Если б все в классе были такие, как Джилл 9 страница
– Ну и что? – Кевин одним глотком осушил свой бокал с выдохшимся пивом. – Это ж медленная подача. Здесь это роли не играет.
– Нет, нужно, чтобы б были и те, и другие, – настаивал Пит. – Это сбивает с толку соперника. Майк тем и был хорош. Благодаря ему мы имели дополнительное преимущество.
Команда «Carpe Diem» Четырнадцатого октября потеряла лишь одного игрока – Карла Стенхауэра, посредственного питчера[41] и запасного аутфилдера[42], – но Майк Уэйлен, их расчищающий[43] и великолепный игрок первой базы, тоже косвенно стал жертвой трагедии. В числе пропавших оказалась его жена, и он до сих пор не мог оправиться от утраты. Вместе с сыновьями на задней стене своего дома Майк написал топорный, почти неузнаваемый портрет Нэнси и все вечера сидел перед фреской, погрузившись в воспоминания о супруге.
– Я разговаривал с ним несколько недель назад, – сообщил Кевин. – Вряд ли он будет играть в этом году. Говорит, не может себя заставить.
– Постарайся его уговорить, – сказал Стив. – Среднее звено у нас слабовато.
Официантка принесла новый кувшин и наполнила их бокалы. Они выпили за свежую кровь и удачный сезон.
– Как было бы здорово снова выйти на поле, – произнес Кевин.
– Еще бы, – согласился Стив. – Без софтбола весна – не весна.
Пит поставил бокал на стол и глянул на Кевина.
– Мы хотели обсудить еще один вопрос. Помнишь Джуди Долан? Кажется, она с сыном твоим в одном классе училась.
|
|
|
– Конечно. Она была кетчером[44], так? Вроде даже входила в символическую сборную округа?
– В сборную штата, – поправил его Пит. – Выступала за команду университета. В июне оканчивает университет и на все лето возвращается домой.
– Для нас она была бы ценным приобретением, – заметил Стив. – Заняла бы мое место на основной базе, а я перешел бы на первую. Это решило бы кучу проблем.
– Так, стоп, – сказал Кевин. – Вы хотите получить смешанную лигу?
– Нет, – ответил Пит, обменявшись настороженным взглядом со Стивом. – Этого мы точно не хотим.
– Если в мужской лиге по софтболу есть игроки-женщины, значит, это уже смешанная лига.
– Нам не нужны женщины, – объяснил Стив. – Нам нужна одна только Джуди.
– Нельзя устраивать дискриминацию, – напомнил им Кевин. – Если примем одну женщину, придется принимать всех.
– Это не дискриминация, – возразил Пит. – Мы просто сделаем исключение. К тому же Джуди здоровее, чем я. Если не приглядываться, даже не сообразишь, что она – девчонка.
– Ты когда-нибудь играл в смешанный софтбол? – спросил Стив. – Это примерно так же увлекательно, как «Твистер» с участием одних только мужиков.
– В европейском футболе это практикуют, – сказал Кевин. – И ничего.
|
|
|
– Так то ж футбол, – протянул Стив. – В него играют одни сопляки.
– Извините, – сказал Кевин. – Либо берете в команду Джуди Долан, либо играете в мужской лиге. Что-то одно.
* * *
Под мужскую уборную было отведено тесное помещение – сырая комнатка без окон, с раковиной, сушилкой для рук, корзиной для мусора, двумя расположенными впритык писсуарами и туалетной кабинкой, – в котором теоретически могли бы одновременно уместиться пять человек. Обычно такое бывало только поздно вечером, когда посетители уже настолько упились пивом, что нет мо́чи ждать своей очереди, да и к тому времени все уже достаточно веселы и преодоление препятствий воспринимают как развлечение. Правда, сейчас весь туалет был в распоряжении Кевина, – по крайней мере, он мог бы так считать, если б с фотографии в рамке, висевшей над двумя писсуарами, на него не смотрело дружелюбное лицо Эрни Костелло. Эрни, пузатый мужик с отвисшими, как у моржа, усами, некогда работал барменом в «Баре на полпути». Стену вокруг портрета украшали граффити – душевные надписи, оставленные его друзьями и бывшими клиентами.
