Восток и Запад: встреча на Днепре 24 страница
Одним из летописцев Советско-польской войны 1920 года стал Исаак Бабель, одесский еврей. Он был свидетелем и участником рывка на запад конницы Буденного, вел дневник и написал затем “Конармию”. Командарм ругал этот сборник рассказов за искажение героического облика подчиненных – там нашлось место зверствам конников и прочим ужасам войны, как и словам о трагедии еврейства на седьмом году беспрерывной войны. Только с начала Гражданской прошло почти три года – калейдоскоп смен режима, погромов и опустошений, без передышки на то, чтобы оправиться от “германской”. Больше всех пострадали евреи, которых не щадили ни белые, ни красные, ни поляки, ни армия УНР, ни атаманы.
Украина и страны в черте оседлости вообще повидали уже немало погромов, но теперь преступники были хорошо вооружены. Число жертв выросло во много раз – по Украине осторожная оценка превышает 30 тысяч убитых. Мотивы были все те же: жажда наживы, избавление от конкурентов, религиозные предрассудки и этнический антисемитизм эпохи национальной мобилизации. Впрочем, эпоха революции добавила и новые, идеологические и политические мотивы. С одной стороны, красные на многих евреев наклеили ярлык эксплуататоров, с другой – в них видели горячих приверженцев большевизма.
Трагические события происходили уже весной 1918 года, когда германские и австро-венгерские армии вышли в последний поход на Восточном фронте Первой мировой. Виновниками стали не оккупанты и не армия УНР, а отступающие красные. Христианскую юдофобию сменил праведный гнев пролетариата, так что жертв среди евреев Новгорода-Северского и Глухова записали в “буржуи”. В начале 1919 года, когда большевики, тесня Директорию, занимали Центральную Украину, части украинской армии устроили ряд погромов. Среди них был и кровавый проскуровский погром (в нынешнем Хмельницком), который унес жизни более полутора тысяч евреев. Весной того же года еще более жестокие удары по ним нанесли отряды Григорьева, Зеленого и других атаманов, которые никому не подчинялись – как правило, грабеж для них был важнее любой идеологии. К осени подоспели белогвардейцы, которые свирепствовали под лозунгом “Бей жидов, спасай Россию”. Эти злодеяния оставили по себе жуткую память в городе Фастове, где в сентябре 1919 года убили тысячу мирных жителей. В целом на белогвардейцах лежит вина за каждый пятый погром, на красных – за каждый десятый, на атаманах – за каждый четвертый, на петлюровцах – за два из пяти. Армия УНР нападала на евреев чаще всего. Белогвардейские погромы выделяются в двух аспектах: массовыми групповыми изнасилованиями и тем, что командование не карало никого за эксцессы и даже подстрекало к ним. Единственной армией, чьих солдат евреям в общем-то нечем попрекнуть, была галицкая.
|
|
|
В штетлах Украины возникали отряды самообороны. Им было по плечу отбить набеги повстанцев, но, конечно же, они не могли противостоять частям регулярных войск. Еврейская молодежь тысячами шла в Красную армию. Предреввоенсовета Лев Троцкий родился на Украине, и многие тут видели в нем символ еврейского большевизма. Впрочем, симпатии к красным среди евреев одной фигурой Троцкого не объяснить. Революционеры из черты оседлости играли важную роль в партиях эсеров и социал-демократов (меньшевиков в том числе). Позднее динамика погромов показала, что Красной армии евреям стоило бояться меньше, чем ее заклятых врагов. Вот почему так типична для молодого украинского еврея биография Бабеля, который недолгое время служил в ЧК, а затем побывал в Первой конной как политработник и журналист.
