ВОСПОМИНАНИЯ О ПОСЛЕВОЕННОМ ДЕТСТВЕ И ЮНОСТИ НА ВАСИЛЬЕВСКОМ ОСТРОВЕ

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 8Следующая ⇒

                                           Нет, не в минувшем счастье. Но видней
                                         На склоне лет и на исходе сроков
                                                        Спасительная бедность давних дней,
                                           Незамутнённость жизненных истоков...
                                                                                 В. Шефнер

Моя малая родина — Ленинград, Васильевский остров. На Васильевский остров, 12 линию у Большого проспекта, меня привезли родители в трехлетнем возрасте с Урала, из эвакуации, где я родилась в 1942 году. Нашему дому повезло, он остался невредим под бомбежками, и нам было куда вернуться. Так повезло не всем.
Мои первые воспоминания: мне дают маленькую алюминиевую кастрюльку с кашей, которую выдавали на детской кухне. Я быстро съедаю и хочу ещё, стучу ложкой по кастрюльке, прошу ещё, но больше нет. Положение, видимо, скоро исправилось, так как больше таких воспоминаний не осталось.

Когда мне было четыре-пять лет, мама устроилась работать в Военно-морскую академию поблизости, на Большом проспекте. Я почему-то тогда в детский сад не ходила, сидела на большом письменном столе, на котором мне соорудили маленькую песочницу и лепила куличики. Видимо, я была очень спокойная, не пыталась со стола слезать. Мама периодически прибегала покормить и проверить, как я себя чувствую. Почему на столе? Может на полу было слишком холодно, а дров не хватало, чтобы часто топить нашу громадную белую кафельную печку. Позднее, я помню что дрова хранились в подвале дома, где у каждой семьи был свой маленький закуток. Мы накладывали дрова в парусиновый морской мешок со шнуровкой и тащили на третий этаж по чёрной лестнице. Она была узкой и крутой, по сравнению с широкой и красивой парадной лестницей. Так было нечасто, в основном, когда отец был в командировке.
Морской мешок вместе с другими вещами приехал по Финскому заливу из Кронштадта, где жила моя мама в юности. Мой дед, её отец, был морским офицером, служил на крейсере "Громобой" и преподавал в Минных классах. После Кронштадтского мятежа, во время которого он погиб от случайного снаряда, мама со старшим братом и бабушкой прибыли морским путём в 1924 году на пристань у 12 линии Васильевского острова. Там же недалеко им удалось и поселиться. С пяти до семи лет я уже ходила в детский сад, тоже на 12 линии, у Среднего проспекта, а затем поступила в 33 среднюю школу рядом с домом, в которой в разное время учились мой старший брат и двоюродные сёстры.

Школа находилась в старом здании 1913 года постройки, имела громадный актовый зал со сценой. Во время перемен мы чинно ходили по кругу по залу и обсуждали школьные дела. Учителя были почти все те же, что учили и моих брата и сестёр ещё до войны. Но в восьмом классе у нас появился новый учитель физики Ванеев Анатолий Анатольевич. Уже много лет спустя я увидела документальный фильм о религиозном философе Карсавине и его друге и ученике Ванееве А. А. Оказывается, в самом конце войны на фронте за политические стихи Анатолий Ванеев был арестован и отправлен в лагерь в республике Коми. Там он познакомился с Николаем Пуниным, мужем Анны Ахматовой и религиозным философом Львом Платоновичем Карсавиным, стал его учеником и последователем, и сохранил рукописи учёного после его смерти в лагере.

Через несколько лет после моего окончания школы, её закрыли и теперь там институт психологии. В 2001 году здание включили в список объектов исторического и культурного наследия. Жаль, что школу закрыли, ведь мы потеряли возможность встречаться со своими одноклассниками.

Учителя у нас были очень требовательные, чтобы поступить в ВУЗ, нужно было сдать экзамены на все пятерки, допускалась одна четверка, приходилось много заниматься, но находилось время и для досуга. После школы мы с подружкой любили гулять по набережной: от 12 линии, где находится Морской корпус Петра Великого (тогда училище имени М. Фрунзе) до Успенской церкви архитектора Василия Косякова. Он же автор одного из корпусов училища и Морского собора в Кронштадте. Тогда, конечно, церковь была закрыта, но мама рассказывала, что в 1928 году в ней крестили моего старшего брата. В те годы это не приветствовалось, но папе уже не было страшно, так как за год до этого его исключили из партии за то, что они с мамой венчались в церкви. Снова он вступил в партию уже во время войны.

