ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДОКАЗЫВАНИЯ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ
1. Уголовно-процессуальное доказывание по справедливому замечанию М.Н. Меликяна, является сутью, основой уголовно-процессуальной деятельности, только в его рамках достигаются цели уголовного процесса, только его результат дает возможность для применения норм материального права. Переходя к изучению темы «Доказывание в уголовном процессе» Вам следует окончательно определиться в том, какое начало лежит в основе уголовно-процессуальной деятельности – публичное или состязательное. Важность этого обусловлена тем, что начало уголовного процесса, предполагает свойственный только ему особый способ организации познавательной деятельности. Именно в этом моменте наблюдается существенное отличие форм процессов, основанных на разных началах. Если это не учитывать, допустить в познавательную схему, реализующую одно начало, элементы другого, как это в отдельных случаях делает законодатель, последствия будут негативными. Правильное понимание начала российского уголовного процесса, организация на этой основе познавательной деятельности в соответствии с законами диалектической и формальной логик
– залог успеха при установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию.
Доказывание по уголовному делу в процессуальной литературе характеризуют по-разному, в зависимости от стороны, аспекта, уровня, на котором оно рассматривается.
Одни авторы, например В.С. Курылев, полагали, что суть уголовно- процессуального доказывания – практическая деятельность. Именно в этом отличие уголовно-процессуального доказывания от других видов познавательной деятельности. Данная позиция не нашла широкой поддержки в отличие от той, где в доказывании выделяют познавательную и удостоверительную стороны. Считается, что познавательная деятельность направлена на достижение истины, а удостоверительная – на ее обоснование, получение достоверного знания. Наиболее последовательны в этом отношении исследования Р.Г. Домбровского. В одной из своих работ он разграничил две стороны процесса доказывания, что привело его к утверждению о том, что уголовно-процессуальное доказывание – это доказывание определенного тезиса. Субъектом доказывания при этом выступает тот участник уголовного судопроизводства, который не только выдвигает тезис, но и обосновывает его известными фактами. Эти утверждения высказаны им в начале и середине 80- х годов прошлого века, но это не значит, что данная позиция ушла в историю. С попытками разграничения понятий «познание» и «доказывания», правда, на несколько иной основе, можно встретиться и в настоящее время. Так, напри- мер, определяя соотношение понятий «познание» и «доказывание», Л.В. Клейман приходит к выводу, что доказывание шире познания и, кроме по- следнего, включает в себя удостоверение и обоснование и эта триада, состав- ляющая содержание понятия, рассматривается ею как уровни доказывания. Т.е. и в первом и во втором случае в качестве определяющего содержание понятия «доказывания» подчеркивают, что доказывание – это логическая деятельность по обоснованию определенного тезиса.
|
|
|
|
|
|
Концепция, в силу которой уголовно-процессуальное доказывание – это познание + удостоверение (обоснование), сложилась, как нам кажется, в силу того, что уголовно-процессуальное доказывание в теоретической литературе обычно определяют как разновидность процесса познания. Исходя из этого, считается, что оно подчинено общим гносеологическим закономерностям и, как любая область познавательной деятельности, осуществляется по законам материалистической теории отражения. В основном поиски общего на этом и ограничиваются, а так как было заявлено, что уголовно-процессуальное доказывание - разновидность процесса познания, то нужно искать специфику. Эта специфика была найдена в том, что уголовно-процессуальное доказывание шире познания и включает в себя кроме познания также обоснование познанного.
|
|
|
В последнее время появилась концепция, авторы которой оставили в стороне вопрос о соотношении познания и доказывания. Рассматривая содержание процесса доказывания, они в качестве отдельного элемента включают в него использование доказательств. Таким образом, получается, что процесс доказывания состоит из собирания, проверки, оценки доказательств и их использования (Н.П. Кузнецов, Е.А. Карякин и др). Именно в этой последовательности. А суть использования в обосновании тех выводов, которые вытекают из установленных обстоятельств. Несложно заметить, что отличие рассматриваемой точки зрения от вышеизложенных в одном – обоснование (использование) связывается с иным элементом процесса доказывания и пропадает основание для разграничения уголовно- процессуального познания и доказывания. Нет и основы для утверждения о том, что уголовно-процессуальное доказывание шире познания. Уголовно- процессуальное доказывание предстает перед нами как единый процесс, и это безусловная заслуга авторов рассматриваемой концепции, но она умаляется ими же. Обоснование-то никуда не делось. Раньше оно выносилось за скобки, чем подчеркивалось различие между познанием и доказыванием. Сейчас оно включено в процесс доказывания, правда, под другим обозначением – использование. В этом вся разница, и, по сути, она не очень существенна.
|
|
|
Настойчивость, с которой обоснование предлагается как нечто отдельное от процесса познания или как то, без чего невозможен процесс доказывания, побуждает сформулировать вопрос о том, насколько оправданно его выделение и в чем разница между обоснованием и оценкой как элементом процесса доказывания.
