Уфа – Челябинск – Тобол – Омск 32 страница
Позицию Колчака в этом конфликте принято характеризовать как слабую и едва ли не униженную перед «нахрапистым забайкальским соловьем‑разбойником» и его «японскими покровителями». Может быть, так же оценивали ее и сам Верховный Правитель, обмолвившийся в марте, что «не может справиться с атаманом Семеновым», и его премьер‑министр, с возмущением записывавший в дневнике: «… Он (Семенов. – А.К.) то и дело вставляет палки в колеса нашего правительства и дискредитирует в глазах населения армию. А мы не имеем сил бороться с ним. Тяжело». С другой стороны, можно ли посчитать «слабой» власть, которая в пылу борьбы позволяла себе приостановить финансирование подчиненных Атаману войск, – когда же Семенову, который должен был кормить своих казаков и солдат, пришлось прибегнуть к «выемке денег» из Читинского отделения Государственного Банка и попробовать наложить руку, впредь до открытия армейских кредитов, на сборы Маньчжурской таможни и винный акциз, – это было квалифицировано как новые беззакония. Не отрицая беззаконного характера подобных действий, следует признать в то же время, что Григорий Михайлович хорошо понимал простую истину: как бы ни дрались «паны», у «хлопцев» не должны трещать чубы…
Время шло, и все яснее становилось, что конфликт изжил себя. У Атамана не оставалось другого выхода, кроме официального признания Верховного Правителя, у адмирала – кроме формальной реабилитации своего «оппонента». На собравшемся Войсковом Круге Забайкальского войска (который, в частности, телеграммой Верховному Правителю выразил «настоятельное пожелание о скорейшей ликвидации существующего недоразумения между Правительством и Атаманом Семеновым») Григорий Михайлович был 9 июня 1919 года избран Войсковым Атаманом, – и определенную роль здесь могла сыграть выраженная им 27 мая (не дожидаясь отмены приказа № 61) «готовность подчиниться правительству, возглавляемому Верх[овным] Прав[ителем] адм[иралом] Колчак».
|
|
|
Скорее всего, Семенов уже имел сведения о готовившейся реабилитации, хотя оформивший ее приказ Верховного получил уже после цитированной телеграммы. Редакция приказа, однако, наглядно показала, что на уступки во имя общего дела пошел действительно Атаман, а отнюдь не Верховный Правитель. «Ознакомившись с материалом следственной комиссии по делу Полковника Семенова и не найдя в деяниях названного штаб‑офицера состава Государственной измены, приказ мой от 1‑го декабря 1918 года за № 61 – отменяю», – писал адмирал, фактически совершая несправедливость, ибо такая формулировка подразумевала, что инкриминировавшееся Атаману «нарушение телеграфной связи и сообщений в тылу армии» имело место (а этого вроде бы не сумел доказать никто из его противников), но заключала в себе не измену, а что‑то другое (?). Не лучше был и второй параграф приказа, низводивший Григория Михайловича с должности командующего отдельной армией на роль командующего неотдельным корпусом, – и тем самым не только наносивший удар по самолюбию, но и существенно урезавший административные и дисциплинарные права Семенова. При этом уже не приходится говорить о «японской руке», якобы «принудившей» Колчака реабилитировать «мятежного Атамана», тем более что представители шести казачьих войск тогда же отмечали: «Атаман Семенов пошел с нами, казаками, вместе, отвергнув всякое иноземное посредничество». Итак, политическая победа, в сущности, осталась за адмиралом.
