НОВЫЙ ГОД В ЭКВАТОРИАЛЬНОЙ ГВИНЕЕ 27 страница
Максим берёт у профессора слайд и от волнения вставляет его опять кверху ногами. Тут уж и профессор, и студенты сначала хохочут, а потом начинают хлопать в ладоши от восторга.
– В Египте эта болезнь известна ещё со времён фараонов. Учёные всего мира разрабатывают методику и лекарства для борьбы с этой болезнью, но результатов пока значительных не достигнуто. Вам, друзья мои, предстоит решать эти вопросы в будущем.
Лекция закончилась. Студенты проходят мимо взволнованного Максима. Кто-то обнимает его за плечи, кто-то хлопает по плечу, кто-то пожимает руку, кто-то тыкает пальцем в живот. Девушки игриво улыбаются ему:
– Ишь, ты, какой лаборантик!
Ребята нахваливают Максима за хорошую творческую работу.
Профессор забирает у него слайды и подбадривает неопытного лаборанта:
– Молодец! Ничего, для первого раза нормально. Освоишься!..
На широкой металлической кровати с набалдашниками у стенки лежит в пол-оборота белокурая длинноволосая Света, а рядом с ней – Максим. Он слегка выпивши. На тумбочке – бутылка сухого вина, наполовину опорожнённая, и два хрустальных фужера.
Светлана тормошит его локтем в бок:
– Знаешь, что делать? Ты не запьянел?
– С сухого-то?
– Тогда делай!
– А что?
– Для начала разденься.
Максим начинает медленно раздеваться.
– Такими бешеными темпами ты будешь до утра раздеваться.
– Меня дома родители ждут.
– Тем более. Ничего, подождут.
|
|
|
– Они просили лампочки в люстру вставить.
– Ничего, перебьются пока без лампочек. Давай быстрее! Или ты не можешь?
124
– Почему это? Могу.
– Тогда хватит Ваньку-то валять! Мы здесь для чего с тобой собрались?
– Любовью заниматься.
–Ну вот и занимайся. Ты можешь меня как-нибудь ласково назвать?
– Могу. Ты красивая.
– Хорошо. Ещё что знаешь?
– Ты нежная.
– Ещё.
– Ты страстная.
– Пока хватит. Повторяй эти слова всё время. Большего от тебя сегодня, я вижу, не добьёшься. Ну давай же! Действуй! Шевелись!.. Ты только не подумай обо мне ничего такого. Ты мне, Максик, очень нравишься. Правда. Я просто очень хочу попробовать с тобой… это. В первый раз. Ты человек, можно сказать, проверенный. Свой. А то напорешься на какого-нибудь сифилитика или извращенца.
Она начинает его раздевать и сама раздевается:
– Ну и возни с тобой. Давай! Живей! Не мельтеши! Соберись!
– Я собран.
– Я вижу! Давай-давай, поактивнее! О, да ты и целоваться умеешь? Самоучка?
– Самовыродок!..
В субботу в 10:00 в прихожей раздаётся телефонный звонок. Максим идёт, приносит в свою комнату телефон на длинном проводе, снимает трубку:
– На проводе.
– Это я. Светлана. Привет.
– Привет.
– Что делаешь?
– Да так, ничего.
– Как тебе тогда? Понравилось?
|
|
|
– Понравилось.
– Хочешь ещё? Повторим.
– Хочу. А где?
– Это я у тебя должна спросить! Ты должен об этом думать.
– Уже и должен?
– Ну ладно. У меня нельзя, ясно?
125
– Почему это? Могу.
– Тогда хватит Ваньку-то валять! Мы здесь для чего с тобой собрались?
– Любовью заниматься.
–Ну вот и занимайся. Ты можешь меня как-нибудь ласково назвать?
– Могу. Ты красивая.
– Хорошо. Ещё что знаешь?
– Ты нежная.
– Ещё.
– Ты страстная.
– Пока хватит. Повторяй эти слова всё время. Большего от тебя сегодня, я вижу, не добьёшься. Ну давай же! Действуй! Шевелись!.. Ты только не подумай обо мне ничего такого. Ты мне, Максик, очень нравишься. Правда. Я просто очень хочу попробовать с тобой… это. В первый раз. Ты человек, можно сказать, проверенный. Свой. А то напорешься на какого-нибудь сифилитика или извращенца.
