Глава четвертая. О том, что представляет собою человек
То, что мы собой представляем, т.е. мнение других о нашей жизни, ценится обычно, по слабости человеческой натуры, непомерно высоко, хотя малейшее размышление показывает, что это мнение само по себе несущественно для нашего счастья…Как кошка мурлычет, когда ее гладят, так же стоит похвалить человека, чтобы его лицо непременно засияло истинным блаженством; похвала может быть заведомо ложной, надо лишь, чтобы она отвечала его претензиям. Знаки чужого одобрения нередко утешают его в реальной беде и в той скупости, какую проявляют для него два рассмотренных выше источника счастья. С другой стороны, достойно изумления, какую обиду, какую серьезную боль причиняет ему всякое оскорбление его честолюбия, в каком угодно смысле, степени, направлении, всякое неуважение, "осаживание" или высокомерное обращение…
Много даст для нашего счастья, если мы вовремя усвоим ту нехитрую истину, что каждый, прежде всего и в действительности, живет в собственной шкуре, а не во мнении других, и что поэтому наше личное реальное самочувствие, обусловленное здоровьем, способностями, доходом, женой, детьми, друзьями, местом пребывания – в сто раз важнее для счастья, чем то, что другим угодно сделать из нас. Думать иначе – безумие, ведущее к несчастью…
О жизни
Жизнь дается не для наслаждения ею, а для того, чтобы ее перенести, “отбыть”… Счастливейшим человеком будет тот, кто провел жизнь без особенных страданий, как душевных, – так и телесных, а не тот, чья жизнь протекла в радостях и наслаждениях. Кто этими последними измеряет счастье своей жизни, тот выбрал неверный масштаб. Ведь наслаждения – всегда отрицательны; лишь зависть может внушить ложную мысль, что они дают счастье. Страдания, напротив, ощущаются положительным образом; поэтому критерий жизненного счастья – это их отсутствие. Если к беспечальному состоянию присоединится еще отсутствие скуки, то в главных чертах земное счастье достигнуто; все остальное – химера. Отсюда следует, что не должно никогда покупать наслаждения ценой страданий или даже ценой риска нажить их; ведь это значило бы ради отрицательного, ради химеры пожертвовать положительным и реальным; и наоборот, мы выигрываем, жертвуя наслаждениями для того, чтобы избежать страданий… Нет худшего безумия, как желать превратить мир – эту юдоль горя – в увеселительное заведение и вместо свободы от страданий ставить себе целью наслаждения и радости; а очень многие так именно и поступают. Гораздо меньше ошибается тот, кто с преувеличенной мрачностью считает этот мир своего рода адом и заботится поэтому лишь о том, как бы найти себе в нем недоступное для огня помещение. Глупец гоняется за наслаждениями и находит разочарование; мудрец же только избегает горя. Если ему это и не удалось, значит виноват не он, не его глупость, а судьба. Если же это хоть сколько-нибудь удастся, то разочарования ему нечего бояться: страдания, которых он избег, всегда останутся вполне реальными. Даже если он, избегая их, слишком уклонился в сторону и даром пожертвовал несколькими наслаждениями, то и тогда он, в сущности, не потерял ничего: все радости – призрачны и горевать о том, что они упущены – мелочно, даже смешно.
|
|
|
|
|
|
***
В заглавии основного труда «Мир как воля и представление», раскрываются основные категории Шопенгауэра: воля и представление. Воля – это бессознательное стремление всего сущего к жизни, слепая, неосознаваемая «вещь в себе». Представление – категория, в которой философ описывает мир как данность моего собственного уникального переживания.
