Из «Биографического словаря Державы» 5 страница
– Тит. Тит, – звала Фэрфакс, сначала тихонько, затем все настойчивей. – Тит!
Он обернулся и сел так резко, что они едва не столкнулись лбами.
– Что?..
«Что стряслось?» – хотел спросить Тит, но быстро понял, что они уже не в воздухе. Он по-прежнему сидел на ковре, но тот лежал на твердом полу тускло освещенной душной пещеры. Неподалеку крепким сном спал Кашкари.
– Мы в Луксоре, в Фиванском Некрополе, – пояснила Фэрфакс. – Вы с Кашкари спали как убитые, когда мы прилетели. Я не хотела вас будить, чтобы спросить, где остановиться, и просто перенесла сюда.
Все еще сонный Тит протер глаза и скорчил гримасу:
– Гостиница для мумий?
После некромантских войн ни одна уважающая себя магическая община не допускала погребения в качестве похоронного обряда, равно как и самого понятия вечного хранения тел, которые послужат прекрасной пехотой, когда в следующий раз какой-нибудь свихнувшийся архимаг решит воскресить мертвецов для своих гнусных целей. Тит вновь поморщился.
Фэрфакс тихонько рассмеялась:
– В глубине пещеры лежат целые горы глиняных сосудов. Может, в них забальзамированные органы.
Он потянулся, разминая затекшую на твердой земле спину.
– Как ты узнала об этом месте?
– Из разговора с Бирмингемом. Он твердо вознамерился когда-нибудь провести здесь раскопки. Постой, в тот день ты тоже был с нами.
Через мгновение он вспомнил Бирмингема – их старосту в пансионе миссис Долиш – и чудесные последние деньки летнего семестра, когда инквизитор уже умерла, а Лиходей строил планы и не был готов к новой атаке. В те удивительно безопасные недели жизнь изобиловала лишь спортивными развлечениями, солнцем и весельем. Фэрфакс вечно болталась в коридорах с мальчишками, либо только планируя вытворить что-нибудь эдакое, либо уже возвращаясь после очередной каверзы.
|
|
|
В тот самый день – воскресенье – после утренней службы Тит отправился прихватить кое-что из лаборатории, а Фэрфакс, Купер, Уинтервейл и Кашкари как раз пришли с загородной прогулки и среди прочего принесли с собой оловянный морозильный горшочек. Когда Тит вновь вернулся, в доме стоял невообразимый гам; мальчишки, выполняя поручения, бегали и стаскивали в кучу всякую всячину: чан из прачечной, лед из ближайшего ледяного ключа и кулинарную книгу рецептов из кухни.
Властителю Державы велели найти галлон свежих сливок, снятых не позднее одного часа после утреннего удоя. Каким-то образом он умудрился справиться с этой титанической задачей, и в тот же день пансионеры, запуская змеев и играя в теннис, поочередно взбивали крем, пока он не начал замерзать.
Галлон мороженого был каплей в море для дюжины заинтересованных в его приготовлении мальчишек. Когда Фэрфакс раздала каждому по порции, ей самой и Титу едва ли досталась одна ложечка на двоих. Не самое вкусное мороженое, какое он когда-либо ел, но, безусловно, самое чудесное.
|
|
|
Именно тогда Бирмингем заявил, мол, обязательно прихватит морозильный горшочек на свои будущие раскопки в Верхнем Египте. Он продолжал рассказывать, в каком конкретно месте будет копать. Фэрфакс внимательно слушала, как всегда проявляя интерес к жизни немагов, а Тит просто смотрел на нее, пока названия вроде «Храм Хатшепсут» и «Долина Цариц» влетали в одно его ухо и вылетали из другого.
Он протянул руку и потрогал ее волосы, ощущая мягкость прядей между пальцами.
– Вспоминаешь мороженое? – прошептала Фэфракс.
– Конечно.
Все самые яркие и прекрасные воспоминания были связаны с ней. До ее появления Тит не понимал смысла мальчишеской юности, тех лет жизни, когда положено просто веселиться и смеяться. Теперь он жалел лишь о том, что не встретил ее раньше, чтобы можно было провести вместе больше времени.
