Рудольф Абель: Портрет художника 23 страница



Озабоченности официальных кругов вполне соответствовала реакция семей перебежчиков, в которых не имели представления о брожении умов двух друзей. Даже когда Мартина и Митчелла представили в московском Доме журналистов как новых животных в зоопарке, заявления их отцов, которые они сделали для репортеров, были наполнены неверием в происходящее.

«Он звонил мне из Вашингтона, чтобы поздравить с Днем отца», – пробормотал отец Мартина, когда ему сказали о побеге сына.

«Друзья называли его профессором, потому что ему нравилось учить, – вспоминал отец Митчелла. – Он любил объяснять непонятные вещи детям и пожилым людям. Когда я спросил его о секретных материалах, он сказал: „Извини, папа, я не могу об этом говорить“».

Теперь, когда об этом можно говорить, многие вещи все еще нуждаются в объяснении.

 

Дипломаты, солдаты, шпионаж

 

В историю дипломатии холодная война войдет как эра персон нон грата. За период с 1947 по 1961 год Москва объявила таковыми по меньшей мере семнадцать американских дипломатов, а Вашингтон приказал покинуть страну тринадцати советским дипломатам и еще десяти гражданам СССР, работавшим в ООН[29].

Периодическое изгнание из страны аккредитованных официальных представителей другого государства отражает приверженность русских и американцев концепции легального шпионажа. Параллельно секретным агентам работает «легальная» разведывательная сеть. Эти «шпионы» собирают информацию под прикрытием дипломатического иммунитета и рискуют только выдворением из страны.

Легальная сеть разведки Советского Союза настолько широка, что, кажется, весь дипломатический корпус служит прикрытием для ведения разведки. Послы иногда получают приказы от подчиненных, а обычные дипломатические функции уступают место «специальным» заданиям. Одна из комиссий, занимавшаяся этим вопросом в 1958 году, отмечала в своем заявлении: «Дипломатическое признание – необходимое условие ведения коммунистами подрывной деятельности. Разведывательной сети коммунистических стран необходим дипломатический иммунитет посольств и консульств для развития шпионских центров. Этой сети необходима дипломатическая почта для передачи приказов шпионам и связным и информации, собранной ими».

Легальная разведывательная сеть выполняет три функции, жизненно важные для советского шпионажа: она выступает в роли связующего звена со шпионами (и у Абеля, и у Джудит Коплон связными были дипломаты), она сама собирает информацию, она вербует нелегальных агентов. Модель вербовки, как показывают советские дипломаты, дезертировавшие в Вашингтоне, Оттаве, Сиднее, Лондоне и Токио, всегда последовательна.

Легальная разведывательная сеть ЦРУ более ограниченна в объеме и количестве занятых в ней людей. В каждом важном посольстве и консульстве США есть определенное количество сотрудников ЦРУ, которым в качестве прикрытия дают дипломатический ранг, но их обязанности не имеют ничего общего с дипломатией. «Легальные» сотрудники ЦРУ докладывают о результатах своей работы прямо в Вашингтон. Легальная сеть ЦРУ, так же как и советская, вербует нелегальных агентов, устанавливает контакты с гражданским населением стран, а также собирает информацию, пользуясь источниками, недоступными обычным сотрудникам посольства.

Королевская комиссия по шпионажу, работавшая в Австралии в 1955 году, определила достоинства и недостатки «легальной» и «нелегальной» разведки:

«„Легальный“ аппарат работает на базе (посольство), которая недоступна для проверки официальными лицами той страны, в которой она расположена, его связь с московским Центром осуществляется при помощи дипломатической почты, что делает эту связь безопасной и быстрой, а резидент „легального“ аппарата и те люди, работающие с ним, которые имеют дипломатический иммунитет, защищены от обысков и ареста. Кроме этого, они имеют возможность встречаться с другими дипломатами и высокопоставленными людьми, которые могут иметь доступ к секретной информации. С другой стороны, деятельность сотрудника посольства часто привлекает внимание служб контрразведки.