|
|
|
Погромы 1919 года положили конец украино-еврейскому сотрудничеству начального этапа революции и превратили Петлюру в олицетворение украинского погромного антисемитизма. Этот ярлык прилип к нему еще крепче, когда в 1926 году Шолом Шварцбард, бывший красный командир, застрелил главного атамана в Париже. Многие убеждены, что убийство вождя украинской политической эмиграции – операция ОГПУ. Однако Шварцбард утверждал, что действовал сам и просто мстил за родственников, погибших в ходе погромов. Французский суд оправдал убийцу.
|
|
|
Надо ли возлагать на Петлюру ответственность за погромы? Симон Петлюра, который в 1919 году возглавил почти что красную Директорию, задолго до революции стал социал-демократом и убежденным интернационалистом, как было принято в этой среде. Он разделял взгляд Грушевского и других лидеров Центральной Рады на евреев как природных союзников украинцев в борьбе против классового и национального угнетения. Это отразилось на распоряжениях главного атамана армии УНР. В приказе от 26 августа 1919 года читаем: “Время уже понять, что мирное еврейское население – их дети, их жены, так же как и мы, – было порабощено и лишено своей национальной свободы. Ему некуда идти от нас; оно живет с нами с давних пор, разделяя с нами нашу судьбу и невзгоды ‹…› Всех, кто будет подстрекать вас на погромы, решительно приказываю выбрасывать прочь из нашей армии и отдавать под суд как предателей Отчизны”[29].
Для Петлюры злодеяния против евреев были изменой делу Украины. К сожалению, указы он издавал куда эффективнее, чем карал преступников. Ивана Семосенко, командира бригады и виновника проскуровского погрома в феврале 1919 года, расстреляли по приказу главного атамана лишь в марте 1920 года – слишком поздно, чтобы остановить погромную волну в армии. Петлюра неохотно следил за выполнением своих приказов, понимая, как хрупка его власть над человеком с ружьем. Причины массового участия его войск в погромах были те же, что привели к краху украинской независимости, – слабая дисциплина и несознательность. Идеологов вроде Петлюры вынесло на гребень волны крестьянского бунта, который с точки зрения организованного национального движения вспыхнул слишком рано. До того как страну поглотила пучина революции, иностранной интервенции и гражданской войны, украинские партии почти не имели возможности работать с народной массой, наставляя ее в социалистической вере. Неограниченную пропаганду на селе в канун Первой мировой вели приверженцы малороссийской идеи – черносотенцы, в чьей идеологии антисемитизм служил едва ли не краеугольным камнем. Именно на Правобережной Украине, в цитадели российского шовинизма начала прошлого века, произошли самые кровавые погромы 1919 года.
|
|
|
Единственным известным атаманом, который твердо, хоть и не всегда успешно, удерживал войско от погромов и стремился выкорчевать антисемитизм из народного сознания, был Нестор Махно. Невысокого роста и не особо мощного телосложения, носивший то усы, то волосы до плеч, он повелевал самой многочисленной армией без государства в бывшей Российской империи – в лучшие времена она насчитывала 30–40 тысяч бойцов. Этот крестьянин-анархист верил в свои идеалы, как никто из атаманов. Его базой стало местечко Гуляйполе в теперешней Запорожской области, земледельческой глубинке между угольными шахтами Донбасса и железными рудниками Кривого Рога. В 1898 году из Донбасса в Кривбасс протянули железную дорогу, которая пересеклась с магистралью между Москвой и Крымом (на которой стоял Александровск – нынешнее Запорожье). Железнодорожные узлы превратили родину Махно в театр беспрерывных боевых действий.
Партизаны ценили Махно не за его политическое кредо. Они посмеивались над идеологами анархизма, что нашли убежище у батьки (так по старому обычаю называли “отца-атамана”). Крестьяне хотели переделить землю и остальное помещичье добро и ненавидели государственный аппарат, чьим бы он ни был, – в этом анархисты целиком с ними соглашались. Подобно запорожским казакам XVI–XVIII веков, Махно, гроза степей Приазовья и Причерноморья, к украинским властям севернее относился прохладно, если не откровенно враждебно. Подавляющее большинство махновцев были этническими украинцами, да и сам батька украинскую идею напрочь не отвергал – ее активно пропагандировала его жена-учительница, – но его ви́дение анархической революции сложилось исключительно в рамках интернационализма.
