Назад в школу (среднюю общеобразовательную) 14 страница
77
Я боялась снова встретиться с Сэмом в школе. Вдруг он от меня отвернется? Вдруг растрепал по всему свету, что мы целовались? Вдруг меня начнут за это дразнить?
Но все было в полном порядке. Перед уроком он мне незаметно улыбнулся. Улыбка была особенной, мне одной предназначавшейся. И смысл ее был мне совершенно понятен. Никто за нами не подсматривал, никто не собирал про нас слухи и не распускал сплетни. В перерыв для самостоятельных занятий мы сидели друг напротив друга за одним столом. Разговаривали, читали учебник, делали домашнее задание. И даже директор оставил нас в полном покое.
Все было классно. Почти целый день я чувствовала себя нормальным человеком. И так продолжалось, пока я не вернулась. Домой к Анне. Так что, считай, я поставила новый рекорд полной нормальности.
– Туннель? – я в недоумении смотрю на Газа и Игги. – Под школой? Зачем под школой нужен туннель?
– Вот и я такой вопрос задаю, – кивает Игги. – Плюс еще секретные файлы.
Снова листаю раздобытые ими бумаги.
– Надж, проверь‑ка сведения про эту школу в Интернете. По‑моему, я где‑то читала, что она уже двадцать лет существует.
И Клык подтверждает:
– Так во всех проспектах сказано. И на доске в актовом зале золотыми буквами написано: «Основана в 1985 году».
Надж включила лаптоп, который мы почти полностью экспроприировали у Анны. А я продолжаю изучать дела пациентов. Все они однажды раз и навсегда оказались в этом «заведении для неизлечимых». И никто из них из него никогда не вышел. Все дела датированы последними пятнадцатью годами. Но самая свежая дата два года назад. После этого – ничего.
|
|
|
Для нормального человека оказаться в школе, переделанной из психушки да еще с подземным туннелем, – факт, безусловно, любопытный, но вполне случайный.
Для нас – это сигнал тревоги, бешено вертящаяся огромная красная мигалка.
– На школьном сайте написано, что она здесь с 1985 года. – Надж с сомнением качает головой. – Но потом я ее еще гугольнула, и все результаты поиска только двухгодичной давности. Не раньше.
– Может, они название поменяли? – предположил Игги.
Но Клык с ним не согласен:
– Не думаю. Про это никаких упоминаний нигде нет.
Перепроверяю загадочные файлы.
– Адрес у интерната для неизлечимых «Стандиш» совершенно тот же, что у школы. И еще: посмотрите на гербовую бумагу. На ней даже картинка есть – здание школы – один в один.
Гляжу на стаю:
– Подозрительно мне все это. Не к добру.
Как тебе, дорогой читатель, нравится мое искусство ничего не усугублять и не драматизировать?
– Может, Анне рассказать? – спрашивает Игги.
На долю секунды наши с Клыком взгляды скрещиваются. Он едва заметно мотнул головой.
|
|
|
– Зачем? Она или сама обо всем знает, и тогда во всей этой петрушке замешана, и ей совершенно лишнее будет знать о том, что нам известно. Или она знает только то, что ей наплели в школе. А значит, помочь нам не может. – По‑моему, мои аргументы звучат исключительно логично.
Какое‑то время сидим в полном молчании. И каждый думает о своем. Слышу, как Анна включает в кухне телевизор, достает кастрюли и открывает холодильник. В новостях говорят про надвигающиеся холода и про команду, победительницу недавнего чемпионата по футболу. A потом диктор объявляет:
– В национальной столице Президент сделал неожиданное заявление, озадачившее многих политических деятелей. Всего за три дня до официального опубликования государственного бюджета на будущий год Президент Даннинг объявил о пересмотре уже практически готового главного финансового документа страны. Он собирается сделать крупное перераспределение средств: почти биллион долларов, предварительно предназначенный для военных целей, будет перенаправлен на государственное образование и на создание убежищ для бездомных женщин и детей.
Я замираю.
