Вторая Песнь о Хельги убийце Хундинга 11 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 39 из 54Следующая ⇒

Здесь в этой песни рассказывается о смерти Сигурда и говорится, что он был убит вне дома. Но некоторые говорят, что он был убит в постели, спящий[475]. А немецкие мужи говорят, что он был убит в лесу[476]. А в Древней Песни о Гудрун говорится, что Сигурд и сыновья Гьюки ехали на тинг, когда его убили[477]. Однако все говорят единогласно, что убийцы нарушили верность ему и напали на него лежащего и не готового к защите.

Hér er sagt í þessi kviðu frá dauða Sigurðar, ok víkr hér svá til, sem þeir drepi hann úti; en sumir segja svá, at þeir drepi hann inni í rekkju sinni sofanda. En þýðverskir menn segja svá, at þeir drepi hann úti í skógi, ok svá segir í Guðrúnarkviðu inni fornu, at Sigurðr ok Gjúka synir hefði til þings riðit, þá er hann var drepinn; en þat segja allir einnig, at þeir sviku hann í tryggð ok vógu at hánum liggjanda ok óbúnum.

Примечания

Сюжет этой и трех следующих песен — сказание о Брюнхильд и смерти Сигурда. Сказание это южногерманского (франкского) происхождения и известно особенно по «Песни о нибелунгах». Историческая основа этого сказания не поддается установлению. Исторически обосновываются в нем только имена Гуннара, Гьюки и Готторма. Но в данном сказании они не из истории, а из другого сказания (см. прим. к «Песни об Атли»). В «Отрывке Песни о Сигурде» сказание наиболее близко к первоначальной форме, — в частности, Брюнхильд еще не отождествлена с валькирией, разбуженной Сигурдом, и Сигурд убит в лесу, «к югу от Рейна» (единственное южногерманское географическое название, сохранившееся в песнях), а не в постели. Начало этой песни падает на лакуну в рукописи. По-видимому, конца песни тоже не хватает и последовательность строф нарушена (предполагаемая большинством издателей первоначальная последовательность строф указана нумерацией). Содержание лакуны восстанавливается по «Саге о Вёльсунгах». Оно сводится к следующему. Сигурд и Брюнхильд (она же разбуженная валькирия) обмениваются клятвами верности. Сигурд останавливается у Хеймира. Во время охоты ястреб Сигурда садится на окно Брюнхильд, Сигурд узнает ее, идет к ней, и они снова обмениваются клятвами. Гудрун, дочь Гьюки и сестра Гуннара, Хёгни и Готторма, видит вещий сон, отправляется к Брюнхильд, и та истолковывает ее сон. Гримхильд, мать Гудрун, дает Сигурду напиток забвения, и он забывает Брюнхильд, женится на Гудрун и заключает побратимство с ее братьями Гуннаром и Хёгни. Гуннар сватается к Брюнхильд, которая дала обет выйти замуж только за того, кто проедет через огненный вал, окружающий ее чертог, но он не может проехать через этот вал ни на своем коне, ни на коне Сигурда. Тогда Гуннар и Сигурд обмениваются обличьями, и Сигурд проезжает через огненный вал и проводит у Брюнхильд три ночи, но между ней и им лежит его обнаженный меч. Сигурд получает от Брюнхильд перстень возвращается обратно и снова меняется обличьями с Гуннаром. Гуннар женится на Брюнхильд, а Сигурд вспоминает о клятвах, которыми он когда-то обменялся с Брюнхильд. Во время купанья в реке Брюнхильд и Гудрун спорят о том, кто имеет право на место выше по течению, чей муж достойней, и Гудрун открывает Брюнхильд, что Сигурд, муж Гудрун, проехал через огненный вал, а не Гуннар, муж Брюнхильд, и показывает ей ее же перстень, который Сигурд, вернувшись из своей сватовской поездки к Брюнхильд, отдал своей жене Гудрун. В диалогах между Сигурдом и Гудрун, Гудрун и Брюнхильд, Брюнхильд и Гуннаром и особенно Брюнхильд и Сигурдом раскрывается обида и гнев Брюнхильд. Брюнхильд требует от Гуннара, чтобы он убил Сигурда, поскольку Сигурд обманул не только ее, но, по ее словам, и его. Гуннар советуется с Хёгни. Здесь начинается «Отрывок».