„Нелегальный“ аппарат лишен того преимущества, которое дает „легальному“ аппарату дипломатический иммунитет, но те, кто работает в нем, меньше привлекают внимание контрразведки, а их деятельность не будет прервана войной или разрывом дипломатических отношений… Принимаются меры, которые направлены на то, чтобы как можно лучше разделить легальные и нелегальные организации… Однако легальный резидент и его сотрудники могут получить приказ о помощи нелегальному аппарату, особенно в том, чтобы обеспечить въезд нелегального агента на территорию соответствующей страны».

Главное различие между американской и советской легальной разведкой состоит в том, что русские дипломаты, работающие на разведку, должны хранить свои обязанности в тайне, в то время как сотрудники ЦРУ, работающие в посольствах, часто регистрируются под своей настоящей должностью. О том, что какой‑либо человек работает на ЦРУ, знают не только сотрудники посольства, но и члены их семей и официальные круги той страны, где он работает. В русской разведке дела обстоят совсем иначе.

Александр Казначеев, выступая перед Специальным комитетом сената через несколько месяцев после своего побега, сказал, что он был пресс‑атташе посольства со специальными обязанностями. Ниже приведен отрывок из его интервью:

«В о п р о с. У Вас было две работы. Одна – пресс‑атташе, а вторая – агент разведки?

Ответ. Да, это так.

Вопрос. Вам было приказано не говорить о своей разведывательной деятельности другим сотрудникам посольства?

Ответ. Мне приказали никому не говорить о том, что я работаю на разведку, даже самому послу».

Еще одно различие между легальными сетями СССР и США состоит в том, что структура советской разведки более определенна. В одном посольстве могут работать аппарат ГРУ и аппарат КГБ, которые могут заниматься вопросами безопасности внутри посольства и вербовать людей, симпатизирующих Советскому Союзу. Каждый из этих аппаратов работает раздельно и имеет свой штат в посольстве. Случалось, что офицер КГБ, имеющий невысокий дипломатический ранг, был достаточно силен, чтобы сместить с занимаемой должности одного из своих начальников.

Структура американской разведки в посольствах более гибкая, и она не настолько могущественна. Многие американские дипломаты, выдворенные из России, были военными атташе и не входили в штат ЦРУ, но они занимались сбором разведывательной информации, что было частью их задания. Трудно провести линию между тем, где кончается обычная дипломатическая работа, и тем, где начинается шпионаж, но русские имеют более четкое представление о том, что может и что не может делать человек, аккредитованный как сотрудник посольства.

В каком‑то отношении каждый дипломат – шпион, отправленный для сбора информации о той стране, в которой он работает. Истории известны факты, когда дипломаты совмещали свою работу со шпионажем. В переписке Наполеона есть следующий комментарий назначения капитана де Лагранжа вторым секретарем французского посольства в Вене:

«Я полагаю, что месье де Лагранж должен следить за точным количеством солдат в австрийских полках и знать места, в которых они стоят, он должен завести карточки, на которых будут записаны полки и их передвижения».

Советская осторожность по отношению к иностранным дипломатам – отражение их собственного опыта. Полковник Чернышов, военный атташе русского посольства в наполеоновской Франции, был осужден за попытку склонить служащего французского Министерства обороны к передаче информации о подготовке русской кампании. В 1914 году из Германии был выдворен русский военный атташе полковник Базаров, получивший от секретаря немецкого генерала план укреплений в Пруссии.

США также давно пользуются этим методом работы. В 1890 году был арестован военно‑морской атташе США в Париже капитан Борап, получавший секретные документы от сотрудника французского Адмиралтейства.

Русские практически приравнивают дипломатию к шпионажу. В наш век, когда о секретах заботятся больше, то, что раньше было рутинным и законным действием, может стать поводом для изгнания из страны. Для американского дипломата, работающего в Советском Союзе, объявление его персоной нон грата – часть профессионального риска.

