Глава 3. Характеристика личности в старости.

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 13Следующая ⇒

Проблема изменения ядра личности в старости является одной из более дискуссионных в геронтопсихологии. Ранние взгляды, основанные на теоретических представлениях и наблюдениях за стариками, отстаивали нарастания негативных личностных характеристик в старости: раздражительности, ригидности, проявления реакционных социальных и политических установок.

Экспериментальные исследования личности в старости стали осуществляться с начала тридцатых годов. В основе этих исследований лежал метод возрастных поперечных срезов. Подробный обзор этих ранних работ приведен в работе Н.Ф.Шахматова (63). Он описал исследования Э. Крепелина, в которых показано нарастание эгоцентризма, упрямства и подозрительности в старости как предвестников будущих болезненных изменений в позднем возрасте в форме старческой деменции. Упрямство пожилых людей Э.Крепелин объяснял затруднением хода мыслей, «упадком энергии”. Другие авторы объясняли потерю оригинальности, утрату индивидуальности в старости снижением уровня мышления в этом возрасте. В работах того времени повторяются рассуждения о консерватизме стариков, замкнутости, пессимизме, недоверчивости, подозрительности, иждивенчестве и обидчивости (63).

Эти данные относятся к ранним психологическим исследованиям личности. Более поздние зарубежные исследования, основанные на лонгитюдном методе, изменений ядра личности в старости не обнаружили (149). Так, в широкомасштабном Сиэтлском лонгитюдном исследовании Шайи с соавторами (133)не обнаружили значимого нарастания ригидности в старости ни в личностной, ни в познавательной сфере.

Другие современные лонгитюдные исследования подвергли сомнению факт нарастания осторожности и неуверенности в себе в старости(81). Эти исследования показали, что осторожность стариков обусловлена не боязливостью или неуверенностью, а их высокими требованиями к точности собственных ответов. Оказалось, что изменение инструкции, побуждающее стариков смело и открыто выдвигать различные предположения, практически уравнивало проявление осторожности у молодых и старых испытуемых (79,117).Ботвиник (81) построил ситуацию исследования таким образом, что решение, не предполагающее риска, было вообще не достижимо (т.е. нельзя было не рисковать). В этой ситуации возрастные различия в проявлении осторожности исчезали. В приведенном исследовании старых людей просили дать совет молодым людям и сверстникам по поводу принятия решения в ситуации риска. Интересно, что при этом старые люди рекомендовали проявлять осторожность только молодым (81).

Новейшие психологические лонгитюдные исследования личности, использовавшие процедуру факторного анализа для исследования вероятности сохранности ядра личности в старости, подтвердили гипотезу о стабильности личностных черт(88,94,96). Этот вывод был подтвержден генетическими исследованиями с использованием близнецового метода (146), которые доказали, что на проявление таких черт как эмоциональность, общительность и активность значительно большее влияние оказывает генетический фактор и с возрастом они оказываются практически неизменными. Более того, старые люди способны также глубоко и полно переживать и понимать чувства, однако, внешне эмоциональная экспрессия может быть меньше выражена(93).

В противовес экспериментальным психологическим исследованиям классические теоретические модели взросления Э.Эриксона (65) и К. Юнга (100) основываются на качественном различии ведущих черт личности на разных стадиях старения. Положение Э.Эриксона, что старость характеризуется дихотомией черт “интегративность-отчаяние”, в большей мере принято, чем любые другие теоретические концепции и отдельные экспериментальные исследования. Однако психологи понимают, что это упрощенная модель, принимая во внимание, что по Э. Эриксону поздний возраст очень велик - от 65 до 95 лет (149). Клиницисты вообще отвергают модель Э.Эриксона как основу для изучения успешной адаптации к старению. Мнение клиницистов по поводу изменения личности в старости отличается от мнения психологов, но, несомненно, заслуживает специального рассмотрения.

Выводы клиницистов в целом поддерживают положение об общей дефицитарности старения и старости. Используя в основном метод беседы или интервью (108) клиницисты утверждают, что нарастание ригидности в старости приводит к затруднению принятия решений и проблемам взаимодействия пожилых с другими людьми. При этом отмечается, что нарушения личностных черт очень трудно диагностировать, прежде всего, потому, что черты личности связаны между собой в единой структуре, и мы имеем дело не с изменением отдельных черт, а с изменением личности в целом. При этом, если болезни личности (акцентуации) имели место в ранних возрастах, то в старости они усугубляются. Речь идет об описанных в клинических исследованиях “заострениях” личностных черт в старости. Последние были описаны еще Э.Крепелином: предполагается, что в старости за счет собственно-возрастных изменений происходит сдвиг в негативную сторону присущих ранее человеку черт характера. Такие положительные качества, как бережливость, упорство, осторожность, приобретают новую форму в виде скупости, упрямства, трусливости. При этом некоторые клиницисты утверждают, что подобные негативные черты характера определяют поведение каждого пожилого человека, кардинально меняя его психосоциальный статус, при этом они подчеркивают, что эти проявления могут быть следствием начинающегося возрастно-органического процесса (63). Однако клинические исследования не дают однозначного ответа по поводу неизбежности “заострения” личностных черт в старости. В своем фундаментальном обзорном исследовании “Психическое старение” Н.Ф.Шахматов делает вывод о том, что в старости не происходит какого-либо изменения личностных характеристик, ни нравственные, ни социальные качества личности не утрачиваются. Если же изменения происходят, то это свидетельствует о наличии возрастно-органического процесса, неблагоприятные проявления которого имеют отношение к центральной нервной системе. Различного рода заострения черт характера так же, как и впервые выявляющиеся негативные изменения личности в старости, являются симптомами собственно-возрастных психозов позднего возраста. Подобная симптоматика выступает в качестве первого, чаще всего начального признака этих психозов. Однако она также может выявляться и на стадии развернутых проявлений этих форм неблагоприятного психического старения. Вне этого все, что составляет индивидуальность человека, его личную и социальную ценность и значимость, не претерпевает в старости каких-либо изменений (63).

