ИЗ РУКОВОДИТЕЛЕЙ РАЗВЕДКИ — КОРОТКАЯ ГЛАВА 7 страница
Арне Трехолт был одним из многих иностранцев, с которыми сотрудники КГБ в это время поддерживали регулярный контакт. Трехолт работал в представительстве Норвегии при ООН и был хорошо информирован о норвежской, американской и советской политике. Он обладал блестящими аналитическими способностями, редким умением рассматривать различные тенденции мирового развития во взаимосвязи. Его политические взгляды были несовместимы с перспективой резкого расширения сферы конфликтов между Востоком и Западом.
В беседах, имевших место в 1980-1981 годах, Трехолт настойчиво
154
подчеркивал, что, судя по всему, Советский Союз упрощенно воспринимает происходящее и может допустить большую ошибку, если придет к выводу о намерениях президента Рейгана проводить традиционную для республиканцев внешнюю политику. В действительности произойдет иное, утверждал норвежский дипломат. Рейган выступает за реальное изменение соотношения сил в мире, характеристика Советского Союза как «империи зла» в устах нового президента США не пустая риторика, это звучит очень серьезно. Не следует уповать на то, что слова уступят место свойственному республиканцам прагматизму. История подтвердила справедливость этого утверждения.
Сообщения Г. Титова и другого нашего разведчика, В.Жижина, о содержании бесед с А.Трехолтом тщательно анализировались в Центре наряду с другими поступающими материалами. Многими они воспринимались как весьма неординарные и даже субъективные. В ходе анализа, как положено, не отбрасывалась и возможность дезинформации со стороны Запада. В итоге на основе всей совокупности данных пришли к выводу: Рейган не просто носится с идеей победить в холодной войне, а намерен в самом деле достичь победы.
|
|
|
Политическая и дипломатическая карьера Трехолта драматически оборвалась 20 января 1984 г., когда он был арестован. Я и сегодня убежден в том, что он стал жертвой изощренной интриги. Многие влиятельные силы в Норвегии, США, а возможно, и в других странах НАТО испытывали сильное желание тем или иным способом избавиться от этого талантливого, энергичного и весьма неудобного политика. Одновременно арест Трехолта должен был послужить предупреждением и уроком для других представителей левого крыла политиков на Западе, которые оказались в опасной близости от власти. Будучи человеком динамичным и открытым, не уклонявшимся от контактов с представителями Советского Союза, других стран Восточной Европы и «третьего мира», Трехолт, конечно, был уязвим для западных мастеров политической интриги.
В Советском Союзе это тоже понимали и принимали во внимание. Оглядываясь назад, можно лишь глубоко сожалеть о том, как трагически сложилась судьба Арне Трехолта. Если бы мы в начале 80-х годов могли предположить, к каким методам ортодоксы «западной демократии» могут прибегнуть для устранения неудобных политических противников, контакт с Трехолтом наверняка прекратили бы.
|
|
|
В ходе судебного процесса утверждалось, что во время своей учебы в Высшей школе обороны Норвегии в 1982-1983 годах Трехолт якобы передавал Советскому Союзу сведения военного характера, что и было положено в основу обвинительного заключения и определения наказания. Используя Олега Гордиевского в качестве
155
анонимного (в то время он еще не был разоблачен) свидетеля, обвинители и суд на закрытых заседаниях утверждали также, что, занимая высокий дипломатический пост в Нью-Йорке, Трехолт снабжал КГБ документами НАТО. Трехолта осудили на 20 лет тюрьмы.
