So hold me close just like the first time
*Так обними же меня крепче, словно в первый раз
When the night is young but it makes you feel much older,
And you comatose each waking hour of life.
When the days go by but the darkness lingers longer,
And before you know it life is one long night.
But when I close my eyes, I see you standing for me,
And if you take my hand Ill leave it all behind.
Когда ночь юна, но делает тебя старше,
И когда наяву ты словно во сне.
Когда дни пролетают, а тьма остаётся,
Не успеваешь это осознать, как жизнь превращается в одну сплошную ночь.
Но когда я закрываю глаза, я вижу тебя рядом,
И если ты возьмёшь меня за руку, всё это я оставлю позади.
Hurts — Only You
За крохотную порцию счастья хлебаешь несчастья вдвойне. Горького, мерзкого, скручивающего желудочно-кишечный тракт. Саске еще в юности усвоил эту истину. Не может все складываться идеально. Не может.
Теория пошатнулась, когда светловолосый юнец, разложенный на столе, тяжело вздохнул.
— Сас-ке... — жарко выдохнул он. Краснеющий от подступившего стыда, зажмурившийся. Какие уж тут к черту оладьи?
Учиха без колебаний стянул с него домашние, серые штаны, цыкая при виде вставшего члена.
Боруто прикусил губу. Слишком открыто видны его чувства. Это словно изъян.
Когда прохладная ладонь легонько сжала член, Боруто не смог сдержать возбужденного всхлипа.
— И это только от одного поцелуя? — подстегнул его мужчина, проводя большим пальцем по сочащейся смазкой головке.
Кажется, у мальчишки покраснели даже кончики ушей. Такие слова как «переходный возраст» ни о чем ему не говорили. Вместо этого бушующий всплеск гормонов ударял в голову. Саске-сан смотрит. Смотрит на него. Касается его!
|
|
|
И прежде, чем Боруто успел выразить свои эмоции хоть чем-то, мужчина, приоткрыв рот, обхватил солоноватую головку губами. Мальчишку пробил озноб, сменившийся будоражащей дрожью.
— Не... нужно, — выдохнул он, и тут же прикусил костяшку среднего пальца, когда Саске обогнул языком чувствительную плоть.
Мышцы в ногах сладко напряглись. Боруто, оставив попытки хотя бы привстать на локтях, отдался чувству головокружительного падения, впиваясь пальцами в край стола.
— Ха, Саске, ты всегда так настойчив! — фыркнул уроненный на кровать светловолосый паренек. — Ну погоди, нам же через десять минут выходить!
— Плевать я хотел, — игриво прорычал юноша, стягивая форменные штаны. — Я хочу тебя. Здесь и сейчас.
— А если твой брат?..
— Заткнись, идиот, — улыбнулся Саске, разводя ноги парня в стороны и присаживаясь меж них.
Наруто запустил ладонь в темные волосы, управляя действиями юноши и сладко прогибаясь.
Мальчишка ловил губами недостающий воздух, не зная, как ему реагировать. Еще полчаса назад мужчина говорил, что хочет уйти, а теперь как с цепи сорвался.
Впрочем, что-то в происходящем все-таки не нравилось Саске-сану. Он пару раз глубоко взял член, заставляя юношу простонать, после чего оторвался от него, поднимая голову. Черные глаза немного напугали Боруто. Приторная дрожь тысячью мелких мушек пробежала по позвоночнику. Паренек поежился.
|
|
|
— Чего ты боишься? — Саске взял руку Боруто в свою, помогая ему присесть на краю столика. — Ты весь зажатый.
Прежде чем Боруто ответил, Учиха уже вцепился в его губы поцелуем. Настойчивым, словно он решил оттрахать юнца в рот.
Боруто жадно схватил губами язык мужчины, игриво потягивая. Это он-то, зажатый? Он обнял Саске за шею, вплетая пальцы в черные волосы на затылке. Хриплый вздох Саске, и он позволил притянуть себя ближе.
Эти восторженные, подернутые пеленой возбуждения, голубые глаза. Учиха взял влажный от слюны член в руку, но поцелуй не разорвал. Юноша обнял его ягодицы ногами, притягивая к себе.
— Я хочу тебя, — прошептал он прямо в губы подростка, когда от долгого поцелуя совсем снесло крышу. — Здесь и сейчас.
Неужели это те слова, что Боруто хотел бы услышать? То ли это чувство, взрослое… которое все называют любовью? То, что он видел в своих мокрых снах, было таким. Но это же не было его конечной целью, его мечтой.
|
|
|
Юноша решил, что опростоволосился. Пусть Саске-сан здесь, он вызывает у него лишь похоть, не более. Узумаки-младший прищурился.
— Я не против, — проурчал он Саске на ухо, и тот настойчивей сжал его член, отреагировав.
Это ложь. Просто ложь. Но, возможно, она сможет сделать мужчину счастливей?
И вот, Боруто повернут, ощущая оголенным торсом поверхность лакированного стола. На ней точно останутся следы и разводы от пота. Нет, они уже остались. Саске отошел на пару секунд принести презервативы и смазку…
«Стоп, что?» — пронеслось у Боруто в голове. Это было как-то… Обидно. Мужчина готовился к этому и все время лишь парил ему мозги. Он прищурился и сделал глубокий вдох. «Просто нервы. Просто беспокойство. Трус. Он просто взял их… на всякий случай.».
Мужчина готовился к этому. Он зашел в аптеку поутру. Странный заказ: жаропонижающее, витамины, презервативы и смазка для анального секса. Словно секс обещает быть очень горячим и изматывающим, ей-богу. Или словно Учиха решил оттрахать болеющего подростка прямо на обеденном столе его бывшего любовника. Первый вариант — приятней.
