Из многоствольных автопушек с трансурановыми сердечниками, каждый снаряд которой мог повредить ногу ИБМ.

Сотню Зентрейди моментально разорвало на части. Когда Макс смог встать на ноги, дрожа от страха и неверия, перед его глазами развернулось зрелище настоящей бойни: кровь, оторванные конечности, безголовые торсы…

Но дикий поступок пилотов вызвал непредвиденную реакцию: смерть взывала к Императиву, смерть всколыхнула толпу на действие. Те, кто оказался ближе всего к «Робовоинам», бросились в безумную контратаку, на бегу выкрикивая «Кара-Брек! Кара-Брек!», что означало «Смерть с честью!». Хотя, это было скорее самоубийство.

Снова «ТТ» открыли огонь, и снова сотни – как инопланетяне, так и люди – падали на зеленоватые бетонные кубы брусчатки площади. Линия фронта Зентрейди была уничтожена, но атака замедлилась лишь на мгновение.

Словно акулы в кровавом безумии пиршества, раненые ползли по заляпанной их кровью брусчатке на врага. Толпа продолжала наступать, и Селойя вместе с ними, с ребёнком в сумке, перекинутой через плечо.

– Селойя! – выкрикнула Мирия.

«ТрансТеки» продолжали стрелять. Сотни за сотнями разрывало на куски, прошивало насквозь. Глаза Макса искали в месиве останки Селойи или младенца, но не находили.

Сразу с нескольких направлений появилось полдесятка древних танков «Центурион» – на гусеничном ходу и с одноствольными крупнокалиберными пушками. Они остановились на мгновение, воздух дрожал и мерцал над нагретой бронёй и выхлопными патрубками двигателей, затем двинулись прямо в толпу, наматывая десятки тел на гусеницы.

Макс сгрёб Мирию, вырывающуюся и рычащую от ненависти, в медвежий захват и потащил от танков, подальше с площади, с каждым шагом борясь против её Императива.

 

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Начав в терминальной фазе Всеобщей Гражданской Войны (1996-й год), команда Морана и Леонарда – при содействии и подстрекательстве Лазло Занда и T. Р. Эдвардса – продержится целых тридцать шесть лет, вплоть до своей смерти в финальной фазе Второй Войны Роботек. Ревизионисты часто считают возникновение этой пары следствием расширения аппарата Рассо/Хейс, который возник во время Всеобщей Гражданской Войны. Но при ближайшем рассмотрении окажется, что Моран и Леонард имели больше общего с руководством Зентрейди, которого они так терпеть не могли. Авторы, упоминая о ненависти Долзы к «микронеанцам», умалчивают о ненависти Леонарда к «пришельцам» и, рассказывая о программировании Кейбллом процесса вложения «Императива», совершенно не говорят о «промывании мозгов» Морану Правоверным Конрадом Уилбурским.

Выдержка из труда Зейтгейста «Понимание: психология пришельцев и Вторая Война Роботек».

 

– Его полное имя Анатоль Вестфаль Леонард, – докладывал бригадный генерал Рейнхардт собравшимся членам высшего командования РОА в их новой штаб-квартире на базе «Экскалибур» в городе Монумент. После бойни в Бразилиа прошло чуть больше недели, и Монумент трясло от круглосуточных демонстраций протеста Зентрейди и легионов им сочувствующих. – «Вестфаль» – девичья фамилия матери, – продолжал Рейнхардт. – Франко-немецкого происхождения, из знатного и очень богатого рода. Отец был англичанином, вырос в США, торговал говядиной по всему миру. Анатоль родился в Парагвае в 1975-м году, но его детство и юношество прошло в Аргентине и Азии.

В середине восьмиугольной комнаты с высоким потолком, заполненной всякими электронными устройствами для передачи данных, стоял конференц-стол в форме подковы, оснащённый индивидуальными терминалами ввода-вывода. У каждой из четырёх раздвижных дверей стояла охрана. На совещании не было ни политиков, ни учёных.

Рейнхардт кивнул в сторону застеклённой операторской будки, и посреди стола зажглась голограмма Анатоля Леонарда в ¼ от оригинального размера. Изображение, очевидно, было оцифровано с фотографии какого-то парада: на голограмме вышагивал миниатюрный медведь в богато украшенной форме.

Пулеобразная бритая голова Леонарда живо напомнила Рику о Йозефе Турчевском из старого Штаба обороны Земли, что он и прошептал Лисе, сидящей справа от него.

Рейнхардт расхаживал взад и вперед перед голограммой:

– Он сказал, что будет спать только пять часов в день, чтоб остальные девятнадцать посвятить ненависти к Зентрейди. Он был участником боевых действий во время Всеобщей Гражданской Войны: сначала с «Новоазиатской сферой Сопроцветания», а затем с «Фракционерами». Примкнул к технофобскому учению «Правоверных» во время восстановления КСК-1 на острове Макросс. Мы не смогли определить, где он был во время войны, но после Дождя Смерти он появился в Бразилии и выступил в качестве одного из главных реорганизаторов Южных Земель, лично проследил за эвакуацией из Рио-де-Жанейро и провёл более 200.000 выживших в трёхмесячном марше к Бела-Оризонте и к Бразилиа. Такова официальная легенда, хотя некоторые считают его оппортунистом, который не прочь заключать сделки с шайками бандитов, «отрядами самообороны» и наёмниками. В последнее время Аарон Раулинс и Криста Дельгадо плотно работали с ним.

– Точнее, сепаратисты, – прокомментировал майор Альдершот, проведя указательным пальцем вдоль нижнего края своих вощёных усов. Альдершот во время Всеобщей Гражданской Войны был награждён «Боевой пехотной Звездой», у него был протез левой руки и правой ноги. – Раулинс и Дельгадо, может, и держали оборону во время отсутствия КСК-1, но когда пришло время собрать всё воедино и отремонтировать, они сбежали в Южные Земли и стали набирать личные армии. У них средневековое мышление.

За столом закивали в знак согласия.

– К чести Леонарда, – продолжил Рейнхардт, – Он сумел сохранить мир среди сотен орудующих в тех районах Южных Земель своекорыстных группировок. Что ещё более важно, он имеет поддержку у народа, поскольку всегда занимает жёсткую позицию по отношению к «Недовольным». И он утверждает, что Зентрейди спровоцировали эту конфронтацию.

На экранах стола побежала видеозапись бунта, треск автопушек и кровавые последствия. Просматривая запись, Рик вспомнил своё противостояние с агрессивной толпой Зентрейди в Нью-Детройте годом ранее. По поводу редукционной капсулы, которую пытался похитить Кайрон. Линн Кайл распалил Зентрейди и, в конечном счете, они заставили Рика уступить их требованиям, что калибровочная капсула останется в Детройте. Рик до сих пор не мог себе этого простить. Но сейчас он спрашивал себя, смог ли бы он стрелять в толпу, если бы они набросились на него.

– Число погибших составляет одну тысячу сто Зентрейди, сорок четыре «сочувствующих», восемьдесят шесть случайных прохожих, – сказал Рейнхардт, когда лента закончилась. – В Бразилиа, Белу-Оризонте и Куябе введено военное положение.

– Я хотел бы знать, как Леонард оправдывает применение оружия, – процедил Рик.

– Официальное объяснение – пилоты «ТТ» запаниковали.

– А как насчет водителей этих танков? – спросила Лиса. – Их действия были целенаправленными и расчётливыми.

Губы Рейнхардта сжались в тонкую линию:

– Леонард обещает, что такого больше не повторится. Его силы не войдут в регион, если его не попросят о помощи.

– «Его силы», – иронически повторил Альдершот. – У него замашки фельдмаршала, а не губернатора. Что он нам только что сказал? Он сформировал свою собственную армию? Из того, что я слышал, он провоцирует беспорядки, отказывая в еде Зентрейди.

Рик поддержал Альдершота:

– Капитан Стерлинг был в Бразилиа и сказал, что пилоты «ТТ» начали стрелять без каких-либо провокаций со стороны митингующих. И я намного больше склонен верить ему, чем Леонарду или каким-либо его «официальным объяснениям».

– Вы поднимаете интересный момент, адмирал, – сказал генерал Мэйстрофф с другой стороны «подковы». – Выйдя к прессе перед тем, как доложить нам, Стерлинги – возможно, неумышленно – значительно усугубили ситуацию. Независимо от их мотивов, их действия бросают тень на их лояльность к РОА.

Рик покраснел от гнева.

– Вы говорите, что мы могли бы найти какой-нибудь способ приукрасить то, что произошло в Бразилиа? Тысяча сто Зентрейди погибло, но намного больше выжило и, независимо от заявления Макса в средствах массовой информации, я уверен, что оставшиеся в живых уже распространяют правду в каждом уголке Южных Земель.

– А как насчет Мирии Парино? – ровно спросил Мэйстрофф.

– А что насчет Мирии?

– Для многих из своего народа она предательница. Её публичное заявление в таком духе можно расценить как попытку заявить о своей преданности делу Зентрейди.

Лиса, побурев от гнева, порывисто вскочила на ноги, но когда она заговорила, её голос был полностью под контролем:

– Я уверена, генерал Мэйстрофф помнит, на чьей стороне Мирия Парино сражалась в конце войны. Но на всякий случай, если он забыл, позволю себе напомнить, что она столь же лояльна к РОА, как Бритэй или Экседор. Я предостерегаю генерала не искать скрытые мотивы там, где их нет. И я предостерегаю всех здесь присутствующих, что любые подобные споры в это время будут саботировать всё хорошее, чего мы достигли, а также всё остальное, что нам ещё предстоит сделать.

Мэйстрофф с безразличным видом принял упрёк. Остальные ждали, когда Рейнхардт продолжит доклад.

– РОА отчасти ответственна за подъём Леонарда к власти, – сказал Рейнхардт, когда за столом установилась тишина. – Мы не оспаривали назначение сенатора Морана в Управление возрождения и реконструкции Южных Земель. И мы не ставили под сомнение решение Морана, когда он в свою очередь назначил Леонарда губернатором.

Никому в комнате не потребовалось запрашивать показ голограммы седовласого Вьятта «Патти» Морана или вызывать его краткое досье деятельности в ШОЗ. Рассо, Турчевский, Хейс, Зюкейв, Блэйн и Моран были типами, которые сперва стреляют, а потом задают вопросы.

– Я хочу сказать, что в случае ещё одного подобного случая вероятность восстания неизмеримо возрастает, и на РОА ляжет основная ответственность и тяжесть по устранению последствий. Ещё один случай, как в Бразилиа, и нас непременно обвинят в том, что мы только ищем повода для какого-нибудь «окончательного решения» – к примеру, истребить всех – как «верных», так и «демобилизованных». – Он снова сделал паузу. – Поэтому я предлагаю, чтобы мы со всей тщательностью рассмотрели предложение председателя Совета Милбурна о восстановлении Объединённого Мирового Правительства, состоящего из выборных должностных лиц, представляющих все города-государства, автономные секторы, а также независимые территории. – Взгляд Рейнхардта переходил от лица к лицу. – Давайте передадим дела Земли им, чтобы мы могли сосредоточиться на наших приоритетах, главным из которых является подготовка Экспедиции КСК-3.

– Другими словами, – сказал Альдершот, – за любые будущие побоища Зентрейди будет ответственно ОМП, а не РОА.

Рейнхардт бросил на него быстрый взгляд:

– Нет военных решений для проблемы Зентрейди, господин майор. Только политические.

– Кто будет нашим связным с этим новым правительством? – поинтересовался Рик. – Мы будем дураками, если будем полностью полагаться на политиков в праве принятия решения.

– Естественно, мы должны будем убедиться, что РОА будет справедливо представлена, – обратился к нему Рейнхардт. – Мы могли бы поддержать назначение туда Ланга или Верховной судьи Хаксли. Что касается «поселенцев», Милбурн предлагает назначить Нила Обстата главой специальной оперативной группы для изучения данной проблемы.

– Подсылы, – сказал Альдершот с отвращением. – Рыцари плаща и кинжала.

– Военная разведка, – поправил Рейнхардт.

Майор хмыкнул:

– Время покажет, будет ли этого достаточно.

 

Привыкшие ко всяким катастрофам, выжившие люди из Токио восстановили свой город в половину времени, которое потребовалось специальной группе роботехников ​​Ланга, чтобы переместить Макросс-2 из недр КСК-1 на высокие равнины Северо-Запада. Новый Токио, однако, уже не был мегаполисом площадью 2200 квадратных километров и с населением в 13 миллионов человек, каким он был на рубеже веков, но опрятным местом в какие-то четверть миллиона жителей, поселившихся вокруг перестроенного императорского дворца и рвов Восточного сада.

Гиндза и Акихабара – районы, знаменитые универмагами и высокотехнологичной электроникой, были заново отстроены под землей, как и большая часть «shitamachi»[25], «сердца» города. Но ушли анклавы нуворишей: Хараюки, Роппонги и Синдзюку, с их гладкими высотками и ресторанами в западном стиле. К северу от Имперского центра, на месте стёртого во время войны района Бункё[26], теперь были разбиты парки и храмы, повторяющие дух садов Коисикава[27] и Гококу-дзи[28], и где в летнее время можно было по-прежнему услышать вездесущее «ме-ме-ме» стрекочущих цикад.

Лангу всегда нравился Токио – театры Но[29] иКабуки[30], кукольные спектакли Бунраку, караоке и ночные пивные посиделки. Когда «Посетитель» совершил аварийную посадку на остров Макросс, он как раз был в Токио и читал лекции о наблюдениях за внеземным пространством. Это помогло ему стать первым из учёных, который попал на этот остров Микронезии.

Послевоенный Токио стал местом для размещения первого Научно-исследовательского центра Роботек за пределами острова Макросс, и именно в Токио Ланг вернулся вскоре после Дождя Смерти, чтобы снова запустить этот Центр в работу. Там, в подземных помещениях, укреплённых как бункеры хранилищ баз данных и связи, в которых укрывались жители Макросса-3 во время атаки Кайрона, размещались пока что нерасшифрованные тексты, найденные на борту КСК-1, в том числе большая часть так называемой «электронной библиотеки» Зора. И именно в Токио Ланг перевёз «трофеи» весенней «спасательной операции» в Макроссе: загрузочные устройства с новыми текстами, требующими расшифровки, остатки боевой машины Инвидов, которые Бритэй обнаружил на борту крейсера Кайрона, и периферийные устройства так называемого «материнского компьютера» КСК-1, известного также как «Ева». Это квантовое устройство помимо всего прочего параллельно работало в режиме РВЭ – «расширенной видеоэмуляции» – во всех подробностях моделировало восходы, дневной свет, облака и закаты для осажденного населения Макросса.

