Ты помнишь свои уроки? Может быть, ты был слишком мал.
Вот один из псалмов, который я отлично помню. «Если кто-то проклинает своих отца или мать, его светоч погаснет в полной темноте».
Сообщение не будит меня, хотя и служит небольшим утренним сюрпризом, когда я его нахожу. Мой отец вообще когда-нибудь спит?
Кристин пишет мне в восемь утра. Я час таращился в окно, наблюдая за тем, как встает солнце.
Мама: Пожалуйста, скажи, что ты у Деклана.
Рев: Да. Прости. Следовало оставить записку.
Мама: Что-то случилось?
И что мне на это ответить?
Рев: Нет. Все ок.
Я кусаю губу, ожидая. Она не отвечает.
Должно быть, Мэтью не сбежал, потому что, уверен, она бы об этом написала. Я должен бы чувствовать облегчение, но не чувствую. Но так же не чувствую и страха. Я не знаю, что чувствую.
Деклан продолжает храпеть рядом со мной, но ни за что на свете я не смогу снова заснуть. Я осторожно сползаю с кровати и пересаживаюсь на стул у письменного стола, сидя в сумеречном свете раннего утра, размышляя.
Сообщение моего отца не должно стать ударом под дых, но так оно и есть. Хотел бы я иметь хоть каплю уверенности Деклана, его непринужденность в противостоянии авторитету. Деклан бы не колебался. Он бы сделал селфи того, как посылает его к такой-то матери, и послал бы ему.
Мне же не нравится перечить авторитету. И не нужно иметь степень по психологии, чтобы понять почему: когда ваш отец истязает вас за нарушение правил, трудно от этого избавиться.
|
|
|
Но это только одна сторона медали. Мой отец не всегда был ужасен. Когда я заслуживал его похвалу, он заставлял меня почувствовать себя самым любимым ребенком на свете. Я научился вымаливать его благословение.
И вымаливаю его сейчас. И ненавижу себя за это.
Без предупреждения, Деклан переворачивается на бок и трет глаза. Он застает меня сидящим на стуле.
– Ты давно уже встал?
Я перевожу взгляд на часы на тумбочке. Сейчас почти девять.
– Да.
– Мог бы меня разбудить.
– Все в порядке. – Я делаю паузу, понижая голос. – Алан и твоя мама вернулись какое-то время назад. Без ребенка.
Он садится в кровати и смотрит на дверь.
– Они встали?
– Не думаю. Я слышал, как закрывалась их дверь.
– Ладно. – Он снова трет лицо. – Мне нужно десять минут. Не хочешь приготовить кофе?
Отлично. Задание. Мне нужно задание.
– Конечно.
Я так же хорошо ориентируюсь у него на кухне, как и на своей собственной. Белые шкафчики, ящик, который заедает, ручка, которая отваливается каждый раз, если за нее потянуть. Я мог бы делать это с закрытыми глазами. Приготовление кофе вовсе не занимает времени.
Отстой.
Я снова перечитываю сообщение. Я знаю этот стих наизусть. Это один из любимых псалмов моего отца.
|
|
|
Мне хочется стиснуть телефон в руке, чтобы увидеть, как треснет экран. Хуже, мне хочется ответить ему и умолять о прощении за то, что проигнорировал последние три сообщения.
Я закатываю рукав и провожу пальцами по выжженным на коже полукругам. Я не помню всего, но помню плиту. Боль была такой сильной, что стала больше, чем просто болью: криком в моих ушах, яркой вспышкой в глазах. Я мог ощутить боль на вкус.
Я никогда не сбегал от отца до того дня.
Конечно же, он меня догнал. Мне было семь. Он поймал меня и так сильно скрутил, что вывихнул мне плечо и сломал руку.
Мне удалось вырваться наружу, прежде чем он меня поймал. Мой крик привлек слишком много внимания.
Это и тот факт, что меня вырвало прямо на себя самого.
– Рев.
Я подскакиваю и дергаю рукав вниз. Деклан стоит в дверном проеме кухни.
– Кофе почти готов, – говорю я, хотя понятия не имею, так ли это.
