Часть 1. Общая характеристика литературного процесса. 1.1826-1842 гг.
Роль А.С.Пушкина и его наследия в литературном процессе 30-х гг. Определяющее значение творчества М.Ю.Лермонтова и Н.В Гоголя. Судьба романтизма: новый подъем и кризис направления. Начало вытеснения поэзии прозой.
Общая характеристика поэзии. Традиции романтизма 20-х гг. и эволюция поэтического мышления и языка поэзии. Тяготение к философской насыщенности поэзии. Эмоциональная и образная гиперболизация.
Опыт декабристской поэзии и творчество А.И.Одоевского. Идеи патриотизма, межнациональной солидарности и преемственности поколений в борьбе за свободу.
Традиции гражданского романтизма в поэзии А.И.Полежаева. Вольнолюбивые мотивы в поэме "Сашка" и конфликт с царем. Соединение элегически-пессимистического и бунтарского начала в лирике поэта.
Эклектичность поэтического мироощущения и стиля в творчестве В.Г.Бенедиктова. Эпигонство и экспериментаторство. Феномен популярности и причины ее падения.
Литературно-эстетические традиции кружка любомудров и творчество АС.Хомякова. Национально-романтические тенденции в его поэзии. Образ России.
Женщины-поэты Е.П Растопчина, К.К.Павлова. Их место в литературном процессе.
Творчество А.В.Кольцова как крупнейшего представителя нового течения в лирике 30-х гг. Поэзия крестьянской жизни: радость труда и горечь нужды. Жанровые предпочтения, особенности стиля и стихосложения. Народность, связь с фольклором. Влияние Кольцова на развитие русской лирики
|
|
|
Общая характеристика прозы. Развитие традиций романтической прозы 20-х гг. Новаторство Пушкина-прозаика и его влияние. Новые тенденции в прозе 30-х гг. Расширение тематики. Изменения в системе жанров. Популярность исторической, нравоописательной, философско фантастической повести. Становление романа.
Литературный путь ААБестужева-Марлинского. Проблема личности в его романтических повестях 30-х гг.: свобода воли и рок, страсть и долг ("Испытание", "Фрегат "Надежда"). Влияние Марлинского на прозаиков 30-40-х гг.
Демократические тенденции в нравоописательных повестях писателей-разночинцев М.П.Погодина ("Нищий", "Черная немочь"), Н.А.Полевого ( "Живописец"), Н.Ф.Павлова. ("Три повести")."Именины" Павлова - повесть о судьбе крепостного музыканта. Своеобразие композиции и стиля повествования.
Творчество В. Ф Одоевского и традиции "любомудрия". Интерес к миру сверхчувственного ("Сильфида", "Саламандра"), проблемам творчества ("Последний квартет Бетховена", "Себастиян Бах"). Критика дворянского общества ("Княжна Мими", "Сильфида"). Цикл "Русские ночи" как своеобразная энциклопедия идей и образов русских романтиков, Одоевский и дальнейшее развитие литературы и литературно-художественной критики в России.
|
|
|
Фантастика и ирония в прозе АА.Перовского (Антония Погорельского -"Двойник") и АФ.Вельтмана ("Странник").Поэтическая картина национальной жизни в "малороссийских былях и небылицах" и русских сказках О.М.Сомова.
Популярность жанра исторического романа. Традиции В.Скотта и беллетристика М.Н.Загоскина ("Юрий Милославский", "Рославлев") и И.И.Лажечникова ("Ледяной дом"). Проблема "поэтического" отношения к истории и фактической достоверности.
Писатели-пропагандисты теории "официальной народности". Н. В.Кукольник и его романтические произведения ( лирика, драма "Рука Всевышнего Отечество спасла"). Читательский успех "литературного триумвирата" - ФВ.Булгарина, НИ.Греча и ОИ.Сенковского. Место "нравственно-сатирических" ("Иван Выжигин") и исторических ("Дмитрий Самозванец") романов Булгарина в литературно- общественном процессе.
Гг.
Традиции М.Ю.Лермонтова и НВ.Гоголя и новые тенденции в литературе 40-х - первой половины 50-х гг. Обострение интереса к анализу "действительности в фактах". Господство прозы над поэзией, переживающей сложный переходный период. Преобладание социальной проблематики. Закономерность появления "натуральной школы" как нового этапа в развитии реалистического направления в русской литературе. Связь раннего творчества ИС.Тургенева, Ф.М.Достоевского, Н.АНекрасова, М.Е.Салтыкова-Щедрина, И.А.Гончарова, А.Н.Островского, Л.Н.Толстого с идейно-художественными принципами "натуральной школы". Общая характеристика поэзии. Традиции "поэзии мысли" 20-30-х гг. и "рефлективная поэзия". Поэты кружка Н.В.Станкевича, Н.П.Огарев, А.А.Григорьев. Идеи утопического социализма в лирике А.Н.Плещеева и др. поэтов-петрашевцев. Творческие искания Ф.И.Тютчева, А.А.Фета. Поэзия Н.А.Некрасова и принципы "натуральной школы". Общая характеристика прозы. История зарождения "натуральной школы" и завоевания ею ведущего положения. В.Г.Белинский - организатор, теоретик и пропагандист "натуральной школы". Происхождение термина и его смысл.
