Восток и Запад: встреча на Днепре 16 страница
Массовая колонизация степей юга Украины началась раньше, когда принадлежали они запорожцам. Сечь сама зазывала беглых крестьян, а правительство в середине XVIII века, отобрав у казаков кое-какие земли, учреждало там новые поселения. Сербы и румыны, вынужденные покинуть пределы Османской империи, обосновались в районах Елисаветграда (теперь Кропивницкого) и Бахмута (в Донецкой области, еще недавно – Артемовска). Эти территории получили название Новой Сербии и Славяносербии. Вековое движение российских укрепленных линий на юг закончилось, империя стала осваивать новые земли, включая Крым, и все бывшие владения запорожцев стали частью Новороссии. (Ее границы колебались, то включая полуостров и нижнее течение Северского Донца, то нет, – но никогда не заходили на Слободскую Украину, будущую Харьковскую губернию, как утверждали идеологи раздела Украины в 2014 году.) Новороссия, нынешний юг Украины, стала магнитом для внутриимперской и внешней иммиграции уже в конце XVIII столетия.
В 1789–1790 годах туда добрались первые меннониты из Пруссии – они бежали от обязательного призыва – и поселились на Хортице, прославленном острове за порогами Днепра. Вскоре следом за ними прибыли другие меннониты и вообще немцы-протестанты, а также католики из Центральной Европы. Преобладали, однако, иммигранты из турецких владений: греки, болгары и румыны. Власти хотели заполучить как можно больше работоспособных земледельцев и ремесленников, поэтому давали им землю, налоговые льготы и такие привилегии, какие другим подданным Екатерины II и не снились.
|
|
|
Имперской верхушке льстила этническая пестрота поселенцев – в этом усматривали свидетельство величия России и ее государыни. Василий Петров писал в оде Потемкину (1778):
Молдавец, армянин, индеянин иль еллин,
иль черный эфиоп; под коим бы кто небом
на свет не произник – мать всем Екатерина.
К концу века иноземцы составляли около пятой части мужского населения Новороссии, что достигло отметки в полмиллиона. Остальные были восточные славяне. Попадались там и православные еретики, изгнанные из русской глубинки, но большинство бежало туда с украинских территорий севернее, в первую очередь Правобережья. Новороссия возникла под эгидой империи, населяла ее дюжина этносов, но первое место осталось за украинцами.
Если Новороссия превращалась в юг Украины, то в Таврии (Крым и степи к северу) сохранялось численное преобладание татар. Петербург решил смягчить инкорпорацию полуострова в империю: знати дали дворянство и раздарили принадлежавшие когда-то ханам земли. Без перемен оставались общественный строй ханства, высокий престиж ислама. Россия не спешила – как и в случае Гетманата, процесс поглощения растянется на многие десятилетия. По разным причинам резких движений следовало избегать. Одной была эмиграция – к концу века около 100 тысяч бывших подданных Гиреев выехало в Османскую империю. Многие не желали жить под властью неверных, но экономическая конъюнктура играла свою роль: степной фронтир исчез, а с ним и работорговля, и возможность военной добычи.
|
|
|
В 1792-м Ясский мир с Турцией в глазах всего мира закрепил права России на Крым и Северное Причерноморье, а год спустя на западном рубеже Гетманщины мы видим новый геополитический кульбит. Российско-польская граница по Днепру, которая столетие с лишним делила Украину надвое, внезапно исчезла. Войска Екатерины, частично под командованием бывших казацких старшин – теперь штаб-офицеров или генералов, перешли на правый берег Днепра. Они оккупировали Житомир, Брацлав, Каменец и немного не дошли до Ровно, заняв Подолье и Восточную Волынь. В Белоруссии та же участь ждала Минск и Слуцк.
