Кратологическая теория дискурса
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
УРАЛЬСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ И ПРАВА
ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ СВЯЗЕЙ
О.Ф. Русакова, В.М. Русаков
PR-ДИСКУРС:
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Екатеринбург 2008
Русакова О.Ф., Русаков В.М. PR-Дискурс: Теоретико-методологический анализ.Екатеринбург: УрО РАН, Институт международных связей, 2008. 365.
ISBN 0-0000-0000-0
В книге впервые в отечественной литературе введено в оборот понятие PR-дискурса, проведен анализ разнообразных видов и форм PR-деятельности с позиции дискурсного подхода. Подробно рассматриваются лингвистические, кратологические, семиотические, социально-коммуникативные и постмодернистские трактовки дискурса, которые выступают теоретической базой для исследования свойств и черт PR-дискурса. Согласно авторам,PR-дискурс представляет собой знаково-символическую деятельность, осуществляемую в публичном коммуникативном пространстве, в ходе которой реализуются функции формирования символического, социетального и утилитарного капиталов.
Вниманию читателей предлагается шестиплановая структурная модель PR-дискурса, которая раскрывается на основе анализа публичной коммуникации. Представлены теоретические модели дискурсов шоу-политики, презентации, имиджа и бренда. Отдельно рассматрены жанры институционального PR-дискурса – корпоративного, научного, религиозного.
|
|
|
Издание адресовано обществоведам, специалистам в области PR и массовых коммуникаций, а также преподавателям и студентам гуманитарных вузов.
Ответственный редактор:
доктор философских наук, профессор
К.Н.Любутин
Рецензенты:
доктор политических наук
М.А.Фадеичева
доктор политических наук
Д.Л.Стровский
Р----------------------------ПВ=2008
Институт философии и права
П6(03)1998 УрО РАН, 2008
Институт международных
Связей, 2008
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЯ
Дискурс-анализ в пиарологии (С.А. Болышева)
Дискурс-анализ публичной коммуникации (Б.Б.Багиров)
ВВЕДЕНИЕ
БЛАГОДАРНОСТИ
Глава 1. СОВРЕМЕННЫЕ ТРАКТОВКИ ДИСКУРСА
1.1. Лингвистические подходы
Разновидности лингвистических теорий дискурса
Лингвистический анализ политического дискурса
1.2. Кратологическая теория дискурса
1.3. Семиотические концепции дискурса
1.4. Социально-коммуникативная трактовка дискурса
|
|
|
1.5. Постмодернистская теория дискурса
1.6. Критический дискур-анализ
Критичекая лингвистика
Социальная семиотика
Социокультурный дикурс-анализ
Социо-когнитивный дискурс-анализ
1.7. Теория нарративного дискурса
1.8. Дискурсология как междисциплинарная наука о
дискурсах
Предметная область дискурсологии
Дискурс как символический капитал
Основные виды дискурсов
Глава 2. ДИСКУРС PR-КОММУНИКАЦИИ
2.1. Дискурсивный подход в пиарологии
2.2. Понятие PR-дискурса
2.3. Структура дискурса публичной коммуникации
интенциональный план дискурса
актуальный план дискурса (перформанс)
виртуальный план дискурса
контекстуальный план дискурса
психологический и «осадочный» планы дискурса
2.4. Дискурс шоу-политики и PR-шоу
2.5. Дискурс презентации
Глава 3. ДИСКУРС ИМИДЖА И БРЕНДА
3.1. Общая характеристика имиджа и бренда:
сходства и отличия
3.2. Структурные компоненты имиджа
3.3. Дискурс имиджевого маскарада
3.4. Мифология имиджа
3.5. Дискурс харизмы
3.6. Сущность и дискурс бренда
3.7. Дискурс городского бренда
3.8. Дискурс бренда страны
Глава 4. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ДИСКУРС
4.1. Общая модель институционального дискурса:
|
|
|
сущность и основные компоненты
4.2. Жанровая палитра корпоративного PR-дискурса
4.3. Модель научного и псевдонаучного дискурса
4.4. Модель религиозного PR- дискурса
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
ПРЕДИСЛОВИЯ
ДИСКУРС-АНАЛИЗ В ПИАРОЛОГИИ
Настоящее издание является исследованием одной из наименее изученных областей современного междисциплинарного знания – теории и методологии дискурс-анализа в пиарологии. Данная область знания представляет собой комплекс идей, концепций и методов, нацеленных на рассмотрение c научных позиций содержательной структуры и разнообразных форм PR-дискурса.
Особую потребность в развитии и практическом применении в сфере PR дискурс-анализа испытывают представители вузовской науки, хорошо понимающие все трудности становления в России такой сферы профессиональной деятельности как связи с общественностью.
Связи с общественностью давно превратились в важнейшую составную часть управленческой системы. Службы PR сегодня являются необходимым стратегическим ресурсом любой организации. PR как род профессиональной деятельности обладает серьезным научным потенциалом, открывающим широкие перспективы эффективного управления самой значительной частью капитала компаний – нематериальными активами.
|
|
|
Дискурсивный подход в пиарологии позволяет вооружить PR-специалистов теоретически обоснованными приемами и технологиями согласования интересов, достижения общественного доверия, взаимопонимания и взаимоподдержки между участниками социальных коммуникаций, глубже понять знаково-символическую и властную природу управленческого дискурса. Не случайно в государственных образовательных стандартах третьего поколения, предназначенных для подготовки специалистов для сферы деловых коммуникаций, большое значение придается формированию разнообразных компетенций, предполагающих развитие аналитических и исследовательских навыков. В этом плане книга «PR-дискурс: теоретико-методологический анализ» может оказать значительную помощь будущим специалистам в освоении основ дискурс-анализа как инструментария эффективной PR-коммуникации, в использовании его на практике в качестве интеллектуального и профессионального ресурса.
Работа создавалась в процессе обобщения матералов учебного спецкурса, читаемого профессором О.Ф.Русаковой на протяжении четырех лет на факультете связей с общественностью и рекламы в Уральском государственном университете им. А.М.Горького. Одобренный факультетом и горячо принятый студентами, данный спецкурс стал теоретико-методологической базой для изучения целого ряда новых PR-проблем. Его материалы легли в основу многих оригинальных курсовых и дипломных работ, авторских и коллективных PR-проектов.
В настоящее время в соответствии с комплексной инновационной программой развития Уральского государственного университета факультет связей с общественностью и рекламы ориентируется на опережающую модель профессиональной подготовки специалистов, которая предполагает предвидение тенденций глобального, отечественного и регионального развития новых сфер профессиональной деятельности, прогнозирование ключевых компетенций специалиста в сфере PR. Интегративное развитие двух комплексных дисциплин – пиарологии и дискурс-анализа – одна из прорывных научно- образовательных задач уральских теоретиков и практиков PR.
С.А. Болышева,
декан факультета связей
с общественностью и рекламы
Уральского государственного
университета имени А.М. Горького
ДИСКУРС-АНАЛИЗ ПУБЛИЧНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Разработка стратегии успешной публичной коммуникации предполагает грамотное владение искусством дискурс-анализа, хорошее знание основ теории дискурса, его коммуникативных свойств и многообразных видов.
В политической сфере управление дискурсом, способность прочно утвердить свои позиции и приоритеты в идейном и ценностном пространстве играет чрезвычайно важную роль. Побеждает тот дискурс, который смог в конкурентной борьбе закрепить в общественном сознании определенный взгляд на действительность.
Публичная коммуникация в политике, бизнесе, социальной сфере, в искусстве и массовой культуре строится на взаимодействиях, столкновениях и согласованиях различного рода дискурсов. Идеальная модель данной коммуникации – достижение согласия, взаимного доверия, равновесия притязаний. Реализация данной модели – сложный процесс. Без глубокого знания структуры и особенностей дискурса публичной коммуникации тут не обойтись. В этом плане книга О.Ф.Русаковой и В.М.Русакова «PR-дискурс: теоретико-методологический анализ» оказывает весьма ценную услугу тем читателям, которые намерены проникнуть в глубины теоретического и практического дискурс-анализа, постичь структуры и функции дискурса многообразных публичных коммуникаций.
