ДЕТСКОЙ ТРУППОЙ АРТИСТОВ ИЗ ПЕТЕРБУРГА
будет представлено:
=ЗОЛУШКА=
Большая феерия в 4 действиях и 5 картинах с удивительными превращениями апофеозом.
Первый выход новой актрисы
M‑lle ЭЛЬЗЫ.
Если б скромная, маленькая Лиза видела, как самая избранная публика теснится у афиши, читая её имя, она наверное бы страшно оробела. Но к счастью, Лиза ничего не видала и не слыхала, потому что сидела перед зеркалом в маленькой уборной и подставляла безропотно свою золотистую головку искусным рукам Люси, которая заплетала её густые волосы в две ровные толстые косички.
Лиза была уже одета в простенькую коричневую, нарочно заплатанную во многих местах, юбку и синюю кофточку с продранными локтями, какие носила бедняжка Золушка по желанию её мачехи.
– Ну, Эльза, ты готова? – раздалось с порога, и Григорий Григорьевич просунул голову в дверь Лизиной уборной. – Помнишь все мои наставления? – спросил он, – главное: говори громко и внятно, чтобы тебя было слышно от первого до последнего ряда в зале. Постарайся не робеть. Роль ты знаешь отлично и ведешь ее превосходно, только не смущайся и не бойся. Ведь ты, надеюсь, не трусишь?
Лиза, конечно, боялась, как и всякая другая боялась бы на её месте, но, из страха рассердить строгого режиссера, ответила, что она нисколько не трусит.
– Ну, то‑то же, – подхватил тот. – Я знаю, ты у меня молодец! Помни одно: бояться будешь, – все дело испортишь.
– Нет, нет, я не буду бояться, – поторопилась подтвердить девочка.
|
|
|
– Ну, вот и прекрасно, – похвалил ее Григорий Григорьевич. – А теперь пойдем. Слышишь, звонят? Через 5 минут начало.
И, взяв трепещущую от волнения Лизу за руку, Томин повел ее на сцену.
– Губернатор приехал, сам губернатор сидит в ложе! – кричал, весь запыхавшийся и красный, как рак, Павел Иванович, внезапно появляясь откуда‑то. – Ну, Лизочка, – обратился он к девочке, – и счастье же тебе такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Сам губернатор приехал посмотреть, как ты будешь играть. Право!
Но Лизе было решительно все равно – будет или не будет ее смотреть губернатор, так как она даже плохо понимала, что это была важная особа, и только усиленно оглядывалась по сторонам, отыскивая Марианну, которая обещала придти и перекрестить ее перед выходом на сцену.
Ровно за две минуты до начала пьесы Марианна появилась откуда‑то в белом нарядном платье доброй волшебницы и, быстро осенив Лизу крестом, прошептала:
– Ну, дай тебе Бог успеха. Я уверена, что ты сыграешь отлично и Мэрька лопнет от зависти.
– Я ужасно боюсь, – прошептала взволнованная Лиза, – так боюсь, что у меня и ноги трясутся, и зуб на зуб не попадает.
Действительно, девочка не переставала дрожать, как в лихорадке.
|
|
|
– Э, пустяки! – вскричала Марианна, – новенькие всегда трясутся до первого выхода; у всех…
– Марианна, прочь со сцены! Сейчас начинаем, – раздался строгий окрик Григория Григорьевича, и девочка, не докончив фразы, в одно мгновенье юркнула за кулисы.
– Ну, Эльза, а ты на место. Помни же: ты больше не Лиза Окольцева, а бедная Золушка, которую всячески притесняет злая мачеха. Садись сюда и бери в руки веретено, – говорил ободряющим голосом Григорий Григорьевич, усаживая девочку на скамейку.
Лиза двигалась, как в тумане, и бессознательно опустилась на указанное место.
Прошла минута… Продребезжал звонок – и занавес с тихим шуршаньем взвился кверху.
Первое, что бросилось в глаза Лизе, это – темное пространство, в котором виднелись только сотни человеческих голов с глазами, направленными к сцене. Все они рассматривали Лизу, не отрываясь от неё ни на минуту, точно невиданного зверька.
Жутко становилось девочке под этими взглядами. Если бы не страх перед наказанием – она бы бегом бросилась со сцены, чтобы уже никогда не возвращаться сюда.