Она начинает его раздевать и сама раздевается:
– Ну и возни с тобой. Давай! Живей! Не мельтеши! Соберись!
– Я собран.
– Я вижу! Давай-давай, поактивнее! О, да ты и целоваться умеешь? Самоучка?
– Самовыродок!..
В субботу в 10:00 в прихожей раздаётся телефонный звонок. Максим идёт, приносит в свою комнату телефон на длинном проводе, снимает трубку:
– На проводе.
– Это я. Светлана. Привет.
|
|
|
– Привет.
– Что делаешь?
– Да так, ничего.
– Как тебе тогда? Понравилось?
– Понравилось.
– Хочешь ещё? Повторим.
– Хочу. А где?
– Это я у тебя должна спросить! Ты должен об этом думать.
– Уже и должен?
– Ну ладно. У меня нельзя, ясно?
125
– Сегодня суббота?
– А ты не знаешь?
– Завтра мои предки уезжают с утра на дачу.
– Чудесно!
– Как уедут, я тебе сразу позвоню.
– Хорошо. Буду ждать, милый! Не набирайся!
– Пока.
– До субботы. Не забудь.
– Пока…
Максим набирает по телефону номер. Гудки. Потом он слышит знакомый и любимый голос:
– Слушаю. Говорите! Говорите же!
– Это я, Максим... Ты меня прости за то… Так получилось.
– Ты меня предал, Максим. Ты предал нашу любовь. Больше мне не звони...
В трубке снова гудки, гудки… Максим ставит пластинку с песней Владимира Трошина «Тишина». Из его глаз по щекам катятся крупные слёзы и капают на ковёр. Он их растирает по лицу, а они всё катятся и катятся.
В КОЛХОЗЕ
Старая деревенская покосившаяся хата – тёмный от времени сруб. «Внешторговцы» из экспортного отдела после работы сидят за столом в полутёмной комнатке. Несколько ребят и несколько женщин, а среди последних – весёлая симпатичная Татьяна, девчонка из бухгалтерии. Ребята, конечно, поддают. Причём здорово поддают. От души. Кое-кто из женщин тоже пригубил.
|
|
|
Одна Татьяна не пьёт. Сидит, подперев голову кулачком. И всё время не отрываясь смотрит на Андрея. Слушает пьяный рассказ Сашки:
– В прошлом году на картошке подселили к нам ребят из организации «Лифтзагранпоставка».
– А мы лифты экспортируем? – поинтересовался Влад.
– Ещё какие! В капстраны.
– Нам самим не хватает. У нас в доме такой…
– Не отвлекай меня! – продолжает Сашка. – И был среди них один дед. Дед не дед, лет 40. Небритый, невзрачный такой, тщедушный мужичонка. Не работал. Только напивался и отсыпался на другой день. Нам
126
– Сегодня суббота?
– А ты не знаешь?
– Завтра мои предки уезжают с утра на дачу.
– Чудесно!
– Как уедут, я тебе сразу позвоню.
– Хорошо. Буду ждать, милый! Не набирайся!
– Пока.
– До субботы. Не забудь.
– Пока…
Максим набирает по телефону номер. Гудки. Потом он слышит знакомый и любимый голос:
– Слушаю. Говорите! Говорите же!
– Это я, Максим... Ты меня прости за то… Так получилось.
– Ты меня предал, Максим. Ты предал нашу любовь. Больше мне не звони...
В трубке снова гудки, гудки… Максим ставит пластинку с песней Владимира Трошина «Тишина». Из его глаз по щекам катятся крупные слёзы и капают на ковёр. Он их растирает по лицу, а они всё катятся и катятся.
В КОЛХОЗЕ
Старая деревенская покосившаяся хата – тёмный от времени сруб. «Внешторговцы» из экспортного отдела после работы сидят за столом в полутёмной комнатке. Несколько ребят и несколько женщин, а среди последних – весёлая симпатичная Татьяна, девчонка из бухгалтерии. Ребята, конечно, поддают. Причём здорово поддают. От души. Кое-кто из женщин тоже пригубил.
Одна Татьяна не пьёт. Сидит, подперев голову кулачком. И всё время не отрываясь смотрит на Андрея. Слушает пьяный рассказ Сашки:
– В прошлом году на картошке подселили к нам ребят из организации «Лифтзагранпоставка».
– А мы лифты экспортируем? – поинтересовался Влад.
– Ещё какие! В капстраны.
