Лирика Фета. Своеобразие поэтики.
Бухштаб «Фет»:
Основной тон поэзии Фета — светлый, жизнерадостный, основное ее настроение — настроение душевного подъема. Упоение красотой, любовью, природой, искусством, воспоминаниями, грезами, — но всегда упоение, восторг, наслаждение, — основное эмоциональное содержание поэзии Фета. Есть у него, конечно, и грустные, меланхолические стихи; таковы его старческие стихи о грядущей смерти, утрате лучших чувств, печали воспоминаний. Но и в старческих стихах Фета преобладает мажорный тон.
Но мажорный тон поэзии Фета, преобладающее в ней радостное чувство и тема наслаждения жизнью вовсе не свидетельствуют об оптимистическом мировоззрении. За «прекраснодушной» поэзией стоит глубоко пессимистическое мировоззрение. Недаром Фет так увлекался пессимистичнейшей философией Шопенгауэра. Жизнь печальна, искусство радостно — такова обычная мысль Фета. Он оценивает жизнь как торжище инстинктов и страстей, ведущих всё живое к постоянному страданию, с редкими проблесками кратких наслаждений. Не веря в прогресс, в совершенствование человека и жизни, Фет, вслед за Шопенгауэром, видит выход из мира страдания и печали только в погружении в мир красоты. Без присутствия чувства красоты, писал Фет в печально знаменитых своих очерках «Из деревни», «жизнь сводится на кормление гончих в душно-зловонной псарне». Искусство для Фета — единственная прочная радость жизни, и чувством этой радости оно и должно быть проникнуто.
|
|
|
Всё практическое, материальное, социальное исключается Фетом из «мира красоты»; это — «мир скуки и труда». Но там, где Фет говорит об упоении красотой, об искусстве, о поэтическом творчестве, у него — как контрастная тема, хотя всегда вскользь — появляется тема томительности жизни: «О, окрыли — и дай мне превозмочь Весь этот тлен бездушный и унылый!»; «Ка́к той порой отрадно мне Свергать земли томящий прах!»; «Тоскливый сон прервать единым звуком»; «...И я готов на миг воскреснуть тоже»; «С торжищ житейских, бесцветных и душных, Видеть так радостно тонкие краски»; «За рубежом вседневного удела Хотя на миг отрадно и светло»; «И в этом прозреньи, и в этом забвеньи Легко мне жить и дышать мне не больно».
В сферу красоты в понимании Фета включаются традиционные лирические мотивы природы и любви, различные душевные переживания и настроения, далекие от всякой практической деятельности, чуждые социальной жизни. Особенно поэтичной представляется Фету область грез, снов, мечтаний. Всё это и составляет основной круг тем и мотивов лирики Фета. Надо, правда, оговориться, что поэтическое наследие Фета не ограничивается одной лирикой; он писал и поэмы, и «антологические стихотворения», и баллады, и послания, и философские размышления в стихах, и публицистические стихотворения (хоть это и противоречило принципам «чистого искусства»). Но органична для него только лирика; только она пережила свое время и сохранила художественное значение и ценность.
|
|
|
Фет — один из замечательных пейзажистов русской поэзии. Природа в его стихах описана конкретнее, чем у его предшественников. В стихах Фета мы находим, например, не только традиционных орла, соловья, лебедя, жаворонка, но и таких птиц, как лунь, сыч, черныш, кулик, чибис, коростель, стриж, грач; не только дуб, тополь, березу, иву, но и пихту, и можжевельник, и вяз, и ракиту, и ясень, и явор и т. д. Богатство и конкретность описания растительного и животного мира создают точную локализацию пейзажей Фета: мы можем уверенно сказать, что это, как правило, картины среднерусской природы. Такой локализации содействует замечательное умение передавать изменения в природе — и в течение дня, и в круговороте времен года.
Любовная тема не менее важна в поэзии Фета, чем тема природы. Круг любовных переживаний разработан у Фета с исключительной полнотой. Любовь, по его словам, «всегда останется зерном и центром, на который навивается всякая поэтическая нить». В то же время любовь в стихах Фета как бы абстрагирована от конкретных условий, в которых она протекает и от которых зависят ее судьбы. Этим любовная лирика Фета резко отличается не только от некрасовской, но и от тютчевской: она словно вне времени и места.
|
|
|
Сила любовной лирики Фета не в психологическом портрете, не в индивидуальной характеристике. Образы лирического героя и его возлюбленной обычно бледны, неиндивидуальны. Фета как бы интересует чувство, но не люди, переживающие его. Самое же чувство — не только любовное, но и каждое чувство в поэзии Фета — передается поэтом не столько в своей целостности, сколько в деталях, в тонких оттенках и нюансах, для передачи которых вырабатывается особая поэтическая манера. В этом своеобразие Фета, отмечавшееся почти всеми критиками с начала его творческого пути.
53.
Интернет:
Лирические циклы:
«Весна» (в т. ч. «На заре ты ее не буди», 1842, «Уж верба вся пушистая», 1844)
«Осень» (в т. ч. «Ласточки пропали», 1854; Сентябрьская роза», 1890)
«Снега» (в т. ч. «Чудная картина...», 1842; «Мама! глянь-ка из окошка», 1887)
«Мелодии» (в т. ч. «Не отходи от меня», 1842; «Тихая, звездная ночь...», 1842; «Как мошки зарею», 1844; «Певице», 1857; «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали...», 1877; «Я тебе ничего не скажу», 1885)
|
|
|
«Вечера и ночи» (в т. ч. «Шепот, робкое дыханье», 1850; «На стоге сена ночью южной», 1857)
• Проникновенное изображение весенней ночи поэт дaет в стихотворении «Еще майская ночь» (1857), которое, как и стихотворение «Еще весны душистой нeгa...», вошло в цикл «Весна».
• Стихотворения, объединенные общностью мотива или характера переживания, поэт включает в поэтические циклы, названия которым дают вpeмена года («Весна», «Лето», «Осень»), время суток «Вечера и ночи»), лирические жанры («Элегии и дyмы», «Антологические стихотворения», «Послания, посвящения. ..» ).
В цикл « Вечера и ночи» Фет включил получившее широкую известность стихотворение «Шепот, робкое дыханье...», о котором Л. Н. Толстой писал: «Это мacтерское стихотворение... Это вещь для небольшого кружка лакомок в искусстве...» Свое место в «Вечерах и ночах» заняло и стихотворение «Заря прощается с землею....», написанное в 1858 году.
• В сборнике 1850 г. сфера непосредственно гражданских эмоций оказывается начисто исключенной из круга поэтических тем. Вместе с тем ряд отдельных произведений этого сборника и целых циклов, входящих в него, косвенно, через посредство сложной цепи ассоциаций, отражает самосознание человека 40-х гг., ощущающего свою связь с эпохой.
Начало сборника носит почти демонстративный, программный характер. Само название первого цикла — «Снега» — вводит читателя в мир русской природы и таких ее проявлений, которые дают основание противопоставить красоту этой природы канонизированному в искусстве «полуденному» — греческому и итальянскому пейзажу.
