Ланг впервые наяву увидел элементы вооружения Инвидов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЛАПСТЕЙН: Происходит ли в процессе [микронизации] изменение сознания так же, как размера?
ЭКСЕДОР ФОРМО: Естественно. Если раньше ты смотрел на мир с высоты пятнадцати метров, то теперь глядишь с полутора.
ЛАПСТЕЙН: Проявляется ли у кого чувство безсилия?
ЭКСЕДОР: Не в том смысле, что Вы подразумеваете. Микронизация всегда служила поставленной задаче – тем, что делалось ради служения Императиву. Поэтому прошедший процедуру воин чувствует себя «слабее» физически, но никак не морально.
ЛАПСТЕЙН: Какую цель могли ставить перед собой Мастера Роботек, когда они применили Протокультуру для кодирования ДНК Зентрейди с возможностью её перенастройки?
ЭКСЕДОР: Я думаю, что ответ очевиден: микронизованные, Зентрейди могут быть десятками тысяч переправлены в нужные места, чтоб там, увеличившись до полного размера, выполнять Императив, убивая и завоевывая.
Лапстейн, интервью.
Последствия титанической битвы между РОА и Зентрейди изменили обширные участки континентальной береговой линии и шельфа до неузнаваемости. Из командного центра своего искусственного планетоида-крепости, Долза, Верховный Главнокомандующий Зентрейди, приказал капитанам бомбардировщиков первый свой залп сосредоточить на самых густонаселённых районах, какие определили биосканеры боевых кораблей.
Побережье Южной Америки не стало исключением для смертоносного гнева Долзы, и в несколько ужасных секунд навсегда изменилось. Смерть голубым дождём обрушилась на Лиму, Каракас, Байю-Бланку, Рио-де-Жанейро, Сан-Пауло и Монтевидео. Высокоэнергетическим квантовым адом ливень прошёлся через тройной хребет Анд, от Боготы и от Кито до Куско, затем на восток по широкой кривой через озеро Титикака в Ла-Пасе, Сукру и Кочабамбу, и на юг через Арекипу и Сантьяго-Барилоче. Великие столицы и высокоразвитые бывшие колониальные жемчужины пострадали больше, чем за всё время природных тектонических катастроф, и рухнули, словно горящие карточные домики. Реки и озёра испарились под волнами жара, обжигающими, как корона сверхновой звезды. Миллионы жизней были погашены за одно дыхание, за один взмах ресниц.
|
|
|
Поскольку большинство «микронеанских» богатых жизнью районов находились на побережьях, то основной массив джунглей избежал жестокой бомбардировки. И область от Манауса в долине реки Амазонки и дальше на юг до Чако в Аргентине, осталась по большей частью «холодным»[12] и невредимым участком земной поверхности: огромный, озарённый солнечным светом овал из необитаемых джунглей, саванн и бурных рек, куда тысячи искалеченных кораблей Зентрейди нырнули носами в последние секунды войны.
|
|
|
Большинство пришельцев-голиафов, которые вылезли из их обломков, вскоре умерли от ран, голода или болезней. Но некоторым удалось найти путь на Север через Центральную Америку, туда, где когда-то находилось государство «Соединенные Штаты Америки» и где приземлилась космическая крепость микронеанцев-победителей. Они шли сотнями в своём рода паломничестве: ведь путешествие означало пасть к изящным ногам их кумира: Линн Минмей, Минмей-женщины/оружия, которое в значительной степени было ответственно за их беспрецедентное поражение. В честь неё многие шли на процедуру микронизации, в то время как другие делали так, чтобы отказаться от поддельного прошлого, которое навязали им Мастера Роботек. Те, кто решил остаться в полном размере, были вынуждены использовать свою силу и рост для масштабных проектов Возрождения, помогая собирать заводы, аэропорты и жилые здания – вместе с микронеанцами восстанавливать ставшую своей планету. И в самом деле многие, познавшие мир, приняли его как внезапно найденное сокровище.
Другие, однако, в которых вложенный в них Мастерами Императив «убивать и покорять» оказался сильнее их воли, покидали свои рабочие места и отправлялись бродить по обезлюдившим радиоактивным Пустошам, или влились в маленькую армию Кайрона и в конце концов погибли вместе с ним над Макроссом.
|
|
|
К маю 2015 года единственные полноразмерные Зентрейди работали на фабричном спутнике или жили на Севере – в Монументе, Денвере, Портленде или Протекторате Арканзас. Их микронизованные братья были рассеяны по всему миру, но нигде не было их больше, чем в городах-государствах и «политиях» Южных Земель, которые имели долгую историю расовой терпимости.
Карита был одним из тех, кто пришел на Юг в поисках того, что ему не удалось найти за два года жизни на Севере. К сожалению, те, кто пел дифирамбы про «землю обетованную», «забыл» упомянуть о нехватке продовольствия.
– Народ, говорю вам в последний раз, – произнёс человек на смеси португальского и английского языков с капота старого бензинового пикапа. – Дайте нам проехать. НЕМЕДЛЕННО.
Пикап возглавлял колонну грузовиков с пищей, направляющихся в город Куябу. Но между колонной и Куябой сейчас находилась толпа примерно из шестидесяти голодных и оборванных мужчин и женщин Зентрейди.
– Вы должны научиться работать на себя, – продолжал человек. – Наши земли могут обрабатываться, и они могут прокормить намного больше. Но сейчас мы не можем тут же накормить вас всех, когда дети с пустыми желудками сидят по всему Мату-Гросу.
|
|
|
Куяба, поселение на юго-западе Амазонии, где Карита, наконец, остановился, окончательно павший духом и оставшийся совершенно без припасов после бесчисленных недель выматывающего путешествия на речных баржах, дряхлых автобусах и грузовиках. Хрупкий, узколицый, с белыми волосами, он отвечал за работу редукционных капсул на борту флагманского корабля Бритэя и одним из первых присоединился к Культу Минмей, основанному перебежчиками Рико, Кондой и Броном. На Земле, после поражения, он работал на некоторое время на заводе, собирая Протокультурные печатные платы для нейросетей.
Человек на капоте, владелец большого ранчо в горах, был коренастым и дотемна загоревшим.
– Освободите дорогу и дайте нам проехать. Мы не хотим применять силу.
– И мы тоже, – ответил человек со стороны возведённый Каритой и другими Зентрейди грубой деревянной баррикады поперёк дороги.
Высокий и худой, с тёмными волосами и заросший бородой, он не был Зентрейди, но одним из тех странных людей, которые, по причинам, редко понятным, приняли затруднительное положение пришельцев как свою личную проблему.
– Мы собрались здесь для ненасильственного протеста против дискриминационной политики Куябы, – крикнул он по-английски, в настоящее время ставшим вторым языком Зентрейди. – Мы совершаем акт гражданского неповиновения. А ты нарушаешь Декларацию Гражданских Прав, утверждённых Советом Макросса в 2013м году.
– Макросс теперь в истории, друг, – начиная злиться, нахмурился фермер. – И с 2013-го многое поменялось. Я не против, чтоб ты отстаивал свои права. Но делай это где-нибудь там, где вокруг достаточно еды.
Карита с сожалением увидел, что «адвокат» растерялся и не знал, что ответить. Но в самом деле, что он мог сказать? После поражения для Кариты ничего не изменилось. У него были прекрасные моменты на Севере, особенно прошлой весной, когда он и тысячи единомышленников-Зентрейди следовали за Минмей с арены на арену во время её тура «Протяни руку помощи!» – в Монументе, Граните, Портленде, Детройте… Но он разочаровался в своей жизни в Макроссе. Не из-за работы, а из-за того, что к нему относилось с неприкрытой неприязнью и презрением множество людей. Однажды знаменитый пилот «ТрансТек», Макс Стерлинг, вступился за него и спас от избиения тремя озлобленными на всех Зентрейди людьми.
