Феноменология инициального переживания в практике понимания Себя 3 страница
Отношения между «возможным» и «невозможным» мирами лежат не в одной плоскости. То есть невозможная полнота «находится» как бы в ином измерении, чем самосознание человека (М.К. Мамардашвили говорит о вертикальном и горизонтальном измерениях). Для того, чтобы представить их отношения, можно обратиться к метафоре движения по спирали (что собственно и делает К.Г. Юнг), которое разворачивается вокруг определенного центра (Самости), находящегося в иной плоскости (вертикальное измерение), чем само движение (горизонтальное измерение, Я-сознание). И, находясь в движении по спирали, нельзя видеть центр и стремиться к его достижению, так как это уже будет движение не по спирали, а по прямой. Помимо этого, само движение по спирали обнаруживает центростремительную динамику только в точке возврата, где оно не тождественно самому себе. В этом плане это движение, изменяющее свою начальную позицию или изменяющее того, кто его осуществляет, делая его нетождественным самому себе, возвышая его над самим собой. Точно так же невозможная полнота (в качестве которой выступает для себя человек в трансцендентной позиции) не может выступать в качестве цели, но лишь как основа, задающая динамику развитию личности, обнаруживающей себя в форме действительного смысла, то есть смысла осуществляющего и осмысливающего превращение наличной формы самосознания в иную (сдвиг в вертикальном измерении). Сам центр, который задает как бы вращательную динамику движения (К.Г. Юнг это понимает буквально), осмысливается как место динамического равновесия (Самость) между противоположностями (обращающихся друг в друга в определенной точке движения по горизонтали, когда движение от начала к чему-то обращается движением от этого чего-то к началу), которые и выступают основой жизни сознания, которую на себе, в себе и своим пониманием производит человек как личность.
|
|
|
Обратимся ко второй поставленной нами задаче. Если попытаться осмыслить суть трансформации, которая происходит с человеком в опыте прохождения сингулярной точки (если, конечно он «не спал и работал»), то можно привести метафору инверсии, выворачивания, обращения сознания, Себя. В этом контексте М.К. Мамардашвили, опираясь на Данте, на которого в свое время опирался П.А. Флоренский в «Мнимости в геометрии» [109], отмечает, что движение так сказать на дно своей души, в качестве которого и выступает сингулярная точка, в момент ее прохождения мир переворачивается, в результате движение вглубь и в центр, оборачивается движением ввысь и наружу, движение в ад оборачивается движением в рай, помещение себя в темноту оборачивается обращением к свету, взгляд внутрь себя оборачивается взглядом на себя со стороны, следствие обращается в причину. К.Г. Юнг также подчеркивал, что, только опустившись в темноту, можно возвыситься к свету, а, размышляя о стадиях жизни, отмечал изменение ее динамики в среднем возрасте, то есть в точке середины жизни (с этим возрастом он и связывал проблему смысла жизни), когда последняя от движения по восходящей оборачивается движением по нисходящей. То есть в этой точке происходит какое-то мифологическое обращение, в результате которого, человек оказывается по ту сторону себя, как бы с изнанки, в мире, где все наоборот (вспомним в этой связи Алису в зазеркалье, а также описание трансформации тела при попадании в мнимое пространство у П.А. Флоренского), в связи с чем К.Г. Юнг и говорит о принципе компенсации (но в данном случае здесь обнаруживается не просто идея компенсатрности недостаточности одной установки другой, но идея обращаемости сознания и существовании его отрицательного или мнимого измерения).