Данная книга будет полезной не только специалистам в области политологии и связей с общественностью, но также всем, кто хотел бы получить целостную информацию о современной тематике и проблематике дискурс-исследований. В книге содержится много примеров из конкретной практики управления публичными коммуникациями, которые можно взять на вооружение в качестве определенных алгоритмов для успешного продвижения проектов и идей.
Значительный интерес для практиков представляют разделы книги, в которых подробно рассматриваются структурные компоненты дискурсов презентации, шоу-политики, имиджей и брендов. Из книги читатель может получить весьма ценную информацию об особенностях институциональных дискурсов – государственных, корпоративных, вузовских, педагогических, научных, религиозных и др.
Настоящее издание является первым в отечественной литературе обощенным трудом по изучению разнообразных проблем и аспектов дискурса PR как публичной коммуникации. Предложенная в нем методология может быть применена при анализе дискурсов новейших социально-полтических институтов и медийных массовых коммуникаций.
Б.Б.Багиров,
декан факультета политологии и социологии Уральского государственного университета им. А.М.Горького.
ВВЕДЕНИЕ
Существование в современной гуманитарной науке многочисленных концепций и теорий дискурса, а также возникновение и развитие течений, специализирующихся на дискурс-анализе, свидетельствуют о том, что дискурс выступает сегодня одним из наиболее востребованных и актуализированных предметов теоретического анализа. Наряду с общими теориями дискурса в настоящее время активно разрабатываются его частные теории, представляющие собой ответ на вызовы современной социальной, политической и культурной практики. Во многих работах дискурсы рассматриваются как пароли идентификации: вы таковы, каков ваш дискурс. Идентификация и позиционирование называются важнейшими его функциями.
Современная жизнь бросает вызовы старым идентичностям и взывает к новым дискурсам. Вот почему в глобализирующемся мире востребованными становятся исследования дискурсов кросскультурной и международной кооперации.
С развитием масс-медийных технологий и массовых коммуникаций дискурсы становятся все более медиатизированными. Мультимединые дискурсы в силу своей синтетической аудивизуальной природы несут в себе мощный эмоциональный заряд, который вовлекает в коммуникацию чувственные и иррациональные компоненты сознания, оказывает воздействие на подсознание, что создает благоприятные условия для реализации разнообразных управленческих и манипулятивных стратегий, для активного вовлечения аудиторий в дискурсивное пространство массовой культуры и медийной сферы.
Синтез информации и зрелищности, интерактивности и развлекательности в наше время является атрибутом не только массовой культуры, но также корпоративной и институциональной культуры, различных форм общественно-политической практики.
Расширение коммуникативного мультимедийного пространства и появление все новых социальных практик и технологий, активно влияющих на общественные и институциональные отношения, предполагает активизацию научной деятельности в области специализированного исследования широкой группы дискурсов массовых коммуникаций. Именно к данной группе следует отнести такой коммуникативный феномен как PR-дискурс, выступающий особым способом властно-управленческого воздействия на общественное сознание.
PR-дискурс рассматривается в настоящей книге в контексте широкого круга проблем развития дискурсологии как новой отрасли знания и социальной технологии. Предметную область дискурсологии составляют, во-первых, вопросы общего порядка, рассматривающие природу, структуру и функции дискурса как феномена общественной жизни. Во-вторых, предметом изучения дискурсологии являются вопросы более частного порядка, связанные с изучением конкретных видов дискурса. Развитие исследований тех или иных разновидностей и типов дискурсов приводит к образованию особых отраслей дискурсологии. В последнее время наблюдается выделение в особую отрасль политической дискурсологии [1], а также отрасли, специализирующейся на анализе медиадискурса [2].
Методологическую основу дискурсологии, развиваемой представителями уральской школы дискурс-исследований, к которой относятся и авторы настоящей книги, составляют коммуникативно-семиотический, кратологический, структурно-аналитический и иные подходы.
С позиции коммуникативно-семиотической парадигмы дискурсы рассматриваются как способы означивания феноменов реальности, благодаря которым формируются позиции и мнения в общественном коммуникативном пространстве, на основе которых осуществляется конкурентная борьба между различными точками зрения и подходами к пониманию действительности.
Дискурсы трактуются как носители смыслов, ценностей, идей, образов, мнений, интерпретаций и прочих ментальных и виртуальных образований. В то же время, согласно кратологическогму подходу, дискурсы представляют собой мощный властный ресурс, посредством которого социальные институты и индивиды осуществляют свою саморепрезентацию, легитимацию, идентификацию, конструирование и продвижение тех или иных образов реальности, производят позиционирование в социокультурном, политическом и экономическом пространстве.
. Дискурсы конкурируют между собой, предлагая в форме символически-знаковых образований (вербальных и невербальных) различные интерпретации феноменов и процессов, выступают различными способами позиционирования, репрезентации и идентификации социальных акторов. Дискурсы формируют и структурируют знаково-символическое пространство, обитают и функционируют в данном пространстве. Дискурсное знаково-символическое пространство пронизывает все другие пространства социального мира – политическое, экономическое, социокультурное, информационное. Дискурсы – агенты смыслопорождения в сферах политики, экономики, культуры, общественных отношений. Главным адресатом дискурсного воздействия выступает общественное сознание. Дискурсы осуществляют обработку общественного сознания, внедряя в него определенные нормативные и ценностные установки, образы и картины действительности. Иначе говоря, они формируют у социальных субъектов ментальные образы мира, его оценочные матрицы.
Дискурсы как знаковые системы выступают не только в виде разнообразных текстов, языков, символов, мифов, идеологий, иконических образов, но также в виде вещей, предметов массового потребления. В обществе массовой культуры и массового потребления получают широкое распространение новые виды дискурсов. Таковыми являются дискурсы моды и модельного бизнеса, телевидения и рекламы, шоу-бизнеса и шоу-политики, Интернета и сотовой связи.
В качестве коммуникативно-знаковых систем все виды дискурсов в дискурсологии подлежат структурному анализу, примером которого для нас служат работы Р. Барта, Ж. Бодрийяра, У. Эко, Ю. Лотмана, Х. Уайта, Г.А. Гачева и др.
Теоретико-методологический анализ PR-коммуникаций, осуществляемый в настоящей книге, базируется на интеграции в некую целостную систему ряда концепций и подходов, которые представляются нам наиболее плодотворными для выявления тех или иных сторон, свойств, функций и компонентов PR-дискурса.
Книга состоит из четырех глав. Первая глава знакомит читателей с ведущими теоретическими направлениями в области дискурс-исследований. Во второй главе дан структурный анализ дискурса публичной коммуникации, рассмотрены базовые дискурсивные формы PR-дискурса, к которым относятся дискурс PR-шоу и дискурс презентации. В третьей главе раскрываются особенности дискурсов имиджа и бренда как коммуникативных технологий и продуктов PR-деятельности. В четвертой главе предметом исследования выступают разнообразные жанры и виды институционального PR- дискурса.
Первые три главы и два первых раздела четвертой главы написаны О.Ф.Русаковой. Разделы, посвященные научному и религиозному дискурсу, написаны В.М.Русаковым. Структурная модель издания разрабатывалась совместно.
Авторы не ставили перед собой задачу проведения анализа всего многообразия дискурсных форм PR-деятельности. Мы ограничились лишь той тематикой, которая составляет ядро учебного курса под названием «PR-дискурс», который читает О.Ф.Русакова на факультете связей с общественностью и рекламы Уральского государственного университета им. А.М.Горького. За рамками настоящего исследования остались такие разделы курса как дискурс медиарилейшнз, PR-дискурс политических институтов, дискурс СМИ и рекламы, дискурс мифологий массовой культуры. Данная тематика частично рассматривалась нами в отдельных статьях и докладах, прочитанных на научных конференциях [3]. Она станет основой для новых книг, которые предполагается опубликовать в ближайшее время.
