О чем невозможно говорить, о том следует молчать.
Контрольные вопросы
1. Как вы понимаете смысл выражения: «Мир есть все то, что имеет место»?
2. Как, с точки зрения Витгенштейна, соотносятся логика и механика?
3. Как вы понимаете смысл выражений: «Если добрая и злая воля изменяет мир, то она может изменить только границу мира, а не факты, не то, что может выражаться в языке… Мир счастливого совершенно другой, чем мир несчастного» и «Смерть не событие жизни. Смерть не переживается. Если под вечностью понимают не бесконечную временную длительность, а безвременность, то вечно живет тот, кто живет в настоящем. Наша жизнь так же бесконечна, как наше поле зрения безгранично»? Что Витгенштейн понимает под “мистическим”?
4. Согласны ли вы с выводом Витгенштейна о том, что большая часть традиционных философских проблем в рамках логического прояснения носит бессмысленный характер? Как, с вашей точки зрения, следует выражать религиозную, этическую и эстетическую позицию?
§ II. Философия лингвистического анализа
В отличие от философии идеального языка, философия обыденного языка не ставит своей задачей выявление универсальной логико-непротиворечивой языковой структуры, а рассматривает условия функционирования выражений в их повседневном употреблении в соответствии с практическими целями. Данный вид философствования, называемый так же философией лингвистического анализа, стал популярным в 40-х годах XX столетия и остается таковым по сей день.
|
|
|
Философия обыденного языка обращается к неформальной логике в качестве метода исследования обыденных языковых выражений противопоставляемых формальным научным языкам. Такая логика на первое место ставит анализ контекста, в котором употребляется то или иное выражение. От знания контекста, а не от наличия четких логических связей между членами выражения зависит, будут ли последствия этого выражения успешными для манифестанта, или же нет. Успех, в свою очередь, соизмеряется с ожиданиями манифестанта и не носит в полной мере случайного характера.
***
Решающий вклад в развитие философии обыденного языка внес Людвиг Витгенштейн. Его вторая крупная работа, «Философские исследования», представляет собой попытку пересмотра ряда положений «Логико-философского трактата». Структурно и стилистически оба труда заметно различаются. В «Исследованиях», в отличие от «Трактата», очень мало четких определений, зато много метафор и примеров.
23. Но сколько существует типов предложения? Скажем, утверждение, вопрос и приказ? – Нет, их бесчисленное множество: налицо бесконечное разнообразие способов употребления того, что мы называем “символами”, “словами”, “предложениями”. И эта множественность не является чем-то устойчивым, заданным раз и навсегда; новые типы языка, новые языковые игры, как мы можем сказать, возникают постоянно, а другие устаревают и забываются. Здесь термин “языковая игра” призван выразить то обстоятельство, что говорить на языке означает действовать, то есть форму жизни. Рассмотрим многообразие языковых игр на следующих и других примерах:
|
|
|
Отдавать приказы и подчиняться –
Описывать внешний вид объекта или его размеры –
Создавать объект по описанию (чертежу) –
Сообщать о событии –
Обсуждать событие –
Выдвигать и проверять гипотезу –
Представлять результаты эксперимента в таблицах и схемах –
Сочинять истории и читать сочиненное –
Играть на сцене –
Петь хороводные песни –
Отгадывать загадки –
Придумывать шутки и делиться ими –
Решать арифметические задачи –
Переводить с одного языка на другой –
Спрашивать, благодарить, бранить, приветствовать, молить.
79. Следует ли говорить, что я употребляю слово, значение которого не знаю, и потому изрекаю бессмыслицу? – Говори что пожелаешь, пока это не мешает тебе воспринимать факты. (А когда ты их видишь, многого уже не скажешь.)
|
|
|
107. Чем пристальнее мы вглядываемся в повседневный язык, тем более очевидным становится конфликт между языком и нашим требованием. (Ведь кристальная чистота логики есть, конечно, не результат исследования, а необходимое условие.) Конфликт становится невыносимым; требование чистоты грозит обернуться пустышкой. – Мы ступили на скользкий лед, где нет и следа трения, зато, в некотором смысле, условия идеальны, но именно из-за этого мы не можем двигаться. Мы хотим двигаться: следовательно, нам нужно трение. Обратно на грубую почву!
114. “Общая форма суждений: что-либо имеет место”. – Этот тип суждения человек повторяет себе бесчисленное множество раз. Он полагает, что многократно прослеживает очертания природы предмета или явления, а на самом деле попросту очерчивает форму, сквозь которую мы изучаем природу.
115. Картина берет нас в плен. И мы не можем выбраться наружу, потому что она заключена в нашем языке, а язык, кажется, непрерывно воспроизводит ее для нас.
116. Когда философы употребляют слово – “знание”, “быть”, “объект”, “я”, “суждение”, “имя” – и пытаются ухватить суть чего-либо, всегда следует спрашивать себя: это слово употреблялось ли когда-нибудь подобным образом в языковой игре, в которой оно применялось изначально? Мы лишь возвращаем слова из метафизического в повседневное употребление.
|
|
|
119. Результаты философии заключаются в выявлении тех или иных очевидных нелепиц и шишек, которые получает понимание, ударяясь о границы языка. Эти шишки заставляют нас признать ценность философского открытия.