|
|
|
Альманахи "Физиология Петербурга" и "Петербургский сборник": организационное оформление группы писателей "натуральной школы". Обостренное внимание к общественным противоречиям в их будничных проявлениях. Особенности типизации. Отличительные черты русского физиологического очерка. Социальная повесть и социально-психологический роман. Демократизация стиля.
|
|
|
Гоголевские традиции в изображении социальных низов: горькая правда и гуманистический пафос. Драма деревенской и городской бедноты в ранних произведениях А.И.Герцена, И.С.Тургенева, Н.А.Некрасова, Ф.М.Достоевского, М.Е.Салтыкова-Щедрина, В.И.Даля "Деревня", "Антон Горемыка" Д.В.Григоровича и крестьянская тема в русской литературе. Антикрепостническая направленность повестей. Эволюция "натуральной школы" и судьбы ее участников.
Новые герои и новые темы в прозе 40-х гг. "Полинька Сакс" А.В Дружинина: вопрос о положении женщины в обществе и идеи Жорж Санд в России. Жанровые особенности повести, способы раскрытия характеров.
Панорама жизни русского общества в 'Тарантасе" В.А.Соллогуба Своеобразие жанра, сюжета и композиции. Славянофильская утопия и авторская позиция.
БИЛЕТ № 8
1. Лирика А. С. Пушкина второй половины 1820-х гг.
1824-1826 – ссылка в Михайловское
Творчество второй половины 1820-х гг. – сентября 1826 – начало сентября 1830
Хронологические рамки этого периода определены 2 событиями в жизни П. 1 - разговор с Николаем I в Москве 8 сентября 1826 года изменил его судьбу. П. был возвращен из ссылки, ему разрешили жить в Москве, в 1827 году и в Петербурге. 2 – приезд в Болдино для устройства имущественных дел накануне женитьбы на Н.Н. Гончаровой. Между этими событиями 4 года.
Размышления о современности, о перспективах нового царствования привели поэта к тема Петра I («Стансы», неоконченный исторический роман «Арап Петра Великого», поэма «Полтава». В «Стансах» (1826) П. призвал Николая I быть во всем похожим на “пращура». Новый царь поразил поэта прямотой и готовностью к реформам.
В 27-28 гг. П. испытал на себе коварство царя: у него требовали показаний по делам о распространившемся в списках отрывке из элегии «Андрей Шенье» 1825, озаглавленном «14 декабря», и об авторстве поэмы «Гавриилиада», написанной еще на юге. Политика «ласкового кнута»: царь великодушно миловал П. за литературные «грехи» молодости и обещал свое расположение, а через шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа выражал неудовольствие поступками П., мелочно придираясь и требуя от него безусловной лояльности.
«Полтава» 28г. – единств. историческая поэма П. В ней представлена «героическая» концепция личности Петра I и Петровской эпохи. Подробнее о поэме в 27 билете, второй вопрос.
Вторая половина 20-х – время создания многих лирических шедевров – высокий уровень творческого самосознания Пушкина. Размышления о поэте получили законченный, концептуальный характер в программных стихотворениях “Поэт” (1827), “Поэт и толпа” (1828) и “Поэту” (1830). Усилился интерес Пушкина к философской проблематике: написаны стихотворения “Воспоминание” (“Когда для смертного умолкнет шумный день...”), “Дар напрасный, дар случайный...”, “Предчувствие”, “Утопленник”, “Анчар” (все — 1828 г.), «Дорожные жалобы», «Жил на свете рыцарь бедный», «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» (все - 1829 г.). Эти произведения отразили жизненный опыт поэта, круг философских вопросов, которые не переставали волновать его и в 1830-е гг.
Лирика второй половины 1820-х гг. свободна от жанровых и стилевых ограничений. Лирическому слову “возвращен был его предметный смысл, и тем самым поэту дано невиданно острое орудие для выражения насущной, современной мысли” (Л.Я.Гинзбург).
Осуществлению многих творческих замыслов Пушкина мешала суетная петербургская и московская жизнь. Поэт разрывался между светскими обязанностями и литературными делами, поездками и любовными увлечениями. С трудом продвигалась работа над заключительными главами “Евгения Онегина”.
В жизни Пушкина в конце 1820-х гг. появился новый мотив: поиск дома, семьи, общества близких людей. В 1828 г. П. сделал предложение А.А. Олениной и получил отказ. В декабре этого же года на балу у московского танцмейстера Иогеля он встретил Н.Н. Гончарову и 1 мая 1829 г. сделал ей предложение, однако родители красавицы дали неопределенный ответ.
В мае — сентябре 1829 г., не получив разрешения царя, Пушкин совершил самое большое путешествие после южной ссылки — на Кавказ (Орел, Кубань, Кабарда, Ингушетия, Армения). Его итогом стали дорожные записи, изданные в 1836 г. под названием “Путешествие в Арзрум”. В апреле 1830 г. Пушкин сделал повторное предложение Н.Н.Гончаровой. На этот раз оно было принято.
А дальше можно только разобрать стихи, которые он в эту пору написал.
