ЗАПИСКИ ДЛЯ МОИХ ПОТОМКОВ – 2 12 страница
– А мне велик купили! И скоро гитару купят! Я буду музыкантом – так папа сказал! Только не бродячим, а домашним. И, может, в телевизор попаду, если победю на конкурсе! Или побежду! А ещё мы хрюшкам новые имена дали, их теперь зовут по нотам: До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си!
Свинка Ля (бывшая Суббота), как обычно, ткнула меня пятачком, требуя почесать за ухом. Мы послушали «Лакримозу». В этот раз от музыки мне стало как‑то хорошо и нисколько не грустно.
Потом Васькин папа рассказал нам о Помпее, как в этом городе извёргся вулкан, а никаких террористов в то старинное время, оказывается, не было. И ещё рассказал о композиторах Моцарте и Сальери. Про них написал Пушкин. Мне стало очень жаль Моцарта, но и Сальери немножко тоже, раз он такой неталантливый и завистливый. Васькин папа интересно рассказывал, будто из книжки.
А Васька мне шепнул:
– Ты была права!
– В чём?
– Что мозги умнеют не сразу, а постепенно… Видала, какой у меня папка умный? Он только в начальных классах отставал, а потом подтянулся и получал одни пятёрки – как чурки колол!
И Васька посмотрел на отца с гордостью и любовью.
На память с динозавром
Мы решили завтра с утра отправиться на рыбалку за окунями. Я уже собралась и с нетерпением жду завтрашнего дня.
– С кем идёшь? – спросила бабушка.
– С дождевыми червяками! И с Васькой, – ответила я. – Ты, бабушка, пораньше меня разбуди. Если я не захочу вставать, вылей мне на голову ковшик холодной воды. Нам много нарыбачить надо. Говорят, от рыбы умнеют, потому что в ней фосфор.
|
|
|
– Если бы кита я съел, я бы сразу поумнел, – пошутил папа, хотя я знала, что кит вовсе не рыба, а зверь животного рода.
Я поставила будильник на шесть часов, но встала ещё раньше, когда запели первые петухи. На улице было туманно и влажно от недавнего дождя. За мной увязалась собака Мальва. Мы с ней иногда разговариваем, только она в основном помалкивает. Знает, хитренькая, что тот, кто молчит, всегда кажется умнее.
Я дошла до Васькиного дома, постучала в окно, и Васька высунулся.
– Чего так рано? Я не выспался ещё.
Под глазом у него красовался синяк.
– Это что, Васька?
– Слепая, что ли… Не видишь – синяк.
– Откуда?
– От верблюда.
Мне невыгодно на Ваську сердиться. Чего доброго, на рыбалку не возьмёт. И скоро мы пошли, то есть поплыли по туману, пробивая его головами.
Васька сказал:
– Стукни по носу, у меня руки заняты, а там комар.
Я стукнула Ваську по носу ведёрком для рыбы.
Он завопил:
– Ты что, очумела?! – бросил банку с червями, удочки и пакет с завтраком и съездил мне по шее.
Сам попросил, а сам дерётся!
– Зато я комара убила, – сказала я. И мы пошли дальше.
|
|
|
Дошли до речки. Над ней красиво висели клочья разорванного тумана.
У меня ещё не клевало, когда Васька показал первого окунька и крикнул:
– Масть пошла!
К завтраку оказалось, что у Васьки в ведёрке уже прилично рыбы, а у меня на дне болтается одинокий крошечный ёршик. Я его обратно в воду выбросила – пусть подрастёт. Мы поели бутерброды с колбасой. А после еды Васька подобрел и рассказал мне про синяк.
– Взрослым никогда нельзя правду говорить. Они за неё всё равно наказывают. Я не знал, что мама сливки для гостей приготовила, и почти все выпил. Мог бы на кота свалить, но признался. А папа меня за правду посадил в сарай под замóк на целый час. Я там проголодался, смотрю – варенье земляничное в кастрюльке, мама только вчера сварила. Хотел поесть, да угодил в мышеловку и разлил всю банку. Мне за это ещё хуже влетело. Папа сказал, что на охоту не возьмёт, хотя обещал…
– А синяк откуда?