БЛАГОДАРНОСТИ
Авторы выражают благодарность за помощь и содействие в подготовке и издании этой книги, в создании условий для разнообразной апробации содержащихся в ней идей директору Института философии и права УрО РАН, д.ю.н. Виктору Николаевичу Руденко, заместителю директора Института философии и права УрО РАН, к.ф.н. Константину Викторовичу Киселеву, главным научным сотрудникам Института философии и права УрО РАН – д.филос.н., профессору Константину Николаевичу Любутину и д.полит.н., доценту Марианне Альфредовне Фадеичевой.
Особую благодарность за возможность чтения спецкурсов по проблемам PR-дискурса авторы выражают декану факультета связей с общественностью и рекламы Уральского государственного университета им. А.М.Горького, к.филол.н., доценту Светлане Александровне Болышевой, декану факультета политологии и социологии УрГУ, к.ф.н., доценту Борису Борисовичу Багирову, ректору Института международных связей, к.и.н., доценту Тамаре Евгеньевне Алайба, главному редактору журнала «Медиа-дискурс» д.полит.н., профессору Дмитрию Леонидовичу Стровскому, генеральному директору Издательского дома «Дискурс-Пи», к.полит.н. Александру Евгеньевичу Спасскому, заведующему кафедрой теории и истории государства и права Забайкальского государственного педагогического гуманитарного университета (г. Чита) профессору Борису Дмитриевичу Семашкину, заведующему кафедрой политологии Забайкальского государтвенного педагогичекого гуманитарного университета, д.и.н., профессору Олегу Владимировичу Кузнецову, заведующему кафедрой политологии Южно-Уральского государственного университета (г. Челябинск), к.и.н., профессору Владимиру Ефимовичу Хвощеву.
Наша искренняя благодарность выпускникам и студентам факультета связей с общественностью и рекламы УрГУ, которые приняли активное участие в обсуждении и разработке отдельных проблем PR-дискурса: Ольге Зуевой, Ксении Езерской, Валерии Тарасенко, Марии Телегиной, Екатерине Елисеевой, Екатерине Шутемовой, Анне Преображенской, Надежде Ивановой, Екатерине Шаршапиной, Ксении Горшковой, Юлии Коробкиной, Анастасии Хома, Наталье Угрюмовой, Дарье Юровских, Юлии Никифоровой, Татьяне Рыжиковой, Сергею Жерлыгину, Ксении Пономаревой.
Мы благодарим за активное участие в обсуждении проблематики, рассматриваемой в данной книге, весь преподавательский коллектив факультета связей с общественностью и рекламы Уральского государственного университета им. А.М.Горького.
Глава 1. СОВРЕМЕННЫЕ ТРАКТОВКИ ДИКУРСА
Понятие «дискурс» - одно из самых интенсивно применяемых в современной гуманитаристике, политических, масс-медийных и деловых кругах. Сегодня им оперируют ученые и журналисты, деятели культуры и бизнеса. Данным понятием обозначают весьма разноплановые феномены общественной жизни, включая виртуальные образования.
В литературе и на сайтах интернета встречается масса разнообразных определений, интерпретаций и аналитических исследований того, что именуют дискурсом.
В целом, на наш взгляд, всю многоголосицу существующих трактовок дискурса можно определенным образом классифицировать, взяв за основу доминирующие в гуманитарных и социально-политических науках теоретико-методологические подходы.
Изучение многочисленных теоретических работ и междисциплинарных исследований в сфере дискурс-анализа позволило нам выделить следующие основные его интерпретации:
1) разнообразные лингвистические подходы к анализу дискурса, включая методы социолингвистики, лингвокультурологии и прочих лингвистических дисциплин;
2) кратологические трактовки, фокусирующие внимание на властных характеристиках дискурса;
3) семиотические трактовки, рассматривающие дискурс как знаково-символическое культурное образование, как культурный код;
4) социально-коммуникативные трактовки, акцентирующие внимание на коммуникативных целях и социальных функциях дискурса;
5) постмодернистские трактовки, представляющие дискурс как сетевое коммуникативное пространство, в котором происходит конструирование и переформатирование реальности;
6) критический дискурс-анализ, соединяющий элементы различных трактовок дискурса;
7) презентационная теория дискурса.
Следует отметить, что перечисленные подходы к пониманию дискурса соотносятся между собой не по принципу оппозиции или альтернативности, а по принципу акцентации или фокусировки. Их парадигмальные установки не столько конкурируют друг с другом, сколько предлагают ту или иную методологическую оптику, заставляющую фокусировать внимание на определенных аспектах и свойствах дискурса. Как мы увидим далее, в практике дискурс-анализа можно встретить весьма продуктивные попытки синтеза разнообразных методологических элементов, заимствованных из разных трактовок, которые ведут к созданию его новых теоретических моделей. По сути нет ни одного «чистого» подхода к дискурсу, в котором бы не встречались элементы других его теорий. Это свидетельствует о том, что все существующие концепции разрабатывались на основе развития интеллектуального диалога и междисциплинарных исследований.
1.1 Лингвистические подходы к анализу дискурса
Разновидности лингвистических теорий дискурса. Наиболее многочисленными являются работы, в которых дискурс трактуется с лингвистических позиций. Именно в лингвистике этот термин стал впервые применяться в качестве самостоятельной категории. Считается, что ввел его в научный лингвистический оборот бельгийский ученый Э.Бюиссанс в своей работе «Язык и дискурс», опубликованной в Брюсселе в 1943 г. В бинарную оппозицию язык/речь Бюиссанс включил третий член – дискурс, под которым подразумевался механизм перевода языка как знаковой системы в живую речь. В целом же в лингвистике вплоть до 1960-х гг. это понятие использовалось как синоним текста и речи.
Начиная с 1960-х гг. понятие «дискурс» становится крайне популярным не только в лингвистике, но и в большинстве гуманитарных наук. Связано это было с так называемым лингвистическим поворотом, который в значительной степени был спровоцирован распространением структуралистской методологии и появлением структурной лингвистики.
В основе структуралистской концепции языка лежала идея о том, что именно язык выступает универсальной матрицей, в которой зашифровано самое надежное знание о мире. Изучение структуры языка – ключ к изучению бытия человека и мира. Структуры языка в соответствии с новой методологической парадигмой стали рассматриваться уже не столько в качестве отражения и репрезентации реальности, сколько в качестве инструментария ее конструирования и трансформирования.
Первыми опытами лингво-структурного подхода к анализу дискурса стали работы французского исследователя Клода Леви-Стросса[4].
В фокусе исследований Леви-Стросса оказался дискурспервобытного мифа.Анализируя древние мифы с позиций структурного подхода, Леви-Стросс пришел к выводу, что дискурс мифа представляет собой открытую структуру, поскольку «мифические темы способны варьироваться до бесконечности». Этой особенностью мифологический дискурс структурно похож на дискурс музыкальных вариаций. И тот и другой порождают многочисленные версии виртуальной реальности, через которую преломляется и воспринимается действительность. «Музыка и мифология ставят человека лицом к лицу с виртуальными объектами, и действительностью обладает лишь их тень»[5].
Значительный вклад в разработку структурно-лингвистического подхода к изучению дискурса внесла французская школа дискурс-анализа. Данное направление представлено прежде всего работами Мишеля Пешо (Michel Pecheux) - «Автоматический анализ дискурса» (1969), «Прописные истины» (1975), «Дискурс – структура или событие?» (1988) и др.
Важным интеллектуальным истоком трактовки дискурса Пешо стала концепция идеологии как социокультурной структуры, определяющей место человека в обществе, разработанная марксистом-структуралистом Луи Альтюссером. Особенностью трактовки дискурса Пешо является соединение лингвистического и идеологического структурных подходов в дискурс-анализе конкретных текстов.
Дискурс, с точки зрения Пешо, – это точка, где встречаются язык и идеология, а дискурсивный анализ – это анализ идеологических аспектов использования языка и реализации в языке идеологии. Смыслы слов меняются в зависимости от классовых позиций в политической борьбе. Дискурсивный процесс рассматривается Пешо как часть идеологических классовых отношений [6]. В лингвистических терминах дискурсивный процесс описывается им как система отношений парафраз (пересказываний), синонимии и метонимии с идеологическими символами [7]. При этом идеологические структуры рассматриваются как связка между индивидуальными и универсальными (социальными) моментами в дискурсе.