Он, как и большинство других, пришедших на Юг, не были «Недовольными», как называли Зентрейди, которые не смогли побороть Императив, а просто подавленными, пристыженными поражением, и теперь ещё сильнее стыдящимися из-за того, что приходилось кормиться на милость людей, которые обладали навыками, которые лишь некоторые Зентрейди могли понять, и ещё меньше Зентрейди – подражать. Людей, которые понимали секреты создания, производства и ремонта, ухода за одомашненными животными и взращивания пищи из плодородного слоя Земли. Так почему же так трудно для них, в свою очередь, было понять, каково приходилось сейчас Зентрейди?
– У вас с собой предостаточно пищи, – сказал, наконец, «адвокат». – И мы не требуем отдать всё. И в центре распределения остальным выдадут просто немного поменьше. Мы не просим больше, чем справедливой доли, нашего законного права.
– Мы? – произнёс фермер, перейдя на португальский язык. – Ты забыл, на какой планете родился?
«Адвокат» язвительно рассмеялся:
– Планеты, страны, города... Только дурак считает, что место важнее человека. Важно то, что все мы – люди!
– Я, кажется, вспомнила. Это тот самый, из Детройта, – сказала женщина-Зентрейди, прижавшись к левой руке Кариты и указав движением подбородка в сторону «адвоката», в то время как собравшиеся по обе стороны баррикад обменивались угрозами и проклятиями. – Он всегда остро реагировал на наши трудности.
Близкое общение между мужчиной и женщиной Зентрейди было тем, к чему Карите ещё надо было привыкать, но вместе с этой женщиной он проделал путь на Юг. Её звали Марла Стеник, а во время войны она служила под началом Азонии, командира полностью женской дивизии «Квадроно», в состав которой входил батальон под командованием Мирии Парино. Миниатюрная блондинка обладала внешностью и манерами, как бы сказали земляне, «пацанки».
Багзент, мускулистый рыжеволосый Зентрейди, прижатый к Карите с другой стороны, ответил Марле:
– Про него ты права. Он убедил мэра оставить редукционную капсулу в Детройте вместо того, чтоб отдать её военным.
«Да, Багзент точно знает», – подумал Карита. Багзент ушёл с работы в Макроссе и присоединился к Кайрону на месте крушения его крейсера, к северу от Детройта, в канадском секторе. Там Багзент подвергся добровольной микронизации для того, чтобы принять участие в налёте Кайрона на Детройт с целью похищения капсулы, но был пойман и отсидел в местной тюрьме РОА больше года. Словно символ отказа от прошлого, на толстой шее Багзента на шнурке висела маленькая пластмассовая кукла Минмей.
Марла открыла рот, желая что-то сказать, когда над их головами промелькнули два силуэта. Спустя несколько секунд послышался знакомый шум, и по бокам колонны появились два «ТрансТека» в конфигурации «Робовоин». От сработавших при приземлении в гондолах-ногах двигателей до противостоящих сторон долетел вихрь из мелких камешков и веток. Пятнадцатиметровые Роботек-титаны стояли лицом к баррикаде Зентрейди, держа автопушки в бронированных руках.
– Этот груз продуктов питания предназначен для распределительного центра Мату-Гросу в Куябе, – объявил один из пилотов по внешним динамикам машины. – Поскольку этот центр находится под юрисдикцией РОА Юга, ваше вмешательство нарушает законы РОА и, следовательно, вы будете арестованы и отправлены в тюрьму, если вы не разойдётесь и не дадите колонне пройти. Если вы хотите еды, идите в центр, как все остальные.
– А откуда нам знать, что она не кончится перед нашим появлением? – крикнул кто-то позади Багзента.
– Вы будете сыты, – сказал другой пилот, когда толпа поутихла и начала заинтересованно слушать. – Мы вам обещаем.
– Ничего не стоят ваши сраные обещания!!! – заорал Багзент.
«Робовоины» подняли оружие и сделали шаг вперёд. Рефлекторно толпа отступила. Все понимали бесполезность сопротивления. Но когда Зентрейди начали расходиться, Карита слышал среди общей подавленности слышал ропот «недовольных».
Басистый голос Багзента был громче всех.
– Не всегда будет так, – ворчал он. – Каждый день из городов на Севере к нам примыкают обученные рабочие. Мы, может, и не поймём никогда сельское хозяйство и рыбоводство, но нам не нужно будет выращивать овощи или животных, как только мы станем брать то, что нам нужно.
Как будто ставя точку, его ладонь сжалась на кукле Минмей и с тихим треском раздавила её.
– «Мисс Макросс 2010», «пинап-девушка»[13] военной граффити, певица, актриса, прототип для серии пищащих игрушек и механических кукол, героиня… Первое, что я хочу спросить: что дальше, Линн Минмей?
Минмей изобразила добродушный смех.
– Катрин, ты, должно быть, читаешь мои мысли, потому что именно это я спрашивала у себя последние несколько месяцев. – Она тряхнула иссиня-чёрными волосами на первую камеру, но её голубые глаза были направлены на Катрин согласно задумке интервью – в лучших традициях Барбары Уолтерс[14] и Рейчел Порисковой – как будто бы зрители подслушивают разговор между близкими друзьями.
На самом же деле Катрин Хайсон и Линн Минмей впервые встретились всего несколько часов назад, но Минмей сразу понравилась молодая, телегеничная ведущая Вещательной Сети Монумента, ВСМ, и она хотела по мере сил помочь карьере Хайсон. Забавно, что «М» в названии раньше обозначала «Макросс», а теперь стала «Монументом».
– А ты смогла дать на этот вопрос какие-нибудь ответы? – спросила Хайсон.
Минмей приняла серьёзный вид:
– Я думала заняться какими-нибудь телепроектами.
Теперь настала очередь Хайсон отшучиваться:
– Я надеюсь, что ты не планируешь цикл передач что-то вроде «Вечер со знаменитостью»?..
– Нет, это я оставлю тебе, Катрин. То, что я хотел бы сделать, так это найти какой-нибудь способ использовать телевидение, чтобы достигнуть тех районов мира, где люди до сих пор трудятся изо всех сил, чтобы восстановить нашу планету и внести вклад в наше общее будущее.
– «Разговор о значимости взноса», – одобрительно кивнула Катрин.
Они сидели лицом к лицу на просторной веранде дома, принадлежащего японским друзьям Минмей – сыну и приёмной дочери старшего брата её тёти Лины. Двухэтажный дом из тика и стекла был расположен на северном берегу острова Кауаи. Удобные стулья были сделаны из ротанга, и пропитанная солью веранда нависала над океаном. Хайсон была стройной и красивой брюнеткой с большими зелёными глазами, бровями «под карандаш», и маленькими пухлыми губами, накрашенными неяркой помадой, что сразу же напомнило Минмей Клавдию Грант. Хайсон буквально набросилась на возможность взять интервью у Минмей на Гавайях, и в благодарность обещала Минмей целый час эфирного времени вместо обычного двадцатиминутного отрезка.
– Я так полагаю, твой проект будет включать в себя пение? – сказала Хайсон.
– В определённых случаях да. Но я никогда не позволю, чтоб мой голос был снова использован в качестве оружия.
– Но ведь ты не жалеешь, что именно так случилось во время Войны?
– Тогда у меня просто не было выбора, – покачала головой Минмей. – Всё, чего я всегда хотела, так это приносить людям счастье. Пение было моим способом передать любовь. Но вместо этого я поставила целую армию на колени.
– Кто-то однажды сказал, что известность выбирает нас, а не наоборот.
– Я думаю, это правда. И из-за этого часто случается и самое лучшее, и самое худшее в нашей жизни. Когда я прочитала о знаменитостях, которых изводит назойливое внимание поклонников, я хочу сказать им, что им не приходилось ощущать, каково это, когда целая раса следит за каждым твоим движением.
Внезапная откровенность Минмей была самой что ни на есть настоящей, и Хайсон поспешила воспользоваться моментом.
– Линн Кайл, твой кузен и один из главных героев фильма «Маленький белый дракон», сыграл и свою роль в твоей карьере. Почему вы расстались?
