China/XIX/1880-1900/Ihetuan/index.htm
Корсаков В.В. Пекинские события (Личные воспоминания участника об осаде в Пекине)май-август 1900 года
20 июня 1900 г. началась осада ихэтуанями посольского квартала в Пекине. Артиллерия повстанцев открыла огонь по дипломатическим посольствам. На следующий день империя Цин официально объявила войну союзным государствам. В изданной декларации о войне были такие слова: «Иностранцы угнетают наш народ или богохульствуют над нашими богами. Простой народ терпит небывалые притеснения, и каждый из них весьма мстителен. Поэтому отважные последователи-ихэтуани сжигают церкви и убивают христиан». В Пекине происходили разбои и столкновения. В ночь с 23 на 24 июня по всему городу началась резня христиан. Эта ночь получила название «Варфоломеевской ночи в Пекине». В Российской империи была объявлена мобилизация. 2 августа началось наступление союзных войск на Пекин. Предлагаемое издание представляет собой подробные воспоминания участника пекинских событий 1900 г В.В.Корсакова об осаде. В предисловии к воспоминаниям В.В. Корсаков замечает, что европейцы не могли ожидать другого к себе отношения со стороны китайского народа, кроме как ненависти и презрения. Он утверждает, что европейская цивилизация внесла в среду языческого, но самобытно-культурного китайского народа «лицемерие и неправду». Восстановление мира, по его убеждению, не может произойти путем жестокости и убийств. Книга состоит из двух частей, первая из которых носит название «В ожидании событий». В ней дана предыстория войны, рассказывается о событиях, ей предшествующих. Отчетливо прослеживается напряженная атмосфера, царившая тогда в Пекине. Часть вторая называется «Наше сиденье в русском посольстве» и рассказывает собственно об осаде посольства, тяжелой жизни в колонии во время осады, штурме, приходе войск-освободителей. Автор посвятил книгу мужественным защитникам, русским и американцам, доблестно павшим в стенах Пекина.
|
|
|
IV.
<…> В течение всего апреля месяца в Пекине распространялись слухи о начавшемся движении боксеров. Сведения не ясные, слухи отрывочные указывали только на то, что боксерское движение усиливается в Шандунской провинции и распространяется по направлению Пекина. Шандунская провинция представляла весьма благоприятную почву для развития боксерства, возникновение которого некоторые относили ко времени японо-китайской войны.
Боксеры, как произвольно назвали их англичане, по-китайски называются и-хе-туань. Смысл этого названия тот, что люди эти собрались в союз для защиты «гармонии силой» или для самозащиты при помощи большого кулака. Когда по окончании японо-китайской войны вольнонаемные китайские войска, состоявшие из всякого уличного сброда, были распущены, то, оставшись без всякой работы и привыкнув к безделью, солдаты организовались в шайки и стали грабить мирных жителей, нападая на деревни, купеческие лавки и даже города. Так как защиты ниоткуда от грабежа разбойников не было, то само население образовало союз для самозащиты и назвало его «и-хэ-туань».
|
|
|
Захват немцами китайской территории на Шандунском полуострове и строгое обращение с населением вызвали в скором времени целый ряд неприязненных столкновений с новыми владельцами. Враждебное население стало готовиться к борьбе с немцами, стало собираться в вооруженные союзы, и применив к себе отвечавшее их взглядам наименование «и-хэ-туань», вступило в борьбу против немцев, противопоставляя силу силе, и таким образом началось движение против европейцев, против христиан-китайцев, против миссионеров и против маньчжурской династии.