В период гонки вооружений и холодной войны наибольшее внимание контрразведывательных служб приковано к военным атташе. Мы далеко отошли от того времени, когда иностранный военный атташе в Германии Бисмарка следовал на лошади за имперскими войсками, меняющими дислокацию. До Второй мировой войны правительства предоставляли военным атташе массу полезной информации. Их приглашали на авиационные шоу, на выставки артиллерийского оружия, они заводили друзей среди коллег и могли читать военные журналы. В сегодняшней России, по словам одного американского дипломата, «военного атташе могут объявить шпионом только за то, что он выглянул из окна вагона в неположенном месте». Из семнадцати американских дипломатов, объявленных СССР персонами нон грата, тринадцать человек состояли в штате военных, военно‑воздушных и военно‑морских атташе.

Чтобы понять, как работает легальная разведка, мы должны сравнить условия работы американских дипломатов в Москве и советских дипломатов в Вашингтоне. Начнем с того, что весь персонал советских посольств за рубежом состоит только из русских, начиная от посла и заканчивая обслуживающим персоналом. В американских же посольствах конторская работа и обслуживание выполняются иностранцами.

По состоянию на июль 1960 года в США находилось 660 советских представителей (включая членов их семей). В СССР находилось 195 американцев (с семьями). К советским официальным представителям относятся корреспонденты советских газет и радиостанций, представители «Интуриста» и некоторые другие категории, которые американской стороной не считаются официальными лицами.

Соотношение персонала двух посольств в июле 1960 года будет следующим:

Посольство США в Москве, всего: 195 американцев, включая 56 работников Госдепартамента, 17 человек штата военного атташе, 9 человек военно‑морского атташе, 12 человек военно‑воздушного атташе, 101 иждивенец; помимо этого, в посольстве работают 93 русских, занимающихся обслуживанием и конторской деятельностью.

Посольство СССР в Вашингтоне, всего: 271 русский, включая 101 аккредитованного работника и 170 иждивенцев. (Не упоминая о штате посольств стран – союзниц СССР, которые тесно сотрудничают с русскими.)

Главная причина, по которой в посольстве США работают русские, – финансовая. Американцев не приглашают на такую работу, потому что им нужно платить по американским меркам, в то время как в Москве можно без труда найти нужный персонал. Например, вместо того чтобы платить шоферу‑американцу 6000 долларов в год, можно взять на работу русского шофера, которому нужно платить 2000 рублей в год. Кроме того, американцы захотят привезти с собой свои семьи. Работа в России считается трудным заданием, и американцы с трудом привыкают к условиям жизни в Советском Союзе. Русские пытаются создать американским дипломатам привычные условия жизни, но эти попытки не достигают того уровня, к которому привыкли американцы.

Главный аргумент против работы русских в американском посольстве – опасность нарушения требований безопасности. Общеизвестно, что конторские служащие американского посольства регулярно докладывают советским спецслужбам о своей работе, а некоторые из них служат в контрразведке. Но Государственный департамент настаивает на том, что в посольстве никогда не происходило нарушений требований безопасности, и отношение к персоналу, занимающемуся разведывательной деятельностью, можно выразить следующей фразой: «Они агенты, мы знаем, что они агенты, и они знают, что мы знаем, что они агенты».

Поскольку всем известно, что люди, обслуживающие персонал посольства, чаще заглядывают под кровать, чем перестилают ее, принимаются меры предосторожности.

Все секретные документы хранятся на трех верхних этажах посольства, которые были перестроены американскими рабочими; это сделано для того, чтобы убедиться, что в здании нет подслушивающих устройств. У дверей посольства всегда стоят морские пехотинцы США. Тем не менее один из американских консулов в Москве сказал: «Во времена обострения отношений русские служащие – наша единственная связь с русскими людьми».

