Отдельные виды кондикций о возврате неосновательного обогащения по кодификации Юстиниана и сondictio sine causa generalis как юридическая конструкция общего значения

 

Итак, как уже отмечалось выше, в послеклассический период своего развития римская юриспруденция выделила отдельные виды кондикционных исков о возврате неосновательного обогащения, что получило закрепление в Дигестах Юстиниана. Этим кондикциям посвящены положения книг 12 и 13 Дигест. Книга 12 содержит вышеупомянутую классификацию кондикционных исков о возврате неосновательного обогащения в зависимости от их основания. Первые три титула книги 13 посвящены соответственно condictio furtiva, condictio ex lege и condictio triticaria (последние две кондикции были рассмотрены выше и в названную классификацию не укладываются).

Представленная в книге 12 Дигест классификация кондикций о возврате неосновательного обогащения, которые можно объединить под общим наименованием condictiones sine causa ( generalis)[96], является неполной и в значительной степени случайной, что было отмечено, в частности, Л.И. Петражицким[97]. Между тем, она оказала сильнейшее влияние на развитие института обязательств из неосновательного обогащения в современном гражданском праве. Рассмотрим сначала те иски, которые охватываются данной классификацией.

1. Condictio indebiti[98] – данный иск давался в случае solutio indebiti, то есть уплаты мнимого, в действительности не существующего долга.

Уже в Институциях Гая описана ситуация возникновения обязательства в случае принятия платежа по несуществующему долгу от лица, уплатившего по ошибке. Термин condictio indebiti здесь еще не используется – Гай указывает, что против принявшего недолжное вчиняется иск по формуле «если явствует, что такой-то обязан дать», как будто он получил заем[99].

Как писал Г. Дернбург, «такого рода платежи переносят право собственности[100], так как воля дающего и получателя при передаче были направлены на перенесение этого права». «Но, – указывает далее ученый, – цель сделки – погашение долга – не может быть достигнута, так как не существует именно этого долга, вследствие чего и переход права собственности не имеет основания. Вот почему уплативший по ошибке может предъявить condictio indebiti для истребования своего платежа»[101]. Выделялись следующие условия такого иска.

а) Факт исполнения (платежа) с целью погашения долга. К такому исполнению относится любой платеж в самом широком смысле – передача в собственность денег и других вещей, определенных родовыми признаками, вещей индивидуально-определенных ( species), оказание услуг[102], принятие на себя обязательств[103], отречение от известных прав[104] и т. д. Как писал Г. Дернбург, «платеж в собственном смысле не составляет необходимого условия; и замена исполнения по мнимому долгу предоставлением иной ценности – datio in solutum – обосновывает кондикцию»[105].

Кроме того, такое исполнение должно осуществляться с намерением уплатить ( animus solvendi)[106]. Ю. Барон отмечал, что «это должно быть видно из прямого или молчаливого изъявления совершающего действие, ибо только обнаруженная воля имеет юридическое значение»[107].

б) Отсутствие предполагаемого долга. Как указывал Г. Дернбург: «Не имеет значения, не существовал ли долг вообще или на момент исполнения был прекращен вследствие его погашения»[108].

Долг признавался несуществующим и в том случае, если исполнение совершено по поводу действительного обязательства, но не кредитору, а другому лицу[109]. Как отмечал Г. Дернбург: «Платеж, сделанный лицу, которое должник ошибочно считал кредитором, не освобождает должника, но дает ему право предъявить кондикцию к получившему платеж; исключение допускается лишь в том случае, если действительный кредитор одобрил произведенный платеж, или если уплаченное попало в его руки впоследствии»[110].

Уплативший чужой долг в ошибочном предположении, что долг относится к нему самому, также имел право потребовать уплаченное обратно[111]. Однако если кто-либо уплатит долг третьего лица от имени последнего, ошибочно полагая, что этим исполняет свою обязанность перед третьим лицом, то он не имеет кондикционного иска к кредитору, так как тот в данном случае получил то, что он имел право требовать[112]. Уплативший в этом случае имел лишь право регресса к должнику, освобожденному вследствие данного платежа от обязательства[113].

