Богословие Русской цивилизации 57 страница
Попущение Божие во всех случаях промыслительно целесообразно, поскольку в нём Бог предоставляет возможность неправедным (людям, мы пока не знаем процессов, когда одумывается животное, растение, поразит) одуматься самим под воздействием обстоятельств, не нарушая Своею волей их свободы выбора и не подавляя их воли. Это вполне возможно, если в психике человека устойчиво работает связка «Различение от Бога Þ внимание самого человека Þ интеллект, направленный на переосмысление событий в Жизни, собственных нравственности и этики».
При этом, одни и те же обстоятельства, — в зависимости от того, при каком строе психики и эмоцоинально-смысловом строе психической деятельности человек способен удерживать себя под воздействием обстоятельств, входя в них, — могут разрешиться как в области попущения Божиего, так и в русле Промысла либо полностью, либо в каких-то своих составляющих. И если человек такого рода неоднозначную предопределённость разрешения ситуации, возникающей казалось бы попущением Божиим, как-то ощущает и осознаёт, то он вполне способен своею волей пройти её в русле Промысла, избегнув воздействия попущения на себя и окружающих.
Попущение представляет собой своеобразный замыкатель обратных связей на человека: что сеешь — то и пожинаешь; во многих случаях — пожинаешь сторицей[4]. Поэтому человек должен осмысленно относиться к тому, что приходит по обратным связям, выявлять их знак (положительная связь либо отрицательная) и изменять его на противоположный (своими помыслами, переосмыслением прошлого во внутреннем мире и действиями во внешнем мире), если выявляется такого рода необходимость, в противном случае уводом с русла Промысла занимаются демоны и Сатана со всеми вытекающими последствиями. Творец старается помочь любому человеку и вернуть его в нормальное состояние, если тот задумался о существе Жизни и своих месте, судьбе и миссии в ней.
|
|
|
Соответственно знание о попущении Божием как об объективном явлении в жизни общества в целом и каждого человека позволяет выявить четыре основных вида этики:
· Эксплуатация в своих интересах Божиего попущения, таким как оно сложилось в отношении других – следование по этому пути предполагает последовательную деградацию (жнёт там, где не сеял) человека и превращение его в животное, растение, паразита сначала по строю типа психики при сохранении вещественной человеческой оболочки. Душа человека, данная ему Вседержителем, рвётся такой деятельностью в клочья и уже не способна оживить (при реинкарнации или вселении в другое существо) такое сложное существо как человек. Этот процесс люди, жившие ранее нас, могли назвать Судным Днём и помещением останков человека в низшие существа - Адом.
|
|
|
· Субъективная оценка границ Божиего попущение и злоумышленное введение на этой основе окружающих в область попущения в отношении них с целью своекорыстной эксплуатации их в пределах попущения (так построены их хозяевами все библейские культы, и на этом стоит разноликий сатанизм). Второй тип этики отличается от первого лишь тем, что в первом человек из-за невнимания, лености разума и воспитания паразитической составляющей сам уклоняется в область попущения, а во втором - внешние силы способствуют этому процессу, пользуясь дефектами психики человека. Этот тип этики можно назвать «разделяй и властвуй» - «метод кнута и пряника», наиболее широко применяющийся приём такими существами для достижения своекорыстных целей. Не имеет значения, на каком вещественном носителе и с какими предпочтениями действуют демоны и Сатана, важно, что они:
· одни (в том числе и ангелы) безоговорочно поклоняются будущему человеку, пока не доказавшему ничем своих достоинств, видимо страшась приказа Всевышнего;
· а один не подчиняется приказу, превозносясь своей оболочкой (как умственными способностями в строях психики).
|
|
|
Независимо от того, на каком строе психики базируется та или иная личность или его (её) действительная хозяйка (хозяин), но в основе их лежат животные инстинкты за обладание территорией, местом выпаса или добычи или безответственным властвованием.
