Лекция 5. Пермские финны. Этногенез удмуртов и коми народов

Северо-восточная, пермская, группа финноязычных народов в Восточной Европе представлена удмуртами, коми-пермяками и коми-зырянами. Они характеризуются значительная близость материальной и духовной культуры. Об этом свидетельствует не только созвучие этнонима «пермь», но и данные лингвистики, говорящие о сходство их языков.

Удмурты одна из самых многочисленных групп пермских финнов в России по переписи 2002 г. 715 тыс. человек, проживающих в основном в Республике Удмуртия (497 тыс. человек (31%) ), а также соседних регионах: Республике Татарстан и Кировской области. Близкими к друг другу по языку и по этнографии являются коми-пермяки (более 147 тыс. человек), проживающие основной массой в Республики Коми, и коми-зыряне (более 94 тыс. человек), живущие в большей части в Коми-Пермяцком национальном округе Пермской края. Отдельной группой некоторые исследователи выделяют коми-язьвинцев численность около 2 тыс. человек, обособленно проживающих в Пермской крае. Всего в России проживает коми около 300 тыс. человек.

Первые упоминания пермских финнов связаны с русскими летописями X-XI в.: «в Афетове же части седят Русь. Чудь и все язици: Меря, Мурома, Весь, Мордва, Заволочская чудь, Пермь, Печера, Ямь, Угра». Важные данные о перми в районе р. Вычегды содержится в агиографии епископа Стефана Пермского конца XIV в. К концу XV в. относится первых упоминаний о вотяцкой (удмуртской) земле Казанского ханства. К XVII в. в письменных источниках появляются отдельные описания удмуртов (вотяки, остяки), коми-зырян и коми-пермяков. В записках путешественников этого времени также отмечается выделение отдельных этнических групп, пермских финнов их антропологические и языковые различия.

Этнографические описания быта и культуры коми и вотяков создаются в конце XVIII в. И. М. Лепехиным, Г. Ф. Миллером. В XIX в. выходят специальные публикации за рубежных исследователей, посвященные этнографии и языку коми-зырян (А. Щёгрен), удмуртов и коми (Ф. Видеман, Ю. Вихман, М. Кастрен, Б. Мункачи). Большой вклад в изучение пермских финнов внесли и отечественные исследователи: А. Герцен, А. Фукс, М. Блинов, М. Михайло, Н. Первухин, Г. Верещагин и Г. Лыткин. Обобщающей работой стало исследование профессора казанского университета И. Н. Смирнова, посвященное этнокультурному изучению удмуртов и пермских финнов. В лингвистических и этнографических исследованиях XIX — начало XX вв. прослеживалось родство коми-пермяков, коми-зырян и удмуртов. Территорией их формирования учеными считалм районы северного Прикамья, т. е. южнее современной территории расселения. Допускалась возможность их и более западного расселения, а район проживания предков удмуртов относили к среднему течению р. Вятки. Д. П. Европеусом высказывалась гипотеза о расселении в I тыс. н. э. на территориях современных пермских финнов угорских народов.

В XX в. выходят специальные исследования лингвистов по удмуртскому (В. И. Алатырев, П. Н. Перевощиков, Т. И. Тепляшина) и коми (В. И. Лыткин, Б. А. Серебренников) языкам. В публикациях отмечалось существование единого прапермского языка, который существовал до соприкосновения с болгарским населением в VII-VIII вв. В IX-XI вв. прапермский язык распадается на коми и удмуртский. В XIV-XV вв. происходит разделение коми-зырян от коми-пермяков и их переселение в более северные и восточные районы.

В первой половине XX в. проводились обширные этнографические исследования отечественными и зарубежными учеными: В. И. Белицер, Л. С. Грибова, В. А. Владыкин, Л. Н. Жеребцов, Т. А. Крюкова, Л. П. Лашук, У. Т. Сирелиус, А. Хемелейнен и др. В их работах, кроме анализа сходства духовной и материальной культуры пермских финнов, прослеживаются и их отличия, обусловленные спецификой региональных этнокультурных контактов. Различия отражаются в культуре, антропологии, составе языковых заимствований. В целом пермским финнам характерен сублапоноидный (вятско-камский) антропологический тип, сближающий их с марийцами. Несколько выделяются коми-зыряне, имеющие черты, более присущие восточно-балтийским антропологическим типам и имеющие значительные прибалтийские и русские заимствования в языке. Удмуртам в этнокультурном отношении характерно наличие в духовной и материальной культуре болгаро-татарских черт.

Значительный вклад в решение проблем этногенеза пермских финнов внесли результаты археологических исследований, начавшихся еще в конце XIX в. на территории расселения пермских финнов (С. Е. Мельников, Н. Г. Первухин, А. А. Спицын, Ф. А. Теплоухов, А. М. Тальгрен и др.). В работах конца XIX — начала XX вв. отмечалось, что первоначально земли пермских финнов занимали угорские племена, вытесненные в XV-XVI вв. пермскими народами и русским населением. Известные на этой территории памятники ломоватовской культуры связывались с угорским населением, находившимся под сильным болгарским влиянием. А. В. Шмидт, М. В. Талицк считали, что пермское население появляется здесь несколько раньше, в период сложения в Прикамье в IX-X вв. родановской культуры. А. П. Смирнов, М. В. Талицкий, А. В. Збруева указывали, что формирование пермских финнов шло уже в эпоху раннего железного века на ананьинской основе, представлявшей прапермскую общность. После ее распада, по мнению А. П. Смирнова, выделились праудмурты (пьяноборская культура), прапермяки и празыряне (гляденовская культура), коми-пермяки (ломоватовская и родановская культуры).

В работах исследователей второй половины XX в. (О. Н. Бадер, В. А. Оборин, В. Ф. Генинг, М. Г. Голдина, Э. А. Савельева, А. Х. Халиков и д. р.) сложение пермских финнов с древнейших времен рассматривается в современных районах расселения, но с выделением в их основании разные археологические культуры.

По мнению В. Ф. Генинга, В. А. Оборина и Р. Д. Годиной разделение пермских финнов произошло еще во второй половине I тыс. до н. э., в результате распада ананьинской общности и выделения пьяноборской основы праудмуртов и гляденовской основы пракоми. По предположению В. А. Оборин, на базе ломоватовской культуры вырастает родановская (прапермяки) и ванвиздинская (пракоми) культуры. Сложение праудмуртов В. Ф. Генинг увязывает с развитием в бассейн р. Чепцы осинской культуры (III-IV вв. н. э.), на основе которой сформировалась поломская культура (III-IX вв. н. э.), а в последствии она положила начало чепецкой культуре (IX-XV вв. н. э.), увязываемой с северными удмуртами. Южные удмурты, по мнению этих исследователей, развились от пьяноборской и азелинской культур. В XV—XVII вв. в результате территориального сближения чепецкой и азелинских культур произошло сложение современных удмуртов.

Формирование культуры прапермяков, как считают В. И. Канивц, Э. А. Савельева, является результатом развития гляденовской культуры, на базе которой в I — начале II тыс. н. э. сложилась ванвизидская. В последующем на ее основе сформировалась вымская (коми-зырян), печорская (печоры), родановская (коми-пермяков), вымская культура (коми-зырян). В отличие от выше перечисленных подходов по формированию коми народов М. Г. Буров считает, что в этническом отношении ванвизинская культура является угорской и только косвенно может быть увязана с этногенезом пермских финнов.

В работах А. Х. Халикова, Г. А. Архипова, П. Н. Старостина азелинская культура рассматривается как основа древнемарийских племен. По их мнению, сложение пермских групп населения шло севернее и северо-западнее, на что указывают данные топонимики, исторические материалы, сведения марийского и удмуртского фольклора. А. Х. Халиков исключает возможность сложения удмуртов на основе пьяноборско-азелинской (южных удмуртов), гляденовско-осинско-поломско-чепецкой (северных удмуртов) культур, а коми на — ванвиздинско-вымской (коми-зырян) и ломоватовско-родановской (коми-пермяков) культур, так как в традициях материальной культуры каждого из них имеются значительные и несовместимые различия, что не позволяет считать их истоками близкородственных народов, какими являются пермские группы. Археологически прослеживается связь лишь между вычегодскими коми (зырянами) и носителями вымской археологической культуры X–XI вв., которая, по мнению А. Х. Халикова, резко отличается не только от ломоватовской и родановской культур, хотя некоторые исследователи этнос носителей этих культур определяют как коми-пермяцкий. Исторически коми-пермяки от коми-зырян не отделяются до XV–XVI вв., а лингвистически они до сих пор считаются почти одним народом.

Важным элементов в изучении этногенеза пермских финнов являются языковые включения, заимствования в материальной и духовной культуре, позволяющие выявить этнокультурные контакты с другими народами. В. Ф. Генинг и Р. Д. Голдина отмечали, что в этногенезе удмурт участие принимала верхутчанская культура, сложившаяся на основе пьяноборско-мазунинских племен. В материалах памятников этой культуры ими прослежены этнические включения кушнаренковского (угорского), именьковско-романовского (славянского, балтского), поломского (пермского) и иных типов.

Иное мнение представлено в работах А. Х. Халикова, Е. П. Казакова, отрицающих участие азелинских, мазунинских, верхутчанских, племен в этногенезе пермских финнов. Они считают, что следов балтского и раннеславянского (именьковско-романовского) воздействия на удмуртов и их предков отсутствуют. Свои предположения А. Х. Халиков основывал и на результатах исследований лингвистов, не выявивших древневенгерские заимствования в удмуртском языке и наоборот, но отмечавших наличие венгерских основ слов в пермских языках аналогичных в большинстве своем подобным заимствованиям в чувашском и в других тюркских языках. Присутствие таких включений лингвисты объясняли контактами пермских финнов с уграми (ханты и манси) Приуралья и или тюрко-уграми (ломоватово-поломоские и болгарские истоки), но не с венгеро-мадьярскими (кушнаренковская культура) связями. От древних венгров (кушнаренковцев) предки удмуртов, по мнению А. Х. Халикова, были отрезаны ломоватовско-поломским миром.

В целом конце эпохи бронзы и начале раннего железа (рубеж II-I тысячелетий) возникают предпосылки сложения ананьинской историко-культурной общности, ставшей основой формирования восточных финских племен. К этому времени, вероятно, относятся и проникновение индоиранских заимствований, сохранившихся в языке коми, но утраченные в удмуртском языке. Объяснения более позднего проникновения, представляются невозможными вследствие отсутствия контактов прапермских племен с ираноязычным населением после прекращения существования ананьинской общности.

В IV-III вв. до н. э. в результате распада этой общности происходит образование пьяноборской, кара-абызской и гляденовской культур, ставших этнокультурной основой формирования восточных финнов. Многие элементы гляденовской культуры становятся характерным для материальной и духовной культуры пермских финнов. В V в. южные (прикамские) районы расселения гляденовских племен проникают пришлые племена, в следствие, чего в районах Прикамья, по мнению исследователей, оформляется новая культура, получившая название ломоватовской. Большая часть гляденовских племен, очевидно, перемещается в северные и северо-западные районы (бассейн Вычегды, Вятки), где в IV-V вв. возникает ванвиздинская культура. До сих пор спорным остается вопрос об этносе пришельцев, начавших формирование ломоватовской культуры. Некоторые исследователи считают, что это угроязычные племена, которые до XII-XIII вв. проживали затем в бассейне Среднего и Верхнего Прикамья. А. Х. Халиков не исключает возможность, что в их составе были и древние тюрки, а также считает, что к концу I тыс. н. э. еще сохранялась прапермская общность, археологически выраженная памятниками ванвиздинской культуры в бассейне р. Ветлуги, Верхней и Средней Печоре, Верховьях Вятки.

Эта культура, несомненно, продолжала гляденовские традиции: сочетание обряда трупоположения и трупосожжения, глиняная округлодонная посуда с гребенчатым и шнуровым орнаментом в сочетании с однорядными ямочными вдавлениями. Вероятно, что в бассейне р. Вятки на основе ванвиздинской культуры под влиянием постананьинского населения пьяноборско-азелинского круга шло формирование праудмуртов, близких в культурном отношении к ванвиздинским традициям.

В бассейне Вычегды в IX-X вв. на базе ванвиздинской культуры и участии западных (вепсы) и юго-западных (волжские финны) финноязычных племен складывается культура пракоми, называемая вымской археологической культурой (X-XIV вв.). В XII-XIII вв. области Вычегды и верхнего течения р. Вятки оказываются в сфере славяно-русского колонизационного движения¹⁴⁵. В это время на р. Вятке на месте древнего Вотского городка возникает русская крепость. В этих условиях, очевидно, происходит массовое перемещение, вымских племен на Верхнюю Каму и начинается движение древнеудмуртских племен в бассейн р. Чепцы и южнее. Они, вероятно, проживали несколько западнее современной территории расселения. Современная территория Удмуртии, как показывает топонимический материал, была, очевидно, заселена чужими для удмурт племенами — порами (мари) (Западная Удмуртия), мосью (манси) и чудью (юрга, восточная и южная Удмуртия).

Вероятно, до XIV-XV вв. пермские финны еще носили общее имя — «пермь». Пермские финны этнически окончательно сформировались и отделились друг от друга (по крайне мере коми и удмурты) не ранее XV–XVI вв. Причем область их формирования не всегда совпадает с современной территорией расселения. В XV-XVI вв. начинают выделяться этнонимы «удмурт» и «коми». Удмурт, или вотяки, переводятся обычно как люди (мурт, морд — человек), также как и коми — «ком» (общеперм), — человек. Некоторые авторы отождествляют первое упоминание удмурт с названием «аров», обозначающим тюркское понятие «человек», но однозначное перенесение на этноним удмуртов представляется не вполне корректным и тем более отождествление с Арским княжеством.

Преимущественное вхождение пракоми племен в сферу политического и экономического и культурного воздействия Новгородской земли и Северо-Восточной Руси, а древних удмуртов в сферу Волжской Болгарии и Казанского ханства обусловили, очевидно, окончательный распад пермской общности. Это и обусловило значительное воздействие болгаро-татарского языка и культуры на древнеудмуртские племена и появление русских заимствований у коми народов.

В XV-XVI вв. под давлением славяно-русской колонизации Севера коми сдвинулись в восточном направлении. Исчезновение коми в низовьях р. Вашки, Пинеге, нижней Вычегде, Виледи, Яренге, нижней Лузе усилило и процесс распада этой общности. Вхождение всего Прикамья и Приуралья в XVI в. в состав Русского государства привело к переселению удмурт в более южные районы и к освоению ими современной территории расселения. В условиях единой государственной системы и в результате развития общих экономических связей в составе Русского государства коми-зыряне, коми-пермяки и удмурты начинают оформляться в отдельные народы.

С этого времени вплоть до начала ХХ в. происходило непрерывное расширение этнической территории коми. В XVI-XVII вв. они заселили верхнюю Вычегду, а в XVIII-XIX вв. — Печору и Ижму. В процессе взаимодействия с окружающими этносами в состав коми вошли ассимилированные группы вепсов, русских, ненцев и манси. Это отразилось на антропологическом облике и отдельных компонентах культуры коми, привело к образованию в составе коми отдельных этнолокальных групп. В XVII в. происходит переселение значительных групп коми на Урал, в Сибирь и на Дальний Восток. В XVIII — начале XX вв. большинство коми проживало в Яренском и Усть-Сысольском уездах Вологодской губернии, а также в Печорском уезде Архангельской губернии.

В 1920 г. создается Удмуртская автономная область, преобразованная в 1934 г. в Удмуртскую АССР, с 1991 — Мордовская ССР, с 1993 — Республика Мордовия. В 1921 г. организуется Коми-зырянская автономная область, преобразованная в 1936 г. в Коми АССР, с 1991 г. Коми ССР, с 1992 г. Республика Коми. В 1925 г. создается Коми-Пермяцкий национальный округ в составе Пермского края.

14. Этногенез тюркских народов Поволжья

Чуваши (самоназвание—«чавйш») — основное, население Чувашской республики. Географически чуваши живут в треугольнике, образуемом при впадении р. Сура в Волгу. Небольшая группа чувашей живет на левом берегу Волги, как раз против столицы, г. Чебоксары. Численность чувашей (составляет около 1,5 млн. человек. В группе тюркских языков чувашский язык занимает обособленное место. Он противостоит остальным тюркским языкам, не входя ни в одну из ветвей этой группы, но составляя отдельную ветвь. Чувашский язык отличается фонетическими особенностями, в нем и сейчас заметны следы деления на две группы; это «верховые чуваши» (вирьялы), живущие в северо-западной части Чувашии, в бассейне реки Суры, и «низовые чуваши» (анатри) в юго-восточных районах, в соседстве с татарами. Группы эти различаются между собой по говору и по некоторым особенностям культуры.