Положив ладонь Фэрфакс на затылок, Тит притянул ее ближе. Не отводя глаз, она провела пальцем по его потрескавшимся губам.
Кашкари вскрикнул.
|
|
|
Они отстранились друг от друга, одновременно повернувшись в сторону товарища. Он, кажется, еще спал. Видимо, страшный сон. Они выждали пару секунд, глядя друг на друга и сдерживая смех разочарования и радости.
Фэрфакс снова потянулась к Титу. Кашкари резко сел, тяжело дыша.
Они вскочили.
– Ты в порядке? – спросила Фэрфакс.
Он, хлопая глазами, воззрился на них и вдруг ахнул. Оба сразу же оглянулись, но врагов за спинами не обнаружилось. И все же Тит жестом велел ей отойти к индийцу, а сам занял оборонительную позицию у входа в пещеру.
– Что-то не так? – Фэрфакс опустилась на колени рядом с потирающим лицо Кашкари.
– Нет, нормально. Наверное, кошмар приснился, вот и все. Где это мы? Который час? Сколько я проспал?
– Мы среди холмов к западу от Луксора, по другую сторону Нила. И сейчас… – Она замялась. – Уже за полдень.
– Что?! – воскликнул Тит. – Сколько же я проспал? Я давным-давно должен был уйти.
– Ты нуждался в отдыхе. Несколько часов роли не сыграют.
– Очень даже сыграют, – парировал он.
– Мне…мне надо выйти на минутку, – сказал Кашкари.
Он медленно поднялся и направился наружу, а Тит, произнося очищающие заклинания, наоборот, прошагал вглубь пещеры, в соседнюю комнатку, где переоделся в чистые вещи, которые они тоже прихватили с базы мятежников.
|
|
|
А вернувшись, попал в руки Фэрфакс. Она оправила ему тунику сзади, потом открыла маленькую баночку и слегка смазала губы Тита бальзамом.
– Никогда не следишь за собой, – посетовала.
Ее прикосновение было нежным и теплым, а в голосе промелькнули то ли горькие, то ли упрекающие нотки.
– Я научусь.
Она покачала головой:
– Скорее летом снег пойдет.
Тит взял ее за руку, и они вышли наружу. Пещера располагалась у вершины практически лишенного растительности холма со скалистыми выступами, раскаленными палящим полуденным солнцем. Местность вдали круто шла под уклон, коричневая голая земля по мере приближения к Нилу – источнику жизненной силы Египта – превращалась в дивные зеленые луга. На другом берегу реки раскинулся Луксор, сочетающий в своем облике древние руины и современные кирпичные здания, которые почти сливались с пустыней позади них. А шагах в двадцати от пещеры на голой скале, опустив голову на руки, сидел Кашкари.
Тита вдруг осенило.
– Думаешь, ему приснилась моя гибель? – спросил он шепотом.
Фэрфакс сжала его ладонь:
– Лучше бы нет.
Когда речь шла лишь о видении принцессы Ариадны, отрицание давалось Титу куда проще. Но если и Кашкари все подтвердит, станет трудно притворяться, будто можно избежать предначертанной судьбы.
Поднявшись, Кашкари направился к ним.
– Навестишь моего учителя в Париже, если получится?
– И так собирался. А ты отдохнешь хоть немного? Ты очень долго не спала.
Фэрфакс кивнула.
Едва Кашкари приблизился, Тит спросил напрямую:
– Ты видел какой-то вещий сон, о котором мне следует узнать, пока я не ушел?
Что-то промелькнуло на лице Кашкари, но ответил он мягко и спокойно:
– Если такое случится, я расскажу. А пока, да пребудет с тобой Фортуна.
Они пожали друг другу руки. Тит заключил Фэрфакс в объятия. Потом глубоко вдохнул и совершил скачок.
* * *
Иоланта уставилась на пустое место, где он только что стоял.
Каждое прощание могло стать последним.
– Он тебя любит, – тихо произнес Кашкари. – Так любит, что это выше моего понимания.
Она обернулась:
– Спасибо… неловко признавать, но я понятия не имею, о чем ты.
Он слегка улыбнулся и вновь стал похож на себя прежнего:
– О том, что ты для него все. Глядя на тебя, он видит ту, с которой пойдет в огонь и воду, ту, что без раздумий отправится за ним в бездну.