Внутри Саске бушевали эмоции. Они поднимались сладкой волной к горлу. Но было в этом что-то горькое, что-то неправильное. «Ты… что?! Что ты сделал?» — сразу прозвучал в голове голос старшего брата, который не оценит действий мужчины. — «Кто из вас двоих ребенок, а?!»
|
|
|
Когда Учиха возвратился на кухню, перехватив меж пальцев блестящую упаковку и сжав ладонью прохладный тюбик, мальчишка был одет. Саске недоуменно вскинул брови, а юноша отвел взгляд. Он смущался и был красным до кончиков ушей.
— Я… — пробормотал Боруто, но тут же осекся, когда распаленный мужчина схватил его за руку и потащил в комнату.
Не сдержав себя и пару раз прислонив мальчишку на лестнице, чтобы поцеловать несмотря на увещевания, они все-таки достигли спальни.
Спальни его родителей.
Если падать… Если падать в эту непроглядную похоть, если забыть хоть на секунду о том, что это всего лишь ребенок его возлюбленного, то как приятно разложить его на кровати, где Саске мог бы раскладывать его отца. Где Наруто мог бы любить его, но не полюбил.
— Здесь нельзя! — возмутился юнец, все больше хмурясь, когда Учиха приоткрыл дверь и, положив ладонь на его спину, подтолкнул внутрь.
— Замолчи! — немного грубо сказал Саске, прислоняя его к закрытой двери и разглядывая такое юное, и такое похожее на Наруто, лицо. Пожалуй, Боруто — это единственное хорошее, что Наруто привнес в его жизнь, если детей можно сравнивать с поступками. — Разве ты этого не хочешь? — уже теплее спросил он, кладя ладонь на твердый член мальчишки, который так и рвался из штанов. С губ мальчика слетел вздох, а лицо снова залилось краской.
— Хочу, — прикусил он нижнюю губу, но тут же стал более серьезным. — Но это комната родителей! Они узнают…
— Ты боишься? — подстегнул его мужчина. Подростковый бунт взял свое и глаза мальчишки загорелись.
— Нет, не боюсь.
Этот запах. Запах дорогого одеколона, на который у Наруто раньше никогда не было денег. Он окутывал комнату. Словно нечаянно мужчина задел рукой фоторамку, и она упала фотографией со свадьбы вниз.
Мальчишка тихонько стонал и жмурился под нависшим над ним мужчиной. Боруто был напряжен, несмотря на желание. Плохие мысли то и дело лезли в голову, и, чтобы отогнать их, он распахнул голубые глаза и потянулся к лицу Саске рукой, проводя по щеке ладонью. Юноша улыбнулся, но лицо тут же исказилось гримасой боли, когда Учиха вошел в него слишком быстро, кажется разрывая все внутри. Боруто снова зашипел.
— Поосторожней, — жалобно попросил он, но мужчина не слышал. Эти растрепанные светлые волосы… этот приоткрытый рот и пересохшие, потрескавшиеся губы.
— Заткнись, — прошептал Саске, и наклонился к мальчишке, войдя в него на всю глубину, так, что пах уперся в ягодицы.
Боруто изогнулся, уперевшись руками в его грудь. Он глубоко и быстро дышал, пытаясь расслабиться. Глаза намокли от слез боли. Лицо раскраснелось и покрылось холодным потом. Ему было чертовски неприятно, даже не смотря на то, что Учиха подготовил его. Даже несмотря на то, что он ждал этого чуть ли не всю свою чертову жизнь!
Мужчина дал ему лишь несколько жалких секунд, чтобы привыкнуть, и начал медленно, но ритмично вбиваться в мальчишку, вжимая его в кровать.
Забыв обо всем, Боруто вцепился в его спину руками, царапая и сходя с ума. В голове лишь одна мысль: «потише».
Взгляд мужчины словно подернулся мутной дымкой. Он смотрел на Боруто, но не видел его. Начал целовать и покусывать его шею. Да, это именно то, чего ему не хватало. Он прикрывает глаза, вспоминая, каким был Наруто в юности, как протяжно он постанывал и тяжело дышал.
Одного этого образа хватило, чтобы кончить.
И почувствовать себя выжатым. Опустошенным.
Мужчина завалился на него, мешая мальчику дышать. Осторожно наклонившись вбок, Саске лег рядом, прижимая Боруто к себе. Дыхание подростка было сбитым, а сердце стучало так, что казалось еще секунда и грудь разорвется. Узумаки-младший был покрыт липким потом, да и температура снова поднялась.
«Какой же идиот!» — думал про себя Саске. Осознание того, что это не Наруто, а он сейчас лежит на кровати, где причина его затянувшейся депрессии обнимает во сне другую, пришло достаточно быстро. — «Ну и что?» — спросил у себя мужчина. Ему же было хорошо… Наруто всегда думал только о себе, ублюдок. Может стоит, спустя столько-то времени, перестать думать о моральных ценностях и делать то, что приносит удовольствие?
Он приоткрыл один глаз и увидел рядом с собой немного обиженное лицо юноши. Ах, да. Боруто не кончил.
Мужчина убрал руку, переворачиваясь на другой бок и вжимаясь лицом в подушку, на которой спал Наруто.
— Ты правда любишь меня? — Голос Саске был приглушен наволочкой.
Вопрос прозвучал неожиданно, и, казалось, что мужчина был расстроен сильнее, чем сам Боруто. У подростка в душу закрылось что-то неприятное, пронизывающее липкими лапками, сжимающее сердце.
— Да, — ответил он после небольшой паузы.
Саске молчал. Он ничего не ответил на это. Ужасно хотелось пропустить по стаканчику-другому. Эта подушка… мягкая. И словно еще хранит на себе беспокойный сон Наруто, который бы хотелось прогнать в объятиях.
