I fell like Judas grace denied
*Я пал как Иуда, помилованию не бывать
There's a black bird perched outside my window
I hear him calling
I hear him sing
He burns me with his eyes of gold to embers
He sees all my sins
He reads my soul
Ворон стучит в мое окно.
Он зовет меня.
Я слышу его песню.
Он испепеляет меня своими чёрными, искрящимися глазами.
Он знает все мои грехи,
Он видит меня насквозь.
The White Buffalo & The Forest Rangers — Come Join the Murder
— Саске!.. — взволнованный, хрипящий голос смешивается с всхлипами. Режет уши. Саске посмотрел на испачканные вещи, которые складывал в сумку без разбора. Звонок жены, теперь уже практически бывшей жены его удивил. Но услышав в голосе тревожные нотки, мужчина опустился на краюшек кровати. — Срочно… — очередной всхлип.
Неприятные мурашки пробежались по позвоночнику.
— Что… что случилось? — выдавил он из себя.
Сакура сидела в ординаторской. Горючие слезы текли по щекам, а в горле стоял ком, мешающий вдохнуть. Губы дрожали.
— Приезжай в больницу… — запнулась она, снова ловя губами недостающий кислород. Сейчас не время думать о предательствах и о будущем. Сейчас мужчина нужен здесь. — Сарада… она… она…
Мужчина вскочил с кровати, зашипев от боли. Неловким движением он сбил с тумбочки семейную фотографию, и стекло со звоном разлетелось.
Единственное фото, которое у них вообще было.
— Что с Сарадой?!
— Она… там был… там ее… — все прерывалось всхлипами, воем и плачем. Мужчина сжал телефон так, что тот захрустел под рукой. — Иноджин… Сарада… — снова всхлипы.
|
|
|
— Да что произошло? — чуть ли не взревел мужчина, пытаясь получить вразумительный ответ.
— Студент… Он принес… в институт пистолет… О-он… — женщина впилась пальцами в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Кто-то накапал ей в стакан пахнущее травами лекарство. Женщина пыталась успокоить дыхание, то и дело оборачиваясь на полицейских. — Ми-ми-мицуки, — вспомнила Сакура имя. — Он… выстрелил… он… — женщина снова зашлась в рыданиях.
Саске побледнел, чуть ли не падая в обморок, услышав обрывки слов.
— Сарада… Что с ней? — мужчина поперхнулся воздухом, невидящим взглядом глядя перед собой. Бок ныл, чуть ли не скручивая его пополам.
Внезапно связь оборвалась. Саске трясущимися руками набрал номер Сакуры снова, но телефон сбрасывал вызов.
Сакура скорее начала искать глазами, куда подключить мобильный к розетке. Уже вставив провод и включив телефон, женщину окликнули полицейские.
Учиха звонил — все безрезультатно. Этот парень… «друг» Боруто… решил испортить его жизнь окончательно? Почему? В чем причина?
Со злости Учиха швырнул телефон в стену. Составляющие хлипкого гаджета тут же разлетелись по всей спальне, корпус упал рядом с разбитой фоторамкой.
|
|
|
Он… Он самолично разрушил все, что хоть немного было ему дорого. Почему Сакура больше не берет трубку?! Сарада мертва?! Мицуки убил ее?! За что?!
Саске готов был рвать и метать, но вместо этого ноги подкосились, и он осел на пол.
«Исправить?»
Учиха уже ничего не может исправить.
Наруто ненавидит его.
Боруто разочаровался в нем.
Карин не хочет его видеть.
Сакура не придет.
Сарада мертва.
Хочет ли он… жить?
В памяти всплыли слова Мицуки, к которым парень и не думал прислушиваться.
«…верни себе Сараду».
«Было бы куда лучше, останься ты с ней».
Почему Мицуки, так отчаянно работающий свахой… тот Мицуки, который привел Саске, чтобы показать, что мужчина делает с Боруто, тот Мицуки, который ревновал Сараду, так поступил? Это… странно. Он как будто хотел оградить Боруто от того, к чему сам все привел. Боруто горячо подышал на заледеневшие, несмотря на тепло в доме, руки и потер лицо, надавливая на краюшек век.