Ланг относил свою неспособность полностью расшифровать работу компьютера к потере несколько ключевых компонентов во время атаки Бритэя на Макросс. Он подозревал, что некоторые из этих компонентов остались на острове, превратившемся в меленький астероид на орбите Плутона. Его настойчивость на организации полёта к Плутону диктовалась намерением не столько собрать детали для КСК-3, сколько забрать оставленные там и на тот момент «лишние» подсистемы «Евы».

– Приезжая сюда, я всегда чувствую, словно я приехал домой, – говорил Ланг Занду в разгар их инспекционного обхода по расконсервированному объекту. Идущие по полукилометровой длинны главному коридору, они были одеты в одинаковые длинные белые халаты и жёсткие головные уборы, украшенные эмблемой НИЦ-Р: атакующая змея поверх эмблемы РОА. Ланг шёл широким размашистым шагом, Занд семенил за ним, словно верная собачка.

– Если бы не мои обязанности на борту фабричного спутника, я бы проводил здесь почти всё моё время. – Ланг приостановился и осмотрел датчик движения, который был прикреплён к стене коридора. – А теперь, со всеми этими разговорами и слухами о возможном включении меня в Объединённое Мировое Правительство Земли, мне в перспективе придётся метаться между спутником, Центром, и Монументом.

– Ты мог бы отказаться от поста в ОМП, – с отдышкой проговорил Занд.

– Ха! Если бы это было так просто, Лазло. Как ты знаешь, я не политик. Но надо же иметь там своего человека, чтоб выколачивать для РОА нужные ресурсы. Кроме того, я не могу с чистой совестью разочаровать Рейнхардта и других, отказавшись. Они слишком хорошо представляют опасности фракционализма, и никто из них не думает, что Милбурн будет честно вести дела с военными. – Ланг тряхнул головой. – У меня нет никакого выбора в этом вопросе. Но я сожалею, что нагрузил тебя повышением ответственности в нашей исследовательской работе по Протокультуре.

– Это не бремя, доктор, уверяю, – поспешил сказать Занд. – Я приветствую возможность участвовать в ней.

Ланг кивнул.

– Без образцов Цветка Жизни или функционирующей Матрицы одними молитвами Протокультуру мы не произведём. Мы просто тешим себя ложной надеждой в своей возможности синтезировать её. Я уверен, что ключ к процессу должен быть где-то в банках данных «Евы», но они непроницаемы без компонентов, которые мы потеряли у Плутона. – Он печально качнул головой. – Если бы только мы не запаниковали после того свёртывания… Но тогда, конечно, на нас были почти семьдесят тысяч гражданских с Макросса. И Зентрейди. – Он резко выдохнул, словно выкидывая воспоминания. – Одновременно, Лазло, мы должны сосредоточиться на дешифровке библиотеки Зора. Но не исключая, конечно, других направлений исследований, сам понимаешь. К примеру, эта машина Инвидов. То, что мы расцениваем как смазочный материал, на самом деле вполне может оказаться грубой формой Протокультуры, Ур-Протокультурой. И давайте не будем забывать о наших подопытных Зентрейди: Рико, Конде, Броне…

При этих словах Ланг резко остановился и повернулся к Занду:

– Это ляжет на тебя, Лазло. Превыше воздействия Протокультуры на механизмы, даже превыше её способности воздействовать на пространственно-временной континуум, нас интересует её воздействие на живые существа. Экседор рассказывал нам, что она сделала с Мастерами, и мы размышляли о том воздействии, которое лепестки Цветка Жизни оказывали на Кайрона, и я знаю, что она сделала со мной… Я говорю о шатком равновесии, Лазло, генетических и эволюционных скачках. Однажды ты поймешь – ты увидишь для себя.

Они остановились у плексигласовой сдвижной двери перед Центром искусственного интеллекта. В его центре находился андроид, «ЯНУС-М», который был создан три года назад в Центре кибертехники. Была реальная надежда активировать поразительно реалистичную женщину-киборга в самое ближайшее время.

Ланг смотрел на «ЯНУС-M» отсутствующим взглядом:

– Если бы только Стерлингов удалось убедить расстаться со своим маленьким получеловеком Даной хотя бы на месяц или около того для экспериментов...

– Да! Дана! – воскликнул Занд с явным рвением.

Ланг настороженно посмотрел на него:

– Ты знаешь, Лазло, возможно, несправедливо с моей стороны нагружать тебя всем этим, когда под твоим началом много других требующих надзора проектов.

– Не стоит безпокоиться, – замотал головой Занд. – Я тебя не разочарую. Если…

– Мои заседания в ОМП, конечно, не помешают Милбурну и его банде проворачивать свои дела.

– Вы могли бы найти какой-нибудь способ следить за ними, – сказал Занд. – Выяснить их замыслы перед тем, как они начнут претворять их в жизнь.

Ланг снова остановился:

– Подсунуть шпиона в ОМП?

– Почему нет? Они же шпионили за нами в прошлом.

– Ты прав. Но кого мы знаем, с талантом к шпионажу, и имеющему неограниченный доступ в круг Милбурна?

Занд потер подбородок:

– Как насчет Линн Минмей? Она может получить доступ, куда хочет. И я недавно услышал, как она сказала, что она в поисках новой карьеры. Может быть, она будет готова добавить «шпион» в своё резюме.

Ланг представил возможную картину, потом рассмеялся.

– Хорошая идея, но не думаю, что сработает. Я допускаю, что она хорошая актриса, но она совершенно безхитростная. Наш шпион должен быть достаточно аморальным. – Его взгляд снова скользнул по андроиду. – Нет, Лазло, для такого мы должны создать собственную двуличную персону.

 

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Клон-Зентрейди получал своё имя из списка трёхсот первичных имён и трёхсот фамилий, каждая из которых была представлена ​​глифом или сочетанием субглифов, могущих в общей сложности составлять до 90.000 отдельных символов, многие из которых также были названиями для так называемых «повседневных» объектов – объектов боевого применения в случае Зентрейди. Каждого клона в процессе создания подвергали процедуре нейрозакладки, которая давала способность ему или ей определять глиф своего собственного имени, и ещё примерно пять сотен других символов. «Обученный» Зентрейди – Советник, или домиллан, как, например, Экседор Формо, был способен распознавать и читать больше пяти тысяч глифов. Письмо, однако, было отдельным вопросом, которое редко практиковалось, не говоря уже об обучении ему.

Кейблл. «Педагог за границей: заметки о кампании Хранителей».

 

– Ещё раз спасибо, что Ви приняли моё приглашениэ, – сказал сенатор ОМП Милбурн Минмей, пока провожал её из лимузина к величественному входу в отель «Центинель». – Я сожалэю, что направил его Вам буквально в послэдний момэнт, но я до вчерашнего дня нэ знал, что Вы – в Монумэнте.

– Не извиняйтесь, сенатор, – улыбнулась Минмей. – Я польщена, что Вы вообще вспомнили обо мне.

Милбурн тоже постарался очаровательно улыбнуться:

– Кто же нэ думает о Вас, моя дорогая.

На мгновение она подумала, что он собирается поцеловать её затянутую в перчатку руку. Но вместо этого он взял её «под локоток» и повел через стеклянные двери по ковровой лестнице в фойе Большого Бального зала. Гости отеля стали оглядываться на них, отрываясь от своих занятий, несколько человек начали аплодировать. Милбурн милостиво помахал им рукой.

– Я должэн отлучиться на нэсколько минут, – сказал он, когда они зашли вглубь Бального зала, заполненного людьми, – Но я вэрнусь в самое ближайшее время, как смогу. – Он улыбнулся. – Ви справитесь с этим?

Минмей ответила игривым взглядом:

– Я сделаю всё возможное.

Она взяла напиток с подноса проходящего мимо официанта и оглядела помещение, в голливудском стиле оформленное «позолоченными» колоннами и люстрами, с шикарными драпировками, поражаясь количеству средств, которые вбухали сюда собственники «Центинель». Те же собственники, которые владели ныне снесённой «Центинель-Макросс».

Хотя это была третья инкарнация отеля за крайние пятнадцать лет, этот, по сравнению с остальными, был наиболее оторван от реальности.

Тем не менее, словно напитывая друг друга величавыми анахроническими миазмами, этим вечером в отеле «Центинель» возрождалось Объединённое Мировое Правительство Земли, и на самой Минмей было отливающее золотом платье, то самое, в которое она была одета три года назад на борту крепости во время «космической» свадьбы Стерлингов.

И у неё была та же причёска былых времен: её волосы были уложены и переплетены, как у китайской принцессы.

Она вернулась на материк на прошлой неделе. В Монументе держалась тёплая погода – для августа было даже жарковато – но она боялась, что следом придёт быстрая осень. И куда так быстро ушло лето? То ли дело несколько месяцев в Кауаи, где лето казалось одним длинным днём, состоящим из валяния на Солнце, купаниях, неторопливого питья «pi n a coladas»[31] на Ланаи[32]. Прошлую неделю она провела в гостях у тёти Лины и дяди Макса в их небольшом доме в пригородах Монумента, где до сих пор сохранялась её комната с некоторыми дорогими её сердцу вещами. Она часто думала о себе как об их ребёнке-бумеранге[33] – понятие, которое никак нельзя было применить для их родного сына, Кайла. И, как ребёнок, она уединилась в своей комнате и перечитывала пожелтевшие письма и газетные вырезки из «Новостей Макросса», и отвечала на письма фанатов, полученные после телеинтервью Катрин Хайсон. Минмей считала, что держалась достаточно хорошо, несмотря на неаккуратную редакцию. Хотя ей надо было бы быть поосмотрительней в разговоре о Рике.

Теперь ей было интересно, была ли Хайсон где-то в зале, или Милбурн смог отбиться от присутствия представителей СМИ.

Она заметила много старых друзей. Был мэр Луан и его старомодно одевающаяся жена, Лоретта, рядом доктор Хэссен и неизменно доброжелательный мэр Оуэн Хардинг из Детройта. Многих людей она не видела уже несколько лет: спортивных деятелей, актеров, промоутеров и исполнителей, с которыми она познакомилась во время своего послевоенного благотворительного тура «Протяни руку помощи!». Многие люди улыбались и махали ей, и никто не лез с вопросами о её личной жизни. И, слава Богу, никто не просил автографов или спеть песню.

Должен был присутствовать Ланг, но Минмей слышала, что он находился в Токио. Она надеялась, что там будет Рик, но и он отсутствовал. Она не видела его больше полугода. Она полагала, что он и Лиса были слишком заняты… ну, чем бы они там ни занимались, но они были заняты.

Экседор был единственным Зентрейди в зале, под руку с никто иной, как с роскошной Марджори Прикс, бывшей «Мисс Вельвет», а теперь просто мисс Вельвет – экс-моделью для плакатов сети салонов загара/УФ-клиник «Бархатный загар» Макросса-2. Плакаты едва одетой мисс Вельвет уступали по популярности только таким же плакатам с участием Минмей, которые использовались для призыва добровольцев в РОА.

Там же была Джен Моррис – ещё одна бывшая знаменитость, а теперь автор оккультной книги – под руку с членом городского Совета Монумента Стинсоном.

«Что случилось со всеми этими бывшими звёздами?» – удивлялась Минмей. Они стали придатками стареющих сановников в их чванливых делах в пышных отелях?

Двумя днями ранее она наняла пилота, чтобы он слетал с ней и её юным кузеном Джейсоном на реактивнике «Иккии Такеми», что она выиграла как «мисс Макросс 2011». Пилот пролетел над погребёнными остатками Макросса, который стал реликтом прошлого. Как и она сама…

– Линн! – окликнул кто-то.

Минмей повернулась на приветствующий голос и увидела, как к ней идёт Джен Моррис на похожих на стилеты каблуках. Блондинка со спортивным телом, Джен выглядела лучше своих лет. Они не виделись и не общались с того времени, как они чуть не поцапались друг с другом на премьере фильма «Маленький белый дракон», и пьяная Джен то ли случайно, то ли намеренно едва не облила Минмей содержимым своего бокала.

– Линн, дорогая, – сказал Джен, «целуя воздух» возле щёк Минмей. – Как ты? Ты выглядишь просто блестяще!

– Всё отлично, Джен. У тебя потрясающее платье.

– А я уже хотела его выбрасывать, – вольно махнула рукой Джен.

Высокий сутулый человек с безпокойно бегающими голубыми глазами появился словно из ниоткуда и встал рядом с Моррис. Джен представила его как преподобного отца Хьюстона.

– Преподобный Хьюстон написал введение к моей книге. «Солнечные Семена. Хранители Галактики».

– Вы читали или слушали книгу? – спросил Хьюстон Минмей, фокусируя свои глаза на ней.

– Пока нет… – начала она.

– Я думаю, что для Вас она будет представлять реальный интерес, особенно после того, как Вы сказали о приоритете в Вашей жизни внести посильный вклад в планету.

«Потрясающе», – подумала Минмей. – «Поклонник телевизионных интервью».

– Видите ли, Телесный Фундаментализм – предмет книги Джен – говорит о желании Вселенной говорить с тобой. Речь идет о том, чтобы потянуться и найти своего Хранителя Семени, и прислушиваться к его руководящему гласу. – Хьюстон шмыгнул носом и продолжил: – На самом деле, мы – то есть, Джен и я – вместе работаем над рекламой книги, чтоб привлечь к ней всеобщее внимание, как она того заслуживает. Было бы замечательно, если бы Вы тоже поучаствовали, и, конечно же, мы будем готовы справедливо вознаградить Ваши старания.

Минмей выдавила слабую улыбку.

– Спасибо, но я не знаю…

– Вы не должны спонтанно принять решение, если Вас безпокоит именно это. Сценарий Вашего выступления мы проработаем. Всё, что от Вас потребуется – это сказать нам заранее, на каких моментах наших нелёгких времён Вы хотели бы заострить Ваше внимание.