|
|
|
П.А. Флоренский, размышляя об отношении действительной и мнимой поверхности, отмечает: «Все пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и из совпадающих с ними мнимых гауссовых координатных поверхностей, но переход от поверхности действительной к поверхности мнимой возможен только через разлом пространства и выворачивание тела через самого себя» [109, с. 51]. Таким образом, проходя эту точку, человек устанавливает в себе разрыв, прерывает себя (М.К. Мамардашвили) и испытывает опыт нетождественности самому Себе, фактически открывая (переживает, испытывает) закон жизни сознания – противоположности переходят друг в друга (например, смерть есть составляющая жизни, без которой она бессмысленна). То, что до этого выступало, как конфликт непримиримых сторон (противоположностей), в сингулярной точке оказалось обращаемым единством, испытать которое, можно лишь пройдя через нее. Отметим, что сама эта точка или место, конституируясь текстом, к нему (его содержанию) не относится, находясь в сознании человека, его понимающего и переживающего свою двойственность и прерывность. Фактически, начиная с сознательного удерживания противоположностей, которые человек обнаруживал, понимая происходящее с собой через Другого себя, он помещал себя в эту точку, чтобы в конце концов испытать и этим установить их единство и взаимоообращаемость.
|
|
|
В этом контексте К.Г. Юнг осмысливал и принцип компенсации, обозначенный нами выше. В данном случае этот принцип выражает идею динамической обращаемости сознания и бессознательного, динамического единства, синтеза противоположностей личности и невозможности одностороннего, однозначного осмысления себя и жизни вообще. Человек для себя предстает как некая двойственность, но не в смысле разного, но в смысле присутствия некой иной стороны Себя, придающей глубину личности и делающая человека всегда нетождественным самому себе, так как в какой форме самосознания он бы себя не осмыслял, из чего бы он не исходил он знает (помнит), что всегда есть Другая сторона, делающая любое знание относительным и заставляющая искать (и в этом смысле строить, а не брать в готовом виде) третий, как говорит К.Г. Юнг, срединный путь (путь Совести). В этой связи он отмечает, что «психическая субстанция не может выйти за свои пределы. Это значит, что она не способна постулировать какие бы то ни было абсолютные истины, ибо ее антитетическая (биполярная) природа предопределяет относительность любых выдвигаемых ею утверждений» [134, с. 357-358]. Такая относительность делает невозможным опору на то или иное знание, но требует всегда заново ответственно его производить, помещая себя в темноту переживания и испытывая себя в опыте жизни сознания: «Никогда нельзя быть уверенным, что мы не впадем в ошибку или не окажемся перед лицом смертельной угрозы. Мы можем счесть ту или иную дорогу совершенно надежной; но тогда это будет дорога к смерти. Тогда уже ничего не произойдет – во всяком случае не произойдет того, что нужно. Выбирающий надежную дорогу все равно что умер» [134, с. 304]. В этом, по-видимому, и заключается экзистенциальный смысл свободы выбора Себя и возможности быть всегда иным, чем тот, кто ты есть.
|
|
|
В нашем случае, то есть в контексте проблематики смысла жизни, обращение самосознания может быть осмыслено, что собственно мы обнаруживаем также и у М.К. Мамардашвили, и у А.М. Пятигорского, и у К.Г. Юнга и вообще в феноменологии (Э. Гуссерль, В.И. Молчанов, Ж.П. Сартр, М. Хайдеггер), во временных категориях. Время в данном случае нами рассматривается не как время некоего события, которое можно было бы наблюдать как объективный процесс, то есть это не объективное время, когда что-то происходит, но это и не субъективное время, как время некоего переживания, производимого человеком в связи с происходящим в мире. Время для нас выступает здесь рефлексивной конструкцией или формой феноменологической рефлексии, по аналогии с драмой, которая позволяет осмыслить, объективировать (и произвести в практике понимания) те трансформации самосознания, которые происходят при прохождении сингулярной точки. А в ней, как мы писали, происходит обращение Себя или испытывается опыт нетождественности себе. Если попытаться осмыслить саму эту нетождественность, то можно сказать, что она суть время. В этой связи М.К. Мамардашвили и определяет время как «отличие предмета от самого себя» [74]. То есть время для нас – смысловая структура сознания, в которой человек конституируется как не равный себе. В этом плане мы выделяем две временные формы, которыми в практике понимания Себя выражается смысловая динамика личности или которыми человек осознает свою нетождественность: а) осмысление прошлым; б) осмысление будущим.