|
|
|
С «умиротворением» Семенова общий государственный порядок на территории, непосредственно подчиненной Верховному Правителю, можно было считать в целом установленным. В течение нескольких месяцев особую единицу, с административной точки зрения, представлял собою лишь Дальний Восток, возглавляемый Верховным уполномоченным Российского Правительства – генералом Хорватом. 3 декабря 1918 года указом Колчака были назначены два его помощника – генерал Иванов‑Ринов по военной части и генерал Флуг по гражданской; 6 мая 1919‑го Хорват в дополнение к своему посту Уполномоченного стал Командующим войсками Приамурского военного округа, а Командующим морскими силами на Дальнем Востоке был официально назначен адмирал Тимирев, фактически уже исполнявший эти обязанности. Особый статус дальневосточного региона не продлился, однако, дольше 28 июля, когда Колчак упразднил должность Верховного уполномоченного, «подчинив край общему порядку управления» (Хорвата сделали сенатором и «Главноначальствующим над русскими учреждениями в полосе отчуждения»).
|
|
|
«Общий» (фактически – мирного времени) порядок управления, который Колчак стремился установить на Дальнем Востоке, нашел отражение и в решении Верховного Правителя сформировать в Приморской, Амурской и Забайкальской областях и полосе отчуждения (Заамурском округе) Пограничную стражу, подчиненную, как было и в Российской Империи, министру финансов; формированием должен был руководить генерал С.Н.Люпов.
Автономией обладали также казачьи области, относительно которых грамотой Российского Правительства от 1 мая 1919 года гарантировалось «сохранение установившихся на землях казачьих войск основ войскового самоуправления», а также «неприкосновенность занимаемых казачьими войсками земель и прав их на владение и распоряжение этими землями». При этом Правительство подтверждало, что «считает незыблемым» и «образ служения» казаков, чем как будто обуславливалась сословная специфика казачества, связывающая предоставляемые права с более тяжелой, чем у остального населения, формой воинской повинности.
|
|
|
Правда, представители казачьих войск, объединенные в «конференцию», как будто не чувствовали себя удовлетворенными этой декларацией Правительства и претендовали на более важную роль в общегосударственном масштабе. В конце августа они представили Колчаку записку о «реорганизации власти», намечавшую как расширение состава кабинета за счет министров без портфеля для «связи правительства с представителями общественности», так и преобразование Экономического Совещания в нечто более напоминавшее парламент в полном смысле слова. Планировалось даже сделать премьер‑министра (а значит, и весь кабинет) «ответственным перед особым законосовещательным органом управления». Однако Александр Васильевич подобным реорганизациям в военное время не сочувствовал, да и с вопросом автономии казачьих областей и административной структурой освобожденной части России эти проекты никак не были связаны.
Будучи провозглашенным Верховным Правителем России, адмирал должен был задуматься и о выстраивании отношений с теми областями, которые вели самостоятельную борьбу против Советской власти. Вопрос «признания Колчака» стоял весьма остро, поскольку без него любые «всероссийские» титулы были не более чем фикцией.
На первых порах могло даже показаться, что здесь неизбежны конфликты, – и действительно, вскоре за ноябрьскими событиями последовал протест со стороны социалиста Н.В.Чайковского, возглавлявшего Временное Правительство Северной области и заочно избранного в состав Уфимской Директории. «Отказываюсь подчиняться диктаторской власти», – телеграфировал он в середине декабря Колчаку, Вологодскому и представителям союзников. Чайковский требовал «немедленно сложить власть, восстановить Директорию, спасти Россию от позора, клятвопреступности, политического младенчества» – и казалось, что демарш его представляет немалую опасность: помимо разрушения единства антибольшевицкого фронта перед союзниками, можно было ожидать, что военное имущество, завезенное последними на Русский Север, теперь окажется потерянным для войск Верховного Правителя. Однако вскоре Чайковский отказался от своей непримиримой позиции, а прибывший в Архангельск в январе 1919 года и принявший должность генерал‑губернатора генерал Е.К.Миллер с самого начала проявил лояльность Колчаку.
