Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 57 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 57 из 98Следующая ⇒

Хищение - это безвозмездное действие <1>. Это утверждение, которое, насколько известно, не подвергалось до сих пор сомнению в силу прямого указания в законе (примеч. 1 к ст. 158 УК), в частности, означает, что любая возмездность предполагает вступление в соглашение с собственником, а соглашение - это отчуждение по воле собственника, сделка.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Преступления в сфере экономики: авторский комментарий к уголовному закону (раздел VIII УК РФ) (постатейный) (Н.А. Лопашенко) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2006.

<1> Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 36.

КонсультантПлюс: примечание.

Как известно, возмездность и эквивалентность - это не одно и то же. Возмездность означает наличие какого-либо встречного имущественного предоставления, без обязательного приравнивания стоимости. Впрочем, в науке уголовного права имеется иная точка зрения, речь идет об эквиваленте (Там же. С. 59). А. Бойцов говорит о "символическом либо неадекватном возмещении" (Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С. 249). Понятно, что такое соотношение должно быть понятным обеим сторонам - и собственнику, и преступнику.

Если мы ограничили свой анализ только сделками, то возникает вопрос: как увязывается хищение посредством сделки с установленной законом ее безвозмездностью? Ведь понятно, что речь не идет о дарении - такие сделки не свойственны предпринимательству и без запрета, установленного ст. 575 ГК; понятно, что и в уголовно-правовой практике их практически нет.

Правило, применяемое при толковании УК, согласно которому если собственник получил некоторую компенсацию (возмещение), то хищение осуществляется в разнице между этой компенсацией и стоимостью вещи (раз нет сделки, то нет и цены; имеется только стоимость), ставит вопрос о связи этой практики с нашими тезисами. Можно заметить, что комментаторы УК употребляют обтекаемые обороты: имущество "оставлено" собственнику и т.п. Насколько можно судить, плата за товар не может считаться такой компенсацией, поскольку она является условием договора, ставшего результатом воли собственника. В то же время если для целей обмана мошенник что-то передавал потерпевшему, то такая передача является соразмерной платой (ценой вещи) лишь постольку, поскольку сделка действительна или хотя бы лишена пороков воли. В последнем случае оплата не может рассматриваться как стоимость вещи.

Но не всегда в рамках уголовного дела проводится аннулирование сделки по мотиву порока воли, да и по другим основаниям. Строго говоря, это и формально невозможно, так как уголовный процесс не допускает споров о признании сделок недействительными и применения последствий недействительности сделок. Поэтому обвинение в мошенничестве не связано процессуально с признанием сделки мошенника недействительной.

Этот факт влечет два следствия: во-первых, для осуждения за мошенничество, как и иное хищение, вовсе не требуется предварительно признавать сделку недействительной, а во-вторых, доводы обвинения о недействительности или порочности тех или иных сделок никакого отношения к применению уголовного закона не имеют и потому не только не усиливают обвинение, но, ввиду своей иррелевантности, неотносимости к делу, скорее его ослабляют.

В то же время доказанность средствами уголовного процесса обмана, насилия, угроз предрешает установление этих фактов в гражданском споре о недействительности соответствующей сделки. Но эта предрешенность все же не тождественна утверждению о недействительности сделки по отчуждению имущества в силу одного только вынесения обвинительного приговора.

Вполне понятно, что уголовное право не может иметь иные, отличные от ГК, основания для признания сделок недействительными или что наличие приговора, обвиняющего сторону сделки в хищении, само по себе является свидетельством недействительности сделки, совершенной преступником.

Следовательно, по материалам уголовного дела соответствующая сделка, обычно - оспоримая, может называться лишь сделкой с установленным пороком (поскольку обман установлен приговором), но не недействительной. Ни для уголовного, ни для гражданского закона такая квалификация сама по себе прямых юридических следствий не влечет и имеет смысл лишь постольку, поскольку позволяет избавиться от неточного тезиса об автоматически вытекающей из обвинительного приговора недействительности сделки.

И совсем уж лишено оснований обратное утверждение - что несоответствие сделки закону (ст. 168 ГК) является признаком ее противоправности как одного из признаков преступления.

Понятно также, что недопустимо расширять способы подавления воли, влекущие квалификацию сделки как преступления, иными, кроме указанных в УК. В том и состоит смысл уголовного закона, что из всех известных праву форм и способов подавления воли собственника законодатель выбирает только некоторые, которые ему представляются более опасными.