Таким образом, ранние и поздние психологические и клинические исследования, теоретические концепции, наблюдения не дают однозначного ответа по поводу того, происходит ли изменение ядра личности в старости. Большая сложность этой проблемы обусловлена тем, что в ряде случаев происходит смешение влияния болезни и собственно возрастного фактора на изменение личности. К тому же, трудно дифференцировать эффекты, накапливаемые в течение жизни, от собственно влияния старости. В связи с этим, в ряде исследований была сделана попытка не столько разрешить проблему изменения-сохранности личности в старости, сколько снять ее. Эти исследования показали, что в старости ядро личности остается неизменным, но некоторые частные диспозиции и установки могут меняться. К последним, в частности, относятся способы совладания с трудностями, формы психологической защиты(77,103). В целом, анализ зарубежных исследований особенности личности в старости позволяет сделать следующий вывод: в настоящее время не получено убедительного экспериментального доказательства изменения личностных черт в старости. Все полученные данные подчёркивают большое влияние на изменение личности исторических и культурных факторов и сложность выделения собственно возрастного фактора в изменении личности. Таким образом, проблема сохранности личности в старости остается открытой.

В отечественной психологии эта проблема рассматривается в контексте отношения людей к своему старению. Так различные формы поведения пожилых людей в однотипных ситуациях отражают особенности реагирования на собственное старение. Именно эта сторона психической жизни человека определяет его отношение к личным потерям, утрате прошлых возможностей, так же как и новое восприятие окружающего. Иными словами, перед каждым человеком в старости встает вопрос о выработке отношения к собственной старости. По данным отечественных геронтологов, ни хорошее здоровье, ни сохранение деятельного образа жизни, ни высокое общественное положение, ни наличие супруги и детей не являются залогом и гарантией осознания старости как благоприятного периода жизни. При наличии этих признаков, каждого в отдельности и вместе взятых, пожилой человек может считать себя ущербным и полностью не принимать свое старение. И, наоборот, при плохом физическом здоровье, скромном материальном достатке, одиночестве пожилой человек может находиться в согласии со своим старением и будет в состоянии увидеть положительные стороны своего старческого бытия, испытывая радость (63,67). Как отмечал Н.Ф.Шахматов, отношение к собственному старению - активный элемент психической жизни в старости. В оформлении этого чувства определяющими являются моменты осознания факта физических и психических возрастных изменений, признание естественности ощущений физического нездоровья. На последующих этапах старения отношение к продолжающим выявляться новым изменениям в физическом статусе находится уже под воздействием сформировавшейся новой жизненной позиции, нового уровня самосознания. Эта новая позиция формируется за счет установившихся новых отношений пожилого человека с его окружением, но в большей степени зависит от него самого. Принятие собственной старости есть результат активной творческой работы по переосмыслению жизненных установок и позиций, переоценке жизненных ценностей (63). При этом отсутствует депрессивная проекция на прошлое, нет ретроспективного “разматывания” пережитых в прошлом конкретных событий с идеями или намеком на идеи самообвинения. Отсутствуют попытки найти виноватого или винить себя в неправильной (с сегодняшней точки зрения) прожитой жизни. Как известно, депрессивные расстройства не выходят из круга повторяющихся и застывших представлений о виновности, собственной бесчувственности и в целом характеризуются пониженной психической энергетикой. У пожилых людей этой группы, напротив, идет активный мыслительный процесс, направленный на решение вопросов “познания собственного существования”, “познания себя”, т.е. вопросов, составляющих содержание жизни человека. Именно при этом варианте психического старения имеется полное согласие с самим собой, согласие с внешним миром, согласие с естественным ходом событий и, наконец, согласие с неминуемостью завершения собственной жизни. По мнению Н.Ф. Шахматова такая позиция в отношении собственной старости в большей мере способствует сохранности личности в этом возрасте (63).

В то же время в отечественной геронтологической литературе описаны варианты неадекватных установок в отношении собственной старости вплоть до полного неприятия ее. В качестве таких вариантов описывают регрессию (возвращение к прошлым формам поведения, проявляющееся в форме “детского” требования помощи, независимо от состояния здоровья), добровольную изоляцию от окружающих (пассивность и минимальное участие в общественной жизни), бунт против процессов старения (отчаянные попытки сохранить уходящую зрелость, выражающиеся в манере одеваться, сексуальном поведении, проведении досуга)(67). При неадекватном отношении к старости у пожилых людей возникает ощущение неудовлетворенности жизнью, оскудение чувств, что вместе с хроническим недомоганием и прогрессирующей утрате интереса к окружающему, провоцирует негативные изменения личности в форме “заострения” личностных черт (63).