— Этого не могло случиться, — пробормотал он, сглатывая превратившуюся в вязкую массу слюну. — Мицуки… это совсем на него не похоже. Он не мог так поступить… Он… он был другим, — слова срывались с губ, но словно с задержкой, далекие и совсем чужие. Боруто сидел бледный, как мел, за кухонным столом.
|
|
|
Один из мужчин в форме подошел к раковине и налил в стакан воды, со стуком ставя его на деревянную поверхность. Боруто смотрел, как покачивается жидкость, и не мог отвести взгляд, чтобы посмотреть на двух полицейских, пришедших к нему.
Они пришли не вовремя. Внезапно. Только-только парень собирался бежать к Саске, как его остановили и попросили задержаться. Сначала Боруто подумал, что пришли к отцу. Что Саске все-таки одумался, вызвал полицию. Но когда из уст мужчины прозвучала фраза «Вы — Узумаки Боруто?», тот опешил, не понимая, о чем они сейчас будут говорить. Сейчас Мицуки и не догадывался, какую подлянку сделал парню своими извинениями.
Теперь Боруто уже не мог его за это винить.
Хаотичные мысли складывались, как фигуры в тетрисе. Если раньше парень не мог собрать эту картину, то теперь пробелы заполнились, ряды со вспышкой исчезли, открывая ему новый взгляд на происходящее.
— Вы были его единственным другом, — пододвинул мужчина стакан к Боруто, вырывая его из мыслей. — Как вы думаете, каковы были причины? Мотивы? Может, вы замечали нечто странное в его поведении?
«Единственным другом» — Узумаки хлебнул ледяной воды, чтобы проглотить горечь, появившуюся как во рту, так и в душе. Его открыто потряхивало от напряжения.
|
|
|
— Он… — парень запнулся, нервно поставив стакан на стол. Вытер мокрые и саднящие губы краем куртки, которую до сих пор не снял. — Я думаю… Мицуки… Он…
— Успокойтесь, — проговорил полицейский, правда совсем не ласково, а хмуро. Наверняка устал от своей работы. — Четко и по порядку.
— Мицуки хотел защитить! — наконец сказал юноша. — Дело не в Сараде, я уверен.
Полицейские переглянулись, один что-то черканул в блокноте.
— С чего вы это взяли? Он вам что-то рассказывал?
— Нет, — покачал головой Боруто. Взгляд снова уперся в стакан. Мутный. Расплывчатый. Вспоминать все сейчас было невыносимо больно. — Мы с Сарадой… — пауза. — Мы с Сарадой встречались не так давно. Полгода назад. Может, чуть больше. Мицуки знал. И он не реагировал, он поддерживал… Его это не касалось. Но потом он увидел ее с этим парнем…
— Иноджином? — уточнил полицейский, записывая в блокнот.
— Да. С ним. Не знаю, но тогда Мицуки… Мицуки… — даже одно его имя сковывало грудь тисками вины. — Он начал о ней говорить. Редко, словно в шутку. Было похоже, словно он ревнует, я так и думал, точнее… Не понимал. Думал, что хочет меня… подстегнуть? Он плохо… плохо отзывался об этом парне… Иноджине, — парень шумно дышал. Кислорода не хватало, хоть окно и было открыто настежь, промораживая комнату насквозь.
Скрипела ручка полицейского, касаясь бумаги.
— А потом… Потом он хотел, чтобы я вернулся к ней. Уговаривал меня. Интересовался, почему я не делаю то, что он говорит. Я не знаю, — Боруто потер виски. Голова трещала по швам. — Я ничего не знаю. Не понимаю.
— Вы же были хорошими друзьями? — переспросил полицейский. Узумаки стыдливо уперся взглядом в пол.
— Он был хорошим другом.
— В своей записке Мицуки пишет: «Хочу, чтобы револьвер достался Узумаки Боруто. Он наверняка хочет меня убить. Боруто, считай это извинением». У вас была какая-то договоренность?
Он уже услышал это. Он уже услышал и не хочет слушать эти слова снова и снова. Они напоминают ему о происходящем. Затягивают его в пучину отчаянья, которая смыкается над головой тяжелыми черными волнами. Давит на грудь. Света не видно.
— Что? — переспросил парень, не понимая последних слов.
— Вы знали, что у него есть револьвер? Видели его когда-нибудь?
Боруто замотал головой, теребя пуговицу на рукаве куртки.
— Я даже не знал, что у него есть разрешение на оружие.
— И то, что Мицуки собирался проходить лечение от дилатационной кардиомиопатии вы тоже не знали?
— Что? — вяло переспросил юноша. — Дила…
— Болезнь сердца.