Это в билете 14 (2)
Например:
Стихотворение “Поэт” — квинтэссенция пушкинских размышлений о сущности поэта. Поэт предстает в стихотворении сложным существом, отмеченным Богом, наделенным частью его творящей силы, но в то же время обычным, земным человеком. Перемены начинаются в нем лишь тогда, когда Бог посылает ему вдохновение. Поэт преображается — это уже не один из многих людей, втянутых в повседневную суету, а человек необыкновенный: его слух становится чутким, он способен услышать “божественный глагол”. Прежнюю жизнь он оценивает как “забавы мира”, людская молва его угнетает — он готовится произнести новые слова о мире. Это уже не молва, а слова поэта, в котором нет ничего обыденного, пошлого. Просыпается душа поэта:
Душа поэта встрепенется,/Как пробудившийся орел.
Он становится гордым, “диким и суровым”, то есть погружается в себя, в свои творческие думы. Поэт не может творить, находясь среди обычных людей, в мирской суете. Вдохновение требует одиночества, свободы от повседневности. И т.д.
В родовое имение отца, село Болдино Нижегородской губернии, Пушкин поехал всего на несколько дней для устройства имущественных дел с связи с предстоящей женитьбой на Н.Н. Гончаровой. Однако из-за начавшейся эпидемии холеры поэту пришлось пробыть там около трех месяцев. Как и в 1824-1825 в Михайловском, Пушкин снова оказался в русской деревне, вдали от столичной жизни. Многие замыслы и планы, теснившиеся в его сознании разом вырвались наружу; произошел могучий творческий взрыв, в результате которого трехмесячное болдинское «сидение» составило ярчайшую и самую насыщенную страницу пушкинской литературной биографии.
Соединение тишины и досуга, необходимых для раздумий, и тревожного и веселого напряжения, рождаемого чувством приближения грозных событий, выплеснулось неслыханным даже для Пушкина, даже для его «осенних досугов», когда ему бывало «любо писать», творческим подъемом. В сентябре были написаны «Гробовщик» и «Барышня-крестьянка», завершен «Евгений Онегин», написана «Сказка о попе и работнике его Балде» и ряд стихотворений. В октябре — «Метель», «Выстрел», «Станционный смотритель», «Домик в Коломне», две «маленькие трагедии» — «Скупой рыцарь» и «Моцарт и Сальери», писалась и была сожжена десятая глава «Евгения Онегина», создано много стихотворений, среди них такие, как «Моя родословная», «Румяный критик мой...», «Заклинание», ряд литературно-критических набросков. В ноябре — «Каменный гость» и «Пир во время чумы», «История села Горюхина», критические статьи. В Болдинскую осень пушкинский талант достиг полного расцвета.
Однако как ни удивительно количество созданного Пушкиным в Болдине, еще более замечательным является необыкновенное многообразие болдинского творчества. Пушкин не только пишет в это время и в стихах, и в прозе, но и словно бы пробует всевозможные жанры словесного творчества – от тончайшей любовной лирики до социального памфлета («Моя родословная»), резкой полемической статьи, от психологической драмы исключительной глубины и проникновения до шутливой стихотворной повести, веселой пародии, нарочито упрощенной реалистической новеллы.
Но самым поразительным является даже не столько многообразие болдинского творчества, сколько наличие в нем совершенно различных элементов содержания и стиля, зачастую не только полярных друг другу, но, казалось бы, друг друга исключающих. Между тем эти элементы как-то уживались в творческом сознании Пушкина.
Пушкин приехал в Болдино в подавленном настроении. Не случайно первыми стихотворениями этой осени были одно из самых тревожных и напряженных стихотворений Пушкина «Бесы» и отдающая глубокой усталостью, в которой даже надежда на будущее счастье окрашена в меланхолические тона, «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье...»).
Известия о холере в Москве вызвали энергичные меры правительства. Николай I, проявив решительность и личное мужество, прискакал в охваченный эпидемией город. Для Пушкина этот жест получил символическое значение: он увидел в нем соединение смелости и человеколюбия, залог готовности правительства не прятаться от событий, не цепляться за политические предрассудки, а смело пойти навстречу требованиям момента. Он ждал реформ и надеялся на прощение декабристов. Вяземскому он писал: «Каков государь? молодец! того и гляди, что наших каторжников простит — дай Бог ему здоровье» (XIV, 122). В конце октября Пушкин написал стихотворение «Герой», которое тайно ото всех переслал Погодину в Москву с просьбой напечатать «где хотите, хоть в Ведомостях — но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени. Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукой переписанную...» (XIV, 121—122). Стихотворение сюжетно посвящено Наполеону: величайшим деянием его поэт считает не военные победы, а милосердие и смелость, которые он якобы проявил, посетив чумный госпиталь в Яффе. И тема и дата под стихотворением намекали на приезд Николая I в холерную Москву. Этим и была обусловлена конспиративность публикации: Пушкин боялся и тени подозрения в лести — открыто высказывая свое несогласие с правительством, он предпочитал одобрение выражать анонимно, тщательно скрывая свое авторство.