– Я подумаю, – сказала Минмей тоном, который ясно давал понять, что участвовать в этом она не намерена.

– Могу ли я хотя бы отправить вам копию книги – бесплатно? Кто ваш агент?

– Пока что у меня нет агента.

– Тогда я могу выслать её по Вашему адресу.

Минмей дала ему адрес китайского ресторана дяди Макса и тёти Лины в Монументе, и пообещала, что она постарается прочитать книгу. Не успела она отойти на три шага от Хьюстона, как кто-то снова позвал её по имени.

На этот раз это был дородный, круглолицый и лысеющий Самсон «Шарки»[34] О'Тул, один из нескольких театральных агентов, с которыми она рассматривала возможность заключить контракт.

– Линн, счастлив встретить Вас здесь, – сказал О'Тул. И снова «воздушные поцелуи». К счастью, О'Тул был без своей обычной сигары.

– Смотрел, как Вы разговаривали с Джен Моррис и преподобным Хьюстоном.

– Преподобный рассказывал мне о рекламном ролике, который они запланировали для своей книги.

– «Преподобный», – презрительно фыркнул О'Тул. – Не стоит, Линн, не связывайтесь с этими двумя. Вы можете засветить своё имя в каком-нибудь шизоидном культе, и это может тянуться за Вами всю жизнь и отдалить от Вас многих Ваших поклонников. Такое иногда случается.

– Я и не собиралась.

О'Тул одобрительно кивнул:

– Можем мы поговорить минутку?

– Только минуту, – твёрдо сказала Минмей. – По-моему, я вижу, как сенатор Милбурн ищет меня.

О'Тул последил за её взглядом:

– Ах, так вот Вы с кем. Ну, тогда я, безусловно, не буду задерживать Вас. Но Вы помните, когда мы говорили на Гавайях – я упомянул, что пробиваю несколько проектов, которые могли бы заинтересовать Вас?

Минмей склонила голову и сжала губы:

– Господин О'Тул, перед тем, как Вы что-либо скажете, я на самом деле ещё не решила, с кем я буду подписывать контракт.

О'Тул помотал головой и поднял перед собой пухлые руки:

– Нет-нет, что Вы, никаких обязательств. Я просто хотел сообщить Вам, что я слышал. – Он понизил голос. – Вы знаете о том, что случилось в Бразилиа в июле, и о протестах здесь, в Монументе? И, кажется, кто-то придумал способ начать обращаться напрямую к нашим… как бы сказать?.. Нашим новым братьям и сёстрам. Спутниковая сеть, специально и только для Зентрейди.

Минмей приложила палец к губам, вся в своих мыслях:

– Это замечательная идея. Но при чём здесь я?

– Они решили назвать эту сеть вещания «Лорелея»[35]. И они планируют включить Ваши песни в сетку вещания. – Он сделал небольшую паузу, ожидая её реакции. – Так что я хотел бы предложить им – с Вашего разрешения, конечно – что Вы можете заинтересоваться стать ведущей передачи. Вы знаете, что-то вроде ток-шоу, где Вы бы принимали звонки от инопланетян.

 

– Имя, – потребовал сидящий за грубым столом Багзент от зеленоволосого Зентрейди, стоящего перед ним.

– Моуро Данн.

Старательно выводя рукой, Багзент добавил имя-глиф в длинный список имён.

– Опыт работы, если есть?

– Год работы в Монументе, – ответил Данн, – Два года в Детройте.

– Что делал?

– Пас скот в Монументе. Делопроизводитель в оружейной Детройта.

– «Форт Бритэй»? – приподнял левую бровь Багзент.

– Так точно.

– Знакомство с оружием человека?

– Небольшой опыт работы с винтовкой «Росомаха» и противотанковыми минами «Сторожевой пёс».

– Так, так, так, – проговорил Багзент, откидываясь на спинку деревянного стула. – Я могу только догадываться о чувствах, что остались у тебя по отношению к Людям.

Данн выбросил вперёд кулак правой руки на уровень груди, развернул его и плотно приложил руку наискосок к ключице в резком движении.

Багзент вскочил на ноги, повторяя воинский салют.

– T'сен, Данн!

– T'сен! – ответил Данн.

Багзент направил его к группе из тридцати или около того мужчин-Зентрейди, что стояли в очереди у входа в брезентовую палатку.

– Иди туда за едой и потом жди дальнейших указаний.

Багзент отдал ему заполненную бумажную форму с каракулями глифа «Данн», и новичок заторопился прочь. Невзрачный белобрысый Зентрейди, сидящий рядом с Багзентом за столом, бросил озадаченный взгляд на список.

– Сколько всего за сегодня?

Багзент, наморщив лоб, посчитал.

– Двадцать семь с севера, четырнадцать с юга – шесть из них с Бразилиа.

– Это больше, чем со вчера?

– Почти в два раза больше. – Багзент похлопал своего партнера по плечу. – Если так пойдёт дальше, скоро у нас будет армия.

Их «табор», состоящий из рваных армейских палаток и длинных домов с соломенными крышами, которые научили их строить аборигены, стоял на чёрной воде притока реки Шингу, в девяноста километрах к югу от её слияния с Амазонкой. Ближайший человеческий населённый центр более-менее заметного размера был Манаус, почти в 1600 километрах на северо-запад. В сезон дождей воздух был пропитан влагой, зноем, комарами. С утра было солнечно, но на западе стояли тучи, и над верхушками деревьев раскатывался далекий гром.

Население лагеря достигло девятисот пятидесяти «человек», включая около двухсот Людей, которые объединились с ними: племенные индейцы, которые играючи охотились в джунглях, бывшие старатели золота, разведчики алмазов, каучука и нефти, которые знали о местонахождении сотен укомплектованных кораблей Зентрейди, дезертиры, просто беглецы, специалисты-практики колдовства – все, которые сделали заросшие непролазными джунглями центральную часть Южных Земель своим домом задолго до Дождя Смерти. Многие из Зентрейди больше не одевали одежду Людей, а носили только униформу из запасов разбившегося корабля, с J-образным символом-сигилой «Цизион», что подчёркивало силу Императива. Под огромными маскировочными сетями, сплетенными из лозы и лиан, стояли шестнадцать уцелевших ИБМ, сейчас раскрашенные пятнисто-зелёным тропическим камуфляжем.

Багзент и его белобрысый партнёр вскоре присоединили к списку ещё десяток других Зентрейди, каждый из которых становился новым бойцом в быстро разрастающуюся повстанческую армию «недовольных».

– Какие новости с севера? – спросил лидер «Стального ветра», брутального вида мужчина-Человек с чёрными волосами до лопаток.

Багзент припомнил крайние слухи:

– На фабричном спутнике строится новый корабль для глубокого Космоса. Он должен будет доставить членов РОА в Тироль, чтоб противостоять Мастерам. Экседор, Бритэй и так минимум четыре сотни немикронизованных Зентрейди участвуют в проекте.

Предводитель «Стального ветер» сжал правый кулак:

– Мы будем жить и смотреть, как Бритэй и остальные сбегут.

– «Танец смерти», – произнёс другой лидер. – Кара-Тун для Бритэя и остальных.

– Да, – сказал Багзент, ухмыляясь. – У нас есть отдельный список для тех, кто предал Императив, и ежедневно мы к нему добавляем новые имена.

– Убедись, что там имя Мирии Парино! – крикнул кто-то.

– Она во главе списка.

– И Анатоль Леонард!

– Уже сделано.

Багзент сделал успокаивающий жест:

– Пусть РОА и Бритэй тратят свои силы на работе над их крепостью, в то время как мы предъявим Южным Землям жестокий иск за наши унижения и приготовимся защищаться от Инвидов.

– Ты ошибаешься, думая, что мы сможем пережить вторжение Инвидов, Багзент.

Выступившей была женщина, Марла Стеник, одиночка, не примкнувшая ни к какой из групп. – Я говорю, что мы должны найти способ разместить наши отряды на борту спутника, так, чтоб мы могли захватить корабль, когда придёт время. Мы могли бы вернуться на Тироль, как планировал сделать Кайрон перед тем как он свихнулся и решил атаковать Макросс.

Багзент ощетинился, но промолчал.

– Уничтожен ли корабль Зора? – спросил кто-то.

– Не только уничтожен, но и засыпан землёй, – сказал Багзент.

– И какие новости о Головорезе?

– Кайрон Кравшера мёртв, ты, дурак! – злобно расхохоталась Марла. – Мёртв и тоже «похоронен».

– Кайрон жив! – заорал в ответ Багзент. – Он был замечен месяц назад в Бразилиа, а на прошлой неделе его видели в Куябе! Он микронизовался, ​​и движется только ночами. Он просто ждёт, чтоб мы организовались и показали нашу пригодность, а потом он вновь появится, чтоб повести нас!

–  Несчастное дурачьё, – сказала Марла, качая головой в театрально горьком сожалении. – Кайрон был трусом. Он сбежал с последней битвы, чтобы спасти свою шкуру. Новая космическая крепость – вот наше спасение. Если вы действительно хотите доказать свою пригодность, вы должны взять корабль, а потом выяснить, что стало с кораблями дивизии «Ботору», которые не разбились на Земле. Экипажи этих кораблей могут быть где угодно в этой системе – на Луне, или Марсе – и ждут знака от нас.

– Ты берёшь корабль, T'сен Стеник, – вмешался новый голос. – А мы будем мстить.

Имя говорящего было Сальта. Он был двухметрового роста и, как Багзент, служил в дивизии Кайрона. Он был одним из пятидесяти добровольцев, которые согласились остаться на Земле и дожидаться, пока Кайрон не придёт с подкреплением от Мастеров. Сальта поднял массивную левую руку и указал на запад:

– Там лежит лес кораблей, каждый из которых содержит исправные машины.

– Там лежит лес, – передразнила его Марла, – в котором вы сможете укрыться, когда за вами придёт РОА с эскадрильями «ТрансТеков» и дивизионами «Разрушителей».

– Не обращайте на неё внимания, – сказал Багзент. – Пусть женские подразделения занимаются своими делами. Для всех остальных, первая цель лежит на севере, сразу за Пещерным городом.

– Район Южной Большой Пушки, – пояснил Сальта.

– Там полно пищи и припасов, и даже есть изменяющиеся механизмы, которыми мы научимся управлять. – Багзент стукнул рукой по столу. – Мы продолжим дело Кайрона! Мы будем его кулаком!

 

– Дана, я предупреждаю тебя, – угрожающе сказала Мирия. – Вернись и закончи ужин, или почувствуешь мою карающую руку на своём заде.

Когда Дана осталась стоять на месте и показала ей язык, Мирия взорвалась. Она выскочила из-за стола, сгребла Дану и сунула её на стул. – Теперь ешь, ты, маленькая скотина, – рыкнула она. – Расти сильной и здоровой, как надлежит Зентрейди.

Макс, из кухни, с охапкой грязных тарелок, наблюдал за сценой со спокойствием Будды. Но только когда он заметил встревоженный взгляд Рика, он решил, что надо что-то сказать:

– Мирия, я думаю, может быть, ей уже хватит.

– Не хватит, Макс, – напряглась Мирия. – Я сама решу, когда ей хватит.

Двух-с-половиной-летняя Дана перевела взгляд с Мирии на Макса и чуть улыбнулась:

– Я съем всё, потому что это приготовил папа. – Она повернулся к Рику. – Мама не знает, как готовить.

– Как это не знает… – начал говорить Рик, но Мирия перебила его.

– Не лги ей, Рик. Я не знаю, как готовить.

– Я только хотел…

– Он только хотел сказать, что ты знаешь, как приготовить некоторые вещи, – сказал Макс, придя на помощь другу. – Ты же знаешь, как использовать микроволновую печь, а это ведь тоже своего рода приготовление пищи.

– Не то меня волнует, что я не знаю, как готовить, Макс, – раздражённо буркнула Мирия. – Я просто не хочу ей лгать – ни о чём вообще. Ни кто она такая, ни как она попала сюда, или кто ей готовит еду. В этом мире и так достаточно лжи.

Рик поднял глаза от стола и переглянулся с Максом. Макс догадался, что Рик вспомнил тот случай на борту флагмана Бритэя, когда Мирия бросила Дану через каюту к Лисе.

– Итак, Рик, – сказал он, – Ты говорил о Леонарде...

– Э-э… Пилоты, которые открыли огонь по толпе в июле, пошли под трибунал. Леонард принёс извинения за произошедшее.

– Слишком мало, слишком поздно, – сказала Мирия. – Он должен уйти в отставку или быть снят с должности за провоцирование безпорядков.

– Извинение только на первый раз, – возразил Рик. – В следующий раз ему придется ответить перед ОМП за свои действия.

Макс покачал головой.

– Ничего не изменится, разве что в худшую сторону.

– Ну, народ, что вы? – посмотрел на них обоих Рик. – Что за пессимизм? Должны же мы дать шанс ОМП, так? Я имею в виду, основные вопросы в распределении пищи…

– Дело не только в пище, – возразила Мирия. – Речь идет о рабочих местах, дискриминации, безудержной ксенофобии… И почему мы должны дать ОМП шанс, Рик? Есть ли в штате у Милбурна, или Морана или другого чиновника ОМП представитель от Зентрейди?

Рик выпрямился:

– Пещерный город и Загерстаун пытались избрать Зентрейди. А как насчет Экседора? Или он уже не Зентрейди, когда носит форму РЭК?

– Конечно, Экседор Зентрейди. Но Экседор не говорит за диссидентов, вот где проблема. – Мирия вытерла рот Дане, сняла её со стула и поставила на пол. – Слушай, Рик, я видела, как погибла в Бразилиа одна из моих лучших подруг, и я не думаю, что хочу видеть подобное снова. Просто потому, что я не доверяю ОМП, и я начинаю думать, что вообще нет никаких мирных решений.

– Всегда есть мирное решение.

Макс с сомнением поглядел на Рика.

– Ты проводишь слишком много времени на фабричном спутнике, Рик. Вы все – Лиса, Гюнтер, Эмиль. Вы не знаете и не слышите, что знаем и слышим мы.

– Тогда просветите меня, – сказал Рик резче, чем хотел.

