Кого можно назвать философом?

Обыденное представление о философе столь же противоречиво. Американские философы Р. Поупкин и А. Стролл в своем учебнике философии приводят один анекдот. Два приятеля пьют пиво. Один тщательно рассмотрел кружку и заметил: «Жизнь - словно кружка пива». Его товарищ внимательно посмотрел на кружку и спросил: «А почему жизнь похожа на кружку пива?». «Почем я знаю, - ответил тот, - я ведь не философ» (см.: Поупкин Р., Стролл А. Философия: Вводный курс. М., 1998. С. 10). В обыденном представлении философ фигурирует либо как мыслитель-теоретик, посвятивший себя созерцанию мировых проблем и созданию отвлеченных теоретических систем, либо как мыслитель-идеолог, который способен предвидеть будущее, способен давать рецепты счастья и благоденствия для всего человечества, а потому он должен нести ответственность за все хорошее и плохое, что происходит в жизни. Ф. Ницше писал по этому поводу: «В самом деле, толпа долгое время не узнавала философа и смешивала его то с человеком науки и идеальным ученым, то с религиозно-вдохновенным, умертвившем в себе все плотское, «отрекшимся от мира» фанатиком и пьянчугой Божьим; и если даже в наши дни доводится услышать, что кого-нибудь хвалят за то, что он живет «мудро», или «как философ», то это означает не более как «умно и в стороне» (Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. §205 // Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 326-327).

«Краткая философская энциклопедия» (М, 1994) дает философу следующую характеристику. Философ - это тип человека, стремящегося к окончательной, всеобъемлющей ясности и истинности. Философ рождается таковым и не связан ни с какими особыми жизненными обстоятельствами. Характерный для философа вид связи с миром и манера познания вновь и вновь проявляются во все времена и у всех философски одаренных людей. От художника философ отличается тем, что он ищет изображение истины не в наглядных символах и конкретных образах, а в понятиях. От религиозного человека его отличает то, что философ стремится к достижению истины не для достижения личной святости, а во имя самой истины. Он рассматривает вещи согласно их сущности. Но философ не является и собственно ученым, ибо его взгляды суть результаты не только применения его

100

метода и согласованные с опытом, но и результаты присущей ему индивидуальной силы внутренней убежденности.

Читаем далее: «Философ в подлинном смысле этого слова всегда представляет собой значительную личность. Поскольку философствование есть постановка вопроса о конечном, последнем смысле, мы вправе требовать от философа единства его теории и бытия. Он должен всей своей жизнью осуществлять свою философию» (Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 480).

Стержень философии внутри нас

Стержень философии можно обнаружить внутри нас. Однажды древнегреческого философа Сократа спросили с явной иронией, а стоит ли вообще заниматься философией, на что философ ответил вполне серьезно: «А стоит ли вообще жить, так и не разобравшись в жизни». Действительно, прежде чем поставить перед собой те или иные цели, вполне резонно спросить себя, насколько это важно и нужно для меня, какой в этом для меня видится смысл? В этих вопросах и ответах на них находится корень любого поступка человека, который может быть до поры до времени скрыт не только от других, но даже от него самого.

Французский философ М. Турина пишет по этому поводу: «Занятие философией предстает, как правило, не как необходимость, а как то, что надлежит реализовать с помощью нашей собственной деятельности. По отношению к нашей свободе философия выступает в качестве задачи, которую предстоит решить, но не потому, что есть такое принуждение или необходимость, а потому, что философия может считаться за благо» (Гурина М. Философия. М., 1998. С. 112).

Конечно же, можно жить не философствуя. Но жизнь, не знающая радости и свободы мышления, жизнь, когда человек не стремится стать хозяином своей судьбы - такая жизнь не является хорошей жизнью. Если для жизни, как таковой, философия есть излишество, то для подлинно человеческой жизни она как нельзя более необходима.

Чтобы обнаружить в себе «философский стержень», нужно задать себе всего лишь три вопроса:

1) пытаюсь ли я установить корни своих воззрений?

101

2) стремлюсь ли я понять, насколько достаточны и приемлемы
мотивы моих поступков?

3) являются ли мои воззрения согласованными и стройными?
Отвечая на эти вопросы, мы увидим, что у нас, несомненно,

есть некая жизненная «философия», но проблема в том - является ли она достаточно продуманной и обоснованной.

Данные рассуждения позволяют говорить о двух основных функциях философии, в свете которых ярче видится ее предмет, -это методологическая и мировоззренческая функции.

Философия и методология

Что такое методология? Это система принципов и способов организации и построения теоретической или практической деятельности в любой области знания. Получается, что философия, выполняя методологическую функцию, автоматически переходит из теории в метод, и наоборот. Почему это происходит? Если мы постулируем некую систему требований к мыслящему и действующему субъекту, некую систему регулятивных принципов, правил, то, получается, мы уже говорим не о теории, а о методе. Однако возникает вопрос, а возможно ли сформулировать такие универсальные принципы и найти такие универсальные способы деятельности в любой области знания?

Авторитетный специалист по методологии науки -американский философ П. Фейерабенд, например, пришел к полному отрицанию такой возможности. Концепцию Фейерабенда иногда называют «анархической теорией познания». Фейерабенд пишет в своей программной работе «Против методологического принуждения» следующее: «Следование методу (даже самому истинному и эффективному) несовместимо с творческим мышлением. А потому ученые (а также учащиеся) должны руководствоваться принципом «все дозволено», который означает, что исследователи могут и должны использовать любые методы и нормы, теории и подходы, которые они считают необходимым избрать для решения своих научных проблем. Как не парадоксально, но наука всегда обогащается за счет вненаучных методов и результатов. При этом недопустимо «тупоумное применение» соответствующих методов, норм и приемов, также как не следует абсолютизировать те или иные правила и стандарты - рациональные, иррациональные и др. Более того, наиболее

102

важные научные идеи и открытия стали возможны благодаря нарушению наиболее разумных методологических правил (например, открытие Коперника, квантовая теория и т.п.). А это значит, что, во-первых, методологические правила нарушались и будут нарушаться всегда, а, во-вторых, методологические правила должны нарушаться, т.к. их чрезмерно строгое соблюдение неизбежно задержало бы прогресс науки и знания» (Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М, 1986. С. 153-154).

