Отдел первый. Законы о семейных отношениях 2 страница
Библейской историей А.П. Лопухин начал заниматься еще во время обучения в Санкт-Петербургской духовной академии. Во множестве его произведений, написанных на данную тему, особенно выделяется книга "Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Ветхий Завет", которая вышла в свет в трех объемных томах в 1889-1895 годах*(16). В 1913-1915 годах названная книга была переиздана в пяти томах в качестве бесплатного приложения к журналу "Странник".
"Библейская история..." А.П. Лопухина была основана на огромной массе фактов древней истории человечества, на научном анализе и осмыслении библейских текстов. При этом Александр Павлович создавал эту книгу, как он сам признавал, не для "узкого круга специально богословские образованных лиц", но ориентируясь на "более обширный круг вообще образованного светского общества, для которого в нашей литературе не существует ровно ничего в этом отношении, вследствие чего библейско-исторические познания в нем не идут дальше круга школьных начатков священной истории"*(17). В предисловии к своей "Библейской истории..." А.П. Лопухин писал: "Вследствие тех поистине чудесных открытий, которые в нашем веке делаются на забытом пепелище былой исторической жизни древних народов Востока, библейская история чрезвычайно обогатилась в своих научных ресурсах... Но вообще наша литература в этом отношении далеко отстала от западноевропейской, и в то время как у нас продолжают пользоваться лишь, так сказать, крохами от богатого стола библейско-исторической науки, на Западе давно уже существуют целые курсы, представляющие собой сводку всех главнейших открытий, и множество монографий по различным библейским вопросам, разработанным при ярком свете всех новейших исследований и открытий. Отсутствие подобных цельных трудов у нас составляет важный пробел в богословской литературе, и посильное восполнение этого пробела и имелось в виду при составлении настоящей книги"*(18). В качестве дополнительной цели своего труда Александр Павлович провозглашал стремление "воспользоваться новейшими исследованиями и открытиями для опровержения крайних выводов отрицательной критики"*(19).
|
|
|
До Лопухина библейская история излагалась в русских богословских сочинениях как история религии по Библии. Лопухин предпринял в рассматриваемой книге попытку взглянуть на библейскую историю как на историю библейского народа во всех ее проявлениях: в религиозном, нравственном, социально-экономическом и политическом.
В последние годы своей жизни А.П. Лопухин работал над другим грандиозным проектом: он задумал создать "Толковую Библию, или Комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета". Ему удалось подготовить к печати только первый том данного труда, который вышел в свет в 1904 году. В течение последующих десяти лет преемниками было подготовлено и напечатано одиннадцать последующих томов "Толковой Библии"*(20).
|
|
|
В указанном году была напечатана и работа А.П. Лопухина "Вавилонский царь правды Аммураби*(21) и его новооткрытое законодательство в сопоставлении с законодательством Моисеевым". Ее текст должен был составить докторскую диссертацию, которую Александр Павлович не успел завершить.
В своей последней научной работе А.П. Лопухин возвращался к тематике первой из наиболее значительных своих работ. Книга "Вавилонский царь правды Аммураби..." была в определенном смысле продолжением вышедшей в 1882 году книги "Законодательство Моисея". Законы Аммураби были важны для А.П. Лопухина не сами по себе, но как явление, позволяющее доказать историческую подлинность законов Моисея. "Предание, что Моисей был не только судей и законодателем, но и автором свода законов - кодификатором, - с открытием кодекса царя Аммураби нашло себе новое и неопровержимое доказательство"*(22), - такой вывод делал Лопухин в заключении своей книги о законах Аммураби.
|
|
|
Обращаясь к истории права, А.П. Лопухин не выходил за рамки богословия. Он смотрел на Моисеево законодательство прежде всего с точки зрения истории Библии. Вместе с тем он видел в этом законодательстве ценный материал для разрешения острых этических проблем. "В Моисеевом праве, - отмечал Лопухин в предисловии к своей книге "Законодательство Моисея", - кроме его общего интереса, заключается, по нашему мнению, один из драгоценнейших материалов для общей апологетической науки и притом материал еще совершенно нетронутый. В нем же представляется мудрое разрешение на почве высших начал тех великих социальных проблем, которые бесплодно волновали умы величайших мыслителей древности и с грозною настойчивостью требуют практического разрешения в настоящее время"*(23).