Однако стихотворение имело и более общий смысл: Пушкин выдвигал идею гуманности как мерила исторического прогресса. Не всякое движение истории ценно — поэт принимает лишь такое, которое основано на человечности. «Герой, будь прежде человек», — писал он в 1826 г. в черновиках «Евгения Онегина». Теперь эту мысль поэт высказал печатно и более резко:
Оставь герою сердце!
Что же Он будет без него? Тиран... (III, 253)
Наряду с овеянной любовной романтикой элегией «Для берегов отчизны дальней» поэт привозит из Болдина такую резко реалистическую зарисовку «низкой природы», как замечательный и долго смущавший критику своей слишком «грубой натуральностью» отрывок «Румяный критик мой…», который новейшие исследователи справедливо рассматривают в качестве одного из прямых предварений поэзии Некрасова. Маленькие трагедии с их углубленным психологизмом, романтикой обстановки и фабулы, трагической обреченностью героев сочетается в болдинском творчестве с незатейливым повествованием «кроткого» и «смиренного» Ивана Петровича Белкина, с простыми картинами русской помещичьей жизни начала ХIХ века, с рассказом о горькой участи бедного станционного смотрителя, с пародически наивным и вместе с тем заключающим в себе большие социальные обобщения повествованием («История села Горюхиан»). В то же время в творческом пути Пушкина болдинская осень 1830 года представляет собой момент великого перелома. Пушкин не только подводит итоговую черту под ранее сделанным – заканчивает многое, прежде начатое, осуществляет издавна лелеемые замыслы, но и смело устремляется вперед по тому, еще неизведанному пути, который был подготовлен всем предшествовавшем ему литературным развитием и который следом за ним закономерно стал магистральным путем русской классической литературы.
2. Фольклорные традиции в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя.
«Вечера на хуторе близ Диканьки» - первая книга Н.В.Гоголя, сразу же завоевавшая успех и признание. А.С.Пушкин писал: «…Все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости, простодушной и вместе лукавой…». Автор рисовал добрые и привлекательные образы людей из народа, в то же время страшное негодование писателя вызвала духовная пустота, мелочные интересы, глупость буржуазии и помещиков. В этом произведении заложена присущая только Гоголю манера - замечать за смешным грустное, «сквозь видный миру смех… незримые ему слезы». Поэтому в сцены, наполненные живым юмором, солнечным смехом, то и дело вплетаются тревожные нотки. Автор пытается перевернуть несправедливый мир с помощью сокрушительной сатиры.
Отражая народные представления и собственные мечты о справедливых, разумных социальных отношениях, об идеальном человеке, прекрасном физически и нравственно, Гоголь в «Вечерах…» возвышает добро над злом, великодушие над корыстолюбием, гуманизм над эгоизмом, отвагу над трусостью, энергию над ленью и праздностью, благородство над низменностью и подлостью, одухотворенную любовь над грубой чувственностью. Писатель убеждает своих читателей, что власть денег губительна, счастье достигается не преступлением, а добром, человеческие, земные силы побеждают дьявольские, нарушение естественных, народно-нравственных законов, предательство родины заслуживает самой тягчайшей кары.
«Вечера на хуторе близ Диканьки» воссоздают народные нравы, бытовые обычаи и поверья главным образом стародавнего времени, когда Украина была свободной от крепостничества. Поэтизируя свободную жизнь трудового народа. Гоголь в повестях «Сорочинская ярмарка» и «Майская ночь, или Утопленница» обращается не к подневольно-крепостным, а к государственным земледельцам, которых на Украине оставалось довольно много. Слова Левко: «Мы, слава богу, вольные казаки!» являлись выражением чувств, дум, желаний Гоголя и его положительных героев.
В «Вечерах…» герои во власти религиозно-фантастических представлений, языческих и христианских верований. В рассказах о недавних событиях, о современности демонические силы воспринимаются как суеверие («Сорочинская ярмарка»). Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям ироническое. Объятый высокими думами о гражданском служении, стремящийся к «благородным подвигам», писатель подчинял фольклорно-этнографические материалы духовной сущности, нравственно-психологического облика народа, как положительного героя своих произведений. Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а более или менее очеловечено. Чертям, русалкам, ведьмам придаются реальные, определенные человеческие свойства. Так, черт из повести «Ночь перед рождеством» «спереди - совершенный немец», а «сзади - губернский стряпчий в мундире». И, ухаживая, как заправский ловелас за Солохой, он нашептывал ей на ухо «то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду»
Фантастическое в «Вечерах…» соседствует и пересекается с фольклорно-сказочным. Свои повести Гоголь буквально собирает из фольклорных блоков. Этой теме посвящены десятки, если не сотни, исследований. В «Пропавшей грамоте», к примеру, использована легенда о запроданной душе, за которой отправляются в ад. (Гоголь, сознательно путая фантастическое и комическое, подменяет в повести «душу» - «шапкой».) В основе «Вечера накануне Ивана Купала» - предания об Иване Купала, а «Сорочинской ярмарки» - легенда о черте, выгнанном из пекла, и о поиске чертом своего имущества. Как же Гоголь распоряжался своим фольклорным хозяйством? «На другую ночь и тащится в гости какой-нибудь приятель из болота, с рогами на голове, и давай душить за шею, когда на шее монисто, кусать за палец, когда на нем перстень, или тянуть за косу, когда вплетена в нее лента». Даже по одному этому отрывку из «Вечера накануне Ивана Купала» видно, насколько авторская проза далека от первоисточника. Во-первых, гоголь пользуется крупным планом (монисто на шее; лента, вплетенная в косу). Во-вторых, придает происходящему конкретно-чувственный характер. В-третьих, вводит элемент пародии («кусать за палец, когда на нем перстень»). В каждой повести «Вечеров…» взаимодействуют сразу несколько фольклорных сюжетов. Концентрация сказочного материала в них громадна. Гоголь сжимает целые сказки до размеров эпизода. В «Сорочинской ярмарке» сварливая Хивря, услышав стук в дверь, прячет кокетливого поповича на доски под потолком. Этот фрагмент - усеченный сюжет народной сказки «Поп». Кстати говоря, в сказке конкретно-чувственное начало, несмотря на игривость ситуации, полностью отсутствует. У Гоголя же оно играет не меньшую роль, чем сам сюжет: «Вот вам и приношения, Афанасий Иванович! - проговорила она, ставя на стол миски и жеманно застегивая свою как будто ненарочно расстегнувшуюся кофту. - Вареники, галушечки пшеничные, пампушечки, товченички!» Фольклорная фантастика представлена в Гоголевской прозе не только на сюжетном - самом очевидном - уровне.