Проблема изменения-сохранности общего личностного профиля остается дискуссионной. Другой актуальной и обсуждаемой проблемой является проблема сохранности-изменения отдельных диспозиций личности. Их исследования носят спорадический, бессистемный характер. Так, изучая структуру потребностей пожилых людей, К.Рощак обнаружил, что сам комплекс потребностей не претерпевает принципиальных изменений у пожилых по сравнению с людьми зрелого возраста. Специфика изменений заключается в динамике их структуры: потребности пожилых смещены в определенном направлении. Такие потребности, как потребность в творчестве, любви, весьма значимые для людей зрелого возраста, имеют в структуре потребностей пожилых незначительный “удельный вес”. На первое место в структуре потребностей пожилых выходят: потребность в избегании страданий, потребность в автономии и независимости, потребность в проецировании других своих психических проявлений (потребности приведены в порядке их значимости). Другая особенность потребностной сферы пожилых проявляется в появлении “сдвоенных” потребностей. Так, потребность в избегании страданий, выступает как “двойная”, соединяя в себе потребность в избегании страданий и беспокойство, которое тоже становится потребностью. Причиной появления “двойной” потребности является чрезмерное усиление потребности в избегании страдания. Ее непомерное разрастание приводит к возникновению своеобразного механизма ее реализации в виде потребности в беспокойстве. Общая картина состояния потребностей пожилого человека заключается в том, что возникает определенная дисгармония в проявлении потребностей: они как бы расходятся по полюсам, “выпячивая” отдельные потребности, нарушается “динамика равновесия” потребностей, что затрудняет общий процесс саморегуляции. В этих условиях возникают “периферические” механизмы, предназначенные для реализации отдельных потребностей. Так, стремление к шаблонизации, выступает как средство осуществления потребности в постоянстве; проявление упрямства – как путь защиты собственной независимости. Таким образом, иерархия потребностей в старости преобразуется таким образом, что происходит как бы “децентрализация” ее отдельных звеньев (49).

К.Рощак обнаружил гендерные различия в характеристике потребностной сферы у пожилых мужчин и женщин. Оказалось, что у женщин значительной силы достигает потребность в охране и заботе о других (прежде всего родственников); женщины имеют достаточно стабильный, жесткий, с элементами консерватизма взгляд на жизнь, у них больше выражена внутренняя интегрированность. У мужчин выделяется потребность в личной и материальной автономии, независимости; они в большей мере, чем женщины, склонны проецировать свой внутренний мир на других людей; у них ярче проявляется тенденция к авторитаризму и эгоцентризму (49).

Интересная модель динамики потребностей была выделена В.В. Болтенко на основе исследования пожилых людей, находящихся в домах – интернатах. Эта модель ассоциирована с иерархией потребностей Абрахама Маслоу, согласно которой нижний базовый уровень иерархии составляют физиологические потребности, выше – потребности в безопасности и самосохранении, третий уровень иерархии – потребности в любви и признании, четвертый – в самоутверждении и высокой оценке и, наконец, вершину иерархии образует потребность в самоактуализации. Согласно утверждению В.В.Болтенко после выхода человека на пенсию происходит постепенное “свертывание” пирамиды потребностей начиная с вершины (10).

Первый этап обусловлен теми обстоятельствами, что с момента выхода на пенсию до поступления в дом – интернат престарелые сохранили профессиональные установки. В новой ситуации у них оживляется и доминирует потребность в самоутверждении, что достигается благодаря участию в трудовых процессах и общественной деятельности. В целом у престарелых на этом этапе общение полноценное, так как в его основе лежит эмоциональное отношение друг к другу. Оно опосредует трудовую деятельность, которая является ведущей.

На первом этапе завышенная самооценка социального значения прошлого и настоящего в качестве защитного механизма противопоставляется сознанию ослабевшей способности к труду. У стариков новые ценности не формируются, но приобретенные обладают побудительной силой. Такое явление представляется как “самоактуализация” ценностей.

Второй этап наблюдается у престарелых, не занятых систематическим трудом и не имеющих постоянных обязанностей. Многие из них выполняют эпизодические несложные поручения. Преобладающая их активность выражается, в основном, в том или ином способе проведения досуга и в общении. Круг интересов сужается, в общении преобладают разговоры на бытовые темы. В личности пожилого трудно распознать прежние профессиональные качества.

Одинаковые условия проживания, как бы уравнивающие разных людей между собой и грозящие нивелировке их индивидуальности, актуализируют потребность в самоутверждении. Оживляется самопознание, обращенное, в основном, в прошлое. Отсюда частое непонимание других, неприятие нового, конфликты.

Таким образом, деятельностью на втором этапе старения является общение, а движущей потребностью – стремление утвердить свою индивидуальность.

Своеобразие активности, которое составляет третий этап старения, наблюдается у лиц с ограниченной подвижностью. Их активность выражается, в основном, в самообслуживании. Отказ от полезной деятельности и отдельных несложных поручений объясняется плохим самочувствием или боязнью его ухудшения. Для престарелых характерны жалобы на плохое медицинское обслуживание, неудовлетворительное питание. Они стараются избавлять себя от лишних нагрузок, не смотреть телевизор, не читать, не утомлять себя лишними разговорами. Общение их в целом не избирательное, ограничено, в основном, соседями по палате, выражается в ситуативных контактах (в столовой, при встречах на лестнице) и реализуется в формальных эталонах. На этом фоне личностную значимость имеют только лица, оказывающие им помощь в обслуживании и медицинский персонал. У старых людей этой группы актуальна потребность в заботе со стороны окружающих, поэтому принимается лишь тот объект общения, который может быть полезен, от которого можно ждать помощи. Фиксированные переживания, связанные с чувством неблагополучия, упадка сил, тревога, вызванная изменением состояния здоровья, становятся основным содержанием сознания.

На этом этапе здоровье выступает как единственная ценность, которая мотивирует деятельность по сохранению и поддержанию физического состояния. Активность по сохранению себя как “индивидуума” детерминируется изменившимися физическими возможностями при резком обеднении личности. Внутренняя позиция эгоцентричная, пассивно – избирательная, ориентированная на полезность объекта для себя.