— Я в душ, — осторожно коснулся Боруто плеча Саске, вырывая того из мыслей.
— Иди, — холодно ответил Учиха.
И Боруто, покачиваясь от температуры, вышел из спальни родителей.
«Что в его голове?» — думал он, стоя под теплой водой. Когда она касалась задницы, ужасно саднило. Он пытался отвергнуть от себя мысли, что мужчине интересен совсем не он. Со злости, Боруто ударил кулаком по кафельной плитке. Это оказалось чертовски больно. Завыв от боли и обиды он прислонился к холодной стене лбом.
— Почему? — тихо сказал он себе под нос. — Ну почему? — и тихонько рассмеялся.
Ненависть и ревность к отцу расцветала в его душе черной дырой.
Боруто глубоко вдохнул воздух. «Успокойся» — сказал он сам себе. — «Это уже прогресс… верно?»
Когда юноша вернулся в спальню, Саске там уже не было. Как и во всем доме.
Снег проминался под ногами. Рождественская музыка доносилась из проезжающих машин. Было утро, а так темно, словно глубокая ночь, лишь разноцветные огни, развешенные по деревьям, освещали пространство неестественным светом. Такое только раз в году. А толку-то?
Подросток сильнее закутался в куртку. Пар у прохожих изо рта, а его дыхание ледяное. Так ему казалось. Как и улыбка — такая же ледяная. Застыла на губах. Пришили уголки вверх: не избавиться. Все такие радостные, а юношу подташнивало.
Без пяти минут. Старшекурсник как всегда топтался на пороге. Мицуки заметил его — тот не опоздал и на этот раз. А вот Сарада опаздывает. Юноша прошел мимо Иноджина. Не посмотрел в его сторону.
Бывает такое светлое чувство, когда любишь человека до глубины души и желаешь ему только хорошего. Даже себе во вред. Пафосно и наигранно отказываясь от собственного счастья в его благо. Тебе достаточно лишь знать, что ему хорошо.
У Мицуки это чувство скорее звучало, как «сгори в аду, мразь».
— Иноджин… не замерз? Привет! — услышал он запыхавшийся девчачий голос и поспешил скрыться за воротами прежде, чем Сарада заметит его удаляющуюся спину.
Одна мысль о том, что юноша держит в ладонях ее руку, касается девушки, вызывала болезненные спазмы, отражающиеся горечью во рту.
«Интересно, они уже трахались?» — Он ускорил шаг. Каждое движение отдавалось в груди ноющей болью, а дышать становилось сложнее.
Боруто не встретил друга ни возле кабинета, ни на паре.
— О, это опять ты? — женщина встала, поправляя очки. — Здоровье не бережешь, ложись, — грустно улыбнулась она.
Померив юноше давление, Карин протянула ему таблетки.
— Сейчас полегчает, — улыбнулась она. — Перенервничал перед экзаменами?
— Экзаменами? — изобразил удивление парень, словно забыл и заметив реакцию женщины, улыбнулся. — Нет. Конечно же я готов.
Мицуки частый посетитель медкабинета. Карин бы очень не хотелось, чтобы он приходил сюда так часто, ей было жаль паренька, который переживает не лучшую болезнь. Но так или иначе, юноша был приятным, старательным и, что странно для подростков, умным. Возможно, женщина могла бы его мысленно назвать своим другом. Пока пареньку было плохо, они часто разговаривали о том, о сём.
— А что тогда? — доверчиво спросила женщина, дотягиваясь рукой до медицинских карт, и делая пометки.
— Встретил человека, который мне очень не нравится, — серьезно ответил Мицуки. — А еще… отец скоро приедет.
— Отец? — оторвалась от карт Карин, глядя на юношу. — Это же хорошо? Ты говорил, что вы с ним в хороших отношениях… Решил тебя проведать. Чего переживать? — улыбнулась она, подбадривая студента.
— Пф, это я с ним в хороших отношениях, — фыркнул паренек. — Если он приедет, значит ему что-то от меня нужно. Не думаю, что он так сильно скучал. Вот мне и интересно, зачем? Без него было куда… проще.
— Не будь так категоричен, — отрезала медсестра. — Пока он не приехал, ты же не можешь знать наверняка? Зря накручиваешь себя.
— О, смотрю вы записались в личные психологи? — слабо улыбнулся парень кончиками губ. — Я вам признателен, — добавил он совершенно беззлобно.
— Я? В психологи? Ну уж нет! — так же в шутку ответила женщина. Карин явно молодилась, несмотря на свой возраст. Общение с юношей приносило ей осознание, что она еще совсем не стара и может поболтать со студентом. — Мне бы самой психолог не помешал!
— У психологов бывают психологи. Или по-вашему представители этой профессии выговариваются зеркалу? — риторически спросил Мицуки. — Так что вас тревожит? — по-врачебному спросил он, изображая, словно поправляет очки, чем рассмешил женщину. Впрочем, улыбка Карин быстро сошла на нет.
— Ты не поймешь… Дело в мужчине. Дела любовные, так сказать.
— Да? Я… и не пойму? По-вашему, я кроме учебы ничего не видел? — Мицуки прищурился, становясь серьезней. — Что-то с мужем?
— И не только с ним, — нахмурилась Карин. — Хотя с Суйгецу у нас все хорошо… Пожалуй, даже слишком идеально… — задумалась женщина и тут поняла, что болтает лишнего. – Нет, пожалуй, дело только во мне.
— Любовник? — вскинул бровь юноша.
— Уже нет, — горько улыбнулась медсестра, отводя взгляд. — Впрочем, тебе не нужно этого знать.
— Не доверяете, — нахмурился Мицуки. — Я вам почти все рассказываю, — скрестил он руки на груди и, к своему счастью, понял, что боль прошла. Таблетки начали действовать. — Если я расскажу вам один секрет, вы расскажете мне свой?