Соответственно политика растления подрастающих поколений во все времена во всех народах — не издержки свободы слова и художественного творчества, не этическая ошибка, а целенаправленный злой умысел. И пусть владельцы и работники средств массовой информации (отрабатывающие порочную культуру по злонравной концепции), составляющие программы телевещания и сводки новостей, деятели искусств — так называемая “творческая” интеллигенция — и прочие служители и заправилы эгрегориально-магических псевдорелигиозных и светских культов поостерегутся, поскольку вся такого рода деятельность протекает в пределах Божиего попущения со всеми сопутствующими этому неизбежными последствиями для её сторонников и самих делателей[5].
· Действия в пределах попущения Божиего с целью пресечения чьих-либо неправедных действий после того, как неправедно действующие уведомлены о сути их неправедности, но упорствуют в своём, не внемля уведомлениям о том, что им следует жить и действовать иначе. Таково в идеале обоснование права на священную — справедливую — войну (в частности, таково обоснование исламского джихада) и на действия разнородных «инквизиций». Такие действия возможны тогда, когда один народ вышел на более высокий уровень праведности, а другой, выполняя роль коллективного демона, подстрекаемый коллективным Сатаной, старается помешать первому в дальнейшем продвижении к праведности.
|
|
|
Однако в исторически реальной практике бывшей прежде чаще под лозунгами «священной войны», провозглашаемыми обеими враждующими сторонами, большей частью одни злочестивые вкушают ярость других злочестивых в пределах Божиего попущения в отношении каждой из сторон. И соответственно — горе тому, кто, возомнив о своей праведности, начнёт “священную” войну против тех, кто более праведен, а тем более — против тех, кто истинно праведен: неизбежно придётся столкнуться с прямой, хотя, возможно, и неисповедимой для неправедных, поддержкой Богом более праведных. То же касается и всевозможных “святых” инквизиций.
· Принципиальный отказ от не отвечающего нормам праведных взаимоотношений, тогда, когда человек или большинство народа достигли человеческого строя психики, воздействия на других, однако возможного в пределах Божиего попущения в отношении тех. При этом на себя возлагается обязанность уведомлять возможные жертвы попущения о том, что они находятся в его области, указывая им пути выхода, предоставляя Богу миссию воздаяния упорствующим в неправедности. Этому учил людей Иисус и этому принципу следовал он сам, пребывая во плоти среди людей. Это — в нашем понимании — основа христианской этики: «Пойдите, научитесь, что значит милости Хочу, а не жертвы» (Матфей, 9:13)[6].
В обществе господство христианской, а по существу — нормальной человеческой этики (это пока будущее в указанном смысле) возможно, но требует и предполагает, чтобы человек или народ были нравственно готовы и умели принять к искреннему осмыслению и встречные уведомления со стороны окружающих о его (их) собственной неправедности, дабы он (они) мог(ли) с такого рода помощью других людей изменить сам(их)ого себя.
В этом и состоит суть алгоритмики соборности как подспорья в личностном развитии. Четвёртый тип этики предполагает в своё время выход на следующий уровень функционирования человека, биосферы, Земли – то, что ранее в священных писаниях называлось Раем. Рай в этом смысле не сладостное времяпровождение, не выразимое в давние времена другими словами, а другая деятельность, которая недоступна при не достижении человеческого строя психики и человеческой (христианской) этики.
При отказе от готовности принять к осмыслению уведомления о собственной неправедности, при неумении это сделать или при нежелании изменить самого себя, дабы искоренить неправедность в себе, неизбежен переход “отказника” к самоизоляции или “священной” войне против всех с ним несогласных ради собственного его самоутверждения в нравственно приятных ему заблуждениях и насаждения их в качестве нормы для окружающих. И в этой войне он неизбежно сгинет (вернётся последовательно к трём предыдущим типам этики с исчерпанием попущения и превращения в низшее существо), если не будет как-то удержан людьми или/(и) ему не будет Свыше предоставлена возможность одуматься, которой он воспользуется.