На четвертом этапе старения престарелые нуждаются в обслуживании со стороны персонала. Для них характерно отсутствие какой – бы то ни было целенаправленной деятельности; отсутствует эмоциональное отношение к чрезвычайным событиям своей жизни. Общение становится незначимым. Отгороженность, замкнутость, пассивное созерцание реальности характерно для этой группы. Вторая особенность состоит в положительной оценке своего настоящего. Основанием для этого служит удовлетворение элементарных базисных потребностей в пище, тепле, чистоте.

Таким образом, на четвертом этапе смыслом жизни становится сохранение самой жизни, что обеспечивает выдвижение на первый план потребности в безопасности и самосохранении.

На пятом этапе происходит обнажение потребностей витального уровня (еда, покой, сон). Это касается сильно одряхлевших престарелых, нуждающихся в постоянном уходе. Эмоциональность и общение у них практически отсутствуют, они безучастны и равнодушны к окружающему. Наблюдается полное отстранение от своего “Я”, отсутствие личностного отношения к прошлому. Однако отдельные фрагменты, образы, в основном, из раннего периода жизни больные рассказывают оживленно, с эмоциональной окраской, сообщая подробные детали случая. Из более поздних периодов жизни называются отдельные факты в форме ответа на вопрос, что свидетельствует о сохранности памяти и на более поздние события. Основное содержание их внутренней жизни составляет багаж памяти, каким бы скудным он ни был. На последней пятой стадии личность разрушена. Активность фрагментивна, нецелесообразна. Сознание лишено ценностно-смысловой оси в результате угасания эмоций, разрушения системы отношений, отсутствуют характеристики шкал самооценки (10).

В своем исследовании В.В.Болтенко показал, что описанные типы активности, расположенные по мере ее угасания, можно рассматривать как фазы единого нарастающего процесса старения. Постепенное выхолащивание предметности из мотивационной сферы как психологический механизм лежит в основе смены этапов старения (10).

Многолетнее исследование, проведенное В.В. Болтенко в условиях дома – интерната, позволили охарактеризовать динамику изменения личности в старости не только со стороны иерархии мотивов. Автор показал, что в случае стратегии старения по типу “замкнутого контура” (единственно возможной в условиях домов – интернатов) происходит постепенное сужение самосознания. Тот факт, что самооценка в геронтогенезе в целом не снижается, объясняется, с одной стороны, нарастающей некритичностью вследствие нарастающего органического процесса, с другой стороны – психологической защитой, не допускающей осознания своей малоценности и проникновения в сознание признаков, угрожающих самооценке. Наличие психологической защиты, непременно предполагающей сохранность положительного отношения к самому себе, свидетельствует о личностной реакции на происшедшие в себе изменения. Психологическая защита в старости строится на основе сохранных качеств, которым придается большой личностный смысл, что способствует самоутверждению и позволяет сохранить высокую самооценку. Доминирующий смысл несет в себе насыщенную эмоциональную окраску, напряженное отношение. В процессе старения в условиях дома – интерната сужение системы ценностей происходит за счет актуализации, а затем отмирания приобретенных социальных качеств. Первоначально труд ценен для престарелых как средство реализации своих способностей, затем становится ценной сама способность выполнять труд; трудовые процессы превращаются в демонстрацию и способ подтверждения сохранности этой способности. Труд становится нерегулярным, эпизодическим. Состояние здоровья, всегда выступавшее лишь как внутреннее условие для деятельности и не являющееся личностной характеристикой, вдруг становится центром самосознания и основным ориентиром в обедненной системе ценностей. Начиная с этого момента личность утрачивает социальные качества, индивидуальность нивелируется и человек не умирает, но уже перестает жить. Возврат к социальным ценностям, как правило, не происходит, так как единственной ценностью остается сама уходящая жизнь (10).

В целом надо отметить, что существует достаточно мало фундаментальных отечественных исследований личности пожилого человека. В настоящее время широко декларируются идеи поступательного развития личности в течение всей жизни, продуктивного старения, возможности счастливой старости, которые могут быть обеспечены включением защитных, естественно образуемых (при активном поиске смысла в новой жизни и включении в определенные социальные связи и виды деятельности) и специально моделируемых компенсаторных механизмов. Однако последние оказываются в меньшей степени изученными и экспериментально исследованными. Здесь, в качестве примера, можно привести исследования К.А. Страшниковой и М.М. Тульчинского, утверждающих, что одним из проявлений процесса реституциализации в старости является формирование мотива деятельности с эстетической направленностью. В другом исследовании утверждается, что социальная адаптация пожилых людей осуществляется за счет включения следующих защитных механизмов: проявление высокой степени позитивности личностной и социальной идентичности, приписывание положительных личностных качеств при игнорировании неблагоприятных данных о себе, замыкание интересов на проблемах узкого социального пространства [цит. по (40)].

Что касается особенностей Я – концепции в позднем возрасте, то имеющиеся работы по данной проблеме содержат весьма противоречивые сведения. В одних высказывается мнение о том, что с возрастом Я – концепция становится все более негативной, самооценка снижается, растет число людей, не удовлетворенных своей жизнью; в других отмечаются противоположные факты. Такая разнородность в результатах экспериментальных исследований, вполне вероятно, обусловлена реальным, внутренне противоречивым характером психологического старения, который находит свое отражение, в частности, в Я – концепции человека, обусловливая ее качественное своеобразие и разнонаправленные тенденции (40).