120. Когда я рассуждаю о языке (словах, предложениях и т.д.), я должен использовать повседневный язык. Быть может, этот язык слишком груб и материален для того, что мы хотим сказать? Значит, нужно сконструировать другой? – И странно в таком случае, что мы вообще можем что-либо поделать с тем языком, который употребляем. Давая объяснения, я вынужден пользоваться полноценным языком (а не своего рода предварительным, временным); это само по себе говорит, что я могу лишь сообщать о языке что-то внешнее.
130. Наши простые и ясные языковые игры не являются предварительными исследованиями для последующего упорядочивания языка – ведь это лишь первое приближение, которое игнорирует трение и сопротивление воздуха. Языковые и игры, скорее, выступают объектами сравнения, предназначение которых – проливать свет на факты нашего языка посредством обнаружения не только сходств, но и различий.
199. Является ли то, что мы называем “подчинением правилу” чем-то, что возможно только для одного человека, причем лишь единожды за его жизнь? – Это, безусловно, замечание о грамматике выражения “подчиняться правилу”. Невозможно, чтобы некто подчинялся правилу в одном-единственном случае. Невозможно, чтобы лишь в единичном случае некто делал сообщение, давал задание или понимал его и так далее – Подчиняться правилу, делать сообщение, давать задание, играть в шахматы суть обычаи (употребления, практика).
206. Следование правилу сходно с подчинением приказу. Мы обучаемся делать так; мы реагируем на приказ особым образом. Но что, если один человек на приказ и на обучение реагирует так, а другой иначе? Что будет правильным? Предположим, ты, будучи исследователем, попал в чужую страну, где говорят на неведомом языке. При каких обстоятельствах ты скажешь, что местные жители отдают приказы, понимают их, подчиняются им, восстают против них и так далее? Общее поведение человечества – вот система соотносимых понятий, посредством которой мы интерпретируем неизвестный язык.
207. Давай предположим, что жители той страны ведут обычную человеческую жизнь и пользуются, по всей видимости, членораздельным языком. Наблюдая за их поведением, мы находим его осознанным, можно сказать “логичным”. Но когда мы пытаемся изучить их язык, то не можем этого сделать. Ведь нет устойчивой связи между тем, что они говорят, звуками, которые они производят, и их действиями; и все еще эти звуки не излишни, поскольку, если заткнуть рот одному из местных, для него это будет иметь те же последствия, что и для нас; без звуков их действия приходят в беспорядок – хочется выразиться именно так. Вправе ли мы сказать, что у этих людей есть язык: приказы, сообщения и прочее? Слишком мало регулярности, чтобы говорить о “языке”.
Контрольные вопросы
1. Каково основное различие между пониманием языка, как картины мира и представлением о языке, как о совокупности форм жизни?
2. Почему поиск идеального языка, с точки зрения “позднего” Витгенштейна является бессмысленным и даже вредным занятием?
3. В чем “поздний” Витгенштейн видит ценность философского открытия?
4. Какую роль в формировании “языковых игр” выполняют правила? Возможна ли “языковая игра”, в которую играет только один человек и только один раз в жизни?
III. Иррационализм XIX века
(М.А. Петинова)
§ I. Философия жизни
Западная философия конца XIX века – яркий и противоречивый период человеческой истории, знаменующий собой преодоление влияния традиций классической философии. Постклассическая мысль складывается в полемике с традицией новоевропейской культурфилософией и нацелена на критическое переосмысление ее основоположений. Главные принципиальные разногласия проходят через критику и отрыв от идей рационального метода и системы, веры в разум и науку, в социальный прогресс, в нравственно-гуманистические принципы. На смену сциентизму, логицизму постепенно приходят новые формы философствования: волюнтаризм, экзистенциализм, герменевтика, феноменология. В перечисленных направлениях усматривается общий иррациональный лейтмотив: внимание к жизни, к существованию человека, наполненного жизненными тревогами и страстями, к содержанию внутреннего переживания сознания, стремление к переоценке ценностей, парадоксам веры.
***
Артур Шопенгауэр (1788 – 1860) – немецкий философ, родоначальник философии жизни, оказал значительное влияние на развитие европейской мысли XIX – XX столетий. Творчество Шопенгауэра – яркое и, одновременно, противоречивое явление. С одной стороны, из-за идей кризиса, упадка, разочарования в жизни, его философия носит ярко пессимистический характер. Но разработанная им категория «воля к жизни» возводит фигуру мыслителя к основанию идей философского течения «философии жизни».
Учение Шопенгауэра называют «философией мировой скорби». Очевидно, его мог создать человек, необыкновенно погруженный в настоящее, чувствительный и потому очень страдающий. Однако его сложный характер и нелюдимый образ жизни наложили заметный отпечаток на характер его философии. В противоречии со своим философским учением, утверждавшим аскетизм, сострадание и подавление индивидуальной воли человека, Шопенгауэр всю свою жизнь утверждал себя как личность. Ниже предлагается отрывок из итоговой работы Шопенгауэра «Афоризмы житейской мудрости».
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 409; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!