ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ
Относительность существования наблюдаема во всех феноменах. Она применима равным образом к живому и неживому и является общей основой для любой интерпретации физических или биологических данных. Ученые, стремящиеся к механическим объяснениям, признают разные уровни существования не в меньшей степени, чем те, кто считает жизнь несводимой к физико-химическим терминам. Учение об эволюции, в какой бы форме оно не приводилось, утверждает, что в преобразовании видов жизнь переходит от одного уровня существования к другому. Большинство из тех, кто писал на эту тему, соглашается, что внутренние свойства организма приобретают более высокое качество в процессе эволюции, и что организм обретает большую степень независимости от окружающей среды.
Из вышесказанного видно, что многоуровневость существования признавалась во все периоды, хотя и в разных формах. Нет необходимости в эволюционных концепциях, чтобы увидеть, что существа стоят на различных уровнях. Аристотель заложил основы естественных наук, как мы их знаем сегодня, поскольку он показал, что каждый уровень бытия требует своих собственных подходящих методов для исследования. Он также считал, что необходимо установить единую шкалу существования, начинающуюся неодушевленными объектами и кончающуюся человеком. Более того, он понимал, что различения формы и функции второстепенны.
Незадолго до того, как Дарвин своим учением о естественном отборе сделал популярной идею автоматической эволюции, Джоффри Ст. Хилэр установил морфологическую схему, основанную на идее, что единая структура лежит в основе всего разнообразия форм. Материалистические биологи стремились интерпретировать уровни существования с точки зрения только функции, в то время как эволюционные биологи больше всего интересовались проблемами соотношения формы и функции, а философы различных эволюционистских школ обнаружвали более глубокие вопросы, поднимаемые изучением процесса постепенного перехода с более низких на более высокие уровни существования.
|
|
|
Современная версия шкалы бытия дается С. Александером, который пишет: "Грубо говоря, различные уровни существования, наиболее очевидно описываемые, таковы: движения, физическая материя, материя с вторичными качествами, жизнь, разум". Он также говорит о "естественном уважении", с которым он принимает относительность существования.
Александер признает, что "не было бы ничего экстравагантного в предложении, что электричество или свет, например, это субстанция, предшествующая материи в собственном смысле слова". Здесь и в других местах он предвосхищает некоторые из развиваемых в этой книге идей.
|
|
|
Уровни существования не касаются первоначально функционального механизма, то есть формы присутствия в пространстве или истории актуализации во времени. Детерминирующие условия сами по себе не вносят в феномены требуемое отношение "больше-меньше". Существование детерминировано условиями системы координат, но не они определяют его градации. Отношение "больше-меньше" применимо как к интенсивным, так и к экстенсивным величинам. Мы можем сказать конкретно:" В этой куче больше угля, чем в той", и мы можем также сказать абстрактно: "Тонна – это больше, чем центнер". Мы должны только быть уверены, что сравниваемые величины таковы по природе, что они могут быть сведены к утверждениям факта. Если же, например, мы хотим сказать: "В этом доме больше денег, чем счастья" – мы употребляем форму речи, которая будет иметь значение, только если слушающий может распознать подразумеваемые различения ценностей. Экстенсивная относительность существования не представляет трудностей для интерпретации, поскольку она легко может быть выражена в терминах факта и дана в нашем чувственном опыте консервативной актуализации. Интенсивная модальность, однако, вызывает некоторые неудобства, поскольку она не дана прямо в нашем чувственном опыте. При пояснении характера вечности как детерминирующего условия системы координат, было принято, что любому данному существу можно недвусмысленно приписать определенный уровень. Теперь мы должны рассмотреть, подтверждается ли это предположение нашим опытом. Интенсивность внутренней объединенности – это одномерное свойство, которое может быть приписано существу таким же образом, как температура является однозначным свойством, приписываемым любому телу независимо от его состояния или состава.