Этногенез.

Не только обособленное положение чувашского языка вызывает особый интерес к вопросу о происхождении чувашского народа: интерес этот был вызванеще раньше другим обстоятельством. Дело в том, что на страницах исторических документов имя чувашей появляется очень поздно (1521 г., затем в связи с казанским походом Ивана Грозного, 1551 г.). До этого о чувашах ничего не сообщают ни русские, ни иные источники, тогда как другие народы Поволжья известны в исторических памятниках гораздо раньше. Существует ряд гипотез, объясняющих относительно недавнее появление чувашей в Поволжье: часть говорит о миграции из вне, другие же предполагают, что чточуваши могли фигурировать в более раннеевремя под какимлибо другим названием (хазары, буртасы). Наиболее вероятной считается так называемая болгарская теория, в соответсвии с которой чуваши (как и казанские татары) являются потомками волжских болгар. В доказательство исследователи приводят лингвистические, археологические, исторические аргументы.

Антропологически чуваши оказываются смешанной народностью, составленной изразных европеоидных и монголоидных элементов; численно преобладает из них уральский тип. По черепам в древних погребениях прослежено разновременное появление нескольких антропологических типов на этой территории. Культура современных чувашей сложилась на основе древней местной культуры лесных племен, занимавшихся издавна земледелием и живших оседло; к ним примешался пришедший позже степной кочевнический слой, следы которого, хотя и слабые, видны и сейчас. Можно считать доказанным, что основу чувашского этногенеза составляли древние аборигенные племена, близкие к предкам финских народов, и обитавшие главным образом в северозападной части Чувашии. Основную роль в формировании чувашского народа сыграли болгарские племена (смешанные по происхождению), передвинувшиеся на правый берег Волги в годы татаромонгольского завоевания и слившиеся с населением юговосточной Чувашии, а потом и северозападной. Болгарский язык получил господство в образовавшейся народности. С другой стороны, давнее соседстве со славянами (русскими) оказало заметное влияние на культуру чувашей.

Татары.

Самым крупным из народов Поволжья являются казанские или волжско-камские татары. Численность их составляет несколько больше 5 млн. человек. Известно, что самый термин «татары» употребляется в очень широком смысле, и под этим общим именем объединяются народы в сущности весьма различного происхождения — крымские, казанские, сибирские татары и другие тюрки. Географическое распределение татар также несколько своеобразно. Составляя коренное население Татарстана, они живут довольно большими группами и за его пределами; очень много их живет в Башкирии; отдельные группы встречаются в пределах Мордовии, Чувашии, Марийской Удмуртской республик и в соседних областях. Но зато в самом Татарстане они живут далеко не сплошным массивом. В связи с русской колонизацией область их расселения оказалась разорванной на множество национальных территорий, чередующихся с русскими районами. Татарских деревень мало вблизи Казани и других больших городов.

Этногенез. Татары—народ, чрезвычайно пестрый по своему происхождению. Утверждение, что казанские татары являются прямыми потомками монгольских завоевателей, пришедших в Восточную Европу в XIII в., является совершенно неправильным, хотя в составе современного татарского населения, конечно, имеются элементы, исторически связанные с татаро-монголами XIII в. Господствующим слоем империи Чингисхана была монголо-язычная верхушка, но очень тонкая и быстро растворившаяся в местном кипчакском (половецком) населении. Можно предполагать наличие именно этого кипчакского элемента в составе современного татарского этноса. По языку казанские татары входят всеверо-западную или кипчакскую группу тюркских языков. Культурно этот кипчакский элемент был, несомненно, связан с кочевническим миром южнорусских степей XI—XIII вв. Но степные, кочевнические черты культуры проникали в Среднее Поволжье, несомненно, и в гораздо более раннее время - они присутствовали в Болгарском государстве, главным образом через его связи с хазарами. Это государство было очень пестрым по этническому составу. Вероятно, что «степной» тюрко-язычный элемент составлял в нем по преимуществу господствующий слой. Прямыми потомками древних болгар, по крайней мере по языку, являются чуваши. Однако несомненно, что значительная часть древнеболгарского населения вошла в состав современного татарского народа. Археологические исследования показывают непрерывную преемственность культуры болгар X—XIII вв. и культуры «монгольского» периода XIII—XV вв. Самое название «болгары» сохранялось еще очень долго после разрушения Болгарского государства монголо-татарами: в русских летописях оно встречаемся вплоть до конца XIV в. Только после образования Казанского ханства (1430-е гг.) население его стало называться «татарами». Но память о происхождении их от болгар осталась. Удмурты и сейчас называют татар «билер» (билеры составляли часть болгар). Марийцы зовут и татар и чувашей одинаково «суас»—видимо, в память происхождения тех и других от общих предков. У самих татар сохранились прочные воспоминания об исторической связи с болгарами. Татары не любят, когда их считают потомками монголо-татар. «Отатаривание» древнего болгарского населения началось, очевидно, с городов, где и раньше, видимо, был более силен «кипчакский» слой. Но этот процесс постепенно стал захватывать к деревню. «Татаризация» ее продолжалась до недавнего времени. Уже на глазах этнографов, в течение XIX в., немало чувашских деревень превратилось в татарские. Помимо этого, в составе казанских татар имеются, несомненно, элементы иного происхождения — финно-угорского.

Антропологический состав казанских татар очень сложен: здесь выделяются и чисто европеоидные типы — темноволосый понтийский, светловолосый балтийский и др.—и переходные к монголоидному типу, особенно сублапоноидный, и наконец, собственно монголоидные.

Этногенез башкир — начальный этап этнической истории башкирского этноса. В ходе этнических процессов происходила ассимиляция различных этнических компонентов и выделение этнографических и этнических групп. В ходе этногенеза под влиянием природно‑географических условий, уровня социально-экономического развития происходило формирование хозяйственно‑культурных типов, этнического самосознания, языка, этнической культуры и др.^[1]

В этнологии на основе материалов по археографии, археологии, антропологии, сравнительно-историческому языкознанию и др. сложились три основные теории происхождения башкирского народа:^[2]

· тюркская (П. И. Рычков, И. И. Георги, В. М. Флоринский, Н. М. Малиев, С. И. Руденко, Н. В. Бикбулатов, Р. Г. Кузеев, Н. А. Мажитов и др.)

· финно-угорская (Ф. И. Страленберг, В. Н. Татищев, Ш. Э. Уйфальви, Д. А. Хвольсон, М. И. Уметбаев, Дж. Г. Киекбаев, Э. Мольнар, Д. Дечи, Ю. Ф. Немет и др.)

· иранская (М. С. Акимова, Р. М. Юсупов, С. И. Хамидуллин, З. Г. Аминев, Л. А. Ямаева и др.)

Тюркская теория[править | править код]

Согласно теории, тюркские племена, мигрировавшие в I тыс. на Южный Урал, сформировали основные этнические признаки башкир.

В основе теории — сведения арабских, персидских и среднеазиатских авторов (Ахмеда ибн Фадлана, Аль-Масуди, Шарифа Идриси, Рашид ад-Дина, Махмуда Кашгари), шежере и др. о принадлежности башкир к тюркским народам.

Тюркская теория происхождения башкир обоснована в исследованиях П. И. Рычкова, Т. Мюллера, И. Г. Георги, В. М. Флоринского. Впоследствии теория была развита С. И. Руденко, Н. В. Бикбулатовым, Н. А. Мажитовым, Р. Г. Кузеевым с привлечением данных антропологии, археологии, лингвистики, этнографии.

Этапы формирования по Р. Г. Кузееву^[3][4]:

· С середины I тыс. н. э. до рубежа VIII—IX вв. — выделение из раннесредневековых племенных общностей и формирование на основе их взаимодействия и смешения основных компонентов древнебашкирского этноса. На Сырдарье и в Приаралье складывается группа древнебашкирских племён (бурзян, усерган, байлар, сураш, тангаур, ягалбай, тамьян, ун, бишул, кудей).

· В VIII — начале IX в. в центральном районе Бугульминской возвышенности формируется булгаро-мадьярская племенная группа, которая представляет собой сложный синтез булгарских или булгаризированных тюркских племен с угорскими, преимущественно древнемадьярскими племенами при доминирующей роли древнетюркского (булгарского) компонента (юрматы, юрми, еней, гайна (тархан), кесе, буляр, нагман, танып, юламан, имес, юрмын) и тюркизированными уграми, мигрировавшими в Приуралье из Западной Сибири.

· Взаимодействие местных финно-угорских племён с пришлыми родо-племенными группами сармато-аланского происхождения (сызгы, упей, терсяк, уваныш и др.)

· Миграция древнебашкирских племен в Приуралье и их взаимодействие в IX—X вв. с булгаро-мадьярскими и тюркизированными финно-угорскими племенами — основа становления древнебашкирского этноса.

· XI — начало XIII в. — этап дальнейшей консолидации компонентов древнебашкирского этноса при сохранении ведущей культурно-языковой роли пришлых башкирских кочевников. Степная культура и тюркский язык формирующейся общности развивались за счет притока новых групп тюркоязычных кочевников (айле, тырнаклы, каратавлы, тау, сарт, мурзалар, кумлы, истяк и др.) с востока. Начинается миграция древнебашкирских племён на Южный Урал и в бассейн р. Белой.

· В XIII—XIV вв. мощный приток в Башкортостан кыпчакизированных племен (кыпчакская группа — кыпчак, канлы, гэрэ, сары, кошсы, туркмен, бушман, джете-уру, байулы, кармыш, киргиз, елан, казанчи; катайская группа — катай, найман, балга, маскар, сальют, борэ, балыксы; табынская группа — табын, уйшин, суюндук, дуван, кувакан, сырзы, телеу, барын, бадрак, таз; минская группа — мин, кырк-уйле, куль, суби, миркит). Кыпчаки формируют современный этнический облик башкир.

· В XV — первая половина XVI в. — стабилизация этнических процессов предшествующей эпохи, завершение объединения башкир.

Финно-угорская теория[править | править код]

Согласно теории, мадьярские племена, в т.ч. юрматы и еней, являлись одним из основных компонентов в формировании башкир.

В основе теории — сведения венгерских хроник, Юлиана, Плано Карпини и Рубрука о проживающих за р.Волга венграх и тождестве башкирского языка с мадьярским; Балхи, Джейхани, Рашид ад-Дина, Якута и др. о существовании двух групп венгров, одна из которых проживает на р.Дунай, другая — в междуречье Волги и Урала (Великая Венгрия).

Финно‑угорская теория происхождения башкир обоснована в исследованиях (Филипп-Иоганн Страленберга (1676—1747), В. Н. Татищева (1686—1750), Ш. Э. Уйфальви, Д. А. Хвольсона). Разрабатывалась М. И. Уметбаевым, Дж. Г. Киекбаевым; венгерскими исследователями Э. Мольнаром, Д. Дечи, Ю. Ф. Неметом^[4].

В настоящее время угорская теория происхождения башкир большинством учёных считается устаревшей. Т. М. Гарипов и Р. Г. Кузеев писали, что «существование в исторической науке особой „башкиро-мадьярской“ проблемы, как отражение определенных взглядов, трактующих родство и даже тождество этих в действительности разных народов, лишено научного смысла и является своеобразным анахронизмом»^[5].

Иранская теория

Согласно теории, основным элементом в процессе формирования башкир были индоиранские племена раннего железного века, центром расселения которых в III веке до н. э. — IV веке н. э. был Южный Урал. Прежде всего, сако-сарматские и дахо-массагетские племена Южного Урала и Прикаспийского региона, которых в современной исторической науке принято относить к ираноязычным племенам^[6]

В основе теории исследования антропологии башкир и палеоантропологии древнего населения Южного Урала, данные генетики, фонетики, гидронимики (наличие фонем [һ], [ҡ], [ҙ], [ҫ] в названиях рек, предположительно, иранского происхождения), духовной культуры и др.

По мнению современных исследователей, восточно-иранский компонент является базовым в башкирском этногенезе и, несмотря на тюркизацию, он до сих пор определяет этническую идентичность башкир^[7].

Иранская концепция подтверждается данными лингвистики. Установлено, что самые ранние фарсизмы в башкирском языке восходят к ираноязычным сарматам. Одним из важнейших компонентов при формировании башкирского языка выступал иранский субстрат^[8].

По мнению М. С. Акимовой, происхождение понтийского антропологического типа башкир связано с индоиранскими племенами раннего железного века. Р. М. Юсупов в краниологических исследованиях прослеживает сходство морфологических данных юго‑западных и юго‑восточных башкир с палеоантропологическими материалами раннего железного века. Он же высказал мнение об ираноязычной основе этнонима башкорт: «бачагург», где «бача» — «потомок, ребенок, дитя», а «гург» — «волк» или «бачгурд», где «бача» — «потомок», а «гурд» — «богатырь».

С. И. Хамидуллин считает, что этнические группы туранского (североиранского) происхождения сыграли большую роль в формировании башкирского народа, что отразилось не только на гено- и фенотипе башкир, но и в их духовной культуре. Потомки массагето-сармато-аланских кочевников стали той основой, на которой складывалась народность южноуральских башкир, вобравших в себя этнические реликты предшествующих исторических эпох. Туранский субстрат является одним из самых древних и самых значительных в этнической стратификации башкир.^[9]

15. Этногенез татар

Этногенез волго-уральских татар — в настоящее время активно разрабатываемый историками вопрос. Существуют несколько теорий этногенеза татар Поволжья и Урала. В научной литературе наиболее подробно описаны три из них^[1]:

· булгаро-татарская теория;

· татаро-монгольская теория;

· тюрко-татарская теория.

Продолжительное время наиболее признанной^[2] считалась булгаро-татарская теория. В настоящее время большее признание получает тюрко-татарская теория^[3].

Булгаро-татарская теория[править | править код]

В рамках теории булгаро-татарского происхождения татар ключевым моментом этногенеза татарского народа считается период существования Волжской Булгарии, когда у булгарского этноса, начавшегося складываться в Среднем Поволжье и Приуралье начиная с VIII века, сформировались основные этнокультурные особенности современных татар. По мнению сторонников теории, последующие периоды (период существования Золотой Орды, Казанского ханства, Русского государства) не оказали значительных влияний на язык и культуру булгаро-татарского народа, причём, в период Казанского ханства, булгарский («булгаро-казанский») этнос упрочил этнокультурные особенности, характерные для домонгольского периода и сохранил их (вместе с самоназванием «булгары»^[4]) до 20-х годов XX века^[5].

Основы теории были заложены в 1920-е годы в трудах Н. Н. Фирсова, М. Г. Худякова и отражали активно внедрявшиеся в гуманитарные науки идеи марксизма в форме теории стадиальности и автохтонного происхождения народов^[6]. После специальной научной сессии по происхождению казанских татар, организованной 25—26 апреля 1946 года Отделением истории и философии АН СССР совместно с Институтом языка, литературы и истории Казанского филиала АН СССР, положения булгаро-татарской теории приобрели статус официальных:

Сессия подвела итог многолетней дискуссии по вопросу этногенеза казанских татар. На основе данных лингвистики, археологии, этнографии, антропологии и других смежных дисциплин сессия смогла сделать определённые выводы. Основной вывод состоит в том, что казанские татары, как и всякая народность, есть результат длительного общения и взаимосвязей с другими этническими группами и народами. На формирование их решающее влияние оказали местные племена и тюркоязычные народности (булгары и другие), которые до прихода в край монгольских завоевателей создали государство камских булгар^[7].

На сессии с докладами выступили А. П. Смирнов («К вопросу о происхождении казанских татар»), Т. А. Трофимова («Этногенез казанских татар среднего Поволжья в свете данных антропологии»), Н. И. Воробьёв («Происхождение татар по данным этнографии»), Л. З. Заляй («Происхождение татар Поволжья по материалам языка»).

До начала 1990-х годов булгаро-татарская теория этногенеза татарского народа активно разрабатывалась целой плеядой учёных, среди которых А. П. Смирнов, Х. Г. Гимади, Н. Ф. Калинин, Л. З. Заляй, Г. В. Юсупов, Т. А. Трофимова, А. Х. Халиков, М. З. Закиев, А. Г. Каримуллин, С. Х. Алишев.

Сторонников Булгарской теории называют булгаристами^[8].

В настоящее время Булгарская теория происхождения татар большинством учёных считается устаревшей^[9].