Condictio indebiti давалась и в разнообразных случаях, когда заблуждение исполнившего касается содержания долга. Г. Дернбург перечислял следующие такие случаи[114]:

- уплативший полагал, что обязательство касается иного объекта, чем в действительности, и согласно этому предположению уплатил свой долг;

- долг заключался в альтернативном обязательстве и должник отдал оба объекта, ошибочно полагая, что в этом состоит его обязательство – один из них должен быть ему возвращен;

- кто является должником genus’а (вещи, определенной родовыми признаками) и отдает species (индивидуально-определенную вещь), полагая, что он должен именно эту species, тот может ее кондицировать и освободиться от долга платежом другой вещи определенного в обязательстве рода;

- кто является альтернативным должником и отдает один из предметов альтернативного обязательства, полагая, что он должен именно только этот предмет, тот может потребовать его обратно и отдать другой объект[115].

Во всех рассмотренных случаях кредитор вправе удерживать предмет ошибочного платежа, пока ему не будет предоставлено надлежащее исполнение[116].

Считается недействительным и такой долг, который лишен всякой силы благодаря разрушающей – постоянной – эксцепции ( exceptio perpetua)[117].

По общему правилу не подлежали возврату платежи по натуральным обязательствам (не имеющим исковой силы)[118]. Кондикция не давалась также и тогда, когда нет и натурального обязательства, но платеж был совершен ввиду нравственного долга[119].

Кроме того, требование о возвращении исполненного не допускалось в случае, если обязательство действительно, но еще не наступил срок его исполнения, так как данным платежом все-таки погашен долг[120]. Однако если в силу ошибки произведен платеж по условному долгу или вообще по долгу, еще не определившемуся в своем существовании, то во время этого неопределенного положения (например, пока неизвестно, наступит ли условие) платеж может быть истребован обратно посредством кондикции, поскольку долга еще не существует[121].

в) Ошибка, совершение платежа (исполнения) вследствие извинительного заблуждения. Исполнение по несуществующему долгу, об отсутствии которого было известно исполняющему, не может быть истребовано обратно – как говорится в Дигестах: «если кто-либо уплатил недолжное, не зная, что он не должен платить, то посредством этого кондикционного иска он может истребовать обратно (уплаченное); но если он уплатил, зная, что он не должен, то обратное истребование не имеет места»[122]. По общему правилу, сознательная уплата недолжного рассматривалась как дарение[123].

Заблуждение относительно существования долга должно быть извинительным. Как указывал Г. Дернбург, извинительное заблуждение относительно того, что ответчик не в состоянии доказать свое возражение, может также служить основанием для condictio indebiti[124]. С другой стороны, заблуждение относительно норм права ( error iuris) не принималось в соображение, поскольку, по общему правилу, такое заблуждение считалось неизвинительным[125].

Для истребования имущества обратно посредством condictio indebiti достаточно было даже простого сомнения исполняющего относительно существования долга[126].

Кроме того, Дигесты предусматривали: «Кто заплатил таким образом, что ему должно быть возвращено обратно в том случае, если окажется, что он не должен был платить…, то возникает требование о возвращении, ибо этими лицами заключена сделка»[127], – то есть, право обратного требования могло быть обеспечено специальной оговоркой при платеже.

Если об отсутствии долга знал получатель, который, тем не менее, недобросовестно принял недолжное исполнение, считалось, что имело место furtum – получатель отвечал по более строгому искуcondictio furtiva[128].

Не допускалось в Древнем Риме истребование посредством кондикции того, что было уплачено на основании судебного решения ( ex causa iudicati) – хотя бы такое решение оказалось не имеющим силы[129].