Пешо была разработана модель автоматического анализа дискурса, в основу которой легла идея о неустранимом влиянии места, времени и социокультурного контекста на условия производства дискурса. Речь идет о формирующей дискурс социально-исторической ткани, о социокультурной заданности дискурса: не субъект как таковой является автором производимого им дискурса, а некая внесубъектная «матрица смыслов», которая автоматически управляет дискурсом субъекта, определяет способы производства дискурса. Данную матрицу Пешо обозначает термином «идеологическая формация». «Идеологические формации .., – отмечает Пешо,– определяют то, что может и должно быть сказано (в форме наставления, проповеди, памфлета, доклада, программы и т.д.) в соответствии с определенной позицией и при определенных обстоятельствах[8]
Пешо предполагает, что люди занимают иллюзорную позицию, видя себя источниками дискурса. На самом деле дискурс, да и сами люди как субъекты дискурса, – лишь следствия идеологического позиционирования. Субъект дискурса есть не что иное, как производимый в ходе дискурсивной практики эффект субъектности – «l`effet-subject». Источники дискурса и процессы идеологического позиционирования скрыты от людей. Более того, дискурсивные конструкции, в рамках которых идеологически позиционируются люди, сами формируются под воздействием совокупности дискурсивных формаций, которые Пешо называет «интердискурсом».
Главной целью автоматического анализа дискурса выступает «несубъектный анализ эффектов смысла».
Действие предложенного Пешо метода автоматического анализа дискурса было продемонстрировано в 1973 г. в ходе эксперимента, в котором группе студентов предлагалось осмыслить и кратко передать содержание противоречивого и политически двусмысленного текста. Пятидесяти студентам, изучающим менеджмент, был предъявлен короткий отрывок одного политического доклада, в котором содержался анализ кризисной ситуации в стране. Текст был прочитан студентам дважды. Они также имели доступ к печатному виду текста. Их попросили составить полное и объективное резюме одержаниея текста из 10-ти строк. При этом одной половине их них намекнули, что текст, по-видимому, был составлен профсоюзными деятелями левого толка из Французской Демократической Конфедерации Труда, а другой половине намекнули, что источником может быть правое крыло в правительсве – голлисты и жискардисты. Студентам также было предложено самим высказать гипотезу относительно того, является ли источник текста политически «левым» или правым. Лишь меньшинство определило источник как «левый». Впоследствии студенты были поделены на две группы в соответствии со своей собственной политической позицией с целью четкого разделения парафраз (пересказов текста) на правые и левые. Эти два выделенных набора левых и правых парафраз могут быть рассмотрены как два образа одного и того же текста или как материализация идеологических и политических гипотез.
В этом эксперименте исследовались три неопределенности: 1) политическая неопределенность самого доклада; 2) неопределенность политических взглядов левых и правых весной 1973 г. во Франции; 3) классовая неопределенность технических менеджеров.
Левые и правые наборы парафраз сравнивались на основе синтаксического анализа комбинаторики следующих сюжетов: 1) причины кризиса, 2) политика экономической реорганицации, 3) политика в сфере потребления, 4) политика культурного развития.
Анализ показал, что в правых парафразах основные причины кризиса сводятся к объективным, естественным процессам, например к таким, как демографический взрыв, отсутствие сырья. В левых же парафразах в качестве главной причины кризиса называется проводимая правительством экономическая политика, которая привела к падению потребления [9].
Творчество Пешо оказало серьезное влияние на современных представителей французской школы дискурс-анализа, среди которых следует назвать П.Серио, Э.П.Орланди, Ж.-Ж.Куртин, Д.Мальдидье.
Патрик Серио в своей вступительной статье к сборнику работ «Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса», опубликованной в русском переводе в 1999 г., выделяет восемь значений понятия «дискурс», которые фигурируют в исследованиях французской школы дискурс-анализа. «Термин дискурс,–отмечает автор, – получает множество применений. Он означает, в частности:
1* эквивалент понятия «речь» в соссюровском смысле, т.е любое конкретное высказывание;
2* единица, по размеру превосходящая фразу, высказывание в глобальном смысле; то, что является предметом исследования «грамматики текста», которая изучает последовательность отдельных высказываний;
3* в рамках теорий высказывания или прагматики «дискурсом называют воздействие высказывания на его получателя и его вненсение в «высказывательную ситуацию» (что подразумевает субъекта высказывания, адресата, момент и определенное место высказывания);
4* при специализации значения 3 «дискурс» обозначает беседу, рассматриваемую как основной тип высказывания;
5* у Бенвениста «дискурсом» называется речь, присваиваемая говорящим, в противоположность «повествованию», которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта высказывания;
6* иногда противопоставляются язык и дискурс (langue/discourse) как, с одной стороны, система мало дифференцированных виртуальных значимостей и, с другой, как диверсификация на поверхностном уровне, связанная с разнообразием употребления, присущих языковым единицам. Различается, таким образом, исследование элемента «в языке» и его исследование «в речи» как «дискурсе»;
7* термин дискурс часто употребляется также для обозначения системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определенной социальной или идеологической позиции. Так, когда речь идет о «феминистском дискурсе» или об «административном дискурсе», рассматривается не отдельный частный корпус, а определенный тип высказывания, который предполагается вообще присущим феминисткам или администрации;
8* по традиции Анализ Дискурса определяет свой предмет исследования, разграничивая высказывание и дискурс.
Высказывание – это последовательность фраз, заключенных между двумя семантическими пробелами, двумя остановками в коммуникации; дискурс – это высказывание, рассматриваемое с точки зрения дискурсного механизма, который им управляет. Таким образом , взгляд на текст с позиции его структурирования в «языке» определяет данный текст как высказывание; лингвистическое исследование условий производства текста определяет его как «дискурс»[10].
В современной отечественной лингвистики дискурс часто трактуется с позиций деятельностного подхода. При этом структурно дискурс рассматривается как единство текста и контекста, лингвистических и социокультурных компонентов. Типичным в этом плане является трактовка дискурса, данная В.В.Красных: «…Дискурс есть вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата и обладающая как собственно лингвистическим, так и экстралингвистическими планами».
При рассмотрении дискурса с точки зрения результата он (дискурс) предстает как совокупность текстов, порожденных в процессе коммуникации. При анализе дискурса как процесса дискурс представляет собой вербализуемую («здесь и сейчас») речемыслительную деятельность. Дискурс имеет два плана – собственно лингвистический и лингво-когнитивный. Первый связан с языком, манифестирует себя в используемых языковых средствах и проявляется в совокупности порожденных текстов (дискурс как результат). Второй связан с языковым сознанием, обусловливает выбор языковых средств, влияет на порождение (и восприятие) текстов, проявляясь в контексте и пресуппозиции (дискурс как процесс)» [11].
В.В. Красных обращает внимание на разнообразие трактовок дискурса в лингвистике, выделяя его узкое и широкое понимание: «Дискурс в узком понимании является проявлением речевой деятельности (наряду с текстоидами) в разговорно-бытовой речи и представляет собой обмен репликами без особого речевого замысла… Дискурс в широком понимании трактуется как проявление речедеятельностных возможностей отдельной языковой личности…, как система коммуникации…» [12].
В лингвистике одним из важных методологических вопросов является вопрос о дифференциации и корреляции понятий «дискурс» и «текст».
В начале 70-х гг. при попытке дифференцировать понятия «текст» и «дискурс» была предложена следующая формула: дискурс – это текст плюс коммуникативная ситуация. Соответственно, текст трактовался как дискурс минус коммуникативная ситуация [13].