* *
*
Будучи праведен и живя в ладу с Богом, Иисус всегда пребывал вне области попущения в отношении него. Бог праведен и не отступается от праведности и праведников, защищая их по Его возможностям, а казни истинного праведника нет места в Божием Предопределении бытия Мироздания.
И соответственно, Христос не был распят и не умер на кресте потому, что был незримо для окружающих вознесён Богом к Себе в ответ на его молитву в Гефсиманском саду, ибо Бог — не садист, и не отступник от праведников, не кидала, а Милостивый, Всемогущий, Вседержитель. Но не умерев на кресте, Христос и не воскресал в третий день. И вера исторически реальных христианских церквей — тщетна, поскольку она — мертвящая вера писаниям, а не живая вера живых людей Богу Живому в единстве и всеобщности объективной праведности и выражающей её этики[7].
И о том, что казнь Христа не состоится, хотя будут посягательства на его жизнь, и что исход Христа из мира сего будет незрим, ибо его покроют тайны Божии, а неправоумствующие останутся в плену их заблуждений, заблаговременно пророчествовал Соломон (Премудрость Соломона, гл. 2), но ему не поверили. О том, что Бог вознёс Христа к Себе или незримо позволил уйти от злобствующей толпы и её подстрекателей, не попустив казни истинного праведника, сообщает Коран (сура 4:156, 157), ниспосланный в ответ на молитвы Мухаммада, но церкви имени Христа не поверили и Мухаммаду и не знают, как бы избавиться от Корана в культуре человечества (начата многоходовка по его дискредитации ислама и Корана и устранении их из культуры человечества). О том, что казни Христа не было, скажет и совесть всякого, кто, читая о событиях в Гефсиманском саду, верует Богу, доверяет Ему свою «Жизнь всегда» (т.е. жизнь в мире сём и посмертное бытие) и убеждён, что молитва верующего не пустые слова, и Бог — Всемогущий, милость Его безгранична, — всегда ответит на молитву наилучшим образом.
Так на основе одного и того же текста, разумом — а не в безумии, предлагаемом апостолом Павлом, — выявляются две взаимно исключающих веры:
· вера Богу по Жизни в диалоге с Ним в молитвах и на Языке жизненных дел людей и знамений Божиих (в том числе и без именований человеком различными именами Бога и без произнесения молитв на уровне сознания (что делается на уровне подсознания многие не знают), но в осознанном и подсознательном продвижению к праведности и христианской этике);
· вера в писание и традицию, признанные священными, отождествляемая с верой в Бога, при неверии Богу по Жизни.
Вера в писание и традицию по умолчанию исходит из признания истинным утверждения, что не имеет значения, молились апостолы вместе с Христом в Гефсиманском саду либо же нет, для того, чтобы верить их свидетельствам, даже вопреки тому, что Бог сам предупредил их через Иисуса о надвигающемся на неверующих Богу по Жизни искушении, от которого апостолы могут, — если того пожелают, — защититься молитвой, соучаствовать в которой им предложил Иисус.
Так, признавая истинными свидетельства апостолов и библейского писания о казни Христа, исторически реальное христианство отвергает веру Богу, отвергает веру Иисусу как посланнику Божиему, обращает в ничто значимость осознанно осмысленной молитвы, признавая её равноценной «немолитве», и тем самым рушит религию как полную смысла в Жизни сокровенную связь человека и Бога. И совершая всё это на протяжении веков в умолчаниях, сопутствующих признанию истинными свидетельств апостолов, исторически реальное христианство обвиняет откровенных атеистов в этих же прегрешениях, из которых возникло оно само - куда как длительный пример применения двойных стандартов.
