Итак, идея длящейся добросовестности - фантазия, оторванная от реальной жизни и не имеющая почвы в законе, который тоже ведь написан для жизни. 11 страница
Утрата владения залогом, наступившая без вины залогодержателя, после заключения договора, дает ему право на досрочное исполнение обеспеченного ипотекой обязательства (ст. 36 Закона об ипотеке). Закон, однако, не оговаривает того случая, когда владение утрачено до заключения договора об ипотеке. Полагаю, что в этом случае есть основания считать договор об ипотеке ничтожным (поскольку по ипотеке имущество не передается, то и реституция не производится); как следствие, возможно и применение нормы ст. 36 Закона об ипотеке. Можно, на мой взгляд, сделать вывод, что для залога, как и для отчуждения вещи, сохраняет силу правило: нельзя установить отношения по залогу, если залогодатель утратил владение и лишен юридической возможности вернуть его.
Как уже говорилось, покупатель, не получивший владения, не становится собственником из договора купли-продажи, не только если не получит владения, но также если завладеет вещью иначе, чем получив ее от продавца (или от третьих лиц по указанию и поручению продавца). Поэтому насильственное или иное получение вещи от третьих лиц помимо воли собственника, даже если эта вещь стала предметом купли-продажи, но не была передана, не может привести к возникновению собственности у покупателя, который становится владельцем, причем всегда недобросовестным, ведь он заведомо знал о действительном собственнике, а с точки зрения публичного права такое завладение является присвоением чужой вещи.
|
|
|
Римское право знало положение, как будто вступающее в противоречие с таким пониманием ст. 223 ГК. В книге Дигест, посвященной иску из купли-продажи и возражению (эксцепции) против него, известного как "вещь продана и передана", указывалось, что "если кто-либо купит вещь, но она не будет ему передана и тем не менее он приобретает владение, не имеющее порока, то он имеет эксцепцию против продавца" <1>.
--------------------------------
<1> Дигесты. 21.3.1. С. 356.
Оценивая эту ситуацию, мы должны учесть, что пороками владения являлось получение вещи силой, тайно или прекарно (до востребования). Только при отсутствии этих пороков владение (причем не всякая фактическая власть над вещью признавалась владением) считалось беспорочным и могло быть защищено на основании купли при отсутствии традиции. Но здесь оказывается практически невозможной ситуация получения вещи вопреки воле продавца (реально можно представить лишь допускаемое законом получение вещи от третьего лица, к которому она, однако, должна также попасть по воле собственника и обязательно при отсутствии злонамеренного сговора и других подобных обстоятельств, превращающих владение в порочное).
|
|
|
С учетом всего сказанного сама по себе купля-продажа без передачи владения, поскольку это обстоятельство входит в намерения сторон, не может считаться недопустимой <1>; и во всяком случае при универсальном правопреемстве голая собственность, конечно, переходит. Вариантом такой купли-продажи может считаться случай, когда продавец не знает об утрате владения в момент заключения договора - судьба такого договора ставится в зависимость от исполнения. Что касается залога, то приемлемым кажется решение, допускающее залог, при котором заложенной ценностью будет обязательственное право покупателя, которое может передаваться и в порядке цессии.
--------------------------------
<1> С. Сарбаш приводит такой пример: "...находящаяся у наймодателя в обеспечение его требований вещь нанимателя продается последним третьему лицу", причем "ретентор (наймодатель) может противопоставить требованию этого третьего лица об истребовании вещи право удержания и удовлетворить свои требования к нанимателю из стоимости вещи (ст. 360 ГК), несмотря на имеющиеся в отношении вещи права третьего лица" (Вестник ВАС РФ. 1997. N 11. С. 98). Хотя автор и не уточняет, к кому именно и на каком основании заявляется требование покупателя "об истребовании вещи", трудно увидеть в этом требовании что-либо иное, кроме обязательственного права, равно как и "права третьего лица" в смысле ст. 359 ГК едва ли могут отождествляться только с вещными правами (в этом случае не находится ответа на вопрос, почему законодатель не употребил прямо это понятие, известное из ст. 216 ГК).