Аналогичное разделение временных форм опыта сознания мы обнаруживаем уже в психоанализе. Так, например, З Фрейд объяснял происходящее с человеком событиями, которые произошли в его автобиографическом прошлом. И в этом контексте человек осмыслял себя как продукт прошлого опыта, рассматривая его как причину, определяющую его настоящие переживания. В гештальт-терапии Ф. Перлза [86] базовое внимание уделяется настоящему времени через принцип «здесь и сейчас». В аналитической терапии К.Г. Юнга речь идет о возможности стать Другим, перевоплотиться в новом качестве, воплотить грядущего человека в себе, что задает контекст будущего. В этой связи он отмечает, что «причинность – это лишь один из возможных принципов; психологию нельзя исчерпать только причинными методами, поскольку дух живет также и целеполаганием» [134 с. 454]. И. Якоби, осмысляя суть аналитической практики К.Г. Юнга, пишет: «Иными словами, если в основе Фрейдовского метода лежит редукция, то в основе Юнговского – устремленность в будущее» [153, с. 455]. На необходимость выстраивать психотерапевтическую практику (экзистенциальную), обращаясь к будущему, а не прошлому, то есть помочь человеку осмыслить себя не прошлым, но будущим, обращали внимание В. Франкл и Ж.П. Сартр, видевшие в будущем основу осмысленности жизни. В отечественной психологии А.А. Пузырей и Т.М. Буякас говорят о человеке грядущем, противопоставляя его человеку прошлого. Выше мы уже отмечали, что жизнь становится осмысленной только в свете будущего, которое не-есть (Ж.П. Сартр). Все это указывает нам на действительную связь проблемы времени, проблемы амплификации сознания и проблемы смысла жизни.
Говоря о прошлом и будущем или о человеке прошлого и человеке будущего в рамках психотерапии необходимо отдавать себе отчет, что это не натуральный индивид, но форма самосознания, субъект, который конституируется психотерапевтической практикой и внутри этой практики. То есть что это феномен сознания, а не натуральная данность. В этой связи отметим, что будущее, как и прошлое – не натуральные психические состояния, но феноменологические измерения сознания, то есть реальности, реконструируемые в пространстве-времени текста. Соответственно человек прошлого и грядущий человек – это характеристики Другого себя в пространстве-времени текста. Точнее динамика от прошлого к будущему – это направление трансформации Другого себя в сюжетной линии понимающих текстов. Другими словами, понимая себя опосредованно текстом и объективируясь в качестве Другого себя в его пространстве-времени, по мере работы можно обнаружить трансформации, которые происходят с Другим себя. И базовая из них – это временная трансформация. Если говорить буквально, то на определенном этапе работы возникают сюжеты, которые выражают идею смерти некоего персонажа или самого человека и его перерождение в новом качестве. Если раньше человек видел в персонаже себя наличного, то с этого момента он осмысливает себя в качестве некого Другого (с другим именем и обличием), то есть как не-себя, но в то же время именно он оказывается в роли этого Другого, кем он не является, но кто и есть он Сам, в качестве кого ему суждено состояться.
Осмысляя себя в качестве Другого себя в пространстве-времени текста, человек сначала обнаруживает в нем наличную форму самосознания, то есть того Себя в качестве которого он себя реализует и которая воспроизводится в привычном способе существования человека. Этого Себя можно определить как человек прошлого или прошлое Себя, так как в нем объективируется все те особенности превращенной формы сознания, которые человек обнаруживает у себя, рассматривая их как привычные для него. Он буквально объективирует себя как прошлого Себя, который был раньше и продолжается в настоящем. В нем человек видит все те смыслы, которые он культивирует в настоящем, рассматривая как желаемые для себя или просто как естественно ему присущие. Он с удивлением обнаруживает, что эти смысловые структуры, посредством которых он себя сознает, имеют историю и образовались в той жизненной ситуации, в которой человек находился раньше. Возможно, что он начинает выделять некие этапы жизни, в которых он существовал в том или ином качестве, которое несколько трансформированное сохраняется и в настоящем. Таким образом, себя-наличного он отождествляет с тем себя, в качестве кого он существовал раньше и который таким образом продолжает существовать в настоящем. В конечном счете, человек осознает себя как продукт прошлого опыта. И если раньше сама форма реализации человеком себя не осознавалась, то теперь посредством объективации в тексте он начинает ее осознавать или рефлектировать. Это в свою очередь делает возможным изменение существующей формы самосознания. Собственно осмысляя ее как недостаточную и противопоставляя ей недостающее, как ею отрицаемое, человек запускает, как мы отмечали выше, субъективную динамику, которая, выражаясь в символах, неслучайным образом начинает трансформировать наличную форму самосознания.