Нам не хватает тебя, приятель.
Ты был лучший!!!
Без тебя уже не то
Ты в наших сердцах…
|
|
|
Двойную порцию!
Кевин не поднимал головы, стараясь игнорировать молящий взгляд бармена. Он никогда не был поклонником памятных знаков, которые стали появляться по всему городу после Внезапного исчезновения. И неважно, какими они были – скромными: цветочная композиция у обочины дороги, имя, выведенное пальцем на грязном заднем стекле автомобиля, – или большими и яркими: горка плюшевых медведей в палисаднике перед домом, где некогда жила маленькая девочка, или вопрос «ГДЕ ДОННИ?», выжженный на траве по всей длине школьного футбольного поля. Он просто считал, что незачем постоянно напоминать об ужасном непостижимом событии – это не нормально, приносит только вред. Потому-то он и настаивал на проведении Дня героев. Лучше уж направить людскую скорбь в ежегодное поминальное мероприятие, отчасти снять повседневное напряжение с уцелевших.
Кевин вымыл руки, потер их одну о другую под бесполезной сушилкой, думая о том, что, пожалуй, в идее Пита и Стива пригласить в команду Джуди Долан есть рациональное зерно. Как и его приятели, он предпочитал играть в чисто мужской лиге, где не было необходимости следить за своей речью и стараться не врезаться в кетчера, пытаясь прервать короткий пас на «пластине». Но, по-видимому, рассудил Кевин, найти достаточно игроков для серьезной лиги – в нынешних условиях непосильная задача, так что, возможно, альтернативный вариант – забавная смешанная команда. Это выход из положения, и благо для многих.
|
|
|
* * *
На выходе из уборной Кевин буквально налетел на Мелиссу Халлберт. Прислонившись к стене в темной нише, она ждала своей очереди в дамскую комнату, которая была одноместной. Позже он сообразил, что, скорей всего, их встреча не была случайной, но в тот момент это выглядело как случайность. Мелисса изобразила удивление и, неожиданно для Кевина, бурную радость.
– Кевин. – Она чмокнула его в щеку. – Ну надо же! Где ты прячешься?
– Мелисса. – Он постарался поприветствовать ее так же тепло. – Давненько не виделись, а?
– Три месяца, – сообщила она. – Как минимум.
– Три месяца? – Он сделала вид, будто мысленно подсчитывает, сколько времени прошло с их последней встречи, потом крякнул в притворном изумлении. – Ну и как ты жила все это время?
– Нормально. – Мелисса пожала плечами, давая понять, что «нормально» – это преувеличение. С минуту она пытливо смотрела на него с беспокойством во взгляде, затем спросила: – Ты не против?
– Не против чего?
– Не против того, что я здесь?
– Нет, конечно. С чего бы?
– Ну, не знаю. Просто подумала… – Она улыбалась, но тон у нее был нервный.
– Нет, что ты, – заверил он ее. – Что за глупости! Из женского туалета вышла немолодая женщина.
Тихо извинившись, она бочком прошла мимо, оставив после себя шлейф сладких духов.
– Я у стойки бара, – доложила Мелисса, тронув его за руку. – Если надумаешь угостить меня…
Кевин вздохнул виновато.
– Я здесь с приятелями.
– Один бокал, – сказала она ему. – Ты ведь мой должник.
Он должен был ей гораздо больше, чем бокал спиртного, и они оба это знали.
– Ладно, – согласился он. – Договорились.
* * *
Мелисса была одной из трех женщин, с которыми он пробовал встречаться с тех пор, как его жена ушла из дома, и единственной его ровесницей. Они знали друг друга с детства – в школе Кевин учился на класс старше нее, – и летом, перед тем, как он пошел в выпускной класс, у них даже случился короткий роман – на одной вечеринке со спиртным, когда они, поднабравшись, оказались друг у друга в объятиях. Вышло это случайно – у него была девушка, у нее – парень, но их возлюбленные разъехались на каникулы, – и закончилось не так, как он хотел бы. Мелисса в ту пору была красотка – цветущая рыжеволосая веснушчатая девушка с самыми отпадными, по всеобщему признанию, сиськами во всей школе. Кевину удалось положить ладонь на ее левую грудь, но через пару волнительных секунд Мелисса уже убрала его руку.