Таким образом, первоначальные союзы самозащиты «Ихэтуань» превратились в политические союзы борьбы, поставившие себе целью отстоять целость и самостоятельность Китая от европейцев и заменить маньчжурскую династию китайской. Вообще тайных обществ в Китае масса и самых разнообразных, начиная от политических, религиозных, до обществ трезвости. Таинственность считается непременным условием успеха деятельности общества и даже вступление в члены обществ трезвости обставлено различными обрядами. Другие думали, что общество «Большого кулака» есть изменившее лишь свою программу старое тайное политическое общество «Белого лотоса».
|
|
|
<…> боксеры пополнялись в числе и объединялись в мысли бороться против европейцев. Скоро вся Шандунская провинция наполнилась боксерами; они захватывали целые города и брали выкуп со всех торговых и богатых людей, вступали в сражения с высылаемыми китайскими войсками, часто их разбивали и все подвигались вперед и вперед к Пекину. По пути они нападали на христиан-китайцев, разоряли их дома, а в случае сопротивления убивали всех от мала до велика. Ненависть свою к христианам-китайцам они объясняли тем, что миссионеры-христиане первые внесли в Китай бедствие для народа и открыли Китай владычеству европейцев. Китайцы, принимая христианство, отступаясь от культа почитания предков и Будды, тем самым становились изменниками и врагами своей родины. Небо наказывает Китай нашествием европейцев, посылает бездождье, засухи, болезни. Правительство не противится нашествию европейцев, отдает им Китай; поэтому, чтобы не погибнуть, верные китайцы сами начали борьбу, рассчитывая на покровительство неба против чуждых пришельцев. В Тян-цзине, среди китайского города, начался ряд пожаров, а в окрестностях Пекина стали следовать нападения на китайцев-христиан по заранее составленному плану. Христианские селения подвергались разорению, а за последнее время эти нападения сопровождались уже убийствами и жестокостью. Боксеры убивали всех, мучили и жгли христиан-китайцев, разбивали головы детям. Всегда в деревнях китайцы-язычники относились неприязненно к китайцам-христианам, но за время движения боксеров эта неприязнь перешла в озлобление и ненависть. В начале апреля в Пекине стали ходить определенные слухи, что боксеры стягивают все свои силы в Пекин, чтобы избить всех европейцев. Отовсюду стали получаться известия о боксерах и нападениях их на христиан-китайцев, появились наконец и жертвы этого народного движения: из окрестных деревень прибежали сотни христиан, разоренных и даже увечных, искать спасения в стенах католических миссий. Беглецы рассказали и о всех ужасах, ими виденных и перенесенных. В самом Пекине появились прокламации боксеров, которые призывали народ к восстанию и избиению европейцев, обвиняя последних в том, что они отравляют воду в колодцах, почему все время среди населения держатся болезни и громадная смертность. По счастью однако бывшая всю зиму сильная эпидемия дифтерита и скарлатины с громадной смертностью значительно стихла среди китайцев. В Пекине в летучих уличных листках напечатан был рассказ одного из рабочих на городской стене, который сам будто бы видел, как европеец, подойдя к колодцу, всыпал в него какой-то порошок. Одновременно с этим в объявлении рекомендовалось всем запастись противоядием и очистить воду. У китайцев имеется ряд средств, специально назначаемых для очистки и обезвреживания отравленной воды, – средств, составляющих тайну их изобретателей, – которые проделывают всегда свои гешефты во времена народных бедствий и болезней.
