Война — это здоровье государства» 11 страница
Не рекламируемыми столь громко, как очередные победы коммунистов, но не менее тревожными для правительства США были все более настойчивые требования колониальных народов, добивавшихся независимости. Ширились революционные движения: в Индокитае против французов, в Индонезии против голландцев; на Филиппинах произошло вооруженное восстание против Соединенных Штатов.
В Африке недовольство выражалось в форме забастовок. Б. Дэвидсон в книге «Да придет свобода» сообщает о самой длительной (160 дней) зафиксированной в истории континента стачке, которую в 1947 г. устроили 19 тыс. железнодорожных рабочих и служащих Французской Западной Африки. В послании губернатору отразился новый воинственный настрой бастующих. «Открывайте ваши тюрьмы, — писали они, — готовьте ваши пулеметы и пушки, но, если наши требования не будут выполнены, мы все равно в полночь на 10 октября объявим всеобщую забастовку». За год до этих событий в Южной Африке 100 тыс. горняков золотодобывающих шахт прекратили трудиться, требуя ежедневной оплаты труда в размере не менее 10 шиллингов (около 2,5 долл.). То было самое грандиозное выступление за всю южноафриканскую историю, которое удалось подавить лишь военной силой. В 1950 г. в Кении состоялась всеобщая забастовка против нищенской оплаты труда.
Таким образом, в качестве угрозы правительству США и американским деловым интересам воспринималась не только советская экспансия. Фактически, в Китае, Корее, Индокитае и на Филиппинах развивались собственные коммунистические движения, происхождение которых нельзя было объяснить подстрекательством со стороны Москвы. В мире поднималась общая волна антиимпериалистических выступлений; чтобы ее сдержать, требовались неимоверные усилия Соединенных Штатов и прежде всего национальное согласие в вопросе милитаризации бюджета и в деле подавления внутренней оппозиции по отношению к подобного рода внешней политике. Трумэн и либералы в Конгрессе стали добиваться этого согласия, используя исполнительный приказ, предписывавший всем государственным чиновникам давать клятву верности, а также карательные возможности министерства юстиции и антикоммунистическое законодательство.
|
|
|
В сложившейся обстановке сенатор от штата Виконсин Дж. Маккарти смог пойти еще дальше, перещеголяв даже Трумэна. Выступая в начале 1950 г. в городе Уилинг (Западная Виргиния) перед членами Женского республиканского клуба, он, потрясая над головой пачкой каких-то бумаг, воскликнул: «Здесь у меня в руке список из 205 имен людей, о которых госсекретарю стало известно как о членах Компартии, но которые, тем не менее, продолжают работать и определять политику государственного департамента». На следующий день на собрании в Солт-Лейк-Сити Маккарти говорил уже о наличии у него списка на 57 коммунистов (количество менялось), служащих в госдепартаменте. Вскоре Маккарти пришел в сенат с фотокопиями примерно сотни личных досье сотрудников внешнеполитического ведомства, проходивших проверку лояльности. Дела были трехлетней давности и большинство лиц, на которых они заводились, в этом учреждении уже не служили. Однако Маккарти все-таки стал приводить выдержки из досье в качестве примеров, на ходу что-то изобретая, добавляя от себя и произвольно изменяя содержавшиеся в них сведения. «Либерал», например, превратился у него в человека «с коммунистическими наклонностями», а «активный попутчик» в «активного коммуниста» и т. д.
|
|
|
Подобным образом сенатор действовал на протяжении последующих нескольких лет. В качестве председателя постоянного подкомитета по расследованиям сенатского Комитета по вопросам деятельности правительственных учреждений он расследовал информационную программу госдепартамента, работу его радиостанции «Голос Америки» и заокеанских библиотек, где имелись книги авторов, которых Маккарти считал коммунистами. Государственный департамент запаниковал и направил целый поток директив в свои библиотеки по всему миру. Было изъято 40 книг, в том числе «Избранные сочинения Томаса Джефферсона» (под редакцией Ф. Фонера) и «Детский час» Лиллиан Хелман. Некоторые произведения были сожжены.