Ряд авторов считают, что процесс познания универсален, как универсальны объективные законы, лежащие в его основании (Р.С. Белкин, А.И. Винберг и др.). В этом смысле у них понятие «познание» не связано с конкретным актом познания, все конкретные акты познания отличаются друг от друга по определенным параметрам, что не мешает говорить о каждом из них как об акте познания. Сказанное позволяет им утверждать, что уголовно- процессуальное доказывание - такой же познавательный процесс, как любой другой, только имеющий свои специфические объекты и цели, познаваемые в особой процессуальной форме и сущность уголовно-процессуального доказывания в том, что это единство мыслительной и практической деятельности. Следовательно, на уровне понятия уголовно-процессуальное доказывание ничем не отличается от познания и не является его разновидностью (А.Р. Белкин). Уголовно-процессуальное доказывание – это познание с указанием сферы его применения. Все общие признаки познания
свойственны уголовно-процессуальному доказыванию. Делается это утверждение на основе того, что понятие – мысленное образование, результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения этого класса по определенной совокупности общих признаков.
Отрицание универсальности процесса познания, разграничение познания на стороны, а тем более на уровни позволяет отдельным авторам обосновывать необходимость существования двух теорий для описания изучаемой деятельности – теории доказательств и теории доказывания (Л.В. Клейман). Основанием для разграничения этих теорий являются разные предметы познания. В первом случае – свойства доказательств и свойства системы доказательств. Во втором – закономерности процесса доказывания. В настоящее время для подобного предложения существует и формальное основание – в разделе 3 действующего кодекса две главы, в одной говорится о доказательствах (гл. 10), в другой – о доказывании (гл. 11).
Можно ли рассматривать доказательства вне рамок процесса доказывания, а доказывание – без доказательств? Ответить на этот вопрос Вам не представит сложности.
Излагая материал по вопросу о сущности уголовно-процессуального доказывания, мы не могли обойтись без представления информации о том, какие элементы выделяют различные авторы в процессе доказывания. Это не значит, что сущность доказывания и процесс доказывания можно рассматривать как одно и то же. Связь этих понятий в том, что правильное понимание сущности доказывания позволяет точно определить, из каких элементов состоит процесс доказывания. Выше были приведены различные позиции по поводу включения в процесс доказывания таких элементов как обоснование и использование доказательств. Не находим необходимым их снова повторять. Но что нужно сделать с самого начала так это определиться о чем должна идти речь применительно к процессу доказывания – об этапах или элементах. Потребность в этом обусловлена тем, что, как уже говорилось, многие авторы при рассмотрении собирания, проверки, оценки, обоснования, использования выстраивают их именно в этой последовательности. Этим самым они наталкивают на вывод о том, что речь должна идти не об элементах процесса доказывания, а об этапах. В то время как элемент – составная часть сложного целого, и не о какой периодизации здесь не может быть и речи.
Информация об элементах (этапах) будет неполной без упоминания позиции, в силу которой в качестве первого элемента процесса доказывания следует выделять версию (Фаткуллин Ф.М.). И здесь мы видим нечто напоминающее очередность – первый элемент. Но не это привлекает внимание в данном предложении. Возникает вопрос, в каком соотношении находятся цели доказывания и версии? Позволяет ли это соотношение включать версию в содержание процесса доказывания. Ответить на эти вопросы можно по-разному, но любой ответ предполагает обоснование.
В последующем изложении остановимся на трех элементах (этапах) процесса доказывания – собирании, проверке и оценке. Они традиционны для уголовно-процессуальной литературы, не склонен выделять больше и законодатель.