Например, известный ГК способ подавления воли собственника путем использования стечения тяжелых обстоятельств (ст. 179 ГК) не влечет квалификации действий стороны как хищения.

Можно также указать, что УК ограничивает угрозы, применяемые для получения имущества, указанными в ст. 163 УК, тогда как ст. 179 ГК допускает любые угрозы.

Это соотношение закреплено в известном и весьма важном выводе, что хищение - действие, запрещенное уголовным законом <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

<1> Лопашенко Н.А. Указ. соч. С. 56; Бойцов А.И. Указ. соч. С. 248.

Уголовный закон, что вполне понятно, вводит меньше запретов касательно сделок, чем закон гражданский.

Но и гражданский закон указывает ограниченное число запретов, позволяющих квалифицировать сделку как правонарушение. В большинстве случаев российское гражданское право ограничивает совершение сделок не столько путем запрета, сколько путем различных позитивных предписаний, что, с одной стороны, серьезно осложняет гражданский оборот, но с другой - лишает истинности априорное суждение, что любая незаконная сделка является гражданским правонарушением (например, нельзя считать правонарушением то, что стороны не облекли сделку в предписанную законом форму). Ведь гражданское правонарушение означает нарушение частного субъективного права; между тем нарушение, совершаемое обеими сторонами сделки, едва ли может быть нарушением частного права одной только стороны. А такого допущения, чтобы обе стороны были одновременно и нарушителем, и потерпевшим, ввиду его абсурдности мы обсуждать не будем. Это верно и для односторонней сделки. Скажем, если представляемый забыл указать в доверенности дату совершения и тем самым лишил ее юридической силы, то, считая его нарушителем права (а это не так), придется признать его и потерпевшим, что лишает смысла любые апелляции к конструкциям правонарушения и ответственности.

Даже в рамках тех далеко не общепризнанных теорий, которые признают заключение любой недействительной сделки действием неправомерным, противоправным, не ставится под сомнение, что вина сторон не является обязательным свойством недействительных сделок, так как вина - это отношение не к факту нарушения закона, а к вредным последствиям, причиняемым нарушением другим лицам <1>. Но если вина даже в ее гражданско-правовом значении не присуща недействительным сделкам, то лишено всякого смысла указание на недействительность сделок в рамках уголовного обвинения. Такое указание, как уже говорилось, не усиливает, а ослабляет обвинение.

--------------------------------

<1> Подробнее см.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. 3-е изд. М., 2007. С. 48 и сл. О.В. Гутников настаивает на ошибочности мнений, отождествляющих недействительные сделки с правонарушениями, и приводит соответствующую литературу.

Больше оснований говорить о вине (в частном праве) появляется при нарушении императивных норм гражданского закона, т.е. запретов (в уголовном праве вина возможна только как нарушение запрета, установленного уголовным законом, - об этом уже говорилось <1>), хотя и в этом случае должно выявляться отношение нарушителя к причиненному им вреду.

--------------------------------

<1> Позитивные правила для совершения сделок вообще не могут устанавливаться уголовным законом - ему недоступны регулятивные возможности. Но это отнюдь не означает, что уголовное преследование должно распространять свою опеку на сферу позитивного гражданского законодательства.

Но как раз нарушение запретов и не вызывает практических трудностей (а это лишний раз говорит в пользу того, чтобы регулировать заключение сделок посредством запретов, а не позитивных предписаний и описаний, как это пока делается в ГК РФ). Действительные затруднения связаны с обвинениями в нарушении общих положений ГК, нисколько не имеющих формы запрета и даже какого-либо позитивного правила.

Иногда приходится сталкиваться с аргументом, что сделка является незаконной в силу нарушения общих положений, например ст. 1 ГК.

В ст. 1 ГК описываются основные черты метода гражданского права, который, как известно, производен от предмета. Предмет же, в свою очередь, состоит из отношений собственности, имущественных отношений, выражающихся, как писал О.А. Красавчиков, в "экономических актах участников" <1>. Эти акты, т.е. главным образом сделки, и формируют предмет гражданского права <2>. Связь собственности с личностью собственника и предопределяет то, что только по воле собственника может происходить движение имущества. Этот волевой акт собственника ("экономический акт"), стало быть, предопределен, выражает суть отношений участников экономики и вызывает к жизни само гражданское право. Такие черты сделки, как равенство, неприкосновенность собственности, свобода договора и др., даны самой сделкой, перенесены ею на закон, но являются все же не привнесенными экономической политикой свойствами гражданского законодательства, а даны ему предметом.