Среди тех, кто сошелся в битве за Украину, Нестор Иванович только в большевиках находил достойных союзников. Ленин и Троцкий, однако, предали его трижды, в последний раз – как только разбили с помощью махновцев Русскую армию Петра Врангеля. Это были остатки белогвардейцев, сделавших Крым своей цитаделью. Правительство Врангеля на полуострове стало восьмым за время Гражданской войны. Открывает этот ряд Крымская народная республика, провозглашенная татарскими политиками 25 декабря 1917 года. Две волны эмиграции в Османскую империю снизили долю крымских татар на полуострове до 30 % (по соседству жили русские, украинцы, греки, болгары, евреи и другие). Эта республика была одной из первых попыток создать в исламском мире светское государство – такой результат дали усилия культуртрегеров предыдущего поколения, и прежде всего Исмаила Гаспринского, архитектора современной крымско-татарской культуры. Впрочем, уже в январе 1918 года власть над Крымом захватили большевики. Они создали формально независимую ССР Тавриды – точку в ее недолгой истории поставили в апреле немецкие и украинские войска.
Оккупанты и не думали присоединять Крым к Украине, но гетман Скоропадский ввел экономическую блокаду и в сентябре принудил крымское правительство Сулькевича к вхождению в состав Украины на правах автономии. Этот договор в общем остался на бумаге – поражение Германии в ноябре 1918 года привело к образованию нового правительства. Возглавил его Соломон Крым, либеральный политик и караим по происхождению. Министром юстиции у него служил Владимир Набоков, отец знаменитого писателя. Но красные уже рвались к Перекопу. Еще в июле 1918 года они казнили на Урале Николая II и его семью. В апреле 1919 года несколько выживших членов императорского дома покинули свои летние резиденции близ Ялты и отправились в эмиграцию на борту британского дредноута “Мальборо”. В июне 1919 года Крым заняли белогвардейцы. В апреле 1920 года Деникин ушел в отставку с поста главкома Вооруженных сил юга России, и его сменил Врангель.
При Врангеле “юг России” сократился до размеров полуострова – в июне белые захватили еще и степи Северной Таврии по ту сторону перешейка. Вскоре надежды на успешное наступление на Москву развеялись как дым. Несмотря на поддержку Антанты, белые не могли противостоять красным. 8 ноября 1920 года Красная армия и ее союзники-махновцы атаковали Крым. Войска шли вброд, в ледяной воде Сиваша, и штурмовали укрепления белых на семикилометровом Перекопском перешейке. К 17 ноября они взяли все города на южном берегу Крыма. Врангель и его подчиненные эвакуировались в Стамбул. Тех, кто остался на родине, ждала невиданная даже по меркам тех времен расправа: погибло свыше 50 тысяч солдат и офицеров. Это преступление завершило череду зверств Гражданской войны, но стало всего лишь прелюдией кровавой истории советского режима на одной шестой части суши.
В марте 1921 года представители РСФСР, УССР и Польши заключили в Риге мирный договор, которым утвердили новую советско-польскую границу. Галичина и еще недавно российская Волынь остались в пределах Польши. Украину теперь поделили не два восточноевропейских игрока, как до Первой мировой войны, а четыре. Буковина еще в конце 1918 года попала под власть Румынии, Закарпатье отобрали у побежденной Венгрии и отдали Чехословакии, новому славянскому государству. Все западные соседи Украины: литовцы, поляки, чехи, словаки – избавились от чужеземной власти. Украинцы же, сколько бы ни проливали крови в борьбе за свободу, достигли только формальной автономии в союзе, где тон задавали русские.