О.Н. Молчановой было показано, что с возрастом наряду с общим снижением ценности “Я” и отдельных его аспектов будет проявляться и другая тенденция, названная автором психологическим витауктом, которая представляет собой процессы, стабилизирующие деятельность субъекта, компенсирующие нарастание негативных характеристик, уберегающих систему “Я” от разрушения. Проведенные О.Н. Молчановой исследования показали, что люди старческого возраста, по сравнению с представителями других возрастов, обнаружили наивысшие оценки по шкале “социальные контакты” (методика “Кто Я?”). Выявленный рост самооценок по шкале “удовлетворенность работой” (для работающих пенсионеров) и “участие в труде” (для неработающих) соответствует многочисленным данным, устанавливающим факт повышения с возрастом удовлетворенности работой. Ориентация на труд, высокие оценки своей трудовой деятельности не только не исчезают с прекращением работы, но даже возрастают. Однако у лиц позднего возраста оценки, относящиеся к деловой сфере, часто носят ретроспективный характер. Обращение к прошлому трудовому опыту может свидетельствовать не только о силе и устойчивости выработанных за прожитую жизнь стереотипов, но и о затруднениях в адаптации к условиям “незанятости”, а также о желании сохранить, поддержать свой прежний статус, компетентность (40).

В целом О.Н. Молчанова выявила, что к позднему возрасту наряду с общим снижением уровневых характеристик самооценки нарастают факторы компенсации, способствующие длительному поддерживанию стабильности Я – концепции, которые можно назвать психологическим витауктом: а) наличие у испытуемых позднего возраста высоких позиций реальной самооценки по ряду параметров, б) фиксация на позитивных чертах своего характера, 3) снижение идеальных и достижимых самооценок, а также их сближение с реальной самооценкой, в) относительно высокий уровень самоотношения, г) признание своей позиции удовлетворительной (даже если она крайне низка), д) ориентация на жизнь детей и внуков, е) ретроспективный характер самооценки. И, наконец, в позднем возрасте обнаруживаются резко выраженные индивидуальные вариации особенностей Я – концепции (40).

Последнее представляется нам особенно важным. Вероятно, недостаток надежных исследований в области изменений личности объясняется широким диапазоном индивидуальных различий в проявлениях признаков старения, различными индивидуальными стратегиями адаптации к старости.

В соответствии с высказанной нами выше точкой зрения, существует две стратегии адаптации к старости: сохранение себя как индивида и сохранение себя как личности. Они определяют факт и характер личностных изменений в старости.

В соответствии с первой стратегией адаптации (сокращение социальных связей с миром) картина эмоциональных переживаний приобретает специфическую старческую окраску, характерную для сенсорной депривации. Постепенная утрата значимых глубоких социальных связей проявляется в двух важнейших особенностях психической жизни: снижении поведенческого контроля и “истощении” чувствительности. Сознательная регуляция поведения необходима лишь для социального бытия и осмысленна с точки зрения общения с другими. Ослабление поведенческого контроля определяет нарастание эгоцентричности в старости, убежденности стариков в неоспоримой справедливости их позиции и как следствие амбициозности, обидчивости и нетерпимости к возражениям, ригидности, догматизма, мнительности. Недооценка пожилыми людьми значимости сознательной регуляции своего поведения в отношении с окружающими ведет к снижению эмоционального контроля и произвольности поведения и, как следствие к постепенной утрате этих навыков. Снижение функций детерминации и саморегуляции закономерно приводят к “заострению” личностных черт: постепенному перерастанию осторожности в подозрительность, бережливости в скупость, а также появлению консерватизма стариков, их безучастного отношения к настоящему и будущему. Типичным для данной стратегии старения является стирание гендерного профиля личности (129).

Однако “заострение” личностных черт является лишь постепенно проявляющимся следствием выбора стратегии адаптации по принципу “замкнутого контура”. Центральным моментом психологической адаптации является направленное изменение семантики информации, что проявляется в оценке самочувствия и настроения, а также фильтрация информации на всех этапах ее движения (включая ее подавление на сенсорном уровне и гаммы мнестических процессов, где главную роль играет механизм забывания). Эта система информационной защиты участвует в формировании концептуальной модели реальной действительности, по которой и строится адаптационный процесс. Стратегия адаптации по “замкнутому контуру” предполагает несколько индивидуальных вариантов: согласно их концептуальным моделям, мир видится пожилым людям как неясный, непредсказуемый, иногда угрожающий, гибельный. В любом из этих вариантов концептуальной модели (даже в наиболее позитивном из них) пожилой человек не “владеет” этим миром, социально не причастен ему, перспектива его собственной жизни не зависит от него самого, а стратегия его поведения наиболее полно описывается житейским понятием: “доживать свой век”. В этом смысле суть исканий и притязаний пожилого человека в данной стратегии адаптации расценивается, как стремление приспособиться к жизни, которую он не принимает, и одновременно желание по возможности отдалить конец своего существования. Характерный для стариков отлет сознания в прошлое имеет особое значение – в данном варианте старения люди просто живут в прошлом, где все было ясно, потому что они сами строили свою жизнь и влияли на жизнь других. Пребывание в воспоминаниях помогает отвлечься от неясного настоящего и не думать о будущем, в котором они не видят ничего, кроме умножения физических страданий, грядущей немощи, неизбежной смерти. Заметим, что в этой стратегии адаптации, направленной на сохранение себя как индивида, разрыв временной связи меду прошлым, настоящим и будущим выступает как защитный элемент стратегии, существенный компонент концептуальной модели реальной действительности. Эмоциональные переживания как субъективная сторона этой своеобразной концептуальной модели действительности направлены на защиту пожилого человека от неуправляемой реальной жизни и на стабилизацию его психических состояний и функций. По мнению Г.С.Абрамовой, эгоистическая стагнация в старости характерна для тех стариков, которые отказались от собственной экзистенции, от собственных проявлений духа и погрузились не в глубины собственного “Я”, а замкнулись на плоскости прошлого и прервали связь с настоящим (1).