В ст. 86 УПК РФ говорится о том, каким образом и кто осуществляет собирание: собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий. В рамках изложения этого вопроса важна последняя часть приведенного содержания - собирание осуществляется путем производства следственных и иных процессуальных действий. О том, что именно это является определяющим, когда речь идет о процессуальном собирании, в свое время писали А.М. Ларин, Ю.К. Орлов и др. Они считали, что собирание доказательств имеет основным компонентом «порядок совершения действий». На что следовало возражение. Суть его в том, что собирание доказательств – это реализуемая в предусмотренных процессуальным законом действиях следователя, суда и других, управомоченных на то лиц и органов, система приемов и операций, предназначенных для поиска, обнаружения, получения, закрепления, исследования фактических данных (информации) определенного вида (Теория доказательств в советском уголовном процессе, 1973). Приведенное понимание собирания шире того, которое отстаивали А.М. Ларин и Ю.К. Орлов. Шире за счет включения в его содержание системы приемов и операций, предназначенных для поиска, обнаружения информации. В силу этого возникает вопрос, какая из приведенных позиций отражает более правильно предмет уголовно-процессуального регулирования?
В вопросе о том, что такое проверка доказательств законодатель повторил превалирующую в теории точку зрения. В ст. 87 УПК РФ записано, что проверка доказательств, проводится дознавателем, следователем, прокурором, судом путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство. Законодатель, как и ученые, включающие в проверку сопоставление доказательств, не дает ответа на вопрос, можно ли в рамках сопоставления подтвердить или опровергнуть проверяемое доказательство. При таком понимании проверки возникает проблема отграничения проверки и оценки доказательств. Следует заметить, что теоретики и законодатель постарались снять проблему в разграничении указанных понятий. Они отказались от раскрытия понятия оценки, что, по крайней мере, не логично в силу той причины, что с собиранием и проверкой поступили иначе. Указывается, что оценка это мыслительная деятельность, которая осуществляется для выяснения относимости, допустимости, достоверности, достаточности. Суть мыслительной деятельности не раскрывается, делается упор на то, с какой целью она осуществляется.
2. Несмотря но то, что человеческая деятельность без цели перестает быть таковой, а уголовный процесс и его основа (доказывание) – это прежде всего деятельность уполномоченных государственных органов, в законе мы не найдем формулировки целей. В силу каких причин законодатель отказался от их обозначения, остается только догадываться. Возможно, потому, что не смог решить для себя спор о наполнении содержанием понятий «цели» и «задачи» уголовного процесса. Ведь в законе сейчас не упоминаются не только цели, но и задачи. Не использование этих понятий обедняет и правоприменительную деятельность, и теорию. Поэтому необходимо определиться в вопросе о том, что следует понимать под целями деятельности и задачами.
Можно выделить подход, в силу которого цель и задача в уголовном процессе не разграничивались и рассматривались как равноценные (Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. и др.). В рамках другого - между ними проводилось четкое различие (Авторы курса советского уголовного процесса, изданного в Москве в 1989 г., Володина Л.М. и др.). Самым же интересным является то, что, несмотря на разницу в позициях, которых придерживались авторы, они исходят из одной методологической базы, из тех определений целей и задач, которые находят в философских, психологических и лингвистических источниках. В обобщенном виде главные моменты этих определений можно представить следующим образом: цель – это предвосхищение в сознании результата определенной деятельности. Применительно к этой стороне цели Гегель писал, что «в лице цели мы имеем содержание, которое известно уже заранее». Цель – это предмет устремлений, то, что является желаемым для субъекта деятельности. При определении понятия «задача» используются в основном словари русского языка, в которых она раскрывается как «проблема, требующая исполнения, разрешения, исследования». Приведенное понимание целей и задач выливается в уголовно- процессуальной литературе в следующие утверждения: задача – это то, что требует исполнения, разрешения, а цель – это то, к чему стремятся, что надо осуществить.
Указанное соотношение не позволяет увидеть содержательного различия этих понятий. Ведь цель – это не только то, к чему стремятся, но также и то, что требует исполнения, решения или, иными словами, воплощения. Теперь становится понятным, что отождествление в уголовно-процессуальной литературе понятий «цели» и «задачи» своим основанием имеет
«ненаполненность» понятия «задачи» свойственным только ему содержанием.
Развести эти понятия по содержанию, возможно, удастся при понимании их места в программировании и реализации деятельности.