Относительно имущества, подлежащего истребованию, в Дигестах указано: «Если по ошибке уплачено недолжное, то подлежит истребованию обратно или то самое, что уплачено, или столько же»[130]. Таким образом, предметом condictio indebiti являлось обогащение получившего платеж, то есть, как писал И.Б. Новицкий, «поступившие в состав имущества (или сохранившиеся в имуществе благодаря платежу) ценности или их эквиваленты»[131]. Вместе с полученным платежом возмещались и приращения, например, ребенок, родившийся от рабыни, намыв участка, плоды от вещи, добросовестно извлеченные получившим недолжное[132]. Риск случайной гибели или повреждения переданных предметов лежит на плательщике, поэтому если вещь, поступившая по недолжному платежу, погибает по случайной причине, condictio indebiti не давалась.

2. Condictio causa data causa non secuta[133], называемая иначе condictio ob causam datorum – давалась в тех случаях, когда одно лицо совершало предоставление другому с целью наступления в будущем какого-либо дозволенного результата, который, однако, впоследствии не наступил[134].

Для предъявления этой кондикции необходимо было наличие следующих условий.

а) Предоставление имущественной выгоды посредством передачи права собственности на вещь – datio, либо иным образом – путем принятия на себя обязательства в пользу другого лица, освобождения другого лица от обязательства перед собой, совершения иных выгодных для другого лица действий.

б) Предположение наступления в будущем известного дозволенного («небесчестного») результата, ради которого и осуществляется предоставление ( causa futura honesta).

В качестве такого дозволенного результата могли выступать различные обстоятельства, например, известная сумма уплачивается для организации поездки лица по какому-либо делу в другой город, вещи передаются отцом невесты жениху в качестве приданого в преддверии брака. Вместе с тем, в качестве таких обстоятельств могли выступать лишь те, осуществление которых является необходимым элементом сделки, ее causa. Как указывал Г. Дернбург, «предоставление имущественного блага должно быть лишь первым звеном сделки, так чтобы ее завершение зависело от будущих событий». Они могут являться или главным, или же второстепенным элементом сделки. Каузальное значение определенного обстоятельства в одних случаях вытекает из общего характера сделки, как при дарении на случай смерти, в других – основывается на особых договорных условиях[135].

в) Недостижение цели предоставления в связи с ненаступлением предполагаемого обстоятельства. Например, если поместье передано в качестве приданого, а брак не состоялся, можно требовать кондикционным иском возврата предоставленного[136].

Безразлично, почему искомое обстоятельство не наступило, кондикция допускается и тогда, когда это не зависело от воли получателя – произошло случайно[137] или даже по собственной воле предоставившего выгоду ввиду известной цели[138].

Объем истребуемого посредством condictio causa data causa non secuta имущества определяется по аналогии с condictio indebiti, с той особенностью, что с момента, когда кондикционный должник узнал о своей обязанности вернуть полученное, он обязан вернуть не только доходы, фактически им извлеченные из переданного имущества, но и те, которые он мог бы получить[139].

В романистической литературе всегда отмечалась связь рассматриваемой кондикции с так называемыми безыменными контрактами ( contractus innominati)[140]. Как писал И.А. Покровский, после того, как классическая система контрактов была в основных своих элементах выработана, и типичные контракты получили свои юридические очертания и свои имена, жизнь продолжала творить новые отношения, которые не подходили ни под один из известных типов контрактов. Изначально такие непоименованные договоры (например, мена – rerum permutatio)рассматривались как nuda pacta, как соглашения неисковые[141]. Как указывает А.Л. Слесарев, если одно лицо совершало в пользу другого определенное действие с неформальным уговором, что должник совершит связанное с ним встречное действие, юридическая сила такой договоренности поначалу была ограничена[142]. Однако в случае, если получатель добровольно не исполнял неформальный уговор, лицо, осуществившее предоставление, могло требовать от другой стороны возвращения полученного как неосновательного обогащения посредством condictio causa data causa non secuta[143].

