Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 51 страница
В том же смысле высказывается и А. Труба. Присоединяясь к оценке владения в порядке удержания как незаконного, он, однако, считает, что самозащита, применяемая ретентором, "есть следствие применения юридической фикции законности владения ретентора" (Труба А.Н. Субъективное право удержания и пределы его осуществления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2006. С. 13). Таким образом, автор не видит оснований защиты незаконного владения именно как фактического владения, владения без основания. Нужна, как ему кажется, хотя бы фикция (на самом деле фикция вводится только законом, а закон такое предположение о фикции не поддерживает) наличия права, иначе самоуправство оправданно.
Впрочем, еще в 1926 г. Гражданская коллегия Верховного Суда отмечала "ничем не оправдываемое стремление судов к наиболее полной защите интересов частного собственника в ущерб интересам добросовестного приобретателя" <1>. Хотя, надо полагать, судьи того времени, а тем более автор комментария, не считали ограничения виндикации "изъянами" в законах о собственности, влияние утраты идеологии защиты владения в обоих случаях трудно не заметить.
--------------------------------
<1> Гражданский кодекс РСФСР с постатейно-систематизированными материалами / Под ред. С. Александровского. 3-е изд. М., 1928. С. 323.
Даже общеизвестная идея Иеринга о том, что в случае коллизии собственности и владения приходится выбирать "меньшее зло", против которой и направлен пафос И. Покровского <1>, редко находит поддержку в современной аудитории. Приходится слышать, что идеальное решение, позволяющее защитить собственника без всякого ущерба иным лицам, может быть найдено (несмотря на тысячелетнюю историю его безуспешного поиска), нужно лишь умело применять нормы ГК РФ.
|
|
|
--------------------------------
<1> Имеются в виду неоднократно уже упоминавшиеся слова И. Покровского, написанные им в 1916 г. ввиду надвигающегося насилия и бесправия: защита владения - это "кульминационный пункт", "наивысшее торжество" идеи уважения к человеческой личности.
Если попытаться сформулировать выводы из таких взглядов и настроений, то можем получить, что защита собственности должна получать приоритет перед защитой владения. Владение оказывается тогда большим злом, вопреки истории европейского права, в том числе российского дореволюционного.
Отсутствие классической владельческой защиты (кроме усеченных средств, предусмотренных п. 2 ст. 234 ГК) говорит в пользу того предположения, что в российском ГК создана система неполной защиты владения, во многих случаях дающая приоритет собственнику, либо, что еще хуже, не дающая нужных юридических средств ни владельцу, ни собственнику (например, когда речь идет о задавненном имуществе, которое не может быть ни виндицировано, ни приобретено по давности, либо когда имущество может быть отобрано у собственника против его воли без всякого права на защиту).
|
|
|
Причем, и здесь сосредоточены главные трудности, большинство специалистов не становятся твердо на какую-либо позицию с тем, чтобы устранить пороки, которые несет в себе любая незавершенная законодательная конструкция, а, напротив, предлагают новые решения, которые лишь усложняют положение.
Например, в п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" говорится, что, если собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи его имущества, совершенной неуправомоченным на отчуждение лицом, и о возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (ст. 302 ГК), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано. Причем, "если право собственности подлежит государственной регистрации, решение суда является основанием для регистрации перехода права собственности к покупателю" <1>. Эта идея воспринята в 2004 г. и путем поправки к ст. 223 ГК.
|
|
|
--------------------------------
<1> Вестник ВАС РФ. 1998. N 10.
Нетрудно заметить, что здесь налицо стремление избежать усложняющей ситуации разделения владения и собственности. Логика очевидна: если уж истец, несмотря на обязанность ответчика "представить суду неопровержимые доказательства своего неведения" относительно отсутствия у продавца права отчуждать имущество <1>, все же не смог виндицировать имущество, то лучше сразу отдать собственность на спорную вещь ответчику, нежели создавать ситуацию разделенной собственности и владения в течение всего срока приобретательной давности.
--------------------------------
<1> Иванова Н.Р. Защита права собственности в арбитражном суде: Комментарий арбитражной практики. М., 1999. С. 116. Автор следует ясно выраженной позиции ВАС РФ о презумпции недобросовестности (см., в частности, п. 24 вышеупомянутого Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8).
|
|
|
Стало быть, здесь не столько защищается собственность против владения, сколько устраняется возможность их разделения, когда право собственности принадлежит одному лицу, а владение без титула - другому.
