Многие будут оспаривать, мол, не мог вождь пролетариата быть замешан в своего рода коррупции.
Отнюдь, а вот и свидетель всё тот же товарищ по ссылке Глеб Максимилианович Кржижановский:
«Кажется, на первом же году ссылки мне удалось под каким-то предлогом получить разрешение на пребывание в течение нескольких недель в селе Шушенском... В ту пору Владимир Ильич жил в полном одиночестве. По утрам Владимир Ильич обыкновенно чувствовал необычайный прилив жизненных сил и энергии, весьма не прочь был побороться и повозиться...
Владимир Ильич был большим поклонником морозного чистого воздуха, быстрой ходьбы, бега на коньках, шахмат и охоты».
Чтобы попасть в благодатный Минусинский край, Ленину пришлось прибегнуть к обману. Это уже вспоминания врача Владимира Михайловича Крутовского неоднократно избиравшегося гласным Красноярской городской думы. По его инициативе городская дума приняла решение о создании комитета помощи переселенцам, но это так к слову, мол, был такой честный участковый врач. Так вот этот врач писал:
«Я научил Владимира Ильича подать губернатору прошение о болезни и об освидетельствовании состояния его здоровья. Сам же взял на себя хлопоты провести это дело в благоприятном смысле. Мне это было легко сделать, так как губернатор был со мной знаком, а я состоял членом врачебного отделения, которое должно было произвести освидетельствование, причём остальные члены были моими хорошими товарищами.
Владимир Ильич так и поступил. Губернатор приказал врачебному отделению освидетельствовать Ленина. Мы «нашли» туберкулезный процесс в легких и сочли необходимым назначить местом ссылки южную часть губернии, то есть Минусинский уезд».
|
|
|
Чувствуете… Добрый врач, попросил доброго губернатора, и через своих добрых друзей (состоящих в государственной медицинской комиссии освидетельствования ссыльных) нашли у Ленина туберкулёз.
Но Ленину в ссылке нужна была верная подруга, жена. В 1898 году ему уже было двадцать восемь лет, и по отзыву того же Кржижановского это был здоровый, нормальный мужик. По другим свидетельствам очевидцев, Ленин в то время выглядел солиднее. Уже в то время голова его имела мало волос, особенно спереди.
Отсчёт дней ссыльного начался.
В начале следующего года Владимир Ильич послал телеграмму директору департамента полиции:
«Имею честь просить разрешить моей невесте Надежде Крупской переезд в село Шушенское.
Административно-ссыльный.
Ульянов».
Надежда Константиновна была единственной дочерью Константина Игнатьевича и Елизаветы Васильевны. Родилась она в 1869 году. Отец Нади был хорошо образован, но от безделья баловался революционными идеями. Мать напротив, была женщиной тихой и набожной. Надя пошла в отца, став, как тогда говорили «синим чулком».
|
|
|
Забегая вперёд, следует отметить, что господин Ульянов никогда бы не стал Лениным, без Крупской. Без неё, он мог дотянуть до реакционного публициста, развенчанного оппонентами в то ещё время. Это Крупская, подавляя в себе человеческие и женские чувства, сохраняла порядочность семьи, видя его отношения с Инессой Арманд (Елизаветой Фёдоровной 1874 – 1920гг.). Это Крупская занималась всей подготовительной работой за рубежом и в России после 1917 года, что составляло плодотворную почву для поступков Ленина.
Когда-то Надя окончила восьмой педагогический класс и получила диплом домашней наставницы, что дало ей возможность вести платную педагогическую работу: готовить к экзаменам учениц гимназии. В её девичьей жизни не было любовной игры, не было перекрестных намеков, взглядов, улыбок, а уж тем более не было поцелуйного искушения. Надя не каталась на коньках, не танцевала, не ездила на лодке, разговаривала только со школьными подругами да с пожилыми знакомыми матери.
За Надей никто не ухаживал. Весной 1890 года, за четыре года до встречи с Лениным, Надя прочитала «Капитал» Маркса и пришла от ознакомления с этим трудом в восторг:
|
|
|
– Я точно живую воду пила. Не в терроре одиночек, не в толстовском самоусовершенствовании надо искать путь. Могучее рабочее движение – вот выход.