Позднее, когда безыменные контракты получили исковую защиту, и стороне такого контракта, осуществившей исполнение, стали давать actio praescriptis verbis о понуждении контрагента к встречному предоставлению, возможность предъявить condictio causa data causa non secuta у такой стороны осталась, и приобрела альтернативный характер. Право отказаться от такого контракта до того момента, пока не совершено встречное исполнение, и предъявить кондикционный иск о возврате исполненного получило название ius poenitendi («право раскаяния»), соответственно, эту кондикцию стали также называть condictio propter poenitentiam[144].

3. Condictio ob turpem causam[145] – направлена на истребование того, что было предоставлено в предположении «бесчестного» – порочащего получателя – будущего обстоятельства.

Указанной кондикции соответствовали ситуации, когда основание совершенного имущественного предоставления отрицательно характеризует получателя с нравственной стороны ( causa futura inhonesta). Например, как указывал Ульпиан, «если я сделал тебе предоставление, чтобы ты не совершил святотатства, не совершил воровства, не убил человека»[146]. Или если одно лицо передает имущество другому с целью склонить последнее к исполнению уже существующего обязательства (согласно изречению того же Ульпиана кондикция имеет место, «если я совершу тебе предоставление, чтобы ты возвратил мне вещь, сданную тебе на хранение»)[147].

Предполагается при этом, чтобы данное обстоятельство являлось порочащим только по отношению к лицу, получившему выгоду, но не по отношению к тому, кто ее предоставил. Если же оно позорит, наряду с обогатившимся, и совершившего предоставление, либо только последнего, то condictio ob turpem causam не дается. Так, нельзя истребовать обратно сумму взятки, данной судье для того, чтобы он вынес определенное решение (неважно, правильное или неправильное), поскольку такие действия являются постыдными как для судьи, так и для дающего взятку[148]. Не подлежит истребованию то, что дал вор, чтобы его не выдали – по той же причине[149], и то, что было уплачено проститутке – как указано в Дигестах, «не потому основанию, что имеются постыдные действия обоих, но (так как имеется постыдное действие) одного дающего: (хотя) она поступает постыдно, являясь публичной женщиной, (но) не берет постыдно, когда она публичная женщина»[150].

4. Condictio ex iniusta causa,или иначе condictio ob iniustam causam[151] имела место в случаях обогащения из правонарушения или из неодобряемой законом сделки.

Изречение Ульпиана гласит: «Сабин одобрил для всех случаев мнение древних, считавших, что оказавшееся у кого-либо в силу неправомерного основания может быть истребовано путем кондикции; такого мнения придерживается и Цельс»[152].

В частности, обогащение признавалось неосновательным – что давало возможность предъявления кондикции – в том случае, если оно происходит из деликта или неодобряемой законом сделки, например:

- вследствие действия, совершенного под влиянием насилия[153];

- выигрыша в недозволенных играх[154];

- взимания ростовщических процентов[155];

- потребления плодов вещи недобросовестным владельцем[156];

- дарения между супругами ( donatio inter virum et uxorem ) – которое, как известно, в римском праве было запрещено[157];

- дарения на сумму свыше 500 solidi, совершенного без судебной insinuatio[158].

Для истребования доходов, полученных от заложенной вещи после уплаты долга, обеспеченного залогом[159], и доходов, полученных арендатором против воли собственника арендуемого имущества после истечения срока аренды, также давалась condictio ex iniusta causa[160].

По сути, разновидностью condictio ex iniusta causa была уже упомянутая выше condictio furtiva – обязывающая вора к возврату похищенного имущества, хотя ей посвящен отдельный титул первый книги 13 Дигест[161]. В римском праве furtum – это заведомо противоправное, корыстное и, как правило, тайное распоряжение чужой движимостью. Понятие furtum охватывало (согласно современной терминологии) кражу, грабеж, растрату и отчасти мошенничество[162]. Из furtum давался штрафной иск actio furti в размере от двойной до четверной стоимости вещи (в зависимости от обстоятельств дела) и, наряду с ним, по выбору потерпевшего, виндикационный иск ( rei vindicatio) о возврате похищенной вещи или condictio furtiva[163].

