Третий ответ на кризис: революционный синдикализм
Наше исследование ревизионизма привело нас к точке, где Бернштейн парадоксальным образом сталкивается с той же дилеммой, что и все ортодоксальные течения (включая и его архи-врага Розу Люксембург): экономический базис неспособен обеспечить классовое единство в настоящем, тогда как политика, единственная область, где это настоящее единство может быть сконструировано, неспособна убедительно гарантировать классовый характер объединенных (унитарных) субъектов. Эту антиномию можно более четко ощутить в революционном синдикализме, который является третьим типом ответа на «кризис марксизма». У Сореля эта антиномия обрисована с особенно четкими линиями, потому что он более чем Бернштейн или любой другой ортодоксальный теоретик сознавал истинные размеры кризиса и той цены, которая должна заплатить теория, чтобы преодолеть его в приемлемой манере. Мы находим у Сореля не только утверждение области «контингентности» (случайности) и «свободы», замещяющие разорванные звенья в цепи необходимости, но также и попытку осмыслить характерную особенность этой «логики контингентности», той новой территории на которой воссоздается поле объединяющих действий. В этом смысле поучительно проследить ключевые моменты его развития. 54
Даже в относительно ортодоксальном начале марксистской карьеры Сореля, и источники его политического интереса, теоретические допущения демонстрировали заметную оригинальность и были гораздо более утонченными, чем у Каутского или Плеханова. Он был далек от готовой идее о лежащего в основании истории механизма, который и объединял данную форму общества, и управлял переходами между различными формами. Действительно, главный фокурс интереса Сореля – и как следствие его частых отсылок на Вико – был тип моральных качеств, которые позволяли обществу оставаться единым и развиваться. Не имея гарантии обрести позитивный характер, общественные изменения были пронизаны негативностью как одной из их возможных неизбежностей (судеб). Это был не просто случай, когда данная форма общества была противопоставленная другой, позитивной форме, предназначенной сменить ее; это также сталкивалось с возможностью его собственного упадка и разрушения, как это случилось с античным миром. Сорель нашел привлекательным в марксизме не столько теорию необходимых законов исторического развития, но скорее теорию формирования новой действующей силы – пролетариата – способной действовать как связующая сила, которая построит на своей основе более высокую форму цивилизации вместо близящегося к упадку буржуазного общества.
|
|
|
Это измерение мысли Сореля присутствует с самого начала. В его сочинениях до ревизионистской дискуссии, однако, оно совмещено с принятием тенденций капиталистического развития, постулированными ортодоксией. В этих сочинениях Сорель видит Марксизм как «новою точную метафизику». Вся точная наука, утверждает он, построена на основе «выразительной поддержке», которая привносит искусственный элемент в анализ. Это может быть началом утопических или мифилогических ошибок, но в случае индустриального общества существует унификация общественной территории вокруг образа механизма. Выразительная поддержка марксизма – общественных характер труда и категория «товара», которая во все большей степени устраняет качественные различия – не является произвольным основанием, потому что это шаблон и образующая парадигма социальных отношений. Социализм, в качестве коллективного присвоения средств производства, представляет необходимую кульминацию растущей социализации и гомогенизации труда. Растущая власть этой производственной парадигмы покоится на законах развития капитализма, которые не подвергаются сомнению Сорелем в этот период его творчества. Однако, действующая сила (агент), сознающая свои собственные интересы – та, которая приведет общество к более высокой форме – не создается посредством простого объективного изменения. Здесь появляется еще один элемент анализа Сореля: марксизм для него не является лишь научным анализом общества; это также идеология объединяющая пролетариат и дающая смысл направления его борьбы. «Выразительные поддержки», следовательно, действуют как элементы собирающие и сгущающие исторические силы, которые Сорель назовет блоками. Ценно, что, vis-a-vis ортодоксальному марксизму, этот анализ уже переводит территорию к критической точке: поле так называемых «объективных законов» утратило свой характер как рациональное основание социального, став вместо этого совокупностью форм, посредством которых класс утверждает себя как господствующую силу и устанавливает свою волю на все общество. Тем не менее, поскольку обоснованность этих законов не ставится под сомнение, дистанция от ортодоксии в конечном счете незначительна.