Эта болезнь охватывала все тело Саске. Проявлялась на спине бордовыми царапинами от слишком эмоционального подростка, припухшими губами и засосами на шее. Вместо рубашек — водолазки, сославшись на холод. И паника, что однажды жена попросит снять теплую одежду перед сном, сказав, что в доме не так холодно.
Эта болезнь по прошлому заставляла мужчину идти на необдуманные поступки, которые с каждым разом становились все безумнее, все извращеннее.
Туалет на первом этаже, когда у мужчины окно, а Боруто прогуливает пару ради него. Плотно зажатый ладонью рот, чтобы не издавал ни звука, прогнутая спина и учащенное дыхание. Какие-то голоса за дверью, и им приходилось останавливаться, чтобы ни у кого не возникло желания заглянуть под дверь. Подсобка и сброшенные на пол журналы. Кабинет и упирающийся в доску кончиками пальцев, на которых потом останется меловая пыль, юноша.
Это было тем безумием, которое охватывало его в студенческие года. Только сейчас студентом был лишь Боруто.
И изредка… отели на час. С различными предлогами для семьи. Они приходили и уходили по одиночке.
Боруто чувствовал себя разбитым все эти дни. Все это так неправильно. Добился внимания Саске-сана… Ха-ха. И совсем не может заставить того посмотреть с нежностью или заботой. Или перекинуться чем-то большим, чем парой фраз. Боруто любил болтать через обиду, через разочарование после секса, одеваясь в отеле… Может, поэтому они ходили туда не так часто?
— Я хочу отпраздновать рождество с вами, — уткнулся Боруто носом в плечо мужчины. — Может?..
— Нет, — тут же оборвал его Саске, уходя из-под объятья и надевая штаны. — Рождество — семейный праздник. Побудь с… — запнулся он, — …родителями.
Дурацкий комок подступил к горлу. Завтра выходной, а значит семья увидит его поздней ночью — пьяным в хлам.
— Я скажу, что пошел к Мицуки? — предложил мальчишка, переворачиваясь на живот и улыбаясь.
— Дело не в тебе. У меня тоже есть семья, — напомнил сам себе Саске.
Рождество. Которое они не провели с Наруто. Соблазн был велик. Только тогда он предполагал провести его под теплым пледом, скучным фильмом и прочей ерундой, которой люди занимаются в праздники. В данном случае, это будет скучный и довольно насыщенный тактильными контактами праздник.
Он не мог разговаривать с подростком. Это разрушало тот обман, что рисовался в голове. Картина мира рушилась, стоило ему услышать такой чужой, более звонкий голос.
— Так ты придешь к нам на рождество? — улыбнулся Иноджин, вися на телефонной линии. Плечом он прижимал телефон к уху, а второй рисовал. На холсте вырастал город, укутанный снежными хлопьями.
Долгое молчание в трубке начало его нервировать.
— Сарада?
— Да-да. Я тут. Извини, — голос был немного хмурым, или парню только так показалось. — Я не уверена… Не знаю. Все-таки отец вернулся.
— Ты же говорила, что тебе все равно, и сама попросила?.. — напомнил ей юноша, — Я уже и родителей уговорил. Что-то случилось?
Тишина.
— Сарада? Твое дыхание — не ответ.
— Да… То есть нет.
— Не хочешь говорить? — спросил Иноджин, откладывая кисть в сторону и перехватывая телефон рукой.
— Помнишь того парня, что постоянно смотрел на нас?
Мицуки открыл дверь, и чуть отступил назад, пропуская отца в дом.
— Ты надолго? — нахмурился он, заметив в руках отца сумку с вещами. Приветствия и долгие объятия в их семье не приняты.
— На рождественские праздники, — ухмыльнулся мужчина, закрывая за собой дверь. — А может и навсегда. Смотрю, не очень-то ты рад меня видеть.
— Навсегда? — неверующе спросил юноша, скрещивая руки на груди. — Неужели у тебя стало мало дел?
— Скорее прибавилось, — мужчина бросил сумку на пороге, кивая в ее сторону Мицуки, словно говоря, чтоб тот отнес ее в комнату. Окинув обстановку прищуренным взглядом, мужчина продолжил. — Меня перевели в этот город. И теперь у меня реальная возможность подняться… Скоро пройдут выборы.
Мицуки поежился, подхватывая тяжелую сумку.
— Да никто за тебя не проголосует, — обнадежил себя он.
— О, ты умеешь подбодрить, — прошипел мужчина, но тут же хитро ухмыльнулся: — Я слышал, ты хорошо общаешься с сыном Узумаки?
Примечание к части
But I nearly died
*Но я почти что мертв
Broke up the family
Everybody cried
For what it’s worth
I have a slow disease
That sucked me dry
Разрушенная семья,
Все были в слезах.
Не знаю, насколько это важно, но
Моя болезнь развивается медленно,
Насухо высасывает всё из меня…
Placebo — For What It's Worth
— Йодо переехала к нам из соседнего города. У ее отца не ладилось с работой, поэтому лучшим решением семья сочла переезд, оставив девочку без друзей. Я их не виню — в то время было сложно найти высокооплачиваемую работу, на которую можно было прожить. В кризис все старались жить более сдержанно и не гнушались бросить все ради надежды на более обеспеченную жизнь. Возможно, Йодо была единственным ребенком в семье именно по этой причине, но не мне об этом судить. Кажется, после переезда ее отец смог устроиться в крупную фирму по перевозке грузов кем-то вроде помощника директора, она толком не рассказывала об этом. За работу хорошо платили, а отец часто задерживался допоздна. Йодо большую часть времени проводила дома в полном одиночестве. Это был большой стресс для ребенка ее возраста. И ей «посчастливилось» попасть в наш класс. Класс, в котором все разбиты на группы друзей, не общающихся меж собой, как бы преподаватели не пытались их объединить.