Вообще говоря, норма ст. 183 ГК 1922 г., сейчас повторенная (хочется сказать - в виде фарса) в ст. 223 ГК РФ, никогда не умирала в теории; для того чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть учебники гражданского права, изданные после 1964 г. Почти везде указывалось, что отказ в виндикации, по существу, означает возникновение собственности на спорную вещь у ответчика. Понятно, что в этих взглядах выражены не "торговый дух", не нужды оборота, который был практически свернут в то время, а необходимость логически завершить систему норм о собственности при очевидном "разрыве", допущенном ГК в части соотношения собственности и владения. Здесь выражалась не столько экономическая необходимость, сколько доктринальная. Даже с появлением приобретательной давности, когда стало ясно, что незаконный владелец не может стать сразу собственником независимо от того, предъявлялся ли к нему виндикационный иск, инерция доктринального латания системы права сохранялась.
Ясна и направленность этой инерции - избежать таких ситуаций, когда владение и собственность разъединяются, упростить юридическую картину мира. Между тем развитый оборот приводит к пестроте, множественным переходным ситуациям, фиксирующим частный баланс интересов субъектов оборота. Чем сложнее устроено право, тем легче интерес каждого находит свое воплощение. Примитивизация, упрощение вносят "ясность", но разрушают и право, и экономику. В противном случае идеальным регулятором был бы устав внутренней службы.
Возможно, в этой тенденции корректировки не столь уж сложного российского ГК с позиций дальнейшего его упрощения выражено сознание несовершенства наших юридических кадров, равно как и состояния юридической практики. Но трудно понять, как можно улучшать и кадры, и практику, если не ставить перед теми и другой задачи на уровне современного гражданского права.
Пока же можно заметить, что и в теории, и в практике владение оказывается на обочине или даже за пределами права.
Во-первых, отсутствует система владельческой защиты. Это означает возможность несанкционированного насильственного отобрания имущества у незаконного владельца без всяких частноправовых последствий для нарушителя.
Во-вторых, в ряде случаев имущество навсегда выбывает из оборота (например, когда владелец не располагает доказательствами добросовестного приобретения).
В-третьих, никак не разработана публично-правовая сторона владения. В результате этого публичное право (налоговое и др.) знает только собственника, но не владельца.
Все эти проблемы нуждаются в решении (и, как видно из концепции развития законодательства о вещном праве, в значительной мере решаются), но здесь важно подчеркнуть, что в значительной мере их появлению способствовало отсутствие в среде юристов сколько-нибудь влиятельной идеологии защиты владения; ведь только в рамках этой идеологии возможен поиск адекватных мер разрешения коллизий собственности и владения, тогда как создание системы права, вовсе лишенной элементов защиты владения, представляется утопией.
Как сказывается состояние идеологии защиты владения на практике, можно судить, например, по проблеме соотношения виндикации и реституции.
В литературе приведен такой пример: до приватизации имущество находилось в хозяйственном ведении госпредприятия. Оно не было включено в уставный капитал и оказалось во владении третьих лиц. Вправе ли приватизированное предприятие (АО) теперь заявить виндикационный иск? С.Ф. Савкин отвечает отрицательно <1>.
--------------------------------
<1> См.: Савкин С.Ф. Споры, возникающие из правоотношений собственности и аренды: Судебно-арбитражная практика // Государство и право. 1997. N 2. С. 72.
Действительно, если для простой владельческой защиты достаточно доказать предыдущее фактическое владение и его нарушение, то для виндикации нужно еще иметь и титул, право. Собственность здесь отсутствует, так как нет приема-передачи (т.е. включения в уставный капитал путем утверждения акта оценки имущества), без которой собственность не возникает (ст. 223 ГК). Ранее установленное право хозяйственного ведения, даже как право, лишенное владения, не может сохраниться, так как такого права нет у негосударственных организаций в силу ГК РФ. Но если нет титула, нет и виндикации. А владельческая защита законом для этого случая не предусмотрена.
Другой аспект этой проблемы виден из такого дела. Часть здания, принадлежавшая АО "Востоккурортпроект", была продана в порядке реализации залога, выданного в обеспечение кредита, с публичных торгов, проведенных народным судом, и приобретена ТОО "ДальФЭК-АКОН". Покупатель предъявил иск к должнику, продолжавшему занимать здание, о выселении, т.е. о передаче владения, сославшись на ст. 151 ГК РСФСР (ст. 301 ГК).