Через много лет мой брат, отслужив офицером на Северном флоте одиннадцать лет, был направлен на преподавательскую работу в училище им. М. Фрунзе и отработал там много лет, хотя жил уже в другом конце города у парка Сосновка. Помню, что девушки нашего района любили ходить в училище им. Фрунзе на танцы. Там был прекрасный актовый зал, ведь в Морском кадетском корпусе до революции танцы входили в учебную программу. В корпусе учился, а затем заведовал им путешественник, адмирал Иван Крузенштерн, памятник которому стоит на набережной перед главным входом в училище, композитор Римский-Корсаков и много славных офицеров Российского флота. У выпускников училища уже в наше время была традиция в день выпуска наряжать адмирала в тельняшку. А когда мы были помладше, то целыми днями играли в мяч на открытой площадке перед соседним дворовым флигелем. Били в глухую стену углового дома, проходя сложные этапы игры, совмещающие бросок мяча с различными упражнениями. Прыгали на скакалке, чертили классики. В общем, все игры были подвижными и азартными.

В 14 лет нам с подругой купили велосипеды. Наши линии были вымощены булыжниками и мы вели велосипеды до 21 линии, которая единственная была асфальтирована и катались с комфортом. На праздниках ходили классом на демонстрацию. Собирались на набережной нарядные, веселые и «богатые». Родители давали 3-5 рублей на мячик на резинке «раскидай» и мороженое. Перед демонстрацией мы встречали многих друзей и знакомых наших родителей.
Телевизоры появились в домах довольно поздно, чёрно-белые, совсем маленькие "КВН" и побольше "Ленинград Т-2" с линзами. В нашей коммуналке было два телевизора, но соседи почему-то ходили смотреть его к нам. Но телевизор ещё не занимал большого места в нашем досуге и раза три в неделю наша семья ходила в гости в соседний дом к дяде или на 7 линию Среднего проспекта к давним родительским друзьям эстонцам. Недалеко от их дома была кирха Св. Михаила, в наше время недействовавшая. Моя бабушка умерла в блокаду и меня с раннего возраста брали с собой в гости. Как-то мы вечером отправились в гости к друзьям (ходили без предупреждения, так как ещё не было телефонов) и еле выбрались обратно, так как случилось сильное наводнение и вода добралась до Среднего проспекта.

Естественно также запросто на чай и к нам приходили друзья и родственники. Жили мы всегда очень скромно (родители были скромными служащими). Мама рано ходила в угловой мясной магазинчик, чтобы купить приличное мясо, и приготовить не только суп, но и второе.

Осенью я любила ходить на Андреевский рынок за брусникой. На прилавках высились горы прекрасной розовой брусники. Тогда не собирали её заранее, а привозили прямо на продажу уже дозревшей в лесу.

После окончания школы я, как тогда требовалось, до поступления в институт отработала год напротив рынка в знаменитой аптеке-музее В. Пеля. В советское время она официально называлась Андреевской, но коренные жители называли её всегда аптека Пеля. Жители нашего района любили гулять в Соловьёвском садике, где стоит стела Румянцева победам, гуляли в парке С. М. Кирова, везде ходили пешком.
Пешком мы ходили и на Смоленское кладбище, где старые могилы моей Кронштадтский бабушки и маленького братца 1928 и 1932 года. Они до сих пор в порядке, сейчас за ними ухаживает в основном моя дочь, ведь теперь мы уже давно живем в Купчино и ездить туда стало далековато. Наши скромные кресты и раковины на кладбище вплотную окружили шикарные надгробия, ведь кладбище очень престижное, а когда умер мой отец в 1978 году, то не разрешили его похоронить на нашем месте, так как был генеральный план ликвидации кладбища и посадки на его месте деревьев для парка. Мы всегда посещаем часовню Ксении Петербургской и подлинную могилу А.Блока. Только недавно её привели в порядок, поставили высокий белый крест. Прекрасно отреставрировали церковь Воскресения Христова, в которой Блока отпевали.
Многие "островитяне" получили в 60-70 годы отдельные квартиры: «хрущёвки» и «брежневки» в Купчине. Мы были счастливы, они нам казались дворцами с отдельной, своей кухней, а не столом на общей кухне, где готовили еду ещё пять хозяек на 15 метрах. Соседи были в основном все постоянные, ещё довоенные. Все знали, что деваться некуда и потому старались жить мирно, уважая других. Часто выручали друг друга небольшими суммами «до получки».