Это был Второй раздел Речи Посполитой – событие, которое покончило с расколом Украины по Днепру и осуществило давнюю казацкую мечту объединить Лево- и Правобережье. Первый раздел произошел в 1772 году, когда три великие державы: Пруссия, Россия и Австрия – отрезали по ломтю от Польско-литовского государства. Фридриху II достались земли вокруг Данцига (но не сам город), что позволило объединить Померанию с Восточной Пруссией. Екатерина взяла Восточную Белоруссию и Латгалию, ее австрийская коллега Мария-Терезия – Галичину (Галицию). Российская империя немалую часть XVIII века контролировала всю Речь Посполитую, оказывая давление на сейм, если не грозя напрямую военной силой, а при Екатерине польский трон занимал лояльный Станислав Август Понятовский. Поэтому для России первый раздел кажется скорее неудачей – и даже вынужденной мерой, чтоб избежать войны на два фронта, к чему в Петербурге не были готовы. Австрию напугали победы России в ходе войны с Турцией, и Мария-Терезия решилась выступить на стороне султана. Вот первый раздел и стал взяткой одной императрицы другой – Австрию задобрили польскими землями.
|
|
|
Габсбурги согласились. Они мечтали о Силезии с центром в Бреслау (нынешние юго-запад Польши и Вроцлав), но взяли и Галицию. Мария-Терезия терпеть не могла слова “раздел” – ей казалось, что передвижение границ из-за него выглядит как разбой, – и подыскала в истории оправдание для аннексии новых земель. В XIII–XIV веках венгерские короли претендовали на Галицко-Волынское княжество, поэтому новую территорию назвали “королевством Галиции и Лодомерии” (от Владимира-Волынского). Эту воображаемую преемственность Вена воспринимала вполне серьезно. В 1774 году там припомнили, что галицкие князья имели права на Буковину, и аннексировали северо-запад Молдавского княжества. Закарпатье под властью этой династии оказалось еще в 1699 году. Таким образом, Габсбурги объединили под своим скипетром три части современной Украины, что в будущем имело важнейшие последствия для нее и для Восточной Европы вообще.
|
|
|
По первому разделу Российская империя украинских земель не получила, только белорусские и латвийские. Совсем по-иному дело пошло в 1793 году, когда события в Варшаве спровоцировали второй раздел. В мае 1791 года на сейме приняли конституцию, которая давала Речи Посполитой шанс на возрождение. Под влиянием идей Просвещения и Французской революции авторы документа стремились к централизации, разумной и дееспособной власти, распространению грамотности. Наметился и прогресс веротерпимости. Агрессивные соседи обратили внимание прежде всего на восстановление управляемости страной за счет укрепления королевской власти и отмены печально известного liberum veto – права любого депутата ветировать постановление сейма по собственной воле.
Несмотря на тяжелый удар 1772 года (или же благодаря ему), Речь Посполитая, казалось, могла вырваться из болота аристократических междоусобиц и вернуть себе статус великой восточноевропейской державы. Чтобы не допустить этого, Пруссия и Россия аннексировали еще больше ее территорий, причем вторая изображала защитницу старинных польских прав и свобод, включая liberum veto. Рубеж по Днепру, в центре Украины, исчез – установился новый, по Збручу (притоку Днестра). Империи Романовых и Габсбургов стали соседями, ведь занятое россиянами Подолье граничило с Галицией. Екатерина II, как и покойная уже Мария-Терезия, не могла обойтись без благовидного предлога для аннексии. После событий 1793 года власти отчеканили медаль с картой новых границ и надписью “отторженная возвратихъ” – намек на то, что Правобережье когда-то принадлежало Киевской Руси.
Вскоре Российская империя продвинулась еще дальше на запад. Дело было не в том, что карты домена Рюриковичей изучили внимательнее, – причиной стало польское возмущение вторым разделом, в центре которого оказался Тадеуш Костюшко, уроженец Белоруссии, современник Барской конфедерации и участник Войны за независимость США. В Америке Костюшко строил укрепления Вест-Пойнта и получил от Континентального конгресса звание бригадного генерала. После войны он вернулся в Речь Посполитую и служил в армии генерал-майором. В 1794 году в Кракове он принял командование всеми вооруженными силами и начал восстание. Армии России, Пруссии и Австрии вторглись на польскую территорию, чтобы разгромить инсургентов, а заодно аннигилировали и саму Речь Посполитую.
