Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 48 страница
Некоторая, впрочем, достаточно отдаленная параллель этой теме прослеживается в споре между судебным приставом <1> и хранителем, который растратил переданное ему на хранение арестованное имущество и отказался возмещать убытки.
--------------------------------
<1> Судебный пристав, как говорилось выше, не является законным владельцем; впрочем, и незаконным он также не является, пока действует в рамках полученной в административном процессе компетенции.
Суд кассационной инстанции в иске о взыскании убытков отказал, полагая, что пристав выступает как "уполномоченный" должника и только должник как собственник имеет право на взыскание убытков. Президиум ВАС РФ отменил постановление кассационной инстанции и оставил в силе решения судов первой и апелляционной инстанций, которыми убытки в пользу поклажедателя-пристава были взысканы <1>. Кроме того, что здесь правильно опровергнута уже обсуждавшаяся применительно к вопросу об отчуждении имущества на торгах идея представительства судебным приставом должника, я хотел бы обратить внимание также и на то, что договор хранения не требует права собственности на стороне поклажедателя; достаточно признанного правопорядком интереса в сохранности вещи. Что касается судьбы взысканных убытков, то они должны рассматриваться в рамках исполнительного производства как имущество должника, полученное приставом, причем все потери, связанные с утратой имущества и состоящие, например, в невозможности взыскания долга с хранителя и т.п., могут рассматриваться как вред, причиненный судебным приставом вследствие ненадлежащего исполнения своих обязанностей (ст. 1069 ГК). За рамками исполнительного производства, если полученные суммы не переданы взыскателям в установленном порядке, собственник имеет право на кондикционный иск к приставу, как это будет показано далее.
|
|
|
--------------------------------
<1> Постановление Президиума ВАС РФ от 17 октября 2006 г. N 7074/06 // Вестник ВАС РФ. 2007. N 1. С. 175 - 178.
Следует признать совершенно недопустимым право хранителя, перевозчика, иных лиц, получивших вещь от незаконного владельца, на отказ от выдачи вещи по тому основанию, что владелец не имеет на нее права. Конечно, требовать выдачи вещи можно было бы и в порядке реституции, если бы закон запрещал подобные сделки. Но такого запрета нет. Более того, квалификация данных договоров в качестве недействительных лишала бы и хранителя (перевозчика и т.д.) права на вознаграждение, обусловленное договором, оставляя лишь требования из неосновательного обогащения. Поэтому тем более недопустимы попытки самого владельца прибегнуть путем ссылки на незаконность своего владения и ничтожность договора хранения и подобных ему для уклонения от исполнения своих договорных обязательств.
|
|
|
Одним из наиболее сложных является вопрос о праве владельца передать вещь во временное пользование.
Технической возможностью передачи вещи в пользование обладает любое лицо, которое владеет вещью. Закон вводит дополнительное условие как решающий критерий: в силу ст. 608 ГК РФ арендодателем может быть только собственник. Иные лица могут выступать арендодателями в силу правомочия, полученного от собственника, либо имеющие такое правомочие по закону. Очевидно, что незаконный владелец никак не может считаться лицом, управомоченным распоряжаться имуществом, если под правомочием понимать право действовать в чужом интересе (что возможно в рамках договоров комиссии или доверительного управления имуществом). Позиция незаконного владельца вообще исключает возможность действовать в чужом интересе, так как суть этой позиции - отсутствие юридической связи с иными лицами, прежде всего с собственником, тогда как действия в чужом интересе такую связь предполагают. Что касается права (правомочия) на собственные действия в отношении вещи, то незаконный владелец по определению такого права не имеет. "При этом добросовестность или недобросовестность владения не имеет значения" <1>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М., 2002. С. 297. Необходимо отметить, что К.П. Победоносцев специально выделил в своем курсе параграф о распоряжении имуществом во время незаконного владения, в котором проводится тот же присущий русскому праву принцип: сделки по отчуждению имущества (а также залогу), совершенные незаконным владельцем независимо от его доброй совести, недействительны. Автор, однако, не затрагивает судьбы сделок, не связанных с отчуждением (Там же. С. 294 - 297).
Следовательно, незаконный владелец не вправе передавать вещь в аренду и совершать иные аналогичные договоры (ссуды и пр.). Если такой договор совершен и вещь передана, то между сторонами возникают отношения, описанные ст. 167 ГК, по возврату всего полученного по недействительной сделке.