– Зентрейди из Секторов бросают работу и уходят в Южные Земли на соединение с группами боевиков. Они уходят даже из Монумента. И можно ли их винить? Место начинает с каждым днём всё больше и больше походить на Макросс. Городской Совет Монумента неэффективен, скачок в человеческой популяции, вероятно, означает свержение всех представителей Зентрейди. Давайте посмотрим правде в глаза: мы заняли и взяли под свой контроль их города, автономными они были или нет. Во всех других местах мира Зентрейди были или загнаны в Зее-тауны, или заманены по сути дела в плен, как мы сделали с ними в Протекторате Арканзас или на фабричном спутнике.

– На спутнике мы рабочая команда – Люди и Зентрейди.

– Команда, которая отказалась от Земли, – отбила Мирия.

Рик бросил на неё негодующий взгляд:

– Ты думаешь, что я хочу быть там вместо того, чтобы здесь разрабатывать решения? Но нам надо думать о своей задаче. Кроме того, там должны быть и вы вместе с Даной. Винс и Джин тоже будут с нами, и они возьмут с собой Боуи. С другой стороны, что вы ещё сможете сделать?

– Например, выступать за права Зентрейди.

– Может быть, тебе надо было пойти в ОМП вместо Ланга, Мирия, – сказал ей Рик.

– Без сомнения, Милбурн и Моран хотели бы заполучить меня к себе в команду. Но независимо от того, что я чувствую к Людям прямо сейчас, я до сих пор не считаю, что я для них достаточно ксенофобна. Или для Управления возрождения и реконструкции. Или для типов навроде губернатора Анатоля Леонарда.

– ОМП будет держать его под контролем, – твёрдо сказал Рик. – Повторения Бразилиа не будет.

Макс покачал головой:

 – Рик, это не будет иметь никакого значения. «Недовольство», словно раковая опухоль, распространятся по Южным Землям, и коснётся каждого из нас.

 

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«Правоверные», недолговечное квази-неохристианское религиозное движение, выступало против восстановления «Посетителя». Со смертью основателя оно не распалось, а ушло в подполье на десять лет и превратилась в Церковь Возвращающейся Катастрофы во главе с епископом Гедеоном Нбото, суданца, бывшего доверенного лица основателя «Правоверных» Конрада Уилбура. К тому времени (2016 год), у Нбото и его союзницы по технофобии, Джоанны Рихтер-Филдс, появился новый источник проклятий: КСК-3. «Экспедиция к Тироли не более чем попытка отвлечь нас от проблем жилья, недостатка еды и медицинской помощи – и расходы на неё всё равно что пир во время чумы», – сказал Нбото в интервью с Катрин Хайсон. «В своем нежелании работать над проблемами восстановления планеты, РОА и РЭК приговаривают остатки Человечества к ликвидации инопланетными вторженцами или исчезновением биосферы».

Веверка Т'су.

«Последствия: геополитические и религиозные течения в Южных землях»

 

Губернатор Леонард стоял в задней части открытого лимузина и махал толпам, что собрались с обеих сторон шоссе Родовиарио, главной оси Бразилиа с севера на юг. В довоенное время двенадцатиполосное Родовиарио образовывало кривую «лука» Бразилиа и было главной транспортной артерией, связывающей северные и южные крылья города. Когда-то величественные здания с квартирами люкс-класса, с их стенами из листового стекла – а ныне полуосыпавшиеся раковины, оплавленные небесным огнём 2012 года, а также остатки многочисленных особняков и таунхаусов – были разобраны для строительства «фавел»[36] для неимущих. Теперь, Родовиарио шла своими километрами мимо жалких трущоб, припорошённых красным песком, выветрившимся с бедных минералами почв плато. Холодный ноябрьский ветер хлестал широкое лицо и бритый череп Леонарда.

В соответствии с приказом Леонарда пуленепробиваемый верх лимузина был снят, и в автомобилях сопровождения отсутствовала вооружённая охрана.

 

Здесь и сейчас он был полководец, царь и Бог, и чтобы произвести впечатление своим титулом на подданных, он одел оливково-серую шерстяную шинель, увешанную медалями и позументами, и затянутую на толстой талии широким, с большой пряжкой, кожаным ремнём. Рядом с ним на сиденьях находились Иосиф Петри, его адъютант, и Вьятт Моран, которого Леонард называл «Патти»[37]. Леонард и сенатор ОМП с усами в стиле Марка Твена водили дружбу уже двадцать лет, и именно Моран назначил Леонарда губернатором района Куябы. Петри же, мелкокостный человечек с «квадратной» головой, был «недавним» приобретением, его основная ценность заключалась в его отличных навыках хакерства. Моран был одет в лёгкий белый костюм, совсем неподходящий к сезону, Петри был в военном комбинезоне, чьи карманы на «молниях» были набиты всякими электронными приспособлениями.

Последствия июльского разгона демонстрации ещё давали о себе знать. Акция послала чёткий сигнал людям города, а ещё яснее – Зентрейди – что проявлений «недовольства» тут не потерпят. Как следствие, вдоль маршрута кортежа никто не посмел выставить никаких антиправительственных лозунгов, хотя на самом деле Леонард заранее отправил своих агентов прочесать территорию на подобные вещи. Войска РОА находились далеко на Севере, в Пещерном Городе, и не менее далеко Юге, для обеспечения соблюдения в Буэнос-Айресе военного положения.

Согласно крайним подсчётам, с июля не менее пяти тысяч Зентрейди покинули нагорья Куябы, в результате чего большая часть Зее-таунов по всему району оказались заброшены и готовы к сносу. Изначально Патти Моран сомневался в действиях Леонарда, но потом он стал признавать их великолепными.

– Помнишь, на острове Макросс, как они использовали против нас свои «Разрушители» с газом? – сказал Леонард сенатору. – Ведь эти машины повергли нас в ужас, да, Патти? Так что можно сказать, я просто позаимствовал старую тактику борьбы РОА с инакомыслящими.

Под «нами» Леонард имел в виду последователей преподобного Конрада Уилбура. Основатель культа «Правоверных», Уилбур видел в «Посетителе» своего рода «Ящик Пандоры», отправленный из Ада, чтобы соблазнить Человечество поклоняться Технологиям вместо Бога. Оба, Леонард и Моран, были его последователями, и хотя они потихоньку саботировали цели «Правоверных» с 2009 года, «Правоверные» Уилбура дали новую жизнь Церкви Возвращающейся Катастрофы, и щедро, но, конечно, в тайне, финансировали самого Леонарда.

Леонард махнул рукой и улыбнулся группе людей на вершине остатков от бетонной эстакады.

– Они скандировали «Бразилия для Человечества, джунгли для Зентрейди», – ответил он, когда Моран спросил его, в чём дело.

Бочкообразная грудь Леонарда распиралась от гордости. Наверное, именно так генерал Джордж Паттон[38] чувствовал себя после своих побед во Второй Мировой Войне в Италии и Франции. Леонард на протяжении всей жизни изучал жизнь Паттона, знал об его военных успехах и его политических неудачах. Может, чтоб ослабить его, штабное начальство Паттона сдерживало его, не дав первым претендовать на покорение Берлина?

Но Паттону не нужно было слушать «командиров» из РОА. Леонард уже располагал собственной армией, которая была готова последовать за ним куда угодно. Просто как за Леонардом. И Леонард будет делать всё, что считает нужным, чтобы искоренить «Недовольство», независимо от того, что об этом будут ныть РОА или вновь сформированное ОМП.

Богомерзкие пришельцы были бичом, освобождённым «Посетителем», осквернителями и разрушителями материальных владений Бога. Никто не мог против этого возразить, в нечестивом свете апокалипсического Дождя Смерти Зентрейди.

И те, кто принёс Апокалипсис, должны быть возвращены во Тьму, туда, откуда они пришли, и если не отброшены в чёрные глубины Космоса, то хотя бы изгнаны во мрак запретных районов Южных Земель. Загнаны в джунгли таким же образом, как безбожные аборигены были изгнаны туда богобоязненными португальскими и испанскими колонизаторами Бразилии.

Загнаны, блокированы и в конечном счёте истреблены: оружием, отравленной едой, заражёнными болезнями одеялами – всем, чем необходимо[39].

Где в Библии было сказано, что Человечеству надо делить свой сад с иномирянами? К тому же бездушными биогенетическими созданиями. Земля должна быть очищена от них, если Человечество надеется выжить, а ещё каждый индивидуум должен быть очищен от своего греха, прежде чем он или она предстанут перед Божественным Светом. Очищен посредством выполнения актов уничижения: кнутом, оплеухами, прокалываниями частей тела, ползаньем по бутылочным осколкам, рассыпанным на полу, лизанием высоких сапог Очистителя, мольбами, как непослушный ребёнок перед ремнём, клещами, острыми каблуками…

Кортеж замедлялся по мере приближения к перекрестку с «Эспланада душ Министрос», где Леонард собирался держать речь к толпе, собравшейся на красноватой земле пешеходной площади Бразилиа.

Лимузин начал тормозить, и Леонард стал опускаться на заднее сиденье, когда трое мужчин и женщина перескочили через ограждение на восточной стороне Родовиарио и в безумной спешке бросились к открытому автомобилю. Одетые в рваные одежды и с чёрными рюкзаками, четвёрка на бегу выкрикивала «Кара-Брек! Кара-Брек! Кара-Брек!»

 

ИБМ «Кулака Кайрона» начали атаку на рассвете, с востока, имея за спиной жёлтую звезду Земли. Идея тактического использования восходящего Солнца не пришла бы в голову Багзенту, но абориген с именем Наруми убедил его попробовать.

Вооружённые Человеческие силы, охраняющие периметр Южной «Большой Пушки» в секторе, известном как «Венесуэла» были захвачены врасплох и легко побеждены. Из шести «ТрансТеков» и шести «Разрушителей», которые прибыли на базу всего неделей раньше, четверо «ТТ» и четверо «Разрушителей» были направлены на Юг, чтобы укрепить Силы Гражданской Обороны Бразилиа. А из пятидесяти солдат гарнизона РОА тридцать были в отгуле в близлежащем Пещерном Городе.

Периметр был прорван отдельными экономными выстрелами из протонно-ионных орудий ИБМ. Багзент вспомнил рейд Кайрона на концертный зал Денвера, когда были захвачены в заложники Линн Минмей и её любовник – тоже минимум стрельбы и разрушений.

«Головорез» гордился бы действиями Багзента.

Багзент сидел за управлением своего переоборудованного под микронеанца ИБМ. Наруми, индеец-проводник с татуированным лицом, занимал кресло второго пилота. Наруми был вождём своего племени, должность, которую Багзент приравнивал к командиру бригады. По паре Зентрейди пилотировали остальные девять ИБМ. Они покинули лагерь Шингу пять дней назад, и весь двухтысячекилометровый путь по джунглям бежали и прыгали, пересекая безчисленные тропы, реки и разрушенные дороги, на открытых местах развивая скорость до двухсот километров в час, или совершая стометровые прыжки.

Багзент был одет в командирский бордовый китель и оливково-зелёный плащ, найденный среди вещей на борту ржавого крейсера Зентрейди, к которому привёл их Наруми. Выбор был осознанным – бордовый и зелёный цвета Кайрон носил во время рождественского нападения на Макросс-3. Один из союзников-Людей намалевал на корпусе ИБМ Багзента глиф, который читался как «Кулак Кайрона».

Радио в переоборудованном нутре луковицеобразного корпуса боевой машины треснуло, оживая.

– Номер 7 на связи, – сказал голос Зентрейди. – №7 вызывает Багзента.

– Багзент на связи. Докладывай, Сальта.

– Мы находимся на краю орудия. Связь и транспортное сообщение внутрь прерваны. Солдат мало, в основном обслуга. Место зачищено.

– Какое сопротивление было оказано?

– Мы убили шестерых на КПП, потом ещё четверых в одном из лифтов. Номера «4», «5» и «6» столкнулись с сопротивлением на стоянке техники. «5»-й и «6»-й уничтожены.

– Счёт трупов?

Сальта молчал некоторое время.

– По-моему, двадцать один Человек.

Багзент усмехнулся:

– Благодарю за хорошую работу. Я оставляю здесь Квапая и остальных. Оставь Айифа на срезе и встреть меня на первом уровне орудия.

Во многом копирующее своего разрушенного коллегу на Аляске, многокилометровое жерло рефлекторного орудия имело форму гигантского «Y». Незавершённое – у него отсутствовала специальная расширительно-направляющая линза. Так же на орбите, компенсируя небольшой сектор обстрела, должна была находиться группировка специальных спутников с отражателями, но запустить их, равно как и для Северной Большой Пушки, ШОЗ так и не успел. Багзент перепрыгнул над высоковольтной оградой и приземлился на керамическом ободе «дульного среза» орудия, а затем просто прыгнул внутрь, следуя за линией центрального лифтового подъёмника, используя реактивные струи для торможения и направления падения. Наруми выл от восторга, и Багзент тоже с новой силой переживал восторг движения, несмотря на свой микронеанский размер. «О, стать бы полноразмерным ещё раз!» – думал он. Полностью занять ИБМ. Воссоединиться с Протокультурой. Стать единым с машиной!

Спустя несколько мгновений, у основания центрального подъёмника, ИБМ «провалился» через рваную зияющую дыру в бетонном потолке, пробитую или пушками, или приземлением машин Сальты. Багзент амортизировал ИБМ на обратно выгнутые ноги и прошёл через внутренние помещения в какую-то комнату вспомогательного оборудования или что-то вроде этого. Десять или около того Людей-техников съёжились в углу комнаты.

– Айиф находится на срезе, –  сказал Сальта. – Докладов о вражеской деятельности на поле нет. Мы захватили две машины неповреждёнными. «ТрансТеки».

Багзент кивнул видеоизображению Сальты, а затем медленно подвёл и остановил ИБМ метрах в семи от Людей.

– Мы не солдаты, – сказал один из Людей.

– Мы техники, и мы не вооружены.

– Мои братья в Бразилиа тоже были не вооружены, – ответил Багзент по внешнему громкоговорителю. – Тысячу сто их были разорваны на куски.

Женщина в каске сделала шаг вперед:

– Но мы же в этом не виноваты. Мы против дискриминации любого рода.

– Правда, микронеанка? Тогда скажи, сколько Зентрейди работают здесь?