XLI . Смерть и её отношение к неразрушимости
нашей сущности в себе
….всё живёт лишь одно мгновение и спешит навстречу смерти. Растение и насекомое умирают вместе с летом, животное и человек существуют недолго, – смерть косит неустанно. И тем не менее, словно бы участь мира была иная, – в каждую минуту всё находится на своём месте, всё налицо, как будто бы ничего не умирало и не умирает. Каждый миг зеленеет и цветет растение, жужжит насекомое, сияют молодостью человек и животное, и каждое лето опять перед нами черешни, которые мы уже едали тысячу раз. И народы продолжают существовать как бессмертные индивиды, хотя порою они и меняют свои имена. Даже все их дела, стремления и страдания всегда одни и те же, несмотря на то что история и делает вид, будто она всякий раз повествует о чём-то другом. На самом деле история – это калейдоскоп, который при каждом повороте даёт новую конфигурацию, хотя, в сущности, перед глазами у нас всегда проходит одно и то же. Таким образом, ничто не вторгается в наше сознание с такой неодолимой силой, как мысль, что возникновение и уничтожение не затрагивает действительной сущности вещей, что последняя для них недоступна, т.е. нетленна, и что поэтому всё, водящее жизни, действительно и продолжает жить без конца. И вот почему в каждый данный момент сполна находятся налицо все породы животных, от мухи и до слона. Они возобновлялись уже тысячи раз и при этом остались те же. Они не знают о других, себе подобных существах, живших до них, и тех, которые будут жить после них. То, что существует всегда, – это род, и, с сознанием его нетленности и своего тожества с ним, спокойно живут индивиды. Воля к жизни являет себя в бесконечном настоящем, ибо последнее – форма жизни рода, который поэтому никогда не стареет, а пребывает в вечной юности. Смерть для него – то же, что сон для индивида или что для глаз мигание, по отсутствию которого узнают индусских богов, когда они появляются в человеческом облике. Как с наступлением ночи мир исчезает, но при этом ни на одно мгновение не перестаёт существовать, так смерть на вид уносит людей и животных, – но при этом столь же незыблемо остаётся их действительное существо. А теперь представьте себе эту смену рождения и смерти в бесконечно быстром круговороте, – и вы увидите пред собой устойчивую объективацию воли, неизменные идеи существ, непоколебимые как радуга над водопадом. Это – бессмертие во времени. Благодаря ему, вопреки тысячелетиям смерти и тления, ещё ничего не погибло, ни один атом материи и, ещё того меньше, ни одна доля той внутренней сущности, которая является нам в качестве природы. Поэтому в каждое мгновение нам можно радостно воскликнуть: "Назло времени, смерти и тлению мы всё ещё вместе живём!"
|
|
|
|
|
|
Контрольные вопросы
1. В приведенных выше фрагментах Шопенгауэр формулирует простые и здравые поучения, сохраняющие и оберегающие жизнь. Как польза от нравоучений может совпадать с тотальной и неизбежной трагедией жизни?
2. Самым ценным для счастья, рассуждает Шопенгауэр, является наша личность. Попробуйте проследить за данным тезисом и его обоснованием в тексте.
3. Как выстраивается основание для пессимистической позиции Шопенгауэра к жизни? Вы разделяете умонастроение философа?
4. Прокомментируйте цитату автора: «Воля к жизни являет себя в бесконечном настоящем».
***
Фридрих Ницше (1844 – 1900) – немецкий философ, один из основателей «философии жизни», филолог и поэт, чьи сочинения ознаменовали кризис западноевропейского христианского гуманизма и положили начало «переоценке ценностей».
В 1872 г. пишет, увлеченный музыкой Вагнера и философией Шопенгауэра, «Рождение трагедии из духа музыки». В этой работе прославляет «дионисийское» и «аполлоновское» начала в культуре. Здесь впервые Сократ как создатель «морали слабых», называется декадентом. Сочинение вызвало резкое недовольство в академических кругах.
В 1873 г. проявились первые симптомы болезни головы. Состояние здоровья не улучшалось, и, тем не менее, он пишет «Несвоевременные размышления» (1873 – 1876), «Человеческое, слишком человеческое» (1878), «Странник и его тень» (1879). С годами головная боль стала хронической и он вынужден был оставить преподавание в университете.