Вода, огонь, лес играют в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» ту же роль, что и в фольклоре. А.Н.Афанасьев в статье «Ведуны, ведьмы, упыри и оборотни» отмечает, что в разных регионах подозреваемых в ведовстве пытали по-разному: жгли каленым железом, вешали на деревьях. В Литве колдуний приманивали на кисель, который варили на святой костельной воде. «На Украине, - пишет А.Н.Афанасьев, - до позднейшего времени узнавали ведьм по их способности держаться на воде. Когда случалось, что дождь долго не орошал полей, то поселяне приписывали его задержание злым чарам, собирались миром, схватывали заподозренных баб и водили купать на реку или пруд. Они скручивали их веревками, привязывали им на шею тяжелые камни и затем бросали несчастных узниц в глубокие омуты: неповинные в чародействе тотчас же погружались на дно, а настоящая ведьма плавала поверх воды вместе с камнем. Первых вытаскивали с помощью веревок и отпускали на свободу; тех же, которые признаны были ведьмами, заколачивали насмерть и топили силою…
В «Майской ночи» Гоголь, оставаясь верным украинскому обычаю, превращает ведьму в утопленницу, которая живет в пруду. В «Вечере накануне Ивана Купала» девушки бросают бесовские подарки - перстни, монисто - в воду: «Бросишь в воду - плывет бесовский перстень или монисто поверх воды, и к тебе же в руки…» Воспринимал ли Гоголь Фольклор как фольклор, т.е. филологически? В известном смысле, да. В письмах он просил мать и близких присылать ему в Петербург фольклорные материалы. Самым внимательным образом писатель штудирует «Грамматику малороссийского наречия» Павловского. Он выписывает оттуда десятки украинских имен и, как отмечает Г.Шапиро, 136 пословиц и поговорок. Некоторые из них Голь использует в «Вечерах…». И все же подход писателя к фольклору лишь с большими оговорками можно считать филологическим.
«Вечера…» проникнуты юмором. Светлый юмор, искрящийся на всем протяжении «Вечеров…», развенчивает таинственно-фантастическое, убеждает читателя в его призрачности. вечер хотор диканька гоголь
Создавая поэтические, овеянные лиризмом образы девушек - Ганы в "Майской ночи", Параски в "Сорочинской ярмарке", Оксаны в "Ночи перед рождеством", - Гоголь широко пользуется народными песнями, из них выбирает те прекрасные душевные черты и краски, которыми наделены его героини, то мечтательно задумчивые и нежные, как Ганна, то полные задорного веселья, смеющиеся и кокетливые, как Оксана. Влюбленные у Гоголя даже объясняются между собой словами народных песен.
Обратимся сначала к конкретным примерам и начнем с вопроса о том, какие дохристианские верования и представления нашли отражение в «Вечерах…» Гоголя. Известно, что язычники воспринимали мир как живой, одухотворенный, персонифицированный. В гоголевских повестях природа живет и дышит. В «украинских» повестях Гоголя в полной мере проявилась склонность писателя к мифотворчеству. Создавая собственную мифическую реальность, писатель использует готовые образцы мифологии, в частности славянской. В его ранних произведениях отразились представления древних славян о злых духах.
Особую роль в художественном мире Гоголя играют такие демонологические персонажи, как черти, ведьмы, русалки. И.Огненко указывал, что христианство не просто принесло новые названия и украинскую демонологию (дьявол, демон, сатана), но изменило также сам взгляд на нее: «сверхъестественную силу оно окончательно превратило в силу злую, нечистую». «Нечистый» - постоянное наименование черта в украинских повестях - противопоставляется у Гоголя христианской душе, в частности, душе казака-запорожца. Эту антитезу наблюдаем в «Заколдованном месте», «Страшной мести» и других произведениях раннего периода.