Что привело к такому исходу? Среди множества причин неверно было бы не назвать сильных соседей, которым приглянулись украинские земли. Но главной стала незрелость национального движения и то, что в идею суверенной государственности с опозданием поверили подданные как Романовых, так и Габсбургов. Галичина к 1918 году, впрочем, почти единодушно приняла украинскую идентичность, отвергнув общерусскую. Но к востоку от Збруча за все годы Гражданской войны такого единодушия не достигли. Регионализм, наследие несхожих исторических судеб разных частей Украины, путал карты и Западной Украине. Строительство нации на Галичине, Закарпатье и Буковине развивалось далеко не гармонично. Не лучше обстояло дело и в УНР. Территория бывшей Речи Посполитой, бывшей Гетманщины показала куда больше симпатий к украинскому государству, чем степные просторы Юго-Востока. Города – особенно крупные города с меньшинством украинцев – в общем выпали из процесса борьбы за независимость. Ее опорой служили крестьянские массы.
Но с учетом всех преград, которые встали перед украинским проектом, стоит задаться и другим вопросом: как могло нарождавшееся национальное движение, чьи деятели впервые заговорили о независимости только на рубеже веков, а решились на этот шаг лишь в 1918 году, продвинуться так далеко в обстановке Восточной Европы того времени – среди бывших империй и национальных проектов, явно опережавших украинский? Революционная волна, поднятая Великой войной, и крах двух великих держав в 1917–1918 годах дали украинскому движению непредвиденный его сторонниками шанс – и этим шансом оно воспользовалось в полной мере. Украинцы вышли из кровавого хаоса мировой войны и последующей борьбы за независимость более сплоченными, чем в начале века. Несмотря на неудачную попытку создания самостоятельной и работоспособной общности из тех, кого не так давно разделял рубеж двух империй, идеал единого независимого государства прочно занял центральное место в новом украинском политическом кредо.
Глава 20
Коммунизм и национализм
В межвоенный период (1921–1939) украинцы оказались самым многочисленным народом Европы с неразрешенным национальным вопросом. Они жили в пределах четырех государств: Советского Союза, Польши, Румынии и Чехословакии. Украинская ССР, формально независимая до конца 1922 года, включала территорию Восточной и Центральной Украины. На западе Подолье и восточные окраины Волыни граничили с Польшей – согласно Рижскому миру 1921 года. По Днестру проходила граница с Румынией. Державы Антанты признали аннексию Бессарабии, заключив в 1920 году с Румынией Парижский договор, но СССР ее оспаривал.
Правительства, в чьи руки попали украинские земли, были намерены разрешить украинский вопрос каждое по-своему – кто маневрами, кто лобовыми ударами. В межвоенной Восточной Европе, кроме демократического либерализма, соперничали две ключевые идеи, два мировоззрения – коммунизм и национализм. В случае Украины (и далеко не только ее) коммунизм и национализм не только вошли в жесткий клинч, но и образовали гибридную форму – национал-коммунизм. Различные пути мобилизации украинской политико-культурной идентичности привели к возникновению новых национальных проектов – на замену либеральному и социалистическому, рожденным еще до Первой мировой войны. Двумя самыми мощными проектами стали национал-коммунизм в УССР и радикальный национализм на украинских землях Польши. Противодействие этих моделей украинской идентичности в немалой степени определит историю страны в XX веке.
30 декабря 1922 года Украинская Социалистическая Советская Республика (рокировку второго и третьего слов сделают в 1937 году) заключила с Российской Федерацией, Белоруссией и Закавказской Федерацией соглашение об образовании Союза Советских Социалистических Республик. Появился СССР на карте мира благодаря вмешательству Ленина в диспут между вождями коммунистической Грузии и Украины с одной стороны и Сталиным, не так давно занявшим пост генерального секретаря ЦК РКП(б), – с другой. Сталин хотел включить Украину и другие республики в РСФСР на правах автономии. Грузины и украинцы возражали – как старые большевики, так и недавние члены других левых партий. Они верили, что социальная революция несет национальное освобождение, а лучшим средством достичь обеих целей станет объединение суверенных республик. Ленин грезил мировой революцией и воображал будущими членами Советского Союза Германию, Францию, Индию, Китай… Потому он и поддержал руководство Грузии и УССР.