Но в ту минуту, как малодушный порыв страха охватил все маленькое существо Лизы, она услышала шепот, ясно доносившийся из‑за кулисы:
|
|
|
– Ну, не робей и начинай с Богом!
Лиза покосилась немного в ту сторону, откуда слышался шепот, и увидела Григория Григорьевича, который крестил ее издали и ободряющее кивал ей головою.
Лиза никогда не замечала такого доброго и ласкового выражения на всегда холодном и строгом лице своего начальника. Это придало ей храбрости, она как‑то стряхнула с себя разом ненужный страх и заговорила сначала тихо и робко, потом все громче и смелее.
В первом действии пьесы Золушка трогательно жалуется на свою судьбу. Мачеха и её дочери держат ее в черном теле и не дают ей ни минуты отдохнуть от работы.
Своим нежным, кротким голоском и прелестным личиком, полным ангельской доброты, Лиза очень подходила к роли несчастной, обиженной Золушки.
– Так, так, отлично, хорошо! – доносился до неё из‑за кулис тот же одобряющий шепот Томина, и это одобрение окончательно прогнало страх девочки.
Когда нарядная, блестящая добрая волшебница (которую изображала Марианна) внезапно предстала перед глазами Золушки, чтобы превратить ее в прекрасную принцессу, и Лиза увидела милое, улыбающееся ей нежно и ласково личико её названной сестры, боязнь и страх её пропали совершенно и девочка громким и твердым голосом произнесла, обращаясь к доброй волшебнице:
|
|
|
– О, милая крестная, как я рада, что ты пришла ко мне! Мне не с кем поделиться моим горем.
– Поделись им со мною, крестница, – ласково отвечала Марианна‑волшебница и быстро прибавила шепотом, чтобы слышала одна только Лиза:
– Не бойся, идет отлично.
Когда лохмотья Золушки спали при одном прикосновении волшебной палочки, и Лиза появилась перед публикой в белом нарядном платье, затканном яркими звездами, с двурогим месяцем на золотистых кудрях, тихий шепот одобрения пронесся по зале.
– Что за прелестная девочка! – ясно слышалось из крайней ложи, где сидел, окруженный детьми, высокий, красивый старик в генеральской форме.
Лиза знала, что это ложа губернатора–первого лица в городе, и ей стало очень приятно от его похвалы.
Первое действие кончилось. Занавес опустился под громкие, шумные аплодисменты публики. Слышались веселые, восторженные детские голоса:
– Ах, как хорошо! Что за прелесть эта Золушка‑Эльза! Как она играет!..
Лиза не успевала выходить на сцену и раскланиваться с аплодирующей ей публикой. Голова у неё кружилась от счастья, в которое она боялась даже поверить.
Лишь только она вошла в уборную, чтобы поправиться и приготовиться ко второму действию, чьй‑то сильные руки подняли ее с полу и кто‑то осыпал её лицо самыми нежными поцелуями.
– Лизочка, деточка моя! Как ты прекрасно играла. Спасибо, что поддержала старого директора! Я не ошибся в тебе… Я увидел сразу, что ты талантливая маленькая девочка и вырастешь на радость и счастье твоей маме и всем нам.
– О, Павел Иванович, – могла только выговорить Лиза, – без вас, ваших уроков и занятий Григория Григорьевича я не могла бы произнести не слова на сцене.
– А Мэри‑то, Мэри, видела ты ее? – лукаво подмигнул старик, сделав такую смешную гримасу, что Лиза весело рассмеялась.
– Нет, не видела. А что?
– Да она со злости разорвала атласные туфли, в которых должна появиться гостьей на балу короля, когда услышала все эти аплодисменты и крики.
– Бедная Мэри, ей не легко! – прошептала Лиза, разом сделавшись серьезной.
– Вот нашла кого жалеть! Злая, скверная девчонка и поделом несет заслуженное наказание. Однако, пойдем. Сейчас надо начинать 2‑е действие.
Когда Золушка‑Эльза вышла на сцену, изображавшую теперь внутренность королевского дворца, бал был в полном разгаре.
Мэри, танцовавшая в разорванных туфлях в первой паре с прекрасным королевичем–Костей Корелиным, окинула Лизу сверкающим ненавистью взглядом. Еще бы! Ей было от чего злиться и ненавидеть Лизу. Когда играла она, Мэри, никто не хвалил ее так, как хвалили новенькую, никогда публика не устраивала ей, Мэри, такого шумного приема, как этой «ничтожной девчонке» – как называла она Лизу.