Состaв циклa «Снега»: I. "Я русский, я люблю молчaнье дaли мрaзной…"; 11. "Знaю я, что ты, мaлюткa…"; III. "Вот утро северa, сонливое, скупое…"; IV. "Ветер злой, ветр крутой в поле…"; V. "Печaльнaя березa…"; VI. "Кот поет, глaзa при-щуря…"; VII. "Чуднaя кaртинa…"; VIII. "Ночь светлa, мороз сияет…"; IX. "Нa двойном стекле узоры…". В издaнии 1856 г., редaктировaвшемся И. С. Тургеневым, цикл был сокрaщен до восьми стихотворений (исключено стихотворение "Ветер злой, ветр крутой в поле…").
Стихотворение, открывающее сборник, говорит об особенном характере эстетического восприятия природы поэтом, о том, что ему кажется прекрасной мрачная и дисгармоничная стихия северного пейзажа, что это ощущение прекрасного неотделимо от его любви к родине:
Я русский, я люблю молчанье дали мразной,
Под пологом снегов как смерть однообразной,
Леса под шапками иль в инее седом,
Да речку звонкую под темносиним льдом.
Как любят находить задумчивые взоры
Завеянные рвы, навеянные горы,
Былинки сонные — иль средь нагих полей,
Где холм причудливый, как некий мавзолей,
Изваян полночью, — круженье вихрей дальных
И блеск торжественный при звуках погребальных!
Этот круг лирических мотивов отражен, например, в стихотворении Фета «Печальная береза...». Образ березы в стихотворениях многих поэтов символизирует русскую природу. «Чета белеющих берез» и в «Родине» Лермонтова предстает как воплощение России. Фет изображает одну березу, которую он ежедневно видит в окно своей комнаты, и малейшие изменения на этом обнаженном зимой, как бы омертвевшем на морозе дереве для поэта служат воплощением красоты и своеобразной жизни зимней природы родного края.
Пространству, окружающему поэта, сродному ему, соответствует определенная нравственная атмосфера. В четвертом стихотворении цикла «Снега» картине мертвенной зимней природы с проносящейся сквозь метель тройкой придан колорит балладной таинственности.
Ветер злой, ветр крутой в поле
Заливается,
А сугроб на степной воле
Завивается.
При луне на версте мороз —
Огонечками.
Про живых ветер весть пронес
С позвоночками.
Рaзделение поэтических произведений нa циклы, предпринятое в сборнике 1850 г. и сохрaненное в позднейших прижизненных изданиях Фетa, согласно позднейшему свидетельству aвторa, принaдлежит его юношескому приятелю - поэту, прозaику и литерaтурному критику Аполлону Алексaндровичу Григорьеву [Фет 1979, с. 240] (ср. то же свидетельство в мемуaрaх поэтa: [Фет 1893, с. 209]). Тaкие циклы сборникa 1850 г., кaк "Снегa", "Гaдaния", "Вечерa и ночи", состaвлены по темaтическому признaку: стихотворения, их обрaзующие, приурочены соответственно к зиме и в них упоминaется о снеге; или в них описывaются святочные гaдaния; либо же они посвящены вечернему и ночному времени.
Принципы циклизaции в сборнике 1850 г. и позднейших поэтических книгaх Фетa свидетельствуют о рaзмывaнии жaнровых критериев, знaчимых для поэтов, дебютировaвших в литерaтуре нa рубеже 1790-1800-х и в первые десятилетия XIX векa: не только для В. А. Жуковского и К. Н. Бaтюшковa, но и для А. С. Пушкинa и Е. А. Борaтынского эти критерии еще несомненны. Для Фетa же темaтическое и эмоционaльное единство стихотворений стaновится сaмостоятельным основaнием - не менее вaжным, чем жaнр - для их объединения в цикл.
• «Избранный певец» должен уметь «шепнуть о том, пред чем язык немеет», «дать сладость тайным мукам». Одним из средств, компенсирующих недостаточность слова («людские грубы так слова»), является у Фета музыкальность стиха: «Что не выскажешь словами - звуком на душу навей ». Фет создает особый «музыкальный жанр» - мелодии, который вырастает у него в цикл стихотворений. «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали...», как стихотворение о музыке, поэт включает в один из самых обширных своих циклов «Мелодии».
[Может быть, особенно резко этот разрыв между миром внешним, видимым, и миром внутренним, творческим, выразился в трагической любви Фета и Марии Лазич. Девушка поразиельной музыкальной одаренности (сам Ференц Лист восхищался ее талантом пианистки), пламенная поклонница Жорж Санд, она вошла в жизнь Фета в конце 1848 года, когда он служил офицером в уланском полку. Знакомство переросло в любовь. Фет писал своему другу: «Я ждал женщины, которая поймет меня, и дождался». Однако он тут же обстоятельно объяснил Марии, что жениться на ней он не может никак, потому что она бедна, а ему нужна невеста с приданым, так как сам он тоже небогат. Вскоре Мария Лазич трагически погибла при обстоятельствах, позволявших предполагать самоубийство.] Стихи, посвященные ее памяти, Фет будет писать всю свою жизнь, и этот цикл окажется одним из самых прекрасных и возвышенных в русской любовной лирике, сопоставимым разве что с «денисьевским» циклом Ф. Тютчева.
54.
Учебник Н.Н. Скатова:
Природность, естественность — главное завоевание лирики Фета, определившее основные особенности его художественной системы.
Целый день спят ночные цветы,
Нолишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы
И я слышу, как сердце цветет.
Оригинальность Фета состоит в том, что очеловеченность природы встречается у него с природностью человека. В приведенном примере первая строка раскрывает подлинное значение лишь после четвертой, а четвертая только в обращенности к первой. Природа в своей очеловеченности (цветы спят) сливается с природной жизнью человеческого сердца (сердце цветет).
Фет открывает и выявляет богатство человеческой чувственности, не только богатство человеческих чувств (что, конечно, открывала лирика и до Фета, и здесь он скорее ограничен, чем широк), а именно чувственности, того, что существует помимо ума и умом не контролируется. Чуткие критики, хотя и различаясь в определениях, указывают на подсознание как на особую сферу приложения фетовской лирики. Ап. Григорьев писал о том, что у Фета чувство не созревает до ясности и поэт не хочет его свести до нее, что у него есть скорее полуудовлетворения, получувства. Это не означает, что Фет вполовину чувствует, наоборот, он отдается чувству как никто, но само чувство-то это иррационально, неосознанно.
Сфера подсознательного восприятия мира требовала для своего выражения особого метода, который стал существенным элементом в становлении русской литературы.
Фет очень дорожит мигом. Уже давно его назвали поэтом мгновения. «Он уловляет только один момент чувства или страсти, он весь в настоящем... Каждая песня Фета относится к одной точке бытия...» — отмечал Николай Страхов. Вот это закрепление «вдруг» важно для поэта, ценящего и выражающего полноту органичного бытия, непроизвольных его состояний. Фет — поэт состояний сосредоточенных, концентрированных.
Жду я, тревогой объят,
Жду тут на самом пути:
Этой тропой через сад
Ты обещалась прийти.
Плачась, комар пропоет,
Свалится плавно листок...
Слух, раскрываясь, растет,
Как полуночный цветок.
Словно струну оборвал
Жук, налетевши на ель;
Хрипло подругу позвал
Тут же у ног коростель.
Тихо под сенью лесной
Спят молодые кусты...
Ах, как пахнуло весной!..
Это наверное ты!
Стихотворение максимально напряжено, и в этом напряженном состоянии человек обостренно воспринимает природу и сам, отдаваясь ей, начинает жить как природа. «Слух, раскрываясь, растет, Как полуночный цветок» — в таком сравнении с цветком есть не только смелое и удивительно наглядное опредмечивание человеческого слуха, материализация, выявляющая его природность. Здесь передается процесс самой этой вживаемости в мир природы.