Такую же лояльность проявил и генерал Н.Н.Юденич, собиравший силы для борьбы на Петроградском направлении. В своей телеграмме Колчаку от 21 января 1919 года он нарисовал широкие перспективы: «Около меня объединились все партии от кадет и правых. Представители торгово‑промышленного класса, находящиеся[86] в Финляндии, обещали финансовую поддержку… Необходимо воздействие союзников на Финляндию, дабы она не препятствовала нашим начинаниям и вновь открыла границу для русских беженцев, главным образом офицеров. То же – в отношении Эстляндии и Латвии. Необходима помощь в достаточном количестве вооружением, снаряжением, техническими средствами, особенно нужны танки и аэропланы, финансами, продовольствием». Это еще не было формальным признанием – просьба «благоволите поддержать мое ходатайство перед Антантой» скорее соответствует тону разговора равного с равным, – но одновременно Юденич писал на Юг генералу Деникину: «Если моя личность не угодна Адмиралу Колчаку, Вам или союзникам, сообщите, и я отойду в сторону…» – до известной степени признавая тем самым свою подчиненность.
Уже 2 февраля омский «Правительственный Вестник» сообщил о полученной телеграмме и о том, что «Правительство ответило Юденичу обещанием всемерной поддержки. Министерство Финансов открыло ему кредит. Правительство просит союзников помочь Юденичу продовольствием». А к лету определилась и административная структура освобожденной части России: указом Верховного Правителя от 10 июня генерал Миллер был назначен «Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте», а генерал Юденич – на аналогичную должность на Северо‑Западном фронте. Таким образом, Колчак, организуя общегосударственный центр на Востоке, для прочих регионов, оказавшихся относительно него периферийными, считал необходимым устанавливать не местные правительства, а «военно‑походную» систему управления. Забегая вперед, добавим, что 20 июня управление всеми силами, находившимися в непосредственном подчинении Верховного («Восточный фронт») было так же объединено в руках генерала Дитерихса «на правах Главнокомандующего фронтом», и военно‑административная система оказалась унифицированной, хотя вряд ли именно унификация составляла цель Колчака.
Правда, даже скромному и лояльному солдату – генералу Юденичу не удалось избежать создания регионального «Северо‑Западного Правительства», сотрудники же генерала Миллера вообще проявляли повышенную активность и беспокойство. Так, 4 июня, в чаянии «оставления Петрограда большевиками», они «находили желаемым» «включение Петрограда и всей освобожденной вокруг него области в орбиту полной компетенции Временного правительства Северной области» (в ответ из Омска сообщили о полномочиях Юденича). А утвержденное Колчаком постановление Совета министров от 26 августа, учредившее должность Главного Начальника Северного края и назначившее на этот пост Миллера, и вовсе было встречено в Архангельске в штыки: местные политики предложили на выбор «коллегиальный принцип управления» (то есть, очевидно, генерал‑губернатор и краевое правительство) либо… «предоставление Начальнику Северного края прав Верховного Правителя». Впрочем, обсуждение этого вопроса в Архангельске затянулось и утратило актуальность.
Методы и схема подчиненности Юденича или Миллера омскому центру оказывались неприменимыми к Вооруженным Силам Юга России, возглавляемым генералом Деникиным. Сражавшийся с конца 1917 года Деникин вряд ли мог быть «назначен» приказом Колчака – это было бы явной бестактностью, – и здесь отношения первоначально принимали едва ли не дипломатический характер. 3 декабря 1918 года Лебедев передавал из Омска, что временно исполняет обязанности начальника штаба, и запрашивал у Деникина «указаний», явно запутывая всю картину подчиненности. 19 декабря Колчак телеграфировал, что считает необходимым «согласовать наши действия», вполне разумно отказавшись от начальственного тона. Далее последовал обмен письмами, написанными одновременно и независимо друг от друга.
«Нисколько не сомневаюсь, что, когда волею Божьей соединятся наши территории, полное государственное объединение их и всех русских армий завершится легко и просто, на основе истинной пользы Русской Державы, и отметая всякие личные интересы», – благожелательно, но не без осторожности пишет Деникин. «Насколько могу судить, Вы, Антон Иванович, на Юге России приняли на себя приблизительно те же функции, что и я… – рассуждает Колчак. – Необходимо полное согласование наших действий и соблюдение принципа Единства Верховной власти и неотделимого теперь от нее Верховного Командования… Я не сомневаюсь в том, что Вы вместе со мной решите эти вопросы независимо от личностей, руководствуясь одним благом Родины нашей и государственными соображениями о ее выгодах и интересах». Оба военачальника говорили, в сущности, одно и то же, особенно подчеркивая отсутствие «личных интересов».
