Глава II. Человек и его потребности 33 страница
Едва ли при этих условиях можно сказать, что Штаммлер, определив право, между прочим, и по моменту принудительности, определил место права в социальной жизни с социологической точки зрения.
Одним из наиболее видных представителей теории, принимающей отличительным признаком норм права принуждение, на континенте Европы следует признать Рудольфа фон Иеринга. Свои взгляды на сущность права этот блестящий писатель с особенной яркостью выразил в своем сочинении "Цель в праве" *(440). Не смотря на внушительный объем этого труда, автор все же не успел с необходимой полнотой обосновать свой взгляд. Идеи Иеринга не укладывались в рамки плана, им самим изготовленного. Мысль неудержимо неслась в сторону, не считаясь ни с какими началами симметрии, а часто и последовательности.
Чтобы доказать свой эпиграф, что "цель есть творец права", Иеринг устанавливает целевой закон. "Без достаточного основания немыслимо движение воли, как немыслимо движение материи. В природе достаточное основание проявляется механически в причине, для воли оно выражается в цели. Камень падает не для того, чтобы упасть, по потому, что он должен был упасть, а человек действует не "потому что", а "чтобы" достичь известной цели. "Нет воли, нет действия без цели" *(441). Таким образом, внутренний процесс образования воли стоит вне закона причинности, для нее побуждающим основанием служит не причина, а цель. Иеринг обходит вопрос, - не вызывается ли представление о цели в сознании человека по закону причинности? Еще более странно, что Иеринг, отличив человека от природы по целевому закону, вменяет цели природе. "Природа хочет, чтобы человечество существовало. Для осуществления этой ее воли необходимо, чтобы отдельный человек сохранил и передал далее жизнь, которую дала ему природа. Самосохранение и воспроизведение индивида составляют необходимые условия для достижения ее цели. Как достигает она этой цели? Тем, что она заинтересовывает эгоизм индивида: а этого она добивается тем, что назначает ему премию, когда он поступает, как он должен, в виде удовольствия, и угрожает наказанием, если он не поступит, как должен, или поступит, как не должен был, - в виде страдания" *(442).
|
|
|
Жизнь человека, как вида, есть совокупность всех человеческих целей. Здесь возникает задача систематики человеческих целей. Они могут быть разделены на две большие группы: цели индивида и цели общества. Социальные задачи интересны для юриста не с точки зрения их содержания, но с точки зрения того способа, каким общество и государство пользуются индивидом для их осуществления *(443).
|
|
|
Сущность общества состоит в совместном стремлении к общим целям, подобно товариществу, основанному на договоре. Соответственно тому, общество можно определить, как "организацию жизни для и через других." *(444). Чтобы понять, каким образом общество заставляет человека, склонного жить для себя, жить и для других, необходимо уяснить себе социальную механику, т.е. действие тех сил, какими располагает общество для возбуждения воли у составляющих его индивидов. Таких возбудителей у общества имеется две пары *(445). Одна пара, основанная на эгоистическом начале, состоит из: а) вознаграждения и b) принуждения. Другая пара, основанная на этическом начале, выражается в: а) чувстве долга и b) любви. Иеринг не успел выяснить действие этических возбудителей и дал обоснование только эгоистическим.
Вознаграждение дается оборотом. Потребности человека связывают его с другими людьми, заставляют стремиться к сотрудничеству и обмену. Вся совокупность действий, координированных и направленных к обеспечению удовлетворения потребностей человеческих, - это и есть оборот. Возбудителем соучастия в этих действиях для каждого индивида служит надежда на вознаграждение его услуг со стороны других равноценными услугами. Уравнение услуг при обмене достигается посредством эгоизма обменивающихся, без всякого принуждения *(446).
|
|
|
Вторым эгоистическим возбудителем является принуждение, под которым следует понимать осуществление целей путем господства над чужой волей *(447). Организация принуждения в целях общества предполагает два условия: государство и право, утверждение силы, которая делает принуждение осуществимым, и установление правил, в которых она проявляется. Пользование силой для общественных целей неизбежно. "Жизнь сильнейшего за счет слабейшего, уничтожение последнего в борьбе с первым - такова картина жизни в животном мире; обеспеченное существование даже слабейшего и беднейшего рядом с сильнейшим и богатейшим - таков образ человеческого бытия" *(448).
