УСТАНОВКА (ОТНОШЕНИЕ) И ПРОЦЕСС ВЫБОРА МОТИВА 6 страница
Л. О., ипохондрик, озабоченный состоянием своего здоровья, любит комфорт и покой, работает в народном совете, добросовестно выполняя свои обязанности. Всегда мечтал создать семью, очень хотел иметь детей. Легко нашел заботливую женщину. Некоторое время «оба были счастливы, физически он чувствовал себя лучпге. И тот и другая были удовлетворены выбором. Четыре месяца спустя жена Л. О. забеременела, и тут ситуация сразу изменилась. Л. О. стал очень капризным, агрессивным. С жалобами на головные боли он начал посещать консультацию психического здоровья. Несколько раз из-за болезни освобождался от работы. Неделями лежал дома и требовал особой заботы, не обращая внимания на состояние жены, которая плохо переносила беременность. Несколько месяцев находился в санатории, но без всякого улучшения. Состояние, пожалуй, даже ухудшилось.
Когда родился ребенок, атмосфера в доме стала невыносимой для обоих. Жена не могла и не хотела дальше терпеть его поведение. В семье наступил полный разлад. После нескольких острых конфликтов Л. О, покинул семью.
Что же случилось? Психологический анализ показал, что Л. О., воспитанный бабушкой, приобрел еще в детстве стойко укоренившуюся из-за стиля воспитания установку, выражавшуюся в выборе спокойных, «комфортабельных» ситуаций, когда он, безусловно, является первым лицом и сосредоточивает на себе внимание окруясающих. Ребенком он был болезненным и капризным. Мать его была такой же. Жизнь семьи заключалась в заботах о ней, о ребенке и об их здоровье.
|
|
В первые годы целости условия жизни принудили Л. О. к самостоятельности. Бабушка уже одряхлела, мать покинула дом, отец не принимался во внимание. Начало самостоятельной жизни Л. О. было трудным. Он не сумел получить диплома или конкретной профессии. На быстрое продвижение по службе, исключая обычные повышения, не мог рассчитывать. У Л. О. смутно, но часто возникала мысль, что достигнутое — предел возможного для него. Именно тогда он начал мечтать о создании семьи, о теплой, уютной обстановки, о любящей в заботливой жене, семье, которая стала бы воплощением воспоминаний его детства. По его мысленной схеме такая семья в принципе должна была иметь ребенка. Характерно, однако, то, что, думая о будущей семье, Л. О. не представлял себя в роли отца и не задумывался над обязанностями, которые ему придется выполнять. Семья была для него символом душевного тепла и постоянства, поэтому он так тосковал о пей в своей холостяцкой жизни. Его положительная установка по отношению к семье и ребенку имела, следовательно, в сущности эгоистический характер, то есть предметом его мечтаний была не семья как таковая, но собственное удобство, которое семья должна была ему обеспечить.
|
|
Мы видим, что у Л. О. в момент женитьбы действовали две установки, возникшие в разные периоды жизни: одна положительная по отношению к собственному удобству и другая мнимо положительная по отношению к семье и ребенку. Пока Л. О. не имел семьи, противоречие между этими установками не обнаруживалось, более того, они дополняли друг друга, ибо ведь именно ребенок должен был стать фактором, способствующим семейному теплу, а тем самым — большему удобству Л. О. Только когда Л. О. стал главой семьи и над ним все больше начали тяготеть обязанности, когда внимание жены сосредоточилось на ребенке, а он сам должен был отойти на второй план или подняться до роли сотоварища с ее особой ответственностью, только тогда обнаружилось, что семья с ребенком не обеспечивает личного удобства, и скрытое противоречие между его установками стало явным. Л. О., чтобы обрести внутреннее спокойствие, должен был изменить либо ту, либо другую установку: или отказаться от личного удобства и посвятить себя семье, или отказаться от семьи и решиться на одиночество. Он избрал одиночество, но чувствует себя в настоящее время очень несчастным. Это произошло потому, что установка, которая в данной ситуации склоняла его к поиску более удобной среды, чем семья, оказалась сильнее. Поскольку, однако, его установка, связанная с наличием детей, была также сильной и к ней присоединялись дополнительно установки, касающиеся обязанностей, долга и т. д., он не мог изменить ее так просто и, не будучи в состоянии отказаться от удобства, должен был, яе отдавая себе в этом отчета, идти на компромисс и соответственно этому избрать мотив своего поступка. Сам Л. О. говорит об этом так: «Я должен «заботиться о своем здоровье, потому что больной ничего не стою. В связи с этим я не могу, к сожалению, исполнять домашние обязанности, конечно, временно. Пока жена должна справляться сама. Когда я буду здоров, а она поймет свои ошибки, я вернусь». Таков его мотив.
|
|
Кроме того, он утверждает, что не годится в отцы и совершил ошибку, создав семью. Ситуация в доме глубоко его огорчает, но он слишком болен и ничего не может сделать. Упрекает жену, утверждая, что она должна была в отцы своего ребенка выбрать сильного, здорового мужчину, и тоща у нее не было бы хлопот.