|
|
|
Подчинение вещного права системе традиции неизбежно приводит к возможности несовпадения в одном лице собственника и владельца. Применительно к движимым вещам, как мы видим, и континентальное, и общее право во избежание этой ситуации допустило возникновение в лице добросовестного приобретателя сразу собственности (хотя для других случаев в германском праве, например, действует десятилетняя приобретательная давность), а наше право остановилось на пятилетнем сроке приобретательной давности. В определенном смысле можно считать германскую (как и других европейских стран) модель для движимостей условным сокращением приобретательной давности до мига <1>. В том же плане высказываются японские авторы. Обсуждая содержание ст. 192 ГК Японии, аналогичной § 932 ГГУ, в силу которой добросовестный приобретатель движимости сразу становится собственником, они отмечают, что в этом случае ему "не придется ждать 10 лет (как для недвижимости) и право собственности он приобретет немедленно" <2>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Эта идея "моментальной давности", имеющая хождение во французской литературе и отвергаемая в немецкой потому, что, по словам Г. Карлина, "так же не может быть давности без истечения срока, как воздуха без кислорода" (Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя // Учен. зап. Свердловского юрид. ин-та. Т. 2. Свердловск, 1947. С. 66, 70), кажется все же верной. Б.Б. Черепахин по этим основаниям придавал теории моментальной давности "положительное значение" (Там же. С. 71).
Конечно, введение моментальной приобретательной давности по п. 2 ст. 223 ГК РФ для недвижимости при оставлении пятилетнего срока для движимостей, осуществленное современным российским законодателем, сопровождающееся и другими противоречиями, положительных оценок не заслуживает.
<2> Вагацума Сакаэ, Ариидзуми Тору. Гражданское право Японии: В 2 кн. Кн. 1. М., 1983. С. 156.
Касаясь содержания ст. 183 ГК РСФСР 1922 г., закреплявшей право собственности за добросовестным покупателем вещи от неуправомоченного отчуждателя, Б.Б. Черепахин квалифицирует этот институт как "сходный" с приобретательной давностью <1>, говорит о "родстве" институтов <2>, а приобретение добросовестным приобретателем права - первоначальным, а не производным <3>. Такой подход, в том числе и колебания между производным и первоначальным приобретением права <4>, характерен именно для приобретательной давности. Следует согласиться со взглядами, увязывающими непосредственное приобретение собственности добросовестным приобретателем по сделке с приобретательной давностью, так как оба эти механизма выражают одни и те же нужды оборота. Вообще, можно заметить, что система традиции, основанная на презумпции собственности владельца, порождает как свои следствия и ограничение виндикации, и приобретательную давность, и приобретение собственности от неуправомоченного на отчуждение лица <5>.
--------------------------------
<1> Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. С. 64.
<2> Там же. С. 70; ср. с приведенным там же (С. 67) мнением Зома: "...это приобретение напоминает приобретение по давности, только без срока", так как "современный оборот не имеет времени ожидать: он требует немедленного приобретения добросовестным приобретателем. Тип приобретения одинаков".
<3> Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. С. 63 и сл. См. также: Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 1962. С. 41 и сл.
<4> Понятно, что признание такого способа приобретения первоначальным находится в согласии с известной максимой: никто не может передать больше прав, чем имеет сам.
<5> В этом отношении следует указать на то, что такое приобретение от неуправомоченного отчуждателя требует не просто одностороннего приобретения владения (как полагал И. Колер), а передачи (традиции) (см.: Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. С. 66).
Но все эти институты вещного права содержат в себе механизм лишения собственника права на вещь вопреки его воле в силу требований оборота, в который собственник, однако, тоже выходит.
Это приводит к выводу о том, что система традиции создает механизмы, направленные против права собственности.
Иногда эта ситуация описывается как "статика и динамика" в праве - абстракция весьма употребительная, но остающаяся не очень строгой, особенно если учесть заметные различия в ее понимании разными авторами.
Дуализм гражданских прав иногда представляется как такая "статика и динамика", где статика отождествляется с собственностью, а под динамикой понимается обмен, оборот, т.е. договоры и вообще обязательства. Здесь только, по видимости, проблема находит разрешение, содержащее апелляцию к экономическим отношениям, хотя и не достигающую степени простой кальки с базиса, силы которой, впрочем, недостаточно для решения проблемы не только по причине малого потенциала экономического детерминизма в правоведении, но и потому, что в экономике статику обнаружить не удается.