Тюрко-татарская теория[править | править код]

Тюрко-татарская концепция происхождения татар развивается в работах Г. С. Губайдуллина, А. Н. Курата, Н. А. Баскакова, Ш. Ф. Мухамедьярова, Р. Г. Кузеева, М. А. Усманова, Р. Г. Фахрутдинова, А. Г. Мухамадиева, Н. Давлета, Д. М. Исхакова, Ю. Шамильоглу и др.^[10]

Сторонники данной теории считают, что она наилучшим образом отражает довольно сложную внутреннюю структуру татарского этноса (характерную, впрочем, для всех крупных этносов), соединяет в себе лучшие достижения других теорий^[11]. Первоначально теория развивалась зарубежными авторами. Кроме того, встречается мнение, что одним из первых на сложный характер этногенеза, не сводимый к одному предку, указал М. Г. Сафаргалиев в 1951 году^[11]. После того, как в конце 1980-х годов потерял актуальность негласный запрет на публикацию работ, выходящих за рамки решений сессии АН СССР 1946 года, а также перестали использоваться обвинения в «немарксизме» многокомпонентного подхода к этногенезу^[12], данная теория была пополнена множеством отечественных публикаций^[13].

Сторонники теории выделяют несколько этапов формирования этноса^[11].

· Этап образования основных этнических компонентов (середина VI — середина XIII века). Отмечается важная роль Волжской Булгарии, Хазарского каганата и кыпчакско-кимакских государственных объединений в этногенезе татарского народа. На данном этапе произошло образование основных компонентов, объединившихся на следующем этапе. Велика роль Волжской Булгарии, заложившей исламскую традицию, городскую культуру и письменность на основе арабской графики (после X века), сменившая наиболее древнюю письменность — тюркскую рунику. Этническое самосознание оставалось локальным.

· Этап средневековой татарской этнополитической общности (середина XIII — первая четверть XV века)^[14]. В это время произошла консолидация компонентов, сложившихся на первом этапе, в едином государстве — Улусе Джучи (Золотой Орде); средневековые татары на основе традиций объединённых в одном государстве народов не только создали своё государство, но и выработали свою этнополитическую идеологию, культуру и символы своей общности. Всё это привело к этнокультурной консолидации золотоордынской аристократии, военно-служилых сословий, мусульманского духовенства и формированию к XIV веку татарской этнополитической общности. Этап характеризуется тем, что в Золотой Орде на основе огузо-кыпчакского языка происходило становление наддиалектного койнэ, утверждение норм литературного языка (литературный старотатарский язык). Самый ранний из сохранившихся литературных памятников на нём (поэма Кул Гали «Кыйса-и Йосыф») написан в XIII веке. Этап завершился с распадом Золотой Орды в XV веке.

· В образовавшихся татарских ханствах, началось формирование новых этнических общностей, имевших локальные самоназвания: астраханские, казанские, касимовские, крымские, сибирские, темниковские татары и др.

· После середины XVI и до XVIII века выделяют этап консолидации локальных этногрупп в составе Русского государства. После присоединения Поволжья, Приуралья и Сибири к Русскому государству, усилились процессы миграции татар (так известны массовые переселения с Оки на Закамскую и Самаро-Оренбургскую линии, с Кубани в Астраханскую и Оренбургскую губернии) и взаимодействия между различными его этнотерриториальными группами, способствовавшее их языковому и культурному сближению. Этому способствовало наличие единого литературного языка, общего культурного и религиозно-образовательного поля. Объединяющим в определённой степени являлось и отношение Русского государства и русского населения, не различавших этногруппы. Отмечается общеконфессиональное самосознание — «мусульмане». Часть локальных этногрупп, вошедших в это время в другие государства (в первую очередь крымские татары) далее развивались самостоятельно.

· Период с XVIII до начала XX века, сторонниками теории определяется как становление татарской нации. Эта проблема на сегодняшний день изучена недостаточно глубоко^[11][15]. Выделяют такие этапы формирования нации:

o С XVIII до середины XIX века — этап «мусульманской» нации, на котором объединяющим фактором выступала религия.

o С середины XIX века до 1905 года — этап «этнокультурной» нации. После реформ 1860—1870-х годов началось развитие буржуазных отношений, которые способствовали бурному развитию культуры. В свою очередь её составляющие (система образования, литературный язык, книгоиздание и периодическая печать) завершили утверждение в самосознании всех основных этнотерриториальных и этносословных групп татар представления о принадлежности к единой татарской нации. Со второй половины XIX века начинает формироваться современный татарский литературный язык, к 1910-м годам полностью вытеснивший старотатарский. На консолидацию татарской нации оказало сильное воздействие высокая миграционная активность татар из Волго-Уральского региона.

o С 1905 до конца 1920-х годов — этап «политической» нации. Первым проявлением были требования культурно-национальной автономии, высказанные во время революции 1905—1907 годов. В дальнейшем были идеи Штата Идель-Урал, Татаро-Башкирской Советской республики, создание Татарской АССР. После переписи 1926 года исчезают остатки этносословного самоопределения.

Теория татаро-монгольского происхождения[править | править код]

В рамках теории татаро-монгольского происхождения татар ключевым моментом этногенеза считается переселение в Восточную Европу кочевых татаро-монгольских племён^[16]. Смешавшись с половцами и приняв в период Золотой Орды ислам, эти племена создали основу татарского этноса, его культуры и государственности. Как правило, сторонники теории склонны либо преуменьшать, либо отрицать значение Волжской Булгарии в истории казанских татар.

Истоки возникновения теории татаро-монгольского происхождения татар следует искать у западноевропейских исследователей. Правда в понимание этнонима татар они включали население всех государств Чингизидов, в том числе и население Джучиева улуса, считая их потомками монголо-татарских завоевателей.

Новое развитие эта концепция получила в конце XIX века, когда русские миссионеры во главе с известным казанским учёным Н. И. Ильминским, занимавшимся просвещением и христианизацией инородцев, решили возродить её в своих колониальных целях. Опираясь на открытие Х. Фейзханова, обнаружившего в 1863 году булгарские надгробия с чувашскими словами, Н. И. Ильминский, несмотря на наличие большого количества булгарских надгробных стел оформленных обычнотюркским языком, в 1865 году выдвигает идею о происхождении чувашей от волжских булгар, а татар — от монголо-татарских завоевателей. Его взгляды находят горячую поддержку и получают дальнейшее развитие в трудах царского цензора и учёного Н. И. Ашмарина (1902).

В конце XIX — начале XX века версия татаро-монгольского происхождения татар начинает находить научное оформление также в работах Г. И. Перетятковича, М. Н. Покровского, В. Ф. Смолина, Х. Атласи, Г. Баттала, З. Валиди, М. Рамзи. Однако уже и в 1920-е годы первоначальные постулаты теории начали подвергаться смягчению. Так, например, Г. Губайдуллин в своих работах выводил предков современных татар от домонгольских кипчаков, отатаренных в период Золотой Орды^[17].

К концу 1930-х годов в советской идеологии сформировалась тенденция особо подчеркивать историческую роль русского народа. Золотая Орда стала, соответственно, рассматриваться как агрессивное государство, которое вело «захватнические войны и разбойничьи походы на земли русского народа и его соседей». Это незамедлительно нанесло отпечаток и на татарскую историографию. Постановление ЦК ВКП(б) от 9 августа 1944 года «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации»^[18][19] и Постановление Татарского обкома ВКП(б) от 6 октября 1944 года «Об ошибках и недостатках в работе Татарского научно-исследовательского института языка, литературы и истории»^[20][21] привели к фактическому запрету изучения истории Золотой Орды вне идеологических рамок, а после научной сессии Отделения истории и философии АН СССР, прошедшей в 1946 году^[22], изучение этногенеза татар могло развиваться фактически лишь в рамках булгаро-татарской теории. Политически мотивированные решения по этногенезу татар, принятые на научной сессии Отделения истории и философии АН СССР, прошедшей в 1946 году, были повторно подкреплены заключениями научной сессии Отделения истории и философии Академии наук СССР и Чувашского научно-исследовательского института, состоявшейся в Москве в январе 1950 года^[23], в которых теория булгарского происхождения чувашей была отвергнута в пользу предвзятой идеи автохтонности чувашского народа в Поволжье. Подобная политическая ситуация вокруг этногенеза татар и чувашей сохранялась до середины 1980-х годов.

Сторонников Татаро-монгольской теории называют татаристами^[8].

Однако данные исследований Y-ДНК гаплогрупп татар показали несостоятельность теории монголо-татарского происхождения, поскольку частота монгольской гаплогруппы С составляет менее 1,7 % ^[24], а превалируют гаплогруппы R1a (снипы z93, z280, M558, M458) — 34,1 %, N3 — 18,3 %, N2 — 4,8 %, I — 4 %, R1b — 8,7% ^[25].

16. Культура: понятие, содержание. Материальная, социальная, духовная

Культу́ра (от лат. cultura — возделывание, позднее — воспитание, образование, развитие, почитание) — понятие, имеющее огромное количество значений в различных областях человеческой жизнедеятельности. Культура является предметом изучения философии, культурологии, истории, искусствознания, лингвистики (этнолингвистики), политологии, этнологии, психологии, экономики, педагогики и др.

В основном, под культурой понимают человеческую деятельность в её самых разных проявлениях, включая все формы и способы человеческого самовыражения и самопознания, накопление человеком и социумом в целом навыков и умений. Культура предстает также проявлением человеческой субъективности и объективности (характера, компетентностей, навыков, умений и знаний).

Культура представляет собой совокупность устойчивых форм человеческой деятельности, без которых она не может воспроизводиться, а значит — существовать.

Культура — это набор правил, которые предписывают человеку определённое поведение с присущими ему переживаниями и мыслями, оказывая на него, тем самым, управленческое воздействие.

Источником происхождения культуры мыслится человеческая деятельность, познание и творчество.

Существенная особенность человека состоит в том, что окружение, в котором он существует, создано им самим. Действительно, жизненный опыт людей дает основания предполагать, что они создают вокруг себя не только материальный мир, в который входят здания, орудия труда, мосты, каналы, возделанная земля, но и мир человеческих взаимоотношений, включающий в себя систему социального поведения, набор правил и процедур для удовлетворения основных потребностей. Этот мир взаимоотношений бесконечно разнообразен. Житель города и житель деревни, представители населения, скажем, Грузии, Украины, России, каждая обособленная социальная группа - все живут в мире своих правил, норм, обычаев и традиций, которые выражаются в особом языке, манере поведения, религии, системе эстетических взглядов, социальных институтах. Более того, в силу индивидуального восприятия окружающей среды каждая личность по-своему понимает социальные отношения, создавая уникальный личностный образец проявления общих правил, обычаев и традиций. Индивидуальные и общие образцы взаимоотношений, а также соответствующие им специфические материальные и духовные продукты жизнедеятельности людей составляют сферу человеческой культуры.

Культура - исключительно многообразное понятие. Этот научный термин появился в Древнем Риме, где слово «cultura» обозначало возделывание земли, воспитание, образование. Войдя в обыденную человеческую речь, в ходе частого употребления это слово утратило свой первоначальный смысл и стало обозначать самые разные стороны человеческого поведения, а также видов деятельности.

Так, мы говорим, что человек культурен, если он владеет иностранными языками, вежлив в обращении с другими или правильно пользуется ножом и вилкой. Но известно, что представители примитивных племен чаще всего едят с ножа, говорят, употребляя не более четырех десятков слов, и тем не менее имеют свою культуру, например обычаи, традиции и даже примитивное искусство. Очень часто в обыденном, общепринятом значении культура понимается как духовная и возвышенная сторона жизнедеятельности людей, куда включают прежде всего искусство и образование. Всем знакомо министерство культуры, все сталкивались с учреждениями культуры. Но как относиться к таким понятиям, как культура производства, культура управления или культура общения? Очевидно, что в привычном, обыденном понимании существует несколько различных значений слова "культура", обозначающих как элементы поведения, так и стороны деятельности человека. Подобное широкое использование понятия неприемлемо для научного исследования, где требуется точность и однозначность понятий. Вместе с тем любой ученый не может полностью отрываться от общепринятых понятий, так как очевидно, что именно в них выражен длительный опыт людей в практическом использовании тех или иных слов и понятий, их здравый смысл и традиции.

Многозначность понимания культуры с точки зрения здравого смысла породила многочисленные сложности, связанные с научным определением этого сложного понятия. В различных областях научной деятельности было сформулировано более 250 определений культуры, в которых авторы пытаются охватить всю область действия этого социального феномена. Наиболее удачное определение понятия "культура", по-видимому, дано английским этнографом Э. Тейлором в 1871 г.: "Культура... это некоторое сложное целое, которое включает в себя знания, верования, искусство, мораль, законы, обычаи и другие способности и привычки, приобретаемые и достигаемые человеком как членом общества" [218, с. 1]. Если прибавить к этому материализованные знания, верования и умения, окружающие нас в виде зданий, произведений искусства, книг, культовых предметов и предметов повседневного обихода, то становится очевидным, что культура - это все, что производится, социально усваивается и разделяется членами общества.

При этом следует отметить, что далеко не всякий материальный или духовный продукт, созданный людьми, охватывается понятием "культура". Такой продукт, чтобы стать частью культуры, должен быть принят членами общества или их частью и закреплен, материализован в их сознании (скажем, с помощью записи, фиксации в камне, керамике, металле и т.п.). Усвоенный таким образом продукт может быть передан другим людям, последующим поколениям. Исходя из этого каждый индивид рассматривает культуру как долю своего социального наследия, как традицию, переданную ему предками. Вместе с тем он может сам воздействовать на культуру и при необходимости произвести изменения, которые в свою очередь становятся частью наследия потомков, если окажутся позитивными и будут приняты последующими поколениями.

Все социальное наследие можно рассматривать как синтез материальной и нематериальной культур. Нематериальная культура включает в себя слова, используемые людьми, идеи, привычки, обычаи и верования, которые люди создают, а затем поддерживают. Материальная культура состоит из произведенных человеком предметов: инструментов, мебели, автомобилей, зданий, ферм и других физических субстанций, которые постоянно изменяются и используются людьми. В игре в хоккей, например, щитки, шайба, клюшки и форма хоккеистов являются элементами материальной культуры. Нематериальная культура в данном случае включает в себя правила и элементы стратегии игры, мастерство игроков, а также традиционно принятое поведение игроков, судей и зрителей. Сравнивая оба эти вида культуры между собой, можно прийти к выводу, что материальная культура должна рассматриваться как результат нематериальной культуры и не может быть создана без нее. Если игра в хоккей будет забыта, то для наших потомков клюшка будет просто деревянной палкой. Разрушения, причиненные второй мировой войной, были самыми значительными в истории человечества, но, несмотря на это, мосты и города были быстро восстановлены, так как люди не потеряли знаний и мастерства, необходимых для их восстановления. Иными словами, неразрушенная нематериальная культура позволяет достаточно легко восстановить культуру материальную. С другой стороны, пирамиды Древнего Египта не восстанавливались, но тем не менее служат предметом материальной культуры, так как сохранились определенные элементы нематериальной культуры: метод их постройки, дошедшие до нас знания о духовных ценностях, заставивших фараонов возводить такие сооружения. Вместе с тем ценности исчезнувшей нематериальной культуры утратили для нынешних поколений свое культурное значение. Поэтому мы называем пирамиды Древнего Египта монументами мертвой культуры, утратившей актуальность своего нематериального содержания.

Обычно культуру связывают с определенным обществом, нацией или социальной группой. Говорят, например, о русской, французской, испанской культурах, о культуре города или деревни, подразумевая, что в каждом обществе существует специфическая, отличная от других система взаимосвязанных норм, обычаев, верований и ценностей, разделяемых большинством членов общества, которая отличается от других систем подобного рода. Внутренние социальные связи и независимость общества, связывающая входящих в него индивидов, является каркасом культуры ее основой и защитой от внешнего влияния. Без общества как единого целого культура не могла бы развиваться, так как с его помощью закрепляются единообразные культурные образцы и их отделение от доминирующего влияния других культурных систем. Но границы культуры и общества не идентичны. Например, римское право является основой правовых систем общества (а стало быть, и элементом культуры) как Франции, так и Германии, хотя это и различные социокультурные общности. В то же время каждое единичное общество может включать в себя разные культуры, в значительной степени отличающиеся друг от друга (например, наличие в обществе двух или более языков или нескольких религиозных верований).

Таким образом, следует сделать вывод о том, что, с одной стороны, культура каждого отдельного общества не обязательно должна разделяться всеми его членами, а с другой - некоторые ее культурные образцы простираются за границы общества и могут быть приняты в нескольких обществах.

Материа́льная культу́ра — совокупность всех материальных ценностей, созданных определённой культурой, её овеществлённая составляющая. Поскольку для различных обществ характерны различные культуры, то, соответственно, для уровня обобщения рассматривают материальную культуру человечества, отдельного народа и тому подобное.