Производя практику понимания себя опосредованного символом и выражая то напряжение, которое возникает у человека в результате объективации себя в качестве противоречивой целостности (Другого себя), человек начинает чувствовать некую целесообразность субъективной динамики, которая с ним происходит. Выше мы уже приводили цитату К.Г. Юнга, где он отмечает, что в результате понимания символов человек амплифицирует свое самосознание, динамика которого приобретает для него целенаправленность. Эта направленность разворачивается благодаря символам, и в случае их понимания неслучайным образом трансформирует существующую форму самосознания. Так вот обнаруживая неслучайную направленность трансформации себя в своих переживаниях (а именно в переживаниях он чувствует себя живым), человек начинает осмыслять их не как эмоциональные реакции на воздействие внешнего мира, но как акции, в которых выражается неизвестный закон жизни, в какой то своей неведомой человеку логике его трансформирующий. В связи с этим, источник, вызывающий переживания, начинает рассматриваться как внутренний, то есть субъективный. Другими словами, основа происходящего с человеком начинает видеться не в мире (опыте столкновения с ним), который бы выступал некой объективной причиной переживаний, являясь той Другой или иной реальностью, позволяющей человеку испытывать себя и этим чувствовать осмысленность жизни, но в самом себе, который осмысливается как Самость, выступающая в качестве субъективной реальности Другого сознания (А.М. Пятигорский), бессознательного (К.Г. Юнг), позволяющей испытать себя в опыте жизни сознания и этим почувствовать себя причастным к сакральной смысловой основе жизни Себя. Подчеркнем, что субъективизируя смысловую основу жизни, то есть, извлекая ее из объективного мира и помещая в Себя, человек начинает чувствовать законосообразность этой динамики, неведомым образом определяющей происходящее с ним в жизни или с его жизнью, и призывающей его к перевоплощению в новом качестве. Сама жизнь субъективизируется и становится субъективной реальностью сознания, то есть жизнью сознания, динамика которой разворачивает некий сакральный замысел, призывающий человека к самотрансформации.
Базовое превращение временной структуры связано с тем, что человек начинает исходить не из привычного способа существования, не из наличной формы самосознания (в психоанализе Эго), которая полагает его в определенном качестве, задавая смысловую основу его желаний и предпочтений, реализующихся в деятельности, но из некой более целостной и полноценной формы самосознания, которой еще нет, но которая выражает себя в символах. Другими словами образ жизни сменяется с того, что происходящее с человеком начинает определяться не тем, что когда-то произошло, то есть уже сложившейся формой самосознания длящей себя в привычном способе существования, но тем, что еще не произошло, целостностью, в качестве которой человеку предстоит произойти, но которой он по факту не является. Человек осмысливает себя не как уже сложившуюся данность, которой необходимо обеспечить благоприятные условия существования в жизненном мире, но как еще не сложившуюся целостность, в качестве которой ему еще предстоит состояться и динамику которой он должен воплотить. Эту форму самосознания К.Г. Юнг назвал «современный человек»: «Сегодня имеет смысл лишь тогда, когда оно находится между «вчера» и «завтра». «Сегодня» – это процесс, переход, который отрывается от «вчера» и устремляется в «завтра». Тот, кто осознает «сегодня» в этом смысле, может называться современным» [150, с. 294]. То есть себя человек рассматривает не как того, кто есть и имеет те или иные особенности, определяющие его поведение и привычный способ жизни, но как того, кто не-есть, некий Другой Я, для которого еще необходимо найти место и форму воплощения. Таким образом, возникает идентификация не с имеющейся формой или Эго-сознанием, но с грядущим Себя, то есть не прошлым, а будущим. Жизнь же приобретает смысл как воплощение грядущего в действительности или осуществление динамики Самости.
