Вовремя» ребят принесла нелёгкая. Тут как раз власть делили.
Но Ленин велел пропустить. Дверь распахнулась и под предводительством молодого, двадцатишестилетнего Владимира Карелина вошли Камков и Коллегаев. Сделав несколько шагов, они церемонно встали у стола. Сразу наступило напряжённое молчание, но Ленин быстро нашёлся и закатил небольшую вступительную речь, вот де Керенский, эдакий раззява, власть потерял, так уж мы, того, немного, решили ну как оно там… Не валяться же добру, а если хотите вступайте и вы в долю.
Камков переглянулся со своими спутниками и быстро ответил:
– Мы на это не пойдём! Такая закулисная игра вызовет раскол в рядах нашей партии социал-революционеров. Мы собираемся твёрдо вести всю партию как единое целое под лозунгом «Вся власть Советам». После чего представители эсеров демонстративно направились к дверям. Ленин не выдержал и окликнул Колегаева:
– Андрей Лукич, Вы что-то нам ни слова не сказали. Вам, что, по душе размежевание?
– Как раз нет, – отозвался Колегаев, – но у нас ещё будет время для диалога.
- Будущее предоставило такую возможность, но большевики провели этот «диалог» с позиции силы.
Поздним вечером следующего дня, то есть Двадцать пятого октября Белый колонный зал Смольного вновь был залит огнями люстр. Многочисленные делегаты II съезда Советов стояли плотно среди зала, многие расположились на подоконниках, выступах колонн. Время двигалось к одиннадцати вечера. У стола Президиума стоял круглолицый человек в военной тужурке – меньшевик, член ВЦИК, Фёдор Ильич Дан. От имени Центрального исполнительного комитета он объявил съезд Советов открытым.
|
|
|
Затем избрали президиум съезда в составе: четырнадцать большевиков, семь эсеров, три меньшевика, один меньшевик-интернационалист, но после недолгой дискуссии выбрали ещё одного представителя фракции украинской социалистической партии. Ленин тоже был избран в президиум, но до взятия Зимнего дворца в зале решил не появляться.
С первых же слов началось осуждение ленинской когорты. На трибуне выступал лидер меньшевиков Юлий Осипович Мартов. Когда-то он начинал революционную деятельность с Лениным как член Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», но затем их позиции резко разошлись. Он ссутулился и провёл яркую, враждебную речь. Ещё более категоричен был меньшевик Хараш. Эсеры тоже предлагали отмежеваться от большевиков и оказать упорное сопротивление попыткам захвата власти.
После выступал меньшевик Кучин. Он и вовсе предложил считать съезд неправомочным в виду того, что армия не имеет на нём своего представительства. А Ленин всё ждал донесения о взятии Зимнего. Он прекрасно знал куда «катит» съезд, каждые пяднадцать минут ему докладывали, что вот, вот и съезд прервёт свою работу. Выступающие Бжельщак и Лукъянов потребовали перехода власти в руки Советов. Их поддерживал Петерсон, и даже бундовец Абрамович.
|
|
|
А донесения всё не было.
Некоторые делегаты стали демонстративно покидать съезд.
Донесения о взятии Зимнего не поступало.
Абрамович резко выскочил на трибуну и попытался крикнуть осипшим голосом:
– Большевики, обстреливают Зимний!!!.
Донесения нет! Теперь самый раз было принять резолюцию фракции большевиков об их уходе!
И вот, наконец, свершилось: в три часа десять минут самокатчик принёс донесение из Зимнего. Он взят. Ленин дал волю своим эмоциям, но ненадолго. Теперь он требовал, да, да ТРЕБОВАЛ! Передачи власти съезду Советов. Известный драматург и публицист Луначарский, выкладывая весь свой недюжинный ораторский талант, в оглашение документа, с неподдельным пафосом зачитал узловую фразу воззвания:
– Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на свершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берёт власть в свои руки.
Дело в том, что воззвание из всех партийных представителей, кроме большевиков поддержали левые эсеры. Об этом свидетельствовали итоги голосования. Они были просто впечатляющие: против два делегата и двенадцать воздержалось. Воззвание было принято.
|
|
|
***
Наступило холодное, туманное утро. Падал мокрый снег. Группы вездесущих зевак толкались у Зимнего дворца, разглядывая разбитые фонари и размётанные кучи дров.
- В это утро родился Новый мир. Мир большевиков.
У всякого эпохального события всегда найдётся маленькая, но важная предыстория, без которой мало, что может склеиться. Итак, заглянем в неё.