С 1972 по 1984 год через меня проходили все сообщения и секретные документы, добывавшиеся по линии Третьего отдела ГТГУ, а с 1980 года я имел доступ ко всей информации по НАТО. Если бы Трехолт передавал нам материалы такого значения, они, несомненно, оказались бы на моем столе. Поэтому я могу категорически опровергнуть домыслы о передаче Трехолтом каких-либо документов или иных материалов НАТО советской разведке или какой-либо иной организации. Когда Гордиевский утверждает в одном из своих интервью, что в 1979 году он якобы лично переводил с английского языка натовские документы, добытые через Трехолта, ложь откровенно выступает наружу: в то время Гордиевский вообще не владел английским языком.
|
|
|
На судебном процессе и в последующих публикациях, в частности в книгах бывшего начальника норвежской контрразведки Гуннара Хорстада и шефа службы наружного наблюдения Эрнульфа Тофте, факт направления Владимира Жижина на работу в советское представительство при ООН подается чуть ли не как улика против Арне Трехолта. Поскольку, мол, Жижин появился в Нью-Йорке зимой 1980 года — год спустя после прибытия туда Трехолта — это может служить подтверждением шпионской деятельности последнего.
Но такой вывод — результат особенностей норвежского менталитета и, в частности, взгляда на мир, в котором Норвегии отводится роль «пупа земли». Коли В. Жижин, работавший раньше в Норвегии и известный как специалист по Скандинавии, направляется в ООН, то этому факту невозможно-де найти иное объяснение, кроме желания работать с Трехолтом! То, что имеются более веские или просто другие мотивы, не вписывается в скроенную норвежскими властями версию.
|
|
|
Правда же состоит в том, что Владимир Жижин был командирован в Нью-Йорк после достаточно жесткой борьбы между руководителями ряда подразделений ПГУ КГБ СССР, каждый из которых хотел получить перспективных оперработников и использовать их на своих участках работы. Это весьма полезно и для самих сотрудников с точки зрения расширения кругозора, приобретения нового опыта, улучшения знания иностранных языков и т.д.
Именно в то время мы серьезно изучали опыт ЦРУ, которое никогда не задерживало своих сотрудников слишком долго в одном и том же регионе. Это объяснялось тем, что бдительность и, если хотите, любопытство к происходящему в той или иной точке земного
156
шара со временем притупляются. Люди свыкаются с местной обстановкой, что имеет и положительные, и отрицательные стороны. Кроме того, контрразведка набирает постепенно определенный объем данных о представителях спецслужб иностранных государств, что чревато риском их разоблачения.
Перемещение сотрудников на новые участки работы имеет также то преимущество, что оно в определенной степени может ввести в заблуждение соперничающие специальные службы. Однако главная цель состоит в том, чтобы позволить молодым талантливым офицерам попробовать себя в новой обстановке и продвинуться в разведывательной карьере.
По согласованию с начальником Первого (американского) отдела ПГУ, ныне ушедшим из жизни Владимиром Михайловичем Казаковым, еще в начале 1978 года, то есть задолго до получения Трехолтом своего назначения на работу в Нью-Йорк, нами было принято решение о переводе двух сотрудников его подразделения в мой отдел, на англо-скандинавский участок. Мой же сотрудник, а именно Владимир Жижин, был откомандирован в отдел Казакова для продолжения службы в Нью-Йорке.
Жижин довольно быстро стал заметной фигурой в представительстве СССР при ООН. Он глубоко разобрался в сложных проблемах ближневосточного урегулирования, проявил себя квалифицированным экспертом по вопросам международных конфликтов вокруг Афганистана и Кипра. Было приятно узнать, что мой бывший подчиненный выделялся среди других советских сотрудников в Соединенных Штатах своими аналитическими способностями и умением заводить и поддерживать широкий круг связей. Он стал одним из наиболее доверенных лиц в окружении представителя при ООН О.А.Трояновского, неоднократно готовил проекты важных выступлений советской стороны в Совете Безопасности. Активная работа Жижина получала весьма лестную оценку как со стороны высшего руководства МИД СССР, так и со стороны нашего резидента в Нью-Йорке. Нам было известно, что иностранные, в том числе и норвежские, дипломаты ценили его умение вести политические беседы и обмениваться информацией.