«В другой раз, – сказала она, с искренним, как ему показалось, сожалением в голосе. – Я обещала Бобу, что буду хорошей девочкой».
Но другого раза не представилось – ни в то лето, ни в последующие четверть века. Боб и Мелисса оставались неразлучны в школе и в колледже и в конце концов поженились. Они уехали из города, переселяясь с места на место, но потом все же вернулись в Мейплтон – как раз в то время, когда сюда же со своей семьей перебрался и Кевин. Тому тогда было всего два года – столько же, сколько младшей дочери Мелиссы.
Пока дети были маленькими, они частенько виделись – на детских площадках, на школьных мероприятиях, на благотворительных ужинах. Между ними не было близких отношений – они никогда тесно не общались, при встречах обменивались лишь дежурными фразами, касающимися детей, – но у них была одна общая маленькая тайна, они оба помнили тот летний вечер, оба знали, что отказались от интересного варианта.
* * *
В результате он заказал для нее три бокала виски: первый – чтобы вернуть долг; второй – потому что забыл, как легко с ней общаться; третий – потому что приятно было потягивать бурбон, ощущая тепло ее ноги, прижимающейся к его ноге – именно так он и угодил в переплет в прошлый раз.
– Что-нибудь слышно от Тома? – спросила Мелисса.
– Несколько месяцев назад прислал письмо по электронке. Так, пару слов.
– Где он сейчас?
– Точно не знаю. Кажется, где-то на западном побережье.
– Но у него все хорошо?
– Вроде бы.
– Я слышала про святого Уэйна, – сказала она. – Ну и скотина.
Кевин покачал головой.
– Не пойму, о чем вообще думает мой сын. Лицо Мелиссы омрачилось, на нем появилось выражение материнской озабоченности.
– Сейчас трудно быть молодым. В наше время было по-другому. Мы, можно сказать, жили в «золотом веке». Просто тогда этого не понимали.
Кевин хотел возразить из принципа – многие, он был уверен, воспринимали свою молодость как своего рода «золотой век», – но в данном случае Мелисса была права.
– А как Брианна? – спросил он. – Как у нее дела?
– Нормально. – Мелисса будто пыталась убедить в этом саму себя. – Во всяком случае, лучше, чем в прошлом году. Парень у нее появился.
– Это хорошо. Мелисса пожала плечами.
– Они познакомились этим летом. В какой-то группе уцелевших. Сидят кружком и рассказывают друг другу о том, как им тоскливо.
* * *
В их прошлую встречу в «Carpe Diem» – в тот вечер, когда из бара они ушли вместе, – Мелисса много говорила о своем разводе, получившем в городе скандальную огласку. После почти двадцати лет брака Боб бросил ее ради молодой женщины, с которой познакомился на работе. Мелиссе тогда было едва за сорок, но ей казалось, что жизнь ее кончена, что от нее избавились, как от старого автомобиля, ржавеющего на обочине.
Помимо алкоголя искру жизни в ней поддерживала ненависть к женщине, которая увела у нее мужа. Джинни было двадцать восемь. Стройная, спортивного телосложения, она работала у Боба помощницей. Они поженились сразу же, как был оформлен развод, и попытались создать семью. Правда, Джинни никак не удавалось забеременеть, однако для Мелиссы это служило слабым утешением. Ее приводила в ярость сама мысль о том, что Боб хочет детей от другой женщины. Еще больше бесило ее то, что ее собственным детям Джинни нравилась . По поводу отца они охотно злословили, называя его лживым ублюдком, но о его новой жене отзывались исключительно как о «приятной женщине». Словно в подтверждение их характеристики, Джинни неоднократно предпринимала попытки примириться с Мелиссой – написала ей несколько писем, в которых извинялась за причиненные страдания и просила прощения.
«Я просто хотела тихо-мирно ее ненавидеть, – возмущалась Мелисса. – А она не позволила мне даже этого».