В этом плане философия, как методология, оказывается в самом выигрышном положении, т.к. борьба с догматизмом во всем (в науке ли, в жизни ли) является для философии ее началом и ее предметом. Главное, чего мы достигаем философствуя, - это рационализации и оптимизации нашей духовной деятельности. Говоря о рационализации, мы имеем в виду не столько рациональность наших целей (например, «я буду заниматься философией, чтобы стать умнее»), сколько рациональность наших действий по достижению заданной цели (например, «чем мне может помочь философия, чтобы я стал умнее»). Таким образом, рациональность философского метода предполагает:

1) признание неких закономерностей мира;

2) наличие нашей упорной направленности на цель, независимо от меняющихся программ;

3) соответствие нашей деятельности выбранной цели, независимо от внешних условий;

4) полезность наших действий для достижения цели.

А оптимизация - это наш выбор наилучшей совокупности действий, соответствующей нашему жизненному опыту, нашей интеллектуальной подготовке, нашему эмоциональному складу и т.п.

Философское мировоззрение

Философия, как уже говорилось ранее, - это «любовь к мудрости». Следовательно, философ любит не знания, а мудрость, т.е. вместо простого накопления массы разрозненных мнений и сведений, все это должно быть, во-первых, проверено на состоятельность, во-вторых, тщательно и всесторонне рассмотрено и, в-третьих, организовано в стройную логически непротиворечивую систему воззрений. Поэтому философия - это форма мировоззрения.

Как отмечает философ А.А. Миголатьев, когда речь идет о мировоззрении, следует иметь в виду, во-первых, систему взглядов (воззрений) на объективный мир; во-вторых, совокупность взглядов не только на роль и место человека в окружающем мире, но и отношение человека . к нему и к самому себе; в-третьих, обусловленные вышесказанным основные жизненно важные позиции людей и социальных общностей; их убеждения и ценностные ориентации и идеалы, а также принципы познания и деятельности. Последнее обстоятельство - свидетельство огромного практического смысла и значения мировоззрения, его проблематики (см.: Миголатьев А.А. Философия. Ее предмет и метод // Социально-гуманитарные знания. 2000. №6. С. 62).

Философия как тип мировоззрения характеризуется в первую очередь традиционной приверженностью Логосу, т.е. понятию, мысли, разуму, идее. Философское мировоззрение рационально в самой своей основе, хотя в истории философии имели место и иррациональные, нигилистические течения. В философии понятия, суждения и умозаключения выстраиваются в логическую цепь аргументов и доказательств; логика со времен Аристотеля -неотъемлемая составная часть философии.

Философское мировоззрение, однако, не просто сумма отдельных знаний об объективной реальности. Они (знания) представляют собой определенную целостную систему и отличаются иерархией, высокой степенью упорядоченности основных теоретических обобщений и выводов.

Философия и философствование

Философию легче понять и объяснить непосредственно занимаясь ею, т.е. философствуя, нежели описывая ее со стороны. Н.С. Юлина, профессор, доктор философских наук, рассказывает о том, как однажды на одном из философских конгрессов один английский профессор сравнил обучение философии с «обучением танго». Действительно, что будет эффективнее: или прослушать лекцию по теории и истории танго, о достижениях выдающихся танцоров, или обучать приемам танго в процессе танца, когда учитель сам показывает, корректирует движения ученика и потом, ученик схватывает саму суть танца и вносит в танец свою индивидуальную манеру исполнения? Ответ, как нам кажется, ясен.

104

Поэтому наиболее созвучное нашему изложению определение философии мы находим в «Философском словаре» под редакцией И.Т. Фролова (М., 1989): «Философия - это форма духовной деятельности, направленная на постановку, анализ и решение конкретных мировоззренческих вопросов, связанных с выработкой целостного взгляда на мир и место в нем человека» (Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991. С. 486).

Мы видим, что понятия «философия» и «философствование» настолько тесно переплетены, что может создаться впечатление, что это одно и то же. Не будем спешить с выводами. Детальную характеристику соотношения данных понятий дает философ П.А. Рачков в своей статье «Философия и философствование: синонимы и омонимы» (см.: Рачков П.А. Философия и философствование: синонимы и омонимы // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2000. №1. С. 3-18).

По мнению П.А. Рачкова, понятия «философия» и «философствование» неверно отождествлять и утверждение о том, что философия всегда выступает только как философствование является некорректным. Однако наряду с этим П.А. Рачков отмечает, что целый ряд философов, исходя в основном из того положения, что философия не имеет или пока еще не получила своего целостно-системного или хотя бы относительно полного выражения, рассматривает философствование и философию как явления тождественные, однопорядковые.

Например, как известно, М. Хайдеггер утверждал, что философия «сама есть только тогда, когда мы философствуем», а потому, по мысли М. Хайдеггера, философия есть философствование. Известна также позиция Х.Г. Гадамера, который, раскрывая герменевтическую модель философствования, связывал философию с диалогом, диалогическим методом. Философствование при этом отождествляется у него с философией как герменевтической деятельностью, лежащей в основе нахождения и конструирования смыслов бытия и человеческого существования, а также рассуждений по этому поводу. Не видел какого-либо определенного различия между философией и философствованием русский философ И.А. Ильин. Мы также можем припомнить позицию М.К. Мамардашвили, который тоже во многом допускал подобное отождествление.