– Кайл слишком давил на меня, хотел, чтоб я занялась политикой, а я была не готова к такому. Как я уже сказала, я хотела, чтоб мой голос нёс людям только радость.
– Вы расстались друзьями?
– Не совсем.
– Ты с ним потом общалась?
Минмей мыслями вернулась на замусоренный чёрный песок озера города Гранит, где они распрощались. Где Кайл сказал ей на прощание, что она незрелая и эгоистичная особа.
– Нет, – ответила она Хайсон. – Я даже не знаю, где он сейчас.
Хайсон была достаточно проницательной, чтоб двинуться по теме дальше.
– Я знаю, что ты отпустила своего менеджера, Вэнса Хасслевуда. Есть на горизонте кто-нибудь другой?
– Я беседовала с некоторыми людьми.
– Был ли среди них Шарки О'Тул?
Минмей уклончиво пожала плечами.
– Давайте остановимся на минуту на твоём похищении Кайроном в прошлом году. Правда ли, что он оказался невосприимчив к силе твоего пения?
– Он сказал мне, что он презирает моё пение. – Минмей хихикнула, прикрыв ладонью рот. – А ещё он сказал, что я симпатичная маленькая штучка, да простят меня сёстры-феминистки.
– А что ты сказала ему?
– Что он патлатый шут-переросток.
Хайсон кхекнула, стараясь скрыть удивление:
– Вот это да… А ты в самом деле видела, как Кайрон и Азония целовались?
– Да, хотя я бы не назвала это страстным любовным поцелуем. Кайл и я видели их обоих. Азония называла это «демонстрацией силы», и точно так же назвал это Бритэй, когда он приказал Рику Хантеру и Лисе Хейс поцеловаться перед Рено… – Минмей покраснела и отвернула лицо от камер №1 и №2.
Хайсон в изумлении качала головой.
– Я хотела бы поговорить о Рике Хантере, но сперва, как ты думаешь, почему Кайрон… пощадил тебя и Кайла, даже тогда, когда он понял, что его обманули и тебя обязательно спасут?
– Потому что не в обычаях Зентрейди брать заложников. Он не мог даже представить, что его обманут, когда РОА согласились обменять меня и Кайла на КСК-1.
– Понятно, – сказала Хайсон. – А что ты думаешь о «Недовольных»?
– Я гуманист, Катрин, я смотрю не на группировки, а на конкретных людей. – Минмей неожиданно заговорила очень легко. – Зентрейди осели здесь, они чужаки на чужой планете, и я думаю, что мы должны в первую очередь подумать о причинах, прежде чем осуждать хоть какие-то их действия.
Хайсон неожиданно враждебно подалась к Минмей:
– Но, Минмей, ведь ты же не оправдываешь их набеги на продовольственные склады, уничтожение заводов, террор в окраинных посёлках?
– Я не могу осуждать что-то или одобрять, – сказала Минмей. – Я только хочу сказать, что мы должны понять, через какие мучения им приходится проходить. Военная машина удовлетворяла все их потребности, и теперь мы единственные, к кому они могут обратиться.
Хайсон кивнула своим мыслям.
– Кто-то может сказать, что это звучит словно ты заразилась от Линна Кайла, в его образе пацифиста и защитника прав Зентрейди.
Минмей нахмурилась.
– От Кайла я многому научилась. В том числе рассматривать все миры и все народы как равных. С теми проблемами, с которыми сейчас столкнулась Земля, земляне – я имею в виду Человечество и Зентрейди – не могут позволить себе быть разобщёнными.
– Поддерживаешь ли ты экспедицию в Тироль?
– На 120 процентов.
– А РЭК приглашала тебя к себе на борт?
– Это же дипломатическая миссия, – Минмей слегка улыбнулась. – Зачем им конферансье.
– К слову о РЭК… ходят слуху, что ты и вице-адмирал Хантер были близки незадолго до налета Кайрона на Макросс.
– Давайте просто скажем, что мы играли в семью. Но поскольку я заботилась о нём, я не могла позволить ему ради меня уйти из РОА. Земля нуждается в таких лидерах, как Рик, и я не могла позволить возобладать своему эгоизму.
– Проблемы двух людей ничтожны перед лицом безумного мира, не так ли? – усмехнулась Хайсон.
Минмей нахмурилась, вспоминая, что фраза была из какой-то старой песни или фильма[15].
– Думаю, ты права.
– Таким образом, в двадцать первом веке Рик на крылах самолёта улетел навстречу борьбе.
Взгляд Минмей расфокусировался и ушёл куда-то вверх:
– Нууу…
– Но вы оба остались близкими друзьями?
– О да, мы лучшие друзья. Но у нас постоянно что-то не клеилось с того самого дня, как Зентрейди атаковали остров Макросс, чтоб вернуть себе КСК-1.
Хайсон выждала, чтоб телеоператоры смогли навести фокус на безупречно красивое лицо Минмей.
– Ты сама как думаешь, когда у тебя было самое счастливое время в твоей жизни?
Минмей на несколько секунд задумалась.
– На борту КСК-1, как ни странным это может показаться. Идея восстановить довоенный Макросс полностью захватила нас. До того, как я была избрана «мисс Макросс». – Она посмотрела прямо в камеру. – Вот почему я не смогла заставить себя присутствовать на похоронах в прошлом месяце. Я хочу быть с моими живыми воспоминаниями, вместо того, чтобы хоронить их.
Целый месяц непрерывных работ по сносу строений и мелиорации превратили большую часть уцелевшего Макросса в руины. Сравняли с землёй некоторые строения, которые трижды возрождались вместе с городом – на острове Макросс, в трюме КСК-1, и под суровыми небесами Северо-Запада: отель «Центинель», в котором останавливались сотни знаменитостей до и после войны, «Белый дракон» – китайский ресторан, принадлежащий родителям Линна Кайла, Максу и Лине, добрейший стейк-хаус «Обжорка», любимое место покойного пилота «ТрансТек» Бена Диксона, кафе «Вариации», где Лиса Хейс часто проводила свободное от службы время, «Паб», где Рой Фоккер и друзья зависали под джаз-банд «Чёрных котяр», клуб видеоигр «Ближний бой», где Макс Стерлинг победил Мирию Парино в «ТрансТек!», «Кабаре Джона», где часто выступала Минмей, клуб «Бамбук», где Рико, Конда, и Брон впервые встретились с «Зайками с мостика» в лице Сэмми, Ванессы, и Ким, и Центральный театр «Онаги», где в момент нападения Кайрона шёл фильм «Дорога в Индию»[16], где играли смоделированные компьютером Боб Хоуп и Бинг Кросби...
Неизмеримые тонны радиоактивного дерева, алюминия, стали, стекла, пластика и бетона сваливались бульдозерами в кратер озера. Потом сверху с тяжёлых транспортных самолётов было сброшено ещё много тонн специально обработанного песка, гравия и свинцовых гранул, пока озеро целиком не заполнилось, и то, что когда-то было городом Макроссом, стало всего лишь огромным плато примерно круглой формы, из центра которого возвышались три насыпных кургана – место последнего упокоения крейсера Кайрона и космических крепостей №1 и №2.
Это был самый первый памятник в новейшей истории Земли. И в то время как Минмей давала интервью Катрин Хайсон, Рори Лайтфут, операционный инженер с бочкообразной грудью, ведущий свою родословную от индейцев племени Кри, стоял на подножке тарахтящего на холостом ходу бульдозера, хлопками счищая грязь с перчаток и бёдер биозащитного костюма. Он долгим взглядом окинул курган, внутри которого покоилась КСК-1, затем повернулся к напарнику, сидящему в кабине массивной машины.
– У меня есть два прощальных слова для этого корабля, – сказал Лайтфут по внутренней связи: – «Скатертью дорога!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Быть внутри него [фабричного спутника] – это словно находиться внутри вывернутой наизнанку механизированной медузы с тысячами работающих щупалец, которая взращивает ещё одного механистического Бегемота внутри своего чудовищного чрева.