Соседка-старшеклассница помогала мне решать математические задачки, а я соседу-курсанту училища им. Макарова помогала переводить английские тексты. Уже из Купчино я ездила на работу на Васильевский остров в Библиотеку Академии наук и очень рада, что мой внук теперь тоже работает на Васильевском острове. Он сделал фото для меня нашей парадной, а дочь сфотографировала фасад моего дома. Я и не подозревала, какой у нас красивый дом, много лепных украшений, в том числе Медузы Горгоны. Мы всегда торопились войти в парадную и не поднимали головы вверх. Если мы возвращались из гостей позже 23 часов, то нужно было сходить за дворником во двор и он отпирал парадную, теперь двери круглосуточно закрыты на кодовых замках. В нашей бывшей квартире теперь хостел.

Я люблю Купчино, радуюсь его преображению, красоте, но вспоминаю с ностальгией своё детство и юность, проведённые на Васильевском острове и никогда не позволяю себе, как и другие коренные жители, называть его Васькой. Если мы хотели сократить названия, то говорили «Я на Васильевский" или " Петроградскую", но никогда "Петроградку"!

Галина Дзюбанчук (Душабаева) Галина Дзюбанчук (Душабаева)

17 июля, 1945 г. 10 июня, 1949 г.

Галина Дзюбанчук с родителями: отцом-фронтовиком

Валентином Кузьмичём и труженицей тыла Александрой Ивановной, 1956 г.

Нина ЕГОРОВА

«ПРИВЕТ, НИКА!»

Рассказ 1.

Моя память пробирается сквозь вязкую паутину времени, что-то ускользает от внимания и вдруг возникает с обострённым ощущением реальности.

— Привет, малышка! Почему ты не спишь?

— Я боюсь паука в паутине надо мной, если я усну, он выпьет мою кровь.

— Не надо бояться паука, он тебя любит и охраняет.

— Меня никто не любит, я всем мешаю, поэтому меня и привезли в это место, оно называется санаторий.

— Это не совсем так, Ника. Тебя любят и заботятся о тебе, но у взрослых очень сложная жизнь и не всегда хватает сил и времени на всё.

— Откуда ты знаешь меня?

— Я — это ты, только уже очень взрослая. Я всегда буду рядом с тобой, буду поддерживать и оберегать тебя.

— Как паук?

— Да, как паук в паутине времени.

— Почему ты плакала сегодня?

— У меня отняли моего единственного друга — резинового поросёнка. Я нашла его в песке с разорванным брюшком. Перед отъездом мама привела меня в большой магазин ДЛТ, где было много игрушек, там были красивые куклы с пушистыми ресницами, в нарядных платьях, и этот одинокий розовый поросёнок с грустны-

ми глазами. Я уговорила маму купить его мне. Как теперь жить без него?!

— Ты должна быть сильной и бесстрашной, ведь у тебя есть я, и у тебя будет длинная и разная жизнь, в ней будут радости обретения и горести потерь.

— Расскажи обо мне!

— Ты, Ника, живёшь в семье с мамой, папой и старшей сестрой в большой коммунальной квартире. Парадный вход с улицы Герцена, а "чёрный ход" выходит во двор на Кирпичном переулке. Во дворе гуляет вся детвора, их объединяют игры, уже забытые в моём взрослом времени: штандер, собачки, городки, море волнуется, казаки-разбойники... Рано утром, после споров кому тебя вести, тебя отведут в детский сад, где много других детей и оставят там до вечера. Пока сестра не вспомнит о тебе, ты будешь сидеть в пустой раздевалке и слушать, как спорят воспитатель с нянечкой о том, кому с тобой остаться.