Как сейчас помню: она заходит в кабинет, немного напуганная и смущенная, оглядывает направленные к ней безразличные лица. В нашем классе не любили новичков, но странная девочка не вызвала ни агрессии, ни интереса. Возможно, задирали лишь мальчишек, а может это потому, что я думал так, сам пройдя через это.
Стоял солнечный денек, а она сидела, уставившись на доску, и записывала за учителем, словно ловя каждое сказанное им слово. Тогда я подумал, что она просто хочет ему понравиться, выглядеть собранной и прилежной. Йодо покусывала кончик ручки, когда чего-то не понимала, но ни разу не переспрашивала. «Жалкая выпендрежница» — решил я. Потому что сам был таким. Отчаянно желающим понравиться хоть кому-то, если уж отец от меня не в восторге.
За весь день Йодо не произнесла ни слова и ни к кому не подошла. Это было не актом высокомерия, скорее… Скорее девочка просто стеснялась общаться с незнакомыми сверстниками. Уловив на себе чей-то взгляд, она краснела, теребила край юбки и в конечном итоге делала вид, что просто хочет ее поправить. Я видел: Йодо ждала, когда к ней подойдут, чтобы познакомится, но все одноклассники в упор не замечали ее пребывания в классе. И… я не подошел. Не подошел и на следующий день, и на другой. Если ей объявили негласный бойкот, то я уж точно не хотел идти против остальных — себе дороже. К тому же, если со мной не дружили, то почему должны дружить с ней?
На какое-то время я, так же, как и все, напрочь забыл о ней, выбросил из головы. А эта девчонка издевалась — сидела на соседнем ряду, напротив. То слишком громко вздохнет, то чихнет, то ее попросят прочесть что-то на уроке литературы… А читала она потрясающе. Лучше, чем многие одноклассники и даже лучше меня. Ни одной запинки, с выражением. Учителям тихая и усердная девочка сразу понравилась, что заставило меня люто завидовать ей. «Мы соперники» — решил я для себя, и втайне прокрался вечером в раздевалку, пряча ее сменку. К тому моменту уже наступила зима и мороз стоял жуткий. Повсюду снег и лед, но я об этом не задумывался. Зачем-то я решил стать первой ее трудностью. Ха, как я был наивен, думая, что их у нее нет.
Идя домой я встретил ее: Йодо шла, проваливаясь ногами в снег в нелепых босоножках. Побледневшая и трясущаяся от холода. Наверняка ноги промокли. Я ликовал, думая, что теперь она не будет задирать нос и бахвальствовать. Она плакала, но когда я прошел мимо, тут же вытерла глаза краем поношенного пальто и улыбнулась. У нее даже не было варежек или перчаток, а теперь и обуви. Как оказалось, ботиночки ей подарила мама, и она надела их всего пару раз. Девочка просто боялась, что теперь родители будут ругать ее и чувствовала себя виноватой в том, что потеряла сменку, хотя сама не была в этом виновата.
Я не отдал ей обувь.
Когда был праздник, а всех учеников собрали в актовом зале, чтобы посмотреть на выступление, учитель музыки сел за пианино. Седовласый и угрюмый мужичок надавил на клавиши, а потом удивленно посмотрел на зал и встал. Инструмент не издал звука — мешали черные, лакированные ботиночки.
«Чье это?» — хмуро спросил он, оглядывая зал и думая, что над ним хотят пошутить. Йодо, сидящая прямо передо мной вздрогнула, увидев подарок родителей. На ее месте я бы не встал перед всем залом и не сказал, что обувь моя. Но она это сделала. Красная от стыда, одергивающая свою дурацкую юбку.
Все недоуменно на нее посмотрели, а девочке пришлось объясняться с учителем, что это не ее рук дело. На удивление, взрослым куда легче найти причинно-следственную связь между новенькой и сменкой в пианино, нежели подумать и прийти к решению, что она сама стала лишь жертвой обстоятельств. Да и зачем ей делать это, спрашивается?!
Ботинки ей вернули, но на следующий день ее мать сорвали с работы и заставили идти в школу. Йодо возвращалась домой грустной.
Каждый день на протяжении нескольких лет мы шли по одной дороге. Но вместе — никогда. Одноклассница часто пыталась заговорить со мной, сгораемая от любопытства и одиночества, но я лишь ускорял шаг.
Время шло. Все менялись и вырастали из детских шалостей. Даже у нее появились друзья, а у меня нет. Я как был один, таковым и оставался. Это меня не пугало.
«Ты такой необщительный,» — сказала Йодо однажды, когда нас поставили на дежурство вместе. — «Мицуки, верно?»
Я ответил ей кивком и протянул ведро.
«Набери воды» — Мне не хотелось с ней разговаривать. От того, что Йодо не понимала и не знала о нашем соперничестве было еще более тошно. Зачем она так мило улыбалась? Так и хотелось сказать: «Знаешь, это я спрятал твою сменку тогда. Это я лепил тебе на стул и в волосы жвачку. Это я порвал твою тетрадь с домашним заданием». Но я не сказал.
«А я Йодо», — сказала она, словно у меня плохая память. — «Мы ходим домой по одной дороге, может, пойдем сегодня вместе?»
«Ага, воду набери». — Я был недоволен, раздражен и сам не понял, как согласился. Может, взыграли гормоны, может, я сделал это неосознанно или думая, какую бы еще подставу ей устроить. Но с тех пор мы ходили домой только вместе. Ее квартирка была дальше моего дома и располагалась на окраине города. Это все, на что ее родителям хватило денег после продажи небольшого домишки с участком. Там было всего две маленьких комнаты, в которых невозможно было разместить много мебели, а стены были настолько тонкими, что каждую ночь девочке мешали спать соседи, включавшие телевизор. Уверен, она могла слышать, как они спускают воду в унитазе. Но об этом я узнал куда позже, ведь я ни разу не проводил ее.