Эмиль Ланг. «Технические записки и примечания»
На Северо-Западе было отличное июньское утро: не облачка на небе, а на склонах гор зеленели свежими светло-зелёными почками сосны и западные лиственницы. По берегам извилистой реки, которая текла на север в сторону Монумента, росли тополя и осины. Серый военный лимузин был один на асфальтовой дороге, за исключением редких бортовых грузовиков с прицепами, следующих на юг в Денвер или в Альбукерке.
Рик и Лиса сидели на противоположных концах просторного заднего сиденья лимузина, отвернувшись друг от друга. Тонированное стекло между пассажирским и водительским отсеками было поднято, и только кондиционированный воздух с шепчущим шумом тёк из вентиляционных отверстий. Они оба были в мундирах, хотя их фуражки высших офицеров с белым верхом лежали на полочке под задним стеклом. Оба сидели, надувшись друг на друга, но Рик выглядел более насупленным.
– Я думаю, что ты бы скорее отправился пешком на базу «Фоккер», – сказала Лиса, не глядя на него. Это были её первые слова с того момента, как за Риком к нему домой заехал автомобиль, и Рик и Лиса обменялись воинскими приветствиями.
Рик посмотрел на неё, но ничего не сказал.
– Ну, не стоит волноваться, господин адмирал, – съехидничала Лиса. – Я уверена, что никто в «Фоккере» не удивится, если Вы решите отправиться на спутник на «Черепе-1» вместо «челнока».
Рик отвернулся от бокового окна. За прошлые два месяца они буквально ходили на цыпочках вокруг вопроса о его повышении по службе, но всё равно время от времени случались эксцессы.
– Да чёрт с ним, с «челноком», Лиса. Но это… – он махнул руками, имея в виду лимузин. – Вот что мне не нравится.
– А что нам надо было сделать, Рик? Вот так вот поехать на автобусе?
– Мне просто сама по себе не нравится идея раскатывать на лимузинах.
– Рик, хватит говорить глупости. Ты думаешь, что люди начнут как-то завидовать или комментировать, что мы приехали на базу с личным водителем? Они знают, что мы по важному делу. На твоём месте я бы больше безпокоилась об идее изменить свой настрой.
– Мой настрой? Это ты мне говоришь? Ты же знала, что я не хотел этого повышения. Почему ты не хочешь посмотреть на это с моей точки зрения?
– О, я прекрасно знаю твою точку зрения, – с прохладцей ответила она. – Просто ты слишком зациклился.
– Что, вдруг я не в состоянии решить, как жить своей собственной жизнью?
Лиса демонстративно издала утомлённый звук.
– Ты прав, Рик, я не имела права говорить за тебя. Может быть, тебе было лучше в качестве капитана. – Её лицо окаменело. – Или, может, тебе надо было жениться на Минмей и уйти из РОА.
Рик поморщился. Он-то надеялся, что Лиса не смотрела вечером интервью Катрин Хайсон с Минмей.
– Да, я смотрела передачу, – кивнула Лиса прежде, чем он смог что-либо ответить или спросить. – И меня до сих пор это бесит. – Она издевательски по-детски спародировала голос Минмей: – «Мы думали о свадьбе, но так как я заботилась о нём, я просто не могла позволить ему уйти в отставку. Земля нуждается в таких лидерах, как Рик Хантер, и я не могла позволить своему эгоизму стоять на первом месте». – Лиса издала презрительный и раздражённый «Пф!». – Ей, кажется, было удобнее забыть, что она сказала тогда в Макроссе, когда она нашла нас на берегу озера, когда мы держали друг друга и плакали. – Её глаза впились в Рика. – Или ты тоже забыл?
– Ну, там много чего происходило…
– А вдруг она с самого начала знала, что ты любишь меня, и она надеется, что ты сможешь простить её за то, что она пыталась заставить тебя… И сделала вид, что она вообще не при делах. – Снова раздражённый «Пф!» – И что-то я не слышала, как она рассказала Катрин Хайсон о том, как она для себя внезапно обнаружила, что на самом деле вовсе не собирается выходить замуж. – Она снова спародировала голос Минмей: – «Музыка и слава — это моя жизнь». Она переписала историю, чтобы выглядеть благородно для своих фанатов. Таким способом она не только отвергает мысль, что она хотела всё и сразу, но ещё уклоняется от вины лишения мира героя – то есть тебя. – Лиса удерживала глазами взгляд Рика. – Только представь, как бы оно было, если б ты женился на ней. Минмей укатила бы куда-нибудь на гастроли, а ты бы остался куковать дома ни с чем, кроме своего маленького реактивника.
– Ты же сама прекрасно знаешь, что я бы не уволился, – Рик протестующее поднял руки. – Я просто никогда не хотел менять «думающую шапку» на командирскую фуражку. – Он снял с полки под задним стеклом символ своего звания и, глядя на Лису в упор, провернул его на пальце. – Во всяком случае, я не уверен, что полёт к Тироли решит все наши проблемы, Лиса. Ещё слишком много работы здесь.
Лиса смягчилась.
– Рик, я сказала адмиралу Гловалу то же самое, что сейчас говоришь мне ты – что мы должны сконцентрироваться на восстановлении Земли, чтобы защитить её от Мастеров. Но он был убежден в необходимости противостоять им на их территории, даже если это означает пойти с ними на конфронтацию.
Рик косо глянул на неё:
– А как же песни о нашей «дипломатической миссии»?
– Гловал сказал, что для нас настало время покинуть свою колыбель и требовать нашей доли в Космосе. Но прямо сейчас мы можем только постараться заключить с Мастерами мир. Или хотя бы убедиться, что они не смогут вести войну.
– Всё больше причин оставаться капитаном.
– Ты постоянно себя недооцениваешь, – покачала головой Лиса. – Ты способен на большее, кроме полётов и сбивания врагов, и Земле нужно всё, что ты сможешь ей дать.
– Ну вот, теперь ты говоришь так, словно я герой.
– Прости, Рик, но ты и есть Герой. Я предлагаю тебе начинать привыкать.
Рик издал смешок от мелькнувшей мысли.
– А ты знаешь, я ещё кое-что вспомнил из того дня в Макроссе. Ты тогда сказала Минмей, что если она любит меня, пусть не мешает мне делать то, что я делаю лучше всего.
– Да, я говорила такое.
– Да, но ты сказала ещё: «Он лётчик, в этом его жизнь».
Лиса молчала всю оставшуюся дорогу до аэрокосмической базы «Фоккер».
Через три часа после старта «челнок» вошёл в самый маленький из имеющихся пяти стыковочных доков. Док №5 «человеческих» габаритов был смонтирован относительно недавно, и его изготовление было обусловлено необходимостью того, что уже имеющиеся четыре откликались только на корабли Зентрейди.
Подполковник встретил Рика, Лису и тридцать восемь других офицеров и техников, которые тоже летели на «челноке».
Второй полковник, за управлением четырехместного электромобиля, отвёз Рика и Лису в личные каюты, где они смогли бы отдохнуть после полета и акклиматизироваться к немного меньшей, чем земная, силе тяжести на фабричном спутнике. По пути они миновали несколько огромных обзорных иллюминаторов, которые выходили в центр спутника, где в условиях нулевой гравитации висел флагманский корабль Бритэя длинной в 6270 метров и массой 270.000.000 тонн.
Оснащённый полностью автоматизированными ремонтно-восстановительными станциями и строительными верфями, фабричный спутник был техническим чудом даже по стандартам Мастеров. Розового цвета и по форме напоминающий клубень редиса, с «бороздами» и «извилинами» на корпусе, делающими его похожим на головной мозг, он был около сорока километров в ширину и легко мог вместить 150000 полноразмерных Зентрейди. На концах трубчатых соединителей, выходящих из его основного массива, располагалось с полдесятка вспомогательных модулей, в которых перерабатывались астероиды. В полностью рабочем состоянии фабричный спутник мог производить внутренние и наружные ремонтные работы одновременно на десяти кораблях класса «Квеадоль Магдомилла», как тот, которым командовал Кайрон. Они могли быть перевооружены, пополнены Протокультурой, боеприпасами, и вспомогательными малыми боевыми механизмами не более чем за 8 земных часов. Для ожидающих воинов-гигантов имелись просторные отсеки для физических упражнений и лечения, виртуальные боевые тренажёры и редукционные капсулы.