Последняя строфа: это не аллегория, не сравнение с весной. «Она» и есть сама весна, сама природность, тоже в этом мире органично живущая. «Ах, как пахнуло весной!» — эта средняя строка относится столько же к ней, молодой, сколько к молодым кустам, но эта же строка объединяет ее и природу, так что она является как весь природный мир, а весь природный мир как она.
В этом новом, обостренном восприятии природы Фет не был одинок, и этим тоже подтверждается правота его открытий. Когда у Толстого Левин услышит, как «трава растет», то это будет точным соответствием открытиям, а может быть, и следствием открытий Фета в области так называемой лирики природы.
Бухштаб «Фет»:
Если у демократических поэтов природа тесно связана с человеческим трудом, с тем, что она дает человеку, то у Фета природа — лишь объект восторга, эстетического наслаждения, отрешенного от мысли о связи природы с человеческими нуждами.
Связь природы с человеком у Фета иная. При всей правдивости и конкретности описания природы у Фета она как бы растворяется в чувстве лирика, служа средством выражения чувства.
Природа у Фета очеловечена, как ни у одного из его предшественников. У него роза «странно улыбнулась», звезды молятся, березы ждут, пруд грезит, ива «дружна с мучительными снами» и т. п. И эти образы нельзя понять, как иносказательные изображения реальных свойств природы. В этом «очеловечении» природы Фет идет еще дальше своего непосредственного предшественника — Тютчева. Он как бы превращает мир в одно целое, объединенное настроением поэта. Лирическая эмоция как бы находит отклик во всей природе, центром которой становится лирическое «я» поэта. Чувство поэта одушевляет этот мир, «где воздух, свет и думы — заодно», где
.. в воздухе за песнью соловьиной
Разносится тревога и любовь.
(«Еще майская ночь»).
Уже первым критикам было ясно, что особенности манеры Фета связаны с его стремлением передавать не те чувства и ощущения, которые легко определить точным словом, а неявные, смутные душевные движения, которые невозможно точно назвать, а можно только «навеять на душу» читателя.
Для поэзии Фета характерно стремление передать не столько те душевные явления, которые оформились, кристаллизовались в сознании, сколько неясные, иррациональные душевные движения. По романтической эстетике Фета именно те состояния наиболее близки поэзии, которые наиболее далеки от рассудочной стороны человеческой души.
Импрессионистический уклон поэзии Фета делает его предшественником русского символизма. Поэзия Фета — как бы соединительное звено между романтизмом 30-х годов и символизмом конца века.
Лирика Фета сыграла известную роль и в демократизации русской поэзии. Если, например, демократизм Некрасова и поэтов его школы прямо связан с наличием характеров, то демократизм Фета — с их отсутствием. У Фета характер разложен, или, вернее, в характер не собраны психологические, даже психофизические состояния, настроения, чувства, которые несут его стихи. Они тонки, трудноуловимы, но просты, даже элементарны.
Покупает Воробьёвку - настоящую усадьбу с парком, беседкой, фонтаном.
Ездили на ослике, которого звали Некрасов.
Купил дом в Мск на Плющихе.
Вернул себе фамилию и дворян. звание, подал прошение. Всем рассказывал легенду, что Шарлотта и Шеншин были жентаы, но по лютеранскому браку (брехня, но А2, не стал проверять).
После этого подписывал все свои документы строго как Шеншин, но оставил Фет как творч. псевдоним.
В 80-ые познакомился с Константином Константиновичем Романовым (племянником А3). Он псиах стихи под криптонимом? К.Р. (М: писал для дворянина нормас). Хотел знакомиться с литераторами, отправил Фету свои стихи, и завязалась страшно длинная переписка (200 писем с обеих сторон за 5 лет). Фет его очень хвалил. Фет неожиданно вошёл в круг оч. важных особ. Его осуждают за лизоблюдство.
Вышли тома его переписки с К.Р. Великий князь понимал, что он хуже поэт, чем Фет, относился к нему как к учителю. Фет обращался с ним уважительно, но всегда стоит на своей позиции, даёт ему советы.
Великому князю не понравилась “Крейцерова соната” Толстого. Фет отвеает, что содерж ему тоже не нравится, но в худож. смысле это топич, и князь соглашается.
Великий князь спросил, нельзя ли его стихи показать Толстому. Фет спросил Софью Андреевну, та спросила Толстого, и тот “по цепочке” передал, что нет. Такой лол: Толстой тип выше по статусу, чем великий князь.
У Фета был юбилей, попросил его сделать камергером император. двора (только что Майков и Полонский получили тайных советников - почти генеральские чины - на свой юбилей) в кач-ве подарка.
Был похоронен в камергерской мундире. У Софьи Андреевы Толстой это вызвало возмущение *пушкин просил похоронить себя только не “в этом шутовском костюме”*.
Пишет цикл “Записки о вольнонаёмном труде”. Очень консервативная вещь. Смело пишет с позиции землевладельца. Он презирает общие идеи равенства, братства. Он пишет, что нужно конкретно земелевладельцу (хотя он уверен, что успех землевладельца = успех гос-ва). Бесит то, что не выполняют договор, ломают имущ-во. ОБъясняет, что надо. Требует, что нужны ср-ва принуждения. Говорил, что нельзя запрещать винокурение: напр,выращивать зерно для водки. Мужик отличался от запад. рабочего в том, что на него плохо действует кнут, НО И ПРЯНИК НЕ ДЕЙСТВУЕТ: рус. крестьянин не понимает, зачем зарабатывать больше, нет мотивации, только водка.
1863 - 2-ой очерк. Вызвал шквал негодования. С т.зр. Фета, это была честная позиция. Его раздражали люди типа Тургенева, Григорович - то , что он пишет против своих интересов.Они озабочены проблемой равенсства с мужиком. Он не видит никаких причин сочувстовать крестьянам.
Статья про политич. сыльных. Против того, чтобы они жили с другими людьми, т.к. они продолжают свою пропаганду в деревнях.
НАСТОЯЩИЙ АБСОЛЮТНЫЙ КОНСЕРВАТОР
Представитель сельской буржуазии.
Лесков пишет Репину: Приходите к Полонскому, будет Фет - облый, озорный.
Превратился почти в анекотич. фигуру.
Анекдот: когда проезжает мимо МУ, плюёт в сторону унив-та, попросив извозчика остановиться, т.к. против образования и просвещения.
Но в воспоминаниях относится к универу очень хорошо.
Возвращается в сер 60-х гг к стихам.
Сер 60-хгг - увлечение философией Шопенгауэра.
Всё больше пишет стихов.
Последние годы жизни окрашены взлётом. Издаёт 4 выпука “Вечерних огней”, которые (особ, 2-ой) приносят восторженную критику.
Появляются философ. мотивы, Мария Лазич. Появляются оч. преданные поклонники (Соловьёв - был либералом: потребовал помиловать цареубийц, - Фета ценил).
1-ый челоек, который начал его изучать после смерти и изздал сборник: Борис Никольский (черносотенец, которого расстреляли в 1920????? г. _
Издали дневники Никольского (”опять эти восстания, опять обнаглели мужики”.
В 1905 г. в разгал революц. событий, предложил царю “раздавить крамолу”.