Мы с Клыком переглядываемся, и я поворачиваюсь к Ангелу. Она тихонько хихикает в ладошку, а Тотал заговорщически ей подмигивает.
|
|
|
Уронив голову в ладони, растираю себе виски. В них вдруг отчаянно застучало. Пора отсюда сматываться. А то в следующий раз Ангел заставит Президента отменить в школах домашние задания. Или еще что‑нибудь в этом роде.
78
В ту ночь, ровно в 11.05, на втором этаже Анниного дома открылись шесть окон. Один за другим мы дружно повыпрыгивали наружу. Где‑то за восемь футов от земли раскрыли крылья и взлетели.
Летим сквозь темную холодную ночь. На небе – ни облачка. Луна светит так ярко, что деревья внизу на земле отбрасывают длинные резкие тени. Нас ждет пещера летучих мышей. Клык обнаружил ее уже несколько недель назад примерно в двух милях от Анниного дома, там, где на горизонте мы видели гряду невысоких утесов. Песчаник легко выдувается ветром, так что пещеры в таких местах не редкость. Но эта была особенно удачной.
Выглядела она так, как будто именно ее снимали во всех фильмах ужасов. Вход, густо поросший диким виноградом, даже сейчас, когда все листья уже почти облетели, был хорошо замаскирован сорняками. Мы сами едва не запутались, и пришлось осторожно пробираться сквозь ветки. С потолка свисали, как зловещие клыки, сталактиты. Где‑то в глубине капала невидимая вода. От этого гулкого и размеренного звука становилось жутковато. Поэтому, и чтобы не задохнуться, стараемся держаться поближе к входу – футах в тридцати от него в воздухе повисла точно стена какой‑то кислой вони.
|
|
|
– На что хочешь поспорю, здесь никогда не ступала нога человека. – Газ сидит на краю и вертит головой во все стороны. – Чтобы сюда добраться, надо быть альпинистом.
– Вот бы посмотреть, что там, в глубине? – любопытствует Надж, которой тут же с энтузиазмом вторит Игги:
– Я бы слазал, поисследовал.
– Хватит. Давайте сосредоточимся на деле, – начинаю я серьезным тоном. – Я думаю, что нам давно пора отсюда улетать. Мы хорошо отдохнули, поднабрались сил, поправили здоровье. Настало нам время исчезнуть.
Заявление мое радостными возгласами отнюдь не было встречено.
– Вот вам мои доводы: Ари знает, что мы здесь. Наверно, давно уже настроил на Аннин дом свои камеры. Это раз. Два: найденные в школе файлы и особенно туннель очень меня беспокоят. Все это весьма серьезное дополнение к отвратной и хорошо нам знакомой общей картине заведений сомнительного назначения.
О возможности того, что всплывут последствия общения Ангела с Президентом, я умалчиваю. Но бросаю на Ангела суровый взгляд в надежде, что она читает мои мысли. Она радостно улыбается.
– Короче, надо отсюда убираться, пока эта выстроенная кем‑то «волшебная комбинация» не обрушилась нам на головы.
Надж и Газзи переглядываются. Ангел прислонилась к Иггиному плечу, и он гладит ее по голове. Все молчат.
– Нам пора научиться продумывать каждый шаг на один ход вперед. Мы пока только и делаем, что бегаем, спасаясь, когда на нас нападают. По принципу, пока гром не грянет…
А может, настало время остаться, научиться жить на одном месте, научиться наладить жизнь?
Я оскалилась – вечно Голос лезет со своими советами: Твои прописные истины, Голос, может, еще к человеческим отношениям и применимы, а это совсем другое. Это ловушка или очередной тест. Или, в лучшем случае, халявный сюрреальный боковой проезд на большой дороге нашего безумного путешествия.
– Понимаешь, – неуверенно начинает Надж, глядя на Газзи. Он подбадривает ее коротким кивком, и она продолжает. – Смотри, в четверг у нас День Благодарения. В среду в школе всего полдня. А потом уже сразу праздник.
– Мы никогда не были на таком праздничном обеде, – вклинивается Ангел. – Анна собирается зажарить индейку и испечь тыквенный пирог.
Как известно, устоять перед моими саркастическими замечаниями невозможно. Сарказму я и даю от расстройства волю:
– Да уж, конечно. Аннина стряпня – это ровно то, ради чего стоит остаться подольше.