|
|
|
ШКАЛА БЫТИЯ
Если есть разные уровни существования, они либо образуют один последовательный ряд, либо должны быть параллельные или ветвящиеся иерархии. Для поверхностного взгляда второе кажется более соответствующим данным опыта. Тем не менее, все попытки установить морфологическую структуру провалились. Трансцендентные морфологи, начиная от Бюффона и Гете, близко подошли к пониманию принципа структуры, но они смешали единство структуры с единством существования и поэтому образовали ложное представление об "echelle des etres" - ошибка, ясно заметная в большой работе Ст. Хилэра. Тем не менее, прозрение Гете могло бы повести его последователей к новому пониманию принципа структуры, если бы внимание биологов не было отвлечено от морфологии публикацией дарвиновского "Происхождения видов". Вездесущность структуры была упущена из виду, и представление о "форме всех форм" постепенно исчезло из биологического мышления. Тем не менее, именно в не-морфологическом, или невидимом, а живом единстве кроются различия уровней. Мы должны поэтому рассмотреть различные роды интенсивных величин, которые могут служить определению различных иерархий существования. Мы можем, например, оценивать статус материальных объектов в терминах размера, механической силы, плотности, температуры, электрических и магнитных свойств. Что касается живых организмов, скорее следует рассматривать продолжительность жизни и стабильность внутренней среды, размеры, приспособляемость и независимость по отношению к внешней окружающей среде. Человеческие существа могут оцениваться в терминах телесного здоровья, интеллигентности, характера, опыта и т.д.
|
|
|
На поверхностный взгляд, эти данные кажутся принадлежащими различным иерархиям и даже в каждом определенном ряду разделяющимися на ветви, расходящиеся и теряющие общие черты, которыми, как сначала казалось, они обладали. Аристотель помещает всех животных в один восходящий ряд, от рыб и птиц, через яйцекладущих четвероногих и живородящих млекопитающих до человека. У него нет разветвления ряда: "Род растений непосредственно следует за родом неодушевленных объектов". Последователи Аристотеля в биологии по большей части не могли проникнуть в его интуицию бытия, обманываясь подобием функций. Возможно, что Гете не делал этой ошибки, но против других попыток установить шкалу бытия Кювье справедливо возражал, что "предполагаемая шкала бытия есть только ошибочное применение к тотальности творения частичных наблюдений, которые действенны только в рамках пространства, в пределах которого они делались". Мы находим, однако, что всякая критика морфологической шкалы бытия для нас не имеет отношения к делу, потому что морфология – это функциональный аспект структуры, в то время как мы ищем невидимое свойство, посредством которого существование удерживается в объединенности.
Характерные модусы существования таких различных целых, как импульс электромагнитного излучения, камень, вода в озере, живое растение или животное, состояние сознания или памяти, кажутся столь отличными друг от друга, что не может найтись единого свойства, которое могло бы служить для их сравнительной оценки. Но, несмотря на все различия, эти разные целые имеют общее свойство быть более или менее связными сущностями, к которым мы можем находится в определенных отношениях.
ПОТЕНЦИЯ КАК КРИТЕРИЙ УРОВНЯ
Если мы сравним камень с животным, мы можем увидеть, что и то и другое длится во времени, но совершенно различным образом. Один камень может быть тверже и существовать дольше, чем другой; одно животное может быть более приспосабливающимся и потому более живучим, чем другое. как камень, так и животное в некотором смысле независимы от окружающей среды, но слово "независимый" имеет совершенно разные значения в этих случаях. Неумение принимать во внимание эти оттенки значения при употреблении слов в отношении существования послужило причиной многих ошибок, в которые впадали биологи и физики.
Относительно любого целого, какова бы ни была его функциональная структура, мы всегда можем задать вопрос: в какой мере оно является собой? Мы можем спросить: насколько это целое может быть узнано на основе того, что оно есть в себе и для себя, а не по отношению к окружению, в которое оно помещено. Камень узнаваем по своей форме, размерам, цвету и так далее. Если его обтесать, мы можем сказать, что это все тот же камень, хотя что-то изменилось. Но если его расколоть надвое, мы можем сказать, что теперь у нас есть два камня вместо одного, а индивидуация первоначального камня потеряна; каждый фрагмент теперь отдельно индивидуирован. Более того, долгая продолжительность существования камня не должна скрывать от нас тот факт, что он, как все материальные объекты, постепенно и неизбежно стирается. Однако устойчивость формы и большая продолжительность существования дают камню большую степень индивидуации, чем куску глины или куче песка.