Три просвещенных монарха расчленили оставшийся после второго раздела огрызок. Австрия хотела заполучить Волынь (“Лодомерию”), но уступила России и удовлетворилась Краковом и Люблином. Чтобы придать аннексии пристойный вид, на этнически чисто польские земли распространили имя Галиции. Пруссия увеличила свои владения к югу от Балтики, овладев Варшавой. Самый большой кусок достался России: Курляндия (часть Латвии), Литва, Западная Белоруссия и Волынь (с такими городами, как Ровно и Луцк).
Кое-кто усматривает в разделах Речи Посполитой воссоединение украинских земель – такого взгляда придерживались, например, советские историки. На самом же деле объединение произошло одновременно с новым разделом. Если до 90-х годов XVIII века на украинских землях было два главных господина, Речь Посполитая и Россия, теперь их полностью поделили Россия и Австрия. Империя Романовых стала мажоритарным акционером, поскольку владела большей частью Украины. К концу столетия доля этнических украинцев в их владениях выросла с 13 до 22 %, а этнических русских – упала с 70 до 50 %. На приобретенных в ходе разделов территориях более 10 % населения было евреями, около 5 % – римокатоликами (поляки либо ополяченные русины). Этническая картина пестротой никак не уступала той, какой империя любовалась в Новороссии. Но вот верность монарху его новых подданных – поляков, евреев и даже украинцев (малороссиян, как тогда говорили) никто не гарантировал. Не эти народы пришли туда, чтобы жить под царским покровительством, – пришельцами были царские солдаты и чиновники. Государство к новым подданным отнеслось с подозрением. Уже в 1791 году ввели черту оседлости, позволив евреям жить только в бывших воеводствах Речи Посполитой и позднее добавив к ним завоеванное Северное Причерноморье. В пределах черты оседлости оказалась почти вся Украина.
Важнейшей фигурой в тех переговорах, что вылились в кардинальное передвижение границ по Украине в конце XVIII века, был не кто иной, как Александр Безбородко, казак и светлейший князь. В Петербурге он оставался патриотом своей родины, Малороссии, называя ее отчизной. Он помог напечатать казацкую летопись и сам составил историю Гетманщины от смерти Даниила Апостола в 1734-м до начала русско-турецкой войны в 1768 году. Хроника изобиловала описаниями сражений казаков против турок, татар и поляков. Он явно гордился своей казацкой отчизной. Впрочем, едва ли можно проследить влияние “малороссийских” корней на Безбородко-дипломата, который отстаивал аннексию Крыма, вел переговоры с послами султана в Яссах о судьбе Причерноморья, а затем с австрийцами и пруссаками – о судьбе польского государства. К тому времени, когда с его помощью Крымское ханство и Речь Посполитая пропали с карты Европы, родины Безбородко там уже тоже не было. XVIII век стал эпохой не только Просвещения и рационализма. В первую очередь он оказался эпохой империй.
Глава 14
Книги Бытия
Государственный гимн Украины открывают слова “Еще не умерла Украина” – не самый жизнерадостный зачин. Но среди гимнов таких скорбных песен много. Польский гимн начинается похоже: “Еще не сгинула Польша”. Польский текст сочинили в 1797 году, украинский – в 1862-м, и в том, кто на кого повлиял, сомнений нет. Но откуда этот пессимизм? В обоих случаях представление о смерти страны было вызвано событиями конца XVIII века – разделами Польши и поглощением Гетманщины Россией.
Как и многие другие гимны, польский изначально служил маршем – предназначенным для польских легионов, что дрались в 1797 году в Италии под командованием Наполеона Бонапарта. Песня получила название “мазурки Домбровского”, по имени командира легионеров Яна-Хенрика Домбровского. Из легионеров добрая половина, включая их вождя, принимала участие в восстании Костюшко, так что стихи должны были поддерживать их морально в то время, когда три имперских хищника добивали Речь Посполитую. Вторая строка уточняет, что Польша не сгинет, “пока мы живы”. Под основой нации автор понимал не государство, а тех, кто себя к ней относил, – таким образом, гимн давал надежду не только полякам, но и другим безгосударственным нациям. Новые поколения патриотов Польши и Украины не смирились с катастрофами предыдущего века, не сочли их приговором своим странам. Политические деятели как польских, так и украинских кругов утверждали новое понимание нации как демократической общности граждан-патриотов, а не просто жителей какого-либо государства.