Под материальной культурой понимают совокупность предметов, устройств, сооружений, то есть искусственно сотворенный человеком предметный мир. Иногда его называют «Второй природой».

Выделяют:

· продуктивно-предметную составляющую материальной культуры, или, собственно, артефакты — искусственно созданные человеком и используемые им природные объекты;

· технологическую составляющую материальной культуры — процессы, средства и способы создания и использования предметного мира.

Кроме того, выделяют техническую культуру создателей и потребителей предметного мира — это субъективная сторона материальной культуры.

Материальная культура рассматривается на разных уровнях: от единичных предметов, процессов и людей до глобальных цивилизаций.

Социальная культура — это система социально значимых знаний, ценностей, традиций, норм и правил поведения, посредством которых люди организуют свою жизнедеятельность в обществе.

Духо́вная культу́ра — область человеческой деятельности, охватывающая различные стороны духовной жизни человека и общества, а также система знаний и мировоззренческих идей, присущих конкретному культурно-историческому единству или человечеству в целом. Духовная культура включает в себя формы общественного сознания и их воплощение в литературные, архитектурные и другие памятники человеческой деятельности.

Духовная культура возникает благодаря тому, что человек не ограничивает себя лишь чувственно-внешним опытом и не отводит ему преимущественного значения, а признает основным и руководящим духовный опыт, из которого он живет, любит, верит и оценивает все вещи. Этим внутренним духовным опытом человек определяет смысл и высшую цель внешнего, чувственного опыта.

17. Марийцы: земледелие, хозяйственные занятия, поселение и усадьба, пища и утварь, Традиционный костюм

Хозяйственные занятия.

Охота

О развитой охоте марийцев IX-XI вв. свидетельствуют археологические материалы. Во многих памятниках этого времени обнаружены кости диких животных (в Поветлужье особенно значителен удельный вес костей бобра и куницы), части лука, наконечники стрел (с тупыми или костяными насадками), остатки меховой одежды, сшитой из лисьих, куньих и заячьих шкурок, амулеты из когтей рыси, резцов бобра, клыков кабана и т.д. В документах XVII века нередко упоминаются общественные и частные охотничьи и рыболовные угодья марийцев, обложенные оброками и пошлинами. Многие отечественные и иностранные авторы XVI-XIX вв. называли марийцев в числе искусных в охоте народов. О важности охоты в средневековый период свидетельствует и тот факт, что беличью шкурку марийцы принимали за эквивалент денежной единицы. Наиболее популярными и распространёнными объектами промысловой охоты марийцев из зверей были зайцы, белки, лисицы, волки, медведи, лоси, олени, бобры, а из птиц – рябчики, куропатки, тетерева, дикие утки.

По рассказам информаторов, для ловли зайцев, лисиц и других мелких зверей еще в конце XIX – начале XX века использовали сети-тенета (мераҥоптыш) длиной до 30-40 м, шириной до 2 метров. К расставленным тенетам криком и шумом гнали зверей, где они запутывались или попадали под выстрелы охотников. Зайцев ловили также с помощью капканов и силков, которые устанавливали на заячьих тропах, а также огнестрельным оружием с помощью собаки. При охоте на белок использовали ружья (пычал), луки и стрелы (янгеж, пикш). Стрелы на мелких зверьков имели костяной наконечник, который оглушал зверька своим ударом, и шкурка при этом оставалась неповреждённой.

Оригинальным способом, применяемым марийцами, была ловушка в виде плетёной из прутьев корзины с захлопывающейся крышкой, с приманкой на поверхности последней. Ею ловили глухарей, тетеревов, рябчиков и куниц. В Вятской губернии был известен также способ охоты на рябчиков с помощью манков – свистка или пищалки. Марийцы осенью приманивали тетеревов с помощью чучел, которые шили из сукна или другой чёрной материи и расставляли в кустах возле леса, причём сами охотники укрывались поблизости в шалашах. Старинным средством массовой охоты на водоплавающую птицу является перевес – крупная сеть, натягиваемая поперек просек, примыкающих к водоемам, на путях перелета птичьих стай с одного водоема на другой.

В настоящее время охотничий промысел остаётся одним из традиционно любимых занятий населения Республики Марий Эл.

Рыболовство

Рыболовство, как и охота, – одно из традиционно развитых видов занятий марийцев.

Орудия рыболовства подразделяются на волоковые, ставные, черпальные и удильные. Волоковые средства – невода (вапш, келде), бредни (претньык) использовались как при артельной, так и при семейной ловле. Бредни применяли и при коллективном способе лова с устройством запруды – так называемого двора, характерного для марийцев Вятской губернии. Устройство запруды было необходимо и при использовании ставных методов ловли рыбы. Сначала река перегораживалась поперек всего русла, но в запруде оставлялись прогалы. К ним вплотную приставляли сети или морды (мурда, мурья). Сети вязали из конопляных ниток, морды плели из ивовых или черемуховых прутьев, внутрь нее вплетался конус с отверстием для входа рыбы. Морды летом ставили на запрудах, обычно на местах с сильным течением, весной – вдоль берегов озер и речек во время икрометания рыбы.

Арте́ль — добровольное объединение людей для совместной работы или иной коллективной деятельности, часто с участием в общих доходах и общей ответственностью на основе круговой поруки.

Из черпальных снастей марийцы использовали саки, наметки (атма, сак). Это сети в форме мешка, прикрепленные к деревянному обручу или треугольнику, насажанному на длинную рукоять. Ими обычно ловили весной с берега во время разлива рек. Летом и ранней осенью применяли удильные способы лова – подпуска и удочки (эҥыр). Ранней осенью, когда вода в реках становится прозрачной и прохладной, а рыба – менее подвижной, ловили с помощью ударного орудия – остроги (аршака, коршака). Марийцы, как и соседние народы Поволжья, ловили и употребляли в пищу все виды рыб, водящиеся в реках и озёрах Волжского бассейна. Хотя рыболовством повсеместно занималось всё марийское население, однако, по данным статистики, оно было достаточно развито как выгодный и обширный промысел в приволжских и прикамских селениях. Рыба сбывалась на местных и окрестных базарах. В целом рыболовство в хозяйстве марийцев в конце XIX – начале XX века носило потребительский характер и превращалось в любительское занятие.

Пчеловодство

Пчеловодство являлось одним из древнейших хозяйственных занятий марийцев. В форме бортничества оно было широко распространено среди населения лесной зоны и следы его, по археологическим данным, известны с эпохи поздней бронзы.

Добывание меда диких пчёл (ир мӱкш, текте мӱкш), живущих в дуплах бортных деревьев (вопш), сохранилось среди марийцев вплоть до начала XX века. Помимо поиска естественных бортных деревьев пчеловоды делали искусственные борти. Для влезания на бортные деревья использовались специальные верёвки (вопш кандыра, вопш керем) длиной до 15 м. Их вили из пеньки, лыка, а также делали и из сыромятных кожаных полосок. Другим оригинальным средством подъёма на бортное дерево, применяемым пчеловодами-марийцами, служила гнутая деревянная обувка с острыми железными шипами, называемая маскайол (медвежьи лапы) или кыртньыйол (железные ноги).

Переход от бортничесива к колодному пчеловодству произошёл в начале XIX века. Пчёл стали содержать в специально приготовленных ульях-колодах (кашка омарта, пундыш омарта). Появление ульев-колод в практике пчеловодства имело два важных последствия для его дальнейшего развития. Во-первых, оно способствовало переходу к пасечному содержанию пчел, концентрации пчелосемей на компактной территории, во-вторых, оно послужило основой развития домашнего пчеловодства. Наряду с колодными ульями в Марийском крае стали распространяться рамные улья, которые пропагандировались земскими учреждениями. В начале XX века в Марийском крае рамочно-ульевое пчеловодство получило значительное распространение.

Занимаясь пчеловодством, марийцы понимали, что пчёлы очень чувствительны к грязи, резким и острым запахам (лука, табака, спиртного, навоза, пота и др.), не любят тёмный цвет. Поэтому пчеловоды-марийцы приходили на пасеку опрятными, одетыми в чистую белую одежду, старались бережно, аккуратно выполнять все операции по уходу за пчёлами. Пчела пользовалась у марийцев особым почётом и уважением. Она олицетворяла такие положительные качества, как трудолюбие и мастерство, усердие и неутомимость, дружбу и взаимопомощь. Самой лучшей оценкой человека труженика является выражение «трудолюбив как пчела».

Продукты пчеловодства – мед (мӱ) и воск (шыште) – считались одними из самых почитаемых, необходимых при проведении бытовой и религиозной обрядности (медовые напитки, восковые свечи). Полагали, что мёд как чистый продукт питания исцелял от различных болезней. Марийская пословица гласит: «У того, кто держит пчёл, никогда не ноют кости». Просьба о благополучии пчёл, о достатке и прибыли на пчёл и их продукции занимает одно из главных мест в языческих молитвах марийцев. В пантеоне языческих божеств имеются покровители пчёл и пчеловодства: Мӱкш Шочын (Создатель пчел), Мӱкш Пурыш? (Предопределитель пчел), Мӱкш Суксо (Хранитель пчел) и другие. Перед роением пчёл марийцы-пчеловоды проводили специальное моление, во время которого приносились в жертву домашние животные и птицы.

В советское время, когда велась борьба с кулачеством, пасеки зажиточных пчеловодов перешли в коллективную собственность. В 30-50-е гг. колхозники получали мёд за трудодни. Но впоследствии, с началом массовой химизация сельского хозяйства, из-за неумелого и небрежного применения минеральных удобрений, гербицидов и средств борьбы с вредителями на полях и в лесах республики пчеловодство пришло в упадок. Пчеловодством в наши дни преимущественно занимаются марийцы, проживающие в лесных юго-восточных и южных районах Республики Марий Эл.

Земледелие

Первоначальное знакомство населения Марийского края с земледелием, начало его становления, как установлено археологами, относится к концу III – началу II тыс. до н.э. И вплоть до начала II тыс. н.э. оно находилось на доплужной стадии развития. Местное население занималось обработкой пойменных земельных участков, используя для этого простейшие орудия типа палки-«копалки» с костяными и металлическими наконечниками и мотыги.

В IX-XI вв. марийцы переходят к пашенному земледелию, о чём свидетельствуют находки археологов во время раскопок на территории Республики Марий Эл железных сошников и полиц, серпов, остатков зерна и жерновов. Среди возделываемых ими зерновых культур были пшеница, ячмень, полба, просо. Паровое трехполье с унавоженными парами у марийских крестьян утвердилось в XVIII веке. Этому способствовало обогащение их агрокультурной практики в результате развития взаимосвязей с русскими крестьянами.

Наряду с трёхпольной системой земледелия вплоть до конца XIX века сохранились её архаичные предшественники – подсечно-огневая и переложная. Причём, подсека существовала как способ расчистки земли под пашню. Первоначально расчищенный участок из-под леса использовался в качестве сенокосной кулиги либо выгона для пастьбы скота. Перелоги в крестьянском хозяйстве марийцев встречались как вынужденная мера в виду выпаханности малоплодородных почв, в особенности на дальних от поселения участках. Основным удобрением служил навоз. Его вывозили обычно после завершения весенне-полевых работ. Как правило, удобрялись близкие к селениям полосы, отведенные под пар, а также конопляники.

Озимую рожь марийцы начали выращивать под влиянием русских крестьян. Среди яровых хлебов марийцы возделывали: из зерновых – овёс, гречиху, ячмень, пшеницу, полбу, просо; из бобовых культур – горох, вику; из технических – коноплю, лен. Иногда на полях, помимо огородов на усадьбе, сажали картофель, разводили хмель. В яровом поле у марийцев, как и в целом по России, главной культурой считался овес. Гречиху возделывали в южной и юго-восточной части края, в районе традиционно развитого пчеловодства. Остальные зерновые культивировали для семейного употребления. Просо сеяли на новинах, а полбу чаще всего выращивали марийцы, проживающие на пограничных с татарами и чувашами территориях. К традиционно и повсеместно выращиваемой марийцами волокнистой культуре относилась конопля.

В XIX – начале XX века на полях марийских крестьян применялись различные виды пахотных орудий: сохи, косули, плуги. Наиболее распространённой вплоть до середины XIX века была двухсошниковая соха с перекладной полицей (кок кыртнян шога, шогавуй). Она проста и доступна в устройстве, легка и маневренна при вспашке, удобна для транспортировки в условиях малоземелья и чересполосицы. Наконец, соха являлась универсальным орудием для выполнения различных агротехнических работ, адаптирована для применения в условиях почвенно-климатической зоны лесов умеренного пояса. Марийцы юго-восточной части края пользовались односошниковой сохой (ик кыртнян шогавуй), называемой также марийская соха (марла шога). В середине XIX века у них ещё применялись деревянные плуги типа «сабана» (агавуй). Ими перестали пользоваться в связи с распространением в конце XVIII века более эффективного по качеству работы пахотного орудия косули (агавуй, косиля).

Железные плуги западноевропейского и отечественного производства среди местного населения не получили широкого применения как из-за их дороговизны, так и неприспособленности к местным почвенно-климатическим и социально-экономическим условиям. Орудие обработки почвы борона (тырма, шуйыре) была двух видов: рамная, из брусков и плетёная или вязаная. Последняя к концу ХIХ века выходит из употребления из-за непрочности. Она использовалась при подсечно-огневой и переложной системах земледелия. Бороны с железными зубьями появляются в последней четверти ХIХ века у богатых марийцев. Зажиточные крестьяне Яранского уезда стали приобретать бороны-экстирпаторы типа «драпач».

Основным способом подготовки почвы для посева озимой ржи у марийцев, как и у других народов края, было «двоение», т.е. двойная вспашка. Первовспашку проводили при вывозке навоза на паровое поле, а второй раз пахали накануне посева. На рыхлых почвах, особенно в засушливые годы, марийцы не проводили повторной вспашки. Её заменяла заделка семян сохой после посева.

К уборочной страде марийцы приступали в конце июля – начале августа по завершении сенокоса. В ней обычно участвовала вся семья, кроме больных и малолетних. Для этого пользовались обычными железными серпами (сорла, сарла) заводского производства.

Из яровых хлебов складывали клади удлинённой формы ( ушкал копна, кужика копна и т.п.) и бабки (упшалтем, шагалтем). По окончании уборки хлебов снопы перевозили на гумно (идым). Здесь их укладывали в большие копны или скирды-кладухи (кинде каван). Уложенные в кладухи снопы обмолачивались поздней осенью или зимой. Впрочем, у зажиточных крестьян они стояли в необмолоченном виде по несколько лет. Для предохранения от сырости и мышей хлебные «кладухи» ставили на специальные помосты со столбами (каван шаге) высотой 50-70 см.

Размол зерна производился на ручных, водяных и ветряных мельницах. Ручными мельницами (кидвакш, кид вӓкш) пользовались ещё древние марийцы. Традиционными в хозяйстве марийцев были водяные мельницы (вудвакш): в основном одно- и двухпоставные, с небольшой производительностью, до 100 пудов муки с каждого постава в день. Водяные мельницы, имевшие до пяти-семи поставов, устраивались по большим рекам – Илети, Большой и Малой Кокшагам, Немде, Ветлуге и др. Ветряные мельницы (мардежвакш) шатрового типа, преимущественно однопоставные, марийцы Казанской губернии начали строить со второй половины XIX века. В двух же уездах с марийским населением Вятской губернии уже в 1844 году их насчитывалось более 1000, а к 1869 году – около 2600. Однако производительность ветряков по сравнению с водяными мельницами была в 2 раза меньше.

Огородничество и садоводство марийских крестьян носили главным образом потребительский характер. Садоводство в крае получает широкое распространение с середины XIX века в правобережье Волги среди горных марийцев. Здесь климатические условия были более благоприятными для его развития, нежели в левобережье. Основными фруктовыми деревьями являлись яблони следующих сортов: анис, боровинка, украинка, китайка. Садоводство имело товарное значение лишь у зажиточной части крестьян.

Животноводство

Древнее население Марийского края разводило лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, свиней.