– Это я о кастрюльку стукнулся.
– Когда падал?
– Не, когда папка ею в меня запустил.
– А мама что?
– Ну… кричала: «Кто из тебя вырастет?!»
– Васька, а ты, когда вырастешь, кем хочешь с тать?
– Швейцаром в гостинице. Делать ничего не надо, знай дверь открывай. И костюм дают красивый.
|
|
|
– Ещё деньги на чай дают.
– Зачем мне их чай? Я лучше мороженое куплю…
Мы снова принялись удить. И опять у меня не клюёт, а Васька таскает окуня за окунем. Ужасно обидно! Я и на червяка плевала, все слюни истратила, и поговорки твердила: «Ловись рыбка большая и маленькая» – а она не ловится!
– Ты слишком далеко забрасываешь, – сказал Васька. – А надо не близко и не далеко – посерёдке.
– Подальше зато щуки водятся, – возразила я и из вредности закинула удочку на всю длину лески. И вдруг мой поплавок потонул, а леска натянулась, как струна.
– Тяни осторожней, – азартно начал командовать Васька, – подводи, подводи, сорвётся! Это щука, тут, говорят, столетние водятся, огромные, как крокодилы!
Мы вместе потихоньку тянули удочку, подводя щуку ближе к берегу. Ещё чуть‑чуть… Сейчас вынырнет…
И она вынырнула! Мы, как увидели её голову, бросились наутёк. К речке шли полчаса, а обратно долетели за пять минут. По дороге к нам примкнул Павлик. Он как раз шёл к Сардане. Павлик бежал рядом, заглядывал нам в лица и с любопытством кричал:
– А чего, а? Чего скачете, а?
Когда грудь от бега у меня чуть не разорвалась, я остановилась. А Павлик всё приставал:
– Ну, скажите, чего вы?
– Чего‑чего, – наконец смог выговорить Васька. – В речке динозавр, вот чего!
|
|
|
– Динозавр? – не поверил Павлик. – Ну, ты врать!..
– На удочку попался, – выдохнула я.
– Пойдём посмотрим? – обрадовался Павлик.
– Сам иди! У него морда – как шкаф. Сожрёт и не почешется!
Тут я ахнула:
– Мальву забыли! – и припустила обратно, а мальчишки за мной. По пути нам встретился дядя Сеня. Он, оказывается, за нами на рыбалку пошёл. Мы ему крикнули на ходу про динозавра, и он тоже побежал.
Мальва как ни в чём не бывало сидела на берегу и стерегла наши вещи. Голова динозавра всё так же выглядывала из воды. Дядя Сеня к ней присмотрелся и давай хохотать! Мы с Васькой расстроились: вот ведь у страха глаза велики! Никакой это оказался не динозавр, а большая коряга с наростом, который мы приняли за голову. Мы эту корягу вытащили.
– Динозавр за нос укусил? – подмигнул дядя Сеня Ваське.
– Комар, – насупился тот.
– А синяк?
– С кастрюлей прилетел…
– Чего ты, дядя Сеня, к Ваське привязался, – вступилась я. – И так настроение плохое.
– Ваша коряга, ребята, и впрямь на динозавра походит, – примирительно сказал дядя Сеня. – Чуть‑чуть подправить, и будет вылитый ящер! Вы пока тут посидите, а я домой сгоняю за фотоаппаратом. Отличные снимки получатся!
Хвост «динозавра» спускался в речку. Он был гладкий, без веток и коры. Павлик по нему проехался:
– Глядите, как по перилам!
Мы обмазали хвост глиной, чтобы лучше катилось, и как с горки – бух в воду! Это было здóрово! Когда вернулся дядя Сеня, а за ним примчалась Сардана, они нас не узнали: рядом с доисторическим зверем мы прыгали, как грязные доисторические люди. Сардана, конечно, тут же скинула платье, бултыхнулась с хвоста и тоже стала чумазая и счастливая. А дядя Сеня посадил нас на корягу, сделал снимки и рассказал про Дáрвина: как тот придумал, что человек произошёл от обезьяны.