Реституция имеется и при недобросовестности владельца, возникшей как после заключения договора аренды, так и до него. Возражение арендатора, основанное на п. 4 ст. 1109 ГК и состоящее в том, что имущество передано по заведомо несуществующему обязательству, не достигнет цели, так как нормы о неосновательном обогащении применяются к последствиям недействительности сделки лишь субсидиарно, если соответствующие отношения не урегулированы ст. 167 ГК или иными подлежащими применению нормами о недействительности сделок. Поэтому правило ст. 167 ГК о возврате всего полученного вытеснит норму п. 4 ст. 1109 ГК. Это, однако, не исключает возможности предъявления собственником иска к владельцу о неосновательном обогащении в размере полученной от арендатора по ничтожному договору аренды стоимости пользования имуществом (п. 2 ст. 167 ГК). Если же имущество передавалось в пользование безвозмездно, то собственник вправе предъявить иск к пользователю (ссудополучателю по ничтожному договору) в размере сбережения имущества.
|
|
|
На мой взгляд, не исключен и иск собственника непосредственно к арендатору о взыскании арендной платы как неосновательного обогащения в случае сдачи в аренду имущества незаконным владельцем. При этом арендатор освобождается от обязанности вернуть те же суммы владельцу, хотя и не освобождается от обязанности вернуть незаконно полученную вещь. С учетом права собственника на прямое кондикционное требование к арендатору представляется, что сам по себе факт передачи в аренду имущества, находящегося в незаконном владении, не дает собственнику права на иск о применении последствий ничтожности договора аренды между незаконным владельцем и арендатором, если собственник не докажет определенного интереса в реституции (например, тем, что арендатор неплатежеспособен, либо тем, что имущество может быть им утрачено и стать предметом первоначального приобретения третьими лицами, что пресечет право собственника на получение сумм неосновательного обогащения и т.п.).
Право незаконного владельца на отчуждение вещи, в отличие от иных аспектов, касающихся распорядительных возможностей незаконного владельца, - традиционный сюжет юридической литературы. Отсутствие в ГК РФ прямого запрета на продажу и отчуждение чужой вещи иногда расценивается как свидетельство допустимости таких сделок. Преобладает, впрочем, противоположный взгляд, решительно отрицающий возможность распоряжения вещью против воли собственника. Этого подхода придерживается и судебная практика <1>.
--------------------------------
<1> Подробнее этот вопрос рассматривался раньше.
На самом деле прямого запрета на распоряжение чужими вещами не требуется, поскольку принцип распоряжения правом собственности не иначе, как по воле собственника, вытекает из всей системы частного права. В силу ст. 209 ГК собственнику принадлежит вся полнота права на вещь. Право собственности может быть ограничено только законом или интересами других лиц. Понятно, что это делает излишними дополнительные запреты, адресованные третьим лицам. Напротив, пределы права собственности описываются законом путем изъятий и ограничений, адресованных собственнику, а не третьим лицам.
Известно, что право собственности на вещь может возникнуть из сделок, совершенных не собственником, а иными лицами (продажа залога, в том числе ломбардом, продажа вещи в порядке удержания, продажа вещи неисправного должника с торгов и др.). Все эти случаи, имеющие то или иное основание, прямо указаны в законе. Они выступают как исключения из общего правила, согласно которому вещь может быть отчуждена только по воле собственника. Это устраняет необходимость какого-либо общего запрета, лишающего третьих лиц права на отчуждение чужой вещи. Такой запрет был бы излишним и бессмысленным.
Итак, незаконное владение исключает возможность отчуждения имущества. Это правило, само по себе вполне логичное, влечет ряд осложнений, в частности, на стадии ликвидации лица, имеющего статус незаконного владельца.
Понятно, что если владелец ведет владение для давности, то его правопреемник в порядке универсального правопреемства продолжает это владение. Если владение не обладает свойствами, указанными в ст. 234 ГК, то отдельная передача вещи вне состава имущества (наследственной массы или передаваемого при реорганизации) не имеет природы сделки, т.е. не охватывается правилами о правопреемстве и носит исключительно фактический характер.
В том случае, когда правопреемство не возникает, т.е. при ликвидации, в том числе банкротстве, невозможно продолжение владения вещью независимо от его квалификации. В связи с этим возникают проблемы юридического положения вещей, находящихся в незаконном владении лица, подвергнутого процедурам ликвидации.
Понятно, что если вещь, находящаяся в незаконном владении, не может быть им отчуждена, то она не может быть и включена в конкурсную массу должника и не может быть реализована в порядке конкурса. Нет никакой возможности передачи ее кредиторам, учредителям, иным лицам, так как такие действия имеют природу (невозможных) сделок об отчуждении вещи и влекут только незаконное владение. Видимо, на этот случай можно предложить следующее.