В XIX веке и в последующее время в домашнем хозяйстве содержали лошадей (имне, имни), коров (ушкал, шкал), овец (шорык, шарык), коз (каза, кесе), свиней (сасна), кур (чыве, цыве), гусей (комбо, кампы), уток (лудо, лыды, лодо). Изредка у зажиточных хозяев имелись индейки (немыччыве). Когда крестьяне не были в состоянии держать коров, покупали коз. Значительную роль в хозяйстве марийцев играла овца. Её шерсть использовалась для изготовления одежды и обуви, шкура шла на шубы и полушубки, мясо – в пищу. Овец приносили в жертву во время различных семейных и общественных молений. Почитание овец было характерно для всех народов Поволжья. Овцы и козы менее прихотливы к кормам и уходу. Содержание скота в пастбищный сезон в большинстве марийских селений не требовало особых усилий. Одной из древнейших черт ведения домашнего животноводства в лесной полосе был вольный выпас скота.

Домашняя птица у марийцев не требовала особого ухода. Из-за простоты содержания в крестьянских хозяйствах больше разводили кур. Куриные яйца являлись своеобразной денежной единицей, за которую у разъезжающих торговцев можно было купить различные товары. Гуси и утки с весны до осени находились на ближайшем водоеме, а хозяева навещали их, в лучшем случае пригоняли домой на ночное время. Птицы эти разводились в основном для приношения в жертву во время различных семейных молений и для изготовления из пуха перин и подушек.

В жизни марийцев – начале ХХ вв. важную роль играли домашние и кустарные промыслы: обработка волокнистых растений, шерсти, выделка шкур, кожи, изготовление домашней утвари и т.д. Женщины занимались обработкой конопли и льна, шерсти, прядением, вязанием, вышиванием, ткачеством. Изготавливали преимущественно белые, а у восточных мари – пестрядинные ткани, полушерстяную и шерстяную ткань, пояса, тесьму. Достаточное развитие получила крашение пряжи с применением растительных, минеральных, смешанных красителей. Издавна получила развитие выделка шкур домашних и диких животных.

В домашних промыслах значительное внимание уделялось изготовлению предметов быта и утвари, вышивке одежды. Марийские девушки и женщины вышивали узоры без канвы или рисунка по счету нитей.

Со второй половины XIX века получили развитие занятия лесными промыслами (заготовка и сплав леса, смолокурение, рогожное производство, кулеткачество, изготовление плетеных изделий, корзиноплетение и др.), а также производство гнутой мебели, изготовление тростей, музыкальных инструментов и т.д.

Поселение и усадьба.

Вплоть до середины XIX века в планировке марийских поселений преобладали кучевые, беспорядочные формы, унаследовавшие ранние формы расселения семейно-патронимическими группами. Переход от кучевых форм к рядовой, уличной планировке улиц происходил постепенно в середине - второй половине XIX века заметные изменения в планировке произошли после 1960-х годов. В современных центральных усадьбах сельхозпредприятий сочетаются черты уличной, квартальной и зонированной планировок.

Типы поселений марийцев не были разнообразными, ввиду социальной однородности (ясачные, с нач. XVIII века - государственные крестьяне). Это были села, деревни, околотки, починки, выселки. Деревня - наиболее распространенный тип поселений, которая составляла около половины всех типов населенных пунктов в середине XIX века. Села являлись центрами церковных приходов, административных органов, общественной, культурной, торгово-предпринимательской деятельности, в них еженедельно собирались базары и сезонные ярмарки. В дореволюционный период городского марийского населения практически не было. Селения типа починок, околоток, выселок начали формироваться в основном в XIX веке, отпочковываясь от разросшихся поселений.

Марийские поселения отличались обилием зелени, были огорожены изгородью и имели полевые ворота, а также скотопрогоны. В деревнях часто встречающимся общественным объектом была сторожка или пожарный сарай.

Традиционная марийская усадьба (сурт, суртолмо) - это участок местожительства семейного коллектива, занятый строениями и угодьями. В прошлом хозяйственные постройки в усадьбе размещались произвольно. Размеры усадьбы зависели от состава семьи и степени освоения территории и состояли из двух основных частей - двор (ончыл оралте) и задворная часть (шеҥгел оралте).

В переднем дворе располагались жилая изба (пöрт), амбар (клад), двухэтажная клеть (клат), летняя кухня (кудо, куды), погреб (нöреп, мÿгыреп). Эта чистая половина двора представляла собой лужайку. Во второй части располагались сараи-навесы (леваш, лапас) для хозяйственных орудий, транспортных средств и хлева для скота (вÿта, вича). На повети хлевов и сараев хранили сено и солому. У больших семей с несколькими супружескими парами могло быть несколько изб и кладовых. Кудо - древняя традиционная срубная постройка с двускатной крышей, без окон, пола и потолка, с открытым очагом по середине, вдоль стен устанавливались лавки, в дальнем от входа углу - стол для приема пищи. В кудо проводились семейные моления и обряды, летом готовили пищу. В задней части кудо находилось небольшое помещение (изи кудо), где хранились ритуальные принадлежности. Оно почиталось как место обитания семейно-родового духа-покровителя (кудыводыж).

Двухэтажная клеть (кок пачашан клат, пулдыр) первоначально строилась отдельно от жилого дома, затем под влиянием русского домостроительства клеть стала пристраиваться к сеням жилого дома. На первом этаже клети хранились скоропортящиеся продукты, второй этаж являлся летней комнатой, где хранилась одежда и нескоропортящиеся продукты, располагалась супружеская кровать, где спали с ранней весны до поздней осени. В прошлом в усадьбе могло быть несколько клетей в зависимости от брачных пар. Клеть играла большую роль в семейных обрядах. В клети пряталась девушка-невеста, первая брачная ночь проходила в ней независимо от погоды и др. Под влиянием русских вместо марийских ворот из жердей (марла капка) в усадьбе стали устанавливать русские ворота (рушла капка) на 3-4 столбах с крышей, с двумя раскрывающимися полотнищами для въезда и с одним узким для входа.

В задворной части (тошкем, идышвече) размещались огород (пакча, кавштавичы), гумно На задворках усадьбы размещались огород, гумно (идым, йыдым), хмельник (умлавече, ымыла пичы), иногда коноплянник (кыненур, кыневичы). Задворки обсаживали деревьями, нередко размещали ульи. У горных марийцев значительное место здесь занимал плодовый сад. Придерживающиеся язычества луговые и восточные марийцы имели на задворках рощицу для семейных молений. Овощные культуры высаживали в небольшом количестве. Значительную площадь занимало гумно, где размещались хлебные клади из снопов (кинде каван) на подмостках (каван шаге) для предохранения от проникновения мышей, открытый ток (идым чара) или крытый сарай (идым леваш) для обмолота. Состоятельные хозяева часть урожая не обмолачивали, сохраняя его из года в год на случай неурожая. Старые клади (тошто каван), на которых иногда вырастали молодые березки, являлись показателем благополучия семьи, предметом гордости домохозяина.

Рядом с током или сараем устраивался овин (авун, агун, ?н). Традиционный овин – яма с топкой, сложенной из камней, над которой возвышался конусообразный остов из жердей. Сбоку устраивался лаз с лестницей к топке. С другой стороны вкапывался столб – ствол дерева с обрубками сучьев для укладки и привязки снопов вокруг жердей. Нередко над овином воздвигался навес, необходимый в ненастную погоду. Подобный овин, в отличие от срубного (п?рт авун, рушла авун), назывался марла авун. Из других строений в задворной части усадьбы самой распространённой являлась баня (монча, моча, моца, момоца), а также клетушка для хранения мякины и отрубей (арвагудо). Баня размещалась ближе к естественным источникам воды или к колодцу (таве). Это была обычная для лесной полосы парная баня с печью-каменкой в ближнем (реже дальнем) углу с топкой по-черному, с полком для парения. Помимо основной функции омовения баня использовалась в качестве лечебного и родильного помещения. Здесь проводились ритуально-обрядовые действия очищения и охранения (во время свадьбы, родин, поминок, молений). Баня служила и для хозяйственных целей (сушка одежды, снопов конопли и др.).

С середины XIX века по мере застройки деревень по уличному или рядовому плану упорядочивалась планировка двора и всей усадьбы, приобретая прямоугольное очертание. При этом изба выдвигалась на линию улицы, а дворовые строения располагались по периметру двора. По традиции они ставились изолированно, но постепенно их начали связывать с жилой избой и между собой, покрывая по русскому обычаю общей крышей или навесом. Перепланировка двора и связное расположение построек в первую очередь происходила в смешанных марийско-русских деревнях и там, где марийцы жили в окружении или по соседству с русскими.

Формы связи жилища с дворовыми постройками складывались в зависимости от места обитания марийцев, характера этнической среды, социального положения семьи. К концу XIX – началу XX вв. преобладающими и повсеместно распространенными стали глаголеобразная и покоеобразная планировка двора. В северных и западных районах проживания марийцев в тесном соседстве с русскими встречались двухрядная и однорядная планировка двора, при которой изба и другие постройки связывались в один или два ряда (Ветлужский, Козьмодемьянский и Яранский уезды в Поволжье, Кунгурский и Красноуфимский уезды в Приуралье). В то же время во всех местах их проживания сохранялось традиционное разбросанное расположение построек на дворе (особенно Царевококшайский, Уржумский, Малмыжский уезды в Поволжье, Елабужский и Мензелинский уезды в Прикамье, Бирский, Уфимский в Приуралье). Следование традиции проявлялось и в том, что связь построек не была сплошной, а нередко с разрывами между строениями. По традиции двор оставался открытым и занимал до половины площади усадьбы. Беднейшие же семьи ограничивались лишь необходимым минимумом строений.

В связи с перепланировкой двора четче обозначилось его деление на переднюю (ончыл оралте) и заднюю (ше?гел оралте) половины. В передней размещались жилая изба, амбар и клеть, летняя кухня. Эта чистая половина по традиции представляла зеленую лужайку. На задней половине были хлева, сараи с крытыми и открытыми загонами для скота и сеновалами, иногда с помещениями для транспорта и сельхозорудий (коретньык, каратник). Они отгораживались от чистого двора, на который скот не выпускали. Одним из новшеств этого времени явилась возведение клети с подклетью позади избы и сеней (ваштареш клат, вашклат, в?ск?), что было характерно для русских соседей. Клеть с подклетью, связанная с избой, постепенно заменяла отдельно стоящий традиционный двухэтажный амбар. В подклети не было пола, иногда здесь устраивали погреб. Отдельно стоящий погреб приобретал срубную напогребицу. Уличные ворота строились по русскому образцу – на трех-четырех столбах, с двумя полотнищами и с крышей, назывались они рушла капка.

В послеоктябрьский период с проведением коллективизации крестьянских хозяйств, обобществлением земли, рабочего скота, земледельческих орудий и транспортных средств, передачей их в кооперативно-колхозную собственность, установлением фиксированного минимума приусадебного участка и поголовья продуктивного скота произошло значительное уменьшение площади усадьбы и двора. Число надворных построек резко сократилось, отпала или ограничилась необходимость амбаров для хлеба и конского фуража, конюшен, каретников, длинных сараев и навесов для содержания лошадей, хранения сельхозорудий, телег, саней, сбруи и др. Дворы стали более компактными. Двухэтажные амбары, еще ранее вытесняемые совмещенными с избами клетями с подклетью или одноэтажными клетями, частично сохранились лишь у луговых марийцев северо-восточных районов края и у горных. Зерно, муку и другое продовольствие, помимо клети, стали хранить в чуланах просторно устраиваемых сеней.

Летние жилища-кухни (кудо) бытуют в основном среди горных марийцев. Функцию летней кухни среди части луговых марийцев выполняют специально отведенные места под сараем или навесом, в просторном предбаннике, где вместо открытого очага складываются печи с плитой. Подобные летние кухни ныне устраивают и представители других народов республики. Баня, обычно возводимая на задворках усадьбы, в последние десятилетия превращается в дворовое строение (ближе к водопроводу и электросети, проведенным по улице). Современная баня строится с топкой по-белому, но некоторые семьи оставляют на задворках и «чёрную» баню с печью-каменкой. С ростом количества владельцев автомототранспорта необходимой постройкой становится гараж с въездом с улицы.

У марийцев, как и у других народов лесной полосы Восточной Европы, издавна существовало бревенчатое срубное жилище (п?рт), получившее развитие из древней углубленной в землю полуземлянки. Постепенный переход от полуземлянок к наземному жилищу являлся общей тенденцией домостроения среди населения лесной зоны в эпоху бронзы. На этой основе получило развитие срубное жилище финно-угров Волго-Уралья.
В XIX–XX вв. марийское жилище под влиянием социально-экономических, этнокультурных, демографических и других факторов претерпело различные типологические и конструктивные изменения. Отдельные новации стали появляться уже в I половине XIX века: сени (п?рт?нчыл) как часть избы, печь (ко?га, комака, камака) с дымоходом, косящатые окна (окна, т?рза), элементы внешнего декора, детали интерьера и др. К концу XIX – началу XX вв. сформировались этнические черты марийского жилища, в комплексе которых проявляются традиционные и заимствованные особенности в сочетании с локальными вариантами. В послеоктябрьское время в условиях социалистических преобразований, интеграции и урбанизации народного быта жилище марийцев приобрело многие интернациональные общесоветские формы и элементы, хотя и сохранило отдельные традиционные общие и локальные черты.

Длительное бытование неразделенных семей, значительный численный состав марийской семьи обусловили бытование наряду с одной-двумя избами дополнительных летних жилых помещений: верхних этажей двухэтажного амбара (у состоятельных семей их было несколько для каждой супружеской пары) и клети с подклетью, чулана, отгороженного в сенях. При их наличии было возможно длительное бытование у марийцев однокамерной избы.
До середины XIX века основными типами жилища марийцев являлись двухраздельный («изба + сени») и трехраздельный («изба + сени + изба»). К ним позднее прибавился трехраздельный тип («изба + сени + клеть»), характерный для русского населения. Последний тип жилища к концу XIX – началу XX вв. стал преобладающим на севере и западе Марийского края и в местах чересполосного проживания марийцев и русских крестьян. В это же время в районах русско-марийского соседства появляются дома-пятистенки.

Однообразный в прошлом интерьер марийской избы в течение второй половины XIX – начала XX вв. постепенно изменялся и обновлялся. Глинобитная печь сменилась русской печью из кирпича с дымоходом. Котел (под, пад) устанавливался над закрытым очагом (возак) сбоку шестка как у татар, но в отличие от них он не вмазывался и по необходимости снимался. Разнообразилась мебель: к традиционным лавкам (олымбал, олманга), скамьям (те?гыл), перекладинам (кашта), полкам добавились табуретки, стулья, шкафы-буфеты, кровати. Важной деталью интерьера стали русские полати – спальное место детей и подростков. Распространенные в прошлом широкие татарские нары (кугу олымбал) постепенно исчезли, изредка встречаясь у восточных марийцев. Светцы (изике, ичык) с лучиной сменились керосиновыми лампами. На столе наряду с традиционными хлебницей (киндерке) и сосудом для пива или кваса (к?рага, шоваш) занял место самовар. Между окнами передней и боковой стен в «красном углу» над иконами вешались традиционные вышитые полотенца (солык). К концу XIX века в интерьере изб состоятельных семей появились настенные часы и зеркала, картинки, оконные и дверные занавески, комнатные цветы и др.

Не отличались разнообразием и типы планировки марийского жилища. Абсолютно преобладал северно-среднерусский тип: печь в углу у входа с ориентировкой к передней фасадной стене, по диагонали от нее «красный угол» с божницей и столом. Такая планировка доминировала во всех ареалах расселения марийцев. Среди горных марийцев встречался своеобразный вариант восточного подтипа южнорусской планировки. В горномарийской избе печь, обращенная устьем к задней стене (к входной двери), чаще ставилась не в противоположном от входа углу, а на примерно равном расстоянии от передней и задней стен, примыкая к глухой.

 Марийская изба в прошлом была однокамерной, без выделения кухни в отдельную комнату. Разделение избы кухонной перегородкой получило распространение к концу XIX – началу XX вв. в основном среди горных и отчасти северо-западных марийцев. Это объясняется более ранним расселением русских на западной окраине края и более тесными связями горных марийцев с русскими. С этого времени кухонные перегородки начали распространяться в жилищах луговых марийцев. Среди восточных мари перегородку нередко заменяли занавесы (чарша). Конструктивные изменения и новации в марийских избах выражались в пристраивании крыльца (т?жвал п?рт?нчыл, кырлеч), замене самцового перекрытия крыши (марла леведыш) на стропильное с оформлением и отделкой фронтона и карниза, устройстве наличников окон, реже ставен.