А вот их с Амарой не связывала совместная борьба. Как бы Кашкари ее ни любил, он все равно оставался лишь зрителем, наблюдающим за всем со стороны.
– Нам с Титом повезло друг с другом, – сказала Иоланта.
И она безумно по нему скучала.
Не в смысле его отсутствия – правитель Державы постоянно куда-то отлучался по делам, – но топор расставания завис над ними с самой первой встречи. И именно этот страх никак не получалось побороть, особенно теперь, когда они с каждым днем все ближе подходили к моменту истины.
Сумеет ли она спасти Тита? Или лишь докажет, сколь высокомерна была, поддаваясь самообману? А если не сумеет…
– Может, передохнешь? – предложил Кашкари – Вид у тебя усталый.
Иоланта предпочла бы отправиться в Каир немедленно, но она обещала Титу отдохнуть, да и, если честно, уже с ног валилась от усталости.
– Не давай мне долго спать.
– Будем в Каире еще до заката, – заверил Кашкари.
«Нет, – промелькнула мысль, – не стал он прежним». Она знала прежнего Кашкари, знала его решимость, смелость, все его тайные чаяния и душевные муки. Все это осталось, но добавилось еще что-то. И это его… печалило. Он тщательно скрывал свое состояние, прятал чувства, пока в страхе не проснулся в пещере.
Что же ему приснилось?
К счастью, сама Иоланта, снов не видела, но когда проснулась, голова ломилась от долгие годы подавляемых воспоминаний.
Она вспомнила, как еще малышкой вдыхала едва уловимый аромат нарциссов и ощущала тепло материнского тела, удовлетворенно засыпая в баюкающих ее объятиях.
Вспомнила, как, едва научившись ходить, гладила пальчиками шикарный бархатный плащ невероятно красивой женщины – ее матери. Ее мамы.
Вспомнила себя маленькой девочкой, которая хотела, чтобы этот единственный за два года день, который она могла провести со своей удивительной мамой, не заканчивался никогда в жизни, чтобы стрелки на часах замерли за минуту до полуночи и больше не двигались.
Вспомнила, как, будучи уже чуть постарше, с изумлением узнала, что ее отец самый настоящий герой Январского восстания. А два года спустя они с матерью горько оплакивали внезапную кончину барона Уинтервейла.
Это был последний благоприятный год перед началом злоключений учителя Хейвуда. Перед тем, как Иола стала умолять мать помочь человеку, который заботился о ней и которого она любила, как родного отца. Перед тем, как в ответ услышала слова, заморозившие кровь в ее жилах: «Он просто средство, дорогая. Не стоит за него переживать». Именно тогда Иоланте пришлось понять и принять, что человек, посвятивший жизнь ее матери, ничего для той не значит. Он был лишь винтиком в механизме, построенном ею, чтобы защитить себя и свою дочь.[1]
Иола никогда не смогла бы снова любить мать столь же отчаянно и искренне, как в старые добрые времена. Их отношения все накалялись. Леди Калисту совсем не радовала дочь, которая уже не боготворит ее и не слушается. Иоланта же становилась все более вспыльчивой и недоверчивой.
Последняя их встреча превратилась в настоящее сражение. Учитель Хейвуд как раз лишился места в академии за то, что брал с учащихся взятки в обмен за хорошие оценки, и был вынужден занять должность учителя в одной из отдаленных деревушек Державы.
Иоланта пришла в ярость, но, вспомнив о своей двойной жизни, излила эту ярость на леди Калисту. Когда та явилась к ней через пару минут после полуночи, Иола разразилась криком и руганью. Она собиралась тотчас отправиться к учителю Хейвуду и все ему рассказать. И неважно, что знания, коими он обладает, могли угрожать ее безопасности или положению леди Калисты. В жизни бывают черные полосы, но это не одна из них. С учителем поступили гнусно, и Иоланта не вытерпит больше ни минутки.
Леди Калиста слушала спокойно, казалось, даже внимательно, а затем, не дав Иоланте закончить предложение, подняла палочку.