Больше всего ты, Ника, любишь праздники, когда в твой сон врывается рёв уличных динамиков "Нас утро встречает рассветом, родимая наша страна ..." — поёт бодрый хор. Ты бежишь к окну, видишь, как светит солнце и ветер треплет разноцветные флажки на фонарных столбах. "Ура, ура, урааа...!" — кричит толпа в ответ на призывы партии и неровными рядами бредёт демонстрация по Невскому проспекту. Люди несут надувные разноцветные шары, знамёна и транспоранты с портретами и лозунгами, украшенные гирляндами искусственных цветов. Дети размахивают красными флажками с надписью "Мир-Труд-Май!", сосут леденцы и играют раскидаями, — шариками из цветной фольги на длинной резинке. Люди улыбаются, а дома их ждёт встреча с друзьями, салат Оливье, студень, пироги и селёдка под водку.

— Ты уже спишь, Ника? Ну, спи, как-нибудь я загляну к тебе и расскажу новую историю…

Рассказ 2.

— Привет, Ника! Ты заметно подросла.

— Почему ты долго не приходила?

— У взрослых много дел, которые надо успеть сделать. Какую историю ты хочешь услышать?

— Расскажи мне про школу. У моей сестры есть большой кожаный портфель и там много интересных вещей, но мне запрещено их трогать. У меня будет такой портфель?

— Да, дорогая. Этот самый портфель и школьное платье с фартуком ты будешь донашивать после сестры и терпеть насмешки, потому, что вещи устарели на восемь лет разницы с сестрой, и никто не захочет дружить с тобой кроме соседа Серёжки.

В один из учебных дней первоклашек выведут в коридор и чужие тётеньки попросят потанцевать и похлопать в ладоши под «раз, два, три…» и пригласят четверых детей в Вагановское хореографическое училище и, какое счастье, ты окажешься в их числе.

— Да, я очень люблю танцевать!

— Я знаю, Ника.

— Я буду балериной?

— Не спеши, балериной ты не станешь.

— Почему?

— Потому, что родители считают балет неприличным занятием.

— Но ведь это красиво!

— Не плачь, Ника, будут у тебя другие радости в жизни. Помню, как во время урока из динамика зазвучал торжественный голос диктора Левитана: " От Советского Информбюро, работают все радиостанции Советского Союза, сообщение ТАСС ..." Прервав урок, все выбежали из класса и слушали как впервые в космос полетел человек – Юрий Гагарин. Все кричали ура и прыгали от радости.

А потом, Ника, тебя примут в октябрята и приколют на фартук красную звёздочку с детским портретом вождя посередине. С восторженным криком "только тех, кто любит труд, октябрятами зовут!" ты ворвёшься в кабинет мамы во время партсобрания. Мамины коллеги с улыбками поздравят тебя, а мама в смущении будет ругать тебя за порванный карман, выгребая оттуда драгоценные стеклянные шарикоподшипники, по счастливой случайности найденные тобой рядом с помойкой. Вся дворовая

детвора будет готова обменять свои лучшие фантики, биты, цветные мелки и другие ценности на эти стеклянные шарики.

— Через них, зажмурившись, можно смотреть на солнце! Но как всё это объяснить маме? Взрослые ничего не понимают в счастье!
— Да, Ника, наверное, ты права, взрослые не всегда понимают детей. Нравоучения — не лучшее воспитание. Только и слышно: "Как тебе не стыдно, ты же октябрёнок!" Совесть — это первое бремя ответственности, которое ты почувствуешь и пронесёшь через всю свою жизнь. "Как тебе не стыдно?! " — будет шептать твой внутренний голос, " Ты же — пионерка..., комсомолка..., ты уже взрослая...!" Ты должна будешь учиться без двоек и троек, чтобы не позорить родителей и не подрывать престиж школы.

— Что такое престиж?

— Престиж, это когда люди думают, что ты самая лучшая и у тебя всё самое лучшее, и люди из кожи вон лезут, чтобы стать такими.