– Нам самим не хватает. У нас в доме такой…
– Не отвлекай меня! – продолжает Сашка. – И был среди них один дед. Дед не дед, лет 40. Небритый, невзрачный такой, тщедушный мужичонка. Не работал. Только напивался и отсыпался на другой день. Нам
126
быстро надоело такое дело – за него пахать. Деньги ведь заработанные на всех поровну делили. Наш старшой говорит деду, вали, мол, отселе в Москву, мы тебе, алкашу, такую характеристику дадим, что тебя с работы вмиг выгонят. «Мужики, – говорит дед, – давайте так сделаем. Вы работаете, а я вас сытно жареными гусаками кормить буду». «Как это?», – спрашиваем. «Увидите», – отвечает. Все ушли на ток работать, а я в ту ночь с дедом на базе остался. В ночную смену. У нас пересменка такая была: одни днём работают, другие – ночью. Темнеет. Смотрю, дед наш засуетился. Достал из своего задрипанного рюкзака громадную деревянную рогатку с авиационной резиной. И металлическую коробку. Открыл. Мать честная! А там – отделения. И в каждом – металлические шарики из подшипников разного размера. Есть такие здоровые, увесистые! «На медведя охотиться собрался?» – спрашиваю деда. «Нет, на гусей. Пойдём со мной, увидишь». Пошли мы к озеру, скорее – к болоту, за деревней. А там – гуси и утки в лунном свете плавают. Дед разделся до семейных трусов, закатал их и стал медленно, крадучись, через траву и тростник к гусям подбираться. И что вы, граждане, себе думаете? Зашёл по пояс в тину, прицелился из рогатки. Бабах! Утки с кряканьем – во все стороны, а один гусь – затих. Дед по грудки в воде – к нему. Выходит из болота с гусем в руке, а у гуся вместо одного глаза – пустая дырка. Я, говорит, снайпер, от меня никто, говорит, живым не уйдёт, если захочу, ни волк, ни слон. А потом мы пошли с ним в лесок. Подальше от деревни. Развёл дед костёр, гуся обернул фольгой, фольгу глиной обмазал. И зажарил гуся. Утром приходят ребята с тока, а их ждёт жареный гусь в собственном соку. Тунеядство деду мы простили. Стали каждый день гусей жареных есть. Но вдруг в деревне переполох: кто-то гусей у местных ворует. Естественно, нас, городских, подозревают. Кого же ещё! Пришлось это дело прекратить. Но покушали мы тогда гусятинки от души! Вот такой нам снайпер попался.
– А я никак в себя не приду от нашего знакомства с бригадиром, – говорит Пётр.
– Да, интересно получилось, – сказал Эдик.
– А что там произошло-то? – спросил Серёга, который опоздал на четыре дня и только вчера приехал в колхоз своим ходом. После заезда на автобусе всей нашей группы.
– Пришли к нам сюда бригадир с женой. Рассказать, что и как, где работать будем, как питаться. Оба такие здоровые, мордастые, румяные. Он – в военной выцветшей хлопчатобумажной форме. В сапогах кирзовых. Кудлатый, как Гришка Распутин. Точь-в-точь! Познакомились. «Если кто
127
быстро надоело такое дело – за него пахать. Деньги ведь заработанные на всех поровну делили. Наш старшой говорит деду, вали, мол, отселе в Москву, мы тебе, алкашу, такую характеристику дадим, что тебя с работы вмиг выгонят. «Мужики, – говорит дед, – давайте так сделаем. Вы работаете, а я вас сытно жареными гусаками кормить буду». «Как это?», – спрашиваем. «Увидите», – отвечает. Все ушли на ток работать, а я в ту ночь с дедом на базе остался. В ночную смену. У нас пересменка такая была: одни днём работают, другие – ночью. Темнеет. Смотрю, дед наш засуетился. Достал из своего задрипанного рюкзака громадную деревянную рогатку с авиационной резиной. И металлическую коробку. Открыл. Мать честная! А там – отделения. И в каждом – металлические шарики из подшипников разного размера. Есть такие здоровые, увесистые! «На медведя охотиться собрался?» – спрашиваю деда. «Нет, на гусей. Пойдём со мной, увидишь». Пошли мы к озеру, скорее – к болоту, за деревней. А там – гуси и утки в лунном свете плавают. Дед разделся до семейных трусов, закатал их и стал медленно, крадучись, через траву и тростник к гусям подбираться. И что вы, граждане, себе думаете? Зашёл по пояс в тину, прицелился из рогатки. Бабах! Утки с кряканьем – во все стороны, а один гусь – затих. Дед по грудки в воде – к нему. Выходит из болота с гусем в руке, а у гуся вместо одного глаза – пустая дырка. Я, говорит, снайпер, от меня никто, говорит, живым не уйдёт, если захочу, ни волк, ни слон. А потом мы пошли с ним в лесок. Подальше от деревни. Развёл дед костёр, гуся обернул фольгой, фольгу глиной обмазал. И зажарил гуся. Утром приходят ребята с тока, а их ждёт жареный гусь в собственном соку. Тунеядство деду мы простили. Стали каждый день гусей жареных есть. Но вдруг в деревне переполох: кто-то гусей у местных ворует. Естественно, нас, городских, подозревают. Кого же ещё! Пришлось это дело прекратить. Но покушали мы тогда гусятинки от души! Вот такой нам снайпер попался.