Отказу от веры Богу по Жизни и приверженности вере в церковную доктрину также сопутствует в умолчаниях и тот смысл, что Бог, будучи всемогущим, проявил жестокость и не избавил Иисуса от мучений казни в ответ на его молитву. В обоснование традиционного церковного мнения о казни, погребении и воскресении Иисуса в Библии утверждается, что жертва Христа во искупление грехов человечества была заложена Богом ещё в Предопределение бытия Мироздания[8]. Иными словами, это означает, что будучи всемогущим, Бог в Предопределение бытия мира сего заложил обязательную, безальтернативную жестокость и несправедливость по отношению к истинному праведнику.
Спрашивается: чем это отличается от утверждения Ю.И.Мухина о том, что «бог — садист»?
Неоспоримая разница только в том, что бытие бога-садиста Ю.И.Мухин пытается опровергнуть, а церкви идеалистического атеизма имени Христа со времён апостолов оправдывают эту вымышленную беспричинную и бесцельную жестокость, заложенную — по их мнению — Богом в судьбу человечества ещё на стадии предопределения бытия Мироздания, и, проповедуя бытие «бога-садиста», которого нет, порождают эгрегоры, которые есть, загаживая «ноосферу»[9] — одну из составляющих духа Матери Земли — ложью.
Конечно, задавшись целью оправдать церковную традицию вероучения, можно нагромоздить кучу рассуждений на тему об этическом уроке бескорыстно-искреннего самопожертвования ради спасения других, который преподал Иисус всему человечеству, а если интеллект оказывается слабым, чтобы оправдать мерзость, которую требуется приписать Богу, — списать всё на «неисповедимость Промысла». Но ссылки на то, что Промысел Божий абсолютно неисповедим и потому не выразим словом человека, даже отчасти, — не спасают. У нас есть ответ и на это возражение:
Утверждение о том, что Промысел Божий абсолютно неисповедим, означает по принципу дополнительности информации, что убежденные в его абсолютной неисповедимости “молчуны”-агностики сами свидетельствуют о том, что они живут вне Промысла и всё, что они исповедуют, — их напрасная суета, а не доля Промысла, которую Бог даёт в исповедание каждому человеку, но которую люди извращают своей отсебятиной, проистекающей из порочности их нравственных мерил, из их собственных страхов, из недоверия Богу и глухоты совести к Его зову.
И не надо безвольно и беспамятно входить в тоннельный сценарий церковных рассуждений об этическом уроке самопожертвования Христа, ограничиваясь при этом только фактами и алгоритмикой рассуждений, предлагаемыми церковными присяжными богословами. Следует пробудить свой разум и вспомнить, что бескорыстно-искренние самопожертвования были и до Христа, и после него: вспомните добровольные самопожертвования в магических культах индейцев цивилизаций доколумбовой Америки; вспомните 300 спартанцев во главе с царём Леонидом, которые погибли все до единого в Фермопильском проходе, но не позволили персидской армии поработить Элладу; вспомните суворовское «сам погибай, но товарища выручай»; вспомните защитников Брестской крепости, вспомните курсантов подольских военных училищ, павших в Подмосковье на Ильинских рубежах, вспомните панфиловцев; вспомните японских юношей камикадзе[10]; вспомните тех добровольцев, кто честно работал на Чернобыльской АЭС после катастрофы 26 апреля 1986 г.; вспомните тех, кто пожертвовал собой в годы перестройки и реформ, защищая в России — региональной цивилизации — Справедливость от самих же россиян; вспомните и тех, кто не добровольно, но будучи призван, всё же принял такого рода тяжёлую обязанность смертного самопожертвования и честно её исполнил; помяните тех, о ком вы не знаете…[11]
— Не тот масштаб? — Не те идеи, ради которых люди самоотверженно, добровольно пошли на смерть? — Кто-то пожертвовал собой за ложные идеи, спасая других от насилия «истинных праведников», которые вели «священную войну»? — Не те души: многогрешные, по грехам своим в жертву богу не пригодные, напрасно пожертвовали собой, «родом не вышли», со «свинячьим рылом, да в калашный ряд», их самопожертвование не истинно?