Что же касается трактата "Суд над Иисусом Христом, рассматриваемый с юридической точки зрения", то, как показывает само его название, А.П. Лопухин стремился решить в нем, главным образом, именно юридические проблемы. Объясняя свое обращение к данной теме, он писал: "С судебной точки зрения судопроизводство над Иисусом Христом является необыкновенным, может быть, даже единственным в своем роде фактом. История сохранила много судебных трагедий. Уголовные процессы, вроде процессов Сократа, Карла, короля английского и Марии Стюарт, всегда с чарующею силой привлекали к себе внимание людей. Но суд над Христом произвел большее впечатление на мир, чем все они вместе. Помимо своего всемирно-исторического значения он имеет еще чисто юридический интерес, которым не обладает ни один из упомянутых процессов. По общему убеждению законоведов, самое важное место между всеми юриспруденция ми занимает юриспруденция древнего Рима, а самая своеобразная из них, и притом высоко ценимая христианским миром, была юриспруденция Иудейского государства. Понятно, что если эти две славные и решительно различные системы встречаются между собою, то исследование такого дела с юридической точки зрения необходимо представит великий интерес. А если эти две системы встречаются одна с другой в событии, наиболее поразительном и обильном последствиями, то исследование их совместного приложения становится весьма важным. Оно становится самою интересною задачей, какую только может представить история юриспруденции"*(24).
|
|
|
А.П. Лопухин стремился ответить в своем трактате "Суд над Иисусом Христом..." прежде всего на вопрос, было ли тут два судопроизводства или одно. При этом он решал также проблему: соблюдались ли в указанном судебном процессе формы, предписанные, в одном случае, еврейским правом, а в другом - римским. Вместе с тем он хотел найти ответ на вопрос, за какую вину был распят исторический Иисус Христос?
К теме суда над Иисусом Христом постоянно обращались и продолжают до сих пор обращаться богословы, историки, писатели, юристы и просто любознательные люди*(25). При этом высказываются самые различные точки зрения, даются самые различные объяснения данному историческому событию. А.П. Лопухин предпринял попытку взглянуть на суд над Иисусом Христом с точки зрения действовавших в ту историческую эпоху норм и принципов римского и еврейского права.
В.А. Томсинов,
доктор юридических наук,
профессор юридического факультета
Московского государственного университета
имени М.В. Ломоносова
Законодательство Моисея.
Исследование о семейных, социально-экономических и государственных законах Моисея
Введение
Законодательство Моисея*(26), рассматриваемое с исторической точки зрения, есть одна из систем, в которых история при посредстве особенно одаренных людей время от времени выражала всю сумму исторически выработанных и признанных плодов религиозного, нравственного и умственного развития, - весь круг идеального мировоззрения известной эпохи. С этой точки зрения оно тесно связано с обыкновенным ходом исторического развития, выражает один момент его и потому составляет один член в целом организме всемирной истории, занимая в ней одно определенное место.
Исследователи различно определяют место Моисеева законодательства в истории культурного развития человечества. Одни, как, например, Блунчли, Арене*(27) и др., отводят ему место в восточной культуре, указывая при этом на общую черту восточного культурного типа - преобладание религиозного элемента над всеми другими деятелями человеческого развития и вообще слабое развитие личного самосознания, находящегося под полным господством религиозного принципа, а отсюда и слабое разграничение между правом и нравственностью.