Возник вопрос о применимости виндикации. Тот факт, что ранее истец не являлся владельцем спорной вещи, сам по себе не препятствует виндикации, поскольку ст. 301 ГК не содержит такого предварительного условия (в этом отношении иск сходен с известным из римского права квазивладельческим интердиктом о введении во владение). Проблема в другом. Истец не является не только владельцем, но и собственником, поскольку собственность возникает в момент передачи вещи, а после торгов такой передачи не последовало <1>. Суд предложил решить спор в зависимости от того, является ли истец "добросовестным приобретателем" имущества <2>.
--------------------------------
<1> Для сравнения: "Если поле принадлежит кому-либо на основании покупки, то покупатель не может обоснованно предъявить [виндикационный] иск, пока поле не передано ему и затем владение не утрачено" (Дигесты. 6.1.50. С. 135).
<2> Вестник ВАС РФ. 1996. N 10. С. 53 - 54.
Формулировка, конечно, сомнительная: добросовестный приобретатель (незаконный владелец) может быть только ответчиком, а не истцом по виндикационному иску.
Более десяти лет назад в связи с типичным делом я вынужден был задуматься над проблемой разграничения реституции и виндикации, которая тогда почти не привлекала внимания цивилистов <1>. При рассмотрении иска комитета по управлению имуществом о признании сделки приватизации недействительной было установлено, что приватизированный объект был впоследствии отчужден третьим лицам, которые также были привлечены в процесс. Признав недействительной сделку приватизации, а также последующую сделку по отчуждению имущества, суд встал перед вопросом: вправе ли истец истребовать спорный объект по ст. 167 ГК, т.е. в порядке реституции, либо должен применяться виндикационный иск?
--------------------------------
<1> Результатом этих размышлений стала статья "О защите владения", опубликованная в журнале "Закон" в декабре 1997 г. Тогда никакой литературы о владении, кроме работ начала XX в. (и небольшого количества исторических исследований), не было. Впоследствии из этой статьи выросли главы настоящей книги, посвященные владению. Впрочем, с тех пор вышло множество самых разных работ о владении, о реституции и пр.
На поверхности лежат отличия этих средств: при виндикации не встает вопрос о возврате выплаченных за истребуемую вещь покупных сумм, но возможно возражение о добросовестности приобретения; нормы о возврате всего полученного по сделке и возвращении сторон в первоначальное положение (реституции) о добросовестности не упоминают, но предусматривают встречные денежные расчеты при аннулировании купли-продажи; иск о реституции замыкается на другой стороне сделки, тогда как виндикация идет за вещью независимо от числа сделок и передач; иск о виндикации будет потерян, как только ответчиком будет утрачена вещь, тогда как иск о реституции при утрате вещи ответчиком будет удовлетворен, но с присуждением денежной компенсации; исковая давность по виндикации исчисляется с момента, когда истцу стало известно об утрате владения, тогда как исковая давность по реституции для ничтожной сделки начинает течь с момента исполнения договора.
Здесь, пожалуй, необходимо несколько отвлечься и обсудить уместность рассмотрения механизма реституции в связи с проблематикой защиты владения.
Связь реституции и владельческой защиты, вообще говоря, может выводиться из идеи восстановления первоначального положения. Еще Грациан, обосновывая actio spolii, исходил, как говорилось выше, из вопроса: нужно ли вернуть имущество лицу независимо от его прав на это имущество, если владение было утрачено вследствие насилия или обмана? Именно положительный ответ на этот вопрос и привел к обоснованию сполии.
Если наряду с обманом поставить недействительную сделку, то мы получим тот же вопрос.
Кроме того, связь виндикации с недействительностью сделки (недействительность сделки создает незаконное владение <1>, т.е. легитимирует ответчика по виндикации) также обнаруживает ту же связь, если учесть, что именно на почве виндикации у нас вообще обычно ставится вопрос о защите владения.
--------------------------------
<1> Президиум ВАС РФ, впрочем, квалифицировал в одном из дел эту ситуацию так: поскольку общество приобрело здание по ничтожной сделке, оно является "незаконным собственником, не имеющим права распоряжения данным имуществом. Поэтому последующие сделки с указанным имуществом, заключенные между обществом и другими участниками, являются ничтожными, а покупатели - незаконными собственниками" (Постановление Президиума ВАС РФ N 16524/03 // Вестник ВАС РФ. 2004. N 8. С. 42). Термин "незаконный собственник" представляется сомнительным даже с учетом того обстоятельства, что владелец (все равно законный или незаконный) может быть в любой момент времени лишь один, а данный спор был связан именно с проблемой пассивной легитимации, т.е. с определением надлежащего ответчика по виндикационному иску при том, что спорное имущество прошло через несколько рук. В процессе произошла замена ненадлежащего ответчика - процедура неизбежная, если в ходе рассмотрения виндикационного иска выясняется, что спорная вещь находится во владении другого лица. Эта замена не влечет изменения предмета иска.