В 37 лет Ницше был «ближе всего к смерти». Кризис физический совпал с кризисом духовным: началась «переоценка ценностей» и сведение счетов с былыми кумирами. Ницше отходит от идей Шопенгауэра и романтического увлечения музыкой Вагнера. У мыслителя вызревает идея «воля к власти, могуществу», которая отразится в «Утренней заре» (1881) и ее продолжении «Веселая наука» (зима 1881/82). В этих сочинениях размышления перемежаются со стихами и афоризмами. С 1882 г. здоровье немного улучшилось и Ницше приступает к самому значимому произведению «Так говорил Заратустра» (1883 – 1884), в котором возвещается устами героя, что Бог умер из-за сострадания к людям и что эти люди умертвили Бога. Ницше предлагает новый идеал – волевого, сильного, веселого «Сверхчеловека», не ведающего сострадания и норм морали. Данные идеи были развиты затем в сочинениях «По ту сторону добра и зла» (1886) и «Генеалогия морали» (1887). В 1888 г. Ницше пишет «Сумерки богов», «Случай Вагнера» и « Ecc е Homo ». С 1889 почти 12 лет Ницше провел жизнь в состоянии невменяемости, опекаемый сестрой. Умер 25 августа 1900 в Веймаре. Ниже предлагаются фрагменты из работы Ницше «Антихристианин», посвященной критике христианских ценностей.
Предисловие
Эта книга принадлежит немногим. Может быть, никто из этих немногих ещё и не существует. Ими могут быть те, кто понимает моего Заратустру; как мог бы я смешаться с теми, у кого лишь сегодня открываются уши? Только послезавтра принадлежит мне. Иные люди родятся posthum.
Условия, при которых меня понимают и тогда уже понимают с необходимостью, – я знаю их слишком хорошо. Надо быть честным в интеллектуальных вещах до жестокости, чтобы только вынести мою серьёзность, мою страсть. Надо иметь привычку жить на горах – видеть под собою жалкую болтовню современной политики и национального эгоизма. Надо сделаться равнодушным, никогда не спрашивать, приносит ли истина пользу или становится роком для личности... Пристрастие силы к вопросам, на которые сегодня ни у кого нет мужества; мужество к запретному, предназначение к лабиринту. Опыт из семи одиночеств. Новые уши для новой музыки. Новые глаза для самого дальнего. Новая совесть для истин, которые оставались до сих пор немыми. И воля к экономии высокого стиля: сплачивать свою силу, своё вдохновение. Уважение к себе; любовь к себе; безусловная свобода относительно себя...
Итак, только это – мои читатели, мои настоящие читатели, мои предопределённые читатели: что за дело до остального? Остальное – лишь человечество. Надо стать выше человечества силой, высотой души – презрением...
1
Обратимся к себе. Мы гипербореи – мы достаточно хорошо знаем, как далеко в стороне мы живём от других. “Ни землёй, ни водой ты не найдёшь пути к гипербореям” – так понимал нас ещё Пиндар. По ту сторону севера, льда, смерти – наша жизнь, наше счастье. Мы открыли счастье, мы знаем путь, мы нашли выход из целых тысячелетий лабиринта. Кто же нашёл его? – Неужели современный человек? – “Я не знаю, куда деваться; я всё, что не знает, куда деваться”, – вздыхает современный человек. Этой современностью болели мы, мы болели ленивым миром, трусливым компромиссом, всей добродетельной нечистоплотностью современных Да и Нет. Эта терпимость, largeur сердца, которая всё “извиняет”, потому что всё “понимает”, действует на нас, как сирокко. Лучше жить среди льдов, чем под тёплыми веяниями современных добродетелей. Мы были достаточно смелы, мы не щадили ни себя, ни других, но мы долго не знали, куда нам направить нашу смелость. Мы были мрачны, нас называли фаталистами. Нашим фатумом было: полнота, напряжение, накопление сил. Мы жаждали молнии и дел, мы оставались вдали от счастья немощных, от “смирения”…
2
Что хорошо? – Всё, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть.
Что дурно? – Всё, что происходит из слабости.
Что есть счастье? – Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия.
Не удовлетворённость, но стремление к власти, не мир вообще, но война, не добродетель, но полнота способностей (добродетель в стиле Ренессанс, virtu, добродетель, свободная от моралина).
Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно ещё помочь в этом.
Что вреднее всякого порока? – Деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым – христианство.