В послед. годы жизни оч. много переводил. Очоб, латынь: всю золотую и серебрян стих. латынь: от Катулла до Марциалла, всего Овидия, Горация, Терция ,Персия, “Фауста” Гёе.
Писал мемуары (3 тома, последний вышел в годы смерти).
Болел, не мог писать ,было плохо со зрением, была секретарша, которой он диктовал свои письма, страдал одышкой - что-то вроде астмы (”и дышатьв мне не больно2 - в последние годы образ дыхания оч. автобиографичен)
1894 г. - кризис, он решил уйти из жизни, не хотел умереть в муках, решил своершить самоубийство, он отослал жену под предлогом к врачу, продиктовал секретарше строки, записку, что “не желаю длить мучения и иду асвтречу неизбежному”. Он взял что-то режущее для бумаги, она перехватила, он начал бежать от неё и умер от разрыва сердца. Но в любом случае ушёл из жизни по своей воле. Много раз писал, что не боится нбытия, но ненавидит страдания.
Непоятно, боялся ли он наследственной болезни - сумасшествия.
Рассказ “Кактус” - своеобраз. худож. манифест.
Атнипод Некрасова по поэтике, худ. принципам. 2 полюса рус. поэзии.
У Н. - установка на конкретику и предметность. У Ф - прямо противоположная установка: из слова удаляется предметность.
“На заре ты её е буди” - всё описано ,но не то, почему у неё были эти чувства. НЕТ ЛИРИЧЕСКОЙ СИТАЦИИ: как чел. сюда попал, почему он испытывает эти чувства.
“моя мать лежала больная”, “сад это барский” - вообще в шоках все, это прямо не по-фетовски
“опять серебряные змеи через сугробы поползли” - змеи - метафоры, но что сравнивается со змеями?? тропинки позёмка, сугробы с краями - хз!
“и светят фосфорные очи, да только не греют меня” - очи - э то её глаза, или это звёзды??
постоянно КАТАХРЕЗЫ - слова, не соединяемые обычно
у Н - секрет не в лексике, а в семантике
У Ф если тоже смотреть лексическ, стихи из банальных поэтизмов: сердце, месяц, роща, улыбка - слвоарь ничем не отличается от Жуковского
Словарь Ф оооч беден, намного беднее, чем у Некрасова. Поразительно, что это один из самый оригинальных поэтов - за счёт стиля (оч. много пародий, значит, яркий стиль).
Работает так даже со служеб словами
“Сияла ночь” - “как и сердца у нас за песнею твоей” (во время - но нет такой связи)
Когда Фет в старости пишет про любовь ,у него какая-то другая реальность. Он же в по-своему счастливом браке. Какая-то поэтич. любовь ,неотделима от её выражения, существующая лишь в этих стихах. Не надо искать конкретный сад, кот. он описывает в стихотворении. Лирика - в самом чувстве.
А вот у Некрасова нужно искать конкретну. женщину.
У Фета было мало поклонников, но они были оч. преданные!
Поклонники Н - на висельницу, на каторгу
А поклонники Ф - в архивы- другого рода поклонники
МОЙ ВАРИК
Ушел из литры, заявил об этом громко, купил Степановку. Сер 70-х покупает другое имение – Воробьевку: помещичье – с парком беседкоц фонтаном, ездил в тележке на ослике (вислоухий, но добрый ослик, назвал «Некрасов»).
ОТносилися к Н без симпатии, хотя признавал талант. Купил дом в М на Плющихе.
В 73 вернул себе имя, повторял императору легенду, что Шеншин и Шарлотта были женаты по лютеранскому браку (это бред, но А 2 не стал проверять, вернул Фету дворянское звание и фамилию Шеншин). После этого подписывал все документы строго как Шеншин. Но оставил «Фет» как творческий псевдоним.
Потом: другие успехи. Познакомился в 80-е с Конст Конст Романовым, племянником А3, имеющим склонность к поэзии – писал под псевдонимом КР.
Норм стихи.
Хотел быть литератором. Переписывался с Майковым, Гончаровым…Узнал, чтоо Фет еще жив, написал письмо с просьбой об отзыве. Фет горячо ответил, завязалась переписка. Более 200 писем.
Фет КР оч хвалил, через него познакомился с греческой королевой, великим князем Сергеем Александровичем.
Советские литведы осуждали это как лизоблюдство. Но КР отчетливо понимал, что поэт он хуже, чем Фет. Хотя Фет ни на секунду не забывает, что он имеет дело с августейшей особой – но дает советы, ищет недостатки, твердо высказывает суждения.
Случай: великий князь прочел Крейсерову сонату Толстого. И содержание дурное, и художественно слабо. Ответ Фета: содержание да, мне тоже не нрав, а художественно сейчас так не может никто. И КР – ну ок, погорячился.
Великий князь спросил, нельзя ли его стихи показать Толстому. Фет спросил Софью Андреевну, та спросила Толстого: тот – я не разбираюсь, и обратно это передали. «божество не снизошло».
К Фету вообще с симпатией относились
Близился юбилей, думал о подарке – «мб сделают камергером имп двора». (Майков и полонский получили тайных советников – почти генеральские чины – на свой юбилей). Удивление такой просьбой: неожиданно от поэта любви и природы желать стать царедворцем. А3 отказался к юбилею (это не награда, а служба), но согласился к тезоименитству.
Камергеров было много, должность просто почетная. Надевал на себя камергерский мундир. Был похоронен в камергерском мундире, в малом – что было отрицательно оценено многими друзьями (особенно Софьей Андреевной: обезьянье, Пушкин наоборот завещал: «только не в шутовском мундире хоронить»)
Цикл – Записки о вольнонаемном труде. Очерки раздражали – слишком консервативные. Много публицистике дальше пишет. Негативное отношение к крестьянам (вызвано тем, что смело пишет с позиции землевладельца и его потребностей. NB! Фет презирает общие идеи. Что надо земледельцу, чтобы было ок? (а земледельцы – будушее россии – верил Фет). Раздражает Фета: берут деньги и не выполняют договор, трудно заставить выполнять, портят барские приборы, пускают лошадей на барские луга. Объясняет что надо. Называет и срества принуждения: не гнушался наказаниями (пока законы не встроены в головы). Считал что наказание – это хорошо. +писал что не надо препятствовать винокурению (хороший сбыт). Производит зерно – куда его? За границу не оч отправлять и пр. Наш русский мужик за пряник работать не пойдет (у него нет желания получать больше – зачем?). У него только водка – напиться-развеселиться – единственная избыточная потребность. Пусть за водку работает.
Звучит рационально, но вызывало бешенство. Особенно второй очерк (63 г.). Еще в 50-е годы Фет поражался тому как Тургенев, Григорович пишут против своих интересов: помещики, а выступают за крестьян, против себя. Фет называл это фразёрством, общими фразами.
Революционеров ненавидит всеми фибрами души. У него есть статья против оплитических ссыльных: плохо что их ссылают в другие города и они там пропагандируют свои идеи.
Он твердый консерватор, выразитель позиций сельской буржуазии.
Его не смущали слова батрак и бурлак. Не могут – пусть идут ко мне работать, к зажиточным крестьянам. Нигилистов ненавидел до конца жизни.
Было смешно в 80-е, когда все нигилисты уже гнили по каторгам. Лесков: письмо Репину – приходите в чт к Полонскому, будет Фет: облый, озорный («чудовище обло стозевно – крепостное чудовище), анекдот что Фет настолько ненавидит образование, что когда проезжает мимо МУ, плюет в его сторону. Но по воспоминаниям, оч хорошо к МУ относился.