При осмыслении будущим то, что было, также как и то, что происходит сейчас, осмысливаются исходя из того, что произошедший опыт и его превращенная форма натурализированная на предмете жизненного мира, выступают не начальной точкой отсчета, но лишь моментом в неком движении, смысл которого обнаруживается только «завтра». В этом плане смысл того, что происходит сейчас, обнаруживается из того, что еще не произошло. Здесь и появляется логика не «потому что», а «ради того чтобы». Но последнее выступает не в качестве целевого представления, реализовать которое человек бы стремился (в таком случае здесь вообще нет будущего, так как представление уже существует сейчас и презентирует нечто как свершившуюся данность), но в качестве предчувствия чего-то, что еще не произошло, которое можно выразить лишь символически и которое захватывает (и этим пугает, так как переживается как темная сила) человека. Главное здесь то, что человек не знает, не имеет в качестве позитивного знания, смысл того, что с ним происходит, но лишь предчувствует, что происходящее имеет некий тайный смысл, о котором он еще ничего не знает. Вслед за А.М. Пятигорским подчеркнем, что знание здесь не предшествует событию, но наоборот, событие предшествует знанию. То есть человек исходит из отсутствующего знания, которое им переживается в качестве символического чувства некой сакральной законосообразности происходящего с ним, которому он должен решиться помочь состояться в себе. Само будущее выступает не в качестве предметного представления, но в качестве сакральной динамики переживания или темной действующей силы, для выражения которой необходим символ и понимающее усилие человека, необратимо его трансформирующее. То есть будущее необходимо искать не в представлении (что особенно подчеркивал Ж.П. Сартр), но в тайной законосообразности инициального переживания (то есть переживании опосредованного символом), необратимо трансформирующей самосознание человека. Собственно зов неизвестной Родины (М.К. Мамардашвили) или предназначение (К.Г. Юнг) – это голос будущего, выражающего себя в символе, призывающего к событию жизни сознания.
Отсюда при осмыслении будущим мы имеем дело с особой формой опыта сознания – с инициальным опытом. Его особенность состоит в том, что он рождается внутри сознания и посредством самого сознания. Другими словами субъектом этого опыта является сам человек, который его на себе производит, основываясь на символе, динамика которого выражает не прошлое, но будущее. Фактически будущее существует только внутри события, в котором рождается новая форма жизни сознания или новый опыт, невыводимый из прошлого. Как отмечает Т.М. Буякас «“Новый” – в смысле невыводимый из прежнего; т.е. такой, который в прежнем опыте был принципиально невозможен, который только и устанавливается фактом своего рождения» [21, с. 97]. Для этого же необходима прерывность или прерывание предыдущей формы, разрыв, как пишет М.К. Мамардашвили. Опять же Т.М. Буякас подчеркивает: «Только там, где само собой ничто не длится, где появляется свободный просвет, могут завязаться новые точки роста: новый опыт, новые прозрения, новые смыслы. Только тогда человек почувствует себя живым во всех проявлениях своего существа – во всем, что он переживает, думает, делает» [21, с. 97]. Собственно этот разрыв и был нами выше обозначен как прохождение сингулярной точки. И установив ее в себе, испытав ее на себе, человек становится нетождественным самому себе, выступая для себя в качестве целостности (себя как Другого) для выражения которой необходима трансформация имеющейся формы самосознания или нужен новый опыт. Таким образом, единицей и способом жизни человека становится не прошлый опыт, длящий себя в превращенных формах сознания, но инициальный опыт, в котором рождаются новые формы самосознания.