Как уже отмечалось выше, данный вид кондикции был известен еще римскому классическому праву под названием condictio ex causa furtiva. Вопрос о природе этого иска является в романистической правовой литературе дискуссионным. По свидетельству Г. Дернбурга, Бернхард Виндшайд считал, что condictio furtiva представляет из себя «деликтное притязание под внешним видом притязания, вытекающего из неправомерного обогащения»[164]. Против этого высказывались Савиньи, Вангеров и сам Дернбург, который писал: «Само собою разумеется, что она предполагает деликт – furtum. Но ее основание все-таки реальное, именно – получение похищенного из имущества потерпевшего; точно так же и цель ее реальная – возвращение. Она поэтому является настоящей кондикцией»[165].

По мнению Ю. Барона, condictio furtiva является по своему характеру притязанием из права собственности, поскольку:

- condictio furtiva дается только собственнику[166], субъекту вещного права[167] и добросовестному владельцу[168], «т. е. только таким лицам, которые и без наличности особого деликтного обязательства пользуются защитой от нарушений»[169];

- отвечает по этому требованию лишь тот, кто похитил вещь, а не пособник[170], «ибо здесь важно не совершение проступка, а владение украденной вещью, последнее же захватил только виновник» (хотя тут же ученый оговаривается, что «впрочем, виновник отвечает и тогда, когда он уже не владеет вещью»);

- наследники виновника отвечают не только в размере обогащения (как при деликтных обязательствах), а в полном объеме[171].

Ю. Барон писал, что иск, посредством которого в древнем праве осуществлялось притязание о возврате украденной вещи, был иском вещным ( rei vindicatio), «предъявление личного иска, собственно говоря, заключало в себе невозможное требование, так как тому, кто уже имеет право собственности, нельзя его перенести другой раз». «Тем не менее, – писал ученый, – допускали и предъявление личного иска в форме condictio, прощая ошибку истца, как говорят источники: odio furum, quo magis pluribus actionibus teneantur[172]. Этот личный иск… неточно назван condictio furtiva»[173].

Таким образом, несмотря на оценку Ю. Бароном condictio furtiva как притязания из права собственности, все же он признавал ее личным иском, и, поскольку он так же, как и Г. Дернбург, отрицал деликтный характер condictio furtiva, принципиально позиции этих ученых друг от друга не отличаются.

Фридрих Шулин также полагал, что condictio furtiva «покоилась не на деликте furtum, но на безосновательности владения вещью вследствие furtum»[174].

Итак, condictio furtiva не была деликтным иском, хотя в ее основании и лежало правонарушение – furtum. Вместе с тем это обстоятельство не могло не повлиять на характер этой кондикции. Помимо изложенного, следует обратить внимание на более строгий характер требования, опосредуемого condictio furtiva. Поскольку предметом иска является возвращение похищенного, считалось, что похититель является должником, впавшим в просрочку – in mora. Вследствие этого он отвечал за случайную гибель вещи, в случае невозможности ее возвращения обязан был уплатить высшую цену похищенной вещи в промежуток времени между совершением кражи и осуждением, а также возвратить не только плоды, действительно им полученные, но и те, которых он не получил по собственной вине, а также все те, которые мог бы получить сам потерпевший[175].

Интересно, что аналогичным образом отвечали и лица, в отношении которых удовлетворялись condictio ob turpem causam и condictio ob injustam causam[176]. Это обстоятельство и позволяет предположить, что ко времени Юстиниана condictio furtiva, по сути, стала специальным случаем condictio ex iniusta causa.

5. Condictio sine causa specialis[177]и condictio sine causa generalis.

Condictio sine causa– иск о возврате того, что находится у кого-либо без основания. Вопрос о назначении condictio sine causa в римском праве стал одним из самых дискуссионных и запутанных в юридической романистике. Как пишет Р. Циммерманн, condictio sine causa остается двуликой и загадочной[178].