В качестве другой «улики» против Трехолта как «советского агента» была использована известная фотография, запечатлевшая его вместе с Титовым и Лопатиным на прогулке в Вене. Если бы Трехолт действительно был завербован нами в качестве агента, наши сотрудники, разумеется, не стали бы рисковать, открыто встречаясь с ним на улице австрийской столицы. В этом случае мы приняли бы меры предосторожности и конспирации, принятые в работе с агентурой, и не допустили бы личных встреч с Титовым, который к этому времени был хорошо известен западным спецслужбам как сотрудник КГБ. При организации тайной встречи с ценным источником, например в
157
Хельсинки, потребовалась бы тщательная отработка всей операции нашей резидентурой в Финляндии с обязательным утверждением плана мероприятий Центром. Организация встречи в многолюдном ресторане или на центральной улице никогда не могла быть санкционирована.
К тому же Титов ранее был объявлен в Норвегии «персоной нон грата». Их встреча, напротив, является доказательством того, что Трехолт не был советским агентом. Впоследствии мы узнали, что в этот период Трехолт находился под интенсивным наблюдением, однако это не имело тогда для нас сколько-нибудь существенного значения. Нас не интересовало даже, докладывал ли он о содержании контакта с нашими представителями своему руководству. Титову, в свою очередь, не было предписано докладывать обо всех своих встречах с Трехолтом.
Шокирующий приговор, который был вынесен Трехолту, основывается на предположениях, гаданиях и откровенной фальсификации.
Норвежская контрразведка прекрасно знает, к какой информации имел доступ Арне Трехолт на тот или иной момент. Ей отлично известно, что, когда, по утверждению Гордиевского, он переводил полученные от Трехолта документы НАТО, тот вообще не поддерживал никаких контактов с советскими представителями.
В деле Трехолта много аспектов, вызывающих недоумение. Например, в конце лета — начале осени 1978 года в советско-норвежских отношениях появились некоторые осложнения. Советский истребитель МИГ сбился с курса и потерпел крушение на маленьком норвежском необитаемом острове Хопеню. С советской стороны, естественно, был затребован «черный ящик», чему норвежцы воспротивились. Возникла дипломатическая коллизия, преодолению которой в немалой степени способствовал тогдашний министр иностранных дел Норвегии Кнут Фрюденлунд.
В беседе с советским послом Фрюденлунд откровенно выразил неудовлетворение слабыми контактами между Норвегией и Советским Союзом. Он подчеркнул, и это было передано в Москву но линии посольства, что в такого рода ситуациях для поиска выхода из тупика нужны люди со способностями Арне Трехолта.
Нам известно сегодня, что к тому времени Трехолт уже в течение года — с осени 1977 года — находился под наблюдением норвежских спецслужб с ведома и согласия министра иностранных дел. И в то же время министр не колеблясь использовал его в роли канала для поиска решения деликатных двусторонних проблем.
Подводя итог, хотел бы подчеркнуть следующее. Арне Трехолт был открытым, общительным дипломатом и политическим деятелем с решительным характером и четкими жизненными позициями. Он не скрывал своих взглядов ни в публичных выступлениях, ни в узком
158
кругу. Его поведение, короче говоря, представляло прямую противоположность типичному поведению разведчика.
Работая сотрудником разведки в Осло, начальником отдела в Центре, а затем и первым заместителем начальника советской внешней разведки, я был осведомлен о вербовках агентуры в Норвегии. Арне Трехолт не был нашим агентом. В беседах с советскими, как и с другими, дипломатами он высказывал оценки и точки зрения, которые были неординарными, но именно поэтому бесценными для более детального понимания процессов и тенденций развития политических событий. В исторической ретроспективе значение контакта с ним становится все более очевидным. И именно поэтому тяжелая судьба Арне Трехолта болью отдается в моем сердце.