|
|
|
|
|
|
Расхождение начинается, когда Сорель, начав с ревизионистских дебатов, принимает en bloc (в целом) критику марксизма Бернштейном и Кроче, но для того, чтобы извлечь совершенно различные выводы. Что поражает у Сореля, так это радикализм, с которым он принимает последствия «кризиса марксизма». В отличие от Бернштейна он не предпринимает ни малейшей попытки заменить ортодоксальный исторический рационализм альтернативным взглядом на развитие, и в его анализе всегда остается возможность того, что форма цивилизации может распасться. Всеобщность (тотальность) как основополагающий рациональный субстрат распалась, и то что сейчас существует это melange (смесь). В этих условиях как можно осмыслить возможность процесса воссоединения? Ответ Сореля сосредоточен на социальных классах, которые больнее не играют роль структурных элементов в объективной системе, но скорее являются полюсами скопления, которые он называет «блоками». Возможность единства общества таким образом соотносится с желанием определенных групп навязать их концепцию экономической организации. Философия Сореля в действительности – под влиянием Ницше и отчасти Бергсона – является философией действия и воли, в которой будущее непредсказуемо, и зависит от воли. Более того, уровень на котором силы в борьбе обретают свое единство это уровень совокупности образов или «языковых фигур» - предвещающих теорию мифа. Однако консолидация (укрепление) классов как исторических сил, цементированное «политической идеей», полагается на их противоборство с противоположными силами. Поскольку их идентичность (тождество) перестала основываться на процессе инфраструктурного единства (на этом уровне существует только melange (смесь) рабочий класс начинает зависеть от раскола класса капиталистов, который может быть ликвидирован в борьбе против него. Для Сореля «война» таким образом становится условием для идентичности (тождества) рабочего класса, и поиск общих областей с буржуазией может привести лишь к его собственному ослаблению. Это сознание раскола является юридическим сознанием – Сорель видит строительство революционной субъективности как процесс в котором пролетариат осознает набор прав противопоставляющих его классовому врагу и устанавливает набор новых институтов, которые консолидируют (утвердят) эти права. 55 Сорель, тем не менее, будучи пылким сторонником Дрейфуса, не видит необходимого противоречия между множественностью позиций рабочего класса в рамках политической и экономической системы: он является приверженцем демократии и политической борьбы пролетариата, и даже рассматривает возможность, что рабочий класс, будучи никоим образом экономически не связанным со средними секторами (средним классом), может стать полюсом для их политической перегруппировки.