Сила, устанавливая правило, в котором она предполагает проявляться, создает нормы права. Сила и норма - вот два необходимых момента в понятии права. "Сила, в случае крайности, может существовать и без права, и история доставила достаточно фактических тому доказательств. Право без силы есть пустое название без содержания, потому что только сила, которая ставит нормы права, делает право тем, что оно есть и чем должно быть" *(449). Зачем же сила, способная существовать и без норм права, прибегает к этому средству? Это потому, что сила не может быть все время в действии, она нуждается в мире. Сила сама себя ограничивает нормами - в собственном интересе, и до того момента, когда интерес ее самосохранения заставит ее пренебречь интересом мира. Сила, поставленная в нормы права, есть социальная организация принуждения, направленная к тому, чтобы дать перевес этой силе над всякой другой в обществе, и в то же время обеспечить от произвола. Общество сильнее индивида и эту силу дает ему правовая организация *(450). Эта социальная организация принуждения выражается в государстве потому, что государство - это само общество, организованное для принуждения *(451). "Организация социального принуждения представляет две стороны: создание внешнего механизма силы и установление положений, определяющих применение этой силы. Форма решения первой задачи - это государственная власть, форма второй - право" *(452). Государственная власть, рассматриваемая в существе своем, есть не что иное, как выделенное для известных социальных целей количество народной силы (физической, духовной, экономической). При таком соотношении государства и права логически государство должно быть единственным источником права. Это именно и утверждает Иеринг *(453).
|
|
|
Естественно было ожидать, что Иеринг признает характерным моментом в понятии права - принуждение. Действительно, он становится на эту точку зрения, но не решается сделать из нее логических выводов. "Ходячее определение права гласит: право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм, и, по-моему, оно совершенно верно уловило истину". "Правовое положение без правового принуждения есть внутреннее противоречие, это - огонь, который не горит, это - свет, который не светит" *(454).
Иеринг предвидит, что ему могут быть сделаны возражения, основанные на том, что международное, конституционное и каноническое право принудительным признаком не обладают. Как же Иеринг справляется с этими возражениями? По вопросу о международном праве Иеринг предполагает два возможных решения: можно не признавать принуждения характерным признаком права, или можно, признав этот признак, отвергнуть характер права за международным правом. Но Иеринг пытается, сохранив принудительный момент в праве, сохранить за международным правом характер права. "Организация принуждения встречает в этой области препятствия, которые она не в состоянии сразу преодолеть". "Организация принуждения не может здесь идти нога в ногу с нормой права, последняя принимает совершенно тот же образ по существу и предъявляет в действительности то же требование неуклонного исполнения, но принуждение отстает от нормы" *(455). Это, конечно, не опровержение возражения, а ниспровержение собственной теории. Также слабы попытки отстоять характер права за конституционными законами и за каноническим правом. Правовой характер власти монарха, при невозможности принуждения, Иеринг защищает сравнением с обязанностью присяжного заседателя. Нет никакого контроля и никакого принуждения, чтобы такой судья решал по совести, если не считать присяги. "Разве оттого обязанность его становится нравственной?" Это предположение Иеринг отвергает потому, что суд присяжных есть правовой институт *(456). Непостижимо, как мог Иеринг дойти до такого сравнения, доказывающего обратное его утверждению. Решение по совести как присяжного, так и коронного судьи - есть вопрос нравственного долга. Юридическая сторона ограничивается организацией суда присяжных, порядка привлечения их к исполнению обязанностей, определением их компетенции, но и только. Если присяжный будет действовать вне форм, его устранят или решение, постановленное при его соучастии, уничтожат. А если монарх, опираясь на силу, выйдет из формы? Относительно канонического права Иеринг утверждает, что, хотя его нормы лишены внешнего принуждения, "но практически все же выполняют функцию права" *(457). Эти донельзя слабые опровержения дали богатый материал для иронии над теорией принуждения.
Иеринг не довольствуется формальным определением права, но стремится определить его и по содержанию. "Со стороны содержания я определяю право как форму, в которой достигается посредством принудительной власти государства обеспечение жизненных условий общества" *(458). Иеринг оставил открытым и нерешенным вопрос, в каком соотношении находятся выставленные им два понятия о праве: одно со стороны формы, другое - со стороны содержания.
§ 37. Оправдание права
Литература: Stammler, Die Theorie des Anarehismus, 1894; Adler, Anarchismus (Handworterbuch der Staatswissenschaften, т. I, русск. пер., 1906.); Эльцбахер, Сущность анархизма, 2 bb. 1906; Der Anarchismus und seine Trager, 1887; Lenz, Der Anarchismus und das Strafrecht; Plechanow, Anarchismus und Socialismus, 1894, русск. пер.; Кульчицкий, Современный анархизм, 1907.