В феврале 1894 года Наде исполнилось двадцать пять лет. Но в её личной жизни мало что изменилось. Она вела преподавательскую работу, занималась в социал-демократических кружках в воскресной школе за Невской заставой. Она, пока, была худенькой девушкой с тяжелой светлой косой, у неё были тонкие руки, заметная складка у чуть припухших губ. По словам Нади, её первая встреча с Лениным состоялась как раз в той Воскресной школе:
…….– Увидела я Владимира Ильича на масленице. На Охте у инженера Классона, одного из видных питерских марксистов, с которым я года два перед тем была в марксистском кружке, – говорила она – решено было устроить совещание некоторых питерских марксистов с приезжим волжанином (Лениным). Ради конспирации были устроены блины.
К лету их дороги разошлись. Ленин побывал заграницей – в Берлине, Швейцарии. После возвращения в Россию, за революционную деятельность, его арестовали, а после разбирательств отправили на три года в ссылку, в Восточную Сибирь.
Многие ссыльные заводили жен и затем увозили их в ссылку. Так поступил и Ленин. Он направил Надежде Крупской письмо с предложением стать его женой, в это время находившейся в тюрьме. Крупская ответила согласием и стала проситься в ссылку туда, куда сослали Ленина – в Восточную Сибирь, в село Шушенское. Она получила разрешение ехать вместе с матерью потому как бытом она, как и Ленин, не занималась.
|
|
|
В ответном письме Ленину Надежда Крупская написала:
«Ну что ж, женой так женой».
Совместная жизнь в Шушенском была поразительная. Владимир Ильич за своё «жалованье» – восьми рублёвое пособие, имел чистую комнату, кормёжку, стирку и чинку – и то считалось, что плата дорогая. Если откровенно, то обед с ужином были простоваты – одну неделю для Владимира Ильича забивали барана, которым кормили «бедного ссыльного» изо дня в день, пока не съест; как съедал, покупали на неделю мясо. Работница во дворе, в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила это мясо тяпкой, на котлеты:
– Кушайте Владимир Ильич.
Но молока и шанег было вдоволь и для Ильича, и для его собаки Женьки, с которой он ходил на охоту. Что касается ленинской охоты, это было «забавное» время препровождение. Крупская как-то писала в своих воспоминаниях, что однажды во время разлива Ильич на лодке плавал. Ну, совсем как дедушка Мазай у поэта Некрасова и зайцы к нему в лодку прыгали. Только Ильич их не выпускал (глупость, какая), а набил целую лодку.
Вот так и жили в ссылке. Ни тебе лесоповала, ни рудников, или «химии». Даже восемь рублей не надо отрабатывать. Да ещё по барану в неделю съедать заставляли. При этом: зон, лагерей, колючей проволоки, собак, чекистов, вертухаев, шестёрок, паханов, шмонов и прочих большевистских изобретений, никаких! Зато читал книги по вечерам: Гегеля, Канта, французских материалистов, а как устанет – Пушкин, Некрасов, Лермонтов.
***
…В феврале 1900 года срок ссылки кончился. По дороге из Сибири (конечный пункт следования Псков), Владимир Ильич нелегально заехал в Москву, к родным. При первой встрече после долгой разлуки раздалось горестное восклицание матери:
– Как же ты писал, что поправился? Какой же ты худой!
И всё такое прочее в продолжение всей нелегальной встречи.
В Подольске встретил младшего брата Дмитрия, который отбывал в этом городе свой срок ссылки. Оказалось, что он тоже сподобился попасть под надзор полиции. Не успела у братьёв утихнуть эйфория от долгожданной встречи, как дорогой Володя захлопотал о своём «революционном долге». Отправил младшего брата на почту, дать телеграмму дорогому товарищу (будущему врагу) Юлию Мартову с которым вместе намеревался выпускать за границей общерусскую газету и строить партию нового типа…
Нелегальное посещение Москвы, не осталось незамеченным для «недремлющего ока» полиции. Но это так… Охранка пока не опасалась марксистов.
Великое событие – возвращение из ссылки дорогого Володи собрало всю родню, на домашнем совете было единогласно решено: «Дорогой Володя заслужил право на отдых». И не на берегу родной Волги, в глуши под Казанью, в родном Кокушкино, не в Алакаевке, собственном имении под Самарой, где обычно летом собиралась дружная семья. Теперь уже ни Кокушкино, ни Алакаевки не было, их давно продали, да и деньги почти все ушли: на передачки, на хлопоты, то есть подношения всяческим приставам, адвокатам, жандармам и тому подобное, поездки за границу, учёбу. По этой причине Владимир Ильич решил отдохнуть в неведомых Кузьминках, близ подмосковной станции Люблино, Курской железной дороги.