105

П.А. Рачков в своей статье предпринимает попытку разграничения этих понятий. Разница становится очевидной, когда данные понятия рассматриваются в контексте приобщения индивида к философии, обучения философии или, если брать шире, в контексте философского образования. Так, например, приводится позиция И. Канта, который говорил, что в отсутствии системно выраженной философии, ее основного содержания, которое всегда есть проблема, «научить можно в лучшем случае только философствованию». «Теперь можно обучать только философствованию, - отмечал И. Кант, - т.е. упражнять талант разума на известных существующих примерах в следовании общим принципам его» (Кант И. Критика чистого разума. СПб., 1993. С. 464).

Признаки и источники философствования

П.А. Рачков пытается сформулировать главные черты, признаки философствования как самостоятельного явления. Со ссылкой на К. Ясперса, П.А. Рачков в качестве одной из черт выделяет «специфическую технологию философского мышления». «Философствование, - пишет П.А. Рачков, - есть технология философского мышления, выступающая формой освоения и применения созданных ранее приемов, принципов абстрактно-теоретической деятельности, их разработки и целенаправленного исправления» (Рачков П.А. Указ. соч. С. 9). Далее П.А. Рачков отмечает, что философия и философствование связаны как часть и целое. Их различие и единство состоит в том, что философствование выступает как процесс мыслительно-умозрительной деятельности, как движение мысли, а философия наряду с этим включает в себя еще и результаты этого процесса, т.е. определенное целостно-системное знание, концептуально-обобщенные идеи. Таким образом, философствование, хотя и не тождественно философии, однако оно составляет ее важный компонент, необходимое условие ее существования и развития, получения «всеединых» и устойчивых знаний.

Еще один признак философствования - историческая рефлексия, т.е. философствование - это обсуждение, критический анализ того, что уже достигнуто в движении философской мысли. Наряду с этим, философствование - это еще и специфический способ обучения философии, постижения ее предмета и метода.

106

Опять П.А. Рачков ссылается на И. Канта, который отмечал, что без философствования нельзя получить навыки философских обобщений. Действительно, И. Кант писал: «Философствованию можно научиться лишь благодаря упражнениям и самостоятельному применению разума. Для этого нужно прежде всего рассматривать все системы философии лишь как историю применения разума и как объект для упражнения своего философского таланта, т.е. подходить к исследованиям философов больше как к выражению способностей ума, чем к открытиям каких-либо истин» (Кант И. Логика // Трактаты и письма. М., 1980. С. 333).

Далее в статье П.А. Рачков характеризует начала, источники философствования. К ним он относит:

1) установки самого мышления, его строя, правил, логических форм, потребностей и уровня развития (т.е., как говорил Гегель, «в философствовании мысль должна начинаться с самой себя»);

2) авторитет религии, веры («Подобно тому как любая религиозная вера, религиозная мысль ищут в философствовании опору и поддержку, так философствование находит для себя в религии многие отправные точки» (Рачков П.А. Указ. соч. С. 15));

3) авторитеты самой философии;

4) науку, особенно ее наиболее общие и сложные теоретические проблемы;

5) жизнь общества, противоречия этой жизни, ее достижения, трудности, совокупный «опыт существования человека». Следующая группа источников философствования носит

более конкретный, психологический характер. К ним относятся:

1) проблемно-вопросная ситуация сомнения относительно природы или достоверности явлений и идей;

2) удивление;

3) интуиция.

В итоге П.А. Рачков приходит к выводу, что философствование не есть антитеза философии. Философствование - это тоже философия, но не вся, не доведенная до своих относительно конечных выводов, общеисторических значений, системных взглядов. Философии нет без философствования, как и нет философствования без философии, творимой или сотворенной.

107

Одно не существует без другого; они взаимно «отрицаются" и проникают друг в друга.

Типы философствования

Выделяются три исторически сложившихся типа философствования. Это «миропонимание», «мироощущение» и «миропостижение» (см.: Джохая Л.Г. Основные исторические типы философствования // Философия и общество. 2000. №1. С. 132-140). Каждый из них обладает своим собственным категориальным аппаратом, своей аксиоматической систематикой, вследствие чего их взаимная критика оказывается попросту некорректной.

«Миропонимание», как правило, осуществляется в рамках «философии науки» и представлено на современном этапе сциентистски ориентированной философией (материализмом, позитивизмом, натурализмом и т.п.). «Мироощущение» осуществляется в рамках «философии жизни» и представлено на современном этапе экзистенциалистски ориентированной философией (экзистенциализмом, персонализмом, философской антропологией и т.п.). «Миропостижение» осуществляется в рамках «религиозной философии» и представлено на современном этапе теологически ориентированной философией (неотомизмом, теологическими учениями различных религий).

В итоге мы имеем, как отмечает философ Л.Г. Джохая, научную, антропологическую и религиозную философии, или, что то же самое, но в другом синонимическом ряду: сциентистскую, экзистенциальную и теологическую философии, причем изначально неясно, какая именно терминология возобладает или появится новая (см.: Джохая Л.Г. Указ. соч. С. 132). Типы философствования, по утверждению Л.Г. Джохая, соответствуют мировоззренческим склонностям личности. Лица, склонные к точным фактам, научному доказательству предпочитают «миропонимание» (сциентистская ориентация), лица же, склонные к анализу собственных внутренних переживаний, к саморефлексии, предпочитают, как правило, «мироощущение» (экзистенциальная ориентация), а лица, склонные к религиозному мистицизму, выбирают «миропостижение» (теологическая ориентация). И так как в любом обществе представлены все эти три типа людей, то в итоге каждая человеческая цивилизация обладает всеми этими типами философствования.