|
|
|
Прокламации уверяли также, что дождя нет и не будет до тех пор, пока европейцы останутся в Пекине. Хотя не было ни одного случая нападения на европейцев, но состояние всех было тревожное; европейцы стали бояться удаляться из стен Пекина, так как повсюду можно было встретить боксеров. Боксеры распускали слухи, что само правительство ненавидит европейцев, но не в силах вступить с ними в открытую борьбу, что оно одобряет деятельность боксеров и что в 8-й луне, т. е. в августе месяце, боксерам будет произведен смотр в Пекине и будет разрешено начать открытую войну с европейцами. Указание на август месяц имело также свое объяснение. Китайцы по своей природе рационалисты, но при этом закоренелые суеверы и мистики. Все их религиозное миросозерцание наполнено легендами и суевериями, поэтому в основу всякого социального явления и события они кладут миф или создают легенду. У боксеров есть также мистическая подкладка, которая должна действовать на простой, но суеверный смысл народа <…>
<…> Находя европейцев и миссионеров виновниками всех зол, обрушившихся на Китай, боксеры считали истребление своих врагов подвигом, к которому и готовились со всем рвением сектантов. Среди ихэтуаньцев было, несомненно, много глубоко убежденных в истинности своего призвания, были несомненно фанатики идеи, которые влияли на массу, доводя себя до экстаза и проделывая вещи, которые должны казаться толпе сверхъестественными, совершаемыми только теми людьми, в которых живет особый дух, особый демон <…> Пользуясь доверием народных масс, ихэтуаньцы прославляли себя неуязвимыми, не боящимися ни пули, ни сабли, так как и пуля, и сабля отскакивают от их тела обратно, а если кто и падал из них, как бы убитый, то такое состояние видимой смерти могло продолжаться только три дня, по истечении которых мнимо убитый встает живым, здоровым и невредимым. Но такое состояние неуязвимости достигается не легко: необходимы постоянные телесные упражнения, имеющие мистическое значение, как призывающие вселиться духа силы; кроме того необходимы пост и моления перед началом действий. Увлечение ихэтуаньским учением, а главное заманчивое обещание получить неуязвимость, охватило в Пекине и его окрестностях все юношество и молодежь. Громадное большинство подростков проделывало все эти упражнения скорее, как забаву, поощряемое к тому заманчивыми обещаниями в будущем и подарками в настоящем. Нищие и старики во множестве примыкали к боксерам из-за пропитания, которое им давалось, а также и из-за денег, которые им платились. Отсюда стало понятным впоследствии явление, что после первого же залпа европейцев вся толпа боксеров обращалась в беспорядочное бегство; ни подростки, ни нищие старики не могли быть убежденными бойцами за идеи боксеров. Только главари этой толпы бежали действительно в экстазе, подпрыгивая и размахивая саблей прямо на ружейные дула, на них направленные, и падали, пронизанные меткой пулей. Таких фанатиков в Пекине было убито несколько десятков. Вся же масса всякого боксерского сброда погибала, как бегущее без пастыря стадо <…>
<…> Общество ихэ-туань имело прочную и широко ветвившуюся организацию, в основу которой положены были небольшие кружки, руководимые одним из опытных членов общества <…>
<…> Я старался уяснить себе значение и основы начинавшегося народного движения, я расспрашивал многих китайцев, более или менее заинтересованных в этом движении, и на мои вопросы о задачах и целях подготовлявшегося движения (разговор шел в апреле месяце) мне отвечали откровенно, что движение это направляется главным образом, чтобы противодействовать католической пропаганде, которая все глубже внедряется в китайский народ и вносит вражду, раздоры, несогласия в население, подрывает самые устои народной жизни, вмешивается в политические интриги и интригами создает китайскому правительству много