Черт - один из наиболее популярных персонажей украинской демонологии, персонифицировавшей злые силы. В соответствии с народными представлениями времен язычества он похож на Чернобога (антипод Белобога). Позже «его представляли в виде иностранца, одетого в короткую куртку или фрак, узенькие панталоны». Считалось, что он боится креста. Описание черта в гоголевских повестях соответствует древним народным верованиям: «спереди совершенно немец <…> но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире».
Демонологический персонаж в данном контексте снижен и персонифицирован. «Народная смеховая культура на протяжении нескольких веков выработала устойчивые традиции опрощения, дедемонизации и одомашнивания христианско-мифологических образов зла»,- замечает Ю.В.Манн. Ярким примером дедемонизации образа черта может служить повесть «Ночь перед Рождеством», где он представлен в подчеркнуто комическом ключе с мордочкой, беспрестанно вертевшейся и нюхавшей все, что ни попадалось на пути. Уточнение - «мордочка оканчивалась как у наших свиней, кругленьким пятачком» - придает ему черты домашности. Перед нами не просто черт, а свой украинский черт. Аналогия бесовского и человеческого переплетается, подчеркивается писателем в изображении нечистой силы. Черт в «Ночи перед Рождеством» - «проворный франт с хвостом и козлиною бородою», хитрое животное, которое крадет месяц, «кривляясь и дуя, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки». Он «строит любовные куры», подъезжает «мелким бесом», ухаживает за Солохой и т.д. Сходное описание встречается в повести «Пропавшая грамота», где «черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек».
В «Сорочинской ярмарке» из отдельных упоминаний о «красной свитке» и вставного эпизода (рассказа кума) предстает образ черта-гуляки, которого изгнали из пекла за то, что он целый день сидел в шинке, пока не пропил свою «красную свитку». В «Вечере накануне Ивана Купала» Бисаврюк - тоже гуляка. Но он вызывает чувство страха. Это «дьявол в человеческом образе», «бесовский человек». Гоголь использует здесь распространенный в мировой литературе мотив продажи души черту в обмен на богатство, деньги. Эту повесть, как и многие другие из цикла «Вечеров…», можно рассматривать как религиозное поучение. Автор не декларирует мысль о том, что союз с нечистой силой имеет печальные последствия, приносит несчастье. Он преподносит ее в образной форме, демонстрируя ее справедливость всем ходом развития действия.
Вопрос об источниках образа черта в гоголевских «Вечерах…» требует отдельного рассмотрения и не может быть решен однозначно. Гоголь воспользовался бродячим сюжетом, который является сложным продуктом международного общения. Безусловно, также и то, что на создателя «Вечеров…» сильно влияли украинские народные легенды, верования, а также литературные источники. По мнению П. Филипповича, образ черта в первом сборнике Гоголя восходит к балладе Гулака-Артемовского «Пан Твардовский», которая была очень популярной.
В.А.Розов усматривал источник комического образа черта в житийной и аскетической литературе, отмечая, что «святые подвижники, предаваясь молитве и лишениям, торжествовали над всеми искушениями и уловками дьявола», который «превращался в простоватого, играющего комическую роль беса». Убедительным представляется также предположение исследователя о том, что комический образ черта мог появиться у Гоголя под влиянием вертепных пьес украинского театра: «черт малорусского театра безобидного характера и играет возле казака служебную и комическую роль».
Как и в творчестве других романтиков, художественный мир в произведениях Гоголя раздвоен: мир действительный, реальный, земной, дневной и мир причудливой фантастики, ночной, темной. При этом фантастика у Гоголя связана с мифологией, и эта связь настолько тесная, что можно говорить о мифологизированном ее характере.
Расколотость мира у Гоголя подчеркивается тем, что люди и мифологические существа находятся в одном пространстве и существуют одновременно. Солоха ведьма и обыкновенная женщина. Она может летать на метле, встречаться с чертом и с вполне реальными односельчанами. Путешествие в ад совершает герой «Пропавшей грамоты», где подвергается «бесовскому обморачиванию».
Многолик колдун в «Страшной мести»: он и казак, и отец Катерины, и существо, противопоставленное народу, враг, изменник. Колдун способен совершать разные чудеса, но перед христианскими символами, святынями и заветами он бессилен.
Демонологические мотивы очень важны в художественной структуре повестей «Майская ночь, или Утопленница», «Вечер накануне Ивана Купала», «Ночь перед Рождеством». Здесь важную роль играет образ ведьмы.
В народных сказках и легендах встречается ведьма старая и молодая. В гоголевских «Вечерах…» также представлены разные типы этого распространенного в украинской демонологии персонажа. В «Майской ночи» молодая жена сотника, «румяна и бела собою», оказывается суровой мачехой, страшной ведьмой, способной превращаться в иные существа и творить зло: она сводит со свету панночку. В «Пропавшей грамоте» ведьмы «разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке». В «Вечере накануне Ивана Купала» ведьма «с лицом, как печеное яблоко» - страшная колдунья, которая появляется в образе черной собаки, затем - кошки и толкает Петруся Безродного на преступление. Гоголевская Солоха производит не такое страшное впечатление возможно потому, что живет в двух мирах. В обыденной жизни она «добрая баба», которая «умела причаровать к себе самых степенных казаков». Дородная и любвеобильная, она относится к разряду ведьм на том основании, что любит летать на метле, собирать звезды и является любовницей черта.