108

Ярким примером может служить античная философия, где «миропонимание» характеризует космологические школы и атомистические учения Демокрита и Левкиппа, «мироощущение» -учение Протагора и софистов, а «миропостижение» - учение Платона.

По мысли Л.Г. Джохая, «научный, антропологический и религиозный типы философствования - результат вовсе не убедительности тех или иных аргументов, а личного, индивидуального выбора, который проистекает от субъективных склонностей человека, его врожденного темперамента, черт характера, социальной среды, воспитания, образования, жизненной судьбы, конкретных обстоятельств и ситуаций, сродни «установке» Д. Узнадзе» (Джохая Л.Г. Указ. соч. С. 134). Раскрывая психологическую сторону типологии философствования, Л.Г. Джохая пишет: «По сути дела за этими тремя типами философствования стоят три стороны человеческой психики: познание («хочу знать»), чувства (эмоциональное переживание своего «Я», своего пребывания в мире) и воля (желание волевым усилием проникнуть в сущность мира - «трансцензус»). Каждая из трех разновидностей философствования может быть символически представлена (или обозначена) в виде трех известных изречений:

1) научная философия - «Хочу все знать!»;

2) антропологическая философия - «Познай самого себя!»;

3) религиозная философия - «Познай в себе Бога!». Различие между этими тремя типами философствования

отчетливо прослеживаются как на содержательном, так и на формальном уровне. Например, что касается содержания, представим себе интерпретации проблемы смерти в философии. Различия будут очевидны. Что касается формы, возьмем категориальный аппарат, используемый при этих интерпретациях. Мы увидим, что за многие века он успел окончательно сформироваться и даже закостенеть.

Набор философских категорий того, другого или третьего типа способен четко указать, к какому основному историческому типу философствования принадлежат эти категории. Так, например, если перед нами такие специфические категории, как материя, движение, пространство, время, причинность, закономерность, возможность, действительность, развитие, верификация, фальсификация и др., то это наверняка научная

109

философия. Если же нам попадаются категории Я и не-Я, абсурд, заброшенность в мир, жизненный порыв, воля к власти, интуиция, свобода, ответственность, вина, бегство от свободы, самость, идентичность, озабоченность, тревожность, одиночество, страх смерти, пограничная ситуация и т.п., то это явно «философия жизни», или экзистенциальная философия. Наконец, такие категории, как Бог, мировой разум, высший разум, абсолют, абсолютный дух, божественная эманация, провидение, откровение, творческий акт, интеллигибельный мир, потусторонний мир, рай, ад, греховность, второе пришествие и т.п., определенно свидетельствуют о религиозной философии. И хотя есть немало философских категорий, общих для всех тех типов философствования (Вселенная, мир, разум, сознание, познание, истина, заблуждение и др.), но и в таком случае в эти категории вкладывается разный смысл представителями научной, антропологической и религиозной философии.

Способы философствования

Наряду с тремя исторически сложившимися типами философствования можно выделить еще четыре способа индивидуального философского мышления: монолог, диалог, полилог и вопрос (см.: Философская культура и синтез социального знания. Тюмень, 1992. С. 66). В живой культуре монолог, диалог, полилог и вопрос соседствуют и характеризуют специфику мышления разных людей и особенности их рассказа о себе. Живая культура многолоса не только в плане участия многих собеседников в общем разговоре, но и в плане способа самого ведения беседы. «Методы» философствования выражают и манеру слушать собеседника, присущую каждому участнику разговора. В беседе происходит взаимообмен способами мышления, расширяющий мыслительные возможности собеседников и стимулирующий их индивидуальное смыслотворчество. Результатом взаимообмена становится то, что философствующее мышление любого человека является одновременно и монологом, и диалогом, и полилогом, и вопрошанием, разграничение этих «методов» оказывается возможным не только в абстракции рационального исследования, но и в контексте жизненных ситуаций.

110

Рассматривая монолог, диалог, полилог и вопрошание мы можем говорить о разных «философских культурах», наполняющих мышление людей. Способы философского мышления и порождающие их «философские культуры» можно расположить по шкале между рациональными и иррациональными как узловыми моментами встречного движения в общем стремлении людей к взаимопониманию. В обобщенном виде мы встречаемся с тремя такими культурами: во-первых, рационалистической, стремящейся упорядочить всю общественную жизнь и свести ее к одному знаменателю во имя социального целого, во-вторых, с иррационалистической, примером которой является социальная стихия, бунт, самоутверждение во имя индивидуальности, и, в-третьих, с культурой осмысленной жизни, в которой, наконец осуществляется взаимопонимание. Конечно, эти культуры линейно не расположить и границами друг от друга не отделить, они вложены друг в друга, это целостность и говорить следует лишь о том, какая из них берет верх в тех или иных ситуациях.

Если монолог фиксируется на крайне рационалистическом и крайне иррационалистическом полюсах нашей условной линейки, то диалог - первый шаг навстречу друг другу, первые попытки понимания и осмысления; это - беседа индивидуальности с культурой. Жизнь человека становится душой культуры, внутренним источником ее саморазвития, существует в ее контексте и сама культурой наполняется. Человек обнаруживает культуру в себе и прислушивается к ней как к своему «индивидуальному голосу». Вместе с этим, культура для нас материализуется во множестве других людей, за которыми мы изначально признаем право на мысль, мы не сомневаемся в том, что они мыслят уже потому, что мыслим сами.