В сер 60-х возвращается к стихам. Увлечение Шопенгауэром.
Постеппенно нарастает поэзия, все больше стихов. Последние годы жизни – взлет. Издает 4 выпуска Вечерних огней. Особенно 2 сборник приносит восторженные отклики.
Фет совершенно не исписался.
Это оч удивляло критику, что он по-прежнему молод в своем вдозновении.
Появляется шопенгаужриански Мария Лазич, философсике мотивы (не оч удачные), у него появляются поклонники (немного но оч фанатичные – Владимир Соловьев. Оч либерал бы – требовал помиловать цареубийств, но к фету относился с любовью – и иронией. Соловьев – рецензия на 3 сборник ВО с Полонским – и дал Фету будушее через оч своеобразную философ интерпретацию. Символисты обожали Фета через Соловьева. Первый члк начавший его изучать как в науке – Никольский Борис, убежденный черносотенец – издал собрание сочинений, ценное до сих пор).
НБ даже призывал царя раздавить крамолу – стало серьезнвм мемом.
Переводил оч много особенно с латыни – всю золотую и серебрянную латынб. От Катулла до Ювенала и всего Овидия, Горация, Перция, Персия, Тибулла, Марциалла, перевел полного Фауста Гёте.
Писал мемуары – 3 тома. Последний вышел после смерти. Достаточно ценные, с большими умолчаниями – и ложью о главном (просхождение и пр.)
Умер в 94 (?) г. Болел, было плохо со зрением, у него была секретарша крой он диктовал, страдал одышкой вроде астмы. (мне не больно дышать- настолько автобиогр строки насколько возможно у фета
1894 г – кризис, решил уйти из жизни, чтобы не умереть в муках. Попытка самоубийства: отослал жену под предлогом к врачу. Продиктовал секретарше записку: не желаю длить мучений и иду навстречу неизбежному. Схватил стилет для разрезания бумаги и попытался заколоться. Женщина молдая, выхыватила у него стилет, он бросился от нее бежать и умер от разрыва сердца
Фет много писал, что не боится небытия, но боится страдания.
Непонятно с какого момента Фет считал наследственной болезнью сумасшествие, не писал в этой связи про себя и наблюдения про себя – а про братьев и каролину честно пишет.
Самое неудачное у него – худ проза. Кроме рассказа «Кактус» - об Аполлоне Григорьеве, цыганском пении…
Фет как антипод Некрасова.
У Н – установка на предметность, у Ф: прямо противоположная установка: из слова удаляется предметность.
НА заре ты её не буди – все описано, но не то, почему у нее были эти чувства. НЕТ лирической ситуации.
У него были моменты конкретизации: «моя мать лежала больная» - и это оч странно.»барский сад». Пытался это делать, но потом признавал, что не вышло.
«опять серебряные змеи через сугробы поползли - метафоры, но непонятно, с чем сравниваются змеи?
Когда в старости пишет про любовь, у него какаято другая реальнсость. Он по-своему счастлив в браке. А поэтическая любовь неотделима от своего выражения: Лирика только в самом стихе больше нигде нет. Не надо искать сад: он только в стихе, лиркиа – в самом чувстве.
А вот у Некрасова надо искать конкретную женщину.
У фета мало поклонников, но преданные. Фет как бы исторически победил.
Какая холодная осень! ..
Фосфорные очи – что это? И очи – это буквально или в переносном: звезды.
Постоянно катахрезы – слова, обычно несоединяемые
Словарь Фета оч беден. Поразительно что это ожин из самых оригинальных поэтов за счет стиля (оч много пародий – а это верные признак яркого стиля).
Он так работает и со служебными словами.
Рояль был весь раскрыт, как и сердца у нас за песенею твоей. (ВО ВРЕМЯ – как за обедом, динамика – после?)
Творческий путь Тютчева.
Своеобразие поэтики Тютчева.
Природа — основной объект художественных переживаний, однако она не описывается детализировано как у Некрасова и Фета. Тютчев стремится передать эмоции, побуждаемые природой. Шеллингианская идея слияния с природой, единая мировая душа природы. «Не то, что мните вы, природа». Универсальная воля природы — индивидуальная воля человека.
Ощущение слитности своей жизни с природой. За мигом причастности к природе вновь наступает разлад. Волны у него всегда поют. Дремотное блаженство природы — один из лейтмотивов. Любимое время его — вечер, сумерки. Пробуждение природы — пробуждение души человека. Рисует природу в процессе её изменения — новое с русской лирике.Грозовая ночь — знойный день. Тяга к роковому, трагическому: образы вихря, бури. Тема беспощадного рока в человеческой жизни, вселенной и в любви. На фоне природы терзается и человеческая душа. Прекрасная природа таит в себе разрушение, болезнь, смерть.
Интернеты:
Особое место в лирике поэта занимает тема человека и природы, нередко даже противоречивое единство человека и природы. Писарев отметил: «В сознание читателя Тютчев вошел прежде всего как певец природы...»
Тютчев утверждает в своей лирике образ человека, достойного Вселенной. Он утверждает потенциальную божественность человеческой личности.
Природа Тютчева поэтична и одухотворена. Она живая, может чувствовать, радоваться и грустить: «Сияет солнце, воды блещут, Во всем улыбка, жизнь во всем, Деревья радостно трепещут, Купаясь в небе голубом».
Одухотворение природы, наделение ее человеческими чувствами, духовностью порождает восприятие природы как огромного человеческого существа. Особенно ярко это проявляется в стихотворении «Летний вечер». Закат у поэта ассоциируется с «раскаленным шаром», который скатила со своей головы земля; «светлые звезды» у Тютчева приподнимают небесный свод:
И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.
Изображая природу как живое существо, Тютчев наделяет ее не только разнообразными красками, но и движением. Поэт рисует не одно какое-нибудь состояние природы, а показывает ее в разнообразии оттенков и состояний. Это то, что можно назвать бытием, бытием природы. В стихотворении «Вчера» Тютчев изображает солнечный луч. Мы не только видим движение луча, как он постепенно пробрался в комнату, «ухватился за одеяло», «взобрался на ложе», но и чувствуем его прикосновение.
Живое богатство тютчевской природы ограниченно. Да, природа живая, возвышенная, но далеко не все предметно-живое трогает поэта. Ему чужды прозаическое обличье поэзии, ее обыденность и предметная простота. Природа у Тютчева универсальна, она проявляется не только на земле, но и через космос. В стихотворении «Утро в горах» начало читается просто как пейзажная зарисовка: «Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между гор росисто вьется Долина светлой полосой».
Одна из основных тем лирики природы Тютчева — тема ночи. Многие тютчевские стихи посвящены природе не просто в разные времена года, но и в разные времена суток, в частности ночью. Здесь природа несет в себе философский смысл. Она помогает проникнуть в «тайное тайных» человека. Тютчевская ночь не просто красива, ее красота величественна:
Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и с мира рокового
Ткань благодатную покрова,
Сорвав, отбрасывает прочь...
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами —
Вот отчего нам ночь страшна!
Ночь для Тютчева прежде всего cвятая: «Святая ночь на небосклон взошла...» В ней столько тайн и загадок:
...На мир дневной спустилася завеса;
Изнемогло движенье, труд уснул...
Над спящим градом, как в вершинах леса,
Проснулся чудный еженочный гул...