|
|
|
Мы видим четкую последовательность в развитии Сореля: также как все течения борющиеся против квиетизма ортодоксии, он вынужден переместить основополагающий момент классового единства на политический уровень; но поскольку его разрыв с категорией «исторической необходимости» является более радикальным, чем в других течениях, он также чувствует себя обязанным точно определить главную скрепу политического единства. Это можно увидеть еще более четко, когда он движется к третьему этапу своей мысли, который соотносится большим разочарованием, последовавшим после триумфа коалиции в поддержку Дрейфуса. Миллерановская разновидность социализма встроена в система; коррупция распространяется; происходит непрерывная утрата пролетарской идентичности (тождества); и энергия покидает единственный класс, который, в глазах Сореля, обладает возможностью героического будущего, которое преобразит движущуюся к упадку буржуазную цивилизацию. Сорель тогда становится решительным врагом демократии, видя в ней главного виновника разобщения и раздробленности субъективных позиций, с которыми пришлось бороться марксизму на рубеже веков. Было следовательно необходимо любой ценой ликвидировать раскол и восстановить рабочий класс как объединенный субъект. Как хорошо известно, это привело Сореля к отрицанию политической борьбы и к утверждению синдикалистскому мифу о всеобщей забастовке. «(Мы) знаем, что всеобщая забастовка в действительности является тем, что я сказал: миф, в котором социализм полностью схвачен, т.е. некая масса (тело) образов способных инстинктивно пробудить все чувства, которые соответствуют различным проявлениям войны, предпринятой социализмом против современного общества. Забастовки вызывают у пролетариата самые благородные, самые глубокие, самые действенные чувства, которыми они располагают; всеобщая забастовка собирает всех их в целостную картину и, собирая их вместе, дает каждому из них максимум его интенсивности; призывая к их болезненным воспоминаниям о частных конфликтах, она окрашивает интенсивной жизнью все делали композиции представленной в сознании. Мы таким образом приобретаем такую интуицию социализма, которую не может нам дать язык с полной ясностью – и мы приобретаем ее целиком, схватывая ее моментально.» 56
Синдикалистская «всеобщая забастовка», или «революция» у Маркса, - это миф в том, что он функционирует как идеологическая точка сгущения (конденсации) для пролетарской идентичности, установленная на основе рассеянии субъективных позиций. Это тот самый тип воссоединительной связи, который остается, когда политическая борьба отброшена и когда думается, что монополистическая и империалистическая экономика – рассматриваемая Сорелем как вызывающая процесс повторной феодализации – усиливает тенденции к разъединению. В более общем смысле, можно узнать старую тему anti-physis (анти-природы) в утверждении Сореля, что общества имеют «естественную» тенденцию к упадку, и что тенденция к величию является «искусственной». Таким образом насилие является единственной силой, которая может поддерживать антагонизм, описанный Марксом. «Если класс капиталистов является энергичным, он постоянно подтверждает свою решимость защищать себя; его открытая и устойчиво реакционная позиция проявляется по крайней мере также сильно как и пролетарское усилие четко удерживать тот раскол между классами, который является основой всего социализма».57 С этой перспективы, неважно, может или не может быть осуществлена всеобщая забастовка: его роль заключается в регулятивном принципе, который позволяет пролетариату осмысливать melange (смесь) общественных отношений как организованную вокруг четкой линии демаркации; категория всеобщности (тотальности), исключенная как объективное описание реальности, вновь вводится как мифический элемент, устанавливающий единство сознания рабочих. Как показал де Паола, 58 понятие «когнитивного инструмента» - или выразительной поддержки – чья искусственность была признана с самого начала, расширилось до включения фикций».