Очевидно, что вещь, находящаяся в незаконном владении, получена по недействительной сделке. Следовательно, ее владелец имеет право на реституцию. Это право, скорее всего, может быть предметом цессии и зачета. Примеры из судебной практики, подтверждающие признание судами права на цессию и зачет требований о реституции, известны.
Если так, то владелец может уступить в порядке цессии, в том числе путем продажи, право на реституцию. Это возможно после признания сделки недействительной судом.
По совершении цессии права на реституцию цессионарию передается и сама вещь. Передача вещи в этом случае не является распорядительной сделкой о вещи и не переносит на цессионария никакого права на вещь; не переносится и владение для давности. Дело в том, что в рамках реституции присуждение производится не по праву; соответственно и вручение вещи не имеет характера сделки, акт является исключительно фактическим. А для такого акта нет никаких юридических препятствий.
Аналогично решается и проблема реализации права на собственную вещь ликвидируемой организации, находящейся в чужом незаконном владении. Здесь достаточно одной уступки права на получение вещи в порядке реституции.
В завершение мне бы хотелось, несколько расширив тему главы, обсудить недавно возникший частный вопрос о праве на имущество, находящееся в законном владении, поскольку здесь так же затрагивается возможность внесения чужого имущества в конкурсную массу.
Общество с ограниченной ответственностью "КОМТЕКС" обратилось в арбитражный суд с иском об освобождении от ареста, наложенного службой судебных приставов, объектов недвижимости.
Исковые требования мотивированы тем, что объекты недвижимости, на которые наложен арест во исполнение взыскания недоимки и пеней с компании, принадлежат истцу в силу заключенного им с компанией договора купли-продажи и акта приема-передачи недвижимого имущества.
Решением суда первой инстанции в удовлетворении исковых требований отказано. Это решение было отменено судом апелляционной инстанции, иск был удовлетворен.
Оспаривая принятое постановление, ответчик ссылался на то, что право собственности могло возникнуть у истца лишь после государственной регистрации перехода права собственности на недвижимое имущество. Кроме того, исполнение договора купли-продажи объектов недвижимости истцом (покупателем) вызывает сомнения.
Принятые судебные акты были отменены Президиумом ВАС РФ, который не согласился с тем доводом, что истец как покупатель является законным владельцем спорного имущества и вправе заявить об освобождении спорного имущества от ареста, указав, что право требовать освобождения имущества от ареста принадлежит собственнику имущества. Следовательно, истец, не являясь собственником спорного имущества, не вправе требовать освобождения его от ареста <1>.
--------------------------------
<1> Постановление от 26 августа 2003 г. N 8501/03.
Вероятно, спор не возник бы, если бы судебный пристав-исполнитель, накладывая арест, обеспечил бы и владение объектом недвижимости, например, взяв его под охрану. Тогда не было бы возможности передать этот объект иным лицам по договору купли-продажи независимо от даты заключения договора. Таким образом, отпал бы и предмет спора. А вот попытки суда отреагировать на сомнения в заключении и исполнении договора утверждением, что законный владелец не вправе требовать освобождения имущества от ареста, трудно признать бесспорными.
Возникает, конечно, вопрос: подлежит ли включению в конкурсную массу имущество, проданное и переданное должником, но не ставшее собственностью покупателя? С одной стороны, это имущество еще остается в собственности должника и он, стало быть, не лишен права его продать. С другой стороны, он уже не может вернуть имущество ни виндикационным иском, так как покупатель является законным владельцем, ни договорным, так как все переданное по договору не может быть возвращено даже при его расторжении (ст. 453 ГК). Поскольку судебный пристав не может иметь прав больше, чем их имеет собственник, то и изъятие имущества приставом дает законному владельцу право потребовать освобождения имущества от ареста и исключения из описи. Удовлетворение этого иска влечет за собой и исключение имущества из конкурсной массы. Это, впрочем, не означает, что активы должника не могут быть пополнены за счет обязательственных требований к покупателю (например, об уплате покупной цены).
Однако если договор исполнен обеими сторонами, то мы должны прийти к выводу, что отношения по поводу вещи между продавцом и покупателем прекращены. Ведь обязанность обратиться за регистрацией права собственности на объект недвижимости не может рассматриваться как обязательство из купли-продажи, имеющее имущественный характер; тем более оно не является и вещным правом. Следовательно, это право не подлежит защите путем предъявления иска об освобождении имущества от ареста. Таким образом, требуя освобождения вещи от ареста, покупатель по исполненному договору купли-продажи уже не может защищать свое право к продавцу: у него такого права нет. Само по себе надлежащее исполнение договора - это прекращение обязательства. Таким образом, позиция покупателя (законного владельца) приближается к позиции незаконного владельца, поскольку она состоит в том, что отрицается имущественная связь между покупателем и собственником. Тем самым обосновывается и исключение имущества из конкурсной массы.