Другие, как, напр., наш отечественный юрист Капустин*(28), отводят ему место на рубеже между Востоком и Западом, указывая при этом на сравнительно высшее развитие в этом праве самосознания человеческой личности, чем как оно является в других законодательствах Востока. Последнее мнение более основательно: оно находит для себя больше подтверждений как в самом духе Моисеева законодательства, так и в его отдельных постановлениях. Моисеево законодательство по самой идее своей есть выражение свободного союза между Богом и народом*(29), заключенного как бы между самостоятельными равноправными сторонами на условиях, свободно принимаемых народом, - и этим самым уже показывает разницу этого законодательства от других восточных законодательств, представляющих собою не выражение свободного союза, а прямое повеление божества. Правда, оно носит на себе общетеократический характер, отличающий восточные законодательства, и слабо разграничивает области права и нравственности, - но это объясняется тем моментом развития, на котором законодательство застало народ. Оно застало его на той ступени развития, когда народ обыкновенно еще не вырабатывает себе самостоятельного мировоззрения, проверенного критически мыслящим умом, даже не вполне сознает свою личную самостоятельность, полагает ее полную зависимость от общих высших начал и в них находит объяснение всей своей жизни и бытия. Таким общим началом обыкновенно является как наиболее доступный пониманию принцип религиозный. Этот принцип полагается народом в основу всей своей жизни, даже в тех отношениях, где впоследствии пред развившимся самосознанием основою является обыкновенный, выработанный самим человеком принцип. Так, область права в его частных отношениях есть, без сомнения, результат естественных социальных условий, вырабатываемый самим обществом в интересах как его самого, так и каждой отдельной личности, а между тем на низших ступенях развития он исключительно приписывается божеству. Отсюда объясняется и слабое разграничение права от нравственности. Несомненно, что область права, в сущности, есть вместе и область нравственности; в основе своей они тождественны. Отличие их состоит лишь в объеме подлежащего их ведению круга духовной жизни*(30). В то время как нравственность обнимает собою всю жизнь человеческого духа - до его тончайших, не подлежащих проверке, движений, право обнимает лишь ту его сторону, которая проявляется вовне и может подлежать внешней проверке, оценке и ограничению. Но такое разграничение возможно лишь на той ступени развития, когда ясно сознается различие между тем, что составляет безусловную основу нравственной жизни, не подлежащую временному изменению, и что есть произведение самого человека, подлежащее изменению и ограничению. На той же ступени развития, где вся область нравственной жизни до ее мельчайших проявлений приписывается божеству, естественно, такого разграничения не может быть, да и нет надобности в нем, так как для божества, являющегося главным заправителем всей жизни, открыты все тайные движения ее и оно может простирать свою карающую руку и на те злые явления, которые сокрыты в тайниках души и никак не доступны обыкновенному внешнему праву. Отсюда там, благодаря особенной жизненности религиозного начала, чисто нравственные правила могут иметь значение вполне юридических постановлений. Поэтому-то в десятословии, напр., наряду с чисто юридическими постановлениями: "не убей", "не укради", стоят чисто нравственные правила: "не пожелай жены искреннего твоего" и пр. и для народа они имели одинаковую обязательную силу. Этой своей выгодной стороной Моисеево законодательство принадлежит к общему типу восточной культуры. Но по основной своей идее и во многих частных ее выражениях оно принадлежит европейской культуре, или лучше - типу истинно культурного развития человечества. Таким оно является в своем происхождении, сущности и цели, к уяснению которых мы теперь приступим.
По своему происхождению Моисеево законодательство принадлежит к чрезвычайным явлениям в истории: оно в своих главных началах дано народу Самим Иеговой в один из величественнейших моментов в истории, когда Бог входил в ближайшее общение с человечеством. "В третий месяц по исходе сынов Израиля из земли Египетской, пришли они в пустыню Синайскую", и здесь на одной из возвышенностей Синая*(31) расположились лагерем. Тогда Моисей стал приготовлять народ к необыкновенному явлению, которое должно было открыться его зрению и слуху. Освящением и строгим воздержанием израильтяне должны были сделать себя достойными и способными воспринять возвышенные слова Иеговы и принять от него великое назначение. С напряженным вниманием и трепетным сердцем народ ждал третьего дня. Черта, проведенная вокруг ближайшей скалы, должна была отделять народ от святого места. Утром на третий день густое облако покрыло горную вершину, заблистала молния, пронизывая гору и превращая ее в объятую пламенем ночь, загрохотали удары грома, раскатываясь от утеса к утесу и повторяясь в многократном эхе. Казалось, вся природа вышла из своего обыкновенного теченья и ждала чего-то великого. "И вострепетал весь народ" и с замиранием сердца смотрел на величественно-страшное зрелище. Но как ни возвышенно было это внешнее явление, несравненно возвышеннее его были те слова, которые услышал Моисей и передал народу*(32). Эти слова (десятословие) и легли в основу всего законодательства.