Для Сореля тогда возможность дихотомического разделения общества дана не как исходное положение социальной структуры, но как конструкция на уровне «моральных факторов» управляющих групповым конфликтом. Здесь мы лицом к лицу сталкиваемся с проблемой, которую мы обнаруживаем всякий раз, когда марксисткая тенденция пыталась порвать с экономизмом и установить классовое единство на каком-то другом уровне. Почему этот политически или мифически воссозданный субъект должен быть классовым субъектом? Но тогда как недостаточность разрыва Розы Люксембург или Лабриолы с экономизмом породила условия для неразличимости двойного пробела, которые появился в их рассуждениях, в случае Сореля сам радикализм его антиэкономизма сделал этот пробел четко просматриваемым. Настолько, что некоторые из его последователей, отбросив надежду на революционное восстановление рабочего класса, обратились на поиски других его мифических заместителей способных обеспечить борьбу против буржуазного упадка. Известно, что они нашли эго в национализме. Это была прямая дорога, по которой некая часть интеллектуального наследия Сореля способствовала подъему фашизма. Таким образом в 1912 году его ученик Эдуард Берт мог утверждать: «В действительности, необходимо, чтобы двустороннее националистическое и синдикалистское движение, параллельное и одновременное, вело к полному изгнанию царства золота и к торжеству героических ценностей над подлым буржуазным материализмом, в котором задыхается современная Европа. Другими словами, необходимо, чтобы это пробуждение силы и крови против золота – чьи первые симптомами были открыты Парето и сигнал к чему был дан Сорелем в его «Размышлениях о насилии» и Моррасом в «Возможент ли вооруженный переворот (coup de force)?» - привело к полному поражению плутократии». 59
Конечно, это всего лишь одно из возможных ответвлений из анализа Сореля, и будет исторической ложью и аналитически безосновательным делать вывод, что это необходимый вывод. 60 Историческая ложь, потому что влияние Сореля ощущалось во многих направлениях – оно было, например, решающим в формировании мысли Грамши. Аналитически безосновательно, потому что такая идеологическая интерпретация допускает, что переход от класса к нации был с необходимостью предопределен самой структурой мысли Сореля, тогда как наиболее ее характерной и оригинальной чертой было именно недетерминируемый, не априорный характер мифически основанных субъектов. Более того, эта недетерминируемость является не слабостью теории, поскольку она утверждает, что социальная реальность сама является недетеминируемой (меланж, смесь) и что любое объединение зависит от объединительных практик блока. В этом смысле, не существует теоретических поводов, почему мифическое восстановление не должно двигаться в направлении фашизма, но в равной степени не должно исключать его продвижение в другом направлении – таком, например, как большевизм, который Сорель с энтузиазмом приветствовал. Решающий пункт – и именно это делает Сореля наиболее глубоким и оригинальным мыслителем Второго Интернационала – в том, что сама идентичность социальных агентов становится неопределенной и что сама «мифическая» фиксация их зависит от борьбы. Концепция «гегемонии» как она возникла в русской социал-демократии – которая, как мы увидим, также предполагала логику контингентности (случайности) – была с этой точки зрения гораздо менее радикальной. Ни Ленин, ни Троцкий не были способны усомниться в необходимости классового характера социальных агентов. Только у Грамши две традиции сходятся в его понятии «исторического блока», где понятие «гегемонии», заимствованное из ленинизма встречается в новом синтезе с понятием «блока», взятым у Сореля.
Примечания к I части
1. R. Luxemburg, The Mass Strike, the Political Party and the Trade Unions, London (n.d.), p. 48.
2. Ibid., pp. 73-74.
3. Ibid., pp. 64-65. Курсив в оригинале.
4. Важно отметить, что вторжение Бернштейна в немецкую дискуссию о массовой забастовке (Der Politische Massenstreik und die Politische Lage der Sozialdemokratie in Deutschland) отсылает к двум основным различиям между Востоком и Западом – сложность и сопротивление гражданского общества на западе и слабость государства в России – что позднее станет центральным для рассуждений Грамши. Обзор дискуссии смотри M. Salvadori, 'La socialdemocrazia tedesca e la rivoluzione russa del 1905. II dibattito sullo sciopero di massa e sulle differenze fra Orientee Occidente', in E.J. Hobsbawm et.al., eds., Storia del marxismo, Milan 1979, vol. 2, pp. 547-594.
5. Cf. T. Todorov, Theories du symbole, Paris 1977, p. 291. См. Тодоров Ц. Теории символа. М., Дом интеллектуальной книги, 1999, с. 294. « … Можно сказать, что сгущение имеет место каждый раз, когда одно означающее заставляет нас усматривать более одного означаемого, проще говоря, каждый раз, когда означаемое богаче означающего. Именно так и определял символ выдающийся мифолог эпохи романтизма Крейцер – через «несоответствие сущности и формы и через изобилие содержания по сравнению с его выражением.»
6. Хотя работа Роза Люксембург является вершиной в разработке механизма массовой забастовки, последняя принималась в качестве основополагающей формы борьбы всеми Новыми Левыми (Neue Linke). См., например, A. Pannekoek, 'Marxist Theory and Revolutionary Tactics', in A. Smart, ed., Pannekoek and Gorter's Marxism, London 1978, pp. 50-73.