Политическое окружение Деникина не сочувствовало идее его подчинения Колчаку и уповало на некую паритетную схему «единого Национального Правительства». Однако генерал привык обдумывать и принимать решения самостоятельно – и во имя установления единого фронта перед лицом как врагов, так и западных союзников, 12 июня (30 мая по старому стилю) отдал приказ по Вооруженным Силам Юга России:
«… Спасение нашей Родины заключается в единой Верховной Власти и нераздельном с нею едином Верховном Командовании.
Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячо любимой Родине и ставя превыше всего ее счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку как Верховному Правителю Русского Государства и Верховному Главнокомандующему Русских армий.
Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спасение России».
В ответ последовали теплые и искренние телеграммы из Омска – «Совет Министров горячо приветствует Вас, Генерал, принявшего в ответственный момент ответственное и глубоко патриотическое решение… Храни Господь единую Российскую армию и ее доблестных вождей‑патриотов» (Вологодский); «С чувством глубокого волнения приветствую Ваше патриотическое решение, продиктованное Вам истинной государственной мудростью… В великом подвиге служения Вашего России да поможет Вам Бог» (Колчак). А за два дня до отправки телеграммы Верховного Правителя, 24 июня, было принято постановление Совета министров «об учреждении должности Заместителя Верховного Главнокомандующего» – «для обеспечения непрерывности и преемственности Верховного командования»:
«1) Заместитель Верховного Главнокомандующего назначается Указом Верховного Правителя и состоит в непосредственном подчинении Верховного Главнокомандующего.
2) В случае болезни или смерти Верховного Главнокомандующего Заместитель его незамедлительно вступает в исполнение обязанностей Верховного Главнокомандующего.
3) Если в момент наступления условий, указанных в статье 2, Заместитель Верховного Главнокомандующего отсутствует из того места, где имеет пребывание Верховный Главнокомандующий, то Председатель Совета Министров обязан немедленно вызвать Заместителя Верховного Главнокомандующего, до прибытия же его действует порядок, установленный статьею 47 Положения о Полевом Управлении войск в военное время (то есть в исполнение обязанностей Верховного вступает начальник его штаба. – А.К.), если Заместитель не найдет необходимым поручить до своего прибытия временное исполнение обязанностей Верховного Главнокомандующего другому лицу».
Столь подробно описанный механизм преемственности заставляет предположить, что документ изначально составлялся для кандидата, достаточно удаленного от Омска, – и действительно, в тот же день указ, упомянутый в статье 1‑й, был подписан: Заместителем Верховного стал генерал Деникин «с оставлением в должности Главнокомандующего вооруженными силами на Юге России» (последние таким образом приобретали статус фронта, аналогичного Северному и Северо‑Западному). Курьезно, что М.Волошин увидел в назначении Колчаком себе заместителя не более и не менее, чем… «усыновление» императором своего преемника по образцу позднего Рима: «Этот порядок престолонаследия применялся в Византии, он был теоретически намечен и у нас Петром Великим, так что он вполне может быть связан с традициями нашей государственной власти. И сейчас мы уже имеем ожидаемого единодержца в лице Колчака, явившегося, к нашему счастью, не по выборам, а нормально – явочным порядком, как вообще приходят исторические деятели и государственные люди, и он последним своим приказом о назначении генерала Деникина своим преемником и заместителем намечает именно тот порядок престолонаследия, о котором я говорил». К сожалению, поэт не читал русского полевого устава и не знал, что назначение заместителя старшего начальника является непременным элементом всякого оперативного приказа, будь то приказ на бой, походное движение или отдых…