Собственник - это лицо, имеющее право собственности. Наличие права исключает обозначение обладателя права как незаконного. Отсутствие права (независимо от государственной регистрации) исключает наименование этого лица собственником. Таким образом, сочетание "незаконный собственник" невозможно (а законный собственник - это тавтология). По тем же причинам не может быть "недействительного права собственности".
По этим причинам обсуждение любого вопроса, связанного с возможностью истребования вещи от стороны недействительной сделки, неизбежно приводит нас к фигуре фактического (незаконного) владельца, почти неизвестного праву. Поэтому материал главы, посвященной защите владения, оказался в значительной мере сосредоточен вокруг последствий недействительной сделки <1>, а то, что эти проблемы кажутся иногда почти неразрешимыми, можно видеть, например, из такого дела.
--------------------------------
<1> Некоторые другие аспекты защиты владения по соображениям удобства размещения материала рассмотрены в следующих главах.
Борисов В. приватизировал свою квартиру и продал ее АО "Огни Арбата", которое, в свою очередь, обменяло приобретенную квартиру на коммунальную квартиру с гражданами Дьяченко, Жуковскими, Абрамовыми, причем в обмен были вовлечены и иные жилые помещения. В бывшую квартиру Борисова вселилась Жуковская В. Коммунальная квартира далее была продана агентству "Контакт".
Суд, установив, что при приватизации квартиры Борисовым В. были нарушены права недееспособного Борисова И., на этом основании признал недействительными договор приватизации квартиры и договор мены, а также выселил из квартиры Борисовых Жуковскую В. без предоставления иного жилого помещения.
Отменяя это решение, президиум Московского городского суда сослался на то, что при применении последствий недействительности сделки стороны возвратили не все, что ими получено по сделкам, в результате чего участники спора не приведены в первоначальное положение, причем "суд не обсудил вопрос о возможности признания недействительным договора мены только в части мены жилых помещений с Жуковскими" <1>.
--------------------------------
<1> Бюллетень ВС РФ. 1996. N 4. С. 9 - 10. Сходные проблемы возникли и при рассмотрении другого жилищного дела. См.: Бюллетень ВС РФ. 1997. N 4. С. 19 - 20. Впоследствии подобные жилищные споры стали поводом для обращения добросовестных приобретателей квартир в Конституционный Суд РФ с заявлением о проверке конституционности ст. 167 ГК. Как известно, КС РФ в своем Постановлении от 21 апреля 2003 г. высказался в пользу защиты добросовестного приобретателя и подтвердил наличие баланса в защите прав собственника и добросовестного приобретателя.
Проблема состоит в том, что если признание недействительной сделки влечет за собой аннулирование всех основанных на ней последующих сделок, то это само по себе еще не означает, что тем самым производится реституция всеми участниками, и в любом случае предусмотренное реституцией перемещение имущества не может происходить между лицами, не вступавшими непосредственно в договор друг с другом. Поэтому трудно согласиться с таким подходом, который настойчиво предлагают некоторые авторы, когда истец стремится, ссылаясь на нормы о реституции, получить утраченную им в результате недействительной сделки вещь не от другой стороны сделки, а от третьих лиц только потому, что они оказались ответчиками в сложносоставном процессе о недействительности связанной одной вещью цепи сделок.
Конечно, нельзя исключить той вероятности, что истца можно вернуть в первоначальное положение, затронув не всех ответчиков (в данном случае этот подход прослеживается в рекомендации суда обсудить возможность только частичного аннулирования договора мены). Но это, конечно, вопрос удачи. Кроме того, такая избирательная отмена приводит к принципиальному противоречию: ведь если отпало исходное основание - приватизация квартиры, то и все вытекающие из этой сделки следующие акты утрачивают силу, или, как это афористически сформулировано Верховным Судом РФ применительно к другому жилищному делу, "отношения собственности, основанные на недействительной сделке, также являются недействительными" <1>.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 34; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!