У людей, избравших в старости цель сохранения себя как личности, сохранения системы социальных связей, считающих необходимым для себя и важным для других передачу своего жизненного опыта, личность в старости не претерпевает существенных изменений. Принятия ими состояния старости, открытие в нем нового смысла во многом обусловливает особую структуру эмоциональных переживаний этих пожилых людей, поскольку смысл жизни именно переживается как “причастность жизни и эти переживания относительно независимы от внешних и внутренних обстоятельств жизни” (56).

Сравнение эмоциональных переживаний пожилых людей, характеризующихся альтернативными стратегиями адаптации к старости, показывает, что стратегия сохранения себя как индивида сопряжена со сбережением эмоциональных ресурсов; в то время как стратегия сохранения себя как личности предполагает относительно большие возможности траты эмоциональных ресурсов. Как отмечает Р.М.Грановская, если порыв к продолжению социальной активности силен, то он провоцирует отрыв от реальности даже в область возможности тратить эмоциональную энергию; и те, кто долго наслаждается жизнью в старости, - это активные личности, а не скупцы, малотратящие свои чувства и силы на действие (18).

Н.Ф.Шахматов, описывая подобную стратегию старения, отмечал, что сознание пожилых людей в этом случае отличается ориентировкой на настоящее и отсутствием депрессивной проекции на прошедшее. Для личности этих пожилых людей характерна тенденция к пересмотру прошлых активных целевых установок, правил и убеждений. Подобное отношение к самому себе и к окружающему представляет для пожилого человека новую ценностную жизненную установку. Такая стратегия старения определяет качественную сохранность личности и согласованность отношений к прошлому, настоящему и будущему (63).

Обзор изменения личностных проявлений в старости делает чрезвычайно актуальной для геронтопсихологии проблему типологии старения. Попыток описания типов старения было сделано очень много. Здесь будут приведены наиболее известные из них. В типологии Ф. Гизе выделяются три типа стариков и старости: 1) старик – негативист, отрицающий у себя какие – либо признаки старости; 2) старик – экстровертированный, признающий наступление старости через внешние влияния и путем наблюдения за изменениями (выросла молодежь, расхождение с нею во взглядах, смерть близких, изменение своего положения в семье, изменения – новшества в области техники, социальной жизни и т.д.); 3) интровертированный тип, для которого характерно острое переживание процесса старения. Человек не проявляет интереса к новому, погружается в воспоминания о прошлом, малоподвижен, стремится к покою и т.п. [цит. по(17)].

И.С. Кон выделяет следующие социально – психологические виды старости. Первый тип – активная творческая старость, когда ветераны, уходя на заслуженный отдых, продолжают участвовать в общественной жизни, воспитании молодежи и т.д., - живут полнокровной жизнью, не испытывая какой – либо ущербности. Второй тип старости характеризуется тем, что пенсионеры занимаются делами, на которые раньше у них просто не было времени: самообразованием, отдыхом, развлечениями и т.п. То есть для этого типа стариков характерны тоже хорошая социальная и психологическая приспособляемость, гибкость, адаптация, но энергия направлена главным образом на себя. Третий тип (это преимущественно женщины) находит главное приложение своих сил в семье. А поскольку домашняя работа неисчерпаема, то женщинам, занимающимся ею, просто некогда хандрить, скучать. Однако, отмечают психологи, удовлетворенность жизнью у этой группы людей, ниже, чем у первых двух. Четвертый тип – это люди, смыслом жизни которых становится забота о собственном здоровье. С этим связаны и разнообразные формы активности, и моральное удовлетворение. Вместе с тем обнаруживается склонность (чаще у мужчин) к преувеличению своих действительных и мнимых болезней, повышенная тревожность [цит. по (17)].

Наряду с выделенными благополучными типами старости И.С. Кон обращает внимание и на отрицательные типы развития: а) агрессивные старые ворчуны, недовольные состоянием окружающего мира, критикующие все, кроме самих себя, всех поучающие и терроризирующие окружающих бесконечными претензиями; б) разочарованные в себе и собственной жизни, одинокие и грустные неудачники, постоянно обвиняющие себя за действительные и мнимые упущенные возможности, делая себя тем самым глубоко несчастными.

Довольно широко в мировой психологической литературе поддерживается классификация, которая предложила Д.Б. Бромлей она выделяет пять видов приспособления личности к старости [цит. по (17)]:

1) Конструктивное отношение человека к старости, при котором пожилые и старые люди внутренне уравновешенны, имеют хорошее настроение, удовлетворены эмоциональными контактами с окружающими людьми. Они в меру критичны по отношению к себе и вместе с тем весьма терпимо относятся к другим, к их возможным недостаткам. Не драматизируют окончание профессиональной деятельности, оптимистически относятся к жизни, а возможность смерти трактуют как естественное событие, не вызывающее печали и страха. Не пережив в прошлом слишком много травм и потрясений, они не проявляют ни агрессии, ни подавленности, имеют живые интересы и постоянные планы на будущее. Благодаря своему положительному жизненному балансу они с уверенностью рассчитывают на помощь окружающих. Самооценка этой группы пожилых и старых людей довольно высока.

2) Отношение зависимости. Зависимая личность – это человек подчиненный кому – либо, зависимый от супружеского партнера или от своего ребенка, не имеющий слишком высоких жизненных претензий и благодаря этому охотно уходящий из профессиональной среды. Семейная среда обеспечивает ему ощущение безопасности, помогает поддерживать внутреннюю гармонию, эмоциональное равновесие, не испытывать ни враждебности, ни страха.