Ведя диалог с культурой, мы обнаруживаем, что беседуем с сотнями и тысячами живых людей, наш «внутренний голос» превращается в хор голосов и диалог становится полилогом. Полилогичное мышление способно заставить философствующего человека растеряться, собственно, он уже растерялся в этом общении и поэтому перешел к полилогу, спорщики перебивают друг друга, и мы учимся сомневаться в правоте каждого из них, в своей собственной правоте. Главное достижение полилогичного мышления - признание множественности логик и языков,

Z\ 111

подходов, утверждение относительности человеческой правды, когда ясно, что каждый по-своему прав, но прав для себя.

Философствующее мышление, пройдя школу диалога и полилога, опять возвращается к монологу, но уже особого рода, к монологичности вопроса. Наверное, именно вопрошание подтолкнуло философов к созданию критической диалектики и исследованию трансцендентности. Здесь рационализм и иррационализм совпадают в осознании способности философствования владеть культурой негативно, не утверждая ответ, а предлагая только вопросы и демонстрируя возможности ответа, а отвечать на философские вопросы каждому приходится самому.

«Понимающая философия»

Философствование есть осознание собственного живого опыта человека. Философ М.К. Мамардашвили определяет это состояние вопросом: «Как это возможно?» (Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию... М., 1990. С. 17). Данный вопрос есть одновременно и метод и способ существования живой мысли или ощущения. Философствование есть ответ на этот вопрос. Оно вырастает из индивидуального опыта и является рефлексией над ним, осуществляемой с помощью работы с понятиями. Данные понятия берутся из языкового арсенала, так сказать, «окультуренными». Тем самым осуществляется встреча живой мысли или ощущения с «окультуренной» экзистенцией прошлого. В этом плане итогом философствования является «вживание» в понятие для того, чтобы сначала «узнать» в понятиях запечатленный опыт принципиально схожей экзистенции, а затем осмысливать его, используя уже имеющийся метод, ставший достоянием культуры. Если наше философствование имеет материальное воплощение (письменное или устное умозаключение), то мы, тем самым, «окультуриваем» наш метод и создаем предпосылки для рефлексивной коммуникации. Данная коммуникация может быть осуществима вне привычных пространственно-временных рамок, поскольку происходит в сфере идеальной бытийности. В этом главный критерий понимания, главное условие того, что оно принципиально возможно. Таким образом, мы ведем речь о «понимающей философии», о

112

«философствующей философии», которая для нас есть главное условие формирования философской культуры человека.

«Пробный камень» философского метода заключается в том, способен ли человек нечто понять, помыслить. Вот, к примеру, есть какая-то мысль Платона или Канта. Но вопрос в том, мыслима ли она как возможность моего собственного мышления? Могу ли я ее помыслить как реально «выполненную», не как вербально существующую, а как реально «выполненное» состояние моего мышления? Некоторые вербальные записи мыслеподобных состояний такого испытания не выдерживают, показывая тем самым, что хотя и есть подобие мысли, но, строго говоря, это не сами мысли, потому что я не могу их «исполнять». Ведь мысль существует только в исполнении, как и всякое явление сознания, как и всякое духовное явление. Она существует только в момент и внутри своего собственного вновь-исполнения. Также как, скажем, симфония, нотная запись которой, конечно же, еще не является музыкой. Чтобы была музыка ее надо исполнить. Бытие симфонии, как и бытие книги, - это бытие смысла внутри существ, способных «выполнить смысл». Итак, шанс встретиться с философией, по мысли М.К. Мамардашвили, заключается в возможности научиться тому, что умели другие, а я нет, но что я тоже пережил, хотя и не знал, что это так называется, и, более того, не знал, что об этом так можно говорить (Мамардашвили М.К. Указ. соч. С.24).

Внутреннее ориентирование

Теперь попытаемся более подробно разобрать вопрос о необходимых предпосылках философской рефлексии? Эпиграфом для изложения данного вопроса могло бы послужить стихотворение Э. Мошковской «Мудрейший мудрец»:

«Когда темно и страшно,

Он входит в темноте...

И что темно - неважно!

Не страшно с ним нигде!

Он самый - самый - самый

Удалый - удалец!

Он храбрый - храбрый - храбрый,

Мудрейший он мудрец.

И если надо, горе

Он может победить!

113

И если надо, горы

Он может своротить!

Искать его не нужно

Вблизи или вдали,

Он не живет снаружи,

Он живет внутри...» Если нашу жизнь можно сравнить с путешествием, от определенного начала к установленному концу, то зададимся вопросом, что в этом путешествии будет зависеть только от нас? Видимо, те ориентиры, которые мы выбираем в пути, те цели, которые ставим перед собой. От этой нашей способности к ориентированию зависит качество нашей жизни. Вот, например, мы пошли в лес. Что нам будет важнее, необходимее всего из предложенного перечня:

1) нужно быть внимательным и наблюдательным, чтобы хорошо запоминать местность?

2) нужно уметь ориентироваться по компасу?

3) нужно надеяться, что в лесу нам обязательно кто-то
встретится и укажет дорогу?

Мы понимаем, что в самом главном и существенном мы должны полагаться только на себя, потому что у каждого из нас свой собственный уникальный и неповторимый путь жизни. Однако с детства человека ориентируют разные люди и многие с готовностью берут нашу ориентацию на себя, тем самым, облегчая нам груз ответственности. Но при этом необходимо помнить, что, все равно, самое важное для человека зависит только от него самого, от его свободного выбора.