Люди в смущении и страхе переглянулись.

– Я так и думал, – сказал им Багзент. Он активировал малые орудия, что выступали из нижней части ИБМ, и навёл прицел. – А теперь приготовьтесь испытать на себе гнев «Кулака Кайрона».

 

Сообщения о происходящем в Бразилиа и Венесуэле одновременно прибыли в штаб-квартиру РОА в Монументе в 9.00 по местному времени, и в 11.00 члены генерального штаба собрались на срочное заседание. Рейнхардт вёл совещание со своего обычного места за подковообразным столом.

Рик опоздал, поскольку связывался с Лисой на спутнике. Когда он прибыл, в помещении уже находились Карутерс, Мэйстрофф, Херзог и Альдершот, вместе со своими заместителями и адъютантами. Экседор тоже присутствовал, а недавно сформированную Специальную оперативную группу представляли директор разведки Нил Обстат и заместитель директора Дмитрий Мотоков.

– Итак, во-первых, – сказал Рейнхардт, когда Рик сел на своё место. – Одна из бомб в рюкзаке взорвалась раньше времени, убив всех трёх мужчин-Зентрейди. Женщина, из «сочувствующих», выжила, неожиданно для себя самой. Двенадцать из собравшихся было убито, и более двух десятков получили ранения. Водитель Леонарда был убит наповал, оба сенатора, Моран, и адъютант Леонарда получили лёгкие ранения. Леонард сбежал без единой царапины.

– Я уверен, что он воспримет это как знак от Бога, – пробормотал Альдершот.

Рейнхардт пропустил комментарий мимо ушей.

– Сегодня, в 14.00 по времени Бразилиа, Леонард выпустил прокламацию о присвоении себе звания «фельдмаршал Армии Южного Креста». Цитирую Леонарда: «Высокомобильных сил» – здесь я опять цитирую Леонарда – «Предназначенных, чтоб остановить распространение «Недовольства» в Южных Землях».

За столом раздался недоверчивый и удивлённый гул.

– Я могу добавить, что он пользуется полной поддержкой людей района округа Куябы. Сенатор Моран настаивает, чтобы ОМП признало Армию Южного Креста законной организацией. Что даст ей право на закупку оружия, строительство баз, заработную плату.

– Такое залезание в фонды ОМП могут на годы задержать Экспедицию, – сказал Рик. – А может, вообще утопить её. – «Лиса и Ланг будут просто раздавлены», – подумал он.

– Я не думаю, что ОМП осмелится сильно отщипнуть от нас, – сказал Херзог. – Но всё равно произошедшее большой сюрприз.

Рейнхардт попросил техника в операторской вывести карту Южных Земель на главный экран.

– Сегодня рано утром Зентрейди нанесли три скоординированных удара: по Южной Большой Пушке, по коммерческому аэропорту в Лаако-сити и по складу оружия РОА в Куябе. – Лазерной указкой Рейнхардт показал все три района. – В Куябе нападение успешно отбито, но им удалось захватить три гражданских лайнера и два «ТрансТека» «ТТ-1А» из Лаако, и в настоящее время они занимают Большую Пушку силами восьми Т-ИБМ.

– Может ли быть ответственной за все три налёта одна и та же группировка? – спросил Рик.

Рейнхардт посмотрел на Экседора, который сидел с левой стороны стола. Посол Зентрейди, перед тем, как ответить, ещё раз бегло просмотрел фотографии.

– Анализ самодельных маркировок на нагрудных плитах ИБМ указывает, что это три отдельные группы. – Он поднял вверх одну из фотографий с увеличенным изображением. – Этот глиф, сфотографированный в Большой Пушке, прочитан как «Кулак Кайрона. –  Он показал ещё два увеличения. – Вот это можно прочитать как «Металлический…» или «Стальной» «Ветер». И вот это кошкоподобное изображение с подписью из Куябы – это, возможно, «Череп ягуара», хотя он может иметь более общий смысл, такой как «Кошачий череп» или просто «Череп хищника».

– С каких это пор Зентрейди стали читать – и писать – для себя? – спросил Мэйстрофф.

– Справедливый вопрос, полковник, – сказал Экседор, взглянув на него. – Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что многие Зентрейди научились читать глифы благодаря учителям из РОА, когда дело доходило до каталогизации различных объектов, таких как оружие и продуктовые пайки, извлекаемые из разбившихся кораблей Зентрейди.

– Более того, – прервал Нил Обстат. – У них в союзниках есть люди, которые помогают им выживать в джунглях и обучают сложному обращению с техникой. Большинство из них беглые преступники и безправные индейцы. Им до чёртиков «права» Зентрейди, но у них есть свои собственные причины желать опрокинуть существующий порядок.

Обстат был высок и начинал лысеть, хотя и не так сильно, как Гюнтер Рейнхардт. Он подробно рассказал, как группа разведки внедрила своего шпиона-Зентрейди к повстанцам. Оперативником являлся бывший помощник Бритэя, который работал на спутнике, и когда ему предложили инфильтрационное задание, согласился стать микронеанцем. К этому времени он уже успел отправить одно разведдонесение – во время рейда на склад оружия в Куябе – в котором содержалась информация о лагере повстанцев на реке Шингу, о возрождении среди них мужской и женской сегрегации, о присутствии в лагере примерно двухсот племенных индейцев и преступников, а также описание плана превращения всех Южных Земель в своеобразную зону контроля Зентрейди.

– Наш оперативник не смог заблаговременно передать данные о нападении на аэропорт и Большую Пушку. Но мы ждём от него новых донесений.

– Пятьдесят шесть, возможно, были убиты в Венесуэле, – добавил Рейнхардт. – Это и ещё плюс то, что большая часть оружия и пригодных припасов было уже вывезено с завода. – Он сделал долгую паузу, и печально улыбнулся. – Леонард спросил, хотим ли мы, чтоб его Южный Крест был на острие контрудара.

– Какого хрена… – вырвалось у Альдершота, вызвав согласный негодующий хор собравшихся.

Рейнхардт сделал умиротворяющий жест:

– ОМП санкционировала РОА на использование силы, но мы ограничимся Пушкой. Взяв ситуацию под контроль, мы предоставим Аргентинской Базе заняться мелочью. Ответственный там Рольф Эмерсон, но я хочу, чтобы эскадрилья «Череп» провела рейд.

– Почему именно «Черепы»? – спросил Рик.

– Запрос от ОМП, – ответил Рейнхардт и отвёл взгляд. – Я так полагаю, ради пропаганды. Официально, «Черепы» будут во временном подчинении командования РОА «Юг». Я уведомил капитана Стерлинга, что он назначен командиром операции.

Рик опешил.

– И Мирия тоже?

– ОМП рекомендует, чтоб Мирия была исключена из списка боевых пилотов. Сейчас она более важна для нас как образец для подражания, чем как пилот «ТТ». Блестящий пример домохозяйки, матери, бывшего борца за свободу, полностью окультуренного Зентрейди, и всё такое.

Рик страдальчески поднял глаза к потолку. Когда Лиса узнает о таком...

– Если бы не Пещерный Город, то я не думаю, чтоб ОМП санкционировало контрудар, – нахмурился Рейнхардт. – Управление возрождения недавно назначило туда нового губернатора – женщину по имени Лея Карсон. И из-за близости города к Пушке Карсон попросила РОА провести анализ обороноспособности города. Так что как только эта неразбериха прояснилась, мы направили туда своего человека. – Генерал повернулся к своему адъютанту: – Ещё раз, как его зовут?

– Капитан Джонатан Вольфф, – сообщил адъютант Рейнхардта. – Выпускник Академии, проходил подготовку в качестве пилота «ТТ» на острове Макросс, был командиром танка на базе в Альбукерке.

Рейнхардт кивнул.

– Вольфф, да. Я слышал, о нём хорошо отзывались.

Альдершот обратил на себя внимание, многозначительно покашляв.

– Давайте вернёмся к главному, генерал. Я считаю, что ситуация в Венесуэле требует больше, чем «хирургический» удар. Надо двинуться на лагерь Зентрейди в Шингу и причесать там всё как следует, прежде чем они скроются где-нибудь в самом сердце Амазонии.

– Это именно то, чего мы не хотим делать, господин майор, – взял слово Рик. – Тогда нам придётся столкнуться с беспорядками в каждом городе отсюда и до южных окраин Бразилии.

Альдершот пригладил навощённые кончики усов:

– При всём моём уважении, господин адмирал, но я бы предпочел несколько недель беспорядков вместо чёрт знает скольких лет партизанской войны и конфликтов низкой интенсивности.

– ОМП имеет свои причины для ограничения нас «хирургическим» ударом, – сказал Рейнхардт. Он посмотрел на Обстата, который, в свою очередь, посмотрел на своего заместителя. Человек среднего роста и телосложения, Мотоков имел неприметные черты лица и массу тёмных вьющихся волос, скрывающих его лоб и уши. Возглавляя силы Гражданской Обороны на борту КСК-1, он был основным автором операции «Спасительная звезда» – спасения Минмей и Линна Кайла из плена Кайрона.

– Наш оперативник сообщает, что повстанцы планируют провести общие переговоры в Каире в начале следующего года.

– Переговоры с нами? – спросил Рик.

Мотоков покачал головой:

– Между собой. Там каждая группа сможет оповестить остальных о своих целях и требованиях. Организаторами являются «Квандолма», что Экседор перевёл мне как «Воскресшие». Они, кажется, думают, что высокая радиация в Каире заставит держаться нас подальше.

– Как представители групп из Южных Земель намереваются отправиться в Африку? – поинтересовался Альдершот. – По воде?

– Для этого, по всей видимости, они и украли авиалайнеры и «ТрансТеки», – ответил Мотоков.

Альдершот посмотрел на Рейнхардта:

– И мы собираемся им это позволить?

– ОМП приказал нам позволить. Они верят, что после того, как они достигнут согласия между собой, с ними будет легче договориться о перемирии.

– Они не ищут ничего, кроме хаоса, – сказал Экседор. – Иного ответа на требования Императива быть не может. Во всяком случае, мир будет крайне непрочен. Особенно между такими воинственными расами.

– Экседор, мне уже тошно слышать от тебя одно и то же, – напрягся Рик. – Мы не запрограммированы на войну.

Посол чуть-чуть наклонил голову:

– Я сожалею, что Вам неприятно такое слышать, адмирал, но моё убеждение, что вы просто отвечаете другим Мастерам, создавшим вас. Со всем уважением, вы все – продукт соответствующего воспитания, но ваше животное происхождение, и борьба биохимикатов, и ваша миллионолетняя охота на еду не прошли безследно.

– А как насчет Мирии Парино? – упрямо мотнул головой Рик. – Она преодолела Императив. Даже ОМП считает ее «окультуренной». А что насчет тебя, и Бритэя, и других на борту спутника? Если триста смогли это сделать, то смогут и пять тысяч.

– Это правда, что некоторые из нас смогли сдержать Императив под контролем, адмирал. Но я никогда не возьмусь сказать, как долго это сможет продлиться. Более важно, что Мирия Парино Стерлинг особый случай, который Вы могли бы назвать «исключением из правила». Она даже произвела совместное потомство. Что касается остального, то никакое напряжение и длительность воздействия человеческих эмоций не может стереть Императив. Ваши адмиралы Гловал и Хейс согласились со мной, и не только в сходстве наших воинственных натур, но в отношении шансов на достижение хоть сколько-нибудь прочного мира. Если я правильно помню, Гловал говорил про «отрицательную вероятность астрономического масштаба».

– Гловал не всегда во всём был прав, – упёрся Рик. – Он ведь предположил, что Зентрейди сражались между собой на ранних стадиях, и Вы сами сказали, что это неправильно.

– Да, – кивнул Экседор, – Документы Зора не упоминают о междоусобицах среди моего народа. Но тем больше оснований опасаться их теперь. Пристыженные поражением, мы легко поколебали латентную силу Императива. Мастера постарались, чтоб мы были знакомы со стыдом. Позор был закодирован в нас, и он действует движущей силой, чтоб найти и покарать тех, кто опозорил нас.

– И какое Вы видите решение, Экседор? – мрачно спросил Рейнхардт.

Зентрейди долго думал, потом сказал:

– Если бы я был на вашем месте, я бы казнил всех Зентрейди.

 

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Одним из очевидных признаков того, что Протокультура имела свои собственные проекты на Человечество, является то, что она не позволяла Людям путешествовать слишком далеко от дома, пока они не были соответствующим образом подготовлены. Просчёт Ланга и Гловала в первом прыжке перенёс их к Плутону вместо Луны. Страшно подумать, куда бы мог их занести второй прыжок, если бы система свёртывания КСК-1 не «исчезла» во время прохождения сквозь пространство-время. Потом был фабричный спутник, без приключений свёрнутый в околоземное пространство – чтоб никогда уже не покидать его. Некоторые предполагали, что Протокультура чувствует, что она в других руках, помимо Мастеров Роботек. Тем не менее, рассмотрим: побег из Тироли, который Протокультура позволила Зору с собой проделать, отправка единственной уцелевшей Матрицы Протокультуры подальше от досягаемости Мастеров… Если говорить более конкретно, рассмотрим, как Матрица скрывала себя от Ланга и остальных, и как никому из них почему-то не пришло в голову подробнее изучить рефлекторные двигатели КСК-1. Не потому, что Протокультура ждала Зора Первого или Мастеров, а потому, что она ждала Регис Инвидов.

Мингтао. «Протокультура: путём Машины».

 

– Лорд Бритэй, я надеялась, что Вы примите решение микронизоваться ради Рождества, –  сказала Лиса в микрофон гарнитуры, увидев, как он появился на «мостике» фабричного спутника.

Лицо главнокомандующего Зентрейди находилось в фокусе камер, которые передавали его изображение на командный «пузырь» спутника, нависавший высокотехнологичным балконом в 250 метрах от палубы.

– В качестве подарка для Вас, адмирал Хейс, или Вы хотели, чтобы я изобразил Когти Сатаны[40] в каком-нибудь театрализованном торжестве?

– «Санту Клауса», лорд Бритэй. Нет, ни то и не другое. Просто мне кажется, что свитер, который я вяжу Вам в подарок, на Вас в таком размере не налезет.