7. R. Luxemburg, p. 30.
8. Недавно некоторое количество исследований обсуждали фаталистический или нефаталистический характер спонтанеизма Люксембург. По нашему мнению, однако, это дало излишнее внимание к относительно второстепенной проблеме, такой как альтернатива между механическим крахом и сознательным вмешательством класса. Утверждение, что капитализм механически придет к краху является настолько абсурдным, что, насколько нам известно, никто не поддержал его. Решающая проблема, вместо этого, состоит в том, чтобы знать, установит или нет субъект антикапиталистической борьбы свою целостную идентичность в рамках капиталистических производственных отношений, и в этой связи, позиция Розы Люксембург однозначно утвердительная. По этому поводу утверждения касающиеся неизбежности социализма являются не просто уступками риторики того времени или результатом психологической потребности, как утверждает Норманн Джирас (Cf. N. Geras, The Legacy of Rosa Luxemburg, London 1976, p. 36), но скорее узловым пунктом дающие значение всей ее теоретической и стратегической структуре. Когда, согласно Розе Люксембург, наступление социализма должно быть полностью объяснено на основе логики капиталистического развития, революционный субъект может быть только рабочим классом. (О догматической приверженности марксовой теории пауперизации как основы для революционного определения рабочего класса см. G. Badia, 'L'analisi dello sviluppo capitalistico in Rosa Luxemburg', Feltrinelli Institute, Annali, Milan, p. 252.)
9. K. Kautsky, The Class Struggle, New York 1971.
10. 'Цель его (Каутского) всей борьбы против ревизионизма состояла в том, чтобы сохранить понятие программы не как комплекса определенных политических требований – нацеленных на то, чтобы установить инициативу партии в определенные периоды борьбы, и как таковые изменяющиеся время от времени – но как неразрывное единство теории и политики, в рамках которых оба термина теряют их области автономии и марксизм становится финалистской идеологией пролетариата.' (L. Paggi, 'intellettuali, teoria e partito nel marxismo della Seconda Intemazionale'. Introduction to M. Adler, // socialismo egli intellettuali, Ban 1974.)
11. K. Kautsky, pp. 185-6.
12. A. Przeworski,'Proletariat into a Class. The Process of Class Formation from ; Karl Kautsky's The Class Struggle to Recent Controversies', Politics and Society, 7, 1977.
13. Например, на Конгрессе СДП в Кельне в 1893 г., Легиен протестовал против утверждений Форвартса, согласно которым «борьба за политическую власть остается самым важным всегда, тогда как экономическая борьба всегда застает рабочих глубоко разделенных, и чем более безнадежной является ситуация, тем более острым и разрушительным это разделение становится. Мелкая борьба несомненно имеет свои преимущества, но они имеют второстепенное значение для конечной цели партии.' Легиен спросил: 'Достаточно ли этих доводов от партийного органа для того, чтобы привлечь безразличных рабочих к движению? Я серьезно в этом сомневаюсь.' Цитируется по N. Benvenuti's anthology of documents on the relationship between party and trade unions, Partito e Sindicati in Germania: 1880-1914, Milan 1981, pp. 70-1.
14. Этот способ подхода к проблеме классового единства, согласно котором отклонения от парадигмы находят свое выражение в терминах случайных «препятствий» и «помех» на путик к ее полной обоснованности, продолжает господствовать в определенных историграфических традициях. Майк Дэвис, например, в своей весьма интересной статье ('Why the US Working Class is Different", New York Review 123, Sept.-Oct. 1980), показывая особенности формирования американского рабочего класса, определяет их как отклонения от нормального образца, который, в определенный исторический момент, в конечном счете устновится.