Верхние восемь палуб центрального «корпуса» были отданы под жилые помещения, под командный центр и центр управления полётами и свёртыванием. Объём каждой палубы был разным, но нигде высота от пола до потолка не была меньше 70 метров. На нижних восьми палубах размещались производственные мощности завода. Внутри спутника, между двумя секциями, была камера с зоной нулевой гравитации, в которой в данный момент производилась капитальная переделка флагмана.
Фабричный спутник был взят трофеем от генерала Рено двумя годами ранее в совместной операции РОА и Зентрейди под командованием Бритэя. После поражения Рено новые хозяева спутника совершил свёртывание на лунную орбиту, а затем он на собственных двигателях вышел на геостационарную орбиту вокруг Земли. Еще весной 2014 года завод производил полностью готовые к применению обычные «тактические» ИБМ, но потом участившиеся глюки аппаратуры заставили управляющие компьютеры отключить линию. Доктора Ланг и Бронсон хотели снова запустить её, все их старания ни к чему не привели.
Сопровождающий Рика и Лиса явился за ними спустя три часа, чтоб проводить их в конференц-зал, расположенный в самом низу спутника. Это помещение единственное на спутнике подверглось масштабированию под человеческий размер, хотя весь завод изобиловал помещениями и переходами, подходящими под размер микронизованных Зентрейди. Экседор, Бронсон, Гарри Пенн и несколько других ждали за массивным круглым столом, который в центральной части имел порт для проекционного луча Зентрейди. Стол был оснащён индивидуальными терминалами, а на короткой стене помещения была смонтирована «видеостена» из нескольких мониторов. Большую часть длинной и слегка изогнутой наружной стены занимал большой иллюминатор, в котором виднелась Земля.
– Генерал Бритэй, а также доктор Ланг и профессор Занд будут присутствовать по телесвязи, – пояснил Экседор, показав Рику и Лису их места. Его белая с золотым кантом униформа РОА была скроена таким образом, чтоб максимально скрыть его физические недостатки. Однако освещение комнаты только усиливало лиловый оттенок его кожи и сделало более пристальным взгляд его своеобразных глаз.
– А, вот и лорд Бритэй.
Рик и Лиса обратились к большому экрану на задней стене помещения. Бритэй, как только закончил личную инспекцию КСК-1, немедленно вернулся в полный размер. Пластина с ярко-зелёным кристаллом искусственного глаза снова закрывала правую сторону его лица, иссечённую шрамами.
– Как Вы видите и слышите нас, Ваше Превосходительство? – спросил Экседор.
– Прекрасно, Экседор. – загрохотал через громкоговорители голос Бритэя.
– Лорд Бритэй говорит из личной каюты на борту его флагмана, – сообщил Экседор, пока техник-оператор поспешно регулировал звук динамиков.
Тем временем на экранах слева от Бритэя появились Ланг и Занд, которые находились в НИЦ Роботек Монумента.
Симус Бронсон попросил всех вскрыть ранее розданные «секретные конверты» и ознакомиться с содержанием. Использованию линкора Бритэя для экспедиции на Тироль был присвоен высший приоритет.
– По результатам работы систем корабля во время боя с силами Рено, – сказал Ланг мгновением спустя, – Я уверен, что мы можем выполнить прыжок в пространство Тироли, и в системе свёртывания останется достаточно Протокультуры, чтоб вернуться обратно к Земле. Но для подготовки необходимо закончить переоснащение, которое было начато нами ещё перед захватом фабричного спутника.
Радостный ропот собравшихся за столом прервал Экседор.
– Хотя я навряд ли могу оспаривать оценку доктора Ланга по системе свёртывания, я вынужден констатировать, что гиперпространственный прыжок, предпринятый без определенных мер предосторожности, закончится трагедией.
Когда Ланг попросил объяснений, Экседор попросил ответить Бритэя, который перед ответом по давней привычке помял свой квадратный подбородок пальцами левой руки.
– Доктор Ланг, ты упустил из виду, что генерал Рено ждал нас, когда мы пришли за спутником. Долза, конечно, сообщил ему, что я стал союзником адмирала Гловала в борьбе за КСК-1.
– Но Рено и его силы уничтожены, – возразил доктор Бронсон.
Его пышная борода, густые волосы, и кустистые брови придавали его энергичному красивому лицу выражение тревоги.
– Если знал Рено, Мастера тоже знают, – ответил Бритэй.
– Мастера могут атаковать в тот же момент, как флагман материализуется в системе Вэйливарр, – соглашаясь, кивнул Ланг.
– Есть ли способ сделать корабль неузнаваемым для Мастеров? – спросила Лиса.
Экседор повернулся к ней:
– После уничтожения Великого Флота Инвиды наверняка опустошили Империю Мастеров и напали на Тироль. Мастера будут вдвойне опасаться любых посторонних вторжений в систему Вэйливарр.
Занд ехидно поинтересовался, заранее ли Экседор уверен в провале Экспедиции, но Ланг оборвал его.
– Он предлагает, чтоб мы изменили излучения и отзыв флагмана так, чтобы он соответствовал какому-нибудь ожидаемому Мастерами кораблю. Я прав, Экседор?
– Правильно, доктор Ланг. Наилучшим решением было бы перестроить корабль согласно профилю космической крепости Зора. Если Мастера обманутся, посчитав, что перед ними корабль Зора…
– Невозможно, – сказал Бронсон. – Если бы у нас было двадцать лет, даже сотня, мы не сможем заставить флагман совершить модульное преобразование. Мы едва смогли заставить КСК-2 стоять прямо.
Опять Занд начал что-то, и снова Ланг прервал его:
– Мы можем попытаться имитировать внешний вид КСК-1 в конфигурации «крейсер». Разумеется, мы также должны доработать рефлекторные двигатели, чтобы изменить энергетические излучения...
Рик вмешался в короткую паузу.
– Я не вижу смысла тратить годы, перестраивая корабль Бритэя в надежде, что может быть мы обманем Мастеров. Лучше использовать это время, чтоб восстановить нашу обороноспособность. Сама по себе флагман обладает поразительной огневой мощью, и если бы мы смогли заставить завод снова производить ИБМ… Я хочу сказать, откуда мы знаем, что Мастера хотя бы знают, где нас искать? Бритэй не сказал им, и мы не знаем, сделал ли это Долза, даже если он действительно сообщил Рено об… эээ… отступничестве Бритэя.
Рик вдруг осознал, что все за столом, в том числе Лиса, очень странно на него смотрят.
– Что я не так сказал? – спросил он, внутренне похолодев от того, что только что явно ляпнул какую-то глупость.
Ланг откашлялся.
– Возможно, мы и не знаем наверняка, адмирал Хантер, но у нас есть самые серьёзные основания полагать, что у Мастеров уже есть координаты Земли.
– Как так? – повернулся Рик к Лисе.
– Когда мы переместили спутник сюда, – сказала она тихо.
Рик закрыл глаза и покачал головой:
– Это означает, что они придут сюда, если мы не придём к ним.
– Истинно так, – подтвердил многозначительно Экседор.
– Доктор Ланг, – заговорила Лиса, – каковы Ваши самые оптимистичные оценки времени, необходимого для перестройки корабля?
Ланг вдохнул.
– Адмирал Хейс, со времён острова Макросс мы узнали совсем немного. Таак… – Он сделал паузу, затем с решительным видом ткнул пальцем в камеру. – Если учесть, что у нас будет необходимое финансирование и персонал, то, если не случится ничего непредвиденного, мы можем справиться за три года. И я уверен, что большую часть из этого времени мы потратим на перестройку носовой части флагмана, чтобы она соответствовала парным модулям рефлекторной пушки КСК-1. По аналогии это как лепить гоночный автомобиль из грузовика, но в итоге у вас будет способная к свёртыванию к Тироли обманка. Большего я не обещаю.
