало души» понимаются нами, как мы полагаем, без всякой задержки или «наложения» разных значе­ний слова друг на друга. Но «полагать» не значит «знать», поэто­му обратимся к эксперименту.

В тех группах испытуемых было предложено соотнести раз­личные изображения, которые кажутся подходящими, со словами и словосочетаниями, которые зачитывались (маленьким под­опытным, не умеющим читать, их было 20 в возрасте от 3 до 5 лет) или прочитывались школьниками (их было 20 в возрасте от 12 до 15 лет) и взрослыми обоего пола (их было тоже 20). Перед каждым лежал набор изображений (рисунков, фотографий). По­сле прослушивания (или прочтения с карточки) определенных слов или словосочетаний, целых предложений или небольших текстов испытуемые выбирали из набора 5-6 изображений по од­ному подходящему.

Материал (русскоязычный) предлагался такой: а) лиса б) мед­ведь в) обезьяна г) кошка д) собака - все слова изолированные. Соответственно иноязычным испытуемым предлагались те же эквиваленты на их родных - немецком и английском - языках:

3а) РисЬз (6эх) б) Ваг (Ьеаг) в) Лиге (топкеу) г) Ка1ге (са!) д) Ниш! (сюе).

Во второй серии опытов те же лексические единицы были по­даны в составе идиоматических выражений, а в третьей - в соста­ве небольших контекстов: «лисой прикидываться» - «Не надо передо мной прикидываться этакой лисой, - попросил Борис строго.»; «выглядеть медведем» - «Распахнулась дверь, и в клу­бах морозного пара в дом ввалился настоящим медведем сосед­ский парень, Николай» и т. д.

Младшие испытуемые - все до одного - предпочли всякий раз изображения животных. Школьники выбирали такие карточки только в ответ на отдельные слова. Но примерно по 2-3 раза они колебались в выборе изображений: предполагалось, что надо вы­брать фотографию двух разговаривающих (некая «прикидываю­щаяся лисой» и «Борис») - так делали все взрослые испытуемые, не найдя в наборах более подходящих изображений. Один из школьников выбрал изображение собаки, связав его с фразой «Так вот, оказывается, где собака зарыта! - воскликнул генерал, ткнув карандашом в карту. - Здесь у них уже нет прежних сил.»

В целом опыт показал, что дети младшего возраста сохраняют в своей памяти конкретные образы, которые накрепко связаны с соответствующими словами. Дети еще не знают их переносных значений! Школьники иногда, хотя и редко, обнаруживают то же незнание. Взрослые же не ошиблись в опыте ни разу - ни рус­ские, ни иностранцы. Отсюда можно сделать только один вывод: мнение У. Чейфа верно только для детских, но не для зрелых способов восприятия речи. Но другого и не следовало ожидать. Почти всякий текст на современном развитом языке содержит лексические единицы в их переносном значении: «В городе снова вспыхнули перестрелки» - гласит невеселая информация, рассчи­танная, кстати, на быстрое и точное восприятие телезрителя или читателя газеты. А ведь «вспыхнула» - это «загорелась, занялась огнем», как говорит старик В. Даль в своем знаменитом «Толко­вом словаре». И когда мы слышим, что «выросли цены», «упали цены», «возбуждено дело», «закрыто дело», «в обстановке полной свободы», «в ряду других политиков» и пр. и пр. - мы ведь ни доли секунды не представляем себе ни толстой свободы среди мебели, ни политиков, выстроившихся в ряд. ни буквально па­дающих и буквально растущих цен. Короче говоря, наша речевая

деятельность в целом и в каждом отдельном ее акте вплетена в ситуативные контексты, формирующие смысл высказывания и значения каждого слова. Если было бы иначе, мы бы постоянно путались даже в таких частотных служебных словах, как наши предлоги: «работать над собой» - это где же мы должны физиче­ски находиться? «Приехал на автобусе» - где он был? Почему не «в», не «внутри»? «Все это случилось из-за...», «под влиянием» (кто-что «вливал» «сверху»?) и др. - до бесконечности.

 

 

---

Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 55; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!