Значительно расширились возможности внешнего декора марийского жилища. К традиционным скульптурным резным изображениям в виде птицы и головы коня на охлупне самцовой крыши, на шесте возле избы или ворот добавились различные виды плоскостной резьбы. Ранним видом резьбы – выемчатой или долбленой – марийцы украшали солярным орнаментом старинные деревянные замки на дверях кудо и амбаров, столбы ворот. Этот вид резьбы был перенесен позднее на доски наличника и фронтона. Наряду с солярным использовались мотивы геометрического и растительного орнамента, изображаемых трехгранными и ногтевидными выемками. В приволжских марийских селениях карнизы изредка украшали русской рельефной резьбой (т.н. поволжской корабельной или судовой резью). Но наиболее широкое распространение среди марийцев получила русская прорезно-пропильная резьба, более легкая и доступная для исполнения. Наряду с русскими орнаментальными узорами вырезались и традиционные мотивы. По соседству с татарами иногда использовались формы их декора – резные накладки, оформление над слуховым окном фронтона т.н. «сияния» (веерообразно прибитых планок), окраска резных деталей наличника и фронтона и др.

Значительные типологические и конструктивные изменения марийского жилища, распространение новаций в интерьере и внешнем декоре определялись помимо прочих факторов еще и тем, что домостроительная практика марийцев складывалась при непосредственном участии русских плотников, столяров и резчиков, особенно в местах чересполосного расселения.

Наиболее динамичные изменения в характере жилища произошли в послеоктябрьский период. В 1920-1940-е гг. началось обновление жилищ, особенно в связи с возникновением новых сельских, лесных, пристанционных поселений, ростом поселений административного значения. Наряду с индивидуальным создается жилье общественного фонда, появляются различные типы домов в несколько квартир. В марийских селах и деревнях почти исчезает тип «изба + сени + изба». Изредка появляются дома из нетрадиционных материалов – бутового камня, кирпича. Заметно обновился интерьер за счет нетрадиционной мебели, предметов культурно-бытового обихода. Начали оклеивать стены, красить полы, оконные рамы, развешивать ковры, репродукции с картин, фотографии в рамках. В некоторых селениях в избы пришел электрический свет и радио.

В наружном декоре расширились способы украшения и мотивы орнамента. В лесных районах появились простая и декоративная обшивка домов, особенно фасада. По соседству с русскими марийцы стали украшать дома архитектурными деталями (крыльцо, мезонины и балконы с решеткой). По соседству с татарами вошло в обычай окрашивание наличников и деталей фронтона. Получает распространение пропильно-накладная резьба. Среди орнаментальных мотивов появились узоры с советской символикой.

В 1950-1960-е гг. эти нововведения в домостроительстве получают заметное распространение. В связи с укреплением материальной базы сельского строительства стали вводиться типовые дома и постройки. На центральных усадьбах колхозов и совхозов строились многоквартирные дома из кирпича. Повсеместно появились и индивидуальные кирпичные дома сельчан, а также нетрадиционная кровля (рубероид, шифер, жесть). При преобладании прежних типов жилища начала меняться его планировка.

 Повсеместно доминирующей в марийских домах оставалась северно-среднерусская планировка. В жилищах горных марийцев сохранился местный вариант южнорусской планировки, который частично переняли и приволжские луговые марийцы. В новых индивидуальных домах появилась современная планировка с печью ближе к середине избы, ориентированной устьем к т.н. глухой стене, в которой прорубалось окно. Новшеством стали дома с верандами. В эти годы осуществлены сплошная радиофикация и электрификация населенных пунктов, что способствовало распространению электробытовых приборов. Совершенствовался интерьер за счет массовой оклейки, побелки, покраски стен, пола, потолка, перегородок, распространения фабрично-заводской мебели, предметов культурно-бытового обихода и декоративного убранства. Наружный декор разнообразился распространением обшивки стен и полихромной раскраской наличников и фронтона. В южных районах республики появляется украшение фронтона ложной решеткой, его нижние углы закруглялись, что напоминает декор татарского и чувашского жилища. Дома горных марийцев нередко украшаются сложной поволжской городской резьбой по образцам гг. Козьмодемьянска, Васильсурска и др.

В 1970-1980-е гг. наблюдался дальнейший подъем жилищного строительства на селе. Жилье возводилось силами государства, колхозов и совхозов, шефствовавших предприятий и организаций, индивидуальных застройщиков. Еще более разнообразились типы и планировка жилищ. Прежние типы «изба + сени», «изба + сени + клеть», разновидности пятистенков значительно пополнились за счет нескольких типов многоквартирных домов, а также городских многоэтажек (преимущественно в два-три этажа) и домов усадебного типа, разработанных местными проектными институтами. Стали возводиться дома из нетрадиционных стройматериалов: кирпича, шлакобетона, арболита, блоков и панелей, получает распространение городская планировка. В домах общественного фонда в различной степени вводятся коммунальные услуги. В эти десятилетия началась газификация сел и деревень. В индивидуальных домах четче проявилась функциональная дифференциация их частей. Преобладали избы из двух-трех комнат. Продолжают функционировать летние жилые помещения (чулан, клеть, веранда). Распространяется обычай возводить вторую малую избу (изи п?рт), в которой проживают молодожены, старики или взрослые дети, не вступившие в брак, размещаются гости.

Интерьер современного марийского жилища определяют городские стандартизированные формы мебели, предметы культурно-бытового обихода и декоративного убранства. Формы наружного декора, появившиеся ранее, приобретают массовое явление (обшивка, раскраска, отделка архитектурными деталями). Нередко окрашиваются забор, ворота и палисадник перед домом. Преобладает пропильно-накладная резьба. Среди разнообразных привычных орнаментальных узоров встречаются мотивы, напоминающие марийскую вышивку. Новация в декоре – украшение кирпичных домов: узорная кладка в виде орнамента красными кирпичами на белом фоне из силикатных кирпичей. Встречаются также роспись по сухой штукатурке, которой украшаются края оконных проемов, имитируя резной наличник.

Пища и утварь.

Традиции питания марийцев складывались под воздействием природно-экологических и этнических факторов.

Основу традиционной марийской кухни издавна составляла продукция земледелия и животноводства.

Пища из продукции земледелия и огородничества. Важнейшими компонентными для её изготовления являлись мука (ложаш, лашаш) и крупа. Муку, помимо зерновых культур, получали также из гороха и конопляного семени.

Поскольку озимую рожь марийцы стали культивировать не ранее XVI-XVII веков, то в прошлом хлеб обычно пекли из яровой муки, делая пресное тесто.

Повседневно употребляемый в пищу хлеб-это каравай из кислого ржаного теста, выпекаемый на поду печи.

Пресный хлеб (шергинде) - это круглые плоские лепёшки размером с каравай, изготовляемые из яровой муки, замешиваемые на воде и молоке.

Распространённым кушаньем были блины (мелна, мелла) и олади (изи мелна), выпекаемые на сковороводе. Во времена свадьбы в доме жениха молодоженами в первую очередь преподносили блины и пиво.

Оригинальным блюдом марийской кухни являются слоёные блины - коман мелна (к о м - сочень).

Нередко марийцы пекли двухслойные блины: сочень с тестом или сочень с кашицей.

При выпечке хлеба обычно пекли ватрушки (перемеч, шаньга, туаткал) в качестве повседневного и праздничного кушанья.

Пироги (когыльо, кагыль) делались из кислого и пресного теста с разнообразными начинками. Причём характерно было применение начинки из нескольких компонентов. В праздничные дни к мясной и рыбной начинки добавляли крупу, репчатый лук, позднее картофель, пекли пироги с начинкой из ягод и плодов (свеклы, капусты, картофеля) изготовлялись для повседневного употребления.

Более широкоупотребительными были мелкие пироги из пресного теста, которые готовили на выходные дни и в праздники.

Печёные пирожки имели самую разнообразную мелкорубленую или толчёную начинку: мясо, субпродукты, кишки, дичь, яйца вкрутую, овощи, крупы, горох, ягоды, плоды, грибы.

Отварные пирожки являются одним из старинных традиционных блюд финно-угров. Марийцы называли их подкогыльо, падкагыль (коловые пироги).

Одним из праздничных кушании - лакомств марийцев были вареные в масле клецки в виде шариков или мелких лепёшек из сдобного овсяного, ячменного и пшеничного теста (пресного или кислого) с добавлением сырых яиц, известные у соседних финно-угров и тюрков.

К числу традиционных повседневных блюд относились каши: густые из крупы и жидкие из муки, в будни варили кашу на воде или молоке, в празднично-обрядовых ситуациях-с мясом, салом или на мясном бульоне.

Одним из традиционных кушаний марийцев было толокно (пушто), которое варили из солодовой муки. В летнее время из толокна делали холодное блюдо-болтушку (лапаш) на воде, простокваше или пахте.

К традиционным блюдам относились различные кушанья с использованием конопляного семени.

Продукты земледелия и огородничества являлись необходимым компонентам для приготовления первых блюд. Одним из ежедневных блюд считалось супы, которые обычно готовили в котле на обед, а в страдную пору на ужин.

Овощи употребляли в пищу в сыром виде, использовали как приправу в супы и начинку для пирогов.

Блюда из продукции животноводства. В питании марийцев эта продукция издавна занимала определенное место: мясо (шил, пызы, пай), кровь, молоко и продукты его переработке, яйца кур.

Мясо в летний сезон употреблялось редко, в основном во время праздников и обрядов жертвоприношение. Чаще питалось им в зимнее время.

Марийцы использовали в пищу кровь домашних животных. При забое скота её бережно сцеживали в чашку с крупой. Крупа с кровью, смешанная для связи с мукой и сырыми яйцами, использовалась для изготовления биточков, которую отваривали в супе. Это масса шла также на изготовление вареной колбасы.

Головы и ноги забитого скота обычно оставляли на зиму, причём головы хранили до весны.

Широко употреблялись в пищу марийцами молочные продукты. Один из дней языческого праздника поминовения умерших Кугече (мар.-Пасха) назывался вольык вуй кочмо кече (день поедания голов скота).

Простокваша из цельного молока шла на получения отжатого творога. Свежий творог использовался в качестве начинки для ватрушек, традиционных пирожков-вареников и изготовления празднично - обрядов круглых сырников.

Сливочное масло получали из сливок путём взбивания в долбленом цилиндрическом сосуде, с помощью палки с круглыми или крестообразным поршнем в нижнем конце.

Яйца кур в основном потреблялись в период их яйценоскости. Их использовали для сдабривания теста, бульонов и молочных супов, изготовления биточков из мяса и дичи, слоёных блинов, пирогов, ватрушек, сырников (Сепеев Г.А., 2001).

Пища из продукции охоты, рыболовства, собирательства

Эти древнейшие непроизводящие отрасли хозяйства в давнее время занимали важное место в быту марийцев (как и все финно-угров), а их продукция составляла основу многих блюд марийской кухни.

Большое место в рационе питания марийцев занимали дичь. Из диких животных они употребляли главным образом мясо лося, зайца, медведя, оленя, белки, из птиц-уток, глухарей, тетерев, куропаток, рябчиков.

Дичь обычно варили в супах. Мясо животных отваривали крупными кусками, боровую и водоплавающую птицу ,а также белку после разделки, - целыми тушками.

Традиционно любимой пищей марийцев была рыба(кол). Она широка использовалась для приготовления повседневных и празднично-поминальных блюд.

В традиционной марийской кулинарии широкое применение находили дикорастущие ягоды и плоды. Их употребляли в свежем виде, на зиму запасали в сушеном или мочёном виде.

Для марийской кухни характерно было использование грибов (по?го). Их употребляли в вареном, сушеном и соленом виде.

Мёд марийцы считали одним из самых чистых продуктов питания и относились к нему с особой почтительностью и уважением.

Напитки.В традиционный набор напитков, употребляемых марийцам и, входили безалкогольные и алкогольные.

Из повседневных напитков, помимо натуральных, широко употреблялись простокваша и квашеное кипячёное молоко, разбавленное водой (торык, йыра), пахта (орен, йыра), квас (шово, шопо, щапы) из солода, овощные напитки из редьки, репы, брюквы, свеклы, послащенная мёдом вода.

Древним слабоалкогольным напитком марийцев является хлебные хмельное пиво (пура, сыра).

К числу крепких алкогольных напитков марийцев относится изготовленные на меду (пуйыр, шорва) медовщины, известные многим народам, проживающим в лесной зоне.

С распространением христианства в быт марийцев вошли покупные алкогольные напитки. Постепенно во время православных праздников и семейных обрядов крещёные марийцы стали употреблять водку и вина.

Посуда и утварь. Для сбора и хранения продуктов, приготовления и приёма пищи и напитков марийцы имели необходимый набор посуды и утварь. Марийцы издавна пользовались металлической, деревянной и глиняной посудой. Для варки горячих первых и вторых блюд использовались котлы (пад, под), с появлением духовой печи-горшки, глиняные и чугунные.

Для приготовления хлеба и других печений муку просеивали решетом или ситом в ночевке.

Разнообразна была у марийцев деревянная посуда и утварь собственного производства.

К домашней утвари, используемой для переработки продуктов земледелия, относились ручные мельницы с каменными или дубовыми жерновами, ступы с листами для обдирки зерна, производства муки и крупы, толчения конопляного семени.

В период капитализма в быту марийцев постепенно стал расширяться набор посуды и утвари фабрично- заводского производства :металлической, стеклянной, фарфоровой.

Дореволюционные авторы нередко отмечали приверженность марийцев к алкогольным напиткам.

Визит в гости в прошлом назывался также кинде дене каяш (ехать с хлебом) или пура йуаш каяш (ехать пить пиво),что подразумевало -преподнести хозяевам хлеб, другие кушанья и насладиться их слабоалкогольными напитками (Байбурин А.К., 1993).

В республике Марий Эл возделываются преимущественно традиционные и полевые культуры, разводятся в основном те же виды домашних животных.

 

 

Традиционный костюм.

Традиционный марийский костюм как мужской, так и женский состоял из рубахи, кафтана, штанов, пояса с подвесками, головного убора, кожаной обуви или лыковых лаптей с шерстяными и холщовыми онучами. Женский костюм дополнялся шейными, грудными, поясничными украшениями (шийдарман), серьгами, кольцами, браслетами.

Традиционный костюм марийцы изготовляли сами из домашнего холста (вынер), чаще из конопляного, реже – льняного, сукна (ыштыраш) и полусукна (межтореш, понитка), выделанных шкур животных, шерсти.

Традиционная нательная рубаха (тувыр, тогор) имела туникообразный покрой. Перегнутое пополам полотнище холста составляло перед и спинку рубахи, к нему под прямым углом в ширину точи холста пришивали рукава, а под рукава к стану – боковины в виде прямоугольных полотнищ перегнутых продольно. В локальных группах марийцев рубаха различалась расположением разреза на груди. Старинные мужские рубахи части луговых (Уржумский уезд) и восточных (уральских) мари шили с правым асимметричным грудным разрезом. Левый грудной разрез имелся на рубахах небольшой части луговых марийцев Яранского уезда. Рубаха с центральным грудным разрезом бытовала среди горных, части луговых и восточных мари. Грудной разрез традиционной мужской рубахи скреплялся при помощи двух нитяных завязок (мелгандыра). Рубахи шили с подоплекой (туп) из посконного холста с ластовицами (олто, кыштек). У горных мари ластовицы делали из кумача. Мужские рубахи в середине XIX в. были очень длинными, к началу XX в. они становятся значительно короче.

Марийский костюм богато украшался самобытной вышивкой, кумачом, тесьмой. Вышивка (тыр) на рубахах располагалась у ворота, у грудного разреза, на спине, на обшлагах рукавов и на подоле. Вышивка выполняла роль оберега, защищая человека от болезней, сглаза. В орнаментации одежды присутствовали половозрастные и социальные знаки. Импровизация вышивки – более позднее явление. Вышивка выполнялась преимущественно красными шерстяными или шелковыми нитками различных оттенков от тёмно-красного до коричневого.

Праздничные холщовые рубахи дополнительно украшались монетами, бисером, позументом и тесьмой. У восточных мари, наряду с холстом, рубахи шили из пестряди. С конца XIX века среди марийцев начинает распространяться русская косоворотка из фабричных тканей. К этому времени она наиболее широко бытовала в качестве праздничной одежды. По традиции луговые, горные и большинство восточных (за исключением закамских) марийцев носили рубашку в подпоясанном виде.

Штаны (йолаш, ялакш) носили и мужчины, и женщины. У луговых и горных марийцев они были с узким шагом, у восточных – с широким. Традиционные штаны шили из домашнего белого холста. С начала XX века для приготовления мужских штанов начали употреблять окрашенный холст или пестрядь (у восточных мари). Зимой мужчины носили штаны из домашнего полусукна. Праздничные мужские штаны шили из фабричных тканей темной расцветки (сулма). Горные марийцы с этой целью приобретали хлопчатобумажный бархат (плис).