Откуда он, сей гул непостижимый?..
Иль смертных дум, освобожденных сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в хаосе ночном?..
Шурики:
Природа крайне редко предстает у Тютчева просто как пейзаж, как фон. Она, во-первых, всегда является активным «действующим лицом», она всегда одушевлена и, во-вторых, воспринимается и изображается как некая система более или менее понятных человеку знаков или символов космической жизни (в этой связи лирику Тютчева часто называют «натурфилософской»). Возникает целая система символов, выполняющих своего рода посредническую функцию, связующих мир человеческой души с мирами природы и космоса (ключ, фонтан, ветер, радуга, море, гроза): «О чем ты воешь, ветр ночной?..», «Фонтан», «Silentium», «Весенняя гроза», «Певучесть есть в морских волнах», «Как неожиданно и ярко»..). Тютчева-пейзажиста привлекают переходные состояния природы: например, от дня к ночи («Тени сизые смесились..») или от одного времени года к другому («Весенние воды»). Не статика, а динамика, не покой, а движение, не подбор одноплановых деталей, а стремление к разнообразию, подчас и к парадоксальным сочетаниям характерны для тютчевских пейзажей (например: в «Весенних водах» — еще «белеет снег», но уже появились «весны гонцы»). Показательно в этом отношении, что природа у Тютчева живет одновременно по законам «линейного» и «циклического», «кругового» времени. Так, в стихотворении «Весенние воды» тема линейного времени, заявленная в первых двух строфах (переход от зимы к весне), дополняется в заключительной, третьей, темой циклического времени («..майских дней Румяный, светлый хоровод»). Любопытно отметить в этой связи, что для Тютчева очень характерны обращения к земле и небу, к явлениям природы, к стихиям.
Земное и небесное отчетливо противопоставлены в поэзии Тютчева и вместе с тем тесно взаимосвязаны, «небесное» отражается в «земном», как «земное» в «небесном». Эта связь обнаруживается, как правило, в ситуации исторической катастрофы, когда земной человек становится «собеседником» «небожителей» («Цицерон»), или природного катаклизма («Ты скажешь: ветреная Геба, Кормя Зевесова орла, Громокипящий кубок с неба, Смеясь на землю пролила» («Весенняя гроза»)). Часто антитеза земного и небесного связывается с темой смерти: «А небо так нетленно-чисто, Так беспредельно над землей..» («И гроб опущен уж в могилу...»).
56.
Интернет:
Каков же он, тютчевский «мирообраз» (термин Я. О. Зунделовича), в какой «картине Вселенной» воплощается тютчевская философская мысль? Для нее характерна предельная обобщенность, грандиозность (которую обычно связывают с традицией XVIII века, с Державиным и Ломоносовым) и антиномичность, постоянное диалектическое сопоставление противоположных начал. Я. О. Зунделович считал основополагающей оппозицией тютчевской Вселенной контраст дня и ночи и строил мирообраз его лирики как борьбу «дневного» и «ночного» начал. Другие (Л. Озеров, В. Н. Касаткина) как исходную выдвигают антиномию «хаос – космос». Так или иначе, в лирике Тютчева очевиден тот ряд противопоставлений, которые намечает В. Н. Касаткина: «В мировом бытии Тютчев выделил два начала: космос (мать-земля) и хаос. Космос получил определения: светлый, гармоничный, молодой, радостный, телесный, одушевленный, день, жизнь. Хаос стоит в ряду определений: мрак, дисгармония, страх, бестелесность, бессознательность, сон, сновидения, ночь, смерть, бездна». Конкретизацией этих оппозиций могут быть выделенные и описанные Б. Я. Бухштабом контрасты холода и тепла, севера и юга, лета и зимы, шума и безмолвия и др. И в эту грандиозную Вселенную, несущую противоположности в каждом своем атоме, брошен человек, «мыслящий тростник», одинокий странник с ощущением хаоса и бездны не только вовне, в мире, но и в собственной душе, и с обязательной нравственной необходимостью осмыслить свое место в мироздании.
Немного другие антиномии, зато по Лотману, которого мы читали.
Взгляд на творчество Тютчева как на единый текст в достаточной мере утвердился. Это положение следует, однако, согласовать с другим общеизвестным фактом: постоянным наличием в наследии поэта прямо противоположных решений одних и тех же вопросов. Так, в фундаментальном для всей системы противопоставлении "бытие - небытие" исследователь с недоумением останавливается перед страстно выраженной жаждой бытия, с одной стороны, и столь же сильным порывом "вкусить уничтоженья", с другой. То же можно отметить и относительно других наиболее значимых оппозиций, включая и такую, как "Россия - Запад".
Центральным вопросом тютчевской картины мира является оппозиция "бытие - небытие". Бытие есть некоторое исходное представление, которое выступает в разных обликах, может наделяться многими, часто взаимоисключающими, признаками, но ими не исчерпывается. Чаще всего бытие выступает как существование, сконцентрированное как сиюминутное пребывание в это мгновение в этой точке, непосредственная данность. Эта потребность в бытии здесь и сейчас звучит в письме А. И. Георгиевскому:
"Пустота, страшная пустота. И даже в смерти не предвижу облегчения. Ах, она мне на земле нужна, а не там где-то"1. То, что "там" и "где-то", - небытие, пустота.
С этим последним определением связано еще одно качество бытия у Тютчева - полнота, заполненность и насыщенность качествами.
Особенно велика и разнообразна сфера сна (сон как область соприкосновения со стихией;
граница сознательного бытия относится к другому смысловому гнезду). Это и "дремота жаркая" (7, 25), но полная замершей на время жизни, и "бред души, встревоженной во
сне" (7, 52), "сон полумогильный" (/, 125), "подо льдистою корой / Еще есть жизнь" (/, 58); "Отрадно спать, отрадней камнем быть" (/, 164) - вплоть до представления о своем бытии как о существующем лишь в чьем-то сне:
...мы смутно сознаем
Самих себя - лишь грезою природы... (1, 225) -
или в туманной мечте:
И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак, на краю земли (1, 18).
К этому же тяготеют "лихорадочные грезы" природы (7,31) и жизнь, которая "грустно тлится" (1, 47).
Итак, один из доминирующих признаков бытия лежит в пространстве "жизнь - отсутствие жизни", полнота жизни и ущербность. В этом смысловом пространстве перемещаются конкретные тексты, вступая в сложную игру с нормами заданного языка, причем особенность поэтики Тютчева заключается в широкой вариативности оценки: то, что в одном тексте выступает как отрицательное, в каком-либо другом наверняка получит противоположную оценку.
Стихотворение начинается с древней антитезы "смерть - сон". Но именно потому, что сон занимает в системе Тютчева срединное положение, выступая и как "почти смерть", и (хотя значительно реже) как полнота жизни:
И любо мне, и сладко мне,
И мир в моей груди,
Дремотою обвеян я -
О время, погоди! (I, 160)
Вместо расположенного где-то в середине смыслового пространства противопоставления "смерть - сон" избирается экстремальная оппозиция: полное истощение бытия - добровольный уход из жизни и предельная полнота жизни - высшее напряжение любви.
Но бытие у Тютчева может приобретать иное смысловое направление, включаясь в другую оппозицию: "реальное - нереальное". Поскольку в различных идейно-философских традициях реальность может получать разный, порой диаметрально противоположный смысл, меняется и содержание бытия. Реальность может осмысляться как непосредственная чувственная данность, противостоящая различным отвлеченностям:
Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, мать-Земля!