В уголовно-процессуальной литературе очень многие исследователи утверждают, что целью уголовного процесса или уголовно-процессуального доказывания является достижение истины (Строгович М.С., Курылев С.В., Фаткуллин Ф.Н., Басков В.И., Оспанов С.Д. и др.). Под истиной в большинстве случаев понимают точное соответствие наших знаний действительности. Именно этот момент подчеркивал М.С. Строгович, когда писал, что «истина состоит в полном и точном соответствии действительности выводов следствия и суда об обстоятельствах рассматриваемого уголовного дела, о виновности или невиновности привлеченных к уголовной ответственности лиц». Он, как и другие теоретики, давая понимание истины в уголовном процессе, отталкивался от того, какое содержание в нее вкладывалось в марксистско-ленинской философии. Это содержание переносилось в процесс адекватно. За примером далеко ходить не надо, достаточно обратиться к тексту фундаментальной работы по теории доказательств. Вот что мы здесь находим: «Под объективной истиной марксистская философия понимает такое содержание человеческих знаний, которое правильно отражает объективную действительность и не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества» (Теория доказательств в советском уголовном процессе. М.,1973). В прежние времена, с учетом специфики уголовно-процессуальной деятельности, содержание истины расширялось за счет включения политической и юридической оценки и наказания (Пашкевич П.Ф.). Авторы, придерживающиеся такой трактовки цели уголовно-процессуального доказывания, понимают истину как характеристику знания. Отдельные из них считают, что понятие истины совпадает с понятием достоверности (Белкин Р.С., Алиев Т.Т., Громов Н.А., Зейналова Л.М., Лукичев Н.А. и др.)
О.В. Левченко рассматривает истину как свойство знания. Отличие этой точки зрения в том, что когда говорится об истине как характеристике знаний, то подчеркивается отношение к знаниям извне, их оценке с определенных позиций. Когда же говорится об истине как свойстве знаний, то ее делают частью результата, правда непонятно, какой частью и что из себя представляют остальные, или же отождествляют полностью с результатом, используя как синонимы понятия «истины» и «знания» (Петрова О.В., Проценко В.П.). И это притом, что истину в то же время рассматривают в качестве цели доказывания.
Сейчас появились исследования, в которых такое понимание истины отвергается зачастую в силу того, что оно базируется на неприемлемой в настоящее время идеологии. Так, например, А.Ф. Лубин, вероятно, с целью сохранения психического здоровья, не призывает сразу отбросить
«сформировавшуюся в прошлые годы фразеологию», а предлагает плавно дрейфовать от одной истины к другой. Чтобы узнать, к чему это должно привести, приведем цитату из работы данного автора. Он пишет: «Теоретические и практические представления должны дрейфовать от абсолютной и объективной истины к истине относительной и субъективной, далее вообще – к прагматическому умолчанию цели доказывания или к тому, что называется здравым смыслом». Результат дрейфа – прагматическое умолчание цели. Вероятно, по мнению автора, в умолчании цели и есть здравый смысл. Кардинально поступают с истиной как целью те авторы, которые ратуют за состязательность российского уголовного процесса. Одни из них, рассматривая объективную истину как цель уголовного процесса, в то же время пишут, что она требует «отражать в принимаемых решениях обстоятельства дела такими, какими они установлены в ходе следствия или судебного разбирательства, т.е. речь идет отнюдь не об установлении действительных обстоятельств по делу» (Батычко Л.М.).
Более последовательны в своем отношении к требованию достижения материальной (объективной) истины те исследователи, кто считал и считает, что состязательная форма уголовного процесса не совместима с этой целью, так как последняя есть проявление в процессе публичности. Дореволюционный автор И.В. Михайловский писал, что «задачей всякого, в том числе уголовного суда, должно быть не стремление к отысканию безусловной материальной истины, а стремление к истине юридической», которую в настоящее время обозначают как процессуальную или формальную. Процессуальная истина соответствует уже «не объективной действительности, а каким-то заранее заданным условиям, правилам, истинность которых постулируется; необходимо соответствие судебного процесса требованиям процессуального закона» Постулируется истинность этих условий и правил на основе договоренности (конвенциальная концепция истины). (Карякин Е.А).
Существует в литературе и позиция в силу которой необходимо оставить бесплодные попытки доказать, что истина является целью доказывания. Цель доказывания определена в ст. 73 УПК РФ, которая называется
«Обстоятельства, подлежащие доказыванию».
Какая из изложенных позиций представляется Вам наиболее убедительной и почему?
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!