Советский Союз был создан с учетом опыта долгой борьбы большевиков за Украину. Большевикам требовалось как можно скорее поставить заслон Польше на его западных рубежах, удержать Украину и приструнить Россию. Лидеры украинского движения, Петлюра и другие, доказали, каким грозным может быть пожар крестьянских бунтов, – Кремль отводил украинцам первое место среди непокорных этнических меньшинств. Но в Кремле опасались и русского национализма и шовинизма как угрозы единству многонациональной державы. Наконец, Польша могла при поддержке Запада вновь атаковать СССР и оторвать от него какую-то часть Украины. Федеральная природа союзного договора дала УССР фактическую автономию, ограниченную только центральной ролью правящей партии. Можно утверждать, что самостоятельность республики в 1920-е годы превосходила ожидания украинских политических деятелей в царские времена и даже членов Центральной Рады до ноября 1917 года.
Новый этап строительства украинской нации пройдет в политических и правовых рамках, установленных советским режимом – “диктатурой пролетариата” по самоопределению. В начале 1920-х годов большевикам необходимо было укрепить власть над страной, разоренной войнами и гражданским конфликтом. Им пришлось отказаться от военного коммунизма и пойти на компромисс НЭПа – частичное восстановление рынка. Удерживать контроль над политической и культурной жизнью окраин бывшей империи по-старому советским вождям было уже невозможно. Они нашли решение этой проблемы в коренизации – стимулировании экономического и культурного развития коренных, нерусских этносов на периферии. XII съезд РКП(б) в Москве, в апреле 1923 года – на заре существования СССР, – одобрил перевод государства и партии на рельсы коренизации.
Одной из задач такого курса было формирование лояльных элит из представителей местного населения. В эпоху революции уже не работала тактика Романовых – расширение границ за счет инкорпорации туземной знати в общеимперский государственный аппарат. На Украине в 1920 году местных революционеров, а именно боротьбистов, все же приняли в компартию. Но такой ход подрывал идеологическое единство большевиков, и они едва ли могли рассчитывать на него в дальнейшем. Украина не имела собственной коммунистической прослойки, достаточно многочисленной, чтобы Кремль не тревожился за свою власть над страной. Население УССР по состоянию на 1926 год насчитывало 29 миллионов человек – из них 80 % украинцев, 9,2 % русских и 5,5 % евреев. Этнический состав компартии значительно разнился. В 1922 году среди 55 тысяч членов КП(б)У русских было чуть больше половины, остаток поровну делили украинцы и представители других этносов, главным образом евреи. Крестьянин-украинец в представителях новой власти нередко видел всего лишь иностранных оккупантов. Режим стремился сгладить такое недоверие к себе и нейтрализовать потенциальную угрозу со стороны украинской глубинки.
В руководстве КП(б)У сложилась группа национал-коммунистов, адептов революции как пути избавления нерусских этносов от социального и национального гнета. Они доказывали, что преодолеть противоречия между пролетарским городом и мелкобуржуазным селом партия сможет лишь тогда, когда примет язык и культуру большинства населения – украинские язык и культуру. Коммунистическая идеология плохо приживалась вне города, поэтому крестьянская масса в тот период казалась партии главной проблемой, что подтверждал опыт Гражданской войны. Украинские национал-коммунисты предлагали метод, как будто заимствованный у византийских проповедников христианства тысячелетней давности, – использовать местные язык и культуру для насаждения новой веры, на этот раз коммунистической. Восточноримский подход торжествовал над западноримским, который видел в латыни “язык межнационального общения” для всех истинно верующих. Национал-коммунисты сумели передвинуть генеральную линию партии в национальном вопросе. Но утверждение этой линии было делом далеко не простым.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 99; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!