На этой дороге работал Марк Елизаров, муж Анны Ильиничны. Вместе со своими сослуживцами он снял на три семьи дачу в лесном массиве.
- Удобно, связь с Москвой.
Крупской срок ссылки ещё не кончился, и она жила в Уфе, а Ульянов в Пскове без права выезда. На этот запрет, он нисколько не обращал внимания, и продолжал, как в былые годы посещать Москву и Петроград. Несколько раз навещал Крупскую в Уфе, но однажды при переезде из Пскова через Царское Село в Питер, господина Ульянова арестовали и препроводили в дом предварительного заключения, где он и провёл десять суток. После этого Ульянов твёрдо решил никогда не подвергать себя арестам. В ход пошли все известные приёмы: парики, грим, подложные документы. А главное, он решил в России больше не жить.
Навестив в последний раз Крупскую в её продолжавшейся ссылке, Ульянов отбыл за границу. Ему удалось обмануть таможенников и жандармов, и Владимир Ильич радостный как ребёнок устроился в Цюрихе. За границей не было таких строгостей как в России, Наш Ильич, мог в любой гостинице назваться, что Сан Санычем, что Сидором Поликарпычем, можно было именоваться и Вильгельмом Теллем (как сказать, за такие шутки, была опасность угодить в жёлтый дом, как собственно и практиковало советское правительство в семидесятых – восьмидесятых годах, с людьми подобного типа).
В Цюрихе Ульянов не задержался, выехал в Корсье, следом в Нюрберг. Катался не ради удовольствия, сообщников искал и нашёл. Живя в Мюнхене Ульянов встретил Плеханова – «отца русской демократии», там же обитал и «купец революции» господин Парвус или Гельфанд, кто его разберёт. Эта троица быстро наладила выпуск нелегальной газеты «Искра». Буквально в первых номерах, на её страницах открылась полемика с либеральной буржуазией, которая в 1902 году закончилась книгой Ульянова «Что делать?».
Книга была взрывом бомбы среди российской интеллигентности. До публикации данного труда, марксисты безнадёжно повторяли: «Пока в России по-настоящему не разовьётся капитализм – ни один волос, не упадёт с головы самодержавия». Революция отодвигалась в темноту времени и революционеры, должны были работать на грядущее поколение.
В противовес марксистского учения, автор обнажил до корней идейные истоки оппортунизма, заключающиеся в принижении роли социалистического сознания партии и преклонения перед авангардом рабочего движения. Значение партии как руководящей и направляющей было поднято на большую высоту. Умозаключение книги выглядело как жизненное кредо молодого марксиста: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернём Россию».
Чего ради, страна со сформированном этносом, политически стабильная, с многовековой историей, имеющая политическое влияние на международную жизнь, стала неугодной? Не растопить её полюса, не оросить процветание её граждан, а взять и перевернуть. Просто вандализм какой-то. А что будет со ста семидесяти миллионным населением?
Разумеется, никто ничего не давал. Организация этих революционеров стала организовываться стихийно.
Немного раньше в 1898 году, когда будущий вождь отбывал ссылку в Шушенском. В Минске прошёл первый съезд РСДРП. На него собралось всего девять делегатов, от шести организаций. После столь «грандиозного» события, трёх членов ЦК арестовали, другие усилили идейное шатание. В июле – августе 1903 года был созван второй съезд РСДРП (Брюссель – Лондон). На нём уже присутствовало сорок три делегата от двадцати шести непонятных организаций. Но на съезде произошёл раскол на большевиков и меньшевиков. Первую фракцию возглавлял Ленин, Его позиция отличалась от старика Маркса. Если Маркс считал, что революцию должен возглавить пролетариат, то Ленин принимал за авангард партию, а пролетариат обязан был подчиниться партии.
Меньшевики, кроме того, что отмежевались от большевиков, между собой тоже разошлись во мнениях и разделились на меньшевиков ликвидаторов и меньшевиков партийцев. В пику им, большевики стали увеличиваться. Помогла им в этом книга Ленина «Шаг вперёд, два назад». С этой книги и начала размножаться бацилла всеобщего равенства или идеология зависти, или и то и другое со всеми вытекающими отсюда последствиями. Люди, клюнувшие на ленинскую уловку ещё не слышали о страшных словах «враг революции», а после «враг народа», но на кончике драконовского языка, эти слова уже вертелись, как черти у сковородке с грешниками.