Мелиссу раздирал столь испепеляющий гнев, что Четырнадцатого октября – после того, как она убедилась, что ее дети целы и невредимы, – всем ее существом завладела одна мысль – безумная, не выраженная словами надежда, что Джинни оказалась в числе жертв трагедии, попросту исчезла с лица земли. Боб будет страдать, как страдала она; значит, они будут квиты. Она даже не исключала возможности, что, при сложившихся обстоятельствах, сумеет принять его назад, и тогда они попробуют начать все сначала, найдут способ вернуть то, что утратили.
– Представляешь, до чего я была зла? – говорила Кевину Мелисса.
– У всех возникали подобные мысли, – напомнил он ей. – Просто не каждый из нас способен это признать.
Разумеется, исчезла не Джинни. Испарился Боб, пока поднимался на лифте с автостоянки рядом со своим офисом. В тот день телефоны и Интернет работали с перебоями, и Мелисса узнала об исчезновении бывшего мужа лишь ближе к девяти часам вечера, когда Джинни сама появилась на пороге ее дома с этим печальным известием. Она казалась обескураженной и заторможенной, как будто только что очнулась после долгого дневного сна.
«Бобби нет, – бормотала она снова и снова. – Бобби нет».
– И знаешь, что я ей сказала?
Мелисса закрыла глаза, словно гоня от себя то воспоминание.
– Я сказала: «Вот и прекрасно. Теперь ты знаешь, каково это».
* * *
С течением времени что-то меняется, что-то нет. Веснушки на лице Мелиссы поблекли, волосы потеряли яркость. Лицо пополнело, фигура утратила былую выразительность. Но голос и глаза остались прежними. Казалось, девушку, которую он знал, поглотило тело немолодой женщины. Это была Мелисса и в то же время не она.
– Зря ты мне не позвонил. – Мило надув губки, она положила руку ему на ногу. – Целое лето потратили попусту.
– Мне было стыдно, – объяснил он. – Я ведь тебя разочаровал.
– Ничего подобного, – заверила она его, длинными ногтями выводя загадочные узоры на ткани его джинсов. В расстегнутом вырезе ее серой шелковой блузки виднелся кружевной край бордового бюстгальтера. – Подумаешь, с кем не бывает.
– Не со мной, – упирался Кевин. Вообще-то он лгал. Подобный позор он пережил с Лиз Ямамото, двадцатипятилетней студенткой-выпускницей, с которой познакомился по Интернету, потом – с тридцатидвухлетней Венди Холси, помощником юриста и бегуньей на марафонскую дистанцию, но тогда свое бессилие он списал на беспокойство, вызванное молодостью его партнерш. Неудача с Мелиссой, которой трудно было найти объяснение, расстроила его гораздо сильнее.
Они пришли к ней домой, выпили по бокалу вина, потом поднялись в спальню. И он чувствовал себя замечательно, непринужденно, естественно, абсолютно на своем месте – как будто они доводили до конца то, что начали еще в школе – до самого последнего момента, когда вдруг жизненные силы покинули его. Это было поражение другого масштаба – удар, от которого он до сих пор не оправился.
– В первый раз с новым партнером всегда стрессуешь, – сказала Мелисса. – Никогда не получается как надо.
– У тебя большой опыт, да?
– Ты уж поверь мне, Кевин. Во второй раз – блеск. Он кивнул, готовый принять это за общее правило, хотя в то же время мог бы поспорить, что сам он наверняка станет исключением, доказав обратное. Потому что даже сейчас, когда Мелисса подушечкой большого пальца слегка касалась его промежности, он не ощущал ничего, кроме притупленного беспокойства, смутного чувства вины, что возникает у женатого мужчины, показавшегося на публике с другой женщиной. И не важно, что жена от него ушла или что люди его возраста – кто-то из них состоял в браке, кто-то нет – постоянно заводили интрижки в «Carpe Diem», ибо теперь царили более свободные нравы, чем раньше. Будто его совесть застряла в прошлом, скованная условностями, которых больше не существовало.