Мы построили вокруг коряги глиняную страну, которую назвали Страной динозавров, вылепили динозаврят и вырыли для них пещерки. А ещё сделали лабиринт и пустили гулять по нему Минозáвра – такое имя дал ему дядя Сеня. Минозавр присматривал за малышами, чтобы они не шалили. Дядя Сеня помогал нам строить и рассказывал о птеродáктилях, диплодóках и других ящерах.
– А почему они вымерли?
– Точно неизвестно. Предполагают, что тогда на земле было постоянное лето, но вдруг наступила зима. Динозавры не смогли приспособиться к холодам.
Дядя Сеня еще немного посидел с нами, взял с нас обещание не заплывать далеко и ушёл.
– Я знаю, как было на самом деле, – вдруг сказал Павлик. – Динозавры не вымерли. Когда листья опали, они начали выкапывать ногами из‑под снега ветки и корни. Шеи у них сделались короче, чтобы не мёрзнуть, а туловища покрылись шерстью и стали меньше. Потом появился добрый волшебник Гудвин… то есть Дарвин. Он увидел, как динозавры стараются выжить, пожалел и заколдовал их. Ходячих ящеров превратил в обезьян, летучих – в птиц, плавучих – в рыб, а уж обезьяны сами додумались и стали людьми.
– Выходит, мы все – бывшие ящеры? – растерялся Васька.
– Да, мы их потомки и должны помнить об этом – так завещал великий Дарвин, – заключил Павлик.
– Зато мы сфотографировались на память с динозавром! – порадовалась я.
– Ой, не знаю, хорошо ли я получилась, – заволновалась Сардана. – Я ведь такая нефотогигиеническая!
– Скоро наступит осень, и дожди смоют нашу Страну, – сказала я.
– У нас дома есть клей для дерева, – оживился Васька. – Клеит как бешеный. После него такая крепость, что пушкой не пробьёшь. Если мы Страну клеем смажем, она не развалится и целую вечность будет стоять как новенькая.
Он очень быстро принес тюбик, и мы выдавили бешеный клей на динозавровое государство. На солнце оно мгновенно отвердело. Наши пальцы тоже слиплись, а колени покрылись каменной коркой грязи.
Дома опять попало. Взрослые пробовали содрать клей вместе и поодиночке, но он прирос, будто шкура.
Перед сном я сказала маме:
– А знаешь, ты когда‑то была динозавром.
Мне хотелось поделиться нашим открытием, а она обиделась. Я испугалась и сказала:
– Нет, мама, я пошутила, ты была обезьяной!
Она молча ушла. Я немножко расстроилась, но меня утешило, что сегодняшняя фотография будет самой интересной из тех, которые я, как волшебник Дарвин, завещаю своим потомкам.
Дедукция
В нашей деревне у некоторых людей есть прозвища, совсем как клички у собак. Это очень удобно, ведь по ним можно много узнать о человеке. Конечно, взрослые стараются при детях никого по прозвищам не называть, но разве от нас что‑нибудь скроешь? Например, одного дяденьку зовут Оратором – не потому, что он умеет красиво говорить, а просто голос у него ужасно громкий, будто он всё время орёт. Сельского почтальона кличут Циркулем из‑за его длинных ног. Он очень высокий, и когда я с ним разговариваю, то вижу только его ноги и голову. Поэтому мне кажется, что ноги у него растут прямо из подбородка. А продавца дядю Дениса почему‑то называют Недовесом, хотя он довольно толстый.
Так получилось, что мы нечаянно прилепили прозвище дедушке Мише, который живёт около Васьки. Это было тогда, когда мы сделали новые рогатки. Мы шли и стреляли друг в друга мягкими бумажными пульками. Нам было весело, и мы не увидели, что в доме у тёти Лиды открыто окно, а на подоконнике стоит ваза с цветами. Я бы никогда не обратила на неё внимания, хотя, как кричала потом тётя Лида, это была особенная, очень красивая старинная ваза из Китая.
Все нормальные люди знают с пелёнок, что нельзя оставлять на виду дорогие вещи, ведь их может сдуть внезапная буря, или пронесётся смерч и вообще утащит предмет в неизвестном направлении.