Если мы признаем право нормой поведения, вынуждаемого угрозой зла со стороны органов власти, то перед нами тотчас же встанет вопрос: допустимо ли такое принуждение, применяемое одними людьми в отношении других людей? Ответ на этот вопрос необходим для всякого, кто в своей общественной деятельности имеет дело с применением норм права. Человек только тогда получает удовлетворение от своей деятельности, когда твердо уверен в ее целесообразности. Человек только тогда может служить праву, пользоваться им, когда у него есть убеждение в том, что само право служит правде.
Однако, мало внести сознательность в свое служение праву. Оправдание права, как обоснование деятельности, необходимо еще ввиду ожесточенных нападок, каким подвергается в последнее время право со стороны анархизма. Нельзя успокоиться на доводах за право, пока не будут опровергнуты доводы против права, - если они вообще отразимы.
Анархизм, как идеал общественного строя, основанного на отсутствии государственной власти, проявляется впервые определенно в учении Годуина (1793), но в общественное учение он складывается только с половины XIX столетия. Имя дано ему Прудоном, хотя под одним и тем же именем обращаются доктрины, довольно далеко расходящиеся, одни - в сторону индивидуалистического, другие - в сторону коммунистического миросозерцания *(459).
Оправдание права должно стоять вне зависимости от содержания норм права. Недостаточно доказать, что то или другое содержание требуется нравственным сознанием или соответствует общественному идеалу. Нужно еще доказать, что это содержание можно и должно осуществить путем права. Высокая цель еще не оправдывает низких средств. Допустимо ли правовое принуждение в осуществлении этического требования?
Такая постановка вопроса об оправдании права приводит к предположению принудительного момента в праве. Спор с анархизмом возможен только на почве соглашения, что отличительным признаком права является организованное принуждение. Возражения против права делаются анархистами именно с точки зрения присущего ему принуждения. При этом одни анархисты исходят из того представления, что право всегда соединяется с принуждением. "Что же это такое, спрашивает граф Толстой, то, что называется этим странным словом? Если рассуждать не по "науке"..., a по общему всем людям здравому смыслу определять то, что в действительности подразумевается под словом "право", то ответ на вопрос о том, что такое право, будет очень простой и ясный: Правом в действительности называется, для одних людей, разрешение, даваемое ими самим себе, заставлять других делать то, что первым выгодно; для вторых же правом называется разрешение делать все то, что им не запрещено" *(460). Другие анархисты выделяют из права законы, создаваемые государством, и направляют свои нападения исключительно в эту сторону. Так, Бакунин восстает только против закона, "которому каждый индивид принужден подчиняться под страхом навлечь на себя юридическое наказание" *(461). Такого же мнения князь Кропоткин, когда он заявляет, что "закон не имеет никакого права на уважение людей**. "Его (закона) просветительное значение отошло в область преданий; у него только одна миссия - поддержка эксплуатации". И если в ближайшем будущем "законы будут совершенно упразднены", то все же, для сохранения доброго мира, останется еще то, что юристы называют "обычным правом" *(462). Так как мы пришли к заключению, что право всегда соединяется с признаком принудительности, то мы обязаны принять спор с анархизмом на почве принуждения. Отрицающие этот момент, как характерный для права, уклоняются от боя с анархизмом. Одни направляют свои стрелы против принуждения в праве, другие отражают их заявлением, что право возможно без принуждения. Дело от такого рассуждения мало выигрывает в ясности. Напротив, необходимо, признав, что принуждение существенно для права, доказать необходимость правового принуждения.
Если защищать право со стороны его принудительности, то необходимо отстаивать и ту общественную организацию, которая делает организованное принуждение возможным, т.е. государство. Без государства, по нашему взгляду, нет права. С этой, и только этой, точки зрения, можно утверждать, как это делает Еллинек, не разделяющий развиваемого здесь воззрения, что "вопрос об основе государства существенно совпадает с вопросом об основе права" *(463).
Оправдание права нераздельно с оправданием государства. Оправдание права сводится к обоснованию необходимости права. Но сама необходимость может быть обосновываема двояким образом. Можно утверждать, что право этически необходимо. Для целей общества необходимо право, - и в этом его оправдание. Всегда и всюду, где есть общество, должно быть право. Так обосновывают право Штаммлер и Еллинек. "Проблема состоит в том, говорит первый из них, является ли правовое принуждение единственным отвечающим идеалу закономерной социальной жизни формальным средством?" *(464). "Едва ли есть истина более несомненная, утверждает второй, чем та, что необходимым следствием отсутствия государства и права явилось бы bellum omnium contra omnes" *(465). С такой постановкой вопроса невозможно согласиться потому, что я могу мыслить общество и без права, могу допустить общежитие без организованного принуждения.