Средневековый глоссатор Johannes Voet, комментируя преамбулу фрагмента 1 титула 7 книги 12 Дигест (где приведено изречение Ульпиана, гласящее: «Имеется и этот вид кондикции, если кто-либо обещал без основания или если кто-либо уплатил недолжное»[179]), описывал две функции condictio sine causa.

Согласно его комментарию condictio sine causageneralis могла предъявляться наравне с остальными кондикциями, поименованными в Дигестах, и конкурировала с ними. Condictio sine causa specialis предъявлялась в случаях неосновательного обогащения, не охватываемых поименованными кондикциями[180].

Такая точка зрения сейчас практически никем не поддерживается. Еще Г. Дернбург писал, что «о подобной конкуренции исков здесь не может быть и речи, а лишь об одной общей научной точке зрения, под которую могут быть подведены различные кондикции»[181].

Р. Зом противопоставлял случаи обогащения sine causa и ex iniusta causa. К первым он относил ситуации, опосредуемые condictio indebiti, condictio causa data causa non secuta, и некоторые другие, ко вторым – случаи воровства ( furtum), dare ob turpem causam и dare ex iniusta causam.По его мнению, condictio sine causa имеет главной целью сделать возможным возврат ошибочного исполнения[182].

Д.В. Дождев, цитируя положение Дигест[183], указывает, что «condictio sine causa давалась в том случае, если предоставление, осуществленное посредством абстрактной сделки или delegatio, произошло без iusta causa или если правомерное основание впоследствии отпало», и приводит ряд примеров, судя по всему, особо не выделяя condictio sine causa среди других кондикционных исков[184], поименованных в Дигестах.

В.М. Хвостов рассматривал condictiones sine causa в широком смысле, то есть как понятие, объединяющее все кондикции, «которые имеют своим предметом возврат неосновательного обогащения на чужой счет», включая специально выделенные в Дигестах[185].

И.Б. Новицкий называл condictio sine causa общим иском о возврате неосновательного обогащения. По его мнению, этот иск давался в отдельных случаях, помимо специальных видов condictiones, в силу одного факта неосновательного обогащения за чужой счетбез ближайшего определения условий иска[186].

Г. Дернбург, с одной стороны, указывал, что в широком смысле все кондикции о возврате неосновательного обогащения подходят под общую категорию condictiones sine causa, так как все они вытекают из обогащения без достаточного основания. С другой стороны, в узком смысле, по Дернбургу, condictiones sine causa имели место в тех случаях неосновательного обогащения, которые не подходят под категории кондикций, специально поименованных в Дигестах, и служили «для восполнения неделиктных кондикций»[187].

Сходного мнения придерживался Ю. Барон. По Барону, классические юристы и императоры до Юстиниана под обладанием « sine causa » понимали все случаи неосновательного обогащения, в том числе и четыре описанных выше случая. «Юстиниан, – писал Ю. Барон, – выделил эти четыре случая, а так как они не обнимали всех случаев обогащения, то он установил еще один добавочный иск: condictio sine causa, посредством которого потерпевший ущерб мог преследовать обогащенного в прочих случаях обогащения»[188].

Аналогичным образом высказывались К.А. Митюков[189], И.А. Покровский[190], М.М. Агарков[191], М. Бартошек[192].

Того же мнения придерживается Р. Циммерманн, используя термины глоссаторов condictio sine causa specialis и condictio sine causa generalis для обозначения condictio sine causa соответственно в узком и широком смысле[193].

Иво Пухан и Мирьяна Поленак-Акимовская выделяют condictio generalis, охватывающую все случаи неосновательного обогащения (отождествляя ее с condictio sine causa в общем значении), и противопоставляют ей condictio sine causa в узком смысле[194].