15. Мы должны пояснить, что когда мы говорим о «фрагментации» или «рассеивании», это всегда с отсылкой к дискурсу, который постулирует единство рассеянных и фрагментированных элементов. Если эти «элементы» рассматриваются без соотнесения к какому либо дискурсу, применение к ним таких терминов как «рассеивание» или «фрагментация» утрачивает всякое значение.
16. A. Labriola, Saggi sul materialismostorico, Rome 1968, p. 302.
17. Главные сочинения Каутского по этому предмету содержатся в антологии Benvenuti, Partito e Sindicati.
18. «Природа профсоюзов таким образом не определяется с самого начала. Они могут стать инструментом классовой борьбы, но они могут также стать ее путами». Kautsky in Benvenuti, p. 186.
19. 'Партия стремится … достичь конечной цели, которая раз и навсегда покончит с капиталистической эксплуатацией. По отношению к этой конечной цели деятельность профсоюзов, несмотря на ее важность и необходимость, может быть определена как Сизифов труд, не в смысле бесполезной работы, но в смысле работы, которая никогда не закончена и должна всегда начинаться заново. Из всего этого вытекает то, что когда существует сильная социал-демократическая партия, с которой необходимо считаться, она имеет гораздо большие возможности, чем профсоюзы, установить необходимую линию проведения классовой борьбы, и следовательно указать направление, которому должны следовать индивидуальные пролетарские организации, не принадлежащие непосредственно партии. Таким способом необходимое единство классовой борьбы может быть сохранено.' Kautsky in Benvenuti, p. 195.
20. Ср. замечания Лучио Колетти в «Tramonto dell'ideologia», Rome 1980, pp. 173-76. Жак Моно утверждает в «Le hasard et la necessite (Paris 1970, pp. 46-7): 'В попытке основать на законах природы здание своей социальной доктрины, Марксу и Энгельсу также пришлось сделать более ясным и обдуманным использование «анимистского проекта», который наметил Спенсер… Постулат Гегеля, что самые общие законы, которые управляют вселенной в ее развитии, имеют диалектический характер, обнаруживает свое место в системе, которая не признает никакой неизменной действительности, кроме мышления... Но для того, чтобы сохранить эти субъективные «законы» как таковые, равно как и заставить их управлять чисто материальной вселенной, необходимо довести до конца анимистический проект во всей его ясности, со всеми его последствиями, начав с отказа от постулирования объективности».
21. Это не противоречит нашему раннему утверждению, что для Каутского непосредственные материальные интересы не могут установить единство и идентичность класса. Суть в том, что «научная» инстанция, как отдельный момент, определяет всеобщность (тотальность) последствий включения рабочих в производственный процесс. Наука, следовательно, признает интересы, которые различные классовые фрагменты, в своей обособленности, не осознают полностью.
22. Это очевидно упрощает проблему предвидения, в ситуации, в котрой ясность и прозрачность интересов свели проблему стратегий к идеальным условиям «рационального выбора». Мишель де Серто недавно заметил: «Я называю «стратегией» расчет (предвидение) тех соотношений силы, которые возможны с того момента, когда некий субъект воления (собственник, предприятие, город, научный институт) является изолированным от «среды»… Политическая, экономическая и научная рациональность сконструирована на этой стратегической модели. В противоположность этому, я называю «тактикой» такой расчет, который не может рассчитывать на нечто свое собственное, ни следовательно на границу, разделяющую другого как видимую целостность.'L'invention du quotidien, Paris 1980, vol. 1, pp. 20-1. В свете этого различения, ясно, что в виду того, что «интересы» субъектов у Каутского являются прозрачными, любой расчет носит стратегический характер.
23. Cf. E. Matthias, Kautsky e il kautskismo, Rome 1971,passim.
24. Symmachos (K. Kautsky), 'Verschworung oder Revolution?', Der Sozialdemokrat, 20/2/1881, цитируется по H.J. Steinberg, 'II parti toe la formazione dell' ortodossia marxista', in E.J. Hobsbawm et al., vol. 2, p. 190.