Боруто покачал головой. Даже незнакомые мужчины за жалкий час узнали о его друге больше, чем он за все время общения. Он ужасен. Мицуки выслушивал его проблемы, когда имел свои собственные, и куда более сердечные, чем у подростка. И все равно слушал и поддерживал, даже не заикаясь о себе. Как будто тревожить не хотел. Но теперь уже поздно об этом рассуждать.
Боруто закрыл лицо руками, откидываясь на спинку стула.
— Я ничего о нем не знал, — выдохнул он, даже через ладони видя осуждение, чувствуя его кожей. Оно пронизывало его. Боруто так отчаянно хотел помочь Саске, что даже не догадывался о существовании проблем у других людей. Полицейские, конечно, не осуждали парня, мало ли чего у кого случается, но Узумаки разрывался от чувства вины. Как он поможет Саске, если дальше своего носа не видит? Беспомощность. Ребячество.
Он хотел плакать, но не мог.
— Хорошо, но нам придется отвезти вас в участок, — проговорил мужчина, вставая. — Это не займет много времени. Подпишете показания, подписку о невыезде, посмотрите на вещественные доказательства...
Боруто дернулся, как удара током.
«Саске!»
— Но я спешу! — пробормотал парень, тут же наткнувшись на подозрительный взгляд. — Это нельзя сделать здесь? — поинтересовался он, робея и обнимая себя за плечи трясущимися руками.
— Это не в нашей компетенции, — нахмурился полицейский. — Пойдемте, — он взял парня за локоть, осторожно подталкивая к выходу.
Провожающая их Хината, бледная, как мел, прикрыла рот рукой. Все навалилось в один день.
Сакура сидела на лестнице. Терла покрасневшие глаза руками и уговаривала себя успокоиться, раз за разом набирая злосчастный номер.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — повторял механический голос, который стал для многих уже заученным наизусть.
Женщина то и дело поглядывала на лестницу, ожидая, когда знакомая фигура начнет подниматься. Вслушивалась в шаги и каждый раз замирала, когда внизу хлопала дверь. Проходили медсестры, психологи, полицейские, редкие посетители… Саске до сих пор не было.
Даже сейчас, когда нужна поддержка, которая могла бы перевернуть ход событий — мужчина не пришел. Почему?!
Слезы высыхали, и казалось, что скоро начнется обезвоживание. Распухшее лицо женщины было совершенно непривлекательно, а изо рта пахло пряным запахом корвалола. Сакура крутила прядь розовых волос между пальцами — нервно, истерично. Пыталась себя успокоить.
Все же в порядке, верно? Если не сейчас, то точно будет.
Она то и дело оглядывалась на массивную, железную дверь отделения, куда ее не пускали. Никто не выходил.
«Почему так долго?!» — снова накручивала она себя.
Шаги на лестнице.
Женщина резко дернула головой в сторону, чуть ли не подскакивая на месте. Порыв отозвался тошнотой и головокружением. Сердце пропустило удар.
Нет. Снова не он.
По лестнице, держа под руку по всей видимости сына — уж слишком похожи были посетители — шел мужчина в нелепом зеленом свитере, обмотав шею желтым шарфом. Женщина хотела было спрятать лицо в ладонях — ужасно, когда кто-то видит ее в таком подавленном и разбитом состоянии, но вместо этого прищурилась.
Мужчина ей кого-то напоминал. Нет. Она точно его видела где-то давным-давно…
Отвлекшись от проблем насущных, Харуно совсем не заметила, как тот уже поднялся и теперь также смотрел на нее, узнавая.
— Сакура?! — сначала восторженный, а потом более грустный и осмысленный оклик. — Харуно Сакура?..
Женщина дернулась и кивнула.
Мужчина вмиг отпустил руку сына, лоб которого украшали бинты, и подошел к ней.
— Давно... кхм… не виделись… — но тут же отбросил формальности. — Что случилось?!
Сакура опустила голову, пытаясь не показывать опухшего от слез лица.
«Не важно» — хотела сказать она, а вместо этого заревела пуще прежнего, всхлипывая.
— Нет, ну это не дело, — теплое прикосновение ладони к плечу чувствовалось даже через медицинский халат и рубашку. — Я видел автомат с кофе внизу, пойдем… — предложил мужчина, пытаясь как-то растормошить Сакуру, и совершенно не зная, чем ей помочь. — Метал, будь добр, сходи на перевязку один…
Парень кивнул, поморщившись, и похромал в сторону более простенькой, деревянной двери.