Здесь следует отметить, что термин condictio generalis имел в римском праве другое значение. Как указывает М. Бартошек, «Юстиниан добавил общую condictio generalis для притязаний из всех контрактов, квазиконтрактов и деликтов, если они направлены на уплату определенной денежной суммы ( certum )»[195]. Смысл этого нововведения состоял в том, что предъявить определенную кондикцию ( condictio certi ) теперь можно было и в случаях, когда требование возникло из contractus incerti. Кредитор по обязательству с неопределенным предметом мог сам определить размер истребуемого и предъявить condictio certi ( generalis )[196].

Из всего этого спектра представляется наиболее правильным мнение, поддерживаемое большинством романистов, в соответствии с которым condictio sine causa была выделена компиляторами Дигест для того, чтобы дать защиту требованиям о возврате неосновательного обогащения, не подпадающим под специально поименованные кондикции. Она была, по образному выражению профессора Циммерманна, «старьевщиком среди других кондикций»[197].

Как писал Г. Дернбург, сфера применения condictiones sine causa обширна[198]. Традиционно в романистической правовой доктрине выделяются следующие группы случаев применения этой кондикции, которая далее в настоящей работе, во избежание путаницы, будет обозначаться термином condictio sine causa( specialis ), следуя терминологии Р. Циммерманна.

1) Случаи, в которых обогащение было неосновательным с самого начала (ab initio sine causa). К таким случаям относились следующие ситуации:

- случайное неосновательное обогащение одного лица за счет другого вследствие недоразумения либо природной стихии (например, согласно изречению Ульпиана то, что принесено силой течения, может быть истребовано посредством кондикции[199]);

- безосновательное принятие на себя абстрактного обязательства (соответствующий иск назывался condictio liberationis – кондикция «об освобождении»)[200];

- передача имущества по мнимому основанию, например, предоставление вещи в собственность с целью заключить сделку, о которой обе стороны имеют различные представления (заемщик ошибся в личности займодавца[201]; принимающий вещь необоснованно посчитал, что ее ему дарят);

- передача имущества для юридически невозможной цели – примером является положение Дигест, согласно которому женщине предполагавшей выйти замуж за своего дядю (такой брак по римскому праву считался невозможным) и выдавшей деньги в качестве приданого, давалась кондикция об их возврате[202].

Как отмечалось выше, среди романистов нет единства мнений относительно того, какой вид кондикции имел место в случае совершения запрещенного римским правом дарения между супругами ( donatio inter virum et uxorem ). Так, Г. Дернбург относил эту ситуацию к рубрикеcondictio sine causa. Ю. Барон, напротив, считал, что этой ситуации соответствовала condictio ob iniustam causam. И.Б. Новицкий занимал копромиссную позицию, считая, что «этот пример стоит как-бы на грани между такой общей condictio sine causa и condictio ex iniusta causa»[203]. В обоснование этого ученый приводил содержащееся в Дигестах изречение Гая, согласно которому «то, что кто-нибудь удерживает в своем имуществе из недозволенного дарения, считается удерживаемым без основания или по неправомерному основанию: из этих оснований обычно вытекает кондикция»[204].

Представляется, однако, что данное положение Дигест как раз и свидетельствует о том, что в зависимости от того, рассматривалось ли имущество, полученное по недозволенному дарению, как удерживаемое без основания или по неправомерному основанию, давалась соответственно condictio sine causa ( specialis ) или condictio ex iniusta causa.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что требование, защищаемое condictio ex iniusta causa, в отличие от condictio sine causa ( specialis ) имело более строгий характер. Как было отмечено выше, ответчик по condictio ex iniusta causa, отвечал так же, как и вор по condictio furtiva .

Применительно к дарению между супругами соответствующее положение Дигест гласит: «если подаренная вещь остается у одаренного, она подлежит виндикации; если она потреблена, дается кондикция в размере обогащения одаренного супруга»[205]. Комментируя это положение, В.М. Хвостов писал: «При предоставлении из запрещенной donatio inter virum et uxorem репрессия права так энергична, что даже traditio, совершенная на основании этой сделки, не получает юридического эффекта; поэтому обогащение (если не говорить о переходе владения) может наступить здесь лишь по потреблении доставленного предмета, т. е. в силу действий самого обогатившегося, не составляющих деликта»[206]. Эта «энергичность репрессии права» позволяет провести аналогию с воровством (собственность на вещь к вору не переходит).