— Это когда у меня много стеклянных шариков?

— Да, примерно так, Ника.

— Но я не хочу вылезать из кожи!

— Не беспокойся, Ника, ты такой не будешь.

Тебе пора спать, закрывай глазки.

— Не уходи, расскажи ещё что-нибудь.

— В следующий раз, мне тоже пора, до встречи!

Рассказ 3.

Привет Ника! Ты меня звала?

— Да, мне очень грустно.

— Тебя обидели?

— Меня наказали за то, что я не делала, а виновный дразнил меня. Разве так можно?

Я говорила правду, как меня учили, а мне не поверили.

— Бедная малышка! В жизни ты встретишь много несправедливости, но это не означает, что всё плохо в этом мире. Всё

зависит от умения видеть. Посмотри, какое красивое платье Снежинки тебе с любовью сшила мама.

— А сестра сделала мне корону и украсила её разноцветными стеклянными бусами, получилось очень красиво!

— Потому, что любить — это значит радовать любимых.

— Я люблю маму, папу и сестру и стараюсь быть послушной, ведь я больше ничего не умею.

— Они тебя тоже любят! Сестра подарит тебе две большие книги стихов с красивыми и смешными рисунками. Даже в минуты ссоры с сестрой ты будешь благодарна ей за этот подарок и не сможешь долго сердиться на неё.

— Папа принёс мне билет на Ёлку!

— Вы с ним пойдёте в театр, где ты увидишь весёлый спектакль, а после спектакля настоящий Дед Мороз подарит всем детям картонные сундучки с конфетами.

В твоей коммунальной квартире два этажа, расположенные под углом друг к другу, их соединяет деревянная лестница с площадкой — любимым местом игр всех соседских детей. Старшие дети набрасывали на перила одеяло и показывали кукольные представления малышам, которых рассаживали внизу на стульях.

— Это было очень интересно! Однажды, мы с моим другом Серёжкой играли в войну, он был Чапаем, а я его лошадью. Я просунула голову между резными частями балюстрады, чтобы он

покормил меня сеном и застряла там. Пришлось папе распилить перила лестницы, чтобы вытащить мою голову. Я очень боялась, что он отпилит мне уши, как обещал.

— Папа пошутил про уши, он был весельчак и оптимист.

— Почему ты говоришь был, он есть?! Что такое оптимист?

— Оптимист — это человек, повидавший много горя, но не утративший веру в счастье. Наш папа прошёл страшные испытания на войне. Был несколько раз ранен, помнишь, ты трогала осколок под его щекой? После сквозного ранения стопы папа не дал врачу отрезать ногу, под угрозой пистолета. Ногу вылечили, но хромота

осталась на всю жизнь. Ты станешь двадцатилетней девушкой, когда папа заболеет и умрёт.

— Я знаю, что значит умереть! У меня был друг — резиновый поросёнок, когда его разорвали, я закопала его в песок и каждый день приносила свежие одуванчики на его могилку. Мне никогда не рассказывали про войну. Мама тоже воевала?

— Ты ещё маленькая, да и вспоминать о тяжёлом времени, о войне родители не хотели. Мама во время войны работала, шила одежду для солдат, она пережила страшную блокаду в Ленинграде.

— Что такое блокада?

— Враги окружили наш город и не давали привезти продукты. От голода тогда умерло много людей, в том числе мамины родители и старшие брат с сестрой. Поэтому у нас нет бабушки и дедушки. Мама, ей тогда было двадцать лет, спасла младших брата и сестру пяти и семи лет, устроив их в детский дом, назвавшись соседкой, потому, что туда принимали только сирот.

— А потом мама их забрала оттуда?

— Да, Ника. Когда война закончилась, мама нашла и забрала их из детского дома, это наши дядя Ваня и тётя Катя.

Папа после войны встретил маму, влюбился в неё, и они поженились. Через год родилась твоя сестра, а через восемь лет родилась ты.

Мы стали дружной семьёй.

— Потому, что мы оптимисты?

— Да, Ника, ты всё правильно поняла. Мне пора.

— Ты вернёшься?

— Я всегда буду рядом с тобой!