Наши младшие смущенно смотрят в пол, а я чувствую себя настоящей свиньей, испортившей всем праздник.
– Пожалуйста, поймите. Я дергаюсь от малейшего шороха и психую по любому поводу. Мне физически необходимо подняться в небо и заорать там во все горло. Просто, чтобы снять напряжение.
– Мы понимаем, – говорит Надж извиняющимся голосом. – Просто Анна обещала нам сладкую картошку с изюмом и маленькими зефирами сверху.
Ну, тогда конечно. Надо было раньше сказать. На что же еще можно променять свободу, если не на сладкую картошку с изюмом. Примерно такую тираду я с неимоверным трудом сдерживаю в себе, чуть ли не до крови прикусив губу. Только бы удержаться и не обрушить ее на мою стаю.
Но вместо этого я скроила старательную улыбку и отвернулась от них, будто бы изучая ночное небо или путаницу виноградной лозы. Наконец, овладев собой, снова обвожу стаю глазами.
– Так и быть. Останемся до Дня Благодарения. – Лица ребят прояснились, а я почувствовала, как на сердце мне лег тяжеленный камень. – Ho придется вам гарантировать мне, что у Анны не сгорят эти ваши сладкие картошки.
79
– Та штуковина уже выскочила? – через мое плечо Анна с беспокойством пытается заглянуть в духовку.
– Нет, пока не выскочила. Но, по‑моему, все в порядке. – Я сравниваю нашу индейку с румяной и поджаристой птичкой на картинке рецепта. – Смотри, наша такого же цвета.
– Там написано, что когда эта штуковина выскочит, можно вынимать.
– Не бойся, я помню. – Я уже по пятидесятому разу слышу ее причитания, и успокаивать ее мне уже изрядно надоело. Но ради праздника все равно стараюсь.
– А что, если эта штуковина испорчена? – от беспокойства Анна не находит себе места. – Если сломана, она никогда не выскочит. Тогда индейка подгорит! Моя первая в жизни индейка! Это же наш первый День Благодарения, когда мы все вместе. А вдруг она пересохнет и никто ее есть не станет?
– Ну, значит, это будет символом нашей совместной жизни, – мрачным голосом я говорю ровно то, что думаю. Но не обижать же ее. Чтоб подсластить пилюлю, я корчу рожу – мол, как тебе моя шутка? И уж совсем миролюбивым тоном добавляю:
– Не волнуйся. Лучше пойди помоги Зефиру накрыть на стол. Он, по‑моему, совсем в столовом серебре запутался.
Анна снова смотрит на меня, потом опять на духовку и послушно идет в столовую. А я тем временем спрашиваю Надж, не подошла ли уже начинка.
– Вот‑вот будет готова. – Она взбивает начинку в кастрюле большой деревянной вилкой. Перечитывает рецепт и выносит приговор: – Теперь готова!
– Выглядит хорошо. Отложи ее пока в сторону.
На кухонном столе уже выстроилось добрых полдюжины кастрюль, ждущих своей очереди. Интересно, может кто‑нибудь все эти бесчисленные компоненты синхронно готовить?
– Клюквенный соус можно подавать на стол. – Игги трясет консервной банкой, пока ее содержимое не падает с мокрым всхлюпом в соусницу. – Я бы сам лучше из живых ягод приготовил.
– Кто же сомневается, – я понижаю голос, – ты здесь вообще единственный, кто умеет готовить. Но в данный момент мы следуем ее программе.
– Хочу от индейки ножку, – вертится у меня под ногами Тотал.
– Брысь! За ножками очередь.
С минуту наблюдаю за Клыком. Он замечает мой взгляд и всем своим видом показывает, что мои комментарии не встретят его решительного отпора. Но я все равно отваживаюсь:
– Ты просто художник.
Он с гордостью смотрит на ровный ряд маленьких зефирин, выстроенный на пюре из сладкой картошки.
– Каждый из нас несет свой крест с достоинством, – парирует он и продолжает колдовать над картошкой.
Наклонившись к духовке, обнаруживаю, что маленькое устройство, определяющее готовность индейки, наконец‑то выскочило из поджаристой жирной птицы наружу.
– Анна, – кричу ей в столовую, – штуковина выпрыгнула. Индейка готова.