В этом случае, как я полагаю, отчетливо видно, что мотив, указанный Л. О., был единственным мотивом, который в такой ситуации мог быть принят без опасения сильных внутренних конфликтов. Более того, этот мотив позволяет Л. О. считать себя обиженным судьбой.
|
|
Посмотрим, что случилось бы, если бы Л. О. сконструировал откровенный мотив: «Уйду от жены, потому что обязанности отца и кормильца семьи тяготят меня». Или: «Покину дом, потому что никто здесь обо мне не заботится, у меня одни только обязанности». Поставив вопрос так ясно и недвусмысленно, Л. О. должен был бы признать себя, согласно другим своим установкам, откровенным подлецом, а это не слишком приятно, и с таким убеждением трудно жить. Установки Л. О. исключали формулирование подобного мотива.
Следует, однако, заметить, что встречаются иногда люди, которые сами себя считают подлецами и которым легко доказать, что они и в самом деле подлецы. По-видимому, с таким мнением о себе можно жить. Тем более непонятно «бегство» Л. О. в защитный мотив.
Пытаясь разрешить этот вопрос, мы прежде всего должны понять, что люди, спокойно называющие себя подлецами, по-видимому, подразумевают под этим нечто значительно более лестное для себя, чем заурядная подлость. Для некоторых из них «подлец» означает то же самое, что и «несчастный человек, нуждающийся в помощи». Мы встречаем подобные самообвинения у алкоголиков, объясняющих таким способом, почему они не могут не пить. Для некоторых людей, считающих себя независимыми и аморальными, презирающих человеческое стадо, быть подлецом — повод для гордости. Встречается это у так называемых асоциальных социопатов (Завадский, 1959, стр. 75). Следовательно, даже тот, кто, казалось бы, цинично признается в «подлости», так переопределяет это понятие, что оно не противоречит положительному отношению к себе самому. Л. О. не был, однако, столь утонченным.
Я полагаю, что вышеприведенные примеры достаточно ясно иллюстрируют принцип действия механизма исключения мотивов, дающий ключ к пониманию их выбора.
Объясняя выбор мотива наличием у человека определенных установок, мы, несомненно, не охватываем всех факторов, от которых зависит этот выбор. Можно предположить, что процесс исключения мотивов зависит также от индивидуальных особенностей личности. В своей клинической практике я чаще всего наблюдал легкость в формулировании мотива, с одной стороны, у лиц с примитивным мышлением, поверхностных, асоциальных (мелкие воры, аферисты), с другой стороны — у людей, сочетающих высокий уровень духовной культуры с ясным и проникнутым общественным сознанием взглядом на мир, у людей отнюдь не эгоцентричных. В то же время утонченные интеллектуалы, привыкшие постоянно контролировать свои действия и обнаруживающие одинаково интенсивные социальные и асоциальные установки, испытывают особые трудности в выборе мотива. Часто формулирование цели становится для них невозможным и эти люди действуют в ходе перманентного процесса исключения мотивов. Поэтому действия их непоследовательны, слабы, полны внезапных порывов и отступлений. Яркий образ такого человека нарисовал Галчиньский в стихотворении «Смерть интеллигента».
Возможно, более глубокий анализ так называемых внутренних конфликтов показал бы, что трудности в выборе мотива постоянно возникают при одновременном существовании противоречащих установок: социальных и асоциальных. Но этот вопрос явно выходит за рамки настоящей работы.
3. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
1 Примером может служить механизм возникновения определенных установок вследствие так называемого когнитивного диссонанса (cognitive dissonance), описанного Фестингером (1958). Он возникает тогда, когда индивид, расширяя информацию о знакомом явлении, приходит сам с собой в состояние диссонанса. Например, страстный курильщик, не имеющий желания отказаться от своей привычки, знакомится с результатами научных исследований, указывающих на связь, которая существует между курением и заболеваемостью раком. У него может появиться в это время отрицательное, скептическое отношение к постижениям науки.