замешательств. Вообще же христианство противно духу китайского народа, а миссионеры являются врагом народа: против миссионеров возбуждены все слои китайского общества, их одинаково все ненавидят: и сановники, и чиновники, и войско, и народ. Что касается европейцев, то руководители движением далеко не относятся все поголовно с ненавистью ко всем европейцам; они признают, что среди иностранцев есть истинные, добрые и даже расположенные к китайцам люди, но таковых очень мало. Большинство же европейцев – люди грубые, алчные, к китайцам относятся с презрением, а с простым народом обращаются, как со своими рабами, даже часто бьют китайцев. Такое обращение европейцев с китайцами известно народу и не может, конечно, вызвать с его стороны ответных добрых чувств, а вызывает только ненависть. В какое время и какими путями начнет свою практическую деятельность общество ихэ-туань – никто в то время в Пекине не предвидел, и громадное большинство европейцев оставалось беззаботным, на все происходящее смотрело очень легко, как на пустые смуты и затеи, а главное возлагало все свои надежды на войска, который тотчас же явятся в Пекин при первой опасности. Никто из патентованных знатоков Китая и его дел не задал себе труда вникнуть в сущность начавшегося народного движения, поразмыслить над причинами, его вызвавшими <…>
<…> Хошэны (бонзы, китайские священники буддисты) <…> передали мне, что они глубоко верят в существование различных демонов, как добрых, так и злых, живущих в воздухе, воде, лесу, в горах и могущих вселяться в человека и жить в нем. Демон может и сам войти в человека, и может войти, уступая лишь зовущим его молениям и заклинаниям. Войдя в человека, дух может проявлять громадную силу, может творить чудеса, недоступные простому смертному. Такой демон и вселяется в призывающих его ихэ-туаньцев. Трудно достигнуть, чтобы демон вселился в человека, но раз это достигнуто, то достаточно бывает одного призывания, чтобы демон стал проявлять свою силу, так как тогда он поселяется в человеке, как бы на жительство. В заклинаниях же заключается великая сила, которая может даже помутить разум в человеке. Впоследствии, когда ихэ-туаньцы выступили открыто в Пекине и сожгли католический храм Нан-тан, убив многих христиан-китайцев, можно было убедиться, что хошэны, во-первых, играли видную роль, как руководители движения, а во-вторых, что они действительно веровали в силу заклинаний и им удавалось вводить в заблуждение некоторых европейцев, принимавших хошэнов за католических миссионеров и оставлявших притоны боксеров без осмотра. В первых числах мая месяца в Пекине все уже заговорили, хотя и очень смутно, пользуясь самыми неопределенными слухами, о появлении там и сям шаек боксеров, которые жгли дома китайцев-христиан и убивали их самих. При этом все единогласно утверждали, как китайцы, так и европейцы, что никогда боксеры не нападали на селения врасплох, но всегда заранее, за несколько дней, предупреждали о нападении и истреблении всех христиан огнем и мечом, предлагая лучше покинуть селения и уйти. В назначенный день они действительно входили в селение, устраивали моление и с зажженными факелами устремлялись прежде всего на храмы, обливая их горючим составом, а затем на дома китайцев-христиан. Дома зажигали, а христиан, не успевших убежать, или убивали, или бросали живыми в огонь. Убивали часто и тех язычников, которые оказывали склонность к христианам. В селениях сами же китайцы-язычники указывали дома своих врагов-христиан. Покончив в одном селении, ихэ-туаньцы тотчас же уходили. Все единогласно подтверждали, что сами они не пользовались ни одной вещью из имущества христиан, но следом за боксерами всегда шли шайки грабителей, которые и набрасывались на имущество, растаскивали его и добивали несчастные жертвы ненависти ихэ-туаньцев, если иногда христианам и удавалось спрятаться.