Некоторые лингвисты трактуют дискурс как интерактивный, диалогический способ речевого взаимодействия, а текст – как преимущественно монологическую речь. Выделяются и другие критерии разграничения. «Во многих функционально ориентированных исследованиях, – отмечает М.Л. Макаров, – видна тенденция к противопоставлению дискурса и текста по ряду оппозитивных критериев: функциональность – структурность, процесс – продукт, динамичность – статичность и актуальность – виртуальность. Соответственно различаются структурный текст-как-продукт и функциональный дискурс-как-процесс» [14].
Е.И.Шейгал выделяет следующие варианты соотношения данных категорий в лингвистических исследованиях:
1) текст рассматривается как «словесная запись», а дискурс – как речь, погруженная в жизнь, как язык живого общения;
2) дискурс представляется как явление деятельностное, процессуальное, связанное с речевым производством, а текст – как готовый продукт, результат речепроизводства, имеющий завершенную форму;
3) дискурс и текст связаны отношением реализации: дискурс находит свое выражение в тексте; дискурс трактуется как речевое событие, в ходе которого творится текст в качестве ментального конструкта;
4) дискурс ассоциируется только с устной речью, а текст – с письменной ее формой;
5) термин «дискурс» выступает родовым понятием по отношению к видовым понятиям «речь» и «текст»; дискурс объединяет все параметры, свойственные и речи и тексту (речь связана со звучащей субстанцией, бывает спонтанной, ненормативной, текст же отличается графической репрезентацией языкового материала, текст подгововлен, нормативен);
6) дискурс трактуется как коммуникативное событие, заключающееся во взаимодействии участников коммуникации посредством вербальных текстов и других знаковых комплексов в определенных контекстах общения; данный подход можно представить в виде следующей формулы: «дискурс = текст + интерактивность + ситуативный контекст + культурный контекст” [15].
Ряд исследователей считает, что отношения между дискурсом и текстом носят опосредованный характер. Так, по мнению австралийского специалиста в области дискурс-анализа Гюнтера Кресса, дискурс имеет социальное происхождение, а текст – лингвистическое. Дискурс - это способ говорения, обусловленный социальными институтами и социальными отношениями. Именно эта социальная основа подчеркивается в таких выражениях как «юридический дискурс», «медицинских дискурс», «расистский дискурс», «сексистский дискурс». Особенности того или иного дискурса находят выражение в лингвистической форме. В свою очередь лингвистическая форма, представленная в тексте, репрезентирует специфические аспекты дискурса.
Кроме лингвистической формы, считает Кресс, роль посредника между социально детерминированным дискурсом и текстом выполняет такое образование как жанр. Жанры рождаются, чтобы обеспечить оформление и выражение определенного дискурса. Например, до середины Х1Х века в газетах не существовало такого жанра как «передовая статья». Его появление было обусловлено потребностью оформления нового дискурса. Жанр обладает модальным эффектом, который касается манеры прочтения текста. Так, выражение сексистского дискурса в жанре передовицы будет иметь иную модальность, чем в коротком рассказе.
Любой отдельно взятый текст, отмечает Кресс, может быть результатом множества дискурсов, часто противоречивых, поскольку текст редко бывает цельным с точки зрения лингвистических особенностей, которые он содержит, или дискурсов, которые он выражает [16].
В настоящее время в лингвистике дискурс чаще всего рассматривается как родовое понятие по отношению к понятиям «речь», «речевой акт», «риторика», «текст», «диалог», «разговор», «интеракция», «контекст».
В итоге в современной лингвистике дискурс стал трактоваться как речевое взаимодействие, в процессе которого смыкаются социально-ролевые, социокультурные, психологические, когнитивные и коммуникативные моменты.
Лингвистический дискурс-анализ получил широкое распространение в постсоветской России. В 90-е гг. ХХ века отечественная лингвистика признала научную правомерность дискурс-анализа и начала активные исследования языка и языковой культуры с позиций дискурсной парадигмы.
Решающую роль в формировании лингвистических теорий дискурса сыграло широкое внедрение коммуникативного подхода в лингвистические исследования, в результате чего повилось направление под названием «коммуникативная лингвистика» [17] .
Коммуникация в лингвистических исследованиях дискурса рассматривалась как интеракция, в процессе которой происходит трансляция, внушение и интерпретация культурных смыслов, влияние друг на друга учатников коммуникации посредством языковых форм.
Ключевыми понятиями лингвистического дискурс-анализа являются «тема дискурса», «контекст дискурса», «фрейм», «сценарный фрейм», «дискурсивный акт», «репликовый шаг», «дискурсивно-ролевой обмен», «коммуникативная стратегия».
В лингвистическом дискурс-анализе при исследовании дискурсивных актов принимаются во внимание следующие коммуникативные функции языка как вербальной знаковой системы:
1) когнитивная – использование языка для создания концептуальной модели мира, позиционирования и идентификации объектов и феноменов реальности, описания событий и фактов;
2) побудительная – функция активизации адресата;
3) статусно-ролевая – указание посредством лингвистических форм на социальный статус, характер социальной дистанции и ролевые характистики участников коммуникации;
4) эмотивная – вербальные способы выражение эмоций участниками коммуникации, создание определенной эмициональной атмосферы общения;
5) персуазивная - функция убеждения, внушения и заражения;
6) метадискурсная – объяснение, дешифровка и интерпретация смыслового содержания сообщений;
7) фатическая – установление и поддержание контактов;
8) риторическая – использование образно-выразительных средств, фигур и приемов речи, привлекающих внимание аудитории, стимулирующих процесс понимания;
9) репрезентационная – вербальные способы представления и продвижения определенных идей, концептов, взглядов, мнений, позиций, образов, имиджей и т.д.;
10) композиционная - организация в определенный порядок, построение в ту или иную последовательность и конфигурацию смысловых единиц текста и речи (дискурсивный синтаксис)[18].
Одним из новейших направлений в лингвистическом дискурс-анализе является лингвосинергетическая теория дискурса. При раскрытии основных идей и положений, разрабатываемых данным направлением, мы будем обращаться к работе В.Г. Борботько.
Боротько В.Г., рассматривая дискурс как коммуникативную интеракции, подчеркивает взаимоусиливающий характер двух основных фаз речевого действия – подготовительной фазы или профазы (высказывание, содержащее установку на обсуждение определенной темы, сигнал, команда) и исполнительной фазы или эпифазы (вербальные резонансы, в которых заданная тема получает свое смысловое развертывание – ответные реплики, фразы, исполнения команд).
Взаимосвяь профазы и эпифазы представлена как взаимодействие энергетических зарядов. Заряд профазы есть проекция прошлого в настоящем (ретроспекция). Заряд эпифазы - проекция будущего (перспектива), представляющая собой суггестивную ориентацию. «Всякое речевое действие, простое или комплексное имеет свое семантическое основание (предысторию) и семантическое продолжение. Оно имеет двунаправленный энергетический заряд, или потенциал, действуя референтно, или эвокативно, вызывая некоторое представление о том, чем оно обусловлено, и эфферентно, или суггестивно, индуцируя некоторое предвосхищение того, что оно может повлечь». К примеру, глагол «войти» эвокативно указывает на нахождение субъекта вне помещения, а суггестивно – внутри, а глагол «выйти» эвокативно указывает на нахождение внутри, а суггестивно – вовне [19].
Дискурс в его лингвосинергетической модели представляется как нелинейная связь профазы и эпифазы, как их разветвление. Структура дискурса рассматривается как фрактальная, телескопическая, организованная «по принципу вложенности одних компонентов в другие» [20].
«Само слово «дискурс» (фр. discours от лат. discursus), – отмечает Борботько, – этимологически означает `разбегание, развертывание, противопоставление. На общей линейной основе, соответствующей линейности речевого канала, создается расходящийся дискурсивный узел. При многократном расщеплении фазовой траектории, каждый полученный сегмент является фазой в составе более крупного сегмента (синтагмы), что в итоге дает фрактальную структуру дискурса, состоящую из вложений одних сегментов в другие. Это телескопическое, самоподобное строение дискурса, предоставляющее возможность сравнительно легко свертывать дискурсивную структуру в ретракты различного объема (вплоть до отдельного высказывания, словосочетания и слова), обесловлено тем, что в основе всей дискурсивной конструкции лежит процедура рекурсии» [21].