Но законодательство Моисея не столько чудесно и чрезвычайно по внешнему способу его сообщения, сколько чудесно по самому историческому его предназначению и сущности. Предназначение его вполне соответствует особенному положению народа израильского в истории. Этот народ между всеми народами избран был Богом в качестве носителя великих исторических начал, имевших впоследствии распространиться на все человечество. После падения человека греховность и испорченность получили преобладание над всем человечеством, сделались основным движущим началом всей его жизни, проникли во все его учреждения и отношения, так что почти совершенно заглохли здоровые зародыши истинного развития, положенные при творении в основу его жизни и деятельности. Начавшееся по ложному направлению развитие человечества, естественно, не могло привести его к цели истинного развития, а постепенно все более и более удаляло от нее, постоянно уменьшая сумму добра и справедливости и, наоборот, постоянно увеличивая сумму зла и неправды. При таком порядке вещей цель всемирной истории никогда не получила бы своего осуществления. Люди этого направления, в которых в силу испорченности естественных сил и способностей получили преобладание физические способности над духовными, все более отдавались течению естественно-греховного порядка, в нем находили наилучшее удовлетворение своих испорченных стремлений. Результатом такого развития было бы полное подавление благороднейших и возвышеннейших сил человеческого духа, безграничное господство грубой силы, беспощадного эгоизма, полное извращение человеческих отношений, в которых на место справедливости выступил бы произвол, угнетение слабого сильным, - в конце концов, человечество пришло бы к крайней степени развращения и попрания всякого человеческого достоинства, как это и было отчасти у древних народов, где при полном извращении религиозных, нравственных и общественных понятий даже законы способствовали дальнейшему развращению, увеличению несправедливости, служа средством угнетения слабых и бедных. Между тем конечная цель всемирно-исторического развития - примирение с Богом и постепенное восстановление первобытного состояния - должно было получить свое осуществление, если только человечество не должно было нравственно погибнуть вконец. Для осуществления этой великой цели и избран был израильский народ, который еще в своих родоначальниках отличался наибольшей способностью к сохранению истинных понятий, здоровых зародышей истинного развития и наибольшей нравственной энергией, дававшей им возможность бороться против всеобще господствовавшего зла, как это видно из истории Авраама, Исаака, Иакова и других родоначальников еврейского народа. Уже с Авраамом был заключен союз*(33) с целью сохранения истинной религии и вообще основ истинного развития, но там такая цель его еще не находила полного выражения. Полное освящение и закрепление этот союз получил в момент законодательства. Здесь произошло торжественное избрание израильского народа носителем великих истин всемирно-исторического развития. "Вы будете, - говорил Иегова народу израильскому, - Моим уделом из всех народов; вы будете у Меня царством священников и народом святым"*(34). Это юридическое определение положения израильского народа в истории. Отсюда выясняется и его назначение. Он должен был вопреки всеобще господствовавшему принципу греховного, ненормального развития представлять норму истинного развития, хранить в себе семена этого развития, возвращать их и по возможности распространять их в окружающем мире, - быть светочем для народов, по выражению пророка*(35). Поэтому в нем должно было находить для себя признание и осуществление все святое, справедливое, человечное, не имевшее места в языческом мире. Вопреки грубым принципам языческого мира, состоявшим в преобладании физических сил над духовными, здесь должно было получить преобладание духовное начало, безграничный эгоизм должен был получить ограничение в признании равноправности другого лица, несправедливость должна была уступить место высшему закону правды, - отсюда и весь строй общественной и частной жизни должен был получить такое направление, в котором всего беспрепятственнее могли выражаться лежащие в его основе начала. Господство таких начал и представляет история израильского народа. Но эти начала не им самим созданы, они даны ему в законодательстве. Следовательно, свое указанное выше назначение он мог осуществить только принятием и исполнением закона, воплощением его начал во все формы своей жизни. В этом и состоит сущность завета или союза между Богом и израильским народом.