– О Боже! – Анна на всех парах несется в кухню и сгребает сразу все прихватки. Но вдруг останавливается, и ее уже протянутая к духовке рука повисает в воздухе:
– А что, если эта штука все‑таки сломана? Может, она выскочила раньше времени и птица еще сырая?
Все, что я на эту тему думаю, она без труда может прочитать на моем лице. Но вслух я только коротко бросаю:
– Достань индейку из духовки.
– Хорошо‑хорошо. Сейчас достану.
Ш‑ш‑ш‑ш‑ш! Вот тебе и взрослые!
80
Пятнадцать минут спустя мы все сидим в столовой за празднично накрытым столом. Боже, какой выпендреж: белая скатерть, крахмальные салфетки, столовое серебро и парадный сервиз – прямо картинка из журнала по домоводству.
Газ, конечно, слегка подпортил антураж, вертикально зажав в кулаки нож и вилку. Но я вовремя на него сердито зыркнула, и он быстро поправился.
– А что если каждый из нас скажет вслух, кому и за что он хочет сказать спасибо? – предлагает Анна. – Давайте пойдем по кругу. Ариель, начинай.
– М‑м‑м, – мычит Ангел и вопросительно смотрит на меня.
Я слегка киваю ей. Давай, моя хорошая. У тебя получится. Только не проговорись случайно про наши планы.
– Я благодарна моей семье, – она показывает рукой на всех нас. – Я благодарна за то, что у меня есть собака. Я благодарна за то, что Макс обо мне заботится. – Наконец, вовремя вспомнив, что Анна тоже сидит здесь за столом, Ангел добавляет: – И я благодарна за то, как нам здесь хорошо. Мне очень нравится.
Анна улыбается.
– Теперь ты, Зефир.
– Э‑э‑э… Я благодарен за всю эту еду… – мямлит Газзи. – Ну и семье. И за то, что мы здесь.
– Кристал?
– Я благодарна за еду и моим братьям и сестрам, – тараторит Надж. – И я благодарна, что у меня большие карие глаза и длинные ресницы. Я благодарна, что мы можем здесь немного пожить. За МТВ и за мягкие леденцы.
– Спасибо, Надж. Джеф?
– Я, как Зефир. За что он благодарен, за то и я. – Длинные пальцы Игги барабанят по столу. – Теперь Кника очередь.
Клык выглядит так, будто кресло зубного врача представляется ему более желанным местом пребывания.
– И я, как все: семья, еда и кров над головой.
Мы встретились глазами, и он покраснел, точно внезапно оказался в бане. Моя очередь. Мне хочется сказать, как сильно и кому я благодарна. Но только не вслух, не перед Анной. Я благодарна нам всем за то, что мы вместе, и за то, что все мы живы и здоровы. Я так благодарна всем нам, что мы спасли Ангела от белохалатников, что все мы свободны и вырвались из Школы. Я благодарна, что в эту минуту нас не преследуют и не атакуют ирейзеры. С нами много всякой дряни уже успело случиться и наверняка случится еще больше. Но сейчас – тишина и покой, и я не так глупа, чтобы принимать это как должное.
– Я благодарна за время, которое мы здесь провели, – это и вправду замечательное время в нашей жизни. Ну и семье, и за такой обильный обед тоже.
Анна выдержала паузу, как будто хотела посмотреть, не захочет ли кто добавить еще что‑нибудь. А потом встала:
– Теперь моя очередь. Спасибо вам всем за то, что помогли приготовить этот замечательный праздничный обед. У меня самой бы без вас ничего не получилось.
Хотя бы через розовые очки она на себя не смотрит.
– Для меня наше совместное приготовление обеда имеет особенный смысл. У меня никогда не было детей, и дом никогда не стоял у меня на первом месте. Но недели, проведенные с вами, показали мне, сколько всего важного я упустила в своей жизни. Мне теперь очень хорошо от того, что вы стали центром моего существования. Я сама себе удивляюсь, но мне нравится, что у меня дом полон детей.