Поэтому обоснование необходимости должно быть поставлено на другую почву: надо доказать, что право исторически необходимо. Речь идет не о простой ссылке на исторический опыт: из того, что так раньше было, еще не следует, что так всегда будет. Обоснование права с точки зрения исторической необходимости сводится к вопросу: если исторические условия привели, по закону причинности, к образованию государства и права, возможно ли в данный исторический момент отрешиться от государства и права без потери того, что человек ценит в общежитии?
Так именно ставится вопрос анархистами и потому спор с ними возможен только при условии признания их точки зрения. "И я, не колеблясь, говорю, - заявляет Бакунин, - что государство есть зло, но исторически необходимое, столь же необходимое в прошедшем, как рано или поздно будет необходимо его полное уничтожение" *(466). Еще более определенно утверждает Кропоткин, что "уничтожение государства с его законами, со всей его системой управления, со всем его объединением становится исторической необходимостью" *(467). Действительно ли, однако, настал момент упразднения права и государства и оправдание их потеряло свое историческое основание?
В своей критике государства и права анархизм близко подходит к социализму. Но критика социализма направлена против государства и права, данных во времени, критика же анархизма направлена против всякого государства и всякого права. Социализм - это голос обездоленного большинства, протестующий против господствующего меньшинства, тогда как анархизм - это голос индивида, протестующего против общества, его подавляющего. Социализм стремится сплотить силы слабых, чтобы овладеть государственной властью с целью преобразования права, анархизм же стремится вырвать у слабых всякую надежду на государство и право.
Различие взглядов представителей анархизма не препятствует говорить об анархизме в целом. Разногласия существуют во всяком направлении. Все анархисты сходятся между собой в том, что они отрицают государство и право, основанные на принуждении *(468).
Прежде всего недостаток права обнаруживается в возрастающей множественности и сложности норм права, затрудняющих его усвоение. "Стоит только начать законодательствовать, - заметил Годуин, - и не будет этому конца". "Книга, куда право вписывает свои предписания, все растет и мир скоро окажется слишком малым для всех будущих сводов" *(469). "Законодательство, присоединяется к этому Прудон, должно функционировать безостановочно. Законы, декреты, указы, ордонансы, циркуляры осыплют бедный народ как градом. Вскоре вся политическая почва покроется бумажным слоем, который геологам придется описывать под названием бумажной формации (formation раруrасее)" *(470).
Право несправедливо потому, что выражается в общих нормах, пренебрегающих индивидуализацией. Так, например, по Годуину наследство невозможно разделить по законному шаблону без грубого нарушения справедливости. Со стороны анархизма, отстаивающего свободу индивида, совершенно последовательно протестовать против самой нормы.
Право бесполезно потому, что правовая угроза неспособна удержать кого бы то ни было от нарушения нормы права. "Несомненно, - утверждает Кропоткин, - что страх наказания никогда не остановил еще убийцы". "В тот день, когда на убийц не станут налагать никакого наказания, число убийств не увеличится ни на один лишний случай" *(471).
Если нормы права не приносят пользы, то они несомненно причиняют вред. Государство дает одним власть над другими, а право является средством властвования. Между тем власть всегда развращает людей. "Сколько ни придумывали люди средств для того, чтобы лишить людей, стоящих у власти, возможности подчинять общие интересы своим, все эти меры оказывались недействительными. Все знают, что люди, находящиеся у власти, будь они императоры, министры, полицеймейстеры, городовые, всегда именно потому, что имеют власть, делаются более склонными к безнравственности" *(472). Право служит закреплению эксплуатации слабых со стороны сильных. "Законы! Кто не знает, что они такое и какая им цена. Паутина для сильных и богатых, цепи для слабых и бедных, не поддающиеся никакой стали, рыболовные сети - в руках правительства" *(473). Право заглушает мораль. "Когда какой-нибудь шах персидский, Иоанн Грозный, Чингис-хан, Нерон режут, бьют людей тысячами, то это ужасно, но все таки не так ужасно, как то, что делают господа правоведы. Эти убивают не людей, а все святое, что есть в них.". В душу человека "вложен один высший, очень простой, ясный и доступный всем закон, не имеющий ничего общего с предписаниями людей, называемыми правами и законами". Этот закон любви к ближним давно был бы всеми усвоен, "если бы не те коварные и зловредные усилия, которые делают для того, чтобы скрыть этот закон от людей" *(474). Право подавляет свободу индивида. Человек создал себе из права идола, которому поклоняется. "Государство ставит себе всегда целью ограничить, обуздать отдельную личность, подчинить ее чему-нибудь общему. Но это продолжится только до тех пор, пока отдельная личность не будет все во всем, и это показывает только мое самоограничение, мою ограниченность, мое рабство". "Чуждая сила, сила, которую Я оставляю другому, делает из Меня раба" *(475).
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 81; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!