3) Оборонительное отношение, для которого характерны преувеличенная эмоциональная сдержанность, некоторая прямолинейность в своих поступках и привычках, стремление к “самообеспеченности” и неохотному принятию помощи от других людей. Люди данного типа приспособления к старости избегают высказывать собственное мнение, с трудом делятся своими проблемами, сомнениями. Оборонительную позицию занимают иногда по отношению ко всей семье: если даже имеются какие – то претензии и жалобы в адрес семьи, они их не выражают. Защитным механизмом, который они используют против страха смерти и обездоленности, является их активность “через силу”, постоянная подпитка внешними действиями. Люди с оборонительным отношением к наступающей старости с большой неохотой и только под давлением окружающих оставляют свою профессиональную работу.

4) Отношение враждебности к окружающим. Люди с таким отношением агрессивны, взрывчаты и подозрительны, стремятся “переложить” на других людей вину и ответственность за собственные неудачи, не совсем адекватно оценивают действительность. Недоверие и подозрительность заставляют их замыкаться в себе, избегать контактов с другими людьми. Они всячески отгоняют мысль о переходе на пенсию, т.к. используют механизм разрядки напряжения через активность. Их жизненный путь, как правило, сопровождался многочисленными стрессами и неудачами, многие из которых превратились в нервные заболевания. Люди, относящиеся к данному типу отношения к старости, склонны к острым реакциям страха, они не воспринимают свою старость, с отчаянием думают о прогрессирующей утрате сил. Все это соединяется еще и с враждебным отношением к молодым людям, иногда с переносом этого отношения на весь “новый, чужой мир”. Такой своего рода бунт против собственной старости сочетается у этих людей с сильным страхом смерти.

5) Отношение враждебности человека к самому себе. Люди такого типа избегают воспоминаний, потому что в их жизни было много неудач и трудностей. Они пассивны, не бунтуют против собственной старости, лишь безропотно принимают то, что посылает им судьба. Невозможность удовлетворить потребность в любви является причиной депрессий, претензий к себе и печали. С этими состояниями соединяются чувства одиночества и ненужности. Собственное старение оценивается достаточно реалистично: завершение жизни, смерть трактуется этими людьми как избавление от страданий [цит. по (17)].

К. Рощак (49) представил типологию старения, основываясь на экспериментальном изучении потребностной сферы пожилых людей методом ГАТ и дополнительных исследованиях (анкеты, интервью, анализ биографических данных, экспертной оценки, наблюдений) в домах – интернатах. Он выделил следующие типы старения:

Конструктивный тип.

Этот тип характеризуется достаточно эффективной (конструктивной) стратегией приспособления пожилого человека к периоду старости. Для него характерны внутренняя интегрированность (нет показателей нервозных состояний и состояний страха, тревоги) сохраняется способность радоваться жизни, отношения с другими людьми преимущественно хорошие и характеризуются теплыми чувствами. По нашим данным, это человек с чувством юмора, реалистически оценивающий себя, свои достижения и ошибки, а также собственное будущее. Детство было хорошее, в течение своей зрелой жизни стрессовых ситуаций было немного, его отношение к работе характеризовала стабильность, в основном свободен от материальных забот, супружество было благополучным, хотя может быть женат (замужем) не первый раз. История его жизни характеризуется постоянством и беспрерывным развитием, нет в ней многих крутых поворотов и периодов застоя (стагнации). Его в принципе удовлетворяют собственные достижения, уверен в себе, способен правильно выражать свои чувства, обычно не проявляет агрессии, заторможенности, несдержанности. Толерантен по отношению к ошибкам, совершаемым другими людьми. Внутренне согласился со своей ролью (пожилого человека), спокойно и трезво относится к необходимости прекращения работы и ухода на пенсию, даже вероятность смерти воспринимает спокойно, без особой тревоги. Имеет конструктивную, направленную на будущее жизненную установку. Продолжает планировать будущее, причем эти планы направлены как на осуществление собственных потребностей, так и потребностей близких. Справляется со своими проблемами без помощи других в рамках определенного состояния здоровья и условий, в которых живет. Умеет поступать согласно своим принципам и на их основе формулировать оценки и суждения. Проявляет ответственность за свои действия и поступки, стремится осуществлять долговременные, перспективные цели, ради которых готов жертвовать мелкими удовольствиями и спокойно относится к временным трудностям и недостаткам. Способен радоваться вкусной еде, напиткам и развлечениям; может еще проявлять сексуальную активность, по крайней мере, способен радоваться присутствию представителей противоположного пола. На протяжении многих лет имеет увлечения. Интересуется политикой и общественной жизнью, а его политические взгляды довольно прогрессивны, хотя иногда присутствуют и элементы консерватизма. Имеет много друзей, не испытывает ненависти и враждебности к людям, от которых ему пришлось страдать в своей жизни. Имеет довольно высокую самооценку, что настраивает его оптимистично. Не потерял способности радоваться тому, что его еще ожидает в жизни, в будущем.

Защитный тип.