Но всегда ли у человека есть свободный выбор? Не будем спешить с ответом, прибегнем к иносказанию. Две вольные и свободные собаки были пойманы и привязаны к двум телегам. Они попали в одинаковые условия внешней несвободы, но вести они себя стали по-разному. Одна собака смирилась со своей судьбой и приняла ее. Телега ехала быстрей - собака бежала быстрей, телега ехала медленнее - собака шла шагом, телега остановилась - собака получила возможность лечь и отдохнуть. Другая же собака оказалась «свободолюбивой». Она грызла свой поводок, кидалась на телегу, упиралась лапами, лаяла и скулила, но телега неумолимо влекла ее за собой. И вот собака, совсем обессилев от неравной борьбы, кинулась под колеса телеги и погибла. Зададимся вопросом, какая из этих

114

двух собак оказалась более свободной: первая или вторая?

Ответ, казалось бы, очевиден - вторая. Но тогда возникает другой вопрос: а что дала ей эта свобода? А может, просто эта собака оказалась недостаточно умна и рассудительна и поэтому не смогла реально оценить ситуацию?

У притчи есть продолжение. Первая собака увидела на телеге человека и поняла, что телега движется не сама по себе, а управляется им. Этот же человек, оказалось, был намерен проявлять заботу о собаке; он давал ей еду, причем такую обильную и питательную, о какой раньше, будучи свободной, она и не мечтала. Прошли годы, собака служила человеку верой и правдой, и вот человек решил подарить ей свободу и снял с ее шеи поводок. Но как только телега тронулась, собака, не раздумывая, побежала за ней. Возникает вопрос, можно ли эту собаку назвать свободной? Ответ, кажется, тоже очевиден - нет. Но ведь у этой собаки был выбор, она его сделала, т.е. получается, реализовала свою свободу.

Чтобы смысл притчи был ясен, нужно задуматься вот над чем: ставит ли нас жизнь в ситуации, когда мы не в состоянии противиться внешней необходимости? Возможна ли вообще «внешняя» свобода? В чем тогда проявляет себя наш свободный выбор? А если мы изменим свое отношение к тому или иному событию может, тем самым, мы и реализуем свою свободу? А если свобода - это лишь наше отношение к событию или «осознание необходимости» того, что с нами происходит, то в таком случае наша свобода всегда в наших руках и она безгранична?

Каждое философское учение есть система ориентирования в жизни, следовательно, знакомство с этими системами расширяет пространство нашего выбора. Но при этом всегда нужно помнить, что любое философское учение мы должны «примерять» к своему собственному жизненному опыту, рассматривать его с точки зрения практической ценности, полезности для нас, потому что самым главным философом для каждого человека является он сам. Все дело в том, хорошим он будет для себя философом или плохим.

Психология философствования

Наш внутренний мир обладает тремя реальностями, с которыми
мы имеем дело постоянно. Это ощущения, эмоции и чувства.
Осознать их нам помогает разум. Таким образом, разум - это то,
благодаря чему мы можем осмотреться внутри   себя.

115

Ощущения и эмоции мимолетны и преходящи. Ощущения - это элементы, составляющие поток информации, воспринимаемой нашим сознанием. Иными словами - это информация «на входе». Эмоции же - это первая осмысленная реакция на ощущения, или информация «на выходе».

Чувства, в отличие от ощущений и эмоций, - это более устойчивые сущности нашего внутреннего мира. Мы оцениваем наши чувства как некие независимые от нас объекты, когда говорим, что чувства зарождаются, растут, угасают, видоизменяются и т.п. Наш чувственный мир богат и многообразен. Это как раз то, что и «обслуживает» наш разум.

Французский философ П. Тейяр де Шарден пишет: «Не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг нас. Все животные воспринимают это так же, как мы сами, но только человек занимает такое положение в природе, при котором это схождение линий является не просто видимым, а структурным. В силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующим над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы - человек, одновременно центр конструирования универсума» (Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М, 1987. С. 38).

Поясним эту мысль на примере. То, что наблюдатель, куда бы он ни шел, переносит с собой центр проходимой им местности, - это -довольно банальное и, можно сказать, независимое от него явление. Но что происходит с прогуливающимся человеком, если он случайно попадает в естественно выгодную точку (пересечение дорог или долин), откуда не только взгляды, но и сами вещи расходятся в разные стороны? Тогда субъективная точка зрения совпадает с объективным расположением вещей, и восприятие обретает всю свою полноту. Местность расшифровывается и озаряется. Человек видит. А для того, чтобы лучше видеть, нужно как следует приспособить свои глаза. По сути, с самого начала своего существования человек представляет зрелище для самого себя. Фактически он уже десятки веков смотрит лишь на себя.

Естественно, что во всех ключевых вопросах мы обращаемся к нашему непосредственному опыту. Но мы не можем обнаружить ничего значимого в каком-либо опыте иначе, как посредством рефлексии, т.е. способности сознания сосредоточиться на

П6

самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением. Хотим мы того или нет, но рефлексия всегда будет «искажать» наш психический опыт. Вместо предметов, ценностей, целей, вспомогательных средств, мы рассматриваем тот субъективный опыт, в котором они «являются», т.е. всегда имеем дело с «явлениями» (феноменами). Получается, что в нерефлексивном сознании мы всегда «направлены» на объекты. В феноменологической философии это состояние называется интенцией. Всякое сознание «интенционально». Как говорят феноменологи, мы «интендируем» объекты, а рефлексия открывает это как имманентный процесс, характерный для всякого переживания, хотя и в бесконечно разнообразной форме.