– А я никак в себя не приду от нашего знакомства с бригадиром, – говорит Пётр.
– Да, интересно получилось, – сказал Эдик.
– А что там произошло-то? – спросил Серёга, который опоздал на четыре дня и только вчера приехал в колхоз своим ходом. После заезда на автобусе всей нашей группы.
– Пришли к нам сюда бригадир с женой. Рассказать, что и как, где работать будем, как питаться. Оба такие здоровые, мордастые, румяные. Он – в военной выцветшей хлопчатобумажной форме. В сапогах кирзовых. Кудлатый, как Гришка Распутин. Точь-в-точь! Познакомились. «Если кто
127
задираться из местных к вам станет, то мне скажите, я сразу обидчику вот этим в лоб, без всяких разговоров, – говорит бригадир и показывает свой огромный кулак. – Я быка могу убить одним ударом. Я недавно сюда с жинкой приехал. Из армии ушёл. Так у меня здесь сразу дисциплина железная стала! А ещё – мы с женой кровь сырую пьём. И вам советуем. Как забьём кого, так кровь и пьём. И едим слегка поджаренную кровь. Поэтому и силища прёт. Также я могу по руке о жизни рассказать. Любому из вас. О прошлой и будущей. Хотите узнать свою судьбу?» Мы ему, конечно, не поверили. Никто не решался узнать свою судьбу. Вдруг решительно встал Володька Мкртчян. Я, говорит, согласен. Решил храбрость показать свою перед молодой женой, на которой недавно женился. Они вон оба сидят рядком. Молодожёны. Так, Володь, было, не вру?
– Так, – подтвердил кивком головы Мкртчян, а его жена вдруг прижалась к мужу.
– Бригадир предложил Володьке пойти с ним за ширмочку из простыней: «Что хочешь узнать – своё прошлое или будущее?» «Сначала то, что было», – помялся, съёжился и робко, но с улыбочкой ответил Володя. Они скрылись за ширмой на дамской половине комнаты. Мы затихли в ожидании. Через 15 минут появляется Володька, за ним – бригадир. Только Мкртчян бледный весь, а бригадир – румяный, весёлый. «Ну, что он сказал? Угадал что-то?» – спрашиваем мы нашего приятеля. «Он всё рассказал обо мне. Всё, как у меня было. Каждую мелочь из моей биографии. Даже и сейчас страшно», – говорит Мкртчян. Руки трясутся, губы дрожат. – «А будущее тебе предсказал?» – «Что вы! Нет! Я отказался! Страшно! Он же всё расскажет! Зачем тогда жить-то и знать, что будет. Зачем?» Вот такое впечатление произвёл на нас колхозный бригадир. Какие люди встречаются, однако, в народе, в глубинке.
Эдик разлил оставшуюся водку по стаканам:
– Ладно, давайте ещё по одной. Поехали! За всё хорошее!
Ребята выпили. Все по глоточку, а Андрей – опять полстакана. Девчонки пошли на свою половину укладываться спать. Ребятам с укоризной говорят:
– Молока мы, конечно, сегодня от вас, таких хорошеньких, не дождёмся.
Татьяна смотрит на Андрея и тоже его стыдит:
– Ну чего ты, Андрей, так набираешься-то?
– Так с горя. Девушка меня не любит.
– Дурачок.