Тотал лизнул мне под столом ногу, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– В доме полный хаос, и куча всяких дел по хозяйству, и расходов прибавилось, и в школу меня вызывают, и каждый вечер я замертво валюсь в постель от усталости, зная, что наутро все начнется сызнова. – Она посмотрела на нас и радостно улыбнулась. – И теперь мне ничего другого не надо.
Нельзя не отдать ей должное – очень даже пристойная речь у нее получилась.
– Я искренне надеюсь, что это наш первый общий День Благодарения, и что впереди их будет еще много‑много. – Анна снова улыбнулась, задержавшись глазами на Ангеле. – Потому что я хочу вас всех усыновить.
81
– Вот‑вот. Давайте отчалим и тем отблагодарим за все, что она тут для нас делает, – бормочет Газман.
– Газзи, я же сказала тебе, если хочешь, можешь остаться. – Я что есть мочи стараюсь быть терпеливой и справедливой.
– У меня нет выбора. Я должен быть с вами, – его едва слышно. Он низко наклонился и завязывает шнурки новых, купленных Анной кроссовок.
– А мне вообще как‑то в это не верится, – говорит Ангел, слегка подпрыгивая у меня на кровати.
– Это именно то, чего мы все ждали, – задумчиво говорит Надж. Она коротко взглядывает на Игги. – Я рада, Иг, что это случилось с тобой. Конечно, было бы хорошо, если бы так вышло с каждым из нас, но я очень рада, что ты первый. Я рада, что это было… – она остановилась, поняв, что сбилась с мысли.
– Спасибо. – Игги сидит с напряженной, прямой спиной, уже в ботинках и в пальто. Щеки его пылают нервным румянцем, а пальцы отбивают дробь по коленке.
Вчера за обедом мы, конечно, объелись вовсю. Но ночью, когда мы наконец смогли снова хоть немного дышать, мы с Клыком ошеломили ребят, рассказав, что, скорее всего, нашли Иггиных родителей.
– Хочешь их увидеть? – спрашиваю я Игги.
– Конечно, хочу, – выпалил он, но тут же его брови сошлись к переносице. – Не знаю. Я не уверен.
– Что? – Надж взвилась чуть ли не до потолка. – Как это ты не уверен?
– Мы уже говорили на эту тему. – От неуверенности в себе Игги сжался и даже как будто стал меньше ростом. – Я слепой. Да еще крылья. Они ничего похожего в жизни не видели. Может, они ищут сына такого, каким он родился. А что получат? Гибрида‑мутанта.
Именно об этом и я неотрывно думаю. Для себя я уже почти стопроцентно решила: даже если найду информацию о своих родителях, торопиться звонить им в дверь не буду. Они, скорее всего, тоже не будут гореть желанием, чтобы я им на голову свалилась.
– Игги, мы понимаем. Как ты решишь, так и будет. Мы любое твое решение примем.
– Можно, я подумаю и вам утром скажу? Не напрасно же говорят, что утро вечера мудренее.
– Конечно, подумай. Какие проблемы!
Вот он и подумал. И решил попробовать. И теперь мы его провожаем.
Клык широко открыл окно в моей комнате. Надж вспрыгнула на подоконник и легко взлетела. Солнце осветило ее коричневые крылья, она поймала поток ветра и поднялась высоко в небо. Мы все, один за другим, последовали за ней. Я была замыкающей.
Летать средь бела дня нам непривычно. Но сегодня – день особенный. Сегодня мы летим на встречу с Иггиными родителями. Сегодня он увидит своих настоящих отца и маму.
Я понятия не имею, что из этого всего получится. Все может окончиться радостными объятиями, а может – слезами и разбитым сердцем. Но я точно знаю: даже если для Игги эта встреча – счастливое избавление от наших мытарств, нам придется навсегда с ним распрощаться. Для нас это будет непоправимая беда. Такую боль я даже представить себе не могу.
Предложение Анны нас усыновить мы даже не обсуждали. Спросить меня – тут и думать нечего. У младших, возможно, какое‑то другое мнение. И рано или поздно они мне о нем сообщат. Скорее, рано…
Всего каких‑то двадцать минут полета – и мы приземлились напротив дома, который мы с Клыком нашли несколько дней назад. Сегодня выходной – следующий день после Дня Благодарения. Надеюсь, что оба они дома.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 47; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!