3
Моя проблема не в том, как завершает собою человечество последовательный ряд сменяющихся существ (человек – это конец), но какой тип человека следует взрастить, какой тип желателен, как более ценный, более достойный жизни, будущности.
Этот более ценный тип уже существовал нередко, но лишь как счастливая случайность, как исключение, – и никогда как нечто преднамеренное. Наоборот, – его боялись более всего; до сих пор он внушал почти ужас, и из страха перед ним желали, взращивали и достигали человека противоположного типа: типа домашнего животного, стадного животного, больного животного – христианина.
4
Человечество не представляет собою развития к лучшему, или к сильнейшему, или к высшему, как в это до сих пор верят. “Прогресс” есть лишь современная идея, иначе говоря, фальшивая идея. Теперешний европеец по своей ценности глубоко ниже европейца эпохи Возрождения, поступательное развитие решительно не представляет собою какой-либо необходимости повышения, усиления.
Совсем в ином смысле, в единичных случаях на различных территориях земного шара и среди различных культур, удаётся проявление того, что фактически представляет собою высший тип, что по отношению к целому человечеству представляет род сверхчеловека. Такие счастливые случайности всегда бывали и всегда могут быть возможны. И при благоприятных обстоятельствах такими удачами могут быть целые поколения, племена, народы.
5
Не следует украшать и выряжать христианство: оно объявило смертельную войну этому высшему типу человека, оно отреклось от всех основных инстинктов этого типа; из этих инстинктов оно выцедило понятие зла, злого человека: сильный человек сделался негодным человеком, “отверженцем”. Христианство взяло сторону всех слабых, униженных, неудачников, оно создало идеал из противоречия инстинктов поддержания сильной жизни; оно внесло порчу в самый разум духовно сильных натур, так как оно научило их чувствовать высшие духовные ценности как греховные, ведущие к заблуждению, как искушения. Вот пример, вызывающий глубочайшее сожаление: гибель Паскаля, который верил в то, что причиной гибели его разума был первородный грех, между тем как ею было лишь христианство.
6
Мучительное, страшное зрелище представилось мне: я отдёрнул завесу с испорченности человека. В моих устах это слово свободно, по крайней мере, от одного подозрения: будто бы оно заключает в себе моральное обвинение. Слово это – я желал бы подчеркнуть это ещё раз – лишено морального смысла, и притом в такой степени, что испорченность эта как раз ощущается мною сильнее всего именно там, где до сих пор наиболее сознательно стремились к “добродетели”, к “божественности”. Я понимаю испорченность, как об этом можно уже догадаться, в смысле decadence: я утверждаю, что все ценности, к которым в настоящее время человечество стремится, как к наивысшим, – суть ценности decadence.
Я называю животное – род, индивидуум – испорченным, когда оно теряет свои инстинкты, когда оно выбирает, когда оно предпочитает то, что ему вредно. История “высоких чувств”, “идеалов человечества” – может быть, именно мне нужно ею заняться – была бы почти только выяснением того, почему человек так испорчен. Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости, накопления сил, власти: где недостаёт воли к власти, там упадок. Я утверждаю, что всем высшим ценностям человечества недостаёт этой воли, что под самыми святыми именами господствуют ценности упадка, нигилистические ценности.