|
|
|
Маккарти становился все более самонадеянным. Весной 1954 г. он инициировал слушания с целью расследования предполагаемой подрывной деятельности среди военных. Когда же Маккарти начал нападать на генералов за их якобы недостаточно твердое отношение к подозреваемым коммунистам, то это в равной степени возмутило и республиканцев, и демократов, и в декабре того же года сенат подавляющим большинством голосов указал Маккарти «на поведение… недостойное члена сената Соединенных Штатов». В принятой резолюции не упоминалось о его антикоммунистической лжи и преувеличениях; внимание в ней было сосредоточено на незначительных проступках: его отказе явиться в сенатский подкомитет по привилегиям и выборам, а также грубом обращении с одним армейским генералом во время слушаний.
В то самое время, когда сенат осуждал Маккарти, Конгресс принимал целый пакет антикоммунистических законопроектов. Либерал Губерт Хэмфри предложил поправку к одному из них, объявлявшему Компартию США вне закона. Он заявил: «Я не намерен быть полупатриотом… Или сенаторы признают Коммунистическую партию тем, чем она является, или же они будут продолжать спотыкаться о юридические формальности и тонкости».
|
|
|
Либералы в правительстве сами прилагали усилия к тому, чтобы исключать, преследовать, увольнять и даже сажать в тюрьму коммунистов. Маккарти просто зашел слишком далеко, атакуя не только коммунистов, но и либералов и тем самым угрожая либерально-консервативной коалиции, имевшей важное значение. Например, Линдон Джонсон, руководитель сенатского меньшинства, работал не только над тем, чтобы резолюция, порицающая Маккарти, прошла, но и над тем, чтобы в документе упоминалось лишь «поведение… недостойное члена сената Соединенных Штатов», не касаясь его воинствующего антикоммунизма.
Дж. Ф. Кеннеди занял осторожную позицию по проблеме, не высказываясь против сенатора (он не участвовал в голосовании по резолюции и никогда впоследствии не говорил, как бы проголосовал сам). Утверждение Маккарти о том, что «красные» победили в Китае только благодаря недостаточно твердой позиции американского правительства по отношению к коммунизму, почти соответствовало взглядам Кеннеди, которые он высказал в палате представителей в январе 1949 г. после взятия китайскими коммунистами Пекина. Кеннеди, в частности, сказал:
Господин председатель, в конце недели мы узнали о масштабах катастрофы, постигшей Китай и Соединенные Штаты. Ответственность за провал нашей внешней политики на Дальнем Востоке целиком и полностью ложится на Белый дом и государственный департамент.
Постоянные требования, чтобы помощь не предоставлялась до тех пор, пока не будет сформировано коалиционное правительство с участием коммунистов, стало сокрушительным ударом для национального правительства.
Наши дипломаты и их советники, все эти Латтиморы и Фэрбенки [оба были специалистами в области китайской истории: Оуэн Латтимор являлся любимым объектом нападок Маккарти, Джон Фэрбенк — профессором Гарвардского университета], были до такой степени озабочены несовершенством демократической системы в Китае, пережившем 20-летнюю войну, и рассказами о коррупции в высших эшелонах власти, что совершенно упустили из виду нашу громадную заинтересованность в некоммунистическом Китае…
Палата представителей должна теперь принять ответственные меры и не допустить, чтобы сокрушительная волна коммунизма захлестнула всю Азию.
Когда в 1950 г. республиканцы проводили Закон о внутренней безопасности[202], требовавший регистрации всех организаций, признанных группами «коммунистического действия» или «коммунистического фронта» либеральные сенаторы не возражали против таких положений напрямую. Вместо этого некоторые из них, в том числе Губерт Хэмфри и Герберт Лемен, предложили другие меры: устройство центров интернированных (по сути концентрационных лагерей), куда в случае объявления президентом «в стране чрезвычайного положения» следовало во внесудебном порядке отправлять подозреваемых в подрывной деятельности. Законопроект о лагерях интернированных не заменял Закона о внутренней безопасности, а дополнял его, и предлагавшиеся учреждения действительно были организованы и вполне готовы к применению. (В 1968 г., в период всеобщего разочарования в политике антикоммунизма, Закон о внутренней безопасности был отменен.)