Ещё в марте 1917 года, когда решался вопрос о переезде Ленина и его сообщников в Россию, оговаривались условия о будущем мире и больших уступках германскому правительству. Тут же было решено поддержать большевиков в случае их прихода к власти. С этой целью в апреле 1917 года в Петроград приехал полковник германского генерального штаба Генрих фон Рупперт. Он имел тайный приказ об организации германских и австрийских военнопленных. Под Петроградом близ села Колтуши сидел почти в полном составе третий кирасирский полк императора Вильгельма, захваченный в плен казаками генерала Ренненкампфа. Неподалёку коротал время Сто сорок второй Браденбургский полк. Были и другие военнопленные из разных частей. Благодаря беспечности Временного правительства, немецкие полки удалось сформировать, подготовить и ознакомить с предстоящей задачей. Всё было продумано. Немцы плохо знали русское оружие. С этой целью корабль «Ястреб» ходил за кордон и вернулся с немецким вооружением, от винтовок до полевых орудий. Не стоит быть наивным и верить во взятие под контроль прифронтового города Петрограда (с населением более трёх миллионов человек) двумя тысячами матросов, прибывших из Кронштадта на «Амуре». Зимний брала точно эта братва, а вот на подступах к городу, на Пулковских высотах, казаки Краснова сразу поняли, что имеют дело с регулярными частями германской армии. Краснов вначале не поверил, но, выехав в сторожевое охранение, убедился: «Да немцы как цепные псы стерегут подступы к революционному Петрограду».
|
|
|
Краснов отступил.
Благодарный Ленин, двадцать девятого октября (по старому стилю) решил провести смотр революционных батальонов. По замыслу вождя, немцы должны были пройти чеканным шагом и прокричать (на немецком языке): «Да здравствует Мировая революция!». Не обошлось без конфуза. Немцы, печатая шаг, как умеют делать одни они, прокричали:
– Да здравствует кайзер Вильгельм! Тем самым продемонстрировали, глубоко оскорблённому Ленину, своё понимание происходящего.
Революция продолжалась и расширялась. В отличие от Петрограда, смена строя в Москве произошла с большим кровопусканием, зато по всей России такого разгула вакханалии не наблюдалось. Из восьмидесяти четырёх губерний борьба разгорелась всего в пятнадцати, да и то, как-то с ленцой. Это объяснялось тем, что народ требовал две вещи: прекращения войны и землю. Большевики сыграв на чувствах народа выпустили два декрета: «Декрет о мире» и «Декрет о земле». Но большевикам всегда следует верить через раз. Там, где они призывают к миру – будет кровь. Там, где уповают к экстремизму – будет… тоже кровь. В данном случае они превзошли сами себя. Ни мира, ни земли, народ не получил.
Не получил не потому, что не заслужил, не потому, что жалко, нет дело было не в этом. Ненависть и презрение у Ленина к русским с приходом к власти приобрела воинствующий характер. Его записи часто полны эпитетов:
– Дурак, идиот! (применительно к русским). Русским дуракам раздайте работу.
Антирусские пристрастия выражались у Ленина и в подборе руководящих кадров правительства и партаппарата. Все главные руководящие посты занимали евреи. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет возглавлял Каменев (Резенфельд) Лев Борисович, а затем Свердлов (Янкель) Яков Михайлович. Сам Ленин (по матери Бланк) занял пост председателя Совета народных комиссаров. Наркомом иностранных дел, а позднее нарком по военным и морским делам, а так же председатель Реввоенсовета стал Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович. Наркомом по продовольственным вопросам стал друг Свердлова Иван Адольфович Теодорович. Наркомом просвещения стал А.В. Луначарский (Баилих). Наркомом юстиции Г.И. Ломов (Оппоков). Наркомом почт и телеграфов – Н.П. Глебов (Авилов), наркомом внутренних дел, женатый на еврейке А.И. Рыков[27]. Большевистскую администрацию Петрограда возглавил Зиновьев (Апфельбаум).
Через несколько месяцев состав «народных» комиссаров, руками которых вершилась судьба русского народа, был таков: Ульянов-Ленин (по матери Бланк), Чичерин-Орнатский (по матери Мейендорф), Джугашвили-Сталин, Поршьян, Троцкий-Бронштейн, Лари-Лурье, Шлихтер, Кауфман, Ландер, Шмидт, Лилина-Книгсен, Луначарский – Баилих, Шпицберг, Анвельт, Зиновьев-Апфельбаум, Гуковский, Володарский-Гольштейн, Урицкий, Штейнберг, Шегинштейн, Равич, Заславский.