7
Христианство называют религией сострадания. Сострадание противоположно тоническим аффектам, повышающим энергию жизненного чувства; оно действует угнетающим образом. Через сострадание теряется сила. Состраданием ещё увеличивается и усложняется убыль в силе, наносимая жизни страданием. Само страдание делается заразительным через сострадание; при известных обстоятельствах путём сострадания достигается такая величина ущерба жизни и жизненной энергии, которая находится в нелепо преувеличенном отношении к величине причины... Вот первая точка зрения, но есть ещё и более важная. Если измерять сострадание ценностью реакций, которые оно обыкновенно вызывает, то опасность его для жизни ещё яснее. Сострадание вообще противоречит закону развития, который есть закон подбора. Оно поддерживает то, что должно погибнуть, оно встаёт на защиту в пользу обездоленных и осуждённых жизнью; поддерживая в жизни неудачное всякого рода, оно делает саму жизнь мрачною и возбуждающею сомнение. Осмелились назвать сострадание добродетелью (в каждой благородной морали оно считается слабостью); пошли ещё дальше: сделали из него добродетель по преимуществу, почву и источник всех добродетелей, конечно, лишь с точки зрения нигилистической философии, которая пишет на своём щите отрицание жизни, – и это надо всегда иметь в виду. Шопенгауэр был прав: сострадание отрицает жизнь, оно делает её более достойной отрицания, – сострадание есть практика нигилизма. Повторяю: этот угнетающий и заразительный инстинкт уничтожает те инстинкты, которые исходят из поддержания и повышения ценности жизни: умножая бедствие и охраняя всё бедствующее, оно является главным орудием decadence – сострадание увлекает в ничто!.. Не говорят “ничто”: говорят вместо этого “по ту сторону”, или “Бог”, или “истинная жизнь”, или нирвана, спасение, блаженство... Эта невинная риторика из области религиозно-нравственной идиосинкразии оказывается гораздо менее невинной, когда поймёшь, какая тенденция облекается здесь в мантию возвышенных слов, тенденция, враждебная жизни. Шопенгауэр был враждебен жизни – поэтому сострадание сделалось у него добродетелью... Аристотель, как известно, видел в сострадании болезненное и опасное состояние, при котором недурно кое-когда прибегать к слабительному; он понимал трагедию – как слабительное. Исходя из инстинкта жизни, можно бы было в самом деле поискать средство удалить хирургическим путём такое болезненное и опасное скопление сострадания, какое представляет случай с Шопенгауэром (и, к сожалению, весь наш литературный и артистический decadence от Санкт-Петербурга до Парижа, от Толстого до Вагнера)... Нет ничего более нездорового среди нашей нездоровой современности, как христианское сострадание. Здесь быть врачом, здесь быть неумолимым, здесь действовать ножом, – это надлежит нам, это наш род любви к человеку, с которой живём мы – философы, мы – гипербореи!..
Контрольные вопросы
1. Внимательно прочитав предисловие к «Антихристианину», подумайте, с какой целью автор так тщательно описывает условия, при которых его можно понять.
2. Что означает “переоценка ценностей” Ницше? Каков смысл данной процедуры открывается человеку и культуре в целом?
3. На какие симптомы и “знаки упадка” воли в культуре указывает Ницше?
***
Освальд Шпенглер (1880 – 1936) – немецкий мыслитель, автор книги «Закат Европы» (1918 – 1922), которая определила умонастроение интеллигенции на период между двумя мировыми войнами.
Направление критики Шпенглера лежало в направлении понятий европоцентризма, панлогизма, историзма, имеющей «линейную» направленность. Взамен этим категориям, Шпенглер вводит идею множественности и равноценности культур. Отказываясь рассматривать историю в духе Гегеля как планомерного процесса, считал, что прогресс, цель – это пустые слова, которые существую только в головах обывателей, поклоняющихся прогрессу. Опираясь на обширный материал археологии, этнографии, сравнительного языкознания и мн. др., выделяет восемь завершенных культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, магическую, (арабо-византийскую), китайскую, аполлоновскую (греко-римскую), фаустовскую (западноевропейскую) и культуру Майи. Кроме перечисленных восьми культурных единиц, Шпенглер особое внимание уделял развитию России. Именно в ее подспудно дремлющих силах философ видел будущую культуру, девятую в обозримой истории. Шпенглер называет ее русско-сибирской культурой. Как видно из вышеперечисленного, говорить о единой истории как одновременном движении человечества к единой цели, не приходится. Потому что единого человечества нет, есть совершенно разные культуры и различные восприятия мира: аполлоновское, фаустовское и магическое. Когда цель достигнута, и вся сумма возможностей реализована, культура вдруг застывает, отмирает – она становится цивилизацией. И в таком состоянии она многие столетия может существовать, утратив при этом репродуктивную способность к творчеству. Культура – это рожденный почвой организм, а цивилизация – образовавшийся при его застывании механизм.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 531; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!