Рекурсия – это операция многократного присоединения эпифазы к профазе. Все случаи повторения слов и структур связаны с рекурсией. Фрактальное (телескопическое) строение дискурса – результат действия рекурсии. В ходе ветвления дискурсивной структуры возникают явления смысловой дивергенции. Дискурсия действует нелинейно, создавая расщепления – смысловые узлы. В этой связи можно сказать, что дискурсное пространство структурно напоминает Интернет.
Произвольный набор слов (книга, шапка, приказ, столы) или высказываний, отмечат Борботько, еще не образует дискурс. Для того, чтобы образовался дискурс, необходима смысловая опора высказываний друг на друга. Иначе говоря, необходимы некие узловые точки (наподобие точек бифуркации в синергетике).
Примером, иллюстрирующим процедуру разворачивания контекстуальных матриц дискурса, может служить английское фольклорное произведение «Дом, который построил Джек».
Начиная со второй фразы, каждое новое слово здесь самоопределяется относительно предшествующего дискурса, причем в ходе этой процедуры происходит самоподобное развертывание дискурса с четким ступенчатым наращиванием фрактальной структуры:
Вот дом, который построил Джек.
А это пшеница, которая хранится в доме, который построил Джек.
А это крыса, которая ест пшеницу, которая хранится в доме, который построил Джек.
А это кошка, которая ловит крысу, которая ест пшеницу, которая хранится в доме, который
построил Джек…(и т.д.) [22].
При каждом повторе в разных фразах дискурса происходит приращение смысла.
Узлами дискурсной сети, считает Борботько, выступают метатипы или смыслопорождающие модели.
Основное назначение метатипа состоит в создании сопряженных смыслов – «синергий». Синергией, в частности обладают паралогические утверждения, сближающие, казалось-бы, несопоставимые вещи, которые в формальной логике расцениваются как нелепые, например, «слепой увидел, немой закричал». Однако, при нахождении некоторого вероятного основания для пародоксального сближения противоположностей, выражение, трактуемое как нелепое, может обрести свой смысл. Такой же потенциальной синергией обладают загадки. «В загадках тоже требуется найти основание странного сближения далеких друг от друга объектов; в загадке поиск направлен на величину, вероятную при заданных параметрах: Крыльями машет, а подняться не может – Ветряная мельница; Без тела – говорит оно, без языка – кричит – Эхо» [23].
Синергией обладают также загадки, в которых для ответа требуется найти основание, оправдывающее паралогизм. Модель-метатип открывает простор для игровой импровизации. Метатип – это матрица, которая формирует смысл. «Эта модель выполняет функция, сравнимую с функциями абстрактных языковых операторов: союзов, предлогов, аффиксов, отрицания и других модальных операторов, глаголов действия и отношения» [24].
Метотип в составе дискурса представляется в качестве контекстной матрицы, управляющей смыслом в плане его трансполяции. Другими словами, метотип – это контекстный трансполятор (перносчик) смысла. В результате одно и то же высказывание, попадая в разные контекстные матрицы, подвергается трансполяции, то есть приобретает различные смыслы. Например, фраза «Он играет на скрипке» может иметь следующие смысловые значения: 1) он умеет играть на скрипке; 2) он сейчас играет на скрипке. Аналогично удваиваются смыслы в пословицах и поговорках: «Штопай дыру, пока невелика», «Куй железо, пока горячо».
В тождественных этнокультурных матричных контекстах разные по форме высказывания имеют одинаковый смысл. К примеру, русская пословица «И волки сыты, и овцы целы» и французская – «Угодить и козе и капусте» относятся к одной и той же контекстуальной матрице.
Контекстное переосмысление высказываний лежит в основе полисемии метафоры и метонимии. «Метафоры и метонимии – результаты той же контекстной перекалибровки».
Метонимии – это семантическое расподобление фразы посредством помещения ее в разные контексты (ср.: Язык – орган речевой артикуляции, язык – средство общения). Метафора – семантическое уподобление разных единиц языка, помещенных в один и тот же контекст (ср.: На ветках блестели капли росы. – На ветках блестели бриллианты росы) [25].
Контекстные матрицы дискурса, обладающие этнокультурными особенностями, рассматриваются с позиций их символьной функции. В качестве опорных для той или иной культуры дискурсных матриц-символов называются базовые мифы, легенды и эпосы народов мира: «Таковы эпос о Нартах у народов Кавказа, эпос о Манасе у киргизов, Калевала у финнов. Некоторые дискурсы приобрели совершенно определенный этносимволический характер при формировании нового этноса: миф о близнецах Ромуле и Реме – дискурс-символ римского этноса, легенда о Вильгельме Телле – дискурс-символ швейцарского суперэтноса, состоящего из разноязычного населения. «Песнь о Роланде» стала опорным дискурсом в формировании единого этноса на территории Франции. «Песнь о Сиде» стала символом консолидации испанского этноса, выстоявшего многовековое засилье мавров. Легенда об Уленшпигеле стала символом Фландрии. Библия – символом христианского суперэтноса, Коран – мусульманского» [26].
На уровне межкультурного общения дискурс – это также символическое образование, открывающее окно в другую культуру.
В книге Борботько имплицитно содержится ценная мысль о том, что дискурсы-символы обладают синергией, то есть способностью наращивать смысловые слои и стимулировать процедуру смыслового развертывания. При дискурсивном развертывании символа образуется модель-интерпретация. Совокупность интерпретационных моделей составляет основу метатекста [27]. Метатекст можно представить как некую контекстуальную макро-матрицу. Структура метатекста телескопична как и структура дискурса.
Лингвистический анализ политического дискурса. В рамках лингвистического дискурс-анализа стабильно активно развивается направление, получившее название «политическая лингвистика».
Предметом изучения современной политической лингвистики являются тексто-речевые и коммуникативно-риторические характеристики политического дискурса. Дискурсивный подход к анализу политических текстов – важнейший постулат политической лингвистики [28].
Дискурс в политической лингвистике рассматривается с позиций следующих основных подходов: 1) когнитивный, 2) лексико-семантический, 3) лексико--стилистический, 4) нарративно-репрезентационный.
Когнитивный подход к политическому дискурсу предполагает исследование его ментальных структур, к которым относятся стереотипные и стандартные представления о мире полититики, отличающиеся структурной и образно-эмоциональной устойчивостью. Таковые в частности - стереотипные образы различных национально-этнических общностей, отдельных государств, дуальные стереотипы «свой/чужой», «наши/ненаши», формирующие образы «друзей» и «врагов».
Одним из центральных предметов анализа когнитивной политической лингвистики выступают метафорические модели политических текстов.
Здесь следует особо подчеркнуть, что в политических текстах и коммуникациях метафора выступает не только риторических украшением и средством пополнения политического лексикона, но и способом конструирования и передачи смыслов политических высказываний, феноменов, событий и процессов. Другими словами – метафоры - это смыслообразующие компоненты политического дискурса. Возникновение новых явлений и процессов в политической жизни неизбежно сопровождается появлением новой политической метафорики, создающей особые смысловые констелляции («созвездия» смыслов).
Политическая лингвистика исходит из того, что вся политическая терминология представляет собой систему метафор, то есть перенос понятий из неполитической семантической системы в сферу политического дискурса. В числе активно эксплуатируемых и трансплантируемых в политический дискурс семантических систем – военная, анималистская, спортивная, строительная, ориентационная. Отсюда – распространенность военной, анималистской, спортивной, строительной и ориентационной метафорики в политическом дискурсе. Примерами могут служить такие широко используемые в современной политической лексике термины как «холодная война», «ястребы» и «голуби», «избирательная гонка», «перестройка», «левые, «правые».
В политическом дискурсе также широко распространена цветовая метафорика: «красные», «белые», «черно-коричневые», «зеленые», «оранжевая революция» и др. [29]
Предметом пристального внимания в когнитивной политической лингвистике являются политические концепты. Под концептом подразумевается определенное множество стереотипных ментальных схем-образов, представлений, суждений, интерпретаций, мнений, которые образуют общее дискурсивное пространство – концептуальный домен.