Исполнительный приказ президента Трумэна о проверке лояльности (1947) предписывал министерству юстиции составить перечень организаций, которые, как оно считает, являются «тоталитарными, фашистскими, коммунистическими или подрывными… или стремятся изменить существующую в США форму правления неконституционными методами». Не только членство, но и просто «сочувствующая связь» с организацией, упомянутой в перечне генерального прокурора, являлись признаком отсутствия надлежащей лояльности. К 1954 г. в этом списке значились сотни различных групп. Помимо Компартии и Ку-клукс-клана в него вошли также Культурный центр им. Шопена, Братское общество им. Сервантеса, Комитет негров — работников искусств, Комитет защиты Билля о правах, Лига американских писателей, «Американские друзья природы», общество «Народная драма», Вашингтонская ассоциация книготорговцев, Клуб югославских моряков.
Не Маккарти и не республиканцы, а министерство юстиции либерально-демократической администрации Трумэна инициировало ряд судебных процессов, усиливших антикоммунистические настроения в стране. Наиболее громким стал суд над Юлиусом и Этель Розенберг летом 1950 г.
Супругов обвинили в шпионаже. Немногими главными свидетелями обвинения выступали разоблаченные шпионы, находившиеся в тюрьме или под следствием. Главным свидетелем являлся Дэвид Грингласс, родной брат Этель Розенберг. В 1944–1945 гг. он работал механиком в лаборатории Манхэттенского проекта в Лос-Аламосе (Нью-Мексико), где создавалась первая атомная бомба. По словам Грингласса, Юлиус попросил его добыть информацию для русских. С этой целью Грингласс по памяти сделал для своего зятя схемы экспериментов с линзами, использовавшимися в качестве детонатора для подрыва атомных бомб. Как сказал свидетель, Розенберг дал ему половину разорванной надвое крышки от картонной коробки с товарным знаком «Джелло» и пояснил, что к нему в Нью-Мексико придет человек, который предъявит недостающую половинку. С ней в июне 1945 г. явился Гарри Голд, и Грингласс передал ему воссозданную по памяти информацию.
Голд, уже осужденный на 30 лет по другому делу о шпионаже, был доставлен из тюрьмы и подтвердил показания Грингласса. Он, мол, никогда не встречался с Розебергами, а половинку картонки дал ему сотрудник советского посольства, который поручил установить контакт с Гринглассом по паролю: «Я от Юлиуса». Полученные от Грингласса наброски Голд, по его словам, передал русскому чиновнику.
Ряд аспектов этого дела вызвал неприятные вопросы. Не согласился ли осужденный помогать обвинению в обмен на досрочное освобождение? И действительно, отсидев 15 лет из тридцати, он получил свободу условно. Не повлияло ли на поведение Грингласса, находившегося в тот момент под следствием, четкое осознание того, что его жизнь целиком и полностью зависела от готовности сотрудничать с судебными органами? В конце концов его приговорили к 15 годам тюрьмы, но в заключении он провел лишь половину срока, после чего был освобожден. Насколько достоверными могли быть схемы, составленные по памяти Д. Гринглассом, не ученым, а простым механиком, который записался на 6 курсов в Бруклинском политехническом институте и пять из них провалил? Версии Голда и Грингласса поначалу не совпадали, но обоих еще до суда поместили на одном этаже нью-йоркской городской тюрьмы Томбс, давая им возможность скоординировать показания.
В какой мере можно было полагаться на высказывания Голда? Как стало известно, готовя его к судебному процессу, сотрудники ФБР вели допросы в общей сложности в течение 400 часов. Также выяснилось, что Голд невероятный лжец и фантазер. Позднее на судебном процессе по другому делу защитник обвиняемого, напоминая ему о придуманных им несуществующих жене и детях, спросил: «… и вы лгали на протяжении шести лет?» На это Голд ответил: «Я лгал не шесть, а шестнадцать лет». Голд был единственным свидетелем, который связал Юлиуса Розенберга и Дэвида Грингласса с русскими. В одном из интервью, взятом 20 лет спустя, журналист поинтересовался у сотрудника ФБР, в свое время руководившего допросом Голда, относительно пароля «Я от Юлиуса». Тот ответил:
Голд не мог вспомнить имени, которое ему назвали. Он думал, что сказал:
«Я от… или что-то в этом роде». Тогда я намекнул: «Не могло ли оно звучать как Юлиус?»