25. Смотри Perry Anderson, "The Antinomies of Antonio Gramsci', New Left Review 100. Nov. 1976/Jan. 1977.
26. Guglielmo Ferrero, L'Europa giovant. Studi t viaggi net patti del Nord, Milan 1897, p. 95.
27. Cf. Andrew Arato, L'antinomia del marxismo classico: marxismo e filosofia', in E.J. Hobsbawm et al., vol. 2, pp. 702-7.
28. G. Plekhanov, Fundamental Problems of Marxism, New York 1969, p. 80.
29. Это отношение между логикой необходимости и квиетизмом было ясно схвачено критиками ортодоксии. Сорель утверждал: «Читая труды демократических социалистов, удивляешься той определенности, с которой они считают, что будущее находится в их распоряжении; они знают, что мир движется к неизбежной революции, основные последствия которой им известны. Некоторые из них так уверовали в собственную теорию, что они пришли к квиетизму». Georges Sorel, Saggi di critica del marxismo, Palermo 1903, p. 59.
30. Antonio Labriola, 'In memoria del Manifesto dei Comunisti', in Saggi del materialismo istorico, pp. 34-5.
31. Относительно вмешательства Лабриолы в дебаты о ревизии марксизма смотри: Roberto Racinaro, La crisi del marxismo nella revisione define secolo, Bari 1978, passim.
32. Cf. Nicola Badaloni, // marxismo de Cramsci, Turin 1975, pp. 27-8.
33. Ibid., p. 13.
34. Согласно Бадалони, это решение, которому последовал Лабриола: «Возможно альтернатива предложенная им была ошибочная и истинная альтернатива лежала в углублении и развитии исторической морфологии, которая была чрезмерно упрощена в изложении Энгельса». Badaloni, p. 27. С этим, конечно, дуализм был преодолен, но ценой исключения области морфологической неопределенности, чье существование было существенно для теоретического проекта Лабрилы.
35. Otto Bauer, 'Was ist Austro-Marxismus', Arbeiter-Zeitung, 3/11/ 1927. Перевод в антологии текстов австро-марксизма: Tom Botcomore and Patrick Goode, Austro-Marxism, Oxford 1978, pp. 45-8.
36. Предисловие издателя в первом номере Der Kampf, 1907-8, перепечатано в Bottomore and Goode, pp. 52-6.
37. Ibid., p. 55.
38. Об этой дискуссии и об общих политико-интеллектуальной траектории австро-марксизма смотри прекрасное введение Джакомо Маррамао к его антологии текстов австро-марксизма: Austro-marxismo e sociatismo di sinistrajra le due guerre, Milan 1977.
39. «Для того, чтобы увидеть процесс изменения капиталистического общества в социалистическое не как следование темпу единого и однородного логико-исторического механизма, но как результат умножения и распространения эндогенных факторов, влияющих на изменение отношений производства и власти – это подразумевает, на теоретическом уровне, главное усилие эмпирико-аналитического распада морфологического предсказания Маркса, и, на политическом уровне, преодоление (?) мистифицирующей альтернативы между «реформой» и «революцией». Однако, это никоим образом не затрагивает эволюционистский тип выбора, как если бы социализм мог быть реализован через гомеопатические дозы.» Giacomo Marramao, Tra bolscevismo e socialdemocrazia: Otto Bauer e la cultura politica dell' austro-marxismo', in E.J. Hobsbawm et al., vol. 3, p. 259.
40. See Max Adler, // socialismo egli intellettuali.
41. «Особенность ревизионизма непонятна, когда он некритически помещается на ту же плоскость, что и реформизм, или когда он просто рассматривается как выражение, начиная с 1890 г., социал-реформистской практики партии. Проблема ревизионизма должна, следовательно, по существу ограничиться личностью Бернштейна и не может быть распространена на Фольмара или Хохберга». Hans-Josef Steinberg, // socialismo tedesco da Bebel a Kautsky, Rome 1979, p. 118.