Занд, как и остальные, усомнился:
– Доктор Ланг, откуда мы возьмём сырьё для этого чудо-превращения?
Жидкостно-чёрные глаза Ланга блеснули.
– Во-первых, мы должны взять всё, что возможно, с кораблей Зентрейди, что болтаются в виде мусора рядом с Землёй и на её поверхности. Потом нам придётся разобрать незаконченную Южную Большую Пушку. – Он коротко рассмеялся и хлопком соединил ладони. – Может, даже отправимся к Плутону и заберём оттуда те части острова Макросс, что не смогли взять с собой тогда.
В предместьях, в нескольких часах езды к югу от Монумента, в номере скромного мотеля, за простым квадратным столом, президент Совета Макросса Милбурн встретился за тайным совещанием с бывшим сенатором Макросса Стинсоном, действующим сенатором Лонгчампсом, одним из представителей Людей в городском Совете Монумента, генералом Мэйстроффом и полковник Карутерсом от РОА. Тесный душный номер был лишён компьютеров, телевизоров и любого рода записывающих устройств. Из грязного треснутого окна вдалеке можно было увидеть границы Гранд-Tитон[17], но Милбурн завесил окно тяжёлыми зелёными занавесками.
– Мы нэ можем продолжать жить, как будто ми дыпломаты на тэрритории иностранного государства, – начал Милбурн. – У них нэ хватает навыков нормально дэлать свою работу, а у нас нэт никакого мэста для манёвра. Это просто адское мэсиво, когда каждое политыческое образование управляется своим собственным Совэтом. Проклятый Ланг и остальные… Они должны были построить мнэ новый город вместо того, чтоб играть в космических кадэтов[18] на этом жалком заводике.
Лонгчампс откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
– Это просто «обиженный глас», Милбурн, или у Вас есть предложить что-то конструктивное?
Сухощавый, лет пятидесяти, он грезил автономией для Монумента задолго до того, как её предоставил Совет Макросса и, позиционируя себя как защитника прав Зентрейди, он теперь пожинал плоды.
Милбурн ухмыльнулся в направлении Лонгчампса:
– Придэржи конэй, Филипп, сэйчас всё будэт. – Его взгляд задержался на Лонгчампсе немного дольше необходимого. – Я прэдлагаю сложить наши головы вмэсте и составить список людэй, которым ми можэм довэрять в Дэтройтэ, Дэнвэрэ, Мэксикэ, Бразилии, и остальных мэстах. Мы затем предложим ым всэм сформироват новий Штаб Обороны Зэмли, в который, естэствэнно, все в нашэй командэ будут избраны. Люди поддэржат эту идею. Они жаждут единого руководства. Они хотят, чтоб какой-нибудь висший авторитэт присматрывал за ними.
Обычно всегда оптимистичный Стинсон махнул рукой и мотнул головой:
– Такого никогда не будет. ШОЗ напомнит всем о Рассо и ошибках, которые он и его клика наделали во время войны.
– Какие ошибки? – спросил Лонгчампс. – Вы думаете, что Долза бы «выкурил трубку мира и зарыл топор войны», если бы ШОЗ не выстрелил из Большой Пушки? Ошибка была не отдать Долзе КСК-1.
Мэйстрофф уничтожающе посмотрел на него:
– Легко Вам говорить, Лонгчампс, в безопасности и на Земле, в то время как нам с Гловалом чуть не ежедневно приходилось спасать свои задницы со сковородки.
Мэйстрофф был высокий, лишенный чувства юмора человек, имеющий репутацию ксенофобствующего солдафона. Как старший офицер авиакрыла на борту КСК-1, он иногда замещал Генри Гловала на мостике, и лично провёл «разбор полетов» с Хантером, Хейс, Диксоном и Стерлингом после их побега с флагмана Бритэя. И он – к своему отвращению – был первым, кто пожал руку микронизованному Экседору и провёз его через город внутри корабля. Мэйстрофф никогда не забудет выражение лица Зентрейди, когда тот увидел фривольный плакат «мисс Вельвет» на салоне загара.
Милбурн сложил свои большие руки одна на другую:
– Хватит об этом. Что сдэлано, то сдэлано. Если ШОЗ нэ сработает, то скажите тогда, что будэт работать.
Лонгчампс на мгновение задумался:
– Предположим, мы возродим Всемирный Альянс?
– Та же проблема Рассо, – безапелляционно отклонил Стинсон. Он сделал паузу, а затем добавил, – Хотя, можно было бы рассмотреть тему «Объединённого мирового правительства Земли». Оно не только имеет лучшую репутацию, но и возвращает нас к последним дням Всеобщей гражданской Войны, когда разделённый, как сейчас, мир объединился.
Лонгчампс сцепил пальцы и посмотрел на Милбурна:
– Когда Вы сказали, что только наши люди будут в этом новом ОМП, или как он там будет называться, кого конкретно из нас пятерых Вы имели в виду?
Все взоры обратились к Милбурну.
– Чэстно говоря, я думаю, что если би я баллотировался, то у меня были би самые высокие шансы на избрание. Но если кто-то из вас, джентльмэны, захочэт видвинуться, то пожалуйста. Но ми должны быть вместе так долго, пока ми пятеро разделяем общее видэние будущего. – Он огляделся. – Ми будем заниматься этим?
– Конечно, будем, – сказал Мэйстрофф, отвечая за всех.
Милбурн улыбнулся, не показывая зубы.
– Тепэрь, раз мы упомянули Рассо, его идэя объединэния вокруг какой-то общей угрозы совсэм неплоха. Появление КСК-1 и страхи о нашествии гигантских пришэльцев сработали, чтоб положить конэц Гражданской Войне, но я сомневаюсь, что ми можем так же сыграть на Мастэрах или Инвидах. Люди слишком заняты поисками пищи назавтра, чтоби волноваться ещё и о пришэльцах. К счастью для нас, у нас есть одно объединяющее начало.
– КСК-3, – веско конкретизировал Карутерс.
Тонкогубый и бледный Карутерс был адъютантом Мэйстроффа на борту КСК-1.
Милбурн посмотрел на него и рассмеялся.
– Чэм раньше КСК-3 будет построена и улетит, тэм лучше для всех нас. – Он положил локти на стол и заговорщически наклонился вперёд. – Я говорю о дэмобилизованных «посэленцах», «рэцидивистах», «нэпокорных», «нэдовольных». Какая разница, как их сейчас называют в РОА. Люди уже начинают думать о Зентрейди как о ходячих бомбах замэдленного действия.
– Это наша самая актуальная проблема, – сказал Лонгчампс, в отличие от первой.
Милбурн кивнул.
– Это замечательно. Чёрт побэри, меня самого трэвожат эти «Нэдовольные», как никого другого. Но хитрость заключаэтся в том, чтобы убедить РОА, что Объединённое Мировое Правительство Зэмли сможет справиться с проблэмой самостоятельно. Моё – и ваше – пэрвое трэбование будэт заключаться в том, чтоб все Зэнтрейди на борту фабричного спутника, полноразмэрные ли, микронизованные ли – должны оставаться там.
– Придётся сделать исключение для Бритэя и Экседора, – сказал Стинсон.
– Эти двое нэ представляют никакой угрозы, – безразлично отмахнулся Милбурн. – Они подражатэли. Что же касается тэх, кто находится в Севэро-Американском Сэкторе, мы должны загнать этих потэнциальных нарушитэлэй спокойствия в Протэкторат Арканзас на «отвэтствэнное хранэние».
– Как загнать? – спросил Мэйстрофф.
– Какая разница, как? Прэдложите им курсы обучэния в области тэхнологий или строительства, бэзплатное проживание, питание – всё, что им нужно.
– А микронизованные пришельцы в Южных Землях? – поинтересовался Лонгчампс.
– С ними проблэм будэт побольше, – признал Милбурн. – Било би здорово, если би ми могли помэчать самых буйных и следить за ними, как мы обычно дэлали с прэдставителями вимирающих видов животных.