Пояс (ышты) был незаменимой деталью в общем комплексе мужской одежды и выполнял не только утилитарную функцию – к нему подвешивали ножны, кожаные мешочки для табака, огнива и трута, кошелек для денег и т.д., но он также был снабжен и различными привесками, игравшими роль оберегов. У марийцев бытовали различные тканые пояса из шерстяных, шелковых и конопляных ниток. Популярными были кожаные пояса. Свадебные и праздничные мужские пояса украшались бисером, серебряными монетами, иногда вышивкой.

Кафтан – важная часть традиционного мужского костюма. Кафтаны подразделяются на летние, демисезонные и зимние. Летом носили лёгкую распашную верхнюю одежду из белого холста (шовыр, шавыр). Она была двух типов: прямой туникообразный кафтан и кафтан-борчатка. Первый бытовал у большинства марийцев, в частности, у луговых и основной части восточных мари. Второй был распространён среди горных и части луговых марийцев. Борта праздничных кафтанов украшались кумачом, тесьмой, у луговых марийцев – вышивкой.

Демисезонные прямоспинные кафтаны (мыжер) шили двух типов: кафтан туникообразного покроя с шалевым воротником и туникообразный кафтан с клиньями в боках, с запахом на левую сторону. Тёплые будничные кафтаны шили из домашнего черного сукна, праздничные – из белого. Белые кафтаны обшивались чёрной домотканой тесьмой. У восточных марийцев наряду с вышеописанными кафтанами бытовала верхняя одежда, характерная для тюркского населения (камчол, пешмет).

Зимней верхней мужской одеждой была шуба (ужга, ыжга,ожга), прямоспинная или отрезная в талии, преимущественно из овчин, окрашенных в красноватый или черный цвета. Нередко их крыли холстом или сукном. Наиболее ценной считалась шуба, покрытая фабричным сукном. В сильные морозы или в пути надевали тулуп и азям. Тулуп по покрою не отличался от прямоспинной шубы, но был значительно длинней и имел большой воротник. Азям шили из толстого грубого домашнего сукна в виде халата с большим воротником. Его носили те, кто занимался извозом.

Среди летних мужских головных уборов марийцев преобладали валяные шляпы (упш, теркупш) разнообразной формы. Шляпы валяли в домашних условиях: праздничные – из белой шерсти, повседневные – из чёрной. С конца XIX века в костюме мужчин появляется картуз, который в начале становится принадлежностью костюма молодежи. Впоследствии фуражка, заменившая картуз, вытеснила все другие типы летних головных уборов. Зимой мужчины надевали шапки с овчинным околышем и суконным верхом и шапки-ушанки, сшитые из овчины и сукна.

Повседневной обувью мужчин были лапти (йындал, йыдал), сплетённые из семи лык с оборами из этого же материала, при помощи которых лапти закреплялись на ноге. Марийские лапти сочетали прямое и косое плетение. Подошва у них была двойной. Их носили в сочетании с холщовыми (летом) и суконными (зимой) онучами. В дождливую погоду под лапти надевали кожаные мягкие сапоги – бахилы. Из кожаной обуви мужчины носили сапоги (кем), восточные марийцы – сапоги-коты с суконными и войлочными голенищами, которые были восприняты от башкир. Модными считались сапоги со сборами в нижней части голенища. Зимой обувью являлись валенки (портышкем, мижгем). Среди состоятельных марийцев были популярны фабричные узорные валенки.

Женский народный костюм отличался отмужского большей нарядностью и разнообразием. Женская рубаха туникообразного покроя шилась так же, как и мужская. Существовали локальные отличия в покрое нижней части рубахи и рукавов, в расположении грудного разреза, а также в характере орнаментации. Грудной разрез женской рубахи мог располагаться на правой стороне и в центре. У луговых мари бытовали оба этих варианта, у горных преобладал центральный разрез. По всей вероятности, грудной разрез в центре основной точи холста стали размещать в более поздний период – во второй половине XIX в.

Специфические особенности имела и орнаментация рубах. Наиболее богатой отделкой отличалась женская рубаха марийцев Царевококшайского уезда Казанской губернии. У них вышивка располагалась как на груди (мел тыр), концах рукавов (шокш мучаш тыр), подоле (урвалте йыр тыр), так и вдоль всего рукава (шокш мучко тыр), на уровне груди, на спине, орнаментировали также продольные швы рубахи (ургыш воктен тыр). Для орнаментации такой рубахи марийки применяли крашеную шерстяную пряжу. В отличие от них марийки Уржумского уезда вместо шерсти использовали шёлк-сырец, окрашенный в домашних условиях. Марийцы для украшения женских рубах издавна применяли также ленты, тесьму, пуговицы, бисер. У горных мариек рубаха в конце ХIХ века не отличалась столь богатой орнаментацией. Восточные мари женскую рубаху шили из пестрядины. Рубаха имела широкий подол, вместо вышивок пришивались тканые узоры, оборки, ленты.

Верхняя одежда в традиционном женском костюме – кафтаны – летние из белого холста, осенне-весенние из сукна, зимние суконные утеплённые и шубы из овчин. Летние и тёплые кафтаны в целом имели однотипный покрой (прямоспинные, отрезные в талии); различались они локально. Верхняя легкая одежда (шовыр, шавыр) из ткани была трех типов: туникообразный (Царевококшайский уезд Казанской губернии и Яранский уезд Вятской губернии); с выкроенной проймой и отрезной в талии (Козьмодемьянский уезд Казанской губернии); переходный (Уржумский уезд Вятской губернии). Позже отрезной в талии кафтан, бытовавший у горных мариек, появился в комплексе одежды всех луговых мариек. Среди восточных мари были распространены кафтаны, характерные для луговых и горных мариек, а также кафтан тюркского покроя. Последний представлял собой татарско-башкирский камзол или легкий бешмет с широкими рукавами.

В холодный период осени и весны марийцы носили тёплую верхнюю одежду из грубого домашнего сукна (мыжер) с суженными к кисти рукавами. Тёплые суконные кафтаны подразделяются на три типа: туникообразный; с выкроенной проймой (со швом на плече), прямоспинный; с выкроенной проймой, отрезной в талии (горные марийцы). Характер ворота зависел от назначения верхней тёплой одежды. На праздничных кафтанах ворот был открытым, на будничных – закрытым. Праздничные кафтаны шили из белого или серого сукна и украшали по краям кумачом и фабричной тесьмой. Ворот такого кафтана по краям украшался серебряными монетами. На будничные кафтаны шло сукно коричневого или черного цвета.

По покрою зимние суконные кафтаны не отличались от весенне-осенних. Они утеплялись только в верхней части. Зимой женщины надевали шубу (ужга, ыжга ожга) из крашеной овчины чёрного или коричнево-красного цвета. Шили шубы со швом на плече, отрезными в талии, а ниже талии сборчатыми. Горные марийки украшали шубу желтым мехом (котик). Количество шкур, употребляемых на шубу, зависело от состоятельности заказчика. Богатой считалась шуба с большим количеством сборок, на которую уходило 10-12 овчин. Наиболее ценной у марийцев считалась шуба, покрытая фабричным сукном.

Важной частью марийского женского костюма являлись пояса, передники и поясные украшения. Пояса подразделяются на два вида – повседневные и праздничные. Будничные пояса длиной 2-2,5 м и шириной 2-4 см ткали из разноцветной шерстяной, реже шелковой пряжи. К таким поясам привешивались мешочки для хранения денег, ниток, иголок и т.д. Празднично-обрядовые пояса украшались монетами, кистями, бусами, пуговицами. Для опоясывания верхней одежды применяли самотканые шерстяные кушаки. С конца XIX века в костюме мариек появляются яркие фабричные кушаки.

Передники были важной частью женского костюма. Они могли быть с грудкой и без неё, украшались вышивкой, тесьмой, кружевами. Передник с грудкой вошёл в состав костюмного комплекса горных и восточных мариек в одно и то же время – в конце ХIХ века. У восточных мариек фартук украшался тканым узором, лентами, позументом, бисером, блестками.

Головной убор – знак, указывающий на возраст, общественное положение носительницы Замужние женщины носили головные уборы различных типов: каркасные, остроконечные шурка и шымакш; лопатообразная сорока; мягкий полотенчатый шарпан, платки. Женские головные уборы мариек имеют сложное происхождение. Наиболее древним можно считать высокий головной убор на каркасе – шурка. Это берестяной или кожаный остов высотой до 40 см, обтянутый кумачом с длинной холщовой лопастью сзади, которая прикреплялась к поясу. Он в прошлом был распространён среди всех луговых марийцев. Древний марийский женский головной убор находит аналогии с подобными уборами других народов: мордвы, удмуртов, казахов. Некоторые исследователи появление таких головных уборов связывают с влиянием скифских традиций.

Шымакш представлял собой прямоугольный кусок холста (55-20 см), один из концов которого сшивается в виде колпачка. Весь головной убор богато украшался вышивкой. На голове он закреплялся при помощи берестяного или войлочного колпачка. Шымакш – также один из древних головных уборов марийцев, который носили не только женщины, но и мужчины. Сорока – другой тип каркасного головного убора. С боков к очелью пришивались завязки или «крылья». Конец головного убора спускался на плечи. Головной убор надевался на холщовую шапочку – волосник. Сорока не является архаичным женским головным убором марийцев и воспринята от русского населения в период христианизации. Переняв форму головного убора, марийцы перенесли на неё свои орнаментальные мотивы.

Третий тип головного убора, бытовавший у всех трех этнографических групп народа, был составным. Он представлял собой мягкий полотенчатый шарпан из холста. Его носили всегда в сочетании с нашмаком. Шарпан – это полотенце (2-2,3 м), богато украшенное по краям вышивкой, тесьмой, а нашмак – узкая орнаментированная полоса холста, которая прикреплялась к шарпану с помощью металлических заколок. У разных этнографических групп имелись различия не только в размерах нашмака, его орнаментации, но и в способе ношения головного убора. Луговые марийки шарпаном закрывали полностью шею, затылок и косу, а горные – только шею и косу. Восточные марийки носили лишь шарпан, нашмака у них не было. В тёплое время года они обертывали голову полотенцем, опуская один его конец на спину, а в прохладную погоду им закрывали голову и шею. Полотенчатый головной убор шарпан имеет прямые аналогии с уборами тюркских народов: башкир, татар, чувашей, от которых, видимо, он был и заимствован.

Четвёртый тип – платок из холста (шовыч, шавыц, солык) с вышивкой. Их носили поверх остроконечного шымакша и сороки. Поверх первого головного убора надевался треугольный платок, на второй – четырехугольный. Зимой надевали тёплые платки-шали, сотканные из шерстяных ниток.

Шапки (упш) женщины и девушки носили в зимний период. У луговых мариек бытовала высокая шапка с суконным красным верхом и лисьей опушкой, у горных мариек меховая опушка была из бобра, верх также украшался фабричной тесьмой. Шапка такой формы утратила свое назначение к концу XIX века. Шапка с лисьим мехом сохранилась в свадебном костюмном комплексе мариек северо-восточных районов Марий Эл до наших дней. Шапки из мерлушки в виде кубанки с круглым суконным верхом бытовали среди луговых и горных мариек: у первых подобные шапки использовались также в качестве свадебного головного убора невесты и праздничного зимнего головного убора женщин.

Каждому описанному выше женскому головному убору соответствовали определённые сложные прически. Девушки-марийки, как и девушки у многих народов Европы, заплетали волосы в одну косу. Смена прически на женскую происходила во время особого обряда, затем следовала и смена головного убора. Это символизировало переход девушки в группу замужних женщин.

Традиционная обувь мариек подразделяется на три типа: лыковую (будничная), кожаную (праздничная) и шерстяную (валенки). Самой распространенной обувью марийцев были лапти (йыдал, едал). Повседневные лапти плели из семи лык, а праздничные – из девяти. Праздничные лапти иногда в носовой части украшались красной лентой, вплетавшейся вместе с лыком. В весенне-летний период к ним пришивали деревянную подошву (шакляка) высотой 3-4 см, чтобы в обувь не проникала вода. Оборы лаптей обычно были свиты из лыка или шерсти. Лапти горных мариек имели очень маленькую головку шириной 1,5-2 см, поэтому к ней прикреплялись тонкие верёвочки из лыка, чтобы они лучше держались на ступне. Поволжские марийки всегда носили лапти в сочетании с белыми холщовыми и чёрными суконными онучами. У горных мариек стопа и голень полностью обертывались чёрными онучами, но не так толсто, как у луговых.

Способ обувания имел чётко разграниченные территориальные особенности, заключавшиеся в украшении шерстяных онучей, а самое главное – в способе завязывания обор. Горные и часть луговых мариек (Царевококшайский, Яранский уезды) завязывали оборы у колена, женщины Уржумского уезда – на середине голени. Суконные праздничные онучи луговых мариек украшались тесьмой, бисером, пуговицами, монетами, тогда как на онучах у горных мариек не имелось никаких украшений. Из липового лыка, а иногда из бересты плели ступни. Этот тип обуви использовался только во время домашних работ.

Кожаная обувь ценилась, и ее старались надевать в праздничные дни. Поволжские марийки носили сапоги (кем) и ботинки на каблуке. В большей степени кожаная обувь была распространена среди восточных, в частности среди уральских марийцев, которые проживали ближе к промышленным центрам и больше занимались промыслами и отходничеством.

В зимний период носили валенки (портышкем, межгем, мижгем) из чёрной или белой шерсти, которые изготовляли местные мастера.

Одежда марийцев функционально подразделялась на повседневную, праздничную и обрядовую. Праздничный костюм по составу предметов, форме и покрою во многом повторял будничный, но выглядел более нарядно и красочно. Его богато украшали вышивкой, тесьмой, позументом, бисером, монетами. Наиболее красочна свадебная одежда марийцев. Большое значение придавалось одежде невесты, жениха, а также костюму участниц свадебного обряда – поезжанок.

К настоящему времени марийцы сумели выработать современный национальный костюм, сохранив при этом многие особенности традиционного народного костюма. В современном быту сохраняются наиболее рациональные и удобные формы народного костюма, такие как, например, чёрные демисезонные кафтаны, свадебная одежда. Народная одежда применяется и в погребальной обрядности. В настоящее время марийцы проявляют повышенный интерес к своему национальному костюму как к богатому наследию традиционной культуры. Большим спросом пользуются современные формы костюма, с марийской вышивкой. Моделированием стилизованного марийского костюма занимаются модельеры, искусствоведы, художники. Своё мастерство они демонстрируют на различных конкурсах, на празднике Марий вургем пайрем, Всероссийском фестивале национального костюма, фольклорных праздниках и фестивалях и т.д.

Отличительной чертой национального и сценического костюма является использование их как представительского; надевают на национальные праздники, обряды, на съезды марийцев, по торжественным случаям, подчеркивая не только национальную принадлежность, но и принадлежность к той или иной этногруппе (луговые, восточные, горные марийцы).

18. Марийцы: семья, традиционная свадьба, обычаи и обряды, мифологические представления и религиозные верования, народные знания, декоративно-прикладное искусство.

Общественная жизнь марийцев в историческом прошлом протекала в пределах землячеств и регулировалась племенной верхушкой на основе обычно-правовых норм, опирающихся на принципы коллективизма и родственной солидарности. Пережитки земляческих союзов у мари сохранились вплоть до второй половины XIX в. под названием «керем» (большая верёвка). В период Золотой Орды и Казанского ханства были выделены волости, сотни, пятидесятни, десятни, в ведении которых находилась общинная земля.

Во главе этих административных образований стояли старейшины, сотники, облаченные ханской администрацией административной, фискальной, судебной властью. Среди северо-западных марийцев существовал союз общин «Ветлужское кугузство», имеющее своё ополчение, возглавляемое старейшинами – кугузами.

Сельские общины, получившие название «мер» (от русского «мир») функционировали в рамках сотен-волостей, волостей и деревень. В системе государственного управления во второй половине XVI — XVII веке они выполняли функцию земледельческой и фискально-административной организации, низового органа воеводского управления, ответственного за своевременное внесение подушной подати и поддержание правопорядка, выполнение повинностей, требований властей.

После Генерального межевания вводится новая система крестьянского самоуправления, включающую крестьянскую поземельную общину и волостную администрацию. В составе марийских общин выделялись простые (состояли из жителей одного селения), раздельные (включающие в себя сельское общество с отпочковавшимися патронимическими околотками и выселками) и сложные, состоящие из нескольких селений, околотков и выселков, объединенных единой земельной дачей. У марийцев преобладали раздельные и сложные типы общин. Все решения общины принимались на сходах.