Духов бесплотных сладострастья,
Твой верный сын, не жажду я (1, 73)
Однако в текстах Тютчева широко представлено и противоположное истолкование той же смысловой оппозиции. Широкая культурная традиция - ближайшим образом романтическая, для Тютчева актуальная как идущая от Жуковского и немецких романтиков, но исторически значительно более обширная и уходящая в глубь веков, - трактовала именно земную, чувственно данную жизнь как мнимо-реальную, мгновенную и подобную тени.
Ощущение хрупкости бытия органически связано с отгороженностью "я" от остального мира, чувством, чрезвычайно обостренным у Тютчева. Еще в 1810-е гг. он писал:
И если бить хочу кого,
То бью себя я самого (2, 16).
Как и в предыдущем случае, противопоставление "мгновенно существующее "я" - вечно существующее "не-я"" (конкретизируемое как "природа", "всемирная жизнь") может в разных текстах оцениваться прямо противоположным
образом.
Север – Юг
Основная ориентация горизонтального пространства Тютчева: Север - Юг. В самом приближенном виде югу соответствует жизнь, движение, интенсивность бытия, северу - сон, постепенное замирание, ослабление бытия вплоть до полного перехода в небытие. В ряде текстов антитеза эта выражена непосредственно ("Глядел я, стоя над Не-
вой...", "Вновь твои я вижу очи..." и другие). Здесь "Север-чародей", "север роковой", "в мертвенном покое" (1, 101) кажется "сновиденьем безобразным" (7, 111). Юг
- родина. Юг и Север Тютчев неизменно пишет с заглавной буквы, подчеркивая символический для него смысл этих понятий. Характеристики Юга: "лазурь небесная смеется" (7, 19); "над виноградными холмами / Плывут златые облака" (7,67); "...небо здесь к земле так благосклонно!" (7, 90);"Юг блаженный" (7, 92); "На золотом, на светлом Юге"(7, 93); "Туда, туда, на теплый Юг" (7, 101).
Характеристики Севера: "...так вяло свод небесный / На землю тощую глядит" (7, 31); "Кустарник мелкий, мох седой / Как лихорадочные грезы / Смущают мертвенный покой" (7,31); "Бесцветный грунт небес, песчаная земля" (7, 37). Песчаная земля, песок обычно в поэзии связываются со смысловыми гнездами "пустыня", "восток", "юг" (ср. у Лермонтова: "В песчаных степях аравийской земли..."). У Тютчева песок отождествляется с бесплодием и парадоксально делается признаком северного пейзажа: "Песок сыпучий по колени / Какие грустные места!" (7, 38). Север отождествляется с "сновиденьем безобразным", это "Север роковой", он - колдун, усыпляющий природу, - "чародей всесильный" (7, 93), "О Север, Север-чародей / Иль я тобою околдован?" (7, 100). Юг получает признаки дня: шум, яркость, жар, а Север - ночи.
Вновь твои я вижу очи -
И один твой южный взгляд
Киммерийской грустной ночи
Вдруг рассеял сонный хлад... (1, 111)
Однако в данном случае мы сталкиваемся со смысловой инверсией: Юг может интерпретироваться как полюс зла. Особенно знаменательно стихотворение "Malaria". Здесь сконцентрированы все признаки Юга: "радужные лучи", "высокая, безоблачная твердь", "теплый ветр", "запах роз" - "и это все есть Смерть!" Типичные признаки Юга и
Дня могут попадать в поле негативных оценок (Север ни- когда не попадает в аксиологически положительное поле!2):
О, как пронзительны и дики,
Как ненавистны для меня
Сей шум, движенье, говор, крики
Младого, пламенного дня!..
О, как лучи его багровы,
Как жгут они мои глаза!.. (7, 65)
Почти дословное повторение этих мотивов в стихотворении
О, этот Юг, о, эта Ницца!
О, как их блеск меня тревожит! (1, 193) -
доказывает, что узко биографическое толкование не исчерпывает смысла последнего.
У оппозиции "Север - Юг" есть еще одна важная характеристика: Север почти всегда ориентирован горизонтально, на плоскости, Юг имеет вертикальную ориентацию. Такую же ориентацию имеет и лето. Но если в пейзаже Юга взор автора движется снизу вверх к горным вершинам, то в летнем пейзаже эту роль играют птицы.
Верх-низ
В целом для Тютчева все же характернее расширяющееся, а не сужающееся пространство. С этим связана особая роль вертикальной ориентации поэтического мира Тютчева. При этом, если художественному миру Лермонтова и Гоголя свойственна векторная направленность вертикальной оси сверху вниз, то в тютчевской поэзии точка зрения текста, как правило, движется снизу вверх:
Над виноградными холмами
Плывут златые облака...
Взор постепенно из долины,
Подъемлясь, входит к высотам
И видит на краю вершины
Круглообразный светлый храм (7, 67).
Низ:
И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил...
Верх:
Горe, как божества родные,
Над издыхающей землей
Играют выси ледяные
С лазурью неба огневой (1, 20).
Вершины деревьев, птицы и - метонимический символ - крылья выполняют роль среднего звена - медиаторов между земной поверхностью и небосводом, между тем как вершины гор и небесные светила - его синонимы.
Интересно стремление Тютчева подчинить той же вертикальной организации и те тексты интимной лирики, в которых нет непосредственно пейзажа. В стихотворении "Она
сидела на полу..." сюжетная схема дает носителя речи стоящим и героиню - сидящей перед ним на полу. Можно было бы ожидать направленности текста сверху вниз. Однако героиня как бы возвышается над своей собственной фигурой некоей душевной отрешенностью от реально-бытовой ситуации:
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...
День-Ночь:
День и ночь включены в поэзии Тютчева в парадигму "Юг - Север", "лето - зима", "свет - тьма", "бытие - небытие". Однако тема ночи на этом фоне значительно усложнена и не полностью вписывается в данную парадигму.
Особенно же существенными для Тютчева оказываются на часовом циферблате критические часы перелома – полдень и полночь. В этот момент время как бы останавливается и человек вырывается из субъективности своего времени в безвременность Природы. Таково стихотворение "Полдень", создающее образ дремотного состояния мира и остановившегося времени.
57.
Денисьевским циклом называют стихи Тютчева, вызванные глубоким и сильным чувством к Елене Александровне Денисьевой (1820—1864). Племянница инспектрисы Смольного института, где воспитывались старшие дочери Тютчева, она вошла в его жизнь в самом конце сороковых годов. Их любовь, открытая обществу (у них было трое детей, записанных под фамилией Тютчевых), оказалась губительной прежде всего для Денисьевой: она, и только она была признана виновной, перед ней закрылись двери домов, даже родной отец отрекся от нее. Все это не могло не сказаться на ее характере, который стал болезненно-раздражительным и вспыльчивым. Но Тютчева она продолжала любить страстной, беззаветной и требовательной любовью. Умерла у него на руках.
Касаткина В.Н.
О «денисьевском цикле»…
В 50-х гг. появились новые качества в тютчевском понимании любви, несколько иной характер по сравнению с любовной лирикой 20-30-х гг. приобретает психологический рисунок образа женщины.