Этот способ приспособления к старости является менее эффективным, некоторые особенности поведения похожи на легкое проявление невроза, встречающегося также у лиц более молодого возраста. Вместе с тем, представители этого типа приспособляются к условиям жизни, хотя это требует больших усилий, как самого пожилого человека, так и его окружения. Хотя данная группа не является однородной, ее членов можно охарактеризовать как людей весьма сдержанных и чрезмерно скованных общепринятыми стандартами поведения, причем одновременно они могут проявлять чрезмерную активность, что не приносит хороших результатов. В прошлом были хорошо приспособлены к выполнению профессиональных обязанностей, занимались общественной работой. Накопили материальные средства на старость и это, по нашим данным был более значимый мотив их трудовой деятельности, нежели непосредственный интерес и удовольствие от труда. Они достаточно самостоятельны и нередко отказываются от помощи других. Это связано с потребностью в укреплении чувства собственной независимости. Обычно высказывали общепринятые убеждения, считавшиеся общепризнанными и оцениваемые как полезные и правильные с точки зрения общества. Не рискуют высказывать позиции личного плана. Представителей этой группы очень беспокоит перспектива оказаться в старости беспомощным и зависимым от других. Поэтому они отодвигают момент ухода с работы и так планируют день, чтобы не иметь времени думать о подобных проблемах. Более заняты “ внешней жизнью”, чем размышлениями о собственных чувствах, мотивах поведения. Избегают анализа самооценки. Их взгляд на старость пессимистичный, не видят в этом периоде ничего положительного и проявляют некоторую ревность по отношению к молодым людям. Возникающую и беспокоящую их мысль о старости стремятся заглушить постоянной активностью.

Агрессивно – активный тип.

Представители этой группы испытуемых склонны всю вину за собственные ошибки, неудачи и трудности приписывать внешним факторам, другим людям. Они часто агрессивны, подозрительны, склонны к соперничеству, не довольны характером своего общения с людьми. С этими болезненными чертами все - таки не связаны состояния депрессии. Подобно представителям предыдущей группы, склонны к стереотипным мнениям, в своих установках и ценностях руководствуются общепринятыми стандартами. Мало реалистичны в своем восприятии окружающего мира и собственных возможностей. Старость воспринимают как несчастье (этому способствуют и снижение уровня жизни, сравнительно небольшие пенсии). Перспективу старения связывают исключительно с ухудшением физических и умственных сил. Защита перед грустным будущим сводится (как и в предшествующей группе) к максимальному сосредоточению на любом виде активности, труда. Многие из них не относятся реалистически и конструктивно к статусу пенсионера, к периоду снижения активности и ухудшения здоровья. Не анализируют собственных установок, отталкивают любую мысль о бездействии и зависимости от других, что может быть связано с их недоверчивостью. Разными способами оправдывают свое отношение к миру и неадекватное поведение. В отличие от выше представленных групп, трудовая биография “враждебных” не характеризовалась стабильностью и постоянством. С большим трудом они продвигались по служебной лестнице, нередко попадали в конфликтные ситуации с другими людьми, пытались противодействовать старости путем увеличения собственной активности, работая без отдыха, соблюдая при этом рутинные способы действия и безукоснительно следуя приказам, подчиняясь дисциплине. Свою нынешнюю ситуацию воспринимают отрицательно, переживают резкие состояния страха, пессимизма. Не хотят рисковать, боятся совершить ошибку, поэтому избегают ситуаций, требующих проверки своих возможностей. Плохо планируют свои расходы, для них характерен дефицит реализма и целеустремленности. Недоверчивы к людям, стремятся сохранить независимость. Воспитывались обычно в атмосфере, лишенной семейной теплоты, и большой зависимости от отцовской власти. В зрелости стали зависимыми от своих жен, либо детей. Считают, что последние предъявляют завышенные требования к своим старым родителям. Характерные для них эмоции – смесь обиды и страха из-за угрожающего несчастья, трагедий (старость, смерть). Завидуют молодым людям и относятся к ним враждебно. Внутренне не согласны со своей старостью, в которой не видят никаких положительных сторон.

Тип пассивного старения.

От предыдущей группы отличаются направленностью агрессии. Свою враждебность направляют не на окружающую среду, а на самих себя. Критически относятся к истории собственной жизни, однако не выражают желания пережить ее иначе, более полноценно. Их жизнь – цепочка неудач и несчастий как объективно существующих, так и субъективных, нереальных. Это люди пассивные, без инициативы, не способные принять ответственность и обеспечить себе материальные средства. Не характеризуются целеустремленностью и в целом довольны уходом на пенсию, поскольку это означает для них освобождение от усилий и ответственности. Пассивность и присущее желание подчиняться приводят к тому, что в супружестве обычно занимают подчиненное положение. Жизненно не практичны, опускают руки при первых признаках трудности. У них можно нередко наблюдать проявления депрессии. Многие из них поздно создали семьи, при этом свои браки признают неудачными. Отношения с другими людьми у них затруднены, а если приходится иметь с ними дело, то относятся к ним со смесью пассивной толерантности и подозрительности. Внутренне согласны с фактом старости, но, вместе с тем, не способны выработать оптимистическую конструктивную установку, которая бы помогла более оптимально прожить этот период жизни. Характеризуются узкими интересами. Склонны преувеличивать свои физические и психические недостатки. Являются пессимистами, не верят, что человек может влиять на свою судьбу, на ход своей жизни. Воспринимают себя как жертву неблагополучного стечения обстоятельств, причем направляют агрессию исключительно на самого себя. Для этого типа личности характерно отсутствие социальной солидарности, сочувствия и сопереживания с другими людьми. Испытывают одиночество и ненужность. Жизнь воспринимают как нечто не связанное со счастьем, поэтому она не представляет для них особой ценности. В их чувствах преобладает грусть, жалость к самому себе, депрессия. Смерть воспринимают как освобождение от груза несчастной экзистенции.

Среди выше описанных типов отношения к жизни и старости находится много общих черт. Самым ярким проявлением является тот факт, что большинство испытуемых невозможно было отнести только к одной из четырех перечисленных установок (49).

Представленные основные типы старости не исчерпывают всего многообразия проявлений поведения, общения, деятельности стареющего человека, многообразия индивидуальностей. Классификации носят ориентировочный характер, с тем, чтобы составить некоторую базу для конкретной (исследовательской или практической) работы с людьми пожилого и старческого возраста (17).

Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 647; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!