Из Тянь-Цзина сообщали также, что положение там европейцев очень серьезное, что волнение все более охватывает китайское население и что ненависть к европейцам проповедуется открыто <…>
<…> Особенно скоро волнение, враждебное европейцам, охватило население Тянь-Цзиня и многолюдных селений и городов, расположенных по берегам реки Пейхо. Население здешнее всегда было более или менее враждебно настроено против европейцев, а с проведением железной дороги от Тянь-Цзиня на Пекин, когда десятки тысяч народа потеряли на реке свой заработок, который они имели раньше от перевозки товаров и пассажиров, возбудить в таком населении чувство ненависти было очень легко. Понятно, что воззвание к разрушению железной дороги имело здесь наибольший успех и самое разрушение, начатое с мостов 23-го мая, было произведено особенно основательно. Не только были вынуты и зарыты шпалы, разбросаны и изломаны рельсы, но были сброшены в воду фермы, на которых построены мосты. Начиная с двадцатых чисел мая, боксеры стали проявлять открыто свою деятельность на всем протяжении между Тянь-Цзинем и Пекином. Китайское правительство еще делало попытки подавить возникшее движение, посылая отряды для уничтожения боксеров, но попытки эти или были неудачны, или оканчивались торжеством боксеров. Так, посланный из Пекина отряд в 60 человек против боксеров был завлечен ими в засаду и все солдаты перебиты вместе с офицером, а из других мест приходили сведения, что китайские войска становятся открыто на сторону боксеров или же всецело выражают им сочувствие и сохраняют видимую покорность правительству только до поры до времени. Приходили известия, которые объясняли отчасти и прославленную неуязвимость боксеров для пули и сабли. Оказывалось, что некоторые из боксеров надевали на себя плотно спрессованный из ваты панцирь, который действительно не могла взять китайская тупая сабля. В Пекине около этих чисел на улицах стали появляться боксеры, иногда вооруженные, но чаще только в красных кушаках и красной повязке на голове. Один из китайцев, приходящих в посольство для занятий китайским языком, рассказывал, что он встретил на улице двух боксеров, которые шли и размахивали саблями; за кушаками у них были заткнуты ножи; глаза блестели, как раскаленные угли. Подойдя к палаткам, в которых расположена была для охраны улиц китайская военная стража, боксеры саблями перерубили веревки, прикрепленные к колышкам, и смотрели с хохотом, как падала солдатская палатка. Никто из солдат не осмелился задержать боксеров, и они ушли дальше. Каждый день в посольство обязательно доставлялось несколько новых сведений о боксерах, частью легендарных, частью достоверных, которые, составляя нашу злобу дня, сильно взвинчивали нервы и увеличивали смятение и беспокойство среди женщин и детей <…>
<…> Прежде всего, католичество пользуется громадной экономической силой в Китае, оно владеет огромными участками земли. Миссионеры скупают постоянно у бедняков-китайцев их земли, на которых и селят своих христиан. Посадив первое зерно, миссионеры начинают влиять, чтобы оно дало плод. Новый член-христианин старается уже обращать, влияя на бедняков, в христианство. Он подготовляет почву. Склонному к принятию католичества бедняку миссионеры тотчас же оказывают помощь или деньгами, или покупкой необходимых земледельцу предметов, или покупая ему землю, а земля для китайца-земледельца – единственный идеал счастья! Создав в селении католическое ядро, миссионеры крепко держат его в руках, а новые члены, католики из китайцев, тотчас же порывают всякую связь со своими братьями по крови. Они взаимно становятся не только чужды, но враждебны друг другу. Если с христианином-китайцем случается какая беда или его обижает китаец-чиновник, то христианин жалуется миссионеру; миссионер немедленно передает жалобу в посольство, которое признает себя покровителем католичества; китаец-христианин выходит всегда прав: за него стоят горой уже не только миссионеры, но и христиане-европейцы. Короче сказать, миссионерство католическое создало в Китае свое собственное государство, а из китайцев-католиков создало своих подданных. Надо отдать должную похвалу миссионерам-католикам за их уменье и такт, с которым они производят обращение китайцев в католичество <…>
V.
<…> После долгих переговоров китайские министры должны были уступить и согласиться дать разрешение ввести в Пекин десанты в следующих количествах: для охраны русского посольства сто человек (в Пекин пришли только матросы, 72 человека при двух офицерах; 25 человек казаков Забайкальского войска с сотником Семеновым оставлены были в Тянь-цзине); для охраны американского и французского посольств пришли 75 французов и 63 американца при двух офицерах при каждом отряде; для охраны английского 79 чел., немецкого 50 чел. и итальянского посольства – 28 человек, для охраны австрийского посольства пришло 30 человек и для охраны японского – 25 человек (пришла одна половина десанта, другая осталась в Тянь-цзине). Русские, французы, американцы, немцы, японцы, итальянцы вошли вечером 18-го мая, англичане и австрийцы вошли утром 19-го мая. Для русского десанта заранее было приготовлено помещение в стенах русского посольства и все матросы размещены были чисто и свободно. Под личным моим наблюдением всюду были вымыты и дезинфицированы нары и полы, а матрацы набиты свежей соломой <…>
VI.