«Почему ты ни с кем не дружишь в классе?» — спросила она меня. Уже наступила весна, как сейчас помню — теплое время. Йодо несла сумку за спиной, с интересом разглядывая меня.
«Вот же ж настырная», — думал я. Не помню, что ответил ей тогда, но она упорно продолжала приставать, пытаясь выяснить все обо мне и о моей жизни. Позже Йодо скажет: «Я заговорила с тобой, потому что ты показался мне очень одиноким».
Я никогда не пытался показать ей, что мы друзья или что-то вроде этого, что бывает между людьми. Для меня эта приставучая девчонка была лишь одноклассницей. Дошло до того, что она ждала меня по утрам, чтобы пойти в школу, представляете?
Тут же поползли слухи о том, что мы парочка. И на удивление это никак не сказалось на нашей репутации: я — все также был один. С Йодо все также общались некоторые девчонки, даже завидовали. А она краснела и отводила взгляд, поглядывая на меня.
Уж кого-кого, но Йодо умудрилась убедить в этом даже моего отца, который в один из вечеров сказал мне: «рано тебе еще о девчонках думать. Выучись сначала». Несмотря на то, что я пытался объяснить ему, что мы не пара и даже не друзья, отец не верил мне. Он вообще склонен был сомневаться, желая, чтобы я вырос идеальным по его меркам.
Я думал, что это какой-то хитроумный план девчонки. Ну не мог человек просто взять и решить дружить с тем, кто всем своим видом показывает, что дружить не хочет. Женское мышление, не в обиду, вообще странное — считаете, что должны помочь «обделенным», даже если человек себя таковым не чувствует. Мне было хорошо и без друзей. Я был сосредоточен на учебе, ведь главной целью моей жизни было поступить сюда на бюджет, дабы угодить отцу. Я и помыслить не мог о других желаниях или мечтаниях. Видя, как мальчишки играют во дворе в футбол, я испытывал лишь негодование по пустой трате времени.
«Ты вообще умеешь развлекаться?» — однажды спросила меня Йодо. — «Нет? Не знаешь такого слова?! Пошли!»
Она резко свернула с намеченной дороги и потащила меня за руку. Я был удивлен. Нет, скорее шокирован. Девочка усадила меня на качели на детской площадке, а сама села на соседние.
«Как-то не весело», — сказал я, качнувшись пару раз, чем очень ее расстроил. Потом были долгие прогулки, походы в разные центры. Она упорно пыталась найти что-то, что заинтересует меня.
Перед переходом в старшую школу Йодо притащила мне целую кипу изношенных и пожелтевших книг.
«Чтоб на каникулах прочитал!» — приказала она, улыбаясь. — «Это мои любимые».
Книги не входили в школьную программу, да и в целом, половины авторов я не знал. Что-то побудило меня взять их и читать втайне от отца. Большинство из них были неправдоподобными, скучными или слишком наивными. «И это впрямь ей нравится?» — спросил у себя я. Но все-таки, стоит признать, некоторые детективы мне понравились.
Отец застал меня с книжкой в руках и выбросил всю эту «белиберду». Ругался жутко. Говорил, что Йодо на меня плохо влияет и из-за нее я стал более расхлябанным. Да, девушки — они такие.
Свою расхлябанность я понял уже после каникул. Йодо словно чуть изменилась в моих глазах. Стала взрослее?
«Я очень скучала», — сказала она.
«А я нет», — соврал я.
И наше общение продолжалось. Мы так же ходили по одной дороге, изредка сворачивая в парк. Она все также была единственной, кто навещал меня, пока я в очередной раз лежал в больнице. Может быть, Йодо и не понимала, что в своем состоянии я не смогу сделать ее счастливой. Но мне никогда не узнать, что было в ее мыслях, когда видел ее в своей палате.
Из девочки она превратилась в девушку. Это стало куда заметнее, когда вокруг нее стали крутиться одноклассники и парни из параллели. Ни одному она не ответила взаимностью, продолжая ходить за мной.
Но вот настал день, который я называю днем «Х». Как сейчас помню: была осень. Листья еще не успели опасть, но уже заметно похолодало. Сырость и слякоть. В такое время я часто наведывался в свою «любимую» больницу на неделю или даже на две. Это был первый день после выписки. Я почему-то ждал ее у входа, Йодо опаздывала, хотя раньше такого не случалось.
«А, Мицуки…» — протянула она, снова засмущавшись. Как-то странно Йодо это сказала, как-то виновато. — «Иди сегодня один. У меня… дела».
Я впервые увидел его в этот день. Он точно не был школьником: в это время все только-только заканчивают, а этот парень без формы. Плюс, он был выше на целую голову. И взгляд такой… неприятный. Словно ему стыдно стоять здесь, рядом с школьными воротами. Такие вещи остро чувствуешь. Возраст, наверное, такой. Нутро кричит: ты ему не ровня. Ты слушаешь себя и пытаешься отойти, чтобы не стыдить человека. Они ушли в другую сторону, а мне было все равно. Точнее, я бы хотел, чтобы мне было все равно, но мне не было. Я остро ощутил это чувство, которое обычно называют «ревностью».
«Что это за парень с тобой был?» — спросил я у нее на следующий день. Йодо застенчиво улыбнулась и отвела взгляд. «Плохи дела» — решил я и не ошибся.