--------------------------------

<1> Цит. по: Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. 2-е изд. М., 2006. С. 37.

<2> Подробнее этот процесс описан в указанной работе В.Ф. Яковлева.

Иными словами, в описании предмета и метода гражданского права содержатся уже и описание сделки в целом (как "экономического акта"), а также по отдельности ее свойства - автономия, свобода, равенство сторон и пр.

Отсюда ясно, что сделка не может не соответствовать ст. ст. 1 или 2 ГК. Другое дело, что вмешательство государства в частные отношения приводит к сужению возможности заключения сделок. Установленные законодателем для конкретных целей в конкретных нормах правила заключения сделок выступают их ограничителем, что и порождает возможность недействительности сделки в силу несоответствия ее закону (ст. 168 ГК). В этом случае тот экономический акт, который совершен собственником, являясь сделкой <1>, не порождает юридического эффекта в силу нарушения закона.

--------------------------------

<1> Преувеличение роли закона в частном праве приводит к возникновению теории, отрицающей за ничтожной сделкой качества юридического факта. Я здесь не буду заниматься разбором этой позиции, имеющей и мало практической ценности и вовсе не относящейся к обсуждаемым вопросам. Подробнее см.: Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. С. 27 и сл.

Эту связь можно выразить так: любой частный экономический акт, коль скоро он совершен свободно, по своему усмотрению и т.д. участником оборота, является сделкой, но некоторые сделки, оставаясь сделками, не порождают юридического эффекта в силу указания определенного закона, описывающего те или иные правила совершения сделок. Такие сделки признаются недействительными, причем в зависимости от избранной модели могут быть либо ничтожными, либо оспоримыми. Норма ст. 168 ГК вводит общее правило ничтожности с предусмотренными законом изъятиями, хотя многие цивилисты достаточно убедительно высказываются за то, чтобы общим следствием несоответствия сделки закону была бы, напротив, оспоримость, а ничтожность - только в случаях, прямо в законе указанных.

Вторжение государства в эту сферу возможно, следовательно, путем установления дополнительных условий заключения сделок, данных самой жизнью, но не законом.

Пороки воли, которые могут повлечь утрату сделкой своих юридических качеств, - не продукт законодательной политики, а отражение самой сути волеизъявления, которое закон может лишь описать, но не может никак изменить. Понятно, что закон может так или иначе относиться к форме сделок, то сужая, то расширяя формальные требования, закон может ограничивать сделки, выводя те или иные вещи за пределы объектов права и т.д. Но закон не в состоянии придать, скажем, дорожно-транспортному происшествию качеств сделки, хотя оно и порождает обязательство.

Я здесь не буду касаться достаточно хорошо известных исторических, социальных и экономических обстоятельств возникновения конструкции оспоримых сделок, пороки которых могут быть задним числом исправлены волей участников оборота. Достаточно сказать, что и здесь не закон, а именно участники оборота решают, придать ли акту качества сделки или отбросить этот акт, а закон лишь признает такое положение вещей.

Итак, любая сделка, пока она сделка и потому что она сделка, имеет те качества, которые описаны в ст. 1 ГК. Не может быть, повторюсь, сделки, противоречащей ст. ст. 1, 2 ГК.

Отсылка к ст. ст. 1, 2 ГК возможна только путем выявления того факта, что соответствующие имущественные акты лишены тех свойств, которые присущи сделке. В этом случае речь идет о том, что по своей сути, независимо от того или иного определенного <1> закона, акт по передаче имущества сделкой не является. Так, не является сделкой кража или самоуправное отобрание вещи - именно потому, что они не являются актами свободного волеизъявления собственника. Однако ввиду очевидности этих ситуаций и здесь прибегать к их квалификации посредством отсылки к самым общим нормам ГК не приходится.

--------------------------------

<1> Закон вообще всегда определен, иначе он не закон. Однако некоторые факты текущей судебной практики заставляют, увы, прибегать и к таким уточнениям.