<…> В Пекине слухи стали распространяться все тревожнее и тревожнее: расклеены прокламации, назначающие дни поджогов, а 27-го мая, ранним утром, боксеры сожгли здания на скаковом кругу, в 8-ми верстах от Пекина, убили живших там сторожа с сыном, старика-китайца и 15-тилетнего юношу, и бросили обезглавленные их трупы в огонь. Вблизи скакового круга (Ма-чан) жило несколько семей китайцев-католиков, – все они убиты. В Пекине распространяется слух, что на 27-е и 28-е мая назначено нападение на посольства. <…>
<…> Начальники военных десантов, собравшись на совет, выработали следующий план обороны: так как все посольства расположены отдельными группами, то и защита распадается на три самостоятельные части: посольства бельгийское, австрийское и итальянское, находясь в близком расстоянии друг от друга, защищаются совместно, помогая одно другому; посольства немецкое и французское защищаются совместно, так как находятся одно против другого и составляют одну линию; японский десант ушел для защиты сада Су-ван-фу, в котором помещено до тысячи душ спасенных христиан-католиков с женщинами и детьми; американское, русское и английское посольства, находящиеся в одной местности, защищаются также совместно, составляя одну территорию и помогая взаимно друг другу. Независимо от этого английское посольство признано центральным. Если австрийский десант не в силах будет устоять против китайцев, то он оставляет свое посольство и переходит на усиление французского во французское посольство. То же самое и относительно итальянского десанта. Если бы не в силах были устоять французский и немецкий десанты, то они уходят в английское посольство, совместно с австрийским и итальянским. Английский посланник сэр Клод Макдональд избран главнокомандующим всеми соединенными силами и направляет из десантов помощь в те места, в которых защитники наиболее нуждаются. Американский десант защищает американское посольство, но если будет не в силах бороться с китайцами, то отступает в русское посольство и вместе с русскими до последней возможности защищает русское посольство, которое является ключом позиций трех посольств. Если бы американцы и русские не в силах были удержаться в русском посольстве, то они уходят в английское, и здесь уже должна решиться судьба европейцев, здесь должен быть последний бой с врагом на жизнь и смерть. Многие выражали решение живыми не отдаваться в руки китайцев, и если гибель будет неминуема, то покончить сперва со своими близкими, а последнюю пулю оставить себе. Известие, что китайские войска заняли городскую стену, господствовавшую над всеми посольствами, которые были все как на ладони, было для нас неприятным сюрпризом. Чтобы китайские войска защищали нас, к этому мы относились подозрительно, но что они со стены будут избивать нас, это было почти несомненно. В районе русско-американской защиты находилось и отдаленное голландское посольство, дать которому охрану не представлялось, однако, никакой возможности, и Русско-китайский банк. Так как в Русско-китайском банке были и семейные служащие с детьми, то решено было, что при первой же тревоге семьи банковских служащих под защитою семи русских матросов переходят в американскую миссию, смежную стенами, через которые был проделан ход со двора банка, а из американской миссии переходят в русскую, а затем в английскую. Так как американский десант привез с собою пулемет, то на него и возложена была обязанность держать Посольскую улицу в чистоте, очищая ее от напора толпы китайской или китайского пешего войска. Англичане с двумя пушками должны были держать в чистоте улицу вдоль канала, не допуская по ней нападения <…>