Девушка сказала, что это просто ее недавний знакомый. Он практиковался в рисовании и когда Йодо гуляла, она обратила внимание, что тот сидел в одиночестве, делая какие-то наброски. И эта идиотка подумала, что ему одиноко сидеть так одному, ха! Удар в самое сердце, не иначе. Йодо предложила нас познакомить, сказав, что у него тоже нет друзей и что мы очень похожи. Схожестей я не находил, да и не горел желанием знакомиться с тем, кто по кусочкам отнимал ее у меня.
Пожалуй, только в таких ситуациях начинаешь понимать, что значит настоящее одиночество. Эта девочка хотела излечить меня от него, а в итоге дала прочувствовать его по-настоящему. Шли месяцы, а она все больше отдалялась. Уже не ходила со мной по одной дороге, реже разговаривала и гуляла. Каждая наша прогулка становилась для меня отдушиной. Но Йодо больше не позволяла себе схватить меня за руку и потащить смотреть на уток, плавающих в пруду или на странную вывеску, привлекшую ее внимание.
«Вы пара?» — спросил я у нее, когда мы наконец-то шли вместе. И то, лишь по той причине, что этот горе-любовник был чем-то занят.
«Что? Нет!» — воскликнула Йодо в попытке оправдаться.
«Тогда может… может мы могли бы…» — начал выдавливать я из себя. Мне ужасно не хотелось терять ее. Но Йодо оказалась глупой и наивной девочкой, влюбленной в парня постарше. Она оборвала меня, приложив палец к своим губам.
«Не надо», — попросила она, покраснев. — «Мы просто друзья, Мицуки».
Друзья! Как смешно. Просто нашелся кто-то, кто обратил на нее больше внимания. Кто-то, кто делал ей комплименты, говорил, что у нее очень красивое лицо и фигура. И этот кто-то стал моим соперником. Какая странная закономерность: второй человек, который об этом не догадывался и даже не был со мной знаком. К сожалению, я не мог спрятать его сменку или запутать эти тошнотворные светлые волосы с жвачкой. Этот парень был недосягаемым противником.
«Потому что ты влюблена в него?» — спросил я, готовясь к решительным мерам. Она не ответила, как-то диковато рассмеявшись. Было глупо это отрицать. «Со следующего дня все будет иначе!» — твердо решил я. — «Йодо будет любить только меня».
Судьба распорядилась иначе. В тот же вечер меня забрала скорая помощь и на этот раз не на неделю, а на целый месяц. Йодо не заходила ко мне. За все эти годы я так и не узнал ее телефонный номер и даже не знал был ли у нее сотовый или стационарный номер. Я метался по палате, озверевший. Я просто не мог смириться с мыслью, что она не придет.
Последнее, что добило меня, это диагноз. Сначала, его сказали моему отцу, а он, как весьма нетактичный человек, тут же вывалил на меня эту информацию. И… я смирился. Подумал, что раз этой сучке там весело с другим, а я такой несчастный и обделенный, так и пусть будет так. Пусть они будут вместе, хоть детишек нарожают, а мне терять уже нечего.
Как в воду глядел.
Наступила пора предварительных экзаменов. Несмотря на то, что Йодо последнее время ловила ворон и часто отвлекалась, это не помешало ей сдать все тесты на несколько баллов лучше, чем мне. За что мне, к слову, хорошенько влетело от отца.
А вот родители Йодо, должно быть, гордились. Тяжело пробиться в большом городе, а тут дочь — умная, красивая и наверняка поступит в лучший институт. Такое же будущее сулили ей и учителя. Но она отчего-то не радовалась.
Я избегал ее. «Пусть забудет, что я существую».
На самом же деле хотелось проверить, действительно ли она так поступит. Сложно признаться, но я словно упивался этим чувством одиночества и обделенности, каждой клеточкой тела ощущая гниль, которая разрастается во мне. Нося это бремя страдальца, я ждал, когда она заметит, как мне плохо. Я ждал спасения.
«Пойдем домой вместе?» — предложила она. Решив, что ее хахаль опять занят, я ответил ей в грубой форме. Не хочу вспоминать, что именно сказал в тот момент, но она расплакалась. — «он не мой хахаль», — в ее голосе сквозило такое отчаянье, что я растерялся. Неужели, мои слова довели Йодо до слез? Но нет...
Всю дорогу мы шли в молчании, а у самых ворот, когда пришла пора прощаться, Йодо вдруг сказала:
«Я хочу умереть».
Улыбчивая, счастливая и дружелюбная Йодо сказала: «Я хочу умереть».
Не поверив своим ушам я попытался расспросить ее о случившемся. Она заплакала. Горько заревела прямо посреди улицы. Это я должен был плакать, ведь был уверен — ее проблемы не так серьезны, как мои.
Мы пошли в парк. Купив ей банку горячего кофе, я присел на скамейку рядом, пытаясь образумить ее и узнать, что же на самом деле случилось.
«Он не хочет меня видеть», — сказала она.
«Родители будут в ярости», — сказала она.
«Я беременна», — сказала шестнадцатилетняя Йодо, которая хотела поступить в престижный институт.
«Но с этим же можно что-то сделать?!» — Я подал ей руку, призывая прямо сейчас пойти домой. — «Уверен, твои родители не будут тебя ругать».
Она покачала головой и грустно опустила взгляд, глядя на землю.
«Не говори никому», — попросила Йодо. — «Я поговорю с ним».
— И тогда ты купил ей эти таблетки, — бросила Сарада, пытаясь не смотреть на Иноджина. — Почему?
— Послушай, — осекся он и наклонился ближе, осторожно кладя руку ей на плечо. Учиха тут же отшатнулась, сбрасывая с себя ладонь. — Я ни о чем не знал. Я думал, что мы с ней поговорили и пришли к верному решению. Откуда мне было знать, что она выпьет их все? — немного повысил голос Яманака.