Левая бровь Бритэя недоумённо выгнулась, и он хмыкнул, что в его могучей глотке звучало как рык.

– Мне не нужен свитер, адмирал. Моя униформа удовлетворяет большинству температурных режимов.

Лиса начала было объяснять, что она просто пошутила, но одумалась и замолчала.

– Не самый простой человек для шуток, даже когда он нашего размера, – шепнул ей на ухо Джим Форсайт. Он крутанул верньер громкости передачи на минимум и продолжил: – Перед тем как он спустился вниз, чтоб помочь Лангу в обследовании КСК-1, я процитировал ему тот старый диалог из «Кинг-Конга», типа, «Будучи хозяином своего мира, он был свергнут со своих вершин маленькими слабыми людьми».

– Что он сказал?

– То, что он никогда не был хозяином никакого мира, и что у него нет возражения быть спущенным с орбиты маленькими слабыми Людьми – ведь именно они пилотируют «челнок».

Лиса прижала ладонь ко рту, заглушая смех. Её постоянной ошибкой были именно попытки шутить. И постоянно ошибаться, думая о Зентрейди как о гигантских Людях, хотя на самом деле, несмотря на внешнее и генетическое сходство, мышление их в некоторых обыденных для Людей вещах отличались, как небо и земля. Они не столько рождались, сколько созревали, и они были наделены Мастерами Тироли почти сверхъестественными по человеческим меркам способностями, не последней из которых была возможность оставаться на небольшое время в открытом Космосе вообще без средств защиты.

Юмор, во всяком случае, был окончательным испытанием понимания чужеродной культуры, а знакомство Бритэя с обществами Земли едва насчитывало три земных года.

В то время как она пребывала в такого рода размышлениях, в командный «пузырь» зашёл Эмиль Ланг с явно озабоченным видом. Его лишённые зрачков глаза казались ещё более запавшими, чем обычно. Лиса была в курсе его озабоченности по поводу сокращения финансирования Экспедиции из-за недавних вспышек «недовольства» в Южных Землях. Ирония заключалась в том, что под угрозой сокращения финансирования оказывались не только проекты Объединённого Мирового Правительства, но и сама РОА – внезапно поставленные перед необходимостью считаться с неопределёнными намерениями полевого маршала Анатоля Леонарда и его Армией Южного Креста.

Ланг выглядел уставшим, что неудивительно, с его постоянными мотаниями между фабричным спутником и Монументом для участия в заседаниях ОМП. Не говоря уж о его рабочих поездках в Токио для встреч с профессором Зандом и Научным советом НИЦ Роботек.

– Остальные должны быть здесь в ближайшее время, – рассеянно ответил Ланг, поглядывая на Лису и Форсайта и одновременно листая папку с наисекретнейшими документами. – Потом мы сможем начать.

Мостик был расположен на палубе №8 спутника, считая по основному корпусу. Около трёх километров в длину, с возвышающимся над ним командным «пузырём», площадь палубы занимали выводы всевозможных датчиков, многофункциональные экраны со столбцами данных, излучатели проекционных лучей, банки данных, голографические тактические таблицы и коммуникационные модули.

И все-таки вся она была спроектирована Мастерами с учётом возможности ручного управления с «человеческого» размера. Как пояснил Экседор, при необходимости управлением занимались различные триумвираты клонов, которые служили им. Центральное место в командном «пузыре» занимал огромнейший «стол стратегического планирования», способный отображать всевозможные данные во всевозможных формах: компьютерное моделирование, наложенные голограммы, и в режиме реального времени либо с экстраполяцией по времени давать информацию и целеуказание по 15 000 объектам в окружающем объёме примерно в 3.000.000 кубических километров.

Первым впечатлением Лисы во время первого посещения мостика было благоговенье перед его масштабами – хотя она считала, что подобная реакция невозможна у тех, кто столько лет провёл в КСК-1. Но многие отсеки крепости Зора к тому времени, как Лиса была направлена на остров Макросс, были уж были переделаны под «человеческий» размер, а фабричный спутник на момент экспроприации его из-под ответственности Рено был в своём первоначальном состоянии: ремонтно-восстановительная станция для гигантов и их боевых машин. А также она на самом деле иногда хотела, чтоб Бритэй выбрал постоянную микронизацию – она переживала за него, с или без чувства юмора – она понимала транспортные затруднения для 15-метровых существ, которые будут на борту КСК-3.

Вынужденно приспосабливаясь к ошеломительным внутренним пространствам, Лиса одновременно столкнулась с таким явлением как «командирское одиночество». Со времён острова Макросс её работа не требовала от неё столько времени и самоотдачи. Она понимала, что Рик под аналогичным давлением, но, по крайней мере, он был в компании хороших друзей. В последнее время она перестала задумываться о будущем, поскольку все её мысли неизбежно приводили к прикидкам по времени, сколько ей ещё придётся потратить на фабричном спутнике. Три года? Пять лет? И каждый раз в одиночестве встречать Рождество. Всё, что она могла сделать «для души» – это выкраивать время для недолгих личных разговоров по телефону с Риком.

Один за другим, «остальные» доктора Ланга вошли в командный «пузырь»: угрюмый и воинственный Гарри Пенн, разработчик экзотических машин и конгениальный главный инженер Симус Бронсон, нелюдимый доктор Р. Берк, капитан РЭК и руководитель отдела исследований и разработок оружия, главный конструктор винтовки «Росомаха» и противотанковых мин «Сторожевой пёс», Явна Парл, низкорослый микронизованный адъютант Бритэя с внешностью гнома – единственный лысый и бородатый Зентрейди из всех, кого видела Лиса, и Теофре Елмикк, постоянно чем-то озлобленный лейтенант Бритэя, который выполнял роль связующего звена между техническими подразделениями Ланга и полноразмерными космонавтами-Зентрейди, занимающимися тонкими монтажно-демонтажными работами на внешних частях боевого корабля и разборкой болтающихся в околоземном пространстве кораблей Зентрейди.

– Аппаратура готова? – спросил Ланг у группы техников, как только все расселись по местам.

– Как всегда, доктор, – ответил один.

Ланг откашлялся.

– Двадцать второе декабря, время двадцать пятнадцать. Предварительное совещание на борту фабричного спутника. – Он начал назвать присутствующих офицеров, но остановился, когда его глаза встретились с Лисой. – Разве адмирал Хантер не должен присутствовать?

– Должен, – сказала Лиса. – Но генерал Рейнхардт срочно попросил его содействия в назначении персонала на аргентинскую базу.

– Рейнхардту самому лучше знать, – едко заметил Ланг. – Хантер нужен здесь.

– Возможно, когда Большая Пушка будет отбита… – осторожно предположила Лиса.

– Я так понимаю, что Армия Южного Креста добровольно вызвалась разобраться с ситуацией в Венесуэле, и я не понимаю, почему они ей этого не разрешили. Если личный состав РЭК будет реагировать на каждую диссидентскую выходку, Экспедиция никогда не полетит. – Прежде, чем кто-либо успел высказать свой комментарий, Ланг раздражённо махнул рукой и возобновил свою вводную: – Пятнадцать лет назад, когда мы впервые посмотрели внутрь разбившейся КСК-1, мы приобрели понимание, с чем нам придется столкнуться, если владельцы корабля когда-нибудь появятся с желанием вернуть его. Системы оружия и мёртвые великаны, найденные на борту корабля, изменили наш взгляд на Вселенную и в конечном итоге привели к развитию реконфигурируемых, или трансформируемых, кто как называет, боевых машин, которые получили общее название «ТрансТек». Однако, надо сказать, что предупреждающее послание Зора не содержит ни одного изображения ИБМ или «моторизованного доспеха» Зентрейди, но фокусируется на основных боевых машинах Инвидов, называемых «Гурэб» и «Гэймо». С учётом поражения Зентрейди, Зор правильно сосредоточил внимание на Инвидах. Но так называемые «Солдаты» и ударные «Когти» только две из нескольких разновидностей, к встрече с которыми должна быть готова Экспедиция.

В течение следующих пяти минут, Ланг ознакомил всех с компьютеризованными таблицами и схемой звёздной системы Вэйливарр, двигаясь от центрального светила системы, Вэйливарр, к окольцованной ​​планете, известной как Фантома, и обитаемой луне Фантомы, известной как Тироль – невзрачной, по большей части покрытой пустынями и застывшими вулканическими потоками.

– Одним из миллиона вопросов, на которых я надеюсь получить ответы, – сказал Ланг, – почему, владея половиной Галактики, Мастера решили остаться на Тироли. Если мы принимаем заявление Экседора о том, что Мастера не вкладывались в облагораживание этого места, то маловероятно, что они считают Тироль своим домом. Вы согласны, Бритэй?

– Не могу сказать, доктор Ланг, – ответил Бритэй с мостика. – Я практически не общался напрямую с Мастерами.

Ланг кивнул:

– Экседор также заявил, что стиль архитектуры Тироли – её столицы, Тирезии – близок к нашей собственной, греко-римского периода, с поправкой на современные керамические и прочие строительные материалы. Среди самых заметных строений – огромная пирамида под названием «Королевский зал». Вы можете подтвердить это, Бритэй?

Бритэй покачал головой:

– Я никогда не был на Тироли.

– Как бы то ни было, – сказал Ланг. – Бритэй, возможно, не был в Тирезии, но он смог предоставить нам пока ещё актуальные данные.

Ланг снова попросил всех обратить внимание на плоскость стола, над поверхностью которого вместе с таблицей основных характеристик начали высвечиваться голограммы: летающая платформа, напоминающая блюдце с рукоятками, на которой стоял стройный воин-робот, огромная роботизированная кошка со стальными клыками и сегментированным хвостом, другие автоматоны – безголовые, с луковицеобразными бронированными корпусами и насекомоподобными конечностями и придатками.

– «Биороид» на «парящей платформе», – комментировал Ланг, кивая на голограммы. – «Адский кот», «Одеон», «Скрим», «Крэнн»… Мы предполагаем, что «Биороиды» были созданы Мастерами на случай организации восстания Зентрейди во главе с Верховным Главнокомандующим Долзой, и для использования клонов в качестве полицейских сил на оккупированных мирах. Остальные – дистанционно управляемое оружие «первой волны» Инвидов, предназначенное провести разведку боем и измотать обороняющуюся сторону. С помощью Бритэя и Экседора разобравшись в некоторых из найденных на борту этого завода документах, мы сможем предоставить спецификации для отдела доктора Пенна и отдела разработки оружия доктора Берка. – Ланг посмотрел на двух мужчин. – Я хочу предупредить вас обоих не рассчитывать на то, что мы сможем запустить завод снова. Просто считайте, что это очень большой ангар. Даже если нам всё же удастся выявить и устранить все причины сбоев, производство будет ограничено только обычными ИБМ. Командирские машины производились в другом месте.

Явна Парл подробно остановился на заявлении Ланга:

– Этот объект специализируется на производстве моделей «Регулт» с протокультурными силовыми установками «Эсбеллибен». Модель «Глауг», или «офицерские ИБМ», как вы их называете, в дефиците, после разрушения Инвидами фабричного спутника «Ройкомми».

– Замечание от адмирала Хантера, – Ланг глянул на техника-«секретаря» с записывающей аппаратурой. – Обсудить проект новой линейки боевых тренажёров с участием техники Инвидов и Мастеров в качестве противников. – Он фыркнул: – При условии, что бухгалтерия РОА согласиться финансировать такой проект.

Лиса смотрела в неземные глаза Ланга. Она думала, что может читать его мысли. Что кроется за планируемым полётом к Плутону? Зачем такие тщательные обыски кораблей Зентрейди, разбившихся в непролазных чащах Южных Земель? Зачем операция по извлечению деталей из восьмидесяти шести кораблей бывшего Великого Флота Зентрейди, чьи дрейфующие корпуса отбуксировали к фабричному спутнику? Откуда будет поступать финансирование? И была ли правда в слухах, что некоторые высокопоставленные члены РОА и ОМП начинали говорить о безпилотном полёте к Тироли – своего рода просто письме с призывом к миру?

Сразу все дела Лисы в этом сравнении показались лёгкими и пустяковыми. И чем больше она думала об этом, тем большее она чувствовала облегчение – за Рика. Даже если его против воли вписали в подавление восстаний Зентрейди, по крайней мере, он будет делать это из-за стола, а не из кабины «ТрансТека». Пусть строят из себя героев другие незадачливые летуны. И Лиса чувствовала, что ей не в чем себя винить.

 

В довоенное время каждый уважающий себя житель Буэнос-Айреса составлял планы побега из влажного зноя города до самого конца рождественских праздников. Но теперь все места отдыха – белые песчаные пляжи Пунта-дель-Эсте и Мар-дель-Плата – были похоронены под тоннами обломков из Сан-Пауло и Монтевидео, что были разбросаны всеуничтожающими молниями Долзы, а потом прибиты к берегу почти мёртвыми водами Атлантики. Моторные лодки, керамическая черепица, оконные рамы, куски бетона с торчащими обломками арматуры, деревянная мебель и двери, пластиковые изделия, шины, обломки автомобилей и железнодорожных вагонов, куски асфальта, мусор, останки людей, животных и рыб – эта литоральная[41] свалка простиралась на сотни километров к северу и к югу от устья Рио-де-ла-Плата, проходила мимо Буэнос-Айреса, и оскверняла Эстуарий. Рождество-после-Дождя означало совместные страдания в Пласа-де-Майо, терпение удушливой жары и беспощадного количества пыльцы.

«Вот только на кого или кому жаловаться?» – спросил себя Макс Стерлинг. Особенно, когда ты понял, как устроен мир: ты поругался с лучшим другом и командиром по поводу политического климата Южных Земель, а взамен физически оказался в их природном климате. Но Макс думал, что понимал, для чего это было сделано. Было много пилотов, которых можно было бы привлечь для контрудара по Большой Пушке. Но Хантер, очевидно, решил этим назначением проверить лояльность Макса. Рик заставлял его выбрать между РОА и теми Зентрейди, которые восстановили в себе агрессивный Императив. А ещё это могло иметь более зловещий смысл: Рик хотел таким способом сказать: или присоединяйся к нам на фабричном спутнике, или считай себя участником каждой операции против «недовольных».