В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что установки и мотивы являются общественным продуктом, продуктом опыта человека в системе общественных отношений. Ясно и неоднократно отмечалось в психологии (см., например, работы Олпорта или Фестингера), что установки возникают при столкновении личности, имеющей определенные знания, навыки и потребности, с новой информацией, с новыми социальными требованиями и ситуациями, с учетом которых необходимо действовать. [9] Если мы говорим, что выбор мотива зависит от соотношения и особенностей установок, связанных с данной ситуацией, то можно также уверенно утверждать, что выбор мотива обусловлен общественным опытом личности. Определение характерных признаков этого опыта, а также обстоятельств, при которых он возник, является задачей генетических исследований, которые проводит клинический психолог при анализе биографии пациента. Эти проблемы в данной работе не затронуты.
В ходе изложения этой главы встает еще один вопрос. Если даже установки личности позволяют понять, почему данный человек в определенной ситуации выбирает тот, а не иной мотив поведения, то они не объясняют, почему возникает сам процесс выбора, почему человек прилагает усилия, чтобы выполнить зачастую кропотливое и требующее нервного напряжения исключение мотивов. Анализ биографий лиц с нарушениями приспособления неоднократно выявлял принципиальную направленность их действий, напоминающую то, что Адлер назвал стилем жизни. Пропущенные через фильтр установок мотивы, которые организуют и направляют действие или делают возможным его контроль, могут быть разнородными. Иногда это стремление выделиться, обратить на себя внимание, иногда конкретная профессиональная или общественная деятельность, или же поиски опеки, или оцека над другими. Упорство, с которым отдельные лица стремятся действовать в каком-либо одном направлении, эмоциональные нарушения, возникающие, когда это стремление остается неудовлетворенным, заставляют предположить, что немаловажную роль здесь играют потребности человека.
Потребностям человека посвящена следующая глава. Я попытаюсь определить само понятие потребности и установить, нельзя ли свести столь разнородные в своих внешних проявлениях направления деятельности человека к нескольким основным..
ГЛАВА III
ПОТРЕБНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
1. ПРОБЛЕМА ФАКТОРОВ, ДИНАМИЗИРУЮЩИХ ПОВЕДЕНИЕ
В предыдущих главах рассматривалась роль мотивов и установок в поведении человека. Я пытался сформулировать практически применимые определения этих терминов и дать представление о связи обозначаемых ими явлений (механизм исключения мотивов, находящийся в зависимости от установок).
Но оказалось, что этих двух понятий не достаточно для исчерпывающего объяснения поведения. Они, правда, позволяют понять, почему человек в данной ситуации ведет себя строго определенным образом, но ничего не говорят о том, почему ситуация эта вызывает такое его поведение. Они, очевидно, отражают факторы, обусловливающие особенности действия, но не сам факт его появления и продолжения. Это различие для большей ясности можно проиллюстрировать, сравнив поведение с движением бильярдного шара. Направление движения шара на бильярдном столе будет понятно нам, если мы примем во внимание такие факторы, как, например, особенности поверхности стола, столкновение шара с другими шарами, его удар о борт и т. д., но все это не даст ответа на вопрос, почему вообще шар движется. Чтобы выяснить это, мы должны еще принять во внимание тот факт, что шар получил удар кием, сообщивший ему определенное количество механической энергии.
Если факторы, передающие энергию данному предмету, мы назовем динамическими, то возникает вопрос, каковы факторы, динамизирующие поведение человека? Ими, очевидно, нельзя считать ни мотивы, ни установки, ибо они только дают направление поведению, то есть выполняют ту же роль, что и факторы, определяющие направление сдвижения бильярдного шара. Где же следует искать динамические факторы, являющиеся подлинными причинами человеческой деятельности? Ответ на этот вопрос найти не так просто. Он формулировался по-разному, приводились такие термины, как «влечения», «инстинкты», «мотивы» и т. д.; значение этих понятий в конце концов смешивалось. Общим для всех ответов является утверждение о своеобразных внутренних силах организма, побуждающих его к действию определенного вида. Силы эти называли инстинктами, мотивами или влечениями. В психологии эта концепция приобрела особую актуальность с появлением работ Фрейда, который объяснял динамику поведения с помощью теории «либидо» и метаморфоз, которым подвергается это влечение в жизни лич-ности (Фрейд, 1923). За ним идет длинный ряд других исследователей, из которых у нас наиболее известен Адлер, считавший (в противоположность Фрейду), что поведение динамизируют социальные факторы, руководящие проявлениями «стремления к власти» (Machtstreben). Он понимал деятельность человека диалектически, как результат борьбы противоречий, как равнодействующую эгоистического «стремления к власти» и «социальных чувств», возникших в ходе филогенетического развития из самого факта сосуществования людей в социальной группе (Адлер, 1948) [10]
В современной психологии влечения, инстинкты и т. д. определяются обычно термином «потребность». Можно было бы, следовательно, сказать, что фактором, динамизирующим поведение людей, является потребность. С этим современные психологи, в общем, согласны. Разногласия начинаются с того момента, когда ставится вопрос об особенностях потребностей человека. Тут возникают споры, подобные спору между Фрейдом, сторонником концепции «либидо», и Адлером, представителем теории «стремления к власти».