Это освежило его память.
Когда супругов Розенберг признали виновными, судья Ирвинг Кауфман, оглашая приговор, сказал:
Я считаю, что передача вами в руки русских секретов атомной бомбы, происшедшая на годы раньше, чем, по расчетам наших лучших ученых, они смогли бы самостоятельно ее создать, уже позволила коммунистам осуществить агрессию в Корее, стоившую жизни пятидесяти тысячам американцев, и, кто знает, быть может, за вашу измену еще заплатят миллионы невинных людей…
Судья приговорил обвиняемых к смертной казни на электрическом стуле.
Вместе с ними судили как соучастника и Мортона Собелла. Главным свидетелем был его давний друг, шафер на свадьбе, которому грозило обвинение со стороны федерального правительства в лжесвидетельстве относительно своего политического прошлого. Речь идет о Максе Эличере, показавшем, что однажды он отвез Собелла в квартал Манхэттена, где жили Розенберга, и что из ящичка на панели автомобиля тот взял нечто похожее на алюминиевый футляр для фотопленки и удалился, а вернулся уже без этого футляра. Никаких доказательств наличия в нем фотопленки не существовало. Обвинение против Собелла казалось настолько слабым, что его адвокат не счел нужным излагать доводы защиты. Однако присяжные объявили Собелла виновным, а судья Кауфман приговорил его к 30 годам тюремного заключения. Его отправили в тюрьму Алькатрас. Все прошения об условном освобождении неизменно отклонялись, и Собелл, прежде чем его выпустили на свободу, провел в различных местах заключения 19 лет.
Официально затребованные в 70-х годах документы ФБР свидетельствуют, что судья тайно совещался с представителями обвинения относительно приговоров, которые ему предстояло вынести по этому делу. Как видно из другого документа, после трех лет апелляций состоялась встреча генерального прокурора Герберта Браунелла и председателя Верховного суда Фреда Винсона, во время которой последний заверил, что, если какой-нибудь член Суда распорядится приостановить приведение приговора в исполнение, он немедленно созовет всех судей на заседание и отменит решение.
В мире ширилась кампания протеста. За Розенбергов просил Альберт Эйнштейн, чье письмо президенту Ф. Д. Рузвельту в начале войны послужило отправной точкой работам по созданию атомной бомбы, а также Жан Поль Сартр, Пабло Пикассо и сестра Бартоломео Ванцетти. Обращение к президенту Трумэну, покидавшему свой пост весной 1953 г., осталось без внимания. Другое обращение, направленное вновь вступившему должность президента Дуайту Эйзенхауэру, также не возымело действия.
В последний момент член Верховного суда Уильям О. Дуглас согласился отсрочить казнь. Тогда председатель Суда Винсон разослал во все концы страны специальные самолеты, чтобы доставить находившихся в отпуске судей в Вашингтон. Они отменили решение Дугласа, и 19 июня 1953 г. супруги Розенберг были казнены. Этим администрация продемонстрировала народу — хотя лишь немногие им сочувствовали, — что ожидает тех, кого правительство сочтет изменниками.
В тот же самый период, в начале 50-х годов, Комитет палаты представителей Конгресса США по антиамериканской деятельности переживал свою лучшую пору, допрашивая американцев об их связях с коммунистами, преследуя тех, кто отказывался отвечать, распространяя миллионы брошюр среди населения под названием «Сто фактов, которые нужно знать о коммунизме» («Где можно обнаружить коммунистов? Повсюду»). Либералы часто критиковали этот Комитет, однако в Конгрессе как либералы, так и консерваторы ежегодно дружно голосовали за выделение денег на финансирование его работы. К 1958 г. лишь один член палаты представителей (Джеймс Рузвельт) проголосовал «против». Хотя Трумэн и подвергал Комитет критике, генеральный прокурор ГИТА в 1950 г. высказывал идеи, обосновывавшие необходимость подобных расследований. Он сказал: «Сегодня в Америке множество коммунистов. Они везде: на предприятиях, в учреждениях, в мясных лавках, на уличных перекрестках, в частном бизнесе — и каждый несет в себе смертельный для общества вирус».