Если говорить о последствиях такой трансформации самосознания (и следующем этапе его трансформации), то можно отметить, что происходит и изменение, говоря словами Л.С. Выготского, натуральных психических функций. В частности происходит изменение структуры желания и чувственного «отражения» человека. Если раньше принципом существования желаний был принцип удовлетворения, доставляющий человеку наслаждение через обладание предметами жизненного мира, то теперь принципом существования желания становится его поддерживание посредством символического конститурирования его смысловой основы. Фактически в желаниях человек обнаруживает не столько предмет жизненного мира, на который они направлены, чтобы быть удовлетворенными, сколько свою собственную внутреннюю динамику, которая реализуется в желаниях, смысл которых не в удовлетворении, а, наоборот, в их поддержании, для чего необходимо искать новые формы самосознания, которые могут их конституировать и через которые сама внутренняя динамика будет иметь место быть. Отсюда К.Г. Юнг и говорил о необходимости противоречия и наличия противоположностей, чтобы быть живым. Таким образом, если раньше смысл желания был направлен на снятие напряжения, то теперь, наоборот, на его поддержание посредством конституирования в рефлексии Себя как единства противоположностей.
В этом контексте изменяется способ существования человека с того, что он желает что-то в мире, не зная смысл желания, временная структура которого направлена на сохранение имеющейся формы самосознания на то, что желания изменяют свой предмет, в качестве которого теперь выступает символ, и направлены на выражение динамики жизни сознания. В некотором смысле можно сказать, что человек начинает желать не предмет, но динамику, движение, которое бы он мог испытывать в опыте сознания. В этой связи К.Г. Юнг говоря о человеке, который пытается встать на путь развития (адепт), отмечает следующее: «Не знает он и того, что стучась в двери неведомого, он подчиняется закону внутреннего, грядущего человека, и что он непослушен этому закону всякий раз, когда хочет обеспечить себе своей работой какую-либо долговечную выгоду или собственность» [136, с. 153]. То есть смысл желания превращается с того, что оно направленно на равновесие и статическое состояние, которое могло бы поддерживаться за счет обладания теми или иными предметами мира, на то, что оно направляется на динамику, изменение, испытывая которое человек чувствует себя живым, а саму динамику законосообразной, то есть осмысленной. Здесь, по-видимому, и обнаруживается различие между статической и динамической гармонией, о которой мы писали в главе «Проблема смысла жизни».
При такой трансформации временной структуры появляется особая форма чувствительности человека, которая начинает относиться не к фактам окружающего мира, которые имеют тот или иной личностный смысл, но к тому, что еще не произошло, что еще лишь предчувствуется. В этом контексте В. Франкл [112] говорит об интенциональных чувствах, которые отличаются от обычных тем, что первые выражают возможное состояние, а вторые – наличное, то есть первые – то, что не-есть, а вторые то, что есть. Судя по всему феномен интуиции (и совести) можно отнести сюда же так же как и так называемые предчувствия, которые и интерпретируются буквально, как чувствовать то, что еще не случилось, как чувства, предшествующие событию появления предмета. Исходя из предыдущих размышлений, можно сказать, что специфика этой формы чувствительности состоит в том, что она становится опосредованной символом, благодаря которому не только настоящее (на самом деле прошлое, которое является в настоящем или проецирует себя в настоящее (Т.М. Буякас)), но и будущее становится «ощущаемой» реальностью, благодаря чему оно начинает присутствовать в настоящем. Здесь можно вспомнить К.Левина [58], утверждавшего, что прошлое и будущее действует только через настоящее. В нашем случае именно будущее начинает действовать через настоящее благодаря трансформации так сказать чувственного органа. В конечном счете, сам мир обнаруживает символическое измерение, которое как бы поперек пронизывает естественную статичную картину воспринимаемого мира. Мир становится для человека не просто жизненным, но живым и становящимся, что он непосредственно и чувствует. И здесь, как отмечает К.Г. Юнг, уже невозможно различить субъективное и объективное, так как они сливаются в феноменальном измерении сознания мира. То есть сам функциональный орган восприятия трансформируется, приобретая символический компонент, кардинально перестраивающий способ его функционирования, и превращается в орган сознания, позволяющий чувствовать скрытое и потаенное измерение окружающего мира. К сожалению, к этой области опыта сознания человека современная психология еще не имеет доступа, хотя сама его возможность осмысливалась, как показал К.Г. Юнг, уже в алхимии, не говоря о неклассической философии.