Теперь мы можем оценить также и перспективы внесения в конкурсную массу имущества, находящегося в чужом незаконном владении. Продажа этого имущества дает покупателю лишь обязательственное право требования к продавцу, но не право собственности. Такое право после ликвидации продавца прекращается и утрачивает всякую ценность. Поэтому более перспективным является уступка права по реституции, как об этом говорилось выше.
Глава 19. ЗАЩИТА ВЛАДЕНИЯ И РЕСТИТУЦИЯ
Пребывание владения в реальности (мире вещей), на границе права, т.е., в переводе на язык юридических понятий, в качестве факта, а не права, проявляется самым наглядным образом в формах защиты владения.
Самым простым объяснением феномена владельческой защиты было бы отнесение ее на неразвитость архаичных юридических институтов, если бы, во-первых, не было бы нелепым само допущение о неразвитости римского права, а во-вторых, владельческая защита не сохранилась бы в современном праве (например, в ГГУ) <1>. Напротив, отсутствие в нашем праве владельческой защиты требует объяснения и, во всяком случае, едва ли свидетельствует о его совершенстве.
--------------------------------
<1> Достаточно развитая владельческая защита в общем праве требует специальной оценки в связи с тем, что в ее рамках происходит и защита собственности: общее право, как известно, четко не отделяет собственности. Но, вообще говоря, нормальная владельческая защита всегда используется собственником, а не только владельцем.
Суждение Г.Ф. Шершеневича о том, что "чем меньшею определенностью отличается правовой порядок в данное время в данной стране, тем более основания к организации подобной облегченной защиты" <1>, казалось бы, должно привести к выводам, что в нашей стране до недавнего времени были основания для развития "облегченных форм". Но даже поверхностное знакомство с советским укладом заставляет отказаться от таких взглядов. Наблюдение Шершеневича, видимо, восходит к известному этапу в истории, обязанному рецепции римского права, когда владельческая защита получила широкое распространение и развитие, хотя оснований для утверждения о совершенстве правовой системы в целом не было. Иными словами, если гражданский оборот не находит достаточно упорядоченного строя вещных отношений, в том числе по причинам слабости публичной власти либо неразвитости правовых институтов, неизбежно будут упрощаться формы защиты, "простые и надежные" конструкции будут приспосабливаться к текущей жизни.
--------------------------------
<1> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 153.
Но едва ли предметом обсуждения цивилистики XIX в. могла стать ситуация, когда вытесняется сам гражданский оборот. Конечно, этот процесс не может не сопровождаться упрощением, примитивизацией права, но ведь и давление оборота на право снижается, отпадает необходимость замещения утраченных правовых форм, соответственно ослабевает, сходит на нет поиск в историческом арсенале недостающего инструментария.
Как бы то ни было, мы видим, что российским правом утрачена классическая владельческая защита. Конечно, это не значит, что следует вовсе отказаться от ее изучения. Может быть, даже, наоборот, придется уделить ей больше внимания, в противном случае нам будет нелегко понимать систему права, а соответственно решать конкретные ситуации, возникающие и в отечественной, и в зарубежной практике. Ведь, исходя из единства и единственности права, однажды возникшие юридические формы даже после упразднения продолжают оказывать свое воздействие.
Наконец, остается все же надежда на возрождение владельческой защиты, как это видно из Концепции развития законодательства о вещном праве.
Следует учитывать, что если раньше эта проблема была "совершенно недоступна человеку, не получившему юридического образования" <1>, то и теперь положение отнюдь не стало легче, особенно учитывая качество нашего образования.
--------------------------------
<1> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 151.
Суть владельческой защиты состоит в том, что ни истец, ни ответчик не могут ссылаться на свой титул, право собственности либо иное право, дающее владение, равно как и ссылаться на отсутствие такого титула у другой стороны. Тем самым защищается фактически существующая принадлежность вещи. Поскольку владение всецело материально, "посюсторонне", его нарушение может произойти только в результате столь же реально ощутимых обстоятельств, т.е. прежде всего насилия (а также кражи и пр.). Из истории владения известны и другие основания защиты, например угроза, заявление и т.п. Но нужно признать вслед за Савиньи, что и владение, и владельческая защита не приобрели бы известных юридических форм без этого первоначального и всегда сохраняющегося импульса - защиты от насильственного посягательства.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 48; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!