Мы шли в пяти метрах от окна тёти Лиды, когда Павлик как раз в меня стрельнул, а я пригнулась. Чистая случайность, что пуля попала в вазу. Наверное, это судьба. Мы ничего и не думали разбивать, пулька просто столкнула вазу на пол, и уже там она раскололась на куски.
Павлик сказал, что у пульки было огромное поле для полёта, а она выбрала именно этот путь. Такой случай по теории вероятности выпадает раз в жизни, и все должны радоваться редкому стечению обстоятельств. Но я всегда подозревала, что взрослые только притворяются образованными людьми, а сами и понятия не имеют о теории вероятности. Всё приписали нашим хулиганским проискам, долго ругались и велели сесть и обдумать своё вáрварское поведение. А тётя Лида успокоилась лишь тогда, когда родители сложились и купили ей другую вазу из Китая за принесённый нами ущерб. Мы ведь тоже понесли ущерб: у нас отобрали новые рогатки, но никто и не думал покупать нам что‑нибудь взамен!
Васька ушёл домой, а мы с Павликом и Сарданой сидели на скамейке у палисадника и говорили о том, какие всё‑таки взрослые нечестные: они на всех углах твердят о праве человека на свободу, а на самом деле не дают нам никакой свободы. Если бы они её дали, мы бы совершили немало замечательных поступков, чтобы нами можно было гордиться. Например, за один день вспахали бы на тракторе сельское поле или взяли бы на воспитание чёрно‑бурых лисиц со зверофермы.
Но только мы размечтались, как прибежал запыхавшийся и взволнованный Васька. Он закричал, что у него украли велосипед. Мы тут же помчались к нему во двор. Там Павлик сел на корточки, поднял палец и торжественно сказал:
– Сейчас нам предоставляется уникальный случай продемонстрировать свои способности, которые, возможно, попадут в газеты.
И он рассказал нам о методе «дедукции», который изобрёл гениальный английский сыщик Шéрлок Холмс.
– Вот ты, Васька, ел за обедом голубичное варенье и яичницу? – спросил Павлик.
– Ел, – растерялся Васька. – А откуда ты узнал?
– Дедукция! – гордо ответил Павлик. – У тебя на футболке засохший желток, а губы синие от голубики.
Мы долго ползали на том месте, где стоял велосипед, нашли Васькину плевалку из сломанной ручки, собачью кость, отпечатки шин от уазика и множество следов человеческой обуви.
Павлик сбегал домой, принёс отцовские очки с толстыми стёклами, и мы по очереди стали рассматривать через них таинственные следы. Они были от двух пар обуви, примерно тридцать третьего и тридцать пятого размера, и ещё какие‑то. Сначала мы решили, что воров было четверо. Но потом Васька нечаянно наступил на один след, и рисунок от подошвы его кеда в точности совпал со следом одного из воров. Тогда мы сличили остальные следы со своей обувью, и оказалось, что их оставили мы с Павликом и Сарданой.
Мы, конечно, немного огорчились, но Павлик сказал, что дедукция бывает разная – предметная и мысленная. Если на месте преступления ничего подозрительного не найдено, то можно попробовать мысленно поставить себя на место воров. Когда мы поймём, как они думают и как действуют, тогда сможем устроить им ловушку.
– Раз вор украл велосипед, а не что‑нибудь другое, – начал рассуждать Павлик, – значит, это особый велосипедный вор. И скоро в деревне начнется повальная воровская велосипедная лихорадка. Так как калитка у Васьки не заперта, похитителям ничего не стоило увести велик отсюда. Но в других дворах есть большие заборы, злые собаки, и ворам будет слишком трудно пополнять свою велосипедную коллекцию. Поэтому по мысленной дедукции выходит, что можно приготовить для вора приманку. Мы оставим велосипед на улице, будто его забыл рассеянный человек. Вор обязательно клюнет на лёгкую добычу и немедленно начнёт тащить велосипед. И тогда появимся мы – ловкие и смелые, с риском для жизни схватим преступника и сдадим в полицию. Ну а потом, конечно, медали, разные грамоты, да к тому же, возможно, окажется, что этого вора давно разыскивают. Он, очень даже может быть, какой‑нибудь преступник международного масштаба. Тогда уж нас всю жизнь будут носить на руках!