1 Пожалуй, аналогичную «борьбу противоречии» можно выявить в концепции Фрейда, только тут противоречив возникает между «либидо» и «цензурой», представляющей собой выражение аорм и взглядов, воспринятых личностью от ее общественной среды
Но здесь мы сталкиваемся с другой, более существенной проблемой. Когда говорят о том, что фактором, динамизирующим поведение, являются потребности, то есть аире деленные условия, заключающиеся в организме, в личности, это может быть понято как противопоставление динамики организма динамике неживых предметов. Динамические факторы, вызывающие движение неодушевленных предметов (как в упомянутом примере с бильярдным шаром), действуют вне их, в то время как факторы, динамизирующие организм, находятся в самом организме. Иначе говоря, организм «движется сам по себе», вто время как неживые предметы должны быть приведены в движение извне. Такое толкование, хотя и не выступающее в столь определенной форме, по-видимому, часто лежит в основе разных теорий, оперирующих понятием «потребность» или такими терминами, как «влечение», «инстинкт» и т. д.
Но противопоставление факторов, динамизирующих организм и неодушевленные предметы, достаточно рискованно. Большие трудности возникли бы при сравнении организма, например с автомобилем, не говоря уже об «электронных черепахах». Кроме того, такое противопоставление равнозначно утверждению, что поведение живых существ не вызывается внешними факторами, что, несомненно, неверно. Это утверждение полностью опровергнуто рефлекторной теорией поведения, начало которой положил еще Сеченов (Сеченов, 1961). Согласно этой теории, живой организм тесно связан со средой, представляет с ней определенное единство, а основные причины поведения коренятся (так же как и при классических рефлексах) вне его; ими являются те или иные внешние раздражители. Таким образом, различие между неодушевленными предметами и живыми организмами не сводится, как полагают рефлексологи, к различию динамизирующих факторов, ибо движение и тех и других требует определенного («толчка» извне, различны только:
1) способ, которым они реагируют на этот толчок (например, удар по шару вызывает движение в направлении удара, аналогично этому дразнение животного может вызвать нападение с его стороны), а также
2) вид движущих факторов (раздражителями могут быть все факторы, для восприятия которых животное имеет органы чувств).
Однако чисто рефлекторная теория поведения (например, рефлексология Бехтерева или бихевиоризм Уотоона) при всей своей правильности требует определенного дополнения. Оно было сделано наконец Павловым и слишком часто недооценивается его последователями. Когда мы говорим, что факторами, обусловливающими поведение животного или человека, являются раздражители, например зрительные, слуховые, обонятельные, термические и т. д., сразу встает вопрос, почему эти факторы побуждают организм к движению. Павлов считал, что причиной этого является существование основных тенденций организма, которые возникают под влиянием раздражения извне или изнутри и руководят жизнью животных и людей (Павлов, 1951).Например,под влиянием голода проявляется тенденция к поискам пищи, действие половых гормонов ведет к поиску существа другого пола и т. д.
В психологии эквивалентом этого понятия является понятие «потребность»: живой организм реагирует на раздражители потому, что имеет определенные потребности. Животные избегают высоких температур, потому что у них есть потребность жить при более низкой температуре; поедают корм, потому что имеют потребность в пище, и т. д. Внешние раздражители обусловливают поведение только тогда, когда действуют «на фоне» соответствующих потребностей индивида. [11] Если бы индивид не имел потребности в пище, он не реагировал бы на пищевые раздражители, а если бы он не был наделен потребностью в безопасности, не реагировал бы ни на какие угрозы. На этом основана принципиальная разница между поведением животных и «поведением» неодушевленных предметов, которые не имеют потребностей в таком понимании этого слова.
Следовательно, на вопрос о том, находятся ли причины движения живых существ вне их или в них самих, мы можем ответить так: внешние раздражители вызывают движения, но свою «движущую силу» они черпают в потребностях индивида, существенными динамическими факторами являются, следовательно, потребности. Однако не следует понимать это таким образом, что живые организмы не подчиняются законам механики. Несомненно, что человек, сброшенный с высокой скалы, упадет вниз, так же как и камень, а сильный удар разрушит ткани тела, так же как и кусок гипса. Дело в том, что реакции, типичные для живых организмов, определяются динамикой потребностей, которая не играет никакой роли в реакциях неодушевленных предметов.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 94; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!