Глава 15
ДВЕ СУДЬБЫ — РУСТ И СОУТЕР
Когда 28 мая 1987 г. восемнадцатилетний гражданин Западной Германии приземлился на маленьком спортивном самолете на мосту рядом с Покровским собором, известным больше как храм Василия Блаженного на Красной площади, многие в мире восприняли это с улыбкой. Большинство наших сограждан, оказавшихся поблизости от Руста во время посадки самолета, подумали, что идут съемки фильма и оснований для беспокойства нет. У улыбающегося во весь рот пилота просили автографы. До тех пор, пока не появилась милиция.
Конечно, молодого человека вынуждены были арестовать, сколько бы невинными мотивами он ни руководствовался. Он нарушил советскую границу и советские законы. Для различных властных структур Советского Союза этот эпизод имел гораздо более серьезные последствия.
Во-первых, большую суматоху вызвал тот факт, что Руст проник незамеченным в советское воздушное пространство, которое круглосуточно охраняется силами противовоздушной обороны. На Западе появились спекуляции о том, что полет совпал или был приурочен к празднованию в СССР Дня пограничника, когда бдительность защитников Родины якобы притупилась из-за массовых возлияний.
Это утверждение не соответствует действительности. Именно пограничники первыми зафиксировали нарушение воздушного пространства Рустом, хотя в их компетенцию, строго говоря, входит охрана лишь сухопутных и морских границ.
Один из пунктов ПВО также обнаружил на своих радарах неопознанный объект и незамедлительно сообщил об этом наверх. На запрос об идентификации объекта был дан ответ, что электроника не позволяет это сделать ввиду небольших размеров точки. Вышестоящее начальство предположило, что речь идет о стае птиц, и сняло объект с контроля.
160
Решение не отслеживать далее полет «птичьей стаи» было серьезной ошибкой ПВО, потому что технический уровень электронной аппаратуры позволяет на том или ином этапе четко определить контуры летательного объекта. Когда самолет Руста приблизился к Смоленску, его обнаружили, и в воздух поднялись самолеты-перехватчики, экипажи которых доложили, что видят перед собой спортивную машину. И что же? Не имея информации о нарушении границы, как можно было заподозрить, что спортивный самолет управляется иностранцем?
В какой-то мере понять поведение сил ПВО можно. Почему они должны были взять под прицел птичью стаю или небольшой объект, военное предназначение которого исключалось? Но за ошибки приходится платить.
Министр обороны маршал И.М.Соколов, последний на действительной службе из плеяды высших офицеров, прошедших вторую мировую войну, был вынужден уйти в отставку. Лично я считаю, что решение о его отставке было слишком суровым. Можно было ограничиться дисциплинарным наказанием нескольких офицеров за служебную халатность. В конце концов маршалы не сидят за радарами и не могут полностью отвечать за события, о которых им даже не доложено. В военных кругах, спецслужбах и среди дипломатов появилось мнение, что Горбачев просто-напросто воспользовался случаем, чтобы избавиться от противника его линии на уступки в вопросах разоружения, прежде всего в стратегической области. День приземления Руста в центре Москвы стал роковым для Соколова.
Серьезной была ситуация и для КГБ. Несмотря на то что полет Руста внешне выглядел невинным и случайным, мы не могли не отрабатывать версию злого умысла. Следственный отдел КГБ занялся делом Руста, а в руководстве Комитета была создана рабочая группа из руководящих работников различных управлений во главе с Чебриковым. Туда входил и я. Все поступавшие сведения проверялись и перепроверялись, с тем чтобы истина была установлена в полном объеме. Запад тоже не остался в стороне, и там была выдвинута версия: полет Руста спланирован в самом Советском Союзе для устранения министра обороны, но это было, конечно, чистой спекуляцией.
Следователь по делу Матиаса Руста Добровольский был мне хорошо знаком как опытный и умный профессионал. Я спросил, что он думает: Руст — авантюрист или он действовал по чьему-то заданию? Как оказалось, наши мнения совпадали: Руст с самого начала давал правдивые показания и действовал в одиночку.