Политический концептуальный домен в «свернутом» виде вербально обозначается абстрактным понятием, дающим имя или название определенному дискурсивному пространству, наподобие названия архивированного файла. Примерами такого рода концепуальных названий-имен в политической концептосфере являются понятия «власть», «государство», «гражданин», «революция» «свобода», «справедливость», «демократия», «солидарность», «капитализм», «социализм», «империя» и т.п., а также – производные от данных понятий: «власть народа», «правовое государство», «гражданское общество», «буржуазная революция», «демократические свободы» и т.д.
В живой практике политического дискурса осуществляется «развертывание» образно-смысловых и прочих ментальных структур политических концептов. В результате концепты реализуются на уровне конкретных метафорических образований и идеологем.
Политическая концептосфера подвижна и динамична. В ней происходят серьезные изменения в условиях глубоких социально-политических и иных перемен в жизни общества. Процессы глобализации и информатизации ускоряют трансформационные изменения в политической концептосфере, способствуют рождению новых понятий-доменов и связанных с ними метафорических рядов. Данные процессы в политической лингвистике обозначаются понятием «переконцептуализация картины мира».
Особенно широкое распространение в политической лингвистике получили исследования концептуальной метафорики и ееинновационных преобразований [30]. В России и за рубежом в кнце ХХ - начале XXI в. появляются фундаментальные исследования большого и разнообразного корпуса концептуальных метафор, возникших в новых политических реалиях и характеризующих политический дискурс «эпохи перестройки», постсоветской России, Новой Европы. К разновидностям инновационных концептуальных метафор относятся, в частности, такие метафоры как: «постсоветское пространство», «демократический транзит», «дорожная карта», «сетевая демократия», «цветная революция», «вертикаль власти», «марш несогласных».
Формами конкретизации концептов являются идеологемы.
Идеологемы – это идеологически-ориентированные интерпретационные модели политических концептов. К примеру, концепт «справедливость» по-разному интерпретируется, вербально раскрывается и образно репрезентируется в дискурсе марксизма, анархизма, большевизма, социал-демократии, национал-социализма, неолиберализма, социал-либерализма, неоконсерватизма и других идейно-политических течений.
Первичными (документальными) источниками исследования идеологем выступают программные документы политических партий и движений, доклады и речи политических лидеров, протоколы партийных форумов и парламентских заседаний, публикации в политической прессе, предвыборные материалы, электронные записи выступлений политиков в прямом эфире.
Вторичными (литературными) источниками исследования идеологем являются научные труды, публицистические произведения, мемуары, биографии и автобиографии представителей определенных идейно-политических направлений.
Лексико - семантический подход к анализу политического дискурса направлен на изучение семантики языковых структур (фонетических, морфологических, синтаксических) и лексем конкретных политических высказываний и текстов. В последнее время появились специализированыые лексико-семантические дискурс-исследования политической афористики, инаугурационных речей, ежегодных президентских посланий, политической рекламы, политических слоганов [31]. Данный подход включает исследования устойчивых композиционных приемов, тематического репертуара политических речей и текстов, экспликаций идеологических представлений в политическом дискурсе.
В политическом консалтинге лексико-семантические исследования политических текстов носят сугубо прагматический характер, поскольку результаты данных исследований выполняют функцию описания и выявления эффективных техник дискурсного воздействия на общественность и избирателей. Так, к примеру, морфологический анализ политического слогана (использование глаголов, имен существительных, местоимений, прилагательных, предлогов и т.д.) производится с позиций технологических приемов, обеспечивающих наилучшее запоминание у адресной аудитории имени политика, партии, девиза, а также позволяющих наиболее четко осуществить позиционирование определенного политического субъекта по отношению к его кокурентам.
На основе лексико-семантического дискурс-анализа специалисты в области политической слоганистики формулируют определенные рекомендации по конструированию слоганов. Среди таких рекомендаций можно выделить следующие:
- использование в слоганах личных и притяжательных местоимений, предпочтение следует отдавать множественным местоимениям, таким как «мы», «свои», «наш», «наши» («Это наш город»; «N – наш кандидат!», «4-й канал – канал для своих»; «Свой среди своих» и т.п.);
- множественные местоимения лучше всего сочетать с наречиями включения в определенное множество, идентичное сообщество, такими как «вместе», в единстве», «друг с другом». Например: «Мы вместе!»; «Вместе мы сможем все!»; «В единстве – наша сила!», «Когда мы едины – мы непобедимы!», «У нас единая судьба»; «Мы дадим друг другу волю»; «Станем добрее друг к другу»;
- стремиться к тому, чтобы как можно реже использовать отрицательные частицы «не», «ни» в отношении продвигаемого политического субъекта; их применение уместно лишь тогда, когда они работают на усиление смысла в слоганах-противопоставлениях и слоганах-отрицаниях. Например: «Ни войны, ни мира, а армию распустить!»; «Мы не боремся с коммунизмом, мы боремся с нищетой»; «Кто, если не мы?!»; «Не промахнись, сделай правильный выбор!»;
- в слоганах, предназначенных для избирательных кампаний, электоральная и сугубо политическая терминология (Государственная Дума, Президент, Парламент, Политическая Партия, Кандидат, Мэр и т.п.) должны занимать всего несколько процентов лексической массы ; наиболее удачными являются слоганы, целиком составленные из слов, обозначающих общие цели и кредо политического субъекта и адресной аудитории («Чиновников – под жесткий контроль!»; «Не врать и не бояться!») или вектор общего движения («Россия, вперед!»);
- в слоганах-призывах и слоганах-обращениях основную лексическую массу составляют слова, обозначающие процедуру определенного выбора («А ты записался в Красную Армию?!», «Сделай правильный выбор!»).
Одним из исследовательских направлений лексико-семантического анализа политического дискурса является изучение процесса модернизации политической лексики, смены доминирующих идеологем в лексиконе конкретных политиков и политических институций.
Например, в последнее время в поле зрения политических лингвистов оказались такие новые идеологемы, обогатившие современный политический лексикон, как «ось зла», «однополярный мир», «мультикультурализм», «левый поворот», «вертикаль власти», «монетизация льгот», «суверенная демократия», «отложенный суверенитет», «голодомор».
Политическая лексика рассматривается как один из наиболее подвижных пластов языковой системы: одни слова, термины и фразеологизмы уходят из активного употребления или становятся архаизмами, на их место приходят новые лексические единицы или такие, которые ранее находились на переферии лексического политического пространства.
Лексико-фразеологические инновации оказываются наиболее динамичными и радикальными в эпохи радикальных политических перемен. При этом происходит резкая смена ценностных и интерпретационных характеристик ранее господствующих идеологем. Так, к примеру, в начале 90-х гг. в России понятие «социализм» оказалось существенно дескредитировано благодаря массированным выступлениям в СМИ радикально ориентированным политическим либералам. Социализм стал трактоваться как разновидность тоталитарного режима, имеющая значительное сходство с нацизмом, как тупиковый путь общественного развития, ведущий к экономической, политической и культурной отсталости. Особый акцент делался на невозможности развития политических и экономических свобод при социализме. Такого рода трактовки социализма, получившие широкое распространение в российских СМИ, постепенно начали утрачивать свое доминирующее положение в дискурсе российской политической элиты, включая медиаэлиту. В 2005 - 2008 гг. наметился левый поворот не только в сознании российских граждан, но и в ценностных ориентациях определенной части властных кругов и политических журналистов. Понятие социализма стало вновь обретать позитивные смыслы. Получили общественное признание и популярность такие его дискурсные компоненты как «социальная справедливость», «социальная защищенность», «капиталистическая эксплуатация». В СМИ появились сдержанно позитивные сюжеты о лидерах левого движения (Фидель Кастро, Че Гевара, Уго Чавес).