На этом встреча закончилась. Воспоминания о леди Калисте, прежние и недавние, вернулись в глубоко запрятанный уголок памяти, а Иоланта наутро проснулась расстроенная и разбитая, но списала все на разочарование учителем Хейвудом и растущую тревогу о собственном будущем.
– Все нормально? – мягко спросил Кашкари.
До Иолы дошло, что она пялится в потолок пещеры. Что-то в ситуации с леди Калистой тревожило ее, что-то помимо бессердечного отношения матери к учителю Хейвуду. Но понять, что именно, никак не удавалось.
Иоланта села:
– Нормально. Долго я спала?
– Часа три.
Сейчас пещеру озарял золотистый свет, проникающий через вход с западной стороны. На коленях Кашкари Иоланта заметила двусторонний блокнот.
– Слышно что-нибудь от Амары и твоего брата?
– Да, от обоих. Они в безопасности и заняты перегруппировкой, – ответил он, не глядя ей в глаза.
Потому ли, что не хотел раскрывать свои сокровенные мысли, упоминая любимую и того, кого любит она сама? Или причина в другом?
– А миссис Хэнкок? О ней вести есть?
Миссис Хэнкок – особый представитель министерства управления заморскими владениями Атлантиды, расположившаяся в доме миссис Долиш – оказалась заклятым врагом Лиходея и их тайным союзником.
– Нет. Надеюсь, она в порядке.
– Интересно, исчезновение Уэста уже обнаружили? – неторопливо спросила Иоланта.
Уэста, старшеклассника, невероятно похожего на Лиходея, похитили прямо из пансиона, что привело к ряду событий, в результате которых Тит и Иоланта внезапно покинули школу.
– Вот об этом можно не беспокоиться. Миссис Хэнкок наложила целый ряд заклинаний. В Итоне уверены, что Уэст в длительном отпуске. А его семья думает, что он не может вырваться из школы по разным причинам.
Кашкари все еще отводил взгляд. Да что с ним такое?
Он закрыл блокнот:
– Тебе что-нибудь известно о дворце главнокомандующего?
Наверное, ничего странного, что он задумался о крепости Лиходея, раз уж туда они и направляются.
– Да, Тит немного рассказывал.
Иоланта поделилась всем, что знала: дворец расположен в верхних землях Атлантиды, а вокруг него есть несколько колец защиты – виверны, легкие бронированные колесницы и колесницы помощнее, несущие огромных куролисков; кольца, пересекаясь в воздухе, днем и ночью стерегут покой Лиходея.
– А откуда все это известно Титу?
Иоланта поведала о прорехе в сознании в результате прерванного допроса Тита в Инквизитории и о шпионе, которого дед Тита, принц Гай, много лет назад отправил в Атлантиду.
– Поразительно, – изумился Кашкари. – Атлантида не принимает на своей территории ни путешественников, ни дипломатических делегаций. А плавучие крепости, как я слышал, охраняют все побережье, выслеживая незваных гостей. Как этот шпион туда попал?
– Не знаю, как-то прокрался.
А им это только предстоит.
Кашкари кивнул, глубоко погрузившись в собственные размышления. Затем поднялся:
– Ну что, пора?
Глава 6
За раз Тит мог покрыть четыре с половиной сотни верст – редкий дар. Но проку от него немного, если только мир не представляет собой сеть мест, которые уделены друг от друга не более чем на четыреста пятьдесят верст и которые Тит посетил лично, ведь скачки точны лишь тогда, когда конечный пункт можно представить мысленно.
В тринадцать лет, едва попав в Итон, он решил создать себе как раз такую сеть. Все началось с воскресной послеобеденной прогулки на железнодорожную станцию близ Виндзора и покупки билета до Лондона. Добравшись в город, он побродил возле Паддингтона и по ближайшим улочкам, затем спустился в метро и направился к двум другим станциям – Юстон и Кингс-Кросс.
Изучив все главные вокзалы Лондона, Тит мог перескакивать на один из них после отбоя и садиться на ночной поезд, не переживая о случайном превышении диапазона скачка. Вскоре он уже перемещался прямо на вокзалы Бристоля, Манчестера и Эксетера и садился на поезда, идущие еще дальше. И в конце концов получил возможность материализоваться в любом из крупных населенных пунктов Великобритании, а также в некоторых отдаленных живописных уголках.