***
В германском городе Мюнхене, наш герой жил тайно, как господин Мейер. Под этой кличкой с большим трудом и нашла своего мужа, приехавшая из ссылки Надежда Константиновна.
Пологая что супруг скрывается по паспорту на имя Модрачека в городе Прага, молодая жена отправилась в путь. В Чехии, тоже, конспиратора не оказалось. При встрече с Крупской, настоящий Модрачек догадался:
– Ах, вы вероятно, жена герра Ритмейера, он живёт в Мюнхене, но пересылал вам в Уфу через меня книги и письма.
Из Праги Надежда Константиновна покатила в Мюнхен. Там она нашла, по данному ей адресу, пивной бар, за стойкой которого оказался герр Ритмейер. Он не сразу сообразил, что хочет от него незнакомая женщина, не признавшая в нём своего мужа.
– Ах, это верно жена герра Мейера, – догадалась супруга бармена, – он ждёт её из Сибири. Я провожу.
Поднявшись в квартиру, Надежда Константиновна увидела своего любимого Володю и с ним рядом, сидящих за круглым столом Юлия Мартова и старшую сестру Владимира Ильича – Анну. В этой столь торжественной обстановке, она и вручила будущему вождю паспорт на имя Николая Ленина.[13]
Паспорта и деньги у наших революционеров находились, чтобы из Москвы, Питера и других городов перебраться в ухоженные города Европы, а там засучив рукава приняться подталкивать Россию к революции. В основном они печатали и перевозили прокламации. Но в чемодане с двойным дном, через таможню много не провезёшь. Большевикам взялись помогать контрабандисты. Данная порода людей не отличалась альтруизмом, деньги делали своё дело и транспорты шли. Шли они и по железке, морским путём, даже волчьими тропами.
Весной 1902 года с целью проведения II съезда РСДРП Ленин покинул Мюнхен и поселился в Англии. Здесь в конспиративном смысле подпольщики устроились как нельзя лучше. «Документов в Лондоне тогда вообще не спрашивали, и можно было записаться под любой фамилией, – писала Крупская. – Мы записались под именем супругов Рихторов. Большим удобством было и то, что для англичан все иностранцы были на одно лицо, а хозяйка так всё время и считала нас немцами».
Из Лондона Ульянов и Крупская выехали в Женеву, где произошёл один непрезентабельный случай, характеризующий натуру Ленина.
Однажды А. Тыркова[14] – член ЦК кадетской партии, а в молодые годы подружка Крупской вспоминала, как в 1904 году она посетила Ульяновых в Женеве и Ленин на обратном пути, взялся проводить её до трамвая. По дороге разгорелся спор. Тыркова стала дразнить его, упрекая за непонимание человеческой природы. Ленин сурово оборонялся и, наконец, сказал:
– Вот поглядите, таких как вы, демагогов, мы будем на фонарях вешать.
– А я вам в руки не дамся – ответила Тыркова.
– Это мы посмотрим, – буркнул Ленин.
В другой раз (тоже в Женеве), Ленин, сидя за кружкой пива с руководителем партии эсеров Виктором Михайловичем Черновым вели непринуждённый разговор с нотками мрачного юмора, однако серьёзность беседы от этого не терялась.
– Владимир Ильич, – улыбаясь одними губами, начал Чернов, – среди эмигрантов ходят крепкие слухи, что в случае прихода к власти какой-либо антирусской партии, её члены на следующий же день вырежут всех своих союзников. А как настроены ваши большевики, тоже, поди, перебьют всех меньшевиков?
– Что вы Виктор Михайлович? Мы начнём с главного, первого меньшевика, мы повесим после последнего эсера, – так же хитро улыбаясь, молвил вождь международного пролетариата.
Кто знает, возможно, Ленин чётко видел свои цели и ориентиры: пусть погибнет 90% русских – но зато десять процентов доживут до Мировой революции.
Каким методом?
Да всё просто перевешать одних, расстрелять других, тех посадить, этих выслать и дело с концом.
- Логично, не правда ли?
Но надо все, же признать, этот потенциальный лиходей, был тактиком и вряд ли, что мог совершить без чужой помощи. А стратегом был человек, оказывающейся всегда в тени, знают о котором столь мало, что даже обидно, поскольку значение этого человека велико. Считается, что настоящая его фамилия Парвус Александр Лазаревич, или Гельфанд, хотя многие историки в этом сильно сомневаются. У международных авантюристов такого масштаба трудно докопаться до настоящей фамилии.