– Не смей думать о себе как об одном из убийц губернатора Леонарда, – наставляла его Мирия на базе «Фоккер», с Даной в руках, которая то и дело предпринимала попытки дёрнуть мать за зелёные волосы. – Ты будешь сражаться с кучей отщепенцев, Макс – нечистотами и среди Людей, и среди Зентрейди. Я бы с гордостью полетела с тобой крыло в крыло, если бы РОА позволили мне.

Её сантименты серьёзно ослабли после семи часов непрерывного полёта в «Черепе-1», бывшем самолёте Рика «ТТ-1С», с нарисованными на килях «весёлыми Роджерами». (Самолёт и должность комэска «Черепов» перешли к нему «по наследству» после повышения Рика). По прибытии на аргентинскую базу все пару часов отдохнули, а затем на автобусе поехали в центр города, тапас[42] где-нибудь на Плаза-де-Майо[43] или на Авенида Нуэве-де-Хулио [44]…

Чудом Дождь Смерти обошёл Буэнос-Айрес, но город заплатил свою цену за эту пощаду. Он стал домом для сотен тысяч беженцев из Чили, Южной Бразилии, Уругвая и Боливии.

Значительная часть нынешнего инопланетного населения города пришла из сотен кораблей, которые упали в Аргентинской Месопотамии и лесистых равнинах Чако, между реками Парана и Уругвай, и сотен, что сейчас торчали, словно небесные стрелы, из продуваемых всеми ветрами пампасов Патагонии. В отличие от Бразилиа или Белу-Оризонти, в Буэнос-Айресе Зентрейди приветствовались – даже та крайняя волна беженцев от военного положения в районах Куяба и Мату-Гросу.

В четыре часа дня, на следующий день после прибытия, Макс вернулся на базу и теперь потягивал лимонад на веранде дома командира базы, ожидая его прихода. База была достаточно далеко от города, около сотни километров к западу от промышленного центр Авельянеда, где обрабатывались всякие продукты животного происхождения, такие, как шкуры и шерсть, перед отправкой на Север. Макс вдали мог разобрать горы, заросли эвкалиптов и персидской сирени на средней дистанции, и руины старой эстансии на дальнем конце взлётно-посадочной полосы. Он обдумывал детали предстоящей операции, когда на веранду вошёл командир.

– Капитан Стерлинг, – сказал Макс и козырнул. – Докладываю о прибытии.

– Вольно, Стерлинг, – сказал майор, кивком указав Максу обратно на кресло, и протянул руку. – Большая честь встретиться с Вами лично. Я – Рольф Эмерсон.

Макс и Эмерсон пожали друг другу руки. Эмерсон выглядел солидным и полным жизни, в его баритоне присутствовал лёгкий австралийский акцент.

– У нас общие друзья в Монументе, господин майор – Лиса Хейс и Винс и Джин Гранты.

 – Как поживает адмирал Хейс? – спросил Эмерсон, наливая себе стакан лимонада.

– Честно говоря, я не видел её уже несколько месяцев. Она никак не может вырваться с фабричного спутника.

– Скверно так загружаться, – сочувственно сказал Эмерсон. Он сел и поднял стакан в тосте: – За будущие лучшие дни, Стерлинг. – Он сделал большой глоток и отставил стакан в сторону. – Ваши впечатления от Буэнос-Айреса? И давай без чинов.

– Очень жарко и многолюдно. Но замечательно увидеть город, уцелевший по большей части.

– Ты не шутишь? – Карие глаза Эмерсона на секунду впились в него. – Жаль, что ты здесь по такому поводу.

Макс постарался скрыть свои чувства:

– О задании…

– Давай оставим это на завтрашний инструктаж. – Когда Макс недоумённо посмотрел на него, Эмерсон добавил: – Есть какие-то опасения?

– Есть немного.

– Понимаю, понимаю, – кивнул Эмерсон. – Но, извини за банальность, война иногда бросает нас в особые обстоятельства, Стерлинг, и ты сам это прекрасно знаешь. Чёрт побери, в Австралии, перед «Посетителем», я воевал с «новоазами», когда они попытались высадиться Мельбурне. Потом, пять лет спустя, я сражался вместе с ними, когда-то же самое попытались сделать «исключительники».

– Ты родился там?

– Да, в Сиднее. Мне было пятнадцать лет, когда остров Макросс стал центром мира. Я и несколько друзей проплыли от самой Новой Зеландии, просто чтобы посмотреть на корабль, но наткнулись на суперавианосец «Кеноша», стоявший в блокаде. Когда мне исполнилось шестнадцать, я поступил на службу в РОА в надежде получить назначение на Макросс, но этого так и не произошло. Вместо этого я был направлен в Сидней и назначен на расчистку бардака, который оставили после себя «исключительники». А ты, Макс? Сколько лет тебе было, когда появилась крепость?

– Десять. Когда я услышал об этом, я подумал, что это реклама какого-то фильма.

Высокая смуглокожая женщина с красивыми, но немного угловатыми чертами лица появилась на веранде, чтобы налить в опустевший кувшин лимонад. Макс вгляделся в неё. Что-то…

– Её зовут Илайн Тинайри, – пояснил Эмерсон, когда женщина удалилась в дом и не могла его слышать. – Мы приехали сюда из Австралии два года назад, когда удовлетворили мой запрос о переводе. – Он замолчал на несколько секунд. – Во время Дождя я потерял жену и нашего единственного ребёнка.

– Мне очень жаль… – сказал Макс. Одна из наиболее употребительных фраз после событий 2012 года. – Где вы познакомились?

– Она была моим водителем и телохранителем в Сиднее, когда мы пытались сгрести в кучу куски, которые Долза соизволил нам оставить. – Эмерсон посмотрел на Макса, а потом сказал: – Валяй, Стерлинг, говори уже, что у тебя на уме.

– Она Зентрейди?..

Эмерсон слегка улыбнулся:

– Догадался, да?

– Я только хотел…

– Я знаю, что ты хотел сказать: что не часто увидишь подобное братание между мужчинами из РОА и женщинами-Зентрейди. За исключением себя самого, конечно. Но ты будешь удивлён, сколько я тебе смогу назвать людей, которые живут с женщинами-Зентрейди как с полноправными супругами.

Макс из скромности не стал спрашивать, но по выражению Эмерсона было ясно, что он хочет поделиться.

– Анатоль Леонард, например, – понизив голос, продолжил Эмерсон. – Самый великий секрет в Бразилиа. Но ты этого от меня не слышал, лады? К тому же я не уверен, что до сих пор оно так есть.

Макс был ошарашен.

– Тогда почему Леонард настолько нетерпим к ним?

– Он сложный человек, Стерлинг. Я бы даже не стал гадать, почему и как. Не больше, чем я смог бы объяснить, как я живу с женщиной, чей народ ответственен за смерть моей семьи. Или то, что ты женат на женщине, против народа которой ты будешь сражаться. – Эмерсон пожал плечами. – Может быть, нам надо просто списать это на непростые времена.

 

На рассвете, в Бразилиа, в маленькой круглой часовне, которая стояла рядом со старым Паласио-да-Альворадо[45], Анатоль Леонард благодарил Бога за спасение от бомбы пришельцев. Ежедневная утренняя молитва давно стала обыденным ритуалом в жизни Леонарда, но восход Солнца он начал встречать тут месяцем ранее, на следующее утро после покушения.

Старый, как сам город, Альворадо стал резиденцией Леонарда. Административная работа шла в соседнем Паласио-де-Планалто, но Альворадо, на берегу водохранилища Параноа, было местом, где он отдыхал, молился, наказывал и наказывался в ответ.

Он понял, что бомбы были предупреждением о том, как легко может скрыться в мире зло. Он был высокомерен тем ноябрьским утром, считая себя неуязвимым, расслабился и сконцентрировался на священном намерении искоренить миазмы Зла «Посетителя». И Бог устроил так, что вместо него пострадали другие – шофер, сенатор, юный Иосиф Петри, и десятки других Людей, виновных только в обожании его… Бог был мудр, поступив так, зная, что когда надо было покарать Леонарда за что-то, то никто не мог сделать это сильнее, чем сам Леонард.

Но где же его физический мучитель? Исчез. Прячась уже который месяц, исчезла в трущобах города с великим даром, что дал он ей. Ох, как нужно ей было сейчас прикосновения хлыста, которым он научил её владеть, вкус пламени, взмах ножа. «Сатанинская шлюха!» – кричала память о ней. Не было восхитительней пытки оставаться прикованным к кровати, сходя с ума из-за её долгого отсутствия и обещая прощение за всё. Это было предательство чистейшей воды, измена самого высокого порядка, а если и когда он когда-нибудь найдёт её, он научит её новым понятиям боли. Затем, сделав это с ней, он заставит её исчезнуть навсегда. Так же, как он сделал с врачами, которые оказывали ему содействие в осеменении её. Так же он сделает с Максом Стерлингом и Мирией Парино, но перед этим очистит их от скверны и гордыни так, что они даже представить себе не могут. Но до тех пор, пока его мстительные фантазии не смогут реализоваться, он может только просить у Бога прощения и обещать расширить свой крестовый поход против богопротивных Зентрейди.

Он начал свою епитимью, но как только он начал пятое повторение «Молитвы Господней», он услышал обращающийся к нему шёпот Иосифа Петри с задней части часовни.

– Здесь сенатор Моран, срочно хочет Вас видеть.

Вместо того, чтоб взглянуть на часы, Леонард оценил положение светового пятна, падающего сквозь «розу»-окно часовни.

– В такое время?

– Вместе с ним ещё кто-то.

– Я знаю этого «кого-то»?

– Сенатор, кажется, в этом уверен.

Леонард приказал своему помощнику проводить Морана и его гостя в обеденную залу дворца, затем возобновил молитвы, перемежая их с поклонами бритой головы и быстрыми ударами пальцами в грудь. Когда он появился в обеденном зале сорок минут спустя, он был одет в шерстяную форму и блестящие чёрные ботфорты.

Патти Моран встал, чтобы поздороваться с ним, опираясь на трость, которая стала его постоянным спутником после покушения. Беловолосый человек с полумаской на лице остался сидеть на парчовом стуле. Леонард не нуждался в его представлении.

– Томас Эдвардс, – протянул он, искренне удивлённый, обнаружив его живым спустя 3 года. – Последнее, что я слышал, как ты был на базе «Аляска», когда там была уничтожена «Большая Пушка».

– Вы всё правильно слышали, – подтвердил Эдвардс категорически.

Леонард был на мгновение растерялся:

– Но я думал, что Лиса Хейс была единственной, кто выбралась оттуда живой.

– Тогда я думаю, Вы слышали не всё правильно, – осклабился Эдвардс.

Леонард не стал уточнять, поскольку знал, что Эдвардс соврёт в любом случае. Ещё во время Всеобщей Гражданской у Эдвардса сложилась соответствующая репутация: наёмник «новоазов», «посредник» для Всемирного Объединительного Альянса, стукач Рассо и Хейса в Штабе обороны Земли…

– Что привело вас в Бразилиа, господин Эдвардс? – спросил, наконец, Леонард.

Моран обменялся удивлёнными взглядами с Эдвардсом.

– Томас хочет сделать тебе подарок на Рождество, Анатоль.

Леонард испытывающим взглядом всмотрелся в Эдвардса, и рассмеялся:

– Представьте моё смущение – я, должно быть, пропустил Ваше имя в своём списке приобретений.

Эдвардс поддержал шутку, смеясь неповреждённой стороной рта

– Ну что ж, – сказал он. – Я вручу Вам Ваш подарок, и возьму расписку в получении.

Леонард убрал улыбку.

 – Я так полагаю, не за просто так.

Опять Моран и Эдвардс переглянулись.

– Я говорил, – спросил сенатор, – что Томас представляет ОМП, и имеет прямой доступ к самой свежей развединформации о «недовольных» Зентрейди? И очень тесно работает с Нилом Обстатом и Дмитрием Мотоковым, которые лично докладывают РОА обо всех событиях?

Начиная уставать от игры, Леонард кивнул, потом нахмурился.

– Допустим, мне стало интересно, Патти.

Моран начал говорить, но Эдвардс перебил его:

– Всё, что я хочу на Рождество – это гарантия высокой должности в Армии Южного Креста. Не сейчас и, может быть, не на долгие годы, но всё же.

Леонард уставился на него с изумлённым недоверием:

– Ты хочешь быть генералом в моей армии? В обмен на что?

Эдвардс выдержал буравящий Леонарда.

– Немного разведданных о том, что происходит под задницами «вашей» армии и армии РОА. – Он на секунду замолчал, и продолжил многозначительно: – Единственная загвоздка, что нужно далеко слетать, чтоб получить от этого максимальный эффект.

 

Й год

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда дело дошло до их [Зентрейди] регистрации, мы столкнулись с определёнными проблемами. Потому что лишь немногие из них знали, как пишутся глифы их имён, и нам пришлось придумывать, как по-нашему записать «на слух» их имена, которые, как правило, несли в себе информацию, к какой воинской части они были приписаны и так далее. Поэтому мы начали заносить [в Макросский реестр пришельцев] «земные» имена, наиболее близкие по звучанию к их. Я помню, как мы проходили через разные фазы. Представьте, как будто ты одну неделю говоришь как обычно, а вторую – говоришь, постоянно залезая во французский или арабский словарь. Однажды мы даже залезли в «индейские мотивы». Я даже не упомню, сколько «Салойолис» стали «Селойями», и сколько «Шэйайяннов» стали «Шайеннами».

Неизвестный клерк Томми Луана, градоуправление Макросса.

 

Военный лимузин ждал снаружи, у охраняемого входа в штаб аэрокосмической базы «Фоккер» Роботехнической Оборонительной Армии. Снежные хлопья плавились на горячем капоте автомобиля и припорашивали погоны и головные уборы двух солдат, стоящих в карауле. Рождественские венки, украшенные алыми бантами, висели по обе стороны раздвижных стеклянных дверей штаба, и из скрытых динамиков спартански оформленного фойе доносилась праздничная музыка.