<…> Враждебное движение быстро охватывало население Пекина и проявлялось рядом неприязненных действий во вред европейцам. Так, 28-го мая было уже прервано телеграфное сообщение Пекина с Тянь-Цзинем, а 30-го мая прекратилось сообщение через Калган на Кяхту, и мы были совершенно отрезаны и оторваны от Европы, от всего живого. Китайцы-христиане были объяты страхом за свою жизнь, так как надо было заранее ожидать, что им пощады не будет. Многие из христиан-китайцев желали выехать из Пекина, но их не выпустили; многие желали поселиться у своих родственников в другой части города, но и родные не приняли к себе своих родных, объясняя свой отказ страхом за последствия, которые навлечет на них месть боксеров за сокрытие у себя христиан. Китайцы были убеждены, что ожидаемые десанты придут, возьмут под своей охраной все посольства и всех европейцев из Пекина и уйдут, а китайцы-христиане должны будут остаться; вот тогда-то и начнется избиение всех китайцев-христиан и их друзей. Волнение, однако, шло далеко и за Пекин <…>
<…> Тем не менее, указы, имевшие целью успокоить тревожное чувство европейцев, появлялись в «Столичном Пекинском Вестнике». Указ от 1-го июня гласил следующее: «Разбойники боксеры за последнее время были причиною беспорядков в окрестностях Пекина, пока наконец и в самом Пекине не возникли беспорядки. Мы неоднократно издавали указы, выражавшие ясно наши приказания, для опубликования; приказывали также различным военным начальникам, стоящим в Пекине или около него, положить конец этим беспорядкам, и все-таки имеются и теперь случаи поджогов и убийств. Злонамеренные люди постоянно распускают слухи под предлогом мщения обращенным (т. е. христианам). В результате получилось то, что некоторые наши хорошие солдаты были увлечены и смотрят на наши указы, как на нечто легко обходимое. Хорошие граждане всего более стараются возбудить патриотизм; где же примеры в истории, доказывающие, что анархия среди населения усиливает государство? Мы разузнали, что в рядах боксеров много разбойников, которые соревнуют друг с другом в грабежах и разбое. Мы уже командировали Кан-и и других в разные места империи, чтобы сообщить всем наши доброжелательные намерения, дабы восстановить спокойствие. Пусть боксеры, которые уже вступили в союз, разойдутся и будут довольны. Ясно, что различные случаи убийств и грабежа есть дело предателей, и один только факт, что человек был причиной беспорядков, заставляет нас смотреть на него, как на плохого подданного. Эти вредные элементы должны быть истреблены, – милости более уже невозможно оказывать. Мы приказываем Сун-цзюну командировать Ма-юй-хуня поспешно в столицу и принять все меры, чтобы словить всех разбойников в окрестностях Пекина. Важно, чтобы были задержаны предводители, подчиненным же дозволяется разойтись. Строго воспрещается военным пользоваться этими происшествиями, как предлогом, для учинения беспорядков, и мы надеемся, что империя очистится от предателей, чтобы добрые граждане могли жить в мире». В той же газете через несколько дней, а именно 4-го июня, появился второй указ следующего содержания: «За последнее время народ и христиане стараются возбудить вражду между собою, и ругательства сыплются с обеих сторон. Бродяги неоднократно пользовались случаем для поджогов и грабежей. Все иностранные посольства должны быть оберегаемы. Чжун-лу приказано выбрать собственных солдат и идти немедленно в Посольскую улицу и энергично пользоваться своим авторитетом. Он всеми силами должен оберегать послов. Если они и их семейства желают отправиться на время в Тянь-Цзинь, их должно конвоировать по дороге. Железнодорожный путь разрушен, путешествие в телегах очень трудно и надо опасаться, что нельзя будет оказать защиту в достаточной мере. Самое лучшее поэтому оставаться здесь и ждать, когда железную дорогу исправят, и тогда поступать по обстоятельствам».
Несмотря на эти указы, в Пекин входило все более и более боксеров; стали раздаваться военные сигналы раковин в войсках Чжун-лу и труб в войсках Дун-фу-сяна, а начиная с 30-го мая стали жужжать, как пчелы, пролетавшие через посольства пули. Надвигалась черная, грозная туча; край ее навис уже над нами, а конца тучи не было видно <…>.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 640; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!