Соответственно такой цели союза и законодательство, как главное посредство союза, представляет собою соответственную сущность и содержание. По своему внутреннему характеру законодательство является вполне теократическим. Таким оно является не столько по своему происхождению, сколько по своему назначению и сущности. Библейский теократизм представляет собой две стороны, которые и должны быть различаемы при исследовании. Одна сторона, которую обыкновенно исследователи принимают за полное выражение теократизма, состоит в том, что Иегова находится в особенных отношениях к израильскому народу, есть его царь и сообразно с таким положением "соединяет в себе все государственные отношения", являясь непосредственно или посредственно чрез свои органы - особых избранников - законодателем, судией, предводителем*(36) и пр. Но это только одна сторона теократизма, и притом, можно сказать, внешняя. В этом смысле теократизм есть общее явление для известного периода в историческом развитии народов (отличаясь только степенью истинности или ложности) и потому не представляет собой чего-либо особенного, свойственного исключительно избранному народу. В отношении к этому народу имеет особенное значение другая сторона теократизма - внутренняя и, можно сказать, философская. Она определяется указанным уже выше особенным положением израильского народа во всемирной истории. Иегова избрал его для того, чтобы сделать его хранителем начал истинного нормального развития, не находивших места в остальном человечестве, всецело отдавшемся принципам естественно-греховного развития. Начала эти, проникнув в сознание и жизнь избранного народа, по идее теократизма должны были выработать историческую почву, на которой бы всего лучше могли развиваться и сохраняться великие истины, долженствовавшие привести человечество к осуществлению его назначения. Поэтому Иегова своим союзом с избранным народом изъял его из круговорота естественно-греховного развития; освободил от влияния темных исторических сил и дал ему закон святости, исполняя который народ действительно мог осуществить возложенную на него всемирно-историческую миссию. Этот закон святости в своей основе представляет все данные, подтверждающие представленное понимание внутреннего смысла библейского теократизма. Моисеево законодательство в своих общих началах действительно представляет собою норму истинно человеческого развития, которая одна только могла привести человечество к осуществлению его назначения и до которой не возвышалась законодательная мудрость ни одного из мудрецов древнего мира. Эту мысль всего яснее доказывает то замечательное явление, что и в новейшее время законодательная мудрость или государственно-юридическая наука в своем поступательном развитии, совершаемом на независимой почве научного исследования, в своих лучших результатах представляет не что иное, как только приближение к принципам Моисеева законодательства. Поражающая со внешности прогрессивность этих наук, как будто выработавших неизвестные дотоле истины, уясняющие сущность, а следовательно, и норму государственных и общественных отношений, есть в сущности только разъяснение и применение к данным новым условиям древних, ветхозаветных начал Моисеева законодательства. Здесь невольно представляется другое параллельное явление - в области естественных наук. Как ни далеко, по-видимому, они ушли в своем развитии от древнего, только что зарождавшегося и потому, естественно, слабого, младенческого естествознания, как ни гениальны открытия, сделанные ими в области природы, а между тем все эти открытия суть не что иное, как только разъяснение и подтверждение Моисеевой космогонии, в сжатой простой форме представляющей высшую истину естественнонаучного знания. Этот факт признан и не нуждается в доказательствах. То же замечательное явление имеет место и в отношении государственно-общественного знания, которое также свою высшую истину находит в принципах государственно-общественного устройства по законам Моисея. Все лучшее, к чему стремятся новейшие социологические науки и что считают своим лучшим плодом в определении нормы в социальных отношениях, - все это заключалось в принципах Моисеева законодательства и в большинстве случаев осуществлялось на практике государственно-общественной жизни Моисеева государства. Этот взгляд находит себе полное подтверждение в определении отношения Моисеева права к состоянию общественно-государственной жизни в настоящее время. "В Моисеевом праве, - говорит глубокий исследователь его, Зальшюц*(37), - мы с изумлением встречаемся со многими из тех важнейших вопросов, которые волнуют наше время, грозят потрясти весь установившийся веками строй нашей государственно-общественной жизни, пред которыми недоумевает новейшая наука, и которые, однако же, в Моисеевом праве находили свое удовлетворительное разрешение на мирном пути законодательной мудрости. В этом праве много поучительного и для нашего времени, и мы давно бы уже воспользовались его указаниями, если бы рядом с римским правом, с его хотя удивительно величавыми задачами и стройностью расположения, но в то же время с его стеснительным формализмом, с его жестокими семейными законами, носящими на себе неизгладимую печать рабства, не признающего и попирающего всякое достоинство человеческой личности, если бы рядом с ним также тщательно изучали и благородные, простые черты Моисеева законодательства, которое, как единогласно признают все глубже вникавшие в его содержание исследователи, отличается истинно возвышенным и свободным духом".
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 126; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!