В начале XIX века император Наполеон и его солдаты принесли идеи Французской революции и народного суверенитета почти во все европейские страны на своих штыках и в своих песнях. В 1807 году мечта польских легионов почти осуществилась – разгромив Пруссию, Наполеон создал Варшавское герцогство на территории, аннексированной Пруссией во время разделов. Поляки предвкушали реставрацию своей державы. В 1812 году поляки, жившие под властью Александра I, восстали – вторжение французов казалось им освобождением. Адам Мицкевич, великий поэт того времени, отразил воодушевление шляхты при входе Великой армии на белорусские земли в поэме “Пан Тадеуш”. Ее до сих пор проходят в польских школах (но не белорусских). Один из польских героев Мицкевича ликует: “Коль семя славы расплодится, у нас республика родится”[24].
В 1815 году при поступлении в Виленский университет юный творец указал свое имя так: Адам-Наполеон Мицкевич. К этому времени надежды поляков на “рождение нашей республики” рухнули. Наполеон и Домбровский отступили из Российской империи с ничтожным войском. В 1814 году российская армия заняла Париж, Наполеона сослали на Эльбу. Но это поражение не вернуло Польшу в прежнее состояние. Венский конгресс в 1815 году поместил на карту Европы Польское королевство, восстановив таким образом герцогство Варшавское (включая и отнятые в 1809 году у Австрии польские земли). Поскольку монархом стал российский император, в России это государство стало известно под именем Царства Польского. Александр I пожаловал новым подданным автономию и привилегии, о которых другие жители империи могли только мечтать.
Ушел в прошлое просвещенный абсолютизм Екатерины II – унификация империи, стремление к единообразию в законодательстве и практиках управления. Вернулись особые статусы для отдельных земель. Полякам завидовали те, кто уже потерял свои свободы, – элиты бывшей Гетманщины в том числе. Но если современный польский национализм окреп под крылом Наполеона, его украинский аналог делал первые шаги под знаменем защиты отечества от нашествия французов. В журналах Российской империи даже стали выходить патриотические поэмы не по-русски, а по-украински. Одна из первых, в 1807 году, называлась “Ага! Чи вже ты нахопывся, катюжий сыну Бонапарт?”. Так или иначе, французский император пробуждал местный патриотизм и национальное чувство. Поляки, немцы и русские давали этим чувствам выход на родных языках, и кое-кто из украинцев решил последовать их примеру. На Украине, как и в остальной Европе, язык, народное творчество, литература и, само собой, история служили материалом для построения современной национальной идентичности.
Среди украинцев, готовых лично оборонять родину от французов в 1812 году, был и основатель современной украинской литературы Иван Котляревский – он набрал из ополченцев Украинский казачий полк. Сын мелкого чиновника из Полтавы, в южной части Гетманщины, он учился в духовной семинарии, служил домашним учителем у дворян, принимал участие в Русско-турецкой войне 1806–1812 годов. В 1798 году он опубликовал первую часть “Энеиды” – поэмы-бурлеска на сюжет Вергилия, превратив героев из греков в запорожцев. А как же еще говорить запорожцам, если не по-украински? Но выбор языка кажется закономерным только в ретроспективе. На Левобережной Украине конца XVIII столетия Котляревский стал пионером – автором первой крупной поэмы, написанной на живом народном языке.
Отчего Котляревский выбрал именно его? У нас нет ни малейших причин полагать, что за его поступком стояли политические мотивы. Он скорее играл с языком, чем слагал литературный манифест, ведь его “Энеида” – одна огромная шутка. У полтавчанина, конечно же, были и литературный талант, и тонкое чувство времени. На рубеже столетий по всей Европе умы интеллектуалов занимал образ нации в качестве не только государства, где суверенитет принадлежит народу, но и культурной общности – этакой спящей красавицы, которую пробудит национальное возрождение. В Германии Иоганн Готфрид Гердер новое представление о нации основывал на языке и культуре. По всей Западной и Центральной Европе энтузиасты, которых позже назовут фольклористами, собирали народные сказки и песни – а если не находилось ничего примечательного, просто выдумывали. На Британских островах Джеймс Макферсон, якобы открыв поэмы древнего барда Оссиана, дистиллировал ирландское народное творчество в шотландский национальный миф.