Да, и масштаб «не тот», и идеи не всегда «те», а какие-то идеи даже и вовсе ложные, и все они — пожертвовавшие собой — грешные, но качество бескорыстно-искреннего самопожертвования — едино: и у индейцев, и у 300 спартанцев, и у Христа, и 28 панфиловцев, и у камикадзе, и у мальчиков из гитлер-югенда[12], и у чернобыльских ликвидаторов-добровльцев, и у многих других, чьи имена Бог весть.
И все они — души Божии, души людей, которых Бог создал «не для тления и сделал их образом вечного бытия Своего» (Премудрость Соломона, 2:23), в этом случае пока люди своими мыслями, помыслами и поступками (определяемыми системой управления человека, что выражается в нравственности и этике) не вышли за границу попущения, здесь человек остаётся человеком потенциальным вряд ли можно говорить о человеке состоявшемся, но отдельные элементы его существуют, поэтому-то люди и общество не безнадёжны.
И потому мы в праве порицать и отвергать идеи, за которые сложили свои головы многие из названных и не названных, но мы не в праве не уважать каждого из пожертвовавших собой лично, поскольку каждый из них — независимо от своей воли — дитя своей эпохи и культуры, сложившейся к моменту прихода его души в этот мир.
И есть ещё одно обстоятельство:
В СССР, в том числе и случае Чернобыля, многие, любя Жизнь, добровольно шли на смертное самопожертвование в искренней убеждённости, что по смерти — подчас мучительно растянувшейся на десятилетия вследствие ран, болезней и лучевых поражений, увечий, к тому же в обществе, где слишком много неблагодарно-беззаботных своекорыстных крохоборов, прожигателей жизни, — они уходят в небытие, а не к Богу.
В отличие от них, Иисус более чем знал, что смерть всякого человека — это переход его в иное качества бытия, также принадлежащее Жизни и Богу; знал, что как бы ни был мучителен переход через крестную смерть, которая была для него запрограммирована ветхозаветным писанием, но и такой переход, как и всякий иной — только эпизод в «Жизни всегда».
Так что дело не в самопожертвовании из праведно либо ложно или извращённо понимаемой любви к людям и Жизни; и не в масштабах области, где другие смогут вкусить плоды самопожертвования; и не в тайне личности того или иного пожертвовавшего собой.
Дело в том, что все церковные «рассуждалки» на тему об исключительности крестного самопожертвования Христа, якобы свершившегося по предопределению Всевышнего, именуемого ими «Богом Отцом», призваны скрыть, затмить и извратить, те идеи, которые сеял в обществе сам Иисус, пребывая среди людей во плоти.
А идеи эти в том, что самопожертвование — не добровольно избранная смерть во имя чего-либо или кого-либо, но в том, что вся жизнь человека, будь она длинная или короткая, отдаваемая осознанно осмысленно осуществлению исповедимой им доли благого Божиего Промысла на Земле, и есть самопожертвование, если этот — нормальный для человека образ жизни — можно назвать словом «самопожертвование», но его надо пока достичь в значительных людских общностей – всему своё время, конечно лучше раньше, чем позже, но надеяться, что всё произойдёт в режиме чуда, а не усилиями самих людей – несколько или полностью безответственно.
Это тот случай, когда то, что видится демонической “мудрости” мира сего как «самопожертвование» в смысле отказа от прожигания жизни в разнородном сладострастии и самопревознесении над другими (в том числе и за счёт их злоумышленного «опускания»), в действительности является началом преображения человекообразия в человечность, открытую всем и каждому на основе перехода к человечному строю психики и человеческой этике. При человечном строе психики возникает эмоциональная самодостаточность личности, освобождающая человека от обусловленности настроения обстоятельствами, а человеческая этика позволяет строить ненапряжённые системы больших человеческих общностей.
Дата добавления: 2020-11-23; просмотров: 63; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!