«Денисьевский цикл» привлекал внимание многих исследователей Тютчева и был подвергнут специальному рассмотрению. Г.А.Гуковский нашел моменты схождения Тютчева с Некрасовым именно в любовной лирике «денисьевского цикла». По мнению исследователя, для лирики обоих поэтов характерен драматизм, изображение героя не как морального и эстетического идеала, а как конкретного живого человека, несущего в себе душевные болезни больного века, характерна конкретность сцен и предметность обыденного мира, сходство лирического цикла с романом, схожим по манере, смыслу, характерам, «сюжету» на прозаический роман. Конечно, в поэзии Некрасова указанные Г.А.Гуковским новые качества получили более определенное, яркое выражение, нежели в поэзии Тютчева 50-60-х гг. Но тем не менее в «денисьевском цикле» он встал во многом на тот путь, которым уже шел Некрасов. Хотя в этом сближении Тютчева с Некрасовым следует видеть не результат влияния одного поэта на другого, а следствие самого развития общественно-философской и художественной мысли в России, направленной на понимание человека, его внутреннего мира, и в особенности женщины с ее чувством любви.
В лирике Тютчева действительно намечается тенденция к снятию романтического ореола с любимой женщины. В 50-х гг. его любимая предстает уже не как «неземное создание», «младая фея», а как человек, которому присуще все человеческое: не только возвышенные и благородные чувства, но и слабости, ошибки, противоречия, и страсть, и гнев.
Тютчев, как и Некрасов, стремится отказаться от узко субъективной точки зрения на любимую. Он хочет объективно раскрыть мир ее чувств, ее личность. Поэт осмысливает женскую натуру, стремится понять ее сущность, ее объективное место в жизни и ее судьбу. По своему психологическому складу любимая в «денисьевском цикле» напоминает тургеневских героинь.
В «денисьевском цикле» впервые в творчестве Тютчева нарисован конфликт между людьми. В своих прежних стихотворениях поэт говорил о конфликте человека с природой, с хаосом ночи, с неумолимым движением времени, отнимающим молодость. В «денисьевском цикле» изображены противоречивые отношения между двумя конкретными людьми. Чувство, страсть, личность человека в своих проявлениях Ир даже в своем развитии оказываются зависимыми от общества. У Тютчева любовь становится трагедией для людей не в силу виновности одного из них, а в силу несправедливого отношения общества, толпы к любящим: «Толпа, нахлынув, в грязь втоптала то, что в душе ее цвело». Суд людской Тютчев назвал роковой силой («Две силы есть – две роковые силы»), и в этом стихотворении конфликт между любящими осмыслен как столкновение между личностью, бросившей вызов суду людскому, и жестоким обществом. Этот же социально-психологический конфликт лежит в основе романа Л.Толстого «Анна Каренина». В «денисьевском цикле» много личного, выстраданного самим поэтом. Однако это не лишает образ лирического героя названного цикла социальной обобщенности.
Любовь в стихотворениях Тютчева представлена неравной. Ее чувство цельно, его – раздвоено, для нее любовь – это подлинная жизнь, для него – «обморок духовный». Ее любовь – «волшебный мир»; в нем появляется желание восстать против болезненно-греховного.. В нем живет мысль о том, что любовь должна в конце концов пройти («Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье…»). Страстно любит женщина, а героя преследует сознание своей несостоятельности перед ее глубоким и сильным чувством. В стихах поэт говорит не о своей любви, а о ее, которой он недостоин.
Обнаруживаются даже текстуальные сближения стихов Тютчева с романами и повестями 50-х гг., особенно Тургенева, в изображении любовной коллизии. Неполноценность героя выражена в его горестной «самокритике».
Тютчев:
Не раз ты слышала признанье:
«Не стою я любви твоей…»
Тургенев:
«…Я, точно, недостоин вас. Я не стою того, чтобы вы для меня отторглись от вашей сферы». (Рудин)
Выдержки из письма Рудина свидетельствуют о сходстве морально-психологического состояния героя Тургенева с лирическим героем Тютчева. И так же как тютчевский герой, «осыпают себя укоризнами» и герои Тургенева. Сама история любви, рассказанная Тютчевым в «денисьевском цикле», в психологическом отношении напоминает историю любви тургеневских героинь.
«Денисьевский цикл» как «роман» в стихах обладает необычайно своеобразной структурой, совсем не традиционной для литературного изображения любви, не знающей подобия не только в романах Пушкина и Лермонтова, но и Тургенева, Л.Толсмтого, Достоевского. Замедленное, проникновенное изображение симпатии, влюбленности, предыстории любви и затем не состоявшихся любовных отношений характерно для романов Пушкина, Лермонтова, Тургенева. У Тютчева этот этап сердечных взаимоотношений сведен в «денисьевском цикле» к одному стихотворению – прелюдии любви «Как ни дышит полдень знойный в растворенное окно…». «Роман» в стихах Тютчева сразу же начинается с очень высокой, трагически звучащей ноты – стихотворения.
О как убийственно мы любим,
можно подумать, будто стихотворение означает конец «романа», анализ и обобщение любовных взаимоотношений в течение года и трагическую развязку – убийственную страсть, разрушившую очарование любви. Стихотворение датируется началом 1851 г.; к этому же году относится «Не раз ты слышала признанье…», а к концу года – началу 1852-го – лирические излияния той же тональности: «Предопределение», «Не говори: меня он, как и прежде, любит…», «О, не тревожь меня укорой справедливой…», «Чему молилась ты с любовью…». Все они говорят об опасной силе страстей, все запечатлели страдания, боль женских обид, угрызения мужской совести, боль от жестоких осуждений бездушной толпы; все полны предчувствия трагической развязки. Такова первая «глава» тютчевского «романа» в стихах.
Вторая «глава» тютчевского «романа» будто успокоение, смягчение трагической напряженности, достижение гармонии любви. Стихотворение «Пламя рдеет, пламя пышет…», передающее счастье разделенного любовного чувства, взаимного растворения в нем, рисуется на фоне пожара. Этот образ оказывается как бы вариантом образа летней грозы. Тютчевская любовь цветет на фоне опасности, огня пожара, грозовых зарниц, летних ночных гроз. И все-таки трагическое будто отодвинулось от любящих.
Но трагическая развязка неотвратима. Третья часть тютчевского «романа» в стихах по объему самая большая, по драматической напряженности чувства, равная первой – о том времени, которое наступило после смерти любимой. Это роман воспоминаний, страстных, горьких, болезненных, обостренных до предела, об утраченной любви. Последнюю часть «денисьевского цикла» можно сравнить лишь с повестями Эдгара По о страстном влечении к призраку любимой женщины. В сознании тоскующего возникает день смерти возлюбленной ( «Весь день она лежала в забытьи…»), далекое прошлое взаимной любви («Опять стою я над Невой…»), он выражает в стихах боль утраты, потери самого себя…В своих помыслах он все еще с ней, он полон любви и безумной тоски. Он ощущает близость ее любящей души и хочет разговаривать с ней («Накануне годовщины 4 августа 1864 г.»)
Тютчевский «денисьевский цикл» - роман-соната: психологически напряженные и бурные, полны6е эмоциональных диссонансов и трагизма первая и третья части и просветленная, затихшая, умиротворенная в любовном сне – средняя часть. Любовная греза заключена в кольцо. С необычайной силой и чуть ли не исчерпывающей лирической полнотой Тютчев раскрыл диалектику любовной трагедии, выявляющей безграничную потребность человека в любви и счастье и ограниченные человеческие возможности их достижения.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 731; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!