Возвращаясь к вопросу о продаже товара ниже стоимости, мы должны повторить, что сама по себе такая продажа отвечает гражданскому закону и не может преследоваться в рамках гражданского права. Как уже говорилось, только в случае порока воли мы вообще можем различить цену и стоимость. Иначе они совпадают, т.е. в действительной сделке цена равна стоимости.

Поэтому правильнее говорить о выгодной или невыгодной сделке.

Но невыгодность договора, конечно, не свидетельствует о том, что он совершен не по воле собственника и что другая сторона тем самым совершает преступление или правонарушение. Выгода или невыгода вовсе не являются предметом правового регулирования. Нормы ГК направлены исключительно на то, чтобы участники оборота совершали договоры своей волей на любых условиях, которые они свободно принимают. Между свободным решением и решением, принятым своей волей, нет и не может быть различия. Несвободное решение принимается под внешним влиянием, которое имеет своей целью именно волю стороны.

Это означает, что если цена договора ниже рыночной, то порок договора тем не менее должен отыскиваться в сфере нарушения свободы воли лица.

С точки зрения гражданского оборота была бы полной катастрофой возможность аннулирования договоров по причине их невыгодности для одной из сторон. Очевидно, что это означало бы немедленный крах всей экономической жизни, а значит, и существования общества.

По буквальному смыслу ст. 451 ГК расторжение договора возможно в связи с существенным изменением обстоятельств, если они изменились настолько, что если бы стороны могли это разумно предвидеть, то договор вообще не был бы заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях.

Из этой известной нормы вытекает, что если стороны предвидят последствия договора, то они не вправе ставить вопрос о его расторжении, а тем более о недействительности.

Тем самым можно уверенно сказать, что не только субъективная ошибка стороны в части определения цены не может влечь недействительности сделки <1>, но и вполне сознательное допущение невыгодности, более того, обоюдное понимание сторонами, что договором установлена цена ниже той, которую они бы считали рыночной для другого случая, не порочит сделку.

--------------------------------

<1> Еще раз обращаю внимание на то, что закон дает возможность лишь для расторжения договора в силу его скрытой невыгодности. Но во всех случаях - и при скрытой, и при явной невыгодности - договор действителен.

Критикуя суждение суда, что продажа имущества по заниженной цене позволяет квалифицировать сделку в части неоплаченного имущества как дарение, Л.А. Новоселова резонно отмечает, что с этим подходом нельзя согласиться, поскольку стороны действуют своей волей и в своем интересе <1>.

--------------------------------

<1> Новоселова Л.А. Комментарий к Обзору практики рассмотрения споров, связанных с уступкой права требования // Вестник ВАС РФ. 2008. N 1. С. 11.

Причины, по которым стороны заключают невыгодный договор, являются мотивами сделки и лежат за ее пределами по общему правилу: мотив не влияет на действительность сделки.

Известные оговорки должны быть сделаны лишь относительно оспаривания сделок несостоятельного должника - сам факт этих исключений показывает, что за их рамками сделки действительны.

И только в том случае, когда стороны заключают сделку мнимую или притворную, она оказывается недействительной, но именно потому, что воля сторон не была направлена на ее заключение.

Попутный вопрос: насколько допустимы сделки, совершенные лицами, находящимися в юридической или иной зависимости от другой стороны сделки, допускающей определять решения этой стороны? В частности, в ст. 105 ГК говорится о такого рода связи между дочерним и зависимым обществом.

Этот пункт является достаточно важным для понимания связи свободы воли и зависимости при совершении сделки.

Вообще говоря, свобода при принятии решения о сделке никак не означает полной фактической независимости лица. Понятно, что оно испытывает множество материальных и психических влияний и воздействий, которые так или иначе влияют на формирование решения.

Но только некоторые воздействия признаются законом достаточными для того, чтобы лишить сделку силы. Они указаны главным образом в ст. ст. 178, 179 ГК (и еще меньшее их число, как уже говорилось, имеет значение для уголовного закона). Мы можем, стало быть, сказать, что если нет фактов, которые законом прямо указаны как влекущие недействительность (оспоримость) сделки по мотивам пороков воли, то сделка совершается свободно (в том числе и в смысле ст. 1 ГК).

Заметим, что закон не указывает юридической зависимости среди тех факторов, которые влияют на действительность сделки.

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 36; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 52 53 54 55 565758 59 60 61 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!