Русалки - богини водоемов в славянской мифологии изображены Гоголем в повести «Майская дочь». Историю о панночке-русалке автор вкладывает здесь в уста Левко. Она отдалена от времени, в которое живут герои, ощутимой дистанцией - «давно… жил в этом доме сотник» и представляет собой текст в тексте. Эпизод о панночке-русалке и мачехе-ведьме дублируется в главе «Утопленница». Включение фантастических элементов обусловлено здесь мотивом сна. Однако после пробуждения герой убеждается в том, что ирреальные силы вмешиваются в его жизнь. Изображение русалок у Гоголя имеет мифоэпический характер. Их появлению предшествует описание благоухающего ночного пейзажа: «неподвижный пруд», «раскаты соловья», «странное упоительное сияние», «Серебряный туман». Русалка дается в восприятии восторженного «парубка»: «Бледная, как полотно, как блеск месяца; но как чудна! Как прекрасна!»
Подруги русалки тоже представлены в поэтическом освещении: «девушки в белых, как луг, убранных ландышами, рубашках, которые мелькали в тонком серебряном тумане».
В исследовательской литературе справедливо указывалось на то, что в народном творчестве образ русалки значительно проще. У нее длинные зеленые волосы и зеленые глаза. В изображении писателя русалки выступают как символ красоты водной стихии, хотя с давних времен в славянской мифологии они являются символом опасности, которая преследует человека. Древнее предание о русалках приобретает поэтические формы под пером Гоголя и в «Страшной мести». Оно не имеет здесь самостоятельного значения и только усиливает мистический колорит повести. Описания русалок приближены к народным верованиям: это «некрещеные дети», которые «рыдают, хохочут», а также «погубившие свою душу девы», вереницами выбегающие из воды. Они чрезвычайно привлекательны. Однако восторженное описание русалки у Гоголя заканчивается авторским предостережением: «Беги, крещеный человек! Уста ее - лед, постель - холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку». Антитеза русалки - «некрещеные дети» и «крещеный человек» подчеркивает враждебность языческих стихий и христианских представлений.
Большинство образов украинской демонологии имеют дохристианское происхождение. Христианские и языческие мотивы причудливо переплетаются в художественной ткани «Вечеров…».
Синтез языческих и христианских мотивов наблюдаем также в изображении праздников, что особенно ярко проявляется в «Вечере накануне Ивана Купала» и «Ночи перед Рождеством». В частности, словосочетание
«Ивана Купала» в названии повести напоминает о языческом празднике Купала, распространенном среди славянских народов, который отмечали в ночь с 6 на 7 июля. С введением христианства появился праздник Иоанна Крестителя (7 июля), а в народном сознании дохристианская и христианская традиции были объединены, что нашло отражение в праздновании Ивана Купала.
Автор «Вечеров…» проявляет повышенный интерес к славянской демонологии. Но во всех повестях, где присутствует нечистая сила - воплощение зла, она оказывается поверженной, наказанной. «<…>Одоление черта - одна из основных тем «Вечеров…»,- замечает Ю.В. Манн. В борьбе с ней подчеркивается значение христианских святынь и символов, в частности, креста, крестного знамения, молитвы, кропила и святой воды. Упоминание о них в тексте гоголевских повестей занимает на первый взгляд немного места, но они играют важную роль в авторской концепции мира, неотъемлемой частью которой является христианская культура. Особенно ощутимы христианские элементы в «былях», рассказанных дьячком Диканьской церкви Фомой Григорьевичем. Например, упомянув о своем деде в повести «Вечер накануне Ивана Купала», рассказчик не забывает добавить «царство ему небесное!», а, вспомнив о лукавом и его проделках, - «чтоб ему собачьему сыну приснился крест святой». Подобные акценты встречаем и в «Заколдованном месте». Во всех «былях», рассказанных Фомой Григорьевичем, единственным спасением от нечистой силы является крестное знамение. В «Заколдованном месте» дед кладет кресты, если услышит о «проклятом месте». Здесь черт - «враг Господа Христа, которому нельзя верить…». Мотив продажи души черту - один из ключевых в повести «Вечер накануне Ивана Купала», в финале которой несколько раз упоминается о крестном знамении, как единственном спасении от нечистой силы: «отец Афанасий ходил по всему селу со святою водою и гонял черта кропилом». В «Пропавшей грамоте» - повести о том, «как ведьмы играли с покойным дедом в дурня» - герою удается выиграть и спасти пропавшую грамоту благодаря тому, что он догадался перекрестить карты. Тема одоления черта одна из ключевых в повести «Ночь перед Рождеством». Здесь черту противопоставлен Вакула, набожность которого автор неоднократно подчеркивает: «богобоязливый человек», «набожнейший из всего села человек», который писал образа святых, в частности, евангелиста Луку. Торжеством его искусства была картина, на которой «изобразил он святого Петра в день Страшного суда, изгонявшего из ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель…». С тех пор и охотится нечистый за Вакулой, желая отомстить ему. Однако купить душу Вакулы, несмотря на обещания («дам денег, сколько хочешь»), ему не удалось. Крестное знамение, сотворенное Вакулой, сделало черта послушным, а сам кузнец оказался гораздо хитрее черта.