Сардана предложила для приманки попросить на время велик у дедушки Миши. Он сегодня что‑то делает в поле, поэтому до вечера всё равно никуда не поедет. Но если ему всё объяснить, то он обязательно пожелает принять участие в поимке вора, чтобы разделить нашу славу. А мы уж точно этого не хотели. Поэтому было решено взять у дедушки велосипед без спроса, а вечером аккуратно поставить на место.
Велик нам удалось увести незаметно. Мы оставили приманку возле нашего палисадника – там высокие густые кусты, в которых можно легко спрятаться. Сардана притащила верёвку и большой мешок, а я принесла бабушкину чугунную сковородку с длинной деревянной ручкой. План был такой: как только вор подойдёт к приманке, Васька накинет на него мешок, а Павлик оглушит сковородкой. После этого можно будет спокойно связать его и позвонить в полицию.
Мы залезли в кусты и приготовились ждать. Сначала все молчали, боясь спугнуть вора, но потом мальчишкам это надоело, и они начали спорить на разные географические темы.
– В Лондоне, где живёт Шерлок Холмс, всегда туман. Прямо как у нас зимой, – сказал Павлик. – Там вечные сырые сумерки.
– А ты говорил, что он живёт в Англии, – возразил Васька.
– Правильно, ведь Лондон находится в Англии, – усмехнулся Павлик. – В твоём возрасте пора бы об этом знать.
Они ещё немного поспорили о чём‑то шёпотом, и вдруг мне показалось, что кто‑то зашевелился за палисадником рядом с велосипедом. Мы бесшумно раздвинули ветки. Какой‑то человек уже собирался нагло украсть велик, и нам хорошо была видна его худая спина в жёлтой рубашке и старые ботинки. Вор клюнул! Моё сердце застучало, как дятел в лесу. А дальше всё было как в ускоренном кино. Преступник только поднял ногу, чтобы сесть на велик, как Васька лихо перемахнул через штакетник и накинул мешок ему на голову! Мы тут же оказались рядом, и Павлик живо стукнул вора сковородкой по голове, но, видимо, недостаточно сильно, потому что похититель не оглушился, а тонко заверещал в мешке:
– Караул! Грабят! Убивают!!!
Его наглость переходила все границы! Мы накинулись на ворюгу все вместе, повалили на землю и, хотя он отбивался, как сто чертей, хорошенько связали. Потом Васька побежал сообщать родителям, что мы собственными руками поймали преступника. Но когда пришли взрослые, вор снова заверещал: «Караул!» Папа его почему‑то развязал, несмотря на наши протесты, и сорвал с головы мешок.
Я как увидела вора, то сразу чуть не сошла с ума. Мне захотелось, чтобы в ту же секунду началось землетрясение или взорвался какой‑нибудь вулкан, потому что это был никакой не вор, а самый настоящий дедушка Миша! Всё ведь случилось очень быстро, и нам некогда было воришку разглядывать.
Взрослые смотрели на нас с таким изумлением, будто мы какие‑нибудь пришельцы из космоса, а у дедушки Миши вдруг прорезался громкий голос. Ощупывая шишку на голове, он стал кричать, что мы самые отъявленные маленькие негодяи на всей земле. Мало нам было украсть его велосипед, так ещё и его самого собирались пристукнуть до смерти. В общем, все взрослые орали наперебой. На их вопли потихоньку начали подходить любопытные. И когда собравшиеся потребовали наших объяснений, то Павлик вышел вперёд и смело сказал:
– Видите ли, во всём виноваты не мы, а дедукция…
Тут уж дедушка Миша совсем разъярился:
– Ах ты разбойник! Ещё и обзывается!
– Как я обзываюсь? – удивился Павлик.
– Дедукцией!!! – заревел дедушка Миша, и если бы его не удержал дядя Сеня, то он бы, наверное, напрочь открутил Павлику уши.
Самым грустным оказалось то, что велик у Васьки никто не воровал. Просто Васькин отец увидел брошенный велосипед и отогнал его в гараж. Это ещё раз говорит о том, что вещи надо ставить на место, а не бросать на виду у всех.
Потом мы всё‑таки помирились с дедушкой Мишей, и Павлик рассказал ему про метод дедукции.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 117; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!