Он входит в кухню и достает две стальные кружки из шкафа.
– Что-то еще с тобой происходит.
Я изумленно моргаю, глядя на него.
– О чем ты говоришь?
– Не знаю. Но ты был нормальным, когда мы заснули, а сейчас просто отстой.
Он прав, но я понятия не имею, что на это ответить. Он достает из ящика ложку, затем вываливает жуткое количество сливок и сахара в обе кружки.
|
|
|
Закончив помешивать, он протягивает одну кружку мне.
– Не хочешь поговорить об этом?
– Нет.
– Ладно, тогда пошли.
Он разворачивается и направляется к задней двери, даже не дожидаясь, когда я последую за ним.
Я иду за ним. Воздух холодный, с едва заметным намеком на тепло. Облака сгустились в небе, в предверие дождя.
– Пошли куда?
Деклан останавливается, чтобы открыть ворота между нашими дворами. Он оглядывается на меня.
– Ты ведь не из-за девчонки так взвинчен, с которой встречаешься позади церкви? Ты сказал, что едва ее знаешь.
Я не двигаюсь.
– Да, и?
Замок поддается и он проталкивается сквозь ворота.
– Остается только один вариант.
Холод пробегает у меня по позвоночнику. Он каким-то образом узнал о сообщениях?
– Один вар... что?
– Кажется, мне пора познакомиться с Мэтью. – Затем он взбегает по ступеням моего крыльца и проходит через распашную дверь, даже не дожидаясь, когда я его догоню.
Оу. О, вау.
За десять секунд, которые уходят у меня на то, чтобы пересечь двор, я размышляю над тем, как это будет выглядеть. Любой сценарий, о котором я могу подумать, заканчивается плохо. К тому времени, как я добираюсь до кухни, я ожидаю застать Деклана, наступающего на Мэтью, в то время как Кристин и Джефф, заламывая руки, умоляют его остановиться.
|
|
|
Но я действительно должен был знать своего друга – и своих родителей – лучше. Деклан уже угостился куском бекона с тарелки на стойке и развалился на одном из стульев. Кристин стоит рядом с плитой, где на подносе остывают два пирога с заварным кремом. Мэтью нигде не видно.
– Как себя чувствует твоя мама? – спрашивает Кристин у Деклана, когда я врываюсь через дверь.
Она бросает на меня подозрительный взгляд, но Деклан ведет себя так, будто ничего не произошло.
– С ней все в порядке, – говорит он. – Алан отвез ее в больницу прошлой ночью, но ничего не случилось.
– Должно быть, ждать осталось совсем недолго.
– Я сказал ей, что собираюсь переселиться сюда, чтобы не слышать детский плач. – Он берет еще один кусок бекона. – Но, кажется, у Рева уже есть сосед по комнате.
– Может, мы сможем поменяться, – говорю я. – Я не против плачущих детей.
Кристин переглядывается между нами, но никак это не комментирует. Она берет из переполненной раковины сковороду.
– Реву не придется больше делить комнату. Сегодня вечером мы собираемся забрать двухэтажную кровать и поставить во второй спальне. Кроватку и люльку пока что поставим в гараж.
Хорошо.
Как только эта мысль возникает в голове, я хмурюсь. К слову о том, чтобы приветствовать каждого с распростертыми объятиями.
– Где он? – спрашиваю я. Больше похоже на требование. Или угрозу.
– Принимает душ. – Кристин протягивает сковороду и полотенце для посуды. – Вытри, пожалуйста.
Я вытираю, и она переходит к следующей посуде. Мои движения скованные и напряженные.
– Расскажи мне, что происходит, – тихо просит она.
– Я не знаю.
Как только я произношу эти слова, я осознаю, насколько они правдивы. Я действительно не знаю, что происходит. Что я должен сказать? «Мэтью не разговаривает со мной посреди ночи. Думаю, он наблюдал за мной во время тренировки. Он не хочет ездить со мной и Декланом в школу».
Все это звучит так... по – детски. С тем же успехом я мог бы пожаловаться на то, что меня заставляют есть брокколи или убирать свою комнату.