У этой ситуации в самом деле две стороны: русские докладывают своему руководству, как выглядит посольство изнутри, как там работают, что сказал помощник военного атташе о своем шефе. Но взамен они часто предоставляют (иногда не понимая этого) огромное количество полезной информации, особенно в такое время, как после окончания войны, когда враждебность Сталина к Западу была настолько велика, что сотрудников посольств просто бойкотировали.

В Москве существует правительственное учреждение, которое занимается всеми «домашними» делами иностранных официальных лиц. Его сотрудники ищут квартиры, обслуживающий персонал, учителей языка; это бюро проявляет искренний интерес к тому, чтобы иностранцы хорошо чувствовали себя в России. Однако контроль, довлеющий над всеми, кому приходится работать с иностранцами, иногда доходит до абсурда. Рой Эссоян, московский корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс, вспоминал, что однажды он ждал три дня, чтобы ему починили телефон. Когда мастер все же не пришел, он связался с телефонной компанией, в которой ему сказали, что они не смогли найти человека, которому можно было бы доверить работу с иностранцами.

Еще один гость Москвы, Николай Ньяради, последний некоммунистический министр финансов Венгрии, рассказывал в своей книге «Мое место в гуще московских событий»[30] об эпизоде, который произошел с ним в 1947 году. Ньяради пригласили на обед к американскому послу Уолтеру Беделлу Смиту. На следующий день он встретил советского генерала: «Он поразил меня своим подробным рассказом о вчерашнем обеде – кто на нем присутствовал, во что были одеты люди, о чем мы разговаривали (дословно), что и сколько мы ели и пили. „Позор, – сказал генерал, наливая мне коньяку. – Генерал Смит, посол богатейшей страны мира, должен угощать своих гостей вином из дешевой оловянной посуды“».

Там, куда не могут попасть слуги, используются другие знакомые методы. Западные дипломаты работают исходя из того, что их телефоны прослушиваются, в их комнатах стоят микрофоны, а за ними следят. Контр‑адмирал Лесли Стивенс, военно‑морской атташе в период с 1947 по 1949 год, писал в своей книге «Задание в России»[31]:

«Раскрыто уже слишком много случаев прослушивания, чтобы чувствовать себя спокойно даже тогда, когда рядом нет русских. Чувствовать себя в безопасности можно только тогда, когда разговариваешь в шумном помещении или на улице. Наивным и глупым можно назвать несоблюдение иностранцем этих предосторожностей, верит он или нет в их необходимость в подобных обстоятельствах».

Генри Кэбот Лодж, бывший посол США в ООН, подтверждал, что предупреждениями адмирала Стивенса нельзя пренебрегать. В одном из интервью он сказал, что во время последнего визита в Москву ему и послу Левеллину Томпсону пришлось выйти на середину Красной площади, чтобы спокойно поговорить. Внутри посольства они разговаривали «для микрофонов», и Лоджа забавляла мысль о том, что все их разговоры записывались, отпечатывались в шести экземплярах и передавались всем спецслужбам СССР с грифом «Секретно».

Именно мистер Лодж показывал в ООН американский герб, в котором стояли русские микрофоны. В гербе, подарке послу Аверелу Гарриману, было спрятано специальное радиоустройство, передававшее все разговоры в комнате, в которой висел герб. Это устройство было обнаружено только через несколько лет в результате тщательной проверки посольства.

Прослушивание телефонов – обычная практика, и иностранцы, живущие в Москве, учатся разговаривать по телефону с выгодой для своих безмолвных слушателей. Тот, кто внимательно прислушается, услышит отчетливые короткие гудки. Если нужно удостовериться окончательно, можно поступить так, как делал московский корреспондент «Геральд трибюн» Том Ламберт, когда существовала цензура на передачу новостей. Он звонил в редакцию и передавал первые десять строк своего репортажа, после этого линия отключалась. Спустя секунду красивый женский голос упрекал его: «Мистер Ламберт, Вы же знаете, что нельзя передавать новости по телефону».