– Стрелять в них дротиком с транквилизатором, а потом вешать радиобирку на уши, да? – хохотнул Карутерс.
Милбурн с неприязнью глянул на него:
– Они голодны, вэрно? Так что ми можем выдэлить продукты специально для них, попросим Ланга или кого-то ещё изобрести такой перэдатчик, который может быть введён в их тела, когда они будут есть. Затем ми используем спэциально оборудованный самолёт ДРЛО, чтоб отслэживать их мэстоположение.
Все погрузились в размышления.
– Вы знаете, что мы могли бы сделать, – сказал Мэйстрофф, смеясь и на ходу разрабатывая программу. – Мы могли бы запустить сеть спутников вещания. Только для Зентрейди. И они будут нашими глазами в небе.
– Каким образом? – спросил Стинсон.
– Раздать пришельцам телефоны, чтоб они звонили туда, заказывая передачи или музыку, а потом отслеживать звонки.
– У мэня есть друг, Том Хус, который би идэально подошёл для воплощэния этой задумки, – просиял Милбурн.
– Ланг никогда не согласится на это, – сказал Стинсон.
– Готов поспорить, что Занд возьмётся, – широко ухмыльнулся Лонгчампс.
– Тогда Ви и перэговорите с ним, – сказал Милбурн. – В любом случае, в группы «нэдовольных», которых ми нэ сможем «помэтить», ми должны внэдрить преданных Зэнтрейди-шпионов. Даже РОА придется согласиться на это.
Стинсон предложил использовать Мирию Парино, но Милбурн покачал головой:
– Из всех «нэдовольных» я в пэрвую очередь хотел бы помэтить её, её мужа, и их ублюдка-полукровку. Уже то подозрительно, что они дистанцировались от Экспэдиции, а ещё мои источники сообщают, что они сэйчас в Южных Зэмлях, о которых ми только что говорили. И кто знает, какую информацию они получают от Хейс и Хантера и перэдают своим друзьям-Зентрейди. – Милбурн потер руки. – И возвращаясь к убэждэнию РОА о нэобходимости таких мэр. Нам нужно подойти к ним с именем того, кто можэт возглавить операцию по надзору. Того, кому Ланг и Рейнхардт могут полностью доверять. – Он сделал короткую паузу. – Я би вибрал Нила Обстата. У него большой опыт ведэния развэдывательных операций во время Гражданской Войны, и у него достаточно связей со старым ШОЗ, чтобы отбросить сомнения, что он будет слишком мягок с «нэдовольными».
– Обстат может подвести нас, – сказал Лонгчампс. – Да, он имел связи с Рассо и Хейсом, но он был довольно плотно связан с Гловалом.
– Мы дадим ему в напарники своего чэловэка, – сказал Милбурн, как будто он ждал именно этого. Он встал, подошёл к двери в коридор, и сказал что-то вооруженному охраннику по другую сторону.
Спустя несколько секунд в комнату вошёл высокий мужчина возрастом около пятидесяти лет. Он был сухопарым, с квадратной челюстью, и его длинные светло-русые волосы были наполовину седыми. Большая часть правой стороны его черепа была скрыта под накладкой из тёмного сплава.
– Джентльмэны, – сказал Милбурн, – Я уверен, что нэкоторые из вас знают Томаса Райли Эдвардса.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Свадьба Макса и Мирии произошла в Космосе, но это не означало, что она не прошла на Небесах. Они не были устремлены на секс или деньги, а на необходимость как можно лучше обеспечить взросление Даны. Это было чётко продемонстрировано Лисе Хейс на борту флагманского корабля Бритэя в ходе совместной операции между Зентрейди и РОА по захвату фабричного спутника у генерала Рено. Хейс и Хантер, вместе со Стерлингами, находились в их каюте. Когда Хейс спросила, может ли она подержать шестимесячную Дану, Мирия в ответ просто бросила ребёнка ей. Сидящей примерно в трёх метрах от неё Хейс пришлось сделать отчаянный бросок, и она едва успела поймать младенца. В своём дневнике Хантер рассказывает, что тогда он впервые увидел, как Макс проявляет свой темперамент.
Тереза Дюваль. «Крылатые супруги: история Макса и Мирии Стерлингов»
Сухой жар «зимы» Бразилиа[19] достиг своего пика в июле. Несмотря на возвышение над уровнем моря на полтора километра в пышных волнистых холмах сертанов[20], город жарился под безпощадным солнцем. Вряд ли сейчас было самое лучшее время для визитов, особенно, если в твоих планах стоять на лишённой спасительной тени неухоженной площади бразильского «Зее-тауна»[21], посреди демонстрации протеста. Но тем не менее именно сейчас там находился Макс Стерлинг, с запотевшими стёклами солнцезащитных очков а-ля «авиатор», с прилипшими к потному лбу синими волосами, и зажатый со всех сторон скандирующей многотысячной толпой Зентрейди.
– Почему из всех мест в мире Селойя хотела встретиться с нами именно здесь? – спросил Макс в ухо Мирии, чтоб его было слышно над гортанным гневным распевом. Она стояла немного левее и впереди, прямо перед платформой с громкоговорителями.
– Я не знаю, почему она выбрала именно это место, – ответила Мирия через плечо. – Наверное, это связано с тем, что она хочет мне показать. Она не вдавалась в подробности. Она говорила так, как будто считала, что телефон прослушивается.
Для Макса это не стало новостью. Он был у себя дома на предыдущей неделе, когда Мирия приняла «международный» звонок Селойи с Бразилии. И у него были определённые последствия после того короткого разговора.
– У Селойи даже нет телефона, куда бы можно было поставить «прослушку», – сказал Макс.
Мирия смуро глянула на него:
– Она и не сказала, что это был её телефон. Она сказала, что телефон того, откуда она звонила.
– А откуда?
– В ковырдесятый раз говорю…
– А ты уверена, что она больше ничего не сказала об этой таинственной штуке?
Мирия слегка толкнула его локтем в живот:
– Если бы она сказала, Макс, то зачем тогда вообще мы были бы тут нужны?
Макс снял очки и вытер пот с глаз. Он понимал, что Мирия знала не больше него. Он просто-напросто нервничал. Очень знакомая и почти везде одинаковая картина протестов: толпа голодных и бездомных Зентрейди, популистская риторика выступающих, требующих соблюдать гражданские права Зентрейди, скверная акустика… И, конечно же, баррикады, которые Макс обычно видел с другой стороны, сидя в «ТрансТеке» «Черепов».
Он похвалил себя за решение оставить в Дану в Монументе под присмотром Винса и Джин Грантов, хотя Джин и так хватало забот с Боуи, её болезненным малолетним сыном.
Как ироническое следствие войны, Бразилиа по факту достигла статуса мировой столицы, но до сих пор ей отказывали в этом, поскольку Рио-де-Жанейро, Сан-Пауло, и Ресифе были не менее жизненно важными городами. Вместе с Белу-Оризонте на юго-востоке, Куябой к юго-западу, и Буэнос-Айресом в Аргентинском Секторе, Бразилиа стала крупнейшим торговым центром и экспортёром товаров для всех частей Южных Земель. Некоторые старожилы до сих пор называли её исходным названием «Плано Пилото»[22], но большинство из них сокрушались, что город потерял оригинальный дизайн в виде лука и стрелы. Так называемые Северное и Южное «крылья» потеряли свою узнаваемую форму, многие из шестиэтажных жилых кварталов – «суперквадров» – разрушились, и 9-километровое, шириной в 250 метров осевое шоссе «Монументаль», «стрела» на «плечах» «лука», теперь шло вдоль скопления самодельных лачуг, идущих почти до «наконечника стрелы» на «Praca Dos Tres Poderes»[23], где когда-то размещались Министерство, Верховный суд и дворец губернатора.