А общая обстановка в 1919 году была, разумеется, боевой, – и дело тут не только в частых поездках Александра Васильевича на фронт, где он посещал передовые позиции и рисковал жизнью. Не был адмирал в безопасности и в своей столице, тем более что, даже став Верховным, он некоторое время продолжал жить «в маленькой проходной комнате, в частной квартире», пока не перебрался в особняк на берегу Иртыша. Но и на новом месте Колчак не был застрахован от неприятных неожиданностей вроде взрыва ящиков с ручными гранатами его конвоя, в котором ротмистр Князев видит «злоумышленность» (хотя скептик Гинс придерживается официальной версии, что «взрыв произошел вследствие неосторожного обращения с гранатами»); адмирал не пострадал, поскольку задержался, возвращаясь с фронта. Не менее характерным кажется нам и такой рассказ прибывшего с Юга России офицера, представлявшегося Верховному Правителю:
«При моем приближении адмирал встал, принял мой рапорт, сел и резким жестом посадил меня. Он казался совсем маленьким в громадном кресле. Я много слышал о крайней нервности адмирала Колчака, но все же его лицо и жесты удивили меня. Он, не глядя на меня, громадным складным ножом резал ручку кресла и молчал. Молчал и я, не зная, что подумать.
– Ну, что же? – бросил адмирал.
– Ваше высокопревосходительство, – начал я и сунул руку в карман за своими бумагами.
Подняв глаза, я перехватил взгляд адмирала, с странным выражением настороженной готовности следящего за моей рукой. Я подал бумаги, адмирал прочел их и сразу изменился, бросил в сторону нож и опять протянул мне руку».
Удивленный посетитель вечером того же дня узнал, что «в контрразведках ставки имелись сведения о готовящемся покушении на верховного правителя со стороны офицера, который должен прибыть из‑за границы…» На первый взгляд, приведенный рассказ является лишь дополнительным свидетельством о повышенной нервности Колчака, – однако обратим внимание: располагая сведениями, которым он доверял, Александр Васильевич не усомнился принять наедине вероятного террориста без каких‑либо специальных мер предосторожности. А.В.Тимирева вспоминала много лет спустя, как поддерживало ее перенятое у Колчака правило – «если что‑нибудь страшно, надо идти ему навстречу – тогда не так страшно», – и сам адмирал действительно следовал ему всегда, в полярных странствиях, в войне, в политике – во всем.
Глава 13
Дела иностранные
Кроме руководителей борьбы на других фронтах, существовала и еще одна категория должностных лиц, признание которыми Верховного Правителя до некоторой степени кажется актом доброй воли, – российские дипломатические представители заграницей. Впрочем, здесь адмирал Колчак не встретил противодействия, и в русских послах, военных и морских агентах он нашел вполне лояльных сотрудников. Так, от имени «всех находившихся в его ведении» генералов и офицеров заявил о признании Колчака военный агент в Великобритании генерал Н.С.Ермолов, в дальнейшем активно содействовавший отправке в Россию желающих сражаться офицеров, и даже военный агент во Франции генерал граф А.А.Игнатьев (известный тем, что в начале 1920‑х годов перешел на советскую службу) «приветствовал подвиг» принявшего верховную власть Колчака и через посла в Париже В.А.Маклакова запрашивал «принципиальных указаний» относительно «использования для русского военного дела годной части офицеров и солдат, составляющих контингент русского отряда во Франции, и особенно наших пленных, передаваемых ныне германцами французам», а также «использования у Вас или Деникина русских военных материалов, оставшихся здесь». Для координации действий военных миссий заграницей Колчак пошел навстречу генералу Д.Г.Щербачеву, который писал ему 14 апреля 1919 года: «Только здесь ясна общая картина частных усилий, возможно стройное сочетание их для достижения общей цели [и] производства соответствующего давления на союзников и наблюдение за своевременным выполнением оказываемой ими помощи»; Щербачев и был назначен «Военным уполномоченным Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего во Франции, Англии и Италии».
Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 34; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!