– Что, Мэринька, плохо твое дело? Разбила тебя новая Золушка в пух и прах, – насмешливо произнес Витя, улучив удобную минуту.
– Еще увидим – чья возьмет, – сердито буркнула себе под нос взбешенная Мэри, – еще увидим!
– Да что уж там видеть еще, – не унимался мальчик. – И видели и слышали и без того отлично. И знаешь ли, что тебе остается делать? – собирать свои пожитки и ехать восвояси в Петербург.
– Это не твое дело, прошу меня не учить, я знаю сама, что мне надо делать! – шипела Мэри и с пылающим лицом отошла от Вити.
Лиза в своем нарядном костюме, под звуки красивой бальной музыки, совсем позабыла в эту минуту, что она не кто иная, как маленькая бедная девочка, и невольно вообразила себя сказочной принцессой, которую должна была изображать.
Да и в самом деле, разве с нею не случилось так, как может случиться только в сказках? Ее – бедную, голодную девочку – одели, обули и приютили добрые люди. Мало того, все были так ласковы к ней! Ее хвалили и восхищались ею…
«Вот, если бы мама увидела меня в этом платье, с этим золотым месяцем на голове, – наверное бы она не узнала своей прежней скромной девочки», – думалось Лизе, и ей стало грустно, что она не может поделиться своим счастьем со своей далекой мамой.
Когда кончилось второе действие пьесы, Лиза уже ничуть не волновалась и, по падении занавеса, с улыбкой кланялась публике, которая еще больше прежнего аплодировала ей.
Перед последним действием, когда Лиза, переодевшись снова из своего нарядного костюма в рубище Золушки, как это требовалось по ходу пьесы, вышла на сцену, Григорий Григорьевич, не сказавший ей ни слова до сих пор, подошел к девочке и, положив ей руку на плечо, проговорил серьезно:
– Я до сих пор не хвалил тебя, Эльза, чтобы дать тебе спокойно докончить начатое дело. Но публика, да и деректор твой и твои маленькие друзья оказались менее сдержанными и наговорили тебе много такого, от чего может совсем закружиться твоя юная головка. Ты недурно играла, это верно. Но этого мало: ты должна работать и работать, чтобы усовершенствовать и развить данный тебе Богом талант…
Громкий звонок, призывающий к последнему действию, прервал речь режиссера.
Последний акт «Золушки» считался самым интересным. В нем прекрасный королевич, искавший со своей свитой по всему государству неизвестную, полюбившуюся ему принцессу, потерявшую башмачок на его балу, заходит случайно и в дом Золушкиной мачехи и примеряет башмачок на ноги её дочерей.
Но башмачок, разумеется, не впору злым и коварным мачехиным дочкам.
– Нет, это не она, – с грустью говорит королевич, пряча волшебный башмачок снова в карман. – Нет ли у вас в доме еще молодой особы, которой бы можно было примерить башмачок?
– О нет, – отвечает Кэт, игравшая злую мачеху, – нет никого, кроме моей падчерицы Золушки, которая нигде никогда не показывается, так она безобразна и неряшлива.
– В таком случае, я хотел бы видеть вашу падчерицу, – восклицает королевич‑Костя.
– Ее нельзя видеть, – возражает мачеха‑Кэт. – Как можно показывать вашей светлости такую чумичку? Она чистит картофель на кухни и наверное вся перепачкана им так, что один её вид может оскорбить светлые очи вашей королевской чести.
– Я непременно хочу видеть вашу падчерицу! – воскликнул королевич и бросился во внутренние комнаты – искать Золушку.
Когда он вывел ее, действительно запачканную и оборванную, на сцену, с прилипшей к ней шелухой картофеля и собственноручно примерил ей башмачок, – все – и мачеха, и сестры, и свита – изумились: башмачок оказался как раз впору Золушке. Когда же Золушка опустила руку в карман и вынула из него второй такой же башмачок, – восторгу королевича не было конца. Он взял ее за руку и назвал перед всеми своей женою.
В ту же минуту появилась добрая волшебница и превратила Золушку одним движением волшебной палочки в прежнюю красавицу‑принцессу.
Пьеса кончилась – и занавес опустили под неумолкаемый шум аплодисментов в зрительной зале.
ГЛАВА XIX
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 413; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!