На этом мы завершаем наш анализ практики понимания смысла жизни. Подводя итог теоретическому осмыслению субъективной механики инициального переживания еще раз отметим, что она может быть рассмотрена как драма жизни сознания (у К.Г. Юнга – путь индивидуации) или драма, переживая на себе которую, человек возвышает себя к новой более совершенной форме самосознания (Себе), которая может выразить тот внутренний духовный источник жизни и закон ее существования, конституируя который человек становится личностью (современным человеком), осмысляя себя как Другого, грядущего человека, за осуществление которого он несет ответственность в экзистенциальном смысле этого слова, то есть, как писал В. Франкл, перед Богом. Мы выделили три стадии, которые проходит человек, практикуя на себе опыт инициального переживания или практику понимания смысла жизни: а) стадия конфликта; б) стадия единения на себе противоположностей, выступающих в качестве основания жизни сознания; в) стадия трансформации функциональных органов желания и восприятия, в результате чего не только в себе человек видит духовное основание, но открывает его и в мире, в связи с чем, последний обнаруживает символическое или феноменальное измерение и становится для человека живым. Описанные нами стадии (или уровни) процесса индивидуации или практики понимания себя, производящей инициальное переживание, можно обнаружить и в алхимии (также и в трансперсональной психологии С. Грофа, что мы и отмечали выше). Собственно К.Г. Юнг и проводил прямые параллели между алхимической работой и практикой аналитической терапии, обогащая последнюю опытом алхимиков. Как и в случае аналитической терапии, которая легла в основу нашей практики понимания смысла жизни, так и в случае алхимической работы можно выделить три стадии (у алхимиков стадии конъюнкции), проходя которые человек амплифицирует собственное сознание.
А. Стадия конституирования конфликта (у алхимиков конфликта между душой и телом, природным и духовным), которая у К.Г. Юнга включает работу с проекциями и осознание своей Тени. На этой стадии человек погружается в отрицательные состояния, которые доставляют ему страдание. Но это не естественное страдание, которое ему доставляет мир, но страдание, которое осмысливается как внутренний конфликт, то есть выраженное в тексте, а значит имеющее возможность преодоления, в связи с чем, и возникающие при этом депрессивные состояния являются не деструктивными, а конструктивными. В этом контексте, например, М.Л. Фон Франц [115] отмечала, что аналитическая и вообще духовная практика начинается с депрессивного переживания, которое конституируются самой практикой для того, чтобы запустить внутреннюю субъективную динамику инициального опыта.
Б. Стадии воссоединения или единения противоположностей человека, которая выражается в таких описаниях (как у алхимиков, так и у К.Г.Юнга) как осуществление парадоксальной целостности человека, получении квинтэссенции (непорочная единица), философский камень (текучая твердь), панацея, истина, постижение и осуществление сути, единица парадоксальной целостности, достижение внутреннего единства. Достижение этого единства, как мы показали, предполагает прохождение сингулярной точки или точки смерти имеющейся формы самосознания и осмысление себя в качестве грядущего человека, что позволяет ему быть для себя тем, кто не-есть.
В. Стадии воссоединение внутреннего и внешнего миров, которая выражается в таких описаниях (как у алхимиков, так и у К.Г.Юнга) как единство человеческого и божественного, психического и физического; Самость как феноменальная основа человека и мира; синхрония, то есть единение личности и потенциального мира; паранормальность; синхроническое единство, когда происходящее в сознании происходит и в мире, а происходящее в мире происходит и в сознании. Об этой возможности опыта сознания размышлял и А.М. Пятигорский, отмечая, что возможна такая позиция, в которой событие сознания будет синхронировать с событием мира, выступая так сказать его основой. Отсюда же и озабоченность К.Г. Юнга проблемой синхронистичности [146], в которой он и видел некое сакральное единство сознания и мира. Но к этой области опыта сознания, как мы отмечали выше, психология (по крайней мере, научная) не имеет доступа, на что собственно сетовал и К.Г. Юнг. Здесь, таким образом, проходит граница и нашего понимания, которое мы попытались выразить в данном тексте.
Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 14; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!