«Философские» чувства

Таким образом, для того чтобы «видеть» нужно, прежде всего, настроить наше внутреннее зрение, которое и открывает мир, базирующийся на непосредственном восприятии. Здесь мы обнаружим несколько разновидностей чувств, населяющих наш внутренний мир. Первая группа чувств - это интенциональные (онтологические) чувства:

1) чувство пространственной необъятности в великом и малом;

2) чувство времени (необъятная глубина времени, упрощающая («прессующая») прошлое и «растягивающее» будущее);

3) чувство количества (или чувство множества),
представляющее мир как бесконечное множество объектов;

4) чувство пропорции (соразмерности) элементов мира;

5) чувство качества (или чувство новизны), представляющее
мир как поступательный, совершенствующийся процесс;

6) чувство движения, т.е. способность воспринимать изменения
под «вуалью покоя» мира;

7) чувство органического, т.е. восприятие многообразных
связей и структурного единства мира (см.: Тейяр де Шарден
П. Указ. соч. С. 39).

Вторая группа чувств - это чувства существования, или чувства привязанности. К этой группе относятся чувство родства, чувство дружбы, чувство любви и связанное с этим половое влечение, социальное (корпоративное) чувство, т.е. чувство, связанное с принадлежностью человека к той или иной социальной группе.

117

Третья группа чувств - это мотивационные (направляющие) чувства. Самые мощные из них:

1) чувство долга (этическое чувство), которое было привито нам в самом начале процесса формирования нашего сознания, а потом оно уже стало восприниматься нами как объективно существующая, направляющая сила;

2) чувство прекрасного (эстетическое чувство), которое для своего проявления нуждается не только во внутренних, но и во внешних подтверждениях;

3) чувство веры (религиозное чувство), которое, если
захватывает нас, способно кардинально изменить всю нашу
жизнь;

4) чувство логики (рассудок), т.е. чувство, координирующее наш
разум. Оно оценивает суждения, аргументы, ситуации с
точки зрения их согласованности, последовательности,
непротиворечивости. Мы, зачастую, сначала чувствуем
логическую ошибку, а уже в дальнейшем разум дает этой
ошибке объяснение и опровержение.

Эти реальности нашего внутреннего мира и являются теми необходимыми предпосылками философской рефлексии, которые есть у каждого.

«Пограничные ситуации»

Когда же философия становится необходима, актуальна для человека? Когда же у человека появляется потребность философствовать?

Вот пример из жизни, который приводят в своем учебнике философии Р. Поупкин и А. Стролл. Торговец контрабандным спиртным столкнулся с тем, что спрос на его товар оказался велик. Тогда он решил извлечь прибыль из того, что разбавлял спиртное смесью на основе антифриза и прочих технических компонентов. Результат ужасен: от этой смеси умерло около 30 человек. Когда торговец- был арестован, его спросили, что он может сказать о содеянном. Ответ был таков: «Может это просто заставит людей думать» (см: Поупкин Р., Стролл А. Указ. соч. С. 17).

На наш взгляд, философия становится востребованной в условиях так называемых «пограничных ситуаций», когда наши чувства и разум сталкиваются с неразрешимыми проблемами,

118

парадоксами, противоречиями, побуждающими нас к размышлению.

Рассмотрим пример «пограничной ситуации», взятый из Библии. Люди верят, что Вселенной управляет справедливый и добрый Бог. Праведным воздается, злые наказываются - и это универсальный закон, который срабатывает всегда. Вот Иов. Он непорочен, праведен, справедлив, далек от зла. Но он был наказан Богом. Возникает вопрос, за что? Обратимся к новелле 3. Миркиной «Иов» и поразмышляем над сюжетом.

«Жил человек в земле Уц. Иов имя его. Был он лучшим из всех людей на земле. Самым справедливым, самым добрым. Слова его слушались и решения его ждали, как ждут позднего дождя. Для слепого он был глазами, для хромого - ногами, для сироты - отцом. Таким был Иов, живший в почете и богатстве. И имел он дом, стада, семерых сыновей и троих дочерей. К нему-то и пришел Сатана, и вызвал бурю и уничтожил в один день все стада его и все богатства. Иов только вздохнул глубоко: «Бог дал, Бог и взял. Все от Бога». Но страшная буря на этом не кончилась. Она обрушила дом, в котором находились дети Иова, и все они погибли. И зарыдал Иов, и разодрал на себе одежды, посыпал голову пеплом, но душа его и тут не отвернулась от Бога: «Бог - дал, Бог - взял, - сказал он. - Все Божье». - «Много можешь вынести, больше дам», - сказал Сатана и послал Иову страшную болезнь: все тело его покрыла проказа от кончиков пальцев до кончиков волос. И заметалось сердце Иова. - «Господи, что сделал я Тебе?!» - «Прокляни Бога, - сказала ему жена, - и умри. Разве можно столько вынести?» - «Я принимал от Бога счастье, приму и горе», - ответил Иов. И принял полную чашу. И перелилась эта чаша через край так, что захлебнулась душа. «Что сделал я тебе, Господи?! Вот я сижу один на гноище своем и даже жене моей тяжел мой запах, слуги мои избегают меня, а те, кто счастливы были видеть мою улыбку, смеются надо мной...»

Пришли к Иову друзья его и не узнали его. А, узнав, заплакали. И долго сидели молча. И тогда зарыдал Иов, и проклял ночь, в которую был зачат, и день, в который родился. «Для чего я не умер в утробе, из чрева вышел и не скончался? Зачем встретили меня колена и к чему сосцы, что я должен был сосать?» - «Что ты, Иов, стыдно, Иов, покайся, Иов», - заговорили друзья. - «В чем мне каяться, друзья мои? Я не вижу за собой вины». - «Нет, Иов. Значит, ты в чем-нибудь грешен. Бог не посылает такие страдания зря. Покайся и попроси у Бога прощения». - «Вы для этого пришли ко мне? О, если бы вы

119

могли помолчать - какой бы это было милостью!» - «Иов, Иов, но ты богохульствуешь. Неужели ты считаешь Бога несправедливым? Что же, ты - праведнее Бога?» - «Вам мало моего страдания, вы хотите найти на мне еще вину?! Неужели вы не в силах пожалеть меня, друзья мои?.. Нет на мне никакой вины. Я безгрешен. Не с вами, а с Богом говорю, и пусть Бог ответит мне: за что?!»

