Обряды сии не тайна для меня ныне.
Абдул аль Хазред
Некрономикон
Дамаск 730г.
Книга Мёртвых Имён
Сура 1. Предуведомление читающим Книгу сию
Книга сия — о тайнах тех, что открылись писавшему её в опасных странствиях по земным пустыням и неземным странам. Се есть Книга о законах и обычаях спящих мёртвых, писанная мною, Абдаллахом ибн Джабиром ибн Абдаллахом ибн Амром аль ‑ Хазраджи аль ‑ Ансари, слугою вашим, известным волхователем и стихотворцем. При помощи тайн Книги сей говорил я с тёмными духами, кои одарили меня сокровищами великими — как богатством, так и знаниями. Изведал я и знание непознаваемое, ведомое Древними, могущество коих познал я. Позабыл о них Зардушт, не ведал Муса, не постиг Дауд, Яхья отстранился, Иса лишь верным поведал, Мани знал, да утаил, Мухаммед отрёкся. Но узнал я об живших пред человеками и существующих доныне в грёзах, и вельми ужасными нашёл их. Один из них и научил меня сему могущественному колдовству.
Книга повествует о тех дивных местах, в коих побывал я, об ужасах бессердечных, с коими столкнулся я, кои к подлинному безумию привели меня, как показано в записках моих, воспоминаниях безумца. Ибо должно быть безумцем, дабы веровать в те вещи, кои узрел я, в те обряды, кои свершал я, в те места, в коих бывал я, и времена, кои я посетил.
Да наидет мукарриб на страницах сих итог всего знания, кое собрал я за время сих сводящих с ума странствий.
|
|
Да послужит Книга сия предостережением против тех, кто ожидает в Запределии.
Сура 2. Свидетельство меджнуна, странника и учёного
Се есть свидетельство всего, что узрел я, и всего, что узнал я за те лета, когда обладал я тремя печатями гор Араратских.
Тысячу и одну луну видел я с рождения моего, и, верно, довольно сего для срока жития человеческого, хоть и речено в книге Мусы, что много более жили пророки. Слаб я, и болен, и несу тяжкое бремя усталости и истощения, и вздох висит в груди моей, подобно угасшему светильнику. Стар я. Шакалы поют имя моё в полночных псалмах своих, и глас сей тихий, тонкий взывает ко мне издалёка. И глас куда более близкий вопиет в ухо моё с нечестивою жаждою. Тяжесть души моей определит место последнего упокоения моего. Пред сим же часом должно начертать мне здесь всё то, что смогу я, об ужасах, кои подступают из Запределия и кои лежат в ожидании у дверей всякого человека, ибо се есть тайна древняя, завещанная пращурами, но позабывая всеми, кроме немногих почитателей Древних (да будут вычеркнуты имена их!). А коли не завершу я труда сего, возьмите то, что хранится здесь, и отыщите прочее, ибо время кратко, и не ведает, не разумеет род человеческий зла, что ожидает его со всякой стороны, изо всяких врат отворённых, за всякою разбитою преградою, ото всякого беспечного прислужника пред жертвенниками безумия.
|
|
Ибо се есть Книга Мёртвого, Книга аль ‑ Кхема, кою писал я под угрозою для жизни моей, как и обрёл её в мирах ифритов, жестоких духов небесных из ‑ за пределов звёзд блуждающих.
Да будут все читающие Книгу сию предуведомлены чрез неё, что обиталище человеков зримо и заметно для сего народа Древних — богов и шайтанов — со времён пред временем, и что ищут они отмщения за ту забытую битву, что случилась в далёких просторах и расколола миры на заре рода Адамова, когда Старшие скитались в пространствах народа Мардука, как известен он халдеям, и Нарикс, владычицы нашей, повелительницы кудесников.
Знай же ныне, что ступал я всеми мирами джиннов, как и местами Запределия, и сходил в нечистые места смертельной и вечной жажды, к коим путь ведёт чрез врата небытия, возведённые в Уре, во дни до начала Вавилона.
Знай же далее, что беседовал я со всевозможными джиннами и дэвами, чьи имена неизвестны более средь народов человеческих или же никогда не были ведомы. И печати некоторых из них содержатся здесь, тогда как иные должен я взять с собою, когда покину я мир сей. Да смилостивится Наксир над душою моею!
|
|
Видел я неведомые земли, не нанесённые ни на какие карты. Жил я в пустынях и пустошах и говорил с дэвами и душами мужей, кои зарезаны были, и жён, кои умерли родами: с жертвами джинни Идхьи. Странствовал я под морями, в поисках дворца Господа нашего, и находил каменные памятники народов поверженных, и сумел прочесть письмена некоторых из них, тогда как иные до сих пор остаются сокрытыми от всех живущих. И народы сии истреблены были из ‑ за знания, хранимого в Книге сей. Странствовал я средь звёзд и трепетал пред джиннами. Наконец, обрёл я заговоры, с коими прошёл я сквозь врата небес, и забрёл я в запретные области нечестивых ифритов. Подымал я дэвов и почивших. Призывал я духов предков моих к сущему и зримому явлению на вершинах зиккуратов, воздвигнутых, дабы достигнуть звёзд, и построенных, дабы коснуться нижайших чертогов Джаханнама. Сражался я с чёрным чародеем Азатотом, тщетно, и бежал на землю, взывая к Шуб ‑ Ниггурат и брату её, Мардуку, владыке двуглавого топора. Подымал я полчища супротив земель востока, орды дэвов призывая, заставлял я их повиноваться мне, и, творя сие, познал я Нгуо, бога неверных, дышащего пламенем и ревущего подобно тысяче громов.