По официальным источникам он был еврей, на три года старше Ленина. Родился в селе Березино Минской губернии. Детство своё провёл в Одессе, где в 1885 году окончил гимназию, а затем уехал в Германию для продолжения образования. В 1891 году Парвус окончил Базельский университет по курсу экономики и финансов. Увлёкся Марксом и видимо первым понял пользу марксистского учения в корыстных целях. Практический марксизм по Парвусу сводился к следующему: достижение мирового господства, называемого на марксистском жаргоне «Мировой революцией», возможно, осуществить одним единственным способом – взятием под контроль мировую финансовую систему. Он так же считал, что для этого вовсе не обязательно ломать старую систему, а, достаточно внедрившись в неё взять под собственный контроль и направить на осуществление своих целей. Такое может быть при одном условии, при условии захвата и ограбления более-менее богатой страны. Но ограбления полного и беспощадного. Далее все её богатства обратить в чистый платоновский[15] социализм (т. е. наихудший вид рабства). Полученные средства вложить в мировую финансовую систему и с её помощью навязать соответствующую идеологию. Угадав в Ильиче человека, чья безумная энергия сокрушения позволит осуществить его, Парвуса глобальные планы финансового обогащения, он принялся за претворение своего плана в жизнь
Фактически он стал учителем Ленина, хотя расхождения возникли сразу. Если Парвус считал, что лучшей страны для осуществления плана чем Россия нет, то Ленин был категорично против такого понимания вещей. Ленин думал, что в России совершить ничего невозможно, а Парвус напротив, был убеждён, что в России, возможно, всё, даже невозможное. Война 1904 года развязанная милитаристской Японией раскрыла широкие перспективы перед злоумышленниками. Получив от японцев первые два миллиона фунтов стерлингов, Парвус не теряя времени, стал духовным вождём и руководителем революции 1905 года. Из японских денег и Ленину кое-что досталось: на организацию III съезда РСДРП и газету «Вперёд». Но Ленин, не веря в Россию, пока наблюдал из-за границы за действиями Парвуса. И ненавидя его, пожалуй, больше всех других вместе взятых, никогда не осмеливался задевать ни устно, ни в печати. Напротив внимательно присматриваясь к его революционным действиям, писал: «Вздор! Архиреакционно, но если посмотреть диалектический, то это и есть практический марксизм».
Сам Парвус, не занимал никаких партийных постов, но более двадцати лет «рассыпал идеи», которые были слишком глубоки, чтобы их мог, кто-нибудь понять правильно кроме Ленина, сумевшего их переработать для массовой агитации.
Методика Парвуса была чёткой: революция в стране – это революция в столице. Окраины детонируют. Он создал «Советы» взяв на себя пост Председателя Петербургского Совета.
Дела пошли. Чего стоил один финансовый манифест! А лозунги, разжигающие антивоенные и пораженческие настроения! Авария Орла, задержавшая выход второй Тихоокеанской эскадры, окончившейся Цусимой. Организация шествия девятого января 1905 года, когда парвуские боевики с деревьев Александровского парка начали стрелять по солдатам из оцепления Зимнего дворца и привели к «Кровавому воскресенью»! Налёты на банки, Кронштадт, Севастополь, Свеаборг! Потёмкин и Очаков! Всё было сделано замечательно, кроме одного. Не начали сразу массовый террор, и всё проиграли в итоге.
Ленин, сам ни в чём не участвовал, он лишь внимательно следил, подмечая ошибки. И ещё раз убедился: «В России можно организовать бунт, беспорядки, погромы, и стачки, но построить задуманное… Никогда! Не та страна». Нужно начинать с Западной Европы. Ленин присматривался к Швейцарии, считая эту маленькую страну идеальной для осуществления своих планов мирового господства. Расположена в центре Европы, многоязычная (готовый интернационал!), опутавшая весь мир щупальцами своих банков, именно эта страна должна стать тараном мировой революции.