Кристин смотрит на меня, моя следующую тарелку, и протягивает мне, чтобы я ее протер. Ее голос остается мягким, не требовательным.
– Что-то случилось?
У Кристин всегда было это магическое свойство заставлять людей говорить, и этот раз – не исключение. Иногда я дразню ее, что ей следовало стать терапевтом, а не бухгалтером. У меня прекрасные отношения с ними обоими, но с Кристин, с ее теплым принятием всего, становится так тяжело скрывать сообщения моего отца.
Я задерживаю дыхание на мгновение, хотя и знаю, что она не станет осуждать меня, чтобы я ни сказал.
– Мэтью заставляет меня нервничать.
Еще одна капающая сковородка переходит через стойку.
– Это интересно.
– Почему?
– Потому что полчаса назад, сидя здесь, он говорил мне о том, что ты заставляешь его нервничать.
Я замираю с полотенцем в руках.
– Почему я заставляю его нервничать?
– Он не сказал. – Кристин протягивает другую тарелку. – Я просто подумала, что ты должен знать.
Я вспоминаю реакцию Мэтью, когда я едва пошевелился прошлой ночью. Оцениваю все, что он сказал... и чего не сказал... за последние два дня. Джефф сказал, что он побывал и вылетел из четырех разных приютов за последний год. Он сказал, что в последнем приюте Мэтью начал драку. И я воспринял все это с тем убеждением, что проблема заключалась в Мэтью.
Не то, чтобы он попытался как – либо развенчать мою уверенность.
Деклан ошибся. Я совершенно точно Обиженный Сын.
– Эй, чувак, – говорит Деклан, и по его тону я понимаю, что он говорит с кем-то еще. – Хочешь бекона?
Я оборачиваюсь посмотреть. Мэтью прячется в затемненном коридоре. Его мокрые волосы зачесаны назад, заставляя его выглядеть еще младше, а синяки на его лице еще более заметными.
Его взгляд перебегает с меня на Деклана и обратно. Затем на Кристин.
– Здесь еще осталось достаточно, – говорит она бодро.
– Нет, спасибо. – Он разворачивается и исчезает в коридоре.
Я передаю Кристин сухую сковородку и беру другую мокрую тарелку. Она ничего не говорит, так что я тоже молчу.
Деклан поднимается со стула и подходит, чтобы взять еще бекона. Он понижает голос.
– Рев. Серьезно. Ты тяжелее этого пацана как минимум на сорок фунтов.
– Я не по этому нервничаю.
– А из-за чего тогда?
Я не уверен, как на это ответить.
Кристин протягивает Деклану капающую мерную чашку вместе с полотенцем.
– Если собираешься съесть весь бекон, можешь помочь вытирать посуду.
Он засовывает еще один кусок в рот и с готовностью берет полотенце.
– Кто ему так пятак начистил? Черт, если б я так выглядел, я б тоже боялся тебя до чертиков.
– Заткнись.
– Я не шучу.
Я вытираю поднос для печенья. Напряжение снова сковало мне плечи. Я не знаю, что с этим делать.
– Мальчики, вы не могли бы помочь двигать мебель сегодня вечером? – спрашивает Кристин. – Папа не хочет признаваться, но его спина снова его беспокоит.
– Конечно, – говорит Деклан. Он берет уже должно быть десятый кусок бекона. – Продолжайте кормить меня, и я готов передвинуть весь дом.
– Договорились. Вы можете начать выносить мебель прямо сейчас, если хотите. Единственное, что мы оставим, – это комод.
Я не смотрю на нее. Я продолжаю вытирать посуду. Я могу стоять в кухне и вытирать посуду весь день, если это означает, что мне не нужно со всем этим разбираться.
Деклан насильно вырывает миску у меня из рук.
– Нас ждут великие дела. Шевелись.
* * *
Не знаю, почему я волновался. Мэтью не помогает. Я даже не знаю, куда он пошел. Наверное, прячется в моей спальне.
Прячется.
Мне это не нравится.