Другое значение этого термина, обязанное, пожалуй, далекому созвучию, выражающее зависимость юридического статуса лица от собственности (особенно земельной), обладает ценностью при описании сословного устройства древних и средневековых социальных систем, а применительно к новейшему времени, скорее, свидетельствует о неразвитости юридического инструментария.
Специально для этой темы выражение через понятие статики роли лица в праве (а не самого права) можно отметить и у Д. Дождева, который широко пользуется этим термином, описывая архаичные отношения с участием как отдельных лиц, так, в большей степени, и социальных общностей, прежде всего familia. В результате такого усложнения функций участников оборота приходится выделять случаи, когда в "сфере оборота находится как вещь, так и ее распорядитель", действующий на основании auctoritas.
Этой ситуации противостоит "вывод вещи из оборота, восстановление статичной принадлежности вещи автономному социальному организму" <1>. Здесь статика означает социальное единство, охватывающее и членов familia, и поглощенные ею вещи, которое противостоит обороту не как своему другому, а как чуждой силе, разлагающей это единство, вырывающей из нее сначала вещи (для этого их приходится обезличить), а затем и индивида. Заметно, что такое понимание статики без динамики утрачивает для обычного использования этого понятия смысл, поскольку речь не идет о выступлении в праве единых социально-имущественных организмов.
--------------------------------
<1> Дождев Д.В. Основание защиты владения в римском праве. С. 93.
Отождествление дихотомии гражданских прав со "статикой и динамикой" в экономике нельзя признать сколько-нибудь удовлетворительным, если только не сводить смысл этой механистической терминологии лишь к идее противопоставления. Несовершенство определения собственности как статики состоит и в том, что при этом она предполагается лишенной движения, содержания, наполнения, возможностей и предстает оживающей только вовлечением в товарный обмен, оборот. В этом случае личность, как это вообще свойственно механике, оказывается исключенной из понятия.
Кроме того, представление собственности как статики лишено достоверности. Если предполагается неподвижность, статичность вещи (ведь относительно лица такая абстракция заведомо лишена смысла, тем более если учесть, что лицо одновременно имеет и вещные, и обязательственные права), то такое представление, конечно, ошибочно: и механически вещь перемещается, транспортируется, изменяется любым образом, находясь в это время у кого-либо в собственности, и юридически вещь оказывается, не выбывая из собственности одного лица, на разных правах (аренды, залога, подряда и др. <1>). Следовательно, пребывание вещи в собственности не исключает ни юридических, ни механических ее изменений, т.е. динамики.
--------------------------------
<1> Эту ситуацию не следует, однако, представлять как оборот прав, поскольку речь идет о правах вещных; можно согласиться с Б. Эбзеевым в том, что оборот имущественных прав происходит через уступку требования (см.: Эбзеев Б.Б. Гражданский оборот: понятие и юридическая природа // Государство и право. 1999. N 2. С. 34), т.е. в сфере прав обязательственных.
Наконец, такое противопоставление, дублирующее разграничение прав на вещные и обязательственные (и потому иногда используемое для ухода от проблемы), исключает применение этих же понятий для описания самой собственности, как это делалось, например, Л. Петражицким и другими авторами, при рассмотрении классической проблемы столкновения интересов собственника в рамках отношений собственности в обороте и вне его.
Так, Эренберг отмечал, что "правопорядок почти никогда не проводит последовательно интересы обеспеченности права. Наоборот, правопорядок очень часто выдвигает на первый план интересы обеспеченности оборота. Это находит себе объяснение и оправдание даже перед судом строгого права в том, что косвенно и правообладатель заинтересован в подъеме обеспеченности оборота" <1>. Б. Черепахин комментирует эти взгляды как противопоставление обеспеченности права собственности (в статике) и обеспеченности его в обороте (в динамике). Там же он приводит и суждения Р. Демога о "безопасности статической и безопасности динамической", причем "сталкиваются правообладатели и правоприобретатели". Понятно, что и правообладатель, и правоприобретатель - равно собственники, и столкновение статики и динамики происходит в рамках собственности. "Безысходность" столкновения интересов, как выражается Р. Демог, и становится такой, потому что сталкиваются интересы одного и того же.
--------------------------------
<1> Цит. по: Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. С. 82.
И виндикация, и ограничение виндикации - это две стороны защиты собственности <1>, одного права, хотя в каждом конкретном споре сталкиваются собственник и незаконный владелец, стремящийся получить собственность.