Тем не менее, в ноябре 1905 года, когда революция в России пошла на спад Ленин по подложному паспорту, вернулся в Россию. Вначале он обитал в Петербурге, а весной следующего года посетил Москву. Судя по дошедшим до нас сведениям, это для Ильича было беспокойное время. Вождь полный оптимизма предостерегал товарищей, чтоб они не впадали в уныние, доказывал, что наступило временное, вынужденное затишье перед новыми боями. Московские партийцы сделали всё возможное, чтобы дорогой Ильич не провалился, не был арестован. Более одной ночи он ни у кого из тех, кто предоставлял кров, не ночевал, чтобы не попасть в поле зрения дворников и полиции. В те дни Ленин ещё верил, что партии удастся вызвать всплеск ещё одной революционной волны. Он пенял на некоторое забытое оппортунистами высказывание Маркса, писавшего, что восстание есть искусство – отчаянно-смелое, бесповоротно-решительное наступление.
В январе 1906 года питерская охранка начала выяснять адрес вождя для его ареста. Основанием послужил не факт Московского бунта, а… статья Ильича в газете, в которой власти увидели прямой призыв к вооружённому восстанию. Статья попалась на глаза самому графу Витте, премьер-министру, препроводившему её в департамент полиции. Почуяв слежку за своей драгоценной персоной, Ильич уехал в Питер. Но в Питере прожил недолго, вернулся в Москву. Так и мотался маятником, туда, сюда. Всё это время он жил по подложному паспорту на имя доктора Вебера и одновремённо под фамилией Карпова открыто выступал на заводских митингах. Зато на все его публикации налагался арест, издатели ленинской пропаганды привлекались к ответственности, так как статьи носили слишком враждебный характер, а сам автор был почти загнан в угол.
В январе 1907 года департамент полиции сообщил питерскому охранному отделению, что Ленин проживает в Куоккала[16], где у него проходят многолюдные собрания. Вслед за питерскими властями, за Ильича взялась и московская жандармерия, но бдительный Ленин вновь ловко скрылся от полиции. Он поселился под Гельсингфорсом (Хельсинки) и уже в декабре 1907 года решил вновь уехать в эмиграцию: «Восстания не поднять, революция потухла».
Заметая следы, по чужому паспорту, на имя какого-то финского повара, не умея говорить на финно-угорском наречии, Ленин ехал поездом, шёл пешком, передвигался на санях, держал курс на глухой островок. На островке обычно паром подбирал редких пассажиров – аборигенов. Здесь документы не проверяли. Той далёкой ночью, по пути к острову, в сопровождении двух пьяных крестьян – проводников, Владимир Ильич шёл в неизвестность мелкими шажками. Вдруг не окрепший лёд угрожающе затрещал и начал ломаться. Всё могло произойти в считанные секунды, но видимо так было угодно Богу, чтобы Ленин добрался до острова.
***
Покинув Россию, господин Ульянов обосновался в Женеве. Случилось это в начале 1908 года. Для будущего «вождя» началась вторая эмиграция, которая длилась без малого десять лет!
Супруги Ульяновы ни от кого больше не скрывались, они налаживали свою семейную жизнь и обживали квартиру. По утрам Владимир Ильич спешил в библиотеку, а Надежда Константиновна занималась секретарской работой.
И вдруг вся эта привычная жизнь чуть было не рухнула, едва успев начаться. Связано это было с одной криминальной историей, которой занималась полиция Европы и России. Точнее это было уголовное дело, и чета Ульяновых имела к нему самое прямое отношение.
В июле 1907 года, в Тифлисе, на Эриванской площади было совершено разбойное нападение на почтовый дилижанс. Экспроприированные, а по-русски украденные, деньги были переданы большевистской фракции. Сумма добычи составила триста тысяч рублей, но деньги нельзя было использовать, номера были переписаны, а списки разосланы во все банки Европы и России. Большевики рискнули и попались. С поличным были взяты: Литвинов – будущий министр иностранных дел, Семашко – будущий нарком здравоохранения, Карпинский – будущий министр печати и другие товарищи[17].
Надо думать, какое волнение испытали супруги Ульяновы, поскольку эти самые меченные пятисотки – добыча разбоя, попали прямиком к Ильичу на дачу. Привёз их Камо[18].
Процитируем дневник друга Камо: «… он (Камо), должен был выехать в Финляндию к В.И. Ленину. На мой вопрос, зачем ему понадобилось вести бурдюк с вином, он, смеясь, сказал, что везёт в подарок Ленину». Другая часть денег была упакована в бочке с вином. Бочонок был с двойным дном.
Ну, а Надежда Константиновна, по её признанию, зашивала эти самые «винные деньги» в стёганый жилет товарища Лядова, московского большевика перевозившего злополучные пятисотки через кордон. Деньги эти попали в руки Бонч-Бруевича, главного издателя партии, некоторая часть попала и другим товарищам.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!