Котляревский написал первую часть “Энеиды”, когда церковнославянская надстройка, присущая литературе Российской империи прежних времен, уже рушилась. Наступало время литератур, так или иначе основанных на разговорном языке. В русской культуре взошло солнце Пушкина. Зарей украинской литературы стал Котляревский. Какие мотивы ни обусловили бы его выбор в пользу украинского, Иван Петрович об этом никогда не жалел. Он добавил к “Энеиде” еще пять частей. Его перу принадлежат и дебютные пьесы на украинском, в том числе “Наталка-полтавка”, любовная история на фоне сельского быта. Наречие малой родины автора, Полтавщины, ляжет в основу литературного языка носителей диалектов украинского от Дона до Карпат. Творчество Котляревского ознаменовало появление на свет новой литературы. В 1818-м вышел и научный труд ему под стать – “Грамматика малороссийского наречия” Алексея Павловского. Через год Николай Цертелев напечатал первый сборник народного творчества: “Опыт собрания старинных малороссийских песней”.
Поэмы и пьесы Котляревского могли бы остаться курьезом, достойным в истории литературы только примечания, если бы за ним не последовали десятки, а потом и сотни талантливых авторов. Не все писали по-украински, но почти всех вдохновили идеи романтизма – характерное для начала XIX века увлечение фольклором и традицией, упор на чувства, а не рассудок, как в эпоху Просвещения. Родиной украинского романтизма стал Харьков, где власти открыли в 1805 году университет, приглашая на вакантные кафедры преподавателей отовсюду. В то время профессорский статус предполагал интерес к местной истории и культуре, а Слободской Украине было что рассказать. Харьков служил столицей тогда уже губернии, населенной казаками и крестьянами, чьи предки бежали на восток во времена Хмельниччины и последующих войн. В XVIII и начале XIX веков эту землю нередко называли просто Украиной. Неудивительно, что первый литературный альманах, который стали издавать в Харькове, получил название “Украинский вестник”. Основным языком служил русский, но принимали и тексты по-украински. Авторы регулярно обсуждали вопросы региональной истории и культуры.
Примат казацкого прошлого для романтической лиры, очевидный уже из выбора пародийного приема в “Энеиде”, еще очевиднее проявился в том, с каким рвением харьковские литераторы популяризовали программный текст той эпохи – “Историю русов”. Автором этой повести о казаках назначили посмертно Георгия Конисского, православного епископа XVIII века, но истинный автор (либо авторы) относятся, видимо, к казацкой старшине Стародубского полка, самого северного на Гетманщине. Чьему перу ни принадлежала бы “История”, в ней сквозит обида на положение старшины относительно русского дворянства и вообще Малороссии относительно метрополии. Казацкие хронисты отстаивали равноправие этих частей империи еще в XVIII веке. В “Истории русов” ту же мысль проводили уже с поправкой на романтические идеи и чувства.
Книга изображает казаков отдельным народом и превозносит их славное минувшее – подвиги украинских гетманов, сражения и гибель от рук врагов. Роль антагонистов в этом сюжете отведена другим народам: туркам, полякам, евреям и русским. “История русов” разожгла огонь воображения писателей-романтиков по всей империи. В Петербурге она стала стимулом для Пушкина, Рылеева и Гоголя. В Харькове жрецом таинственного откровения стал Измаил Срезневский, профессор тамошнего университета. Подобно Макферсону в предыдущем столетии, он был не прочь выдумывать фольклор и сам. Но если первого вдохновили ирландские мифы, Срезневскому послужила источником “История русов”. В 30-е и 40-е годы XIX века она приобрела огромную популярность в бывшей Гетманщине, превратила память об успехах и невзгодах казацкого сословия в повесть об этнической общности и стала важным этапом в построении современной украинской идентичности.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!