Индивидуация животного совсем иного порядка, чем индивидуация вещи. Она может быть характеризована своей внутренней структурой, изменения которой не должны выходить за определенный предел, чтобы животное могло сохранить нормальное состояние существования. Мы можем указать гораздо более определенно, что значит для животного "быть собой", чем это возможно в случае камня. Хотя мы вынуждены употреблять словесные описания, чтобы указывать на различия в бытии, отвлекая этим внимание от существования к поведению, тем не менее, даже если это допускается, остается несловесная интуиция, соответствующая утверждению, что животное существует в большей степени, чем камень. Этот элемент в феноменах, который не может быть сведен к фактам, оказывается, тем не менее, как раз тем самым средством, с помощью которого факт может быть обнаружен. В этом нефактуальном элементе опыта нет ничего таинственного. Мы не нуждаемся в помощи геолога или биолога для того, чтобы знать, что скалы и животных нужно изучать отдельно друг от друга и различными методами. Тем не менее, для геолога скала – это индивидуированное целое, наделенное своим собственным модусом существования, в не меньшей степени, чем растение для ботаника, животное для зоолога или человек для антрополога. В каждом из этих случаев целое, таким образом индивидуированное, есть нечто большее, чем его функция, и несет в себе свое значение.
"Все, что живет, имеет значение, и не нуждается ни в кормлении грудью, ни в отнятии от груди".
Существовать – не значит "быть" вообще, а быть особенным представителем вида, актуализирующимся в чуждом окружении. Существование, таким образом, имеет тройной характер: гиперномный, автономный и гипономный. Гиперномный характер существования состоит в потенциальностях, которыми целое наделено благодаря своей причастности к виду. Таким образом роза существует как роза, то есть как член рода роз. Все ее потенциальности образуются из генетического паттерна, общего всем растениям рода. Род содержит много видов и очень сложное распределение наследуемых свойств, так что паттерн потенциальностей содержит большое разнообразие. Мы будем употреблять термин "потенция" для обозначения максимальной степени индивидуации, доступной членам данного класса целых.
Потенция – это собрание потенциальностей в данном целом. Она представляет пределы возможной самореализации, которые предуказаны данным классом целостностей. Чем более богат и значим паттерн потенциальностей, тем выше уровень бытия, которое данное целое может достичь. Необходимо подчернуть, что потенция не принуждает, а разрешает. Нет закона, требующего, чтобы данное целое реализовало свои потенциальности. Самореализация зависит не только от потенции, но и от способности быть, то есть скорее от гипархических, чем от вечностных характеристик.
Таким образом, мы приходим к тому, чтобы рассматривать потенцию как истинную основу классификации, посредством которой сущностям приписывается данный уровень существования. Потенцию не следует отождествлять с бытием; это, однако, тот элемент бытия, который утверждает паттерн существования. Он, таким образом, противопоставлен актуальности, которая, хотя она и является видимым выражением паттерна, есть тем не менее отрицание, поскольку она возникает посредством отказа от невыполненных потенциальностей. Индивидуальность данного целого зависит от того способа, каким это особенное целое осуществляет согласование конфликта между временем и вечностью. Индивидуация не может служить основой классификации, потому что два данных целых, тождественных в своем основном паттерне, могут обладать весьма различными степенями индивидуации. Например, все желуди эквипотентны, но степень их индивидуации зависит от их способности выполнить свою судьбу – стать дубами. Потенция, а не индивидуация, является, таким образом, единственным критерием уровня, и мы примем ее как основание нашей систематики.
На основе потенции весь опыт стратифицирован, и потенция феноменов может быть раскрыта абстрагированием от несущественных деталей. Метод допустимой абстракции применим, таким образом, ко всем феноменам. Это не означает, что мы имеем какое-либо прямое восприятие потенции, которой характеризуются различные градации целостности. Мы наблюдаем определенный паттерн внешнего поведения, и из этого мы заключаем, что соответствующее целое присутствует. Это заключение не может быть сделано только из знания поведения, оно требует определенной интуиции бытия. Это не мистическая интуиция, а чувствительность к потенции, которая, например, делает скалы живыми для геолога. Мы должны не только распознавать различные паттрены поведения, но также стремиться соотнести их с нашей интуицией бытия и воли. Это стремление есть формирование гипотез, с помощью которых ученый-естественник расширяет границы своего знания.
РАБОЧИЕ ГИПОТЕЗЫ
Схемы, которые ученый конструирует, чтобы привести свои наблюдения в гармонию со своими общими представлениями относительно порядка в природе, могут быт названы "рабочими гипотезами". Они по своему существу методологичны и практичны, и этим они отличаются от философских систем. Более того, они вообще ограничены в объеме, будучи связанными с определенной областью научного исследования. Более того, рабочие гипотезы отличаются от обобщенных утверждений тем, что они включают предположение относительно бытия.[100]
Различие не очевидно, поскольку мы не привыкли рассматривать потенцию, лежащую за наблюдаемым поведением. Несколько примеров послужат иллюстрацией этого.