Либеральная интеллигенция не уступала консерваторам в своем антикоммунизме. Журнал «Комментарий осудил Розенбергов и их сторонников. Один из его авторов, Ирвинг Кристол, в марте 1952 г. писал: «Разве мы, потакая коммунистам, отстоим свои права? Ни в коем случае».
Это при Трумэне министерство юстиции, используя положения закона Смита, организовало судебное преследование руководителей Компартии, обвинив их в подстрекательстве к насильственному свержению государственного строя. Уликой служил главным образом факт распространения коммунистами марксистско-ленинской литературы, призывавшей, по мнению обвинения, к насильственной революции. Конечно, непосредственной опасности революционных действий со стороны Компартии не существовало. Решение Верховного суда сформулировал назначенный Трумэном председатель Суда Ф. Винсон. Он руководствовался старой доктриной «явной и непосредственной угрозы», заявляя, что очевидно существование заговора с целью совершения революции в походящее для этого время. В итоге высшие руководители Компартии отправились в тюрьму, а большинство ее активных организаторов вскоре ушли в подполье.
Нет никакого сомнения в том, что попытки запугать население коммунистами и добиться одобрения жестких мер против них — тюремных заключений в США и вооруженных акций за рубежом — оказались весьма успешными. Вся культура буквально пропиталась антикоммунизмом. Многотиражные журналы пестрели заголовками: «Происки коммунистов», «Коммунисты нацелились на вашего ребенка». В 1956 г. в «Нью-Йорк таймс» появилась передовая статья, в которой говорилось: «Мы никогда сознательно не примем на работу в наши информационный или редакторский отделы члена Коммунистической партии… ибо не верим в его способность объективно освещать события либо беспристрастно их комментировать…» Рассказ о своих похождениях бывшего коммуниста, завербованного ФБР в качестве агента («Я вел три жизни»), печатался с продолжением в 500 газетах и, кроме того, транслировался как телевизионный сериал. В Голливуде снимались фильмы под названиями: «Я вышла замуж за коммуниста», «Я был коммунистом на службе у ФБР». В 1948–1954 гг. Голливуд выпустил более 40 антикоммунистических кинолент.
Даже Американский союз в защиту гражданских свобод, созданный специально для защиты политических прав коммунистов и членов всех других политических группировок, стал заметно снижать свою активность в атмосфере холодной войны. Начался этот процесс еще в 1940 г., когда за принадлежность к Компартии Союз исключил из своих рядов Элизабет Флинн, одного из организаторов АСЗГС. В 50-х годах Союз не решился защитить от нападок Корлисса Ламонта, члена собственного совета, и Оуэна Латтимора, отказался поддержать лидеров коммунистов во время первого суда над ними на основании закона Смита и полностью игнорировал дело супругов Розенберг, которое якобы не затрагивало проблему гражданских свобод.
Молодым и старым внушали, что быть антикоммунистом — это геройство. В 1951 г. было напечатано 3 млн экземпляров книги Мики Спиллейна «Одна унылая ночь», главный герой которой Майк Хэммер говорит: «Сегодня ночью я убил людей больше, чем у меня пальцев на руках. Убил преднамеренно, и испытывал при этом наслаждение… Это были комми… красные сволочи, которым следовало подохнуть давным-давно…» Герой комиксов, капитан Америка, заявлял: «Берегитесь комми, шпионы, предатели и иностранные агенты! Вас ищет капитан Америка, которому помогают все лояльные и свободные люди…» В 50-х годах школьники учили правила поведения при воздушном нападении СССР на США; при звуках сирены им надлежало прятаться под партами до сигнала «отбой».
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 130; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!