Спустившись в фойе по эскалатору, Рик вдруг почувствовал, словно он не в реальной жизни, а как будто попал в какой-то чужой странный сон. Ему всё казалось немного нереальным – лимузин, падающий снег, и менее всего – рыжая лейтенант-адъютант с кейсом-атташе, который она, гордясь доверием, пристегнула к запястью наручниками. Даже теперь молодая женщина, не переставая, болтала ему в ухо о запланированных встречах в штаб-квартире РОА города Монумента. Рику внезапно захотелось поменяться с ней удостоверениями, хотя он понимал, что это его желание может быть продуктом только его собственного сна.

Тем не менее, после того, как они сошли с движущейся лестницы, Рик поручил лейтенанту садиться в машину без него, пояснив, что у него ещё остались дела на базе, и он своим ходом приедет в Монумент на запланированную встречу. Адъютант поколебалась секунду, отдала чёткий салют и засеменила сквозь снегопад к автомобилю.

Рик подождал, пока лимузин отъедет, а затем прошел через фойе, где под арочным потолком на тросах из мононитей был подвешен «ТрансТек» в конфигурации «истребитель». Латунная табличка на его брюхе говорила, что машина, «ТТ-1С» «Валькирия», была той самой машиной, на которой летал сам Рой Фоккер, в честь которого названа база, во время Войны Роботек. «Валькирия», полностью выработавшая свой лётный ресурс, была перевезена из Макросса в Монумент за несколько недель до налета Кайрона и сперва экспонировалась в «Военно-техническом музее» на базе «Экскалибур», а потом была передана аэрокосмической базе в день её официального открытия. Рик пилотировал этот «ТТ» некоторое время после смерти Фоккера почти четыре года назад. Но он чувствовал, как будто это было только вчера.

После войны с Зентрейди понятия геноцида были пересмотрены. Там, где выжившим в предыдущих войнах или природных катастрофах приходилось морально справляться с гибелью тысяч, может, миллионов сограждан, то война Роботек перевела планку на сотни миллионов, миллиарды людей. Каждый выживший из города или деревни потерял кто родителей, кто братьев и сестер, кто родственников и соседей… Война стёрла целые рода с генеалогического древа Человечества. По всему миру люди потеряли семьи и друзей. Потеряли.

Не проходило и дня, чтоб Рик не вспоминал о Рое – его лучшем друге, его лётном вдохновителе, его инструкторе в ментальных и физических дисциплинах машинного боя. В сердце Рика засела прочная заноза, и он не мог вытащить её. В какой-то степени, Макс Стерлинг взял на себя роль самого близкого друга, но Рик и Макс не всегда могли говорить, смотря друг другу в глаза, на некоторые щекотливые темы – о применении силы против диссидентов-Зентрейди, к примеру. Потому, что Рик в какой-то степени сам стал как Рой – в карьере лётчика-истребителя. К тому же, Макс был слишком скромным и выдержанным, чтоб заменить импульсивного Роя. Рик был уверен, что если бы Рой был рядом, то он бы смог вразумить его, и Рик бы не метался несколько лет между Лисой и Минмей. И Рой-лётчик незримо стоял рядом с ним, когда Рик хотел отказаться от продвижения по службе. Они могли бы продолжать летать в одной эскадрилье, и быть может, отправились бы вместе на то самое задание в Южных Землях, которое сейчас выполнял там Макс.

Макс думал или хотел верить, что именно Рик был ответственен за это назначение, что это был определённый шантаж, чтобы заставить Макса выбирать между РЭК или несколькими годами охоты за «недовольными» во влажных джунглях Амазонки. Выберет первое – и покинет Землю. Выберет второе – постоянный каждодневный боевой риск. В любом случае, Рик предпочёл бы роскошь выбора. И у него не было никаких иллюзий по поводу «Недовольства», которые, казалось, питал Макс. То, что Зентрейди были народом Мирии, вовсе не означало, что они были её семьёй. Как и у многих других землян, у Мирии не было «родственников». Но должна ли Мирия пытаться винить Макса в преступлениях против своей расы? Ведь в таком случае, Рик или кто-нибудь из его близких друзей мог бы возложить персонально на Мирию ответственность за смерть Роя. В конце концов, ведь именно батальон под её командованием провёл тот рейд на приземлившуюся КСК-1, в котором погибли Рой, Креймер, и много других бойцов Оборонительной Армии. Именно Мирия могла выпустить синий луч, который подбил «Валькирию» Фоккера. Точно так же Рик мог бы возложить на Лису личную ответственность за «дружеский огонь», из-за которого он получил ранение и контузию.

Обходя по кругу замерший «ТрансТек», он представлял себя снова летящим в «Черепе-1» вместо посещения безконечных совещаний, вчитываний в документы и споров с правительственными бюрократами и прочими дармоедами над каждой строчкой расходов РЭК. Но мысли о мехаморфе-«Черепе» сейчас были просто пустой мечтой. Он больше не был пилотом – он был просто представитель по связям с общественностью, наряженный в адмиральский мундир. Он хотел пожалоститься Лисе, но она была так редко доступна, словно уже улетела на Тироль. Во всяком случае, он не хотел ей плакаться в жилетку. Он хотел поговорить с ней, как товарищ с товарищем, и довериться ей, как любимый любимой.

К тому времени, как он вышел на улицу, снегопад заканчивался, снежинки падали всё реже. Он ответил на приветствия караульных и пошёл к обочине кругового перекрёстка.

– Мне вызвать Вам автомашину, господин адмирал? – спросил один из охранников.

Рик только открыл рот, чтоб ответить, как рядом с ним остановился лимузин, и его пассажирское стекло с левого борта начало опускаться.

– Рик! – там была Минмей, в очках и ковбойской шляпе. – Рик! – повторила она.

Его недоверчивый взгляд сменился на недоумённый:

– Ты что тут делаешь?

– Я уже почти год тебя не видела, – недовольно надула губки она, – и первое, что я от тебя слышу, что я делаю на базе? Ну, если тебе так хочется знать, я поступила на службу в РЭК. – Когда у Рика начался приступ базедовой болезни, она добавила: – Я просто пошутила, Рик, хотя я не знаю, что может быть хуже, если РЭК возьмёт меня на борт.

– Ну а всё-таки?

– Я была с полковником Карутерсом. Он давал мне уроки самолётовождения. Пока снег не пошёл. Но, Рик, теперь я понимаю, почему ты любишь летать. Это так весело!

– Да уж, – пробормотал Рик.

Минмей протянула руку из окна и взяла его за руку:

 –Не могу поверить, что это правда ты. Мне надо было позвонить...

– Мне тоже, – быстро сказал Рик.

Она многозначительно усмехнулась:

– Я понимаю, ты был загружен. И поздравляю с повышением. Эта форма тебе идёт.

– Больше, чем хотелось бы.

– Как там Лиса? Она здесь?

Рик указал головой наверх:

– Она там. На фабричном спутнике.

– А на Рождество она прилетит?

– Навряд ли.

– Ужас какой… – Минмей помолчала, потом просияла. – Рик, а ты сейчас занят?

Рик посмотрел на часы:

– Я должен быть в городе в 14.30.

– Отлично! У нас достаточно времени!

– Для чего?

Минмей открыла дверь:

– Присаживайтесь, господин адмирал. Пусть это будет мой сюрприз.

Минмей начала рассказывать о событиях прошлого года, пока лимузин вёз их в Монумент. Она говорила о своих «каникулах» на Гавайях и о том, что недавно подписала контракт с театральным агентом, Самсоном О'Тулом, который вёл переговоры о контракте на ток-шоу сети спутникового вещания «Лорелея». Её образ ковбоя дополняли джинсовый костюм, куртка с бахромой и сапоги из змеиной кожи.

Рик почти не мог говорить. Каждый раз, когда он пытался ответить на её вопросы, она перебивала его и переводила разговор снова на себя.

Лимузин остановился перед рестораном «Чез Манн».

– «За старые добрые времена», – сказал Минмей, взяла его под руку, и они направились ко входу.

В последний раз, когда они были в «Чез Манн», она подарила ему шарф, который делал его похожим на лётчика времён Первой Мировой войны[46]. Они говорили о сложностях её карьеры, её борьбе с Линном Кайлом, её желании закончить всё после тура «Протяни руку помощи!», который СМИ окрестили «благодарность немёртвых». И как здесь Минмей, после неожиданного появления Кайла, желая провести хоть немного времени «для себя», махом выпила почти всё вино. Затем Кайл отчитал её за безответственность, плеснул ей в лицо водой, и вытащил из ресторана. Оказалось, что она оставила собравшихся на её выступление зрителей, как Рик оставил Лису, которая ждала его с полной корзинкой для пикника в кафе «Сицилия» в Макроссе…

– Ты когда-нибудь хотел, чтоб мы могли повернуть время вспять, Рик?

– До «когда»? – чуть не огрызнулся Рик. – Я имею в виду, до какого момента? Когда в нашей жизни что-то было легко и просто? Всеобщая Гражданская, потом вялая грызня между «интернационалистами» и «исключительниками», война с Зентрейди, Кайрон…

– Ты прав... Но я была счастлива на борту КСК-1.

– Я слышал, как ты говорила об этом с Катрин Хайсон.

– Просто так много изменилось с тех пор. –  Минмей шагнула в сторону и окинула его взглядом. – Посмотри на себя, посмотри на меня…

Рик глянул через плечо Минмей и улыбнулся:

– Некоторые вещи не изменились. – Когда она проследила за его взглядом и увидела группу подростков, двигающихся в их направлении, он добавил: – Люди по-прежнему хотят твоего автографа.

Минмей начала что-то говорить. Предводитель стайки подростков помахал блокнотом в воздухе.

 – Адмирал Хантер, – попросил юноша, – дайте мне Ваш автограф, пожалуйста.

Минмей рассмеялась, и Рик засмеялся вместе с ней.

– Вот видишь! Я же сказала, что кое-что изменилось. – Она взяла Рика за руку и ласково её пожала. – Давай хотя бы останемся друзьями, как раньше. Мне вообще не с кем поговорить по душам, Рик.

 

Макс почувствовал, как капелька пота стекает с виска до нижней челюсти, просочившись из-под мягкой подбивки «думающей шапки».

В Буэнос-Айресе, в первый день Нового года, в три часа утра, воздух снаружи «ТрансТека» был прогрет до 20 градусов. Внутри же кабины, с опущенным колпаком и выключенным кондиционером, температура была около 30 градусов, но на Максе помимо шлема был многослойный высотно-компенсирующий костюм для арктических условий.

Он включил радио, вышел в тактический канал, и провёл быструю перекличку среди своих «Черепов», которые грели двигатели, стоя на ВВП базы за его машиной: Рэнсом, Фелпс, Фаулер, Грир, Маммот, Белл, Зотс. Лейтенант Рэнсом, чья машина стояла сейчас слева от машины Макса, был его заместителем и, вместе с Маммотом и Фаулером, летал с Хантером во время Войны. Бобби Белл был помоложе. Тедди Зотс – выпускник аэрокосмического училища при базе «Фоккер», брат Фрэнки (менеджера зала игровых автоматов «Ближний бой» из Монумента), был новичком, из нового пополнения эскадрильи. За исключением Зотса, который летал на модификации «ТТ-1А», эскадрилья была укомплектована истребителями модификации «ТТ-1М».

– Провести предполётную согласно перечню, – распорядился Макс. Он перещёлкнул несколько тумблеров на приборной панели и подождал, пока МФИ начнёт выдавать ему результаты встроенного контроля систем машины. – «Теплозащитные экраны – проверено, норма, радиационная защита – проверено, норма… Выдвижные панели, вспомогательный встроенный инструмент, давление в гидросистемах, радио/видеоканалы, система предупреждения о столкновениях, система катапультирования – в ручном, системы ручного управления – проверены, система отображения свой/чужой, сигнализация об облучении, радио/лазерные прицельные системы – проверено, бортовой комплекс обороны: РЭБ, выброс диполей, тепловые ловушки…»

В новом поколении «ТрансТеков» было шестьдесят семь элементов ручного управления, начиная от педалей для работы ногами и до рычагов управления движениями торса машины, хотя все они были подчинены основной системе управления, которой являлся мозг пилота. Переключив рычаг в режим «Страж», но не представив в голове соответствующее действие, у пилота могли возникнуть проблемы с пилотажем. Нейрошлем, «думающая шапка», был мостиком между человеком и машиной, но «думающая шапка» не могла быть эффективней пилота, на котором она была одета. Мехаморфоза зависела от качества симбиоза человека и механизма – или, в зависимости от того, кого спрашивали – симбиоза между пилотом и Протокультурой.

Пилотирование «ТТ» в режиме истребителя, однако, было столь же несложным, как пилотирование «обычного» летательного аппарата, поскольку бортовой компьютер «ТрансТека» был способен не только выполнять самостоятельные взлёты и посадки, но и полёт по заданному маршруту, вводя необходимые корректировки, а БИУС могла отслеживать до 50 отдельных целей. Нисколько не биошовинистичный, Макс заранее проинструктировал компьютер для взлёта и задал ему курс на север, к расположению Южной «Большой пушки», в высокогорьях Гайаны в Венесуэльском Секторе, на расстоянии почти пять тысяч километров. Компьютер сообщил ему, что высота полета будет 11.000 метров при крейсерской скорости полёта чуть ниже 1М. С учётом погодных условий, расчетное время полета было четыре часа десять минут, расчетное время прибытия к цели было 6:40 утра по местному времени. За топливо можно было не волноваться – Протокультурных энергоячеек «ТТ», по прикидкам, должно было хватить на примерно 12 лет непрерывного внутриатмосферного полёта.

Макс положил пальцы руки в перчатке на клавишное обрамление МФИ и вывел карту Южных Земель. Курс их пролегал через Аргентинскую Месопотамию, мимо «живых» городов Асунсьона и Куябы, над джунглями Амазонас, над Манаусом, и выходил в безлюдные горные районы Рорайма. Темнота должна была замаскировать изрезанный шрамами пейзаж под ними: стеклянные кратеры от разрушительных молний Долзы, упавшие корабли, бесконечные массивы бланшированных лесов, выжженные радиоактивные руины городов. Только восходящее Солнце, кроваво-красное за пеленой ещё не до конца рассеявшегося пепла, выдало бы всё, что произошло ниже.

Оказавшись в воздухе, Макс перевёл «Череп-1» на автопилот и, освободившись, погрузился в обдумывание того, что произошло за крайние несколько дней и что может произойти в несколько следующих.

---

Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 235; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!