Повесть «Страшная месть» одна из ключевых в сборнике, суммирует христианские мотивы, нашедшие в нем отражение. Важную роль играет в ней мотив праведного Божьего суда, который повторяется дважды: вначале душа Катерины предупреждает отца о том, что «близок Страшный суд», затем в истории о двух казаках - Петре и Иване, которую поведал слепой бандурист. В этой вставочной легенде, завершающей повесть, на первом плане - мотив предательства, восходящий к библейским архетипам. Ведь Петр предал своего брата, как Иуда. С образом колдуна связан в повести едва намеченный в ее начале образ чужбины. Выявить истинный облик колдуна помогает чудодейственная сила икон. Под влиянием святых икон и молитвы и «проявился» недобрый гость. Мотив продажи души черту в указанной повести связан не только с образом колдуна, но и с его предками, «нечистыми дедами», которые «готовы были себя продать за денежку сатане с душою». Колдун - «брат черту», подобно нечистому искушает душу Катерины, просит выпустить его из кельи, куда заточил его Данило Бурульбаш. И чтобы склонить ее на свою сторону, заводит речь об апостоле Павле, который был грешным человеком, но покаялся и сделался святым: «Покаюсь: пойду в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу». Ложным клятвам колдуна противопоставлен в этом эпизоде мотив святости. Колдун, способный на многие чудеса, не может пройти сквозь стены, которые строил святой схимник.
Значение христианских мотивов в первом гоголевском сборнике нельзя недооценивать. Христианское мировоззрение - неотъемлемая часть характеристики автора и его героев. Ирреальный, ночной мир, населенный чертями, ведьмами, русалками и другими персонажами древней славянской мифологии, оценивается с точки зрения христианской идеологии, а главный его персонаж - черт - осмеян и повержен. Христианские и языческие мотивы и символы в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя резко противопоставлены и вместе с тем даны в синтезе как противоположные полюсы, характеризующие народное мировосприятие.
БИЛЕТ № 9
1. Своеобразие романтизма К. Н. Батюшкова
Наряду с Жуковским в русской литературе выдвинулся еще один поэт нового направления (романтизма, конечно же) Батюшков. В 1805-1806 г.г. в «Северном вестнике» и других журналах печатается ряд его стихотворений, в которых можно было почувствовать критическое отношение автора к прежним литературным направлениям, расслышать мотивы новой романтической поэзии (Элегия). И подметить ту новую идейно-художественную тенденцию ,которая найдет развитие в его творчестве.
Творчество Б. иногда рассматривалась как отдельное направление в рус.лит. начала 19в. – неоклассицизм. (Озерова тоже туда приплетали). Основание для этого усматривали в глубоком интересе писателей этой группа к античной литературе и культуре, в свойственных им элементах «классического» стиля, в стремлении к совершенству формы, гармонии частей, пластичности, что особенно заметно в поэтике Б. По этим признакам Белинский готов назвать его классиком, потому что в отличие от Жуковского, его романтизму не свойственна туманность, неопределенность. Но вместе с тем Белинский отмечает, что Б. как поэт того времени «не мог в свою очередь не заплатить дани романтизму. … И как хорош романтизм Б! В нем столько определенности и ясности!»
Вся литературная деятельность и худ. система Б. была направлена против классицизма.
Античность, как и Возрождение Б. воспринимал и отражал романтически, пытаясь понять дух и стиль эпох. Поэтому более правы исследователи, которые относят Б. к романтизму, хотя своеобразии его твор-ва очевидно.
С Жуковским Батюшков сближается в неприятии современной действительности, неудовлетворяющим этическим и эстетическим идеалам поэта, утверждение личности и ее внутреннего мира как высшей ценности (поэты сами чувствовали свое духовное родство, Ж. ему пишет «По музе мне родной», а Б. ему: « по чувству мне родной»).
Романтизм Ж. и Б. отвечал идейным настроениям той группы дворянства, которая под влиянием оживления общественно-политической жизни в первые десятилетия 19в. Стала во враждебные отношения к реакционному лагерю и оказалась восприимчивой к либеральным веяниям эпохи.
Центральными идеями романтизма были идея свободы личности, идея человека и его достоинства вне сословного ранга. Но ни слова о политической свободе, воодушевляющей романтиков-революционеров.
Основное желание Б. : «Сохранить души возвышенной свободу» - свободу от блеска, мишуры, богатства, суеты.
Недостаточность свободы ощущал сам поэт, и в одной из своих записных книжек он писал : «человек в пустыне свободен, человек в обществе раб».
Батюшков как романтик не приемлет мир суеты, богатства и в «Мои пенаты» горячо желает, чтобы к его хижине не нашли дороги лица, развращенные своим богатым положением. Но Б. выбирает уйти от действительности, а не бороться с ней.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!