128
задираться из местных к вам станет, то мне скажите, я сразу обидчику вот этим в лоб, без всяких разговоров, – говорит бригадир и показывает свой огромный кулак. – Я быка могу убить одним ударом. Я недавно сюда с жинкой приехал. Из армии ушёл. Так у меня здесь сразу дисциплина железная стала! А ещё – мы с женой кровь сырую пьём. И вам советуем. Как забьём кого, так кровь и пьём. И едим слегка поджаренную кровь. Поэтому и силища прёт. Также я могу по руке о жизни рассказать. Любому из вас. О прошлой и будущей. Хотите узнать свою судьбу?» Мы ему, конечно, не поверили. Никто не решался узнать свою судьбу. Вдруг решительно встал Володька Мкртчян. Я, говорит, согласен. Решил храбрость показать свою перед молодой женой, на которой недавно женился. Они вон оба сидят рядком. Молодожёны. Так, Володь, было, не вру?
– Так, – подтвердил кивком головы Мкртчян, а его жена вдруг прижалась к мужу.
– Бригадир предложил Володьке пойти с ним за ширмочку из простыней: «Что хочешь узнать – своё прошлое или будущее?» «Сначала то, что было», – помялся, съёжился и робко, но с улыбочкой ответил Володя. Они скрылись за ширмой на дамской половине комнаты. Мы затихли в ожидании. Через 15 минут появляется Володька, за ним – бригадир. Только Мкртчян бледный весь, а бригадир – румяный, весёлый. «Ну, что он сказал? Угадал что-то?» – спрашиваем мы нашего приятеля. «Он всё рассказал обо мне. Всё, как у меня было. Каждую мелочь из моей биографии. Даже и сейчас страшно», – говорит Мкртчян. Руки трясутся, губы дрожат. – «А будущее тебе предсказал?» – «Что вы! Нет! Я отказался! Страшно! Он же всё расскажет! Зачем тогда жить-то и знать, что будет. Зачем?» Вот такое впечатление произвёл на нас колхозный бригадир. Какие люди встречаются, однако, в народе, в глубинке.
Эдик разлил оставшуюся водку по стаканам:
– Ладно, давайте ещё по одной. Поехали! За всё хорошее!
Ребята выпили. Все по глоточку, а Андрей – опять полстакана. Девчонки пошли на свою половину укладываться спать. Ребятам с укоризной говорят:
– Молока мы, конечно, сегодня от вас, таких хорошеньких, не дождёмся.
Татьяна смотрит на Андрея и тоже его стыдит:
– Ну чего ты, Андрей, так набираешься-то?
– Так с горя. Девушка меня не любит.
– Дурачок.
128
Тут из-за занавески, где была девчачья половина комнаты, выходит женщина, да как гаркнет:
– Сколько можно пить, ироды?! Ну сходил бы кто на ферму за молоком! Дядя Вася, что ли, пойдёт?
Ребята пробуют встать на ноги, но не получается. Шатаются:
– Мы не можем. Ноги не идут в такой дождь и слякоть! Кто хочет молока, тот пущай и едет.
– Вот так вы, эгоисты, поступаете! Как свиньи нажрались, а мы из-за вас без молока остались! Вам бы только набраться – и в люлю!
Ребята, пристыженные, тихонечко разбредаются по своим койкам, раздеваются и – под одеяло.
Двое всё же пошли за молоком – Андрей и ещё один парень. Татьяна с ними увязалась.
Идти в темноте по размытой дороге – сплошной кошмар. И не близко. Ноги скользят в грязи. Напарник Андрея вскоре начал спотыкаться, а потом и вовсе в лужу свалился.
Промок. Сидит и ноет:
– Я не хочу. Я домой пошёл. Ну его к лешему, это молоко. Завтра сходим. Я весь в грязи и промок до самых трусов. Пошли домой!
– Хватит ныть! Вали отсюда! Без тебя обойдёмся! – оборвал его Андрей.
– Извиняйте! Я уж в другой раз схожу, – проканючил парень и, спотыкаясь, поплёлся назад.
Андрей с Татьяной дошли-таки до фермы. Народу ни души. Парным молоком вкусно пахнет. Вдвоём налили из бидона через марлю полное до краёв ведро молока. Выпили сами по литровой банке холодненького. Вытерли молоко на губах и обратно пошли.
Андрей это ведро с молоком донёс до дома. По грязи, в проливной дождь. Как эквилибрист в цирке! Ни капли не расплескал к Татьяниному восхищению.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 42; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!