Это было третье посещение Бразилиа Максом и Мирией, хотя на этот раз они прибыли не в «ТрансТеке», а на коммерческом гиперзвуковике, взяв отпуск «по семейным обстоятельствам». Непростое дело для самых знаменитых и самых печально известных машин-операторов Войны. Мирия не могла выходить на улицу из дома из-за страха быть тут же окружённой журналистами, а среднеамериканской манере речи скромного оптимиста Макса старался подражать каждый пилот в РОА, как до него целое поколение «реактивных» лётчиков подражали протяжному говору Чака Йегера. Приведя Дану в оправдание, он сумел убедить Рика Хантера дать ему внеочередной отпуск, хотя на самом деле он вовсе не собирался ехать на баррикады. Но, верный защитник закона, он также видел себя в качестве защитника прав народа Мирии – и Даны.
Многие Зентрейди считали Мирию, вместе с Экседором и Бритэем, «хайока» – предателями Императива. Те же самые Зентрейди, страшась и уважая воинские навыки Макса, поносили его за то, что он женился на предательнице. Так же многие из его коллег-землян презирали его за женитьбу на пришельце и, что ещё хуже, за ребёнка-гибрида. Макс терпел, но с тихим ужасом думал, что же будет с Даной, если ситуация не улучшится. Она была пока слишком мала, чтобы чувствовать на себе жала дискриминации, но не пройдёт много времени прежде, чем она вырастет достаточно, чтоб в её сторону стали направлены взгляды и ехидные комментарии – особенно по поводу курса её развития.
Дана так же была одной из причин, почему Макс уклонился от участия в Экспедиции. Несмотря на постоянный контроль со стороны их знакомых, Мирия иногда с ней очень неосторожно обращалась. Не из-за отсутствия любви – Мирии не надо было учиться этой эмоции – но из-за кажущегося отсутствия каких-либо воспитательных инстинктов. В суровой манере Зентрейди, никогда не имевших ни детей, ни родителей, она ожидала от Даны, что она так же будет справляться с любыми обстоятельствами, как взрослая. Мирия могла оставить Дану без присмотра среди острых или огнеопасных предметов, оставить её под дождем или снегом, и бросить её, как будто она была мягкая игрушка. Игра без насилия и простое сострадание были для Мирии труднопостижимыми вещами, и в результате в основном Макс тянул родительскую лямку и стал намного больше «домохозяином», чем он когда-либо представлял себя.
– Вот она! – вдруг воскликнула Мирия. Она подняла правую руку и замахала: – Селойя! Селойя, сюда!
Макс замахал вслед за Мирией и только потом заметил Селойю примерно в десяти метрах от них, проталкивающуюся сквозь толпу. Он широко улыбнулся. Всякий раз, когда кто-нибудь спрашивал его, может ли он привести неоспоримое доказательство того, что Люди и Зентрейди были членами одного и того же рода – а многие требовали такого – он всегда отвечал: «Однажды, если Вам повезет, я познакомлю Вас с Селойей Депарра».
Следует признать, что существовали определённые физические различия, которые отличали Зентрейди от людей, но не более, чем, скажем, имели межрасовые отличия среди самих людей, к примеру, в строении эпикантуса[24], наличии «монгольского пятна», или характерные внешние отличия, такие, как цвет волос или кожи – в особенности, среди народов, населяющих Южные Земли – представителей Европы, Азии, Африки, и коренных народов. Конечно, Зентрейди отличались текстурой волос, формой головы, лицевыми костями, очертаниями носогубной складки, увеличенными суставами на локтях, коленях, и плечах… Но Селойя Депарра была аномалией. Такая же стройная и подтянутая, как Мирия, Селойя имела широко расставленные большие, чуть раскосые глаза с длинными ресницами и гриву светлых волос, которым могла бы позавидовать любая девушка с рекламного плаката шампуня. Её лицо было треугольной формы с резко очерченными скулами. Она была как будто наглядная демонстрация чудес биогенетической техники. И кто знает, почему Мастера решили создать её такой отличающейся от всех остальных Зентрейди?
Отдавая дань жаре, она была одета в белый комбинезон и короткие сапоги, и несла большую нейлоновую сумку через плечо. Она осторожно приближалась к ним.
– Как ты думаешь, в сумке то, что она хочет тебе показать? – спросил Макс.
– Откуда мне знать? – ответила Мирия.
Бывший пилот «Квадроно», служившая под началом Азонии, именно Селойя когда-то доставила микронизованную, безоружную и жаждущую крови Мирию в КСК-1. Мирия, после встречи с Максом, сменила свою жажду крови на не менее захватывающее желание. После Дождя Смерти Долзы Селойя провела почти год в Монументе, прежде чем податься на Юг. И в течение нескольких месяцев она сошлась с некоторыми влиятельными людьми, хотя имён их она никогда не называла.
Мирия и Селойя обменялись салютами, прикладывая правые кулаки наискосок к левой ключице, словно древние римские солдаты.
– Т'сен Парино!
– T'сен Депарра!
Максу Селойя лишь кивнула головой.
– Пар дессу, Стерлинг.
– И тебе привет, – улыбнулся ей Макс.
Без дальнейших слов она повела за собой Макса и Мирию в направлении, откуда пришла, остановившись только тогда, когда они вышли к краю толпы. Там, продолжая удерживать на плече сумку, она расстегнула «молнию» и показала лежащего внутри темноволосого, с печальными глазами младенца-мальчика десяти-одиннадцати месяцев от роду, завёрнутого в грязную рваную футболку «Минмей-тур».
Мирия уставилась на Селойю, затем спросила на языке Зентрейди:
– Где ты взяла это?
– Это моё.
Челюсть Макса отпала вниз:
– Твой, как собственность, или твой, как…
– Это моё, – повторила Селойя. – Оно выросло во мне.
– Но кто донор? – спросила Мирия.
– Я не могу сообщить.
Глаза Мирии расширились:
– Зентрейди?
– Человек.
Макс понимал на языке Зентрейди лучше, чем говорил, но любые слова до него сейчас не доходили. Дана, как предполагалось, до сих пор была единственным отпрыском союза Человек-Зентрейди, и то лишь по какой-то счастливой случайности, подкреплённой воздействием на Мирию человеческих эмоций и употреблением ей человеческих продуктов питания. Именно по этой причине Дана настолько заинтриговала Эмиля Ланга, и потому Ланг так часто интересовался проблемами Макса. Лазло Занд тоже, хотя Максу иногда казалось, что интерес профессора Занда к Дане граничил с извращённым любопытством.
Селойя оглянулась и застегнула сумку.
– Донор-отец ищет меня. Вот почему я выбрала людное место для нашей встречи. Ребенок и я в опасности.
Она с трудом договорила – земля начала ритмично вздрагивать: раз-два, раз-два, раз-два… Толпа повернулась в сторону источника звуков. Из-за офисной высотки из стекла и стали выходили два «ТрансТека» в конфигурации «Робовоин» - «ТТ-1А» и «ТТ-1С». Макс отметил, что обычный символ РОА в виде «алмаза» был заменён каким-то орлом гордого вида, увенчанным короной, лавровыми ветвями и одиночными звёздами.
– Слушать сюда, – сказал один из пилотов «ТТ» по внешним громкоговорителям машины. – Вы нарушаете исполнительный приказ пятнадцать тире семьдесят семь, который запрещает любое собрание, проведённое без предварительного согласования с губернатором Леонардом.
Толпа засвистела и завопила при упоминании Леонарда.
– Он отказывает нам в пище, зная, что мы будем протестовать, – зарычала Селойя. – И тогда он получит повод применить свои машины.
– Узурпатор! – заорала Селойя по-Зентрейди, сложив ладони рупором, потом сказала Мирии: – Негронта! Чтобы выслужиться, Леонард позорит всех T'сентрати!
Один из ораторов сказал что-то, и толпа запела снова.
– Это рабочая мантра T'сентрати на горнообогатительном комбинате на Фантоме, – крикнула Мирия Максу с дикими глазами, распаляясь жаждой боя буквально на глазах.
Сердце Макса бешено заколотилось. Пение разрасталось, топя в общем фоне слова пилотов «ТрансТеков» и «сочувствующих».
Вдруг – сперва Макс не поверил глазам – два пилота открыли огонь по толпе.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!