Стыд грызет меня изнутри, как что-то живое. Я задавался вопросом, как мой отец превратился в человека, которым он был. Человека, которым он является. Я знаю о цикле жестокого обращения, и потратил много часов гадая, когда начну меняться.
Я что-то сделал, о чем не подозреваю? Чувствует ли Мэтью что-то во мне, что заставляет его нервничать? Я думаю о том дне, когда я нашел письмо, как темнота проникла в мои мысли и заставила выместить зло на Джеффе и Деклане.
Я рад иметь причину скрыть свои заботы под чем-то физическим. Вынос детской мебели – гораздо большая задача, чем я предполагал, потому что сперва нам нужно освободить гараж, что означает перетаскать все пластиковые коробки с одеждой и игрушками на чердак дома. Кристин также хочет, чтобы мы вычистили и вымели всю пыль и грязь из гаража, прежде чем ставить туда мебель.
Затем из Big Lots приезжает Джефф, и нам приходится разгружать новую мебель.
К тому времени, как мы заканчиваем, уже наступил поздний вечер и мы перепачканные и потные. Темные тучи сгустились, предвещая дождь.
Деклан падает в траву на заднем дворе с бутылкой Гаторейд. Он растягивается на спине, уставившись в небо.
Гремит гром. Падают первые капли дождя.
Он не двигается.
Я тоже не двигаюсь. Капли дождя дают приятное ощущение. Я сижу, скрестив ноги, со своей бутылкой Гаторейд. Я уже пару часов как сбросил толстовку, когда влага стала невыносимой, но так и остался в футболке с длинными рукавами. У меня есть только одна футболка с короткими рукавами. И никаких шорт.
– Сегодня вечером я должен встретиться с Эммой, – говорю я Деклану.
– Еще одно жаркое свидание за церковью?
– Заткнись. – Он уже почти спал, когда я рассказал ему о ней, но, конечно же, он запомнил эту деталь. – Но да.
– Она тебе нравится?
– Да.
Должно быть, мой ответ слишком простой, слишком буквальный, потому что он поворачивает голову и смотрит на меня.
– Тебе нравится, что она тебе нравится?
Дождевые капли собираются у меня в волосах, когда я пытаюсь осмыслить запутанный лабиринт своих мыслей. Мне нравится то, как ее вопросы подстегивают меня, но не оказывают давления. Мне нравится, как она проявила ранимость, когда мои собственные эмоции терзали меня изнутри.
Мне нравятся ее веснушки и заплетенные в косу волосы и ее изучающие глаза. Мягкий изгиб ее губ.
Деклан бьет меня своей бутылкой воды.
– Ага. Она тебе нравится.
– Я не знаю, как себя вести с ней.
– Просто будь собой.
– Спасибо, миссис Викерс. Может, выдашь мне брошюрку?
Деклан издает обиженный звук.
– Чувак, я не знаю. Большую часть времени я сам удивляюсь, почему Джульетта со мной связалась. – Он смахивает дождевые капли со щек. – Вероятно, я не самый лучший источник для консультаций по вопросам отношений.
Может, и нет, но он единственный источник, который у меня есть.
Долгое время мы просто сидим под дождем. Молнии сверкают, но раскаты грома еще далеко.
– Спасибо за помощь, – говорю я.
– Я делал это ради еды.
Кристин приготовила нам тунца на обед. Думаю, Деклан и в самом деле переехал бы к нам, если бы думал, что ему это удастся.
Раздвижная дверь позади нас отодвигается, и я уверен, что это Джефф или Кристин вышли, чтобы сказать нам, чтобы мы вернулись в дом.
Вместо этого я слышу голос Мэтью.
– Кристин сказала, чтобы вы шли в дом.
Затем дверь захлопывается.
Я вздыхаю.
Деклан садится. И бьет меня по руке.
– Я иду домой. Разберись с этим.
– Я не знаю, как с этим разобраться.
Мгновение он молчит.
– Конечно же, знаешь. Ты ведь помнишь, как играть в Лего, верно?
Затем он поднимается с земли и направляется к воротам.
Глава 13
Эмма
Суббота, 17 марта 4:16 дня
От: N1ghtmare
Кому: Azure M
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 140; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!