В то же время в политическом дискурсе правящего класса целого ряда Новых Независимых Государств, возникших на постсоветском пространстве, лексические инновации характеризются не только радикальным пересмотром смыслового ядра идеологем, но и усилением лексической агрессивности, направленной в сторону деконструкции позитивного образа России. Официальную санкцию получают учебники истории, в которых идеологема «советский режим» трактуется как синоним понятий «тоталитарный режим», «колониальный режим», «империя зла», «тюрьма народов».
Особенностью нарративно-жанрового подхода в политической лингвистике является концентрация внимания исследований на жанровых особенностях нарративов, описывающих, конструирующих и репрезентирующих в вербальной форме политические судьбы людей и институтов власти, политические события – исторические, коммуникативные.
Под нарративом обычно подразумевается рассказ, повествование о чем-то, подчиняющемся законам определенного коммуникативного и литературного жанра.
Политический нарратив представляет собой комплекс устойчивых образов-высказываний, конструирующих более или менее целостную картину политической жизни, политических событий, рисующих политические портреты.
Политический нарратив как вербальное образование обладает разетвленной знаково-тематической структурой более частных высказываний, выступающих стереотипными компонентами конструируемого целостного образа. Например, нарратив «Великий Октябрь» включает следующие стереотипные фигуры, представляющие собой определенные знаковые конструкты: «залп Авроры», «взятие Зимнего Дворца», «Ленин – вождь мирового пролетариата», «Вся власть Советам!», «фабрики – рабочим, земля – крестьянам», «триумфальное шествие Советской власти», «экспроприация экспроприаторов», «мировая революция», «победа большевиков», «коммунистический интернационал», «кто был никем, тот станет всем», «10 дней, которые потрясли мир», «план ГОЭЛРО».
Политические нарративы дифференцируются в зависимости от объема высказваний и от жанровых особенностей.
Выделяются малые формы и жанры политического нарратива ( приветственное слово, поздравление, благодарность, соболезнование, политический лозунг, анекдот, тост), средние (инаугурационная речь, заявление, обращение, декларация, конституция, государственный гимн, протокол встречи, аналитическая записка, политическая биография, политический портрет, репортаж, новостная хроника дня, недели, политические слухи), крупные нарративные формы и жанры политического дискурса (ежегодное послание президента, доклад, отчет, актовая лекция, документальная повесть, политический детектив, политический триллер, политическое завещание, политическая пьеса, политическое ток-шоу, политический роман).
Исследования показали, что малые нарративные формы отличаются устойчивой композиционной структурой, преобладанием фатики и ритуальности над информативностью [32]. Средние нарративные формы отличаются большим разнообразием лексического, и тематического репертуара, богатством риторических фигур, коммуникационной подвижностью. Однако способы репрезентации среднего нарративного дискурса в значительной степени регламентируются политическим протоколом и жанровыми традициями.
Наиболее аморфными, смешанными и эклектичными по своей структуре и жанру являются крупные нарративные формы политического дискурса.
Кратологическая теория дискурса
Общепризнанной крупной фигурой в области интерпретации дискурса и его глубокого теоретического анализа является МишельФуко. С его именем связано появление и развитие кратологической трактовки дискурса, получившей широкое применение в таком направлении как критический дискурс-анализ.
В своих работах Фуко акцентировал внимание на властной, принудительной силе дискурса. Дискурсы в его интерпретации выступают мощным властным ресурсом и потому оказываются объектами желаний, опасений, контроля.
Доступ к дискурсам регламентируется и контролируется в обществе властными инстанциями. За право их присвоения идет непрерывная борьба.
Такой институт социализации как образование выступает важной инстанцией по контролю доступа к дискурсам, а также инструментом их социально-дифференцированного присвоения и распределения. «Сколько бы ни утверждалось, – пишет Фуко, – что образование по неотъемлемому праву является средством, открывающим для любого индивида в обществе, подобном нашему, доступ к дискурсу любого типа, - хорошо известно, что в своем распределении, в том, что оно позволяет и чего не допускает, образование следует курсом, который характеризуется дистанциями, оппозициями и социальными битвами. Любая система образования является политическим способом поддержания или изменения форм присвоения дискурсов – со всеми знаниями и силами, которые они за собой влекут» [33].
В сфере науки властно-принудительная сила дискурса осуществляется в требованиях соблюдения дисциплинарной идентичности. «Дисциплина – это принцип контроля над производством дискурса. Она устанавливает для него границы благодаря игре идентичности, формой которой является постоянная реактуализация правил» [34].
Властная сила дискурсов, по Фуко, состоит в заключенных в них правилах и запретах, направленных на подавление всего, что не соответствует принятым в определенном сообществе нормам. Сила дискурсов как социальных контролеров проистекает из привносимых ими в общественное сознание оценочных схем, разделяющих слова, мысли, поступки на дозволенные и недозволенные, приличные и неприличные, публично артикулируемые и подлежащие умолчанию.
Следует подчеркнуть, что скрещивание понятий дискурса и власти у Фуко осуществляется на основе своеобразного толкования того, что представляет собой власть. Для Фуко власть – это не некий институт и не структура, а «множественность отношений силы», интеграция отношений силы. Власть трактуется как интегрированный результат игры подвижных отношений неравенства: «отношения власти не находятся во внешнем положении к другим типам отношений (экономическим процессам, отношениям познания, сексуальным отношениям), но имманентны им; они являются непосредственными эффектами разделений, неравенств и неуровновешенностей, которые там производятся; …отношения власти не находятся в позиции надстройки, когда они играли бы роль простого запрещения или сопровождения; там, где они действуют, они выполняют роль непосредственно продуктивную» [35].
Внутри энергетического поля власти, по Фуко, находится множество точек сопротивления: «последние выполняют внутри отношений власти роль противника, мишени, упора или выступа для захвата. Эти точки сопротивления присутствуют повсюду в сети власти»[36]. Эти точки подвижны. Они вносят в общество динамику расслоения. Рой точек сопротивления, пронизывая социальные стратификации, перекраивает поле власти, производит изменения в индивидах, в их душах и телах.
Распределение и перераспределение власти для Фуко есть перегруппировка инстанций знаний. Сцепление власти и знания образует дискурс: «Именно в дискурсе власть и знание оказываются сочлененными» [37]. Иначе говоря, дискурс – это диспозитив взаимосвязи знания и власти.
В конкретном дискурсе сращение «знание-власть» воплощается в определенной стратегии или в стратегических ансамблях. Так, например, дискурс о сексе, по мнению Фуко, начиная с XYIII в., заключает в себе четыре стратегических ансамбля:1) истеризация тела женщины (тело женщины было квалифицировано как тело, до предела насыщенное сексуальностью, и потому подлежало дисциплинарному воздействию, то есть приведению в соответствие с существующими представлениями о социальной роли женщины и с определенными моральными нормами); 2) педагогизация секса ребенка («дети определяются как «пороговые» сексуальные существа, как находящиеся еще по эту сторону от секса и одновременно – уже в нем, как стоящие на опасной линии раздела; родители, семья, воспитатели, врачи и психологи впоследствии должны будут взять на себя постоянную заботу об этом зародыше секса»); 3) социализации репродуктивного поведения (проведение демографической политики путем применения различных социальных и налоговых мер по отношению к плодовитости супружеских пар, а также через вменение ответственности супругов перед социальным телом в целом, которое следует ограничить, или, наоборот, увеличить); 4) психиатризация извращенного удовольствия (сексульный инстинкт был подвержен дифференциации на нормальность и патологию посредством проведения клинического анализа выделенных аномалий; была предпринята попытка создания корректирующей технологии для вычлененных аномалий) [38].
Сексуальность, по Фуко, это не нечто, что существует независимо от «знания-власти». Это и есть само «знание-власть», то есть дискурс в его конкретных стратегиях.
В целом отношения дискурса и власти носят амбивалентный характер. Дискурс одновременно выступает и средством и источником властвования, инструментом и эффектом власти, ее охраннником и подрывником. «Молчание и секрет, - пишет Фуко, - равно дают приют власти, закрепляют ее запреты; но они же и ослабляют ее тиски и дают место более или менее неясным формам терпимости»[39].
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 1854; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!