Успешно освоив Англию, Тит обратил свой взор на Францию, начав с ночной поездки из Дувра. Стоило добраться до Парижа, крупнейшего железнодорожного узла в стране на расстоянии одного скачка от пансиона миссис Долиш, и вот ему уже открыта вся Франция.
С годами сеть расширялась, включая в себя все новые уголки Европы – как доступные по железной дороге, так и нет. Вот только до востока Балкан Тит так и не добрался, однако тут его выручил регент.
Обычно на каникулы принца оставляли одного под присмотром Далберта, но каждое лето Алект, леди Калиста и Арамия отдыхали за границей, и регент настаивал, чтобы Тит ехал с ними – надо же создать видимость дружной сплоченной семьи.
Два года назад они отправились в плаванье по Восточному Средиземноморью на королевской яхте. Алект восхищался немагическими портами, куда они заходили, разыгрывая правящую семью из несуществующего княжества Сакс-Лимбург. Они посетили великие пирамиды Гизы – не те, увидеть которые стекаются толпы немагов, а ряд из шести перевернутых подземных сооружений, представляющих собой древний переместитель. По слухам, когда-то через него можно было попасть в любую точку планеты. Они даже взяли с яхты ялик и из Каира проплыли полторы сотни верст вверх по течению Нила.
Благодаря этой поездке теперь Тит смог в два шага переместиться из Луксора в окрестности Гизы, а затем на северо-запад в Александрию. Еще пара скачков – и он в Тобруке, что лежит точно к югу от острова Крит.
С Крита Тит перескочил в Закинф, остров в Ионическом море к западу от материковой части Греции. А оттуда – в самую восточную точку континентальной Италии.
Затылок болезненно пульсировал. Пришлось ненадолго остановиться. Теплые лучи солнца ласкали лицо, чайки ныряли в воду и взмывали вверх, от легкого бриза по ярко-синей морской глади шла рябь. Присев на скалистом берегу, Тит допил остатки чая, приготовленного утром Фэрфакс.
Стоило позволить воображению немного разгуляться, и в голову, как обычно, полезли мысли о ее будущем. Фэрфакс никогда об этом не упоминала, но из материалов некогда собранных на нее Далбертом, Тит знал, что она хочет учиться в Консерватории магических наук и искусств.
Университетский городок Консерватории раскинулся на склоне Змеистых холмов, откуда открывался вид на Правую Длань Тита и бескрайние просторы Атлантиды вдали. Тит легко мог представить, как Фэрфакс шагает по мощеным дорожкам между зданиями, болтает с друзьями и, возможно, планирует чуть позже до отвала наесться мороженого в обожаемой с детства кондитерской миссис Хиндерстоун.
Летом он отправил Далберта к миссис Хиндерстоун, чтобы тот добыл все лакомства, которые Фэрфакс полюбила за годы в Деламере. Слуга, как всегда перевыполнив свой долг, принес не только корзины с едой и напитками, но еще и открытки, представляющие кондитерскую с разных ракурсов: маленькие круглые столики под навесом в белую и голубую полоску; миссис Хиндерстоун перед огромной витриной, полной леденцов и шоколадных конфет; обеденное меню на стене с заметкой внизу, гордо гласящей: «С радостью соберем корзину для пикника хоть на двоих, хоть на двести персон, а наше знаменитое мороженое точно не растает еще как минимум восемь часов после покупки».
Тит редко погружался в такие грезы, но сейчас вдруг размечтался, как заходит в кондитерскую и просит собрать ему такую корзину. Он словно наяву видел, как миссис Хиндерстоун улыбается, принимая его заказ. Чувствовал вес и прохладу монет, которыми расплачивается. И ловил на себе любопытные взгляды других посетителей, удивленных присутствием правителя Державы.
Но где бы он устроил пикник для Фэрфакс? В Лабиринтных горах, откуда открывается вид на покрытый ярко-красными маками склон? На палубе яхты, пришвартованной в защищенной от ветров бухте на юге Деламера? Или на просторной лужайке возле Консерватории магических наук и искусств, в тени поздноцветущего седмичника, пока звонки отсчитывают неспешно текущие часы?
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!