|
|
Страх познал я. Познал я врата, ведущие в Запределие, коими Древние ищут пути в наш мир, подле коих вечно стражу несут. Пропитался я запахами Древней, царицы Запределия, чьё имя начертано в чудовищном писании Магана, завете того погибшего народа, чьи жрицы, власти ищущие, отворили во времена минувшие врата ужасные, зловещие, и сгинули навеки. Обрёл я знания сии при обстоятельствах совершенно немыслимых, когда был я неграмотным пастухом в землях Междуречия, покорённых ордами служителей Аллаховых.
Вот! ибо се есть начало пути моего, обернулся коий нежданно жутким хохотом Азатота, Того, кто есть второй из Великих Внешних, явившихся из бездны Запределия, и коего призывал я себе в сотоварищи в гордыне своей. Насмехался Он надо мною, ибо, видно, ничтожны обереги мои пред силою Древних.
Ведомо мне, что потерян я ныне для путей человеческих, но не молил я и не славословил и не кланялся так, как желал сего шахиншах джиннов, но презрел Его и проклял Его, и посему оставил Он меня до времени. Быть может, поверил Он, что крепче я, нежели прежде подумалось Ему, или же, быть может, сотворил я то, чего не ждал Он.
Однажды в отрочестве, направляясь на север и восток горами Нуха, что наречены живущим там народом землёю Масис, набрёл я на серую скалу с тремя дивными знаками высеченными. Была же оная высотою с человека и обхватом с быка. Сидела она в земле твёрдо, так что не мог я сдвинуть её. Полагая, что не более они, нежели письмена, хранившие память о деяниях царских, дабы отметить сим старинную победу над неприятелем, развёл я костёр у подножия её, дабы защитить себя от волков, бродивших в тех краях, и отошёл ко сну, ибо было сие ночью, и был я далече от селения моего в Бет ‑ Арабайе. Около трёх часов до рассвета, девятнадцатого шабату, был разбужен я воем пса иль волка, необычайно громким и почти на расстоянии вытянутой руки от меня. Пламень умер на уголиях своих, и красные, яркие искры его бросали слабый, пляшущий отблеск на каменный памятник с тремя знаками. Принялся я торопливо разводить новый костёр, когда нежданно серая скала стала медленно возноситься в воздух, будто была она голубем. Не мог я шелохнуться иль издать звука от страха, сковавшего хребет мой и хладными перстами охватившего череп мой. Встреча с самим Иблисом меньшим потрясением была бы для меня, нежели видение сие, ускользающее из дланей моих! Вскоре услышал я глас мягкий в некотором отдалении и испытал более приземлённый страх пред татями ночными, готовыми напасть на меня, и, дрожа, откатился я в траву высокую. Глас иной слился с первым, и вскорости несколько мужей в чёрных одеяниях татей собрались на месте, где пребывал я, окружая парящую скалу, пред коею не проявляли они ни малейшего трепета. Теперь мог я явственно различать, что три знака на каменном памятнике сияют огнем багряным, будто бы объята скала пламенем. Бормотали незнакомцы вместе молитву иль призыв, из коего можно было различить лишь несколько слов, и те на совершенно неведомом мне языке.
Да смилостивится Наксир над душою моею!
Обряды сии не тайна для меня ныне.
Незнакомцы, чьих лиц не мог я различить иль признать, сотворяли безумные мановения в воздухе с кинжалами, засверкавшими хладно и остро в горной ночи. Из ‑ под парящей скалы, из самой тверди, где находилась она прежде, показался воздымающийся хвост змиев. Змий сей был, воистину, более всякого, когда ‑ либо виденного мною. Самая тонкая часть оного была толщиною в две мужеские руки, и покуда возвышался он над твердию, последовал за ним второй, хотя конца первого не было ещё видно и он, казалось, достигал самого пекла. Появлялись они один за одним, и твердь задрожала под тяжестию щупалец сих, огромных и многочисленных. Песнопения жрецов, коих я знаю ныне как служителей некой тайной силы, становились всё громче и всё визгливее.
Й’А! Й’А ЗИ АЗАГ!
Й’А! Й’А ЗИ АСКАК!
Й’А! Й’А КУЛУЛУ ЗИ КУР!
Й’А!
Земля, где сокрывался я, стала влажной от чего ‑ то, стекавшего с места действа, коему стал я свидетелем. Коснулся я жидкости и обнаружил, что се есть кровь. В ужасе возопил я и обнаружил присутствие моё пред жрецами. Оборотились они ко мне, и узрел я с отвращением, что кинжалами, силою коих прежде подымали они камень, рассекли они груди свои ради некой таинственной цели, кою в ту пору не мог я уразуметь.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 311; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!