Соседско-территориальная община руководила всей хозяйственной деятельностью сельчан, занималась разбором гражданских и некоторых уголовных дел, судопроизводством, поддерживала порядок в деревне. Сельский мир строго следил за соблюдением общепринятых нравственных норм, установившихся традиций в семейной жизни, за взаимоотношениями людей между собой. Управление общиной осуществлялось выборными органами самоуправления с участием совета стариков, суда соседей на основе обычно-правовых норм. Одной из главных функций общины было проведение уравнительных земельных переделов. Переделу подвергались пахотные и сенокосные земли, лесные участки.

Среди марийского крестьянства долгое время существовали две формы семьи – большая семья и малая моногамная семья. Марийские большие семьи представляли собой значительные по численности производственные коллективы, построенные на принципах родства по мужской линии. В состав большой семьи входило несколько брачных пар с детьми. Обычно такие семьи состояли из трёх-четырёх поколений близких родственников по нисходящей и боковым линиям. Во второй половине XIX века численность большой семьи у марийцев колебалась в среднем от 12 до 40 человек. По численности, составу и характеру внутрисемейных отношений большие семьи делились на два типа. К первому относились семьи, отличавшиеся сравнительно длительным периодом существования. В их состав, как правило, входили родственники различных степеней родства как по прямой, так и по боковым линиям: дяди, племянники, двоюродные, троюродные братья и т.д. В XIX столетии среди больших семей преобладали семьи второго типа, состоявшие из родителей и их женатых сынов и внуков, т.е. они представляли собой одну прямую ветвь родственников, выросшую из малой семьи. По численности состава семьи второго типа значительно уступали семьям первого.

Экономической базой функционирования большой семьи как единого коллектива являлось общее ведение хозяйства и коллективное потребление производимых продуктов. Семья сообща пользовалась полученной от общины надельной землей, имела в общей собственности скот, жилые и надворные постройки, сельскохозяйственный инвентарь, продовольственные запасы и т.п. Не все большие семьи находились в одинаковом имущественном положении.

Все трудоспособные взрослые обязаны были принимать участие в общем деле. Вся тяжелая физическая работа лежала на плечах мужчин, хотя женщины также не оставались без работы: они не обрабатывали землю, но помогали сушить сено, убирать хлеб с полей, молотить, веять и т.д.

Огород находился исключительно в ведении женщин, мужчины только готовили землю под посадку растений, а все остальные работы, включая и сбор урожая, выполнялись женщинами. За скотом, кроме лошадей, ухаживали также они.

Большая семья целиком обслуживала сама себя, почти всё необходимое в хозяйстве (предметы утвари, мебель, одежда и т.п.) производилось руками членов семьи. По окончании полевых работ марийские женщины принимались за изготовление одежды. Основным сырьем служила конопля (в некоторых местах, особенно на севере, и лен), а также шерсть.

Большая семья не всегда помещалась одном доме. Если состав её был велик, то строился второй, а со временем, если необходимо, и третий на одной и той же усадьбе, в одном дворе. Все жилые помещения семьей использовались сообща, никакого обособления брачных пар с детьми в большой семье не происходило. Пищу варили в одном доме, и вся семья питалась из одного котла. Во главе большой семьи стоял обычно старший её член – мужчина, носивший название кугырак (большак).

Глава большой семьи, как старший и опытный человек, распоряжался всеми сельскохозяйственными работами в семье, заботился о её благополучии, представлял её на сельском сходе общины и нёс ответственность за все неудачи, которые претерпевала семья. В его ведении находилось всё имущество семьи, он им распоряжался, но без злоупотребления.

Перед смертью глава семьи редко назначал себе преемника. По обычному праву в семьях первого типа им становился один из старших трудоспособных мужчин, отличавшийся трудолюбием, сообразительностью и бережливостью. В семьях второго типа, если после смерти отца сыновья продолжали вести совместное хозяйство и большая семья не распадалась, во главе её становился один из братьев, обычно старший, способный возглавить семью. Новый глава уже не имел той власти, какой обладал его отец. И подобная семья основывалась не на власти кого-либо из братьев, а на взаимном доверии и коллективизме в решении семейных вопросов.

Кроме главы, большую роль в семье играла старшая женщина кува (большуха). В её ведении находилась вся женская половина семьи. Она распоряжалась домашним хозяйством, и мужчины обыкновенно не вмешивались в её дела. Уход за скотом, огородные работы, заготовка продуктов на зиму, прядение, ткачество, шитьё считались женскими занятиями и распределялись хозяйкой дома между снохами и дочерьми. В одних больших семьях снохи топили печь и пекли хлеб по очереди, по неделям, в других – все домашние работы производились всеми снохами вместе. Кува оказывала большое влияние на внутреннюю жизнь семьи. Она улаживала семейные споры и неурядицы, выступала посредницей между главой семьи и иными членами, особенно снохами.

Помимо выполнения сельскохозяйственных и домашних работ, невестки в больших семьях обязаны были изготовлять одежду для мужа и детей. С этой целью для каждой замужней женщины выделялась засеянная коноплей или льном полоса, за которой она сама ухаживала и собирала урожай. Или же между снохами распределялась совместно вытеребленная конопля. Шерстью, как правило, невестки обеспечивались из общественных запасов. Из полученной доли конопли и шерсти мать готовила также приданое дочери. Девушки в семье пользовались особым положением. Они меньше работали, уделяя больше внимания изготовлению приданого, и считались временными членами в семье, так как с замужеством покидали родной дом. В капиталистический период, когда среди марийского крестьянства получили распространение кустарные и отхожие промыслы, на плечи женщины перекладывались и некоторые мужские работы, так как муж, уходя на заработки, надолго покидал свою семью. Если муж занимался дома кустарным промыслом, жена тоже вносила свою лепту в это производство. Были такие кустарные промыслы, как, например, рогожный, кулеткацкий, в которых принимала участие вся его семья.

Господствующей формой семьи у марийцев в феодальный и капиталистический периоды являлась малая моногамная семья, состоявшая из мужа, жены и их детей, иногда она включала в свой состав одного или обоих родителей мужа. Брак в этот период по-прежнему оставался патрилокальным, т.е. жена переходила в дом мужа. Случаи поселения мужа в доме жены были очень редкими, и общественное мнение отрицательно относилось к зятьям-примакам. Обычно в примаки шли бедные марийцы, не имевшие возможности завести своё хозяйство. Крестьяне, не имевшие сыновей, принимали в дом к единственной или младшей дочери мужа, чтобы сохранить хозяйство. Пока оставались живы родители жены, зять-примак находился на положении работника. Только после их смерти он мог возглавить хозяйство, но частнособственническая психология крестьян не позволяла видеть в нём полноправного хозяина, так как основное недвижимое имущество наживалось без его участия.

Патриархальные порядки, господствовавшие в большой семье, сохраняли своё значение и в малой. Вместе с тем экономические потребности жизни малой семьи вносили серьёзные изменения во взаимоотношения её членов по сравнению с большой семьей.

Число трудоспособных членов в ней было ограниченным: это муж, жена и их подросшие дети. В малой семье сложно было провести грань между мужским и женским трудом. По традиции это разделение существовало, но в действительности оно всегда нарушалось. Муж выполнял мужские работы, которых всегда имелось достаточно в крестьянском хозяйстве, ещё во многом сохранявшем свой натуральный облик. Он пахал, боронил, сеял, косил, убирал сено и урожай, вывозил навоз на поля, заготавливал и привозил дрова, ремонтировал жилые и хозяйственные постройки, чинил упряжь и домашнюю утварь, плёл лапти на всю семью и т.п. Жена занималась всеми женскими работами, связанными преимущественно с ведением домашнего хозяйства. Она ухаживала за скотом, следила за огородом, заготавливала впрок различные продукты, обрабатывала коноплю, лён, шерсть, пряла, ткала, шила, вышивала, готовила пищу и т.д. На ней лежала обязанность воспитания малолетних детей

Взаимоотношения супругов в малой семье, воспитание детей также диктовались сложившимися традициями и находились под неусыпным контролем общественного мнения. В малых семьях, где всегда не хватало рабочих рук, дети рано включались в трудовую жизнь семьи, выполняя зачастую непосильные нагрузки. Процесс трудового воспитания включал в себя и физическое воспитание. В народной педагогике все виды воспитания сливались воедино. Дети в своём поведении копировали старших, воспринимая жизненный опыт старшего поколения.

Возросшая роль жены-хозяйки во всех сторонах жизни марийской малой семьи изменила реальное положение женщины в семье. Она получила право голоса в семье. Муж в большинстве случаев при решении важных семейных дел советовался со своей женой. Мелкие хозяйственные вопросы она решала самостоятельно. Ей принадлежала большая роль в устройстве судьбы своих детей. Во многих малых семьях жена пользовалась авторитетом и уважением.

Но юридически женщина в малой семье, как и в большой, находилась в полной зависимости от мужа. При переделах общинных земель женщины не принимались во внимание, так как передел земли до Октябрьской революции проводился только с учетом ревизских или наличных мужских душ. На сельском сходе право голоса имел только глава семьи. В случае его отсутствия на сельский сход мог пойти его взрослый сын. Вдова же не имела права представлять семью в общине.

Всем имуществом малой семьи владел муж. Скот, полученный женой в приданое, считался её собственностью. Жена, во всяком случае, могла всегда заявить о своих правах на него. Однако всё наличное хозяйство считалось собственностью семьи, за которую нёс ответственность глава семьи.

Весь быт марийской крестьянской семьи строго регламентировался неписаными законами сельского мира, который определял сроки исполнения всех сельскохозяйственных и домашних работ, проведения календарных праздников, совершения жертвоприношений и т.п. Поведение и взаимоотношения отдельных возрастных групп в деревенской общине определялись и контролировались общественным мнением, опиравшимся на вековые традиции крестьянской жизни. Взаимоотношения супругов в малой семье, воспитание детей также диктовались сложившимися традициями и находились под неусыпным контролем общественного мнения. В малых семьях, где всегда не хватало рабочих рук, дети рано включались в трудовую жизнь семьи, выполняя зачастую непосильные нагрузки. Процесс трудового воспитания включал в себя и физическое воспитание. В народной педагогике все виды воспитания сливались воедино. Дети в своем поведении копировали старших, воспринимая жизненный опыт старшего поколения.

Длительное время сохранявшиеся патриархальные устои жизни марийской деревни оказывали большое влияние на все стороны быта крестьянской семьи. Развивавшееся в капиталистический период отходничество подрывало эти устои, но не могло уничтожить их окончательно.

Определённое влияние на пересмотр семейных традиций оказала православная церковь, которая стремилась не только регулировать семейно-брачные отношения, но и формировать у верующих представление о семье, как домашней Церкви. Согласно православному учению, семья признавалась самостоятельной, неприкосновенной, имеющей суверенное право на воспитание детей, обладание имуществом. Духовенство учило членов семьи жить духовной, благодатной жизнью, сохранять неразрывность и единство между собой, жить нравственно совершенствуясь в «любви, единомыслии, непорочном жительстве». Все это должно было способствовать формированию представления о браке, как моральном долге.

Марийские крестьяне долгое время смотрели на обряд венчания как на формальную обязанность и соблюдали это таинство лишь под принуждением. В Вятской епархии сводные сожительства марийцев (без церковного венчания) сохранились вплоть до начала ХХ века. Церковь боролась против заключения браков между молодыми людьми, не достигшими совершеннолетия или установленного законами брачного возраста, препятствовала самовольному расторжению браков, осуждала любые нарушения супружеской верности.

В процессе распространения православия в Марийском крае обращалось внимание на преодоление эндогамии, увеличение марийско-русских смешанных браков. Церковь оказывала моральную поддержку русским девушкам, пожелавшим выйти замуж за марийца, поскольку создание национально-смешанной семьи вело не только к развитию родственных отношений между соседствующими народами, но и к их культурному обмену и сближению.

Полигамия (многоженство) и полиандрия (многомужество) не были характерны для марийцев. В архивных документах XVIII века иногда можно встретить упоминание о двоежёнстве. Оно прекратило своё существование в связи с распространением православия.
В XVIII веке и в более позднее время у марийцев отмечались случаи левирата (выход замуж вдовы за младшего брата умершего мужа) и сорората (женитьба на сестре умершей жены).

Бытующая у марийцев система родства несколько отличается от обычной описательной системы, возникшей с появлением малой моногамной семьи. Помимо терминов, обозначающих степень родства, у марийцев существуют термины, разграничивающие родственников по женской и мужской линиям, а также по поколениям. Подобная терминология родства древнее описательной системы и отражает переходные формы от парной к моногамной семье.

Глубокие социально-экономические и культурные преобразования, происшедшие в жизни марийского народа в последние десятилетия, нашли отражение не только в численности и составе семьи, но и во взаимоотношениях её членов, их положении. Большое значение в становлении новых взаимоотношений в марийской семье имело изменение положения женщины-марийки. Сейчас она принимает активное участие во всех сферах жизни, имеет равные с мужчиной права и на работе, и в семье. Один из факторов, обусловивших это, – выравнивание образовательного и культурного уровня мужчин и женщин.

Обряды и традиции

От рождения до смерти

Интересное наблюдение приводится в книге Миллера о сложившейся у марийцев традиции имянаречения детей: новорожденному давалось имя того, кто первым придёт в дом после родов. Если же пол гостя не соответствовал полу малыша, право выбрать имела имя для ребёнка оставалось за матерью. В почёте у мари были прежде всего национальные имена.

Особый национальный колорит на протяжении веков сохранялся и в погребально-ритуальных церемониях. Так, вплоть до XIX века, некоторые марийцы своих покойников клали в могилу между двух досок, прикрывая сверху одной большой доской и только затем засыпая тело землёй. Вместе с умершим погребались и ветви ели или пихты: этот обычай связан с народными представлениями о божественной силе деревьев, которым марийцы поклоняются до сих пор.

Поминки устраивали в складчину родственной группой. По представлениям марийцев, в этой общей трапезе участвовали и все ранее умершие члены рода. На свадьбе ставили во дворе перед столом жениха и невесты березку, которая осмыслялась как место для умерших предков.

Развод на лобном месте

Семейная жизнь марийцев подчинялась принятому в общине порядку. При этом, за старейшинами общины оставалась роль "хранителей" устоев и поддержание мира, спокойствия в каждом доме. И действовали эти почтенные люди порой весьма жестко. Например, развестись муж с женой могли только после получения на это согласия шести выборных представителей общины.

При этом развод сопровождался ярко выраженным общественным порицанием и даже осмеянием: разводящихся людей привязывали спинами друг к другу и держали на лобном месте до момента оглашения решения выборными представителями.

Женщине, принявшей решение уйти от мужа по своему желанию, к тому же обрезали косы, чтобы впредь она не смогла носить головной убор замужней. Неудивительно, что разводы у мари встречались крайне редко.

Рационально, но с размахом

Решающее слово при выборе жениха и невесты оставалось за родителями. Так как лишние женские руки в доме всегда были нужны, молодого человека старались женить как можно раньше: супругу для сына родители начинали присматривать в момент, когда ему исполнялось 14-15 лет. Выбирали девушек из соседних селений, высматривая наиболее выгодную в материальном плане партию.

В свою очередь родители девушек с работницами расставаться не спешили, поэтому марийки обычно оказывались старше своих суженых лет на пять-семь.

Свадебный цикл начинался со смотрин (удыр ончымаш), во время которых согласовывали все детали предстоящего союза, в том числе и день официального сватовства. На смотрины обычно выезжал отец жениха в сопровождении близкого родственника, например, брата или опытной свахи.

В день сватовства в дом невесты отправлялся жених вместе со сватом и свахой. Ожидая гостей, отец девушки ставил на стол свежеиспечённый каравай хлеба и небольшое блюдечко с топлёным маслом. Обмазанный маслом кусок хлеба передавался по цепочке жених – невеста – отец – невеста – жених, каждый из участвующих при этом откусывал по маленькому кусочку. Таким образом, все присутствующие подтверждали твердость своих намерений. Окончательно брачные договоренности закрепляла мать невесты, принимая от будущего зятя "плату за молоко" - мелкую монетку. С этого момента отозвать согласие на брак было невозможно.

Во время сватовства оговаривался и олын - размер выкупа за невесту, уточнялись детали приданого и формат проведения свадебной церемонии. Формальным завершением сватовства считался обход молодыми людьми всех соседей с приглашением на свадьбу.

Помимо смотрин и сватовства, был еще и сговор – пунчал. В этот день на угощение в дом к невесте приглашались не только сваты с женихом, но и все желающие односельчане. Во время посиделок будущий супруг вовсю расхваливал невесту и своих новых родственников, после чего отдавал отцу нареченной выкуп.

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 1109; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!