--------------------------------
<1> Цит. по: Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. С. 83.
"Большинство субъективных частных прав можно себе именно представить в двояком положении - покоящимися и движущимися", - замечает Эренберг по поводу собственности, причем обеспеченность права собственности и обеспеченность оборота являются "до известной степени противоположностями. Одна часто бывает достижима за счет другой. Там, где они сталкиваются друг с другом, законодатель становится перед трудной проблемой", "обеспеченность права состоит в том, чтобы неблагоприятное изменение наличного состояния (положения) имущественно-правовых отношений лица не наступало без его воли. Обеспеченность оборота состоит в том, чтобы намеченное благоприятное изменение наличного состояния (положения) имущественно-правовых отношений лица не могло быть сорвано через обстоятельства, ему неизвестные" <1>.
--------------------------------
<1> Там же. С. 81 - 82.
В таких конфликтных ситуациях, как приобретательная давность или приобретение собственности добросовестным приобретателем от неуправомоченного отчуждателя, возникает именно описанное здесь противоречие внутри собственности, обозначаемое многими цивилистами как острое противоречие между ее статикой и динамикой, которое способно достигнуть высокой степени напряжения. Например, Л. Петражицкий, возражая против оснований приобретения собственности добросовестным приобретателем, писал: "Все эти и тому подобные искусственные меры политики обращения сопряжены с более или менее тяжелыми жертвами с точки зрения экономически и этически здорового распределения. Все они влекут за собой опасность случайного лишения имущества для ни в чем не повинных граждан и создают почву и мотивы для случайного обогащения и корыстных и бесчестных злоупотреблений". По тому же юридическому поводу П. Соколовский в стиле пророков восклицает: "Во имя свободы и несвязанности товарообмена не останавливаются перед прямым нарушением самих жизненных интересов собственности. Сознательное или небрежное приобретение похищенных имуществ получает неслыханным образом покровительство. Все покрывает мраком водоворот оборота, и над пострадавшим лишь смеются, что его надули вор и его умышленные или небрежные укрыватели. Это предательство Иуды, которое это законодательство совершает по отношению к устойчивости наших правовых понятий".
А. Менгер, обсуждая те нормы ГГУ, которые защищают добросовестного приобретателя, замечает, что они "наносят сильный удар праву собственности" и "вносят в существующий имущественный строй зародыши противоречий и разложения", так как "заключают в себе непрерывную и достигающую обширных размеров конфискацию частной собственности ради обеспечения свободного перехода права собственности", это - "победа торгового права над вещным правом" <1>.
--------------------------------
<1> Цит. по: Черепахин Б.Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя. С. 72 - 73.
Обычное примирение этого противоречия с помощью паллиатива "меньшего зла" <1>, означая его безысходность, логическую неразрешимость, свидетельствует, надо полагать, о наличии здесь весьма глубоких причин, касающихся самой сути вещных прав в обороте.
--------------------------------
<1> Такое объяснение, вслед за Иерингом, дает и Б.Б. Черепахин, и оно не чуждо отечественной цивилистике в целом. Например, С.М. Корнеев считает "весьма удачным суждение" о выборе варианта "наименьшего зла" (Советское гражданское право / Под ред. В.П. Грибанова и С.М. Корнеева. Т. 1. М., 1979. С. 308). В поддержку конструкции "наименьшего зла" высказывается и А.П. Сергеев (Гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. 2-е изд. М., 1997. С. 450).
В обычно предлагаемых обоснованиях указанных институтов, лишающих собственника его права (теория видимости, защита предполагаемого собственника, наказание небрежного собственника и др.), нетрудно увидеть общую почву для возникновения коллизии: возможность отрыва владения от собственности в обороте. Ведь в упомянутых ситуациях незаконное владение так или иначе получает приоритет перед правом собственности. Следовательно, появляется основание для замечания, что и противопоставление статики и динамики, если употреблять эти понятия правильно, в известной мере отражает противоположности, заключенные во владении и собственности. Суть этих противоположностей ясна: право собственности, как и всякое право, является идеальным феноменом, который по своему качеству может лишь проявляться в видимых формах, но никак не тождествен материальности, вещности и видимости. А владение - всегда материально, видимо явлено. Эта нетождественность и лежит в основе описанной коллизии.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 38; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!