И Бог ответил ему из бури. Бог, развернувший небо и землю, горы и море, Бог, создавший душу, сказал: «Вот я! Пусть замолчат люди. Не они, а Я буду говорить с тобой. Перед ними ты безгрешен и нет человека чище и лучше тебя, но зачем ты оставил меня, Иов?»

- Я, Господи?!

- Все, и даже ты. Я один с тех пор, как Адам ушел. Я один. Я создал мир, чтобы ты вместил его. Вместил ли ты? Проник ли ты в глубину Мою? Взвесил ли Мои замыслы? Был ли со Мной в час творения? Помогал ли Мне держать землю и расчислять звезды, вонзать луч в лес и золотить горы? Глядел ли в Мои глаза вместе с утихшим морем? Уходил ли в Меня вместе с горою? И что ты сам дал Мне, чтобы судить Меня? Хорошо знать, что кто-то есть, кто может одарить тебя и защитить, кто несет тебя на себе и судит справедливым судом. А кто есть надо Мной? Я сам. Один. Я сам держу все. А Меня - никто. Пробовал ли ты вместе со Мной держать мир и отвечать, а не только спрашивать?

И затих Иов. И почувствовал, что сердце его раздвинулось и углубилось, так что может вместить в себя все небо и всю землю и всю боль. И ответил Богу:

- Господи! Слышу Тебя! Вижу Тебя! Прав Ты, Господи, потому
что Ты и есть сама правота. Люблю тебя, Господи! Люблю тебя,
Жизнь!» (Миркина 3., Померанц Г. Великие религии мира. М., 1995.
С. 339-341).

Попытаемся смоделировать для себя подобную «пограничную ситуацию» на примере философского парадокса «Стена». Допустим, мы движемся в определенном направлении, ставим перед собой те или иные цели, задачи, надеемся на лучшее, видим определенную перспективу в жизни и вдруг... перед нами вырастает Стена. Она необъятна и бесконечна как в высоту, так и в ширину. Она заслонила собой все пространство впереди нас. Мы недоумеваем, что это? Мы не знаем, что нам теперь делать. Мы пытаемся разрушить стену, но она очень прочная. Мы пытаемся перелезть через нее, но она уходит все выше и выше. Мы идем вдоль стены, но вскоре у нас возникает

120

вопрос: в какую сторону идти - направо или налево? Возможно, обход займет долгое время, а вдруг мы идем не в том направлении? Мы совершаем подкоп, но у стены обнаруживается не менее прочный и бесконечный фундамент. Что нам делать? Как нам жить дальше? Мы, конечно, можем повернуть назад, но там уже все известно и, кроме того, то что осталось позади уже не имеет для нас никакой ценности, т.к. мы теперь не можем сказать, что нас ждет впереди что-то новое, неизвестное и знаменательное. Нас же интересует, а что там за Стеной? Возможно, там какой-то новый мир, который манит нас свой неизвестностью. Так почему же я лишен возможности оказаться там? Так что же мне теперь делать?

Перенесем эту ситуацию на свой жизненный опыт. Представим сейчас что-то самое дорогое, значительное, очень-очень нужное нам, то, что составляет цель и смысл нашей жизни, то, что наполняет нашу душу теплотой и светом. Представили? А теперь представьте, что этого у нас уже нет, это погибло, это умерло, безвозвратно потеряно, потеряно навсегда! Вы чувствуете теперь всю мощь этой неожиданно возникшей перед вами Стены? Что нам теперь делать, куда бежать, как жить дальше?

Или, представим что-нибудь более тривиальное. Допустим, вы учитесь и учитесь неплохо; хорошие оценки, которые вы получаете (или получали) служат для вас стимулом к учебе. Но вот я ставлю вам «двойку»! Может быть - я несправедливый человек, сужу предвзято, но у меня есть возможность сделать это. Как вы себя при этом чувствуете? Вам неприятно, вам обидно, вы разочарованы? Может быть вам хочется, чтобы этой «двойки» не было, и тогда бы ваше мироощущение было бы гораздо оптимистичнее? Но нет! Это невозможно! «Двойка» у вас есть! Вот она «красуется» в журнале... А теперь давайте подумаем, почему это для вас так важно? Почему для вас имеет такое большое значение и смысл цифра «2», выставленная на такой-то странице такого-то журнала? Как это может повлиять на вашу дальнейшую жизнь? Как от этого изменитесь вы сами? Вы станете лучше или хуже? С вами случится что-то непоправимое? Представьте себя через 10, 20, 30 лет. Вспомните ли вы вообще когда-нибудь об этом эпизоде вашей жизни?

Вам действительно важно, чтобы этой «двойки» не было? А что если, например, сказать себе: «Ну что же, пускай, если так случилось, значит так надо. Во всяком случае, это не заставит меня стать хуже, ведь чтобы жизнь имела смысл, я должен доверять ей и учиться у

121

нее. Я должен учиться быть лучше, совершеннее, ведь в этом заключается главная цель моей учебы». И вот мы видим, что Стена блекнет, теряет свои очертания и растворяется в воздухе; она перестает для нас существовать, исчезает как дым, и мы движемся дальше, проходя «сквозь» Стену.

---

Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 1356; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!