— Я обязательно за тобой приду! Жди меня тут! — бросил ему отец напоследок и под локоть поднял женщину с холодных ступеней. — Ох уж эти дети… — вздохнул он. — Глаз да глаз за ними нужен.
Судя по тому, как всхлипнула женщина, мужчина понял, что сморозил лишнего.
— Пойдем, пойдем… Сейчас выпьешь горячего чая, успокоишься… расскажешь, что произошло, если захочешь… Наверно, не помнишь меня уже? — тараторил мужчина, пытаясь хоть как-то разговором отвлечь Сакуру.
— Помню, — прошептала она, вытирая слезы свободной рукой и поднимая на давнего ухажера глаза. — Рок Ли, — слабо попыталась улыбнуться Сакура.
На обычном тетрадном листке расходились пятна крови и соленые слезы. Они смазывали текст. Непослушная рука совсем отказывалась выводить линии, но Учиха был уверен, что должен хоть как-то исправить все, что натворил.
Виновен. И это нельзя отрицать.
Виновен в бедах всех вокруг. Выхода из этой тьмы нет, и если жизнь не принесла ничего хорошего, то не жизнь — незначительное искупление. Это слабость. Побег.
В какой бы город он ни уехал, куда бы ни ушел, его всегда будет преследовать он сам. Толку убегать больше не было. Происходящее не исправить. Если бы его никогда не было — всем было бы только лучше, — вот как Саске думал.
Даже если хоть кто-то простит его, Учиха просто не заслужил прощения. Дочь оставалась единственным человеком, который мог бы принять его даже спустя время. Теперь и это бесполезно.
А Саске не лучший психолог, который сможет утешить убитую горем женщину. Он только сделает хуже.
«Боруто», — начал выписывать он чернилами, оставляя за ладонью кровавый след. — «Сакура, Наруто, простите за то, что я жил. За то, что я испортил вашу жизнь. Разрушил ее. Я не хотел этого делать. Не хотел.
Сакура. Я мог бы быть хорошим мужем, но не стал. Я мог бы не поддаваться чужому мнению, чужим провокациям. Я верил в то, что смогу тебя полюбить. Это оказалось выше меня.
Наруто. Мне не стоило возвращаться и видеть тебя. Я не могу смотреть на тебя. Не могу находиться рядом. Не могу выносить этого».
Оказалось, что на бумаге писать куда легче, чем высказывать что-то в лицо. Губы дрожали, вздохи превращались в хрипы. Он не мог сказать, что принял это решение на холодную голову. Но осознание того, что нужно делать, как правильно поступить, врезалось в его рассудок.
На этот раз ошибок больше не будет. Он больше никогда не ошибется в выборе.
«Боруто. Спасибо».
Он хотел закончить на этом. Оставить подростка с обычной, простой благодарностью, ведь она — единственное, что важно сейчас. Но представив, как парню передают одно банальное «спасибо» за все, что парень для него сделал, Саске скривился от омерзения к себе.
В голову лез и их первый поцелуй. Такой скомканный, неожиданный, шокирующий. И глупые игры в то, кто дольше продержится в аудитории, ничем себя не выдавая. И глупый секс, который Учиха считал лишь обычным удовлетворением потребностей.
Сейчас все эти воспоминания… горькие, болезненные, но такие сладкие, проносились перед глазами, и поэтому Саске прикрыл веки. Но даже там они не отпустили его, наполняя тело душевной болью.
…«Рядом с тобой я почувствовал себя живым, когда был давно мертв. Появись ты в моей жизни раньше, возможно, все могло бы быть иначе. Поэтому я хочу, чтобы ты оставался и дальше достойным человеком. В мире много других людей. А я, я все это время был недостоин любви такого, как ты. Ты зря тратил время. Ничего исправить уже нельзя. Спасибо, что был рядом».
Учиха положил ручку на стол, пошатываясь поднял к глазам семейную фотографию, чтобы в последний раз посмотреть на то, что могло бы быть с ним всегда.
Снимок опустился рядом.
Саске точно знал, где лежит то, что ему нужно.
Немного мучений с завязыванием узла. Придавив ногой веревку, Саске потянул ее на себя.
Обратного пути нет.
Он не заслужил даже такой легкой смерти.
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 385; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!