Показателен в этом плане был и состав коллегии карательного органа ЧК, который утвердил лично Ленин:
1. Дзержинский Феликс Эдмундович – председатель.
2. Петерс Яков Христофорович – заместитель председателя.
3. Шкловский виктор Борисович.
4. Кнейфис.
5. Цейстин.
6. Розмирович.
7. Кренберг
8. Хайкина
9. Леонтович.
10. Делафабр.
11. Блюмкин.
12. Александрович.
13. Циткин.
14. Ривкин.
15. Рейтенберг.
16. Фенис.
17. Закс.
18. Гольдин.
19. Гольперштейн.
20. Книгиссен.
21. Дейбкин.
22. Шиленкус.
23. Свердлов.
24. Карлсон.
25. Шаумян.
26. Сейзян.
27. Фогель.
28. Антонов-Овсеенко.
В коллегии первой петроградской Чека состояли:
1. Урицкий.
2. Мейкман.
3. Гиллер.
4. Розмирович.
5. Красиков.
6. Анвельд.
7. Иселевич.
8. Козловский.
9. Бухян.
10. Дизсперсов.
11. Мербис.
12. Пайкис.
Вследствие выше изложенного факта и идейных соображений малоизбранной нации без родины, противником победивших коммунистов, стал русский народ. Проблема была вот в чём. Падение монархического строя привело к власти Временное правительство. Именно временного, его не надо было свергать, оно не намеревалось долго править Россией. Судьбу страны должно было решить всенародно избранное Учредительное собрание: учредить такую форму правления, такой политический, экономический и социальный строй который будет приемлем для большинства населения. Так вот это большинство населения – русского населения, должно было понять, что подобные заблуждения даром не проходят. Во всяком случае, так рассуждали большевики, но как этого достичь никто пока не знал.
Власть была свергнута, Россия завоёвана. Что же делать дальше, какое строить государство? Выяснилось, что об этом совсем не думали, поскольку на удачу никто не надеялся. В голову ничто путное не приходило кроме старой как мир, «социалистической» схемы Платона, разработанной две тысячи лет назад, «ЭЛИТА – СТРАЖА – РАБЫ». Стража стоит между элитой и рабами, у стражи есть шансы попасть в элиту или в рабы, в зависимости от служебного рвения. Для воспитания стражей необходимы мифы, рабы ничего не должны знать об элите и т. п.
У Платона это называлось «Идеальное государство». Античный философ при этом правильно указывал, что социализм[28] невозможно построить ни в каком ином обществе, кроме рабовладельческого…
– Следует взять под контроль все распределения материальных благ, – смотрел в будущее вождь международного пролетариата, – мы будем господствовать над всеми областями труда!
- Нет, нельзя было отказать Ленину в гениальности, если бы всё это не придумал Платон.
Но вначале получалось не всё так гладко как хотелось. Где-то ещё отстреливалась вооружённая охрана, где-то оказывали сопротивления частные лица, где-то невозможно было найти хранилище золота или драгоценностей, или ключи от сейфов, где-то не думая о последствиях, сопротивлялись банковские служащие и чиновники министерства финансов. Но это было в начале. Отдышавшись, оглядевшись и поняв, что большевикам всерьёз никто не помешает, комиссары стали действовать более методично, но не менее целеустремлённо.
Уже тринадцатого ноября 1917 года Ленин отдал приказ: «Служащие Государственного банка, отказавшиеся признать Правительство рабочих и крестьян – Совет Народных Комиссаров – и сдать дела по банку, должны быть арестованы. Владимир Ульянов (Ленин)».
Сутью конфликта были два обстоятельства. Во-первых, нежелание банка открыть место своего хранилища золота, а во-вторых, невыполнение предписания Ленина немедленно открыть для него лицевой счёт и перевести на него из активов банка пять миллионов золотых рублей с последующим востребованием на этот счёт любых сумм без какого-либо отказа. Предполагалось, что деньги с этого счёта будет снимать сам Ленин.
Вместе со служащими государственного банка были схвачены все сотрудники коммерческих и частных банков столицы. А указом от двадцать третьего декабря были прекращены платежи дивидендов по акциям и паям частных предприятий, а так же сделки с ценными бумагами. Все российские банки ликвидировались, банковское дело объявилось монополией партии в лице единого, так называемого «Народного банка».