— Ты не рассказывал мне об этом, — Сарада обняла себя за плечи, словно замерзла. Но в кафетерии было тепло и в это время людей не было — у кого-то заканчивалась последняя пара, а буфетчица и вовсе убрав еду с прилавка, пару часов назад ушла домой. Тихонько жужжал автомат с кофе, да хрустел снег за окном от чьих-то шагов.
— По-твоему я должен был? — нахмурился Иноджин, откидываясь на спинку стула и отпивая горький напиток. Он всегда пил кофе без сахара. — Что бы я сказал тебе? Знаешь, у меня была девушка и я, не зная о ее намерениях, купил ей таблетки, которые она попросила? Я не знал, что она решит ими же и отравиться! Я думал, что она более рациональный и сдержанный человек! — чуть ли не вскрикнул парень, но тут же приглушил голос. — Я не должен перед тобой оправдываться за это, — Иноджин встал, намереваясь уйти. — Это было в прошлом и я не хочу, чтобы меня винили за это больше, чем я успел обвинить себя сам.
Он раздраженно бросил стаканчик с еще недопитым напитком в урну, оставляя на пакете грязные разводы.
— Извини, я просто… — подскочила за ним девушка, понимая, что расстроила парня.
— Да что ты? — перебил ее Иноджин. — Этот парень хотел выставить меня в плохом свете, верно? — обернулся он у самой двери. — Как ты думаешь, почему?
«Ты мне нравишься, Сарада. Я не хочу, чтобы он разбил тебе сердце. Когда Йодо умерла, он даже не пришел на ее похороны. По-твоему человек, виновный в смерти другого и ощущающий эту вину… будет так… счастлив?»
— Прости, — побежала за удаляющейся по двору фигурой девушка. Холодный ветер пробирался под распахнутую курточку, снежинки оставались на очках. — Я не хотела тебя обидеть!
Иноджин резко остановился, разворачиваясь на пятках, и улыбнулся.
— Ты и не обидела. Просто мне стало неприятно от твоих подозрений, — парень сделал пару шагов ей навстречу. Как-то мягко взял язычок молнии, застегивая одежду на девушке. — Простудишься же.
Учиха отвела взгляд, чувствуя себя виноватой. Мало ли, что могло произойти у парня. Она надавила на больное. Если бы что-то подобное произошло у нее?.. Это ужасно.
— Это сложно, — прервал он молчание, крепче сжимая ее за руку. — Я не заставлял ее влюбляться в себя и мне… Мне было комфортно с ней какое-то время. Но я был еще слишком молод для того, чтобы посвятить себя семье… ребенку. И она тоже. Я думал, что она расскажет все родителям или пойдет в полицию. Но она сама предложила такой простой выход, как прерывание. Я согласился, — парень был хмур и шел быстрее, чем обычно. — Мои родители тоже не были бы в восторге от произошедшего. Понимаешь? Я не хотел бы, чтобы ты узнала эту историю от чужих людей. — Иноджин резко развернулся, глядя Сараде в глаза. — И надеюсь, ты сохранишь эту тайну?
Сарада вздохнула и кивнула. Они пошли дальше в тишине, нарушаемой лишь рождественскими мелодиями, доносившимися из машин.
— А сейчас ты готов к семье? — неожиданно брякнула Сарада, тут же прикусывая язык. Этот вопрос был не к месту и не к времени. Только что они разговаривали о таких грустных вещах, а она снова думает лишь о себе.
— Думаю, да, — улыбнулся Иноджин, вырывая ее из терзающих угрызений совести.
— И теперь этот человек, убивший мою подругу, ходит прямо под носом. Она никогда бы не додумалась выпить столько таблеток, да и не стала бы делать это так. Она не оставила ни предсмертной записки, а последнее, что Йодо собиралась сделать, это поговорить с ним. Она выпила таблетки прямо в своей квартире, пока родители были на работе. Дурацкий способ, верно? Они могли в любую секунду вернуться, а ее могло бы стошнить. Что угодно могло произойти!.. Но не произошло. Человек, отчаянно желающий умереть, не станет так поступать. К тому же я сказал, что она может рассчитывать на мою поддержку, как финансовую, так и моральную.
— Постой, — оборвала его Карин. — Это как-то… наигранно, разве нет? Я понимаю, что ты не можешь поверить, что она решила покончить с собой… Но обвинять в этом кого-то еще?..
— Я обещал, что помогу ей в любом случае! — отчаянно выкрикнул Мицуки, вставая с кровати. — Я был готов даже жениться, чтобы не видеть ее такой несчастной! Взять всю ответственность на свои плечи, потому что мог!
— Может быть ей это просто… не было нужно? — осторожно спросила медсестра.
— Это. Было. Убийство, — сухо отрезал Мицуки. — И если бы отец позволил… Если бы он только позволил рассказать полиции все, то они бы докопались до правды, я уверен в этом! — он тяжело вздохнул, пытаясь прийти в себя. Нельзя нервничать. Умирать ему пока рано. — Так какой у вас секрет? — тут же перевел он тему разговора.
— Да… уже никакой, — грустно улыбнулась Карин. — Потом сам узнаешь.
— Я дома! — крикнула женщина, открывая дверь. Стояла тишина. Видимо муж еще не вернулся с работы. Она боязливо прошла вперед, прислушиваясь. Действительно пусто.
Женщина прошла к тумбочке, снимая телефонную трубку и по памяти набирая номер. На том конце провода были долгие, режущие уши гудки, но в конце концов ей ответили:
— «Клиника женского здоровья» слушает, — ответил ей приятный голос секретарши.
— Здравствуйте, я бы хотела отменить сегодняшнюю запись, — грустно улыбнулась Карин. — «Справлюсь как-нибудь»
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 390; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!