Кеплеровы законы движения планет суммируют ряд точных наблюдений и измерений, сделанных в предположении, что вселенная создана в соответствии с паттерном периодичностей, детерминирующих событие на каждой шкале. Кеплер верил в астрологию и искал музыку сфер. Гипотеза Коперника не добавила непосредственных дополнений к наблюдаемым регулярностям, но восстановила интуицию Аристарха относительно бытия солнечной системы. Наше уважение к Копернику вызвано в большей степени новым чувством качественной потенции, благодаря которому мы можем мыслить солнечную систему, нежели количественной интерпретацией, которую он дал планетным движениям. Это новое сознание может быть обнаружено в отношении к законам Коперника, Галилея и Ньютона тех ученых, которые признавали, что эти законы были большим, чем обобщение факта, и поэтому искали потенцию, из которой они происходят.
В 1845 году Фарадей наблюдал, что магнитное поле вращает плоскость поляризации светового луча, но только в 1873 году этим и последующим наблюдениям физиков-экспериментаторов был дан статус существования гипотезой Джемса Клерка Максвелла о том, что свет состоит из электромагнитных волн. Его знаменитое предсказание излучения за пределами видимости привело к открытию Герцем радиоволн. Другое следствие этой гипотезы – существование светового давления – не было окончательно верифицировано до работ Белла и Грина в 1933 году. Оба эти открытия стали возможными благодаря тому, что гипотеза Д.К. Максвелла имела характер гипотезы существования, впервые признававшей, что свет и электромагнетизм эквипотентны. Это справедливо, несмотря на сомнения в "существовании" светового эфира, вызванные последующими экспериментами, вибрации которого, как предполагалось, составляли электромагнитные волны. История теорий электромагнитного излучения очень показательна для нашей темы, поскольку она служит иллюстрацией "непознаваемости бытия", а также той истины, что интуиция бытия не может быть выражена в словах. Мы приходим к пониманию того, как ученый, сделавший открытие, ищет функциональную интерпретацию, и поступая так, вводит в заблуждение себя и других. Тем не менее, любая плодотворная гипотеза, даже если ее форма впоследствии изменена, остается действенной в той мере, в какой она имеет отношение к уровню потенции.
В 1885 году Бальмер наблюдал спектр водорода, содержащий линии, которые могли быть выражены в числовой формуле, значение которой никто в то время не подозревал. Это было за тридцать лет до того, как Нильс Бор сформулировал рабочую гипотезу строения атома.
Несмотря на то, что от исходного представления впоследствии отказались, оно тем не менее заложило основы современной атомной теории и привело к представлениям Резерфорда об атомном ядре и орбитах электронов, с огромными последствиями для человеческой жизни.
В области биологии наблюдения Менделя над наследственностью были подытожены в его двух законах – накопления и независимой группировки. Хотя эти законы точно учитывают передачу наследуемых признаков, до тех пор, пока они не были проинтерпретированы в свете вейсмановской генетической гипотезы, значение бытия репродуктивной клетки не схватывалось. Только благодаря этой гипотезе мы сейчас имеем интуицию внутренней объединенности половой клетки, далеко превосходящую функциональный механизм, раскрываемый в менделевских законах. Генетическая теория обладает тем преимуществом, что она устанавливает потенцию как активный принцип, детерминирующий паттерн развития.
Таким образом, гипотеза не только и даже не столько описательна. Включая интуицию бытия, она относится прямо к феноменам и поэтому может быть источником открытия новых фактов. В каждом из приведенных выше примеров формулирование гипотезы вело к новым открытиям. Еще один пример этой характеристики можно увидеть в открытии мейозиса, или воспроизводства-разделения хромосом, сделанном в женской клетке (аскарии) в 1887 году Ван Бенеденом и Бовери, а в мужских клетках Платнером двумя годами позже, феномена, уже предсказанного Вейсманом на основе его гипотезы. Подобным образом открытия, предсказанные Резерфордом и другими, и сделанные впоследствии, после формулирования гипотезы о существовании атомного ядра, свидетельствует о том, что здесь есть нечто большее, чем функциональные регулярности. В соответствии с даваемой здесь интерпретацией каждая рабочая гипотеза относится к существованию так же, как и к механизму. Она ценна не как простой каталог феноменов, ее реальная значимость состоит в том, чтобы направить наше внимание на специфический паттерн потенции.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 263; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!