Следом представителям исполнительной власти на контролируемой большевиками территории предоставлялось право конфискации различных отраслей промышленности, торговли и прочих организаций в области производства, распределения и государственного финансирования.
Тут же сразу началась экспроприация промышленных предприятий «в пользу народа». Тридцатого ноября конфисковалось предприятие Ликинской мануфактуры. Девятого декабря 1917 года на заседании Совета Народных Комиссаров под председательством Ленина, было принято решение о национализации имущества Симского Акционерного Общества горных заводов. Двадцать седьмого декабря был принят указ о конфискации имущества акционерных обществ Сергинского, Уфалейского и Каштынского горных округов, аэропланного завода Антара и о переходе Путиловского завода в собственность народа.
Разграбление национального достояния страны, шло быстро с всё возрастающей эффективностью, и оно не ограничивалось крупными банками и акционерными обществами с мировой известностью.
Одним мигом была порушена вся, складывающаяся десятилетиями, инфраструктура городов, замерли все виды торговли, прекратила существовать сфера обслуживания. Всё считалось принадлежащим «государству» (большевикам). Не говоря об оставшихся фабриках и заводах, – но и все лавки, все магазины, все предприятия и учреждения, все дома, все недвижимости, почти все движимости (крупные) – всё это переходило в собственность и ведомость государства.
– Что такое подавление буржуазии? – разъяснял Ленин. – Помещика можно подавить и уничтожить тем, что уничтожено землевладение и земля передана крестьянам. Но можно ли буржуазию подавить и уничтожить тем, что уничтожен крупный капитал? Всякий, кто учился азбуке марксизма, знает, что так подавить буржуазию нельзя, что буржуазия рождается из товарного производства; в этих условиях товарного производства крестьянин, который имеет сотни пудов хлеба лишних, которые он не сдаёт государству и спекулирует – это что? Это не буржуазия? Вот что страшно, вот где опасность для социальной революции. Доход с товарооборота остаётся у населения и создаёт капитал.
Нет, не давали покоя Ленину денежки, в чужих карманах! И дело было не в одних в деньгах, хотя и деньги следовало отобрать в первую очередь. Ведь мелкие собственники (включая крестьян) это всё самодеятельное население страны. «Самодеятельное», следовательно, самостоятельное, а основная задача «вождя мирового пролетариата» состояла, не только в том, чтобы их обобрать, но и полностью лишить самостоятельности, превратив в рабов, в послушный механизм выполнения его воли.
Ленин не стесняясь, поучал своих сообщников, как воплотить в жизнь его лукавые упования и безумно-грандиозные планы.
– Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, самым могучим средством учёта и контроля… Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина хорошо исполняла одну вещь, она запугивала. Нам этого мало, – поучал Владимир Ильич, – нам надо не только запугивать капиталистов, но чтобы они забыли, и думать об активном сопротивлении. Нам надо сломать и пассивное ещё более опасное и вредное сопротивление, и мы имеем все средства для этого. Это средство – хлебная монополия, хлебная карточка и всеобщая трудовая повинность.
- Яснее не скажешь.
Параллельно с ограблением страны принимались меры, чтобы никто этому процессу не мог помешать. Основную тревогу вызывали офицеры, которых в одном Петрограде насчитывалось до пятидесяти тысяч.
После развала армии и подоспевшем указе о её роспуске, они жили по домам, желая пересидеть это страшное время и не думая в своём подавляющем большинстве, о какой-либо активной деятельности. Четырёх лет Первой мировой войны было для них вполне достаточно.
- Но не тут-то было.
Вышел указ, предлагавший под страхом расстрела на месте всем офицерам пройти регистрацию. Явившись на данное мероприятие, они все были погружены на баржи, которые вывели в залив, и там затопили.
Именно тогда и родилось знаменитое понятие «гидра контрреволюции». Создавалась «гидра» таким образом. Трёх, или четырёх офицеров ставили спиной друг к другу, связывали верёвками, затем бросали в воду. Но это, были исключительные случаи, когда чекистам хотелось повеселиться. Зачастую их просто топили, или расстреливали, как классово опасных особ, ни на минуту не отвлекаясь от основной задачи – ободрать Россию до костей.