42. Об отношении между ревизионизмом и профсоюзами смотри Peter Gay, The Dilemma oj Democratic Socialism, London 1962, pp. 137-140.
43. Защита Бернштейном массовой забастовки как защитное средство вызвала следующий комментарий профсоюзного лидера Бомельбурга: «В одно время Эдуард Бернштейн не знает, как далеко ему следует двигаться направо, в другое время он говорит о политической массовой забастовке. Эти «litterati» … делают плохую услугу рабочему движению. Цит. по: Peter Gay, p. 138.
44. Leonardo Paggi, p. 29.
45. Ср. Lucio Colletti, From Rousseau to Lenin, NLB, London 1972, p. 62.
46. E. Bernstein, Evolutionary Socialism, New York 1978, pp. 15-6.
47. Ibid., p. 103.
48. E. Bernstein, Die heutige Sozialdemokratie in Theorie und Praxis, p. 133. Quoted by P. Gay, p. 207.
49. P. Gay, p. 120.
50. Раньше мы различали между реформизмом и ревизионизмом. Мы должны теперь установить второе различие между реформизмом и градуализмом. Главный пункт различия в том, что реформизм является политической и профсоюзной практикой, тогда как градуализм является теорией о переходу к социализму. Ревизионизм отличается от обоих постольку, поскольку он является критикой классического марксизма, основанной на автономизации политическтого. Эти различения важны, как мы будем утверждать в этом тексте, если каждый из этих терминов не подразумевает с необходимостью другие и имеет область теоретических и политических следствий, которые могут привести в совершенно различных направлениях.
51. Следовательно его принятие наивного и техногистского понятия экономики, которое в конечном счете идентична тому, что обнаруживается у Плеханова. Ср. Cf. Colletti, pp. 63ff.
52. О понятии Entwicklung у Бернштейна см. Vemon L. Lidtke, 'Le premesse teoriche del socialismo in Bernstein', Feltrinelli Institute, Annali, 15th year, 1973, pp. 155-S.
53. Смысл нашей критики должен быть понят правильно. Мы не ставим под сомнение необходимость в этических суждениях в основании социалистической политики – абсурдное отрицание этого Каутским и его попытка свести приверженность социализму к одному лишь сознанию его исторической необходимости, было подвергнуто сокрушительной критике. Наш довод состоит в том, что из наличия этических суждений не следует, что они должны быть приписаны трансцендентальному субъекту, учрежденному вне всяких дискурсивных условий возниконовения.
54. Среди современных работ посвященных Сорелю, мы находим следующие особенно полезные: Michele Maggi, La formazione dell' egemonia in Francia, Ban 1977; Michel Charzat, Georges Sorel et la revolution au XXe siecle, Paris 1977; Jacqucs Julliard, Femand Pelloutier et les origines du syndicalisme a l'action directe, Paris 1971; Gregorio de Paola, 'Georges Sorel, dalla metafisica al mito", in E.J. Hobsbawm et al., vol. 2, pp. 662-692; и с серьезными оговорками , Zeev Stemhell, Ni droite ni gauche. L'ideologie fasciste en France, Paris 1983.
55. Смотри Shlomo Sand, 'Lutte de classes et conscience juridique dans la pensee dc Sorel', Esprit 3, March 1983, pp. 20-35.
56. G. Sorel, Reflections on Violence, New York 1961, p. 127.
57. Ibid., p. 182.
58. G. de Paola, p. 688.
59. Цитируется по Z. Stemhell, p. 105.
60. Вот что умаляет анализ Штемхеля (Ни право, ни лево), несмотря на его обилие информации. История представленная им предстает организованной вокруг крайне упрощенной телеологии, согласно которой любой разрыв с материалистическим или позитивистским взглядом может быть расценен лишь как предвестник (претеча) фашизма.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 131; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!