Вместе с тем неясно, влекло ли запрещенное дарение между супругами возможность предъявления condictio ex iniusta causa и строгую ответственность по принципам condictio furtiva. При этом нельзя не отметить, что в 206 г. н. э. действие запрета на дарение между супругами было значительно смягчено – oratio Severi et Caracalla установлено, что со смертью дарителя (во время брака) такое дарение становится действительным[207].

Вызывает трудности и квалификация упомянутого выше (при описании condictio ex iniusta causa) случая истребования имущества, переданного во исполнение ничтожной сделки, например, дарения на сумму свыше 500 solidi, совершенного без судебной insinuatio[208]. Ю. Барон приводил этот случай в качестве примера condictio sine causa[209], однако очевидно, что здесь наличествуют признаки condictio ex iniusta causa.

Изложенное свидетельствует о том, что хотя компиляторами Дигест и была выделена condictio sine causa ( specialis ) в качестве самостоятельного добавочного иска, они не избежали некоторого ее пересечения с другими видами поименованных кондикций, в частности, condictio ex iniusta causa.

2) Случаи, в которых обогащение стало неосновательным впоследствии.

К случаям, при которых имеющееся сначала основание обогащения отпадает впоследствии (causa finita), вследствие чего также давалась condictio sine causa ( specialis ), относились следующие ситуации:

- после уплаты долга в руках у кредитора осталась долговая расписка (соответствующий иск носил название condictio cautionis)[210];

- после исполнения обязательства у кредитора осталось обеспечение, например, задаток ( arra )[211], или заложенная вещь[212];

- кто-либо получил от другого лица вознаграждение за пропавшую вещь, а затем получил и саму вещь[213];

- отмена дарения вследствие неблагодарности одаряемого[214];

- quasiusufructarius ничего не возвращает собственнику, несмотря на прекращение квазиузуфрукта[215].

В своем широком смысле понятие condictiones sine causa действительно охватывало все поименованные в Дигестах Юстиниана кондикции о возврате неосновательного обогащения, и в этом смысле можно говорить о так называемой общей кондикции, condictio sine causa generalis. Использование этого термина в качестве универсального наименования всех кондикций о возврате неосновательного обогащения (как обобщенной идеальной категории) представляется удобным в теоретических целях. Однако следует подчеркнуть, что римскому праву такое широкое понимание condictio sine causa скорее всего не было известно. Как было отмечено выше, категория condictio sine causa generalis появилась впервые в трудах средневековых глоссаторов. В новое время она обнаружила свою нежизнеспособность и, возможно, была бы забыта, как излишняя, если бы не теоретические разработки Ф.К. Савиньи. Проанализировав все случаи кондикций о возврате неосновательного обогащения, Савиньи пришел к выводу, что их общей чертой является отсутствие правового основания ( causa) для удерживания обогатившимся лицом полученного имущества, следовательно, все эти иски, по существу, охватываются выражением condictiones sine causa. Выводы корифея пандектистики получили в целом всеобщее признание в цивилистической доктрине, а condictio sine causa generalis в переосмысленном им виде – как юридическая конструкция общего значения[216] – послужила прототипом так называемого генерального иска из неосновательного обогащения, конструкция которого была воспринята Германским гражданским уложением (§ 812)[217].

С другой стороны, в Древнем Риме condictio sine causa вряд ли была собственно общим (генеральным) иском, поэтому обозначение ее термином «общая кондикция», как это делал И.Б. Новицкий, выглядит не вполне корректным[218]. Это был скорее субсидиарный, добавочный иск, поэтому для его обозначения представляется более адекватным терминcondictio sine causa specialis. Такая терминология (используемая, как было указано выше, Р. Циммерманном) позволяет развести широкое и узкое понимание рассматриваемого понятия.

 

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 300; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!