С того момента, когда к власти пришел Хрущев и начались взлеты и падения двусторонних отношений (от Кэмп‑Дэвида до инцидента с У‑2), наблюдение за западными дипломатами несколько ослабло. Во времена Сталина дипломаты находились под круглосуточным наблюдением, которое во время войны считалось «защитой», любезностью, которая помогала иностранцу пробиться сквозь толпу, найти бомбоубежище, не заблудиться в городе. Золотым правилом Сталина стало то, что возле каждого иностранного дипломата должно было находиться три офицера спецслужб.

Адмирал Стивенс высмеивал оправдание «защитой», рассказывая об атташе, который вышел однажды ночью на улицу и увидел, что с его машины снимают колеса, а один вор уже рылся в салоне. На другой стороне улицы стояла русская машина, которая всегда следовала за ним, в ней сидели люди в штатском, лениво наблюдавшие за происходящим. Не нужно говорить, что Стивенс не получил объяснений ни от них, ни от их начальства, единственное, чем он мог успокоить свой гнев – высказать им в лицо все, что он думал об их «защите».

Тотальная слежка была запрещена в 1954 году, когда она уже стала предметом анекдотов и шуток, таких как эта: «Один дипломат шел по лесному району на окраине Москвы и заметил, что за ним следят, причем следивший прятался за деревья. Погода была очень холодной, и на следившем было теплое пальто и шапка‑ушанка. Очевидно, полагая, что его не раскроют, если он примет меры предосторожности, он появлялся из‑за дерева в шапке с опущенными ушами. Через пять минут он снимал шапку. Пройдя около десяти деревьев, снова надевал шапку с поднятыми ушами. После этого игра продолжалась». Американским дипломатам рекомендовали игнорировать слежку, чтобы не возбуждать подозрений.

Сегодня наблюдение все еще применяется, но более скрытно. Милиционеры стоят у посольства, отмечая тех, кто входит в него и выходит. Перед резиденциями посольств также стоят милиционеры. Консьержи, работающие в домах, где живет хоть один иностранец, получают плату от КГБ, за то что отмечают приходящих к нему людей. Всевозможные билеты, купленные в специальном бюро, – еще один вид контроля. Милиция знает, куда идет иностранец и сколько с ним гостей.

Американских дипломатов часто поражает очевидность слежки. Если почта отправляется не по дипломатическим каналам, конверты вскрывают, и русские цензоры заклеивают их специальным клеем.

С приходом к власти Хрущева также уменьшились ограничения на поездки. «Раньше было так, – вспоминал один американский дипломат, – если ты хотел выехать за пределы Москвы, тебе говорили, что туда поезда не ходят». Поездку можно было организовать только с помощью правительства, которое обеспечивало дипломата документами, необходимыми для проживания в гостинице, обедов в ресторанах, получения бензина, который в России есть на немногочисленных станциях обслуживания. Заправка полного бака – одна из деталей жизни, о которой сразу же сообщат в спецслужбы.

В 1959 году было снято пятьдесят три ограничения на поездки иностранных дипломатов, но выехать куда‑то сразу же все еще очень трудно, и поездка за тридцать километров от Москвы должна планироваться, как археологическая экспедиция.

Если у иностранца есть машина, ее должен водить русский шофер. Поскольку станций техобслуживания очень мало, квалифицированных механиков еще меньше, а частных автомобилей практически нет, правительство СССР оправдывает эту необходимость тем, что каждый человек, который хочет самостоятельно водить машину, должен уметь ее починить. В экзамен на получение прав входит обязательный тест, в ходе которого экзаменуемый должен перечислить по‑русски детали обычной советской машины. Усердно поработав, иностранец может успешно сдать этот тест с третьей или четвертой попытки, но экзаменатор всегда может завалить его.


Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 126; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!