***
В середине марта 1918 года, Совнарком из Смольного переехал в Москву, сделав её столицей РСФСР. На новом месте ЧК Дзержинского работал в тесном сотрудничестве с соответствующей германской службой. И действия их постоянно координировались. Ленин воцарился в Кремле, а германский посол барон фон Мирбах занял в Денежном переулке особняк, который круглые сутки охраняли немецкие солдаты. Средний обыватель прибывал в полной уверенности, что именно Мирбах контролирует пролетарский режим. Любые жалобы на действия Кремля адресовались ему, и даже монархисты всех мастей искали защиты у Мирбаха.
Берлин же придерживался мудрой линии поведения, оказывая кремлёвским руководителям финансовую помощь, он одновременно обхаживал самых крайних монархистов, на случай если большевики потеряют их доверие. Большевики, поняв это, решили не сократить немецкие когорты, а растворить их в общей массе. Они приняли на службу отбросы прочих национальностей – пролетариев.
Таким образом, триста тысяч «воинов-интернационалистов», эффективно обеспечивали уничтожение русского государства. Из них формировались знаменитые части особого назначения, заградотряды, спецотряды ЧК. Получилась истинная картина чужеземного завоевания. Латышские, австрийские, немецкие, венгерские, китайские и корейские полки расстреливали просто так, без суда, ибо суда не было. Стреляли всех, у кого были накопления: банкиров, фабрикантов, врачей, юристов, инженеров, генералов, купечество, учёных и помещиков. Идеология зависти делала своё дело и в расход пошли десятки тысяч мелких собственников-тружеников: шорники, овчинники, кожевники, сапожники, воскобои, плотники, столяры, краснодеревщики, чеканщики, стеклодувы, кровельщики, каменщики, печники, пильщики, золотошвейки, переплётчики, кружевницы, фотографы, официанты, иконописцы…
Черчилль как-то сказал:
– Если большевики укрепятся в России, то начнётся полоса такого насилия и такого беззакония, которых человечество не знало с начала своей истории.
Разве мыслимо было всего ещё несколько лет назад, чтоб в России сажали в тюрьму за то, что у человека есть золотые деньги? И эти деньги насильственно отбирать. Не давая взамен ни коровы, ни овцы, никакой компенсации. Отбирать так, чтоб человек радовался, что хоть жив остался.
И при чём здесь диктатура пролетариата? Или при чём здесь рабоче-крестьянская власть? Ни пролетариат, ни крестьяне это ограбленное золото и в глаза не увидели.
Но был ещё один парадокс: общее, что объединяло всех этих людей осуждённых на гибель, тщательно от них скрывалось, искусственным образом затемнялось. И его не увидели.
- Не нашлось мальчика из сказки Андерсена, который бы крикнул: «Тятенька, тятенька, да ведь все они русские!»
А меж тем это было так. Нетрудно увидеть, что огромнейшее большинство из вышеприведённых групп, обречённых на смерть, объединить можно было, глядя не только на толщину кошелька, но и под этим национальным признаком…
– Для расстрела нам не нужно ни доказательств, ни допросов, ни подозрений. Мы находим нужным и расстреливаем, вот и всё – учил своих подчинённых Дзержинский, явно давая понять, что мероприятие надо рассматривать гораздо шире, чем простое уничтожение «богатых классов». Так же и Лацис учил своих подручных: «Не ищите доказательств того, что подсудимый словом или делом выступил против советской власти. Первым вопросом должно быть, к кому он принадлежит. Это должно решить вопрос о его судьбе. Нам нужно не наказание, а уничтожение. Самое страшное, что это происходило не в одной Москве, на Лубянке. Но во всех городах, губернских и даже уездных. Мы теперь содрогаемся – инквизиция. Инквизиция сожгла за все время своего существования несколько тысяч человек. Да ведь это одно какое-нибудь Самарское или Рязанское отделение ЧК! Речь то шла обо всём народе вообще. Здесь уместно привести один небольшой эпизод.
Происходила в Москве пирушка, так сказать, победителей. Это население сидело на голодном пайке, на вобле и на пшенной каше. А они пировали. Лариса Рейснер,[29] жила в особняке, держала слуг и купалась в шампанском. И вот однажды на её квартире шёл полным ходом очередной шабаш. Целый день убивали, убивали, убивали (как у Булгакова «Собачье сердце», он то свои рассказы всё-таки из жизни брал), надо же и разрядиться. На шабаше присутствовал крупный чекист Блюмкин[30]. Там же оказался поэт Мандельштам (кстати, спросим в скобках: каким образом оказался прогрессивный поэт в компании с чекистами? Наверное, Блок, Гумилев, Есенин не могли бы туда попасть?).
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 218; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!