– Не знаю. – Кевин грустно улыбнулся, пытаясь донести до нее, что он не имеет в виду ничего личного. – Вряд ли из этого что-то выйдет.
– У меня есть таблетки, – шепнула она. – Они настроят тебя на нужный лад.
– В самом деле? – Кевин был заинтригован. Он думал о том, чтобы попросить врача выписать ему что-то возбуждающее, но так и не набрался смелости. – Где ты их достала?
– Это не проблема. Не у тебя одного такие трудности.
– Ха. – Он опустил взгляд в вырез блузки Мелиссы. Ее груди, в отличие от лица, все еще были усыпаны веснушками. Он с нежностью вспоминал, какие они были в их последнюю встречу. – А что, может, и получится.
Мелисса приблизила к нему свое лицо, так что они едва не касались носами. От ее волос исходил приятный запах – едва уловимый аромат миндаля и жимолости.
– Если твоя эрекция продержится более четырех часов, – сказала она, – мне, пожалуй, потребуется передышка.
* * *
Забавно. Едва Кевин узнал, что, в случае надобности, можно прибегнуть к фармацевтическим препаратам, он понял, что, скорей всего, обойдется без них. Почувствовал это еще до того, как они покинули бар, и по дороге к дому Мелиссы оптимизма в нем только прибывало. Приятно было идти по темной, обсаженной деревьями улице, держась за руки с привлекательной женщиной, которая ясно дала понять, что желает видеть его в своей постели. И ему стало еще приятнее, когда она остановила его перед начальной школой Бейли, прижала к дереву и прильнула к нему в долгом страстном поцелуе. Он уже и не помнил, когда последний раз испытывал это особенное двоякое ощущение: спереди на него мягко давит теплое женское тело, сзади в спину впивается холодная шероховатая кора дерева. «На втором курсе? – прикинул он. – Дебби Дероза?». Мелисса плавно покачивала бедрами, то и дело потираясь о него. Млея от наслаждения, он обхватил ладонью ее ягодицу. Она была мягкая, женственная и приятной тяжестью осела в его руке. Мелисса издала мурлыкающий звук, выделывая языком пируэты у него во рту.
«Беспокоиться не о чем, – думал он, представляя, как они вдвоем предаются любовным утехам на полу в гостиной: Мелисса на нем верхом, сам он возбужден, как мальчишка. – Все в порядке».
Запах дыма заставил их отстраниться друг от друга. Они вдруг осознали, что рядом кто-то есть. Обернулись и увидели двух Наблюдателей. Те быстрым шагом направлялись к ним от школы – должно быть, прятались в кустах у главного входа, – шли с присущей им всем некой странной торопливостью, будто спешили к старому другу, которого только что увидели в аэропорту. Кевин с облегчением отметил, что ни та, ни другая не Лори.
– О, боже, – пробормотала Мелисса.
Женщину постарше Кевин не признал, но молодая – худенькая девушка с нездоровым цветом лица – была ему знакома. Раньше он видел ее в «Сейфуэе», где она работала кассиром. У нее было странное имя, которое он никак не мог запомнить; когда он видел его на ее бейджике, у него всегда создавалось впечатление, что оно написано с ошибкой.
– Привет, Шана, – поздоровался Кевин, учтивым тоном, стараясь быть с ней столь же обходительным, как и с любым другим человеком. – Тебя ведь Шаной зовут, да?
Девушка не ответила, но он и не ждал от нее ответа. Она и раньше, до того как приняла обет молчания, была не очень-то разговорчивой. Шана лишь пристально смотрела ему в глаза, словно пыталась прочесть его мысли. Ее спутница так же пристально смотрела на Мелиссу. Но взгляд у немолодой женщины был более жесткий, отметил Кевин, и в нем сквозили надменность и осуждение.
– Стерва, – бросила ей Мелисса. Голос у нее был сердитый и немного пьяный. – Я ведь тебя предупреждала.
Немолодая Наблюдательница поднесла к губам сигарету, затянулась, при этом морщинки вокруг ее рта прорезались глубже. Она выпустила дым – тонкую презрительную струйку – прямо в лицо Мелиссе.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 41; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!