В то же время в следственном деле был один момент, не дававший покоя нашей рабочей группе. В кабине самолета была обнаружена изготовленная в ФРГ очень точная карта части Советского Союза от Ленинграда до Москвы, снабженная грифом «Секретно». Этот факт требовал объяснения. Откуда он ее получил и зачем? Руст заявил, что
161
купил карту в обычном магазине в ФРГ. Наши контрразведчики и следователи не восприняли всерьез это объяснение. Потребовалось вмешательство разведки. «Завтра я представлю вам точно такую же карту», — сказал я Чебрикову. В нашу резидентуру в Бонне была направлена телеграмма с указанием номера карты, названия и адреса) магазина, в котором она была приобретена. Утром аналогичная карта, а также целый ряд других с грифами «Секретно» лежали на моем столе. Я захватил их с собой на встречу со следователями, и сравнение показало полное совпадение с той, что была у Руста.
При дальнейшем расследовании выяснилось, что карты были изготовлены на основе тех, которые существовали в вермахте до и во время второй мировой войны. На них были нанесены даже цели для бомбометания вдоль железной дороги Ленинград—Москва. Секрета они более не представляли, но гриф был сохранен для привлечения покупателей. Таким образом, было доказано, что Руст говорил правду, и дело можно было завершать.
Как известно, Матиас Руст получил довольно мягкий приговор. Находясь в следственном изоляторе Лефортово, он пользовался привилегированным положением. Ввиду своей слабости и нервного перенапряжения он получал дополнительное питание и больше, чем другие, времени на прогулки. Руст держал себя в руках, надеясь на не слишком строгое наказание.
Я рассказал здесь о деле Руста, чтобы показать, как невинная на первый взгляд авантюра одного человека может вызвать сильную головную боль у высшего руководства великой державы.
Другая история, к которой я имел отношение, гораздо серьезнее и сочетает в себе триумф и трагедию. Она касается судьбы американского моряка Майкла Соутера, который в начале 80-х годов служил в частях 6-го флота США, базировавшегося в Средиземном море.
Соутер был фотографом флота и, хотя чин его был невысок, имел доступ к военным документам и картам, размножение которых входило в его задачу. Когда он пришел в советское посольство в одной из западноевропейских стран с просьбой на разрешение переехать, на постоянное жительство в Советский Союз, у консульских работников глаза полезли на лоб. К счастью для нас, с ним побеседовал резидент — опытный разведчик, который знал, как поступить в данном случае.
Выяснилось, что Соутер, единственный сын состоятельных, но находившихся в разводе родителей, разочаровался в американском обществе. Он не мог терпеть несправедливости, с которой сталкивался повседневно. Рано заинтересовавшись коммунистическими идеями, он читал марксистскую литературу, увлекался советской поэзией, особенно В.Маяковским. Соутер решил вырваться из капиталистической системы и поселиться в более справедливом с социальной точки зрения обществе.
162
Резидент сделал следующее предложение. Если Соутер до завершения своей службы в военно-морских силах США будет сотрудничать с нами, то он получит в дальнейшем со стороны советской разведки всемерную помощь в осуществлении своих намерений. С этим Соутер согласился и стал очень важным источником нашей разведывательной службы.
Мы давали ему задания по добыванию тех документов, которые представляли особый интерес. Он получал инструкции о линии поведения и способах передачи информации. Будучи профессиональным фотографом, Майкл не нуждался в обучении копированию материалов. Самым важным было отработать схему связи, которая позволяла принимать документы в различных странах по мере перемещений 6-го флота.
В течение ряда лет М. Соутер весьма плодотворно работал с нами, что имело огромное значение для правильного понимания глобальной военно-стратегической информации. Он передавал нам практически все, что было нужно, не только о диспозиции американских военно-морских сил, но и по многим другим стратегическим вопросам, которые не удавалось выяснить иным путем. Сведения о перемещениях ядерных подводных лодок были на вес золота.
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 489; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!