8. …вороньего мяса… — Готторма (который не был побратимом Сигурда, хотя тоже был братом Гудрун) кормили мясом волка, змеи и ворона, чтобы придать ему свирепость, необходимую для совершения убийства.

9. Атли о вас клинки окровавит! — Намек на будущие события. См. «Гренландскую Песнь об Атли».

20. …я сон страшный увидела… — Сон — вещий, см. «Песнь об Атли».

Нифлунги — в данном случае Гьюкунги, дети Гьюки. (Немецкое — Нибелунги.) Первоначально, в южногерманском сказании, нибелунги — это карлики (альбы), сокровищем которых завладел Сигурд. Потом это название распространилось на тех, кто завладел сокровищем после смерти Сигурда, т. е. на Гуннара и Хёгни и весь род Гьюкунгов, а также на любой род героев. По народной этимологии также Хнифлунги.

22. …клятве он верен… — Таким образом, Брюнхильд берет назад свое обвинение Сигурда в том, что он обманул доверие Гуннара в те три ночи, которые он провел у нее в обличье Гуннара.

…убит в постели, спящий. — Так рассказывается в «Краткой Песни о Сигурде», «Подстрекательстве Гудрун», «Речах Хамдира», «Саге о Вёльсунгах» и «Младшей Эдде».

…убит в лесу. — Так рассказывается во «Второй Песни о Гудрун», «Саге о Тидреке» и «Песни о нибелунгах».

…ехали на тинг, когда его убили. — Эта версия возникла, по-видимому, в результате неправильного истолковання одного места из «Второй Песни о Гудрун».

Первая Песнь о Гудрун

Guðrúnarkviða in fyrsta

Гудрун сидела над мертвым Сигурдом. Она не плакала, как другие женщины, но грудь ее разрывалась от горя. Жены и мужи подходили утешить ее. Но это было нелегко.

Guðrún sat yfir Sigurði dauðum. Hon grét eigi sem aðrar konur; en hon var búinn til at springa af harmi. Til gengu bæði konur ok karlar at hugga hana, en þat var eigi auðvelt.

Говорят, что Гудрун отведала сердца Фафнира и поэтому понимала язык птиц.

Þat er sögn manna, at Guðrún hefði etit af Fáfnis hjarta ok hon skilði því fugls rödd. -

Вот что еще сложено о Гудрун:

Þetta er enn kveðit um Guðrúnu:

Песнь о Гудрун

Так было — смерти

желала Гудрун,

над Сигурдом мертвым

горестно сидя;

не голосила,

руки ломая,

не причитала,

как жены другие.

Ár var, þats Guðrún

gerðisk at deyja,

er hón sat sorgfull

yfir Sigurði;

gerði-t hon hjúfra

né höndum slá,

né kveina umb

sem konur aðrar.

Мудрые ярлы

к ней подходили,

скорбь ее

пытались рассеять.

Не было слез

горючих у Гудрун, —

горе великое

грудь разрывало.

Gengu jarlar

alsnotrir fram,

þeir er harðs hugar

hana löttu;

þeygi Guðrún

gráta mátti,

svá var hón móðhug,

mundi hon springa.

Знатные жены

ярлов сидели,

золотом убраны,

против Гудрун;

каждая горе

свое вспоминала,

речь заводила

о самом горьком.

Sátu ítrar

jarla brúðir,

gulli brúnar,

fyr Guðrúnu;

hvar sagði þeira

sinn oftrega,

þann er bitrastan

of beðit hafði.

Молвила Гьявлауг,

Гьюки сестра:

«Счесть невозможно

несчастья мои, —

я пятерых

мужей потеряла,

трех сестер,

трех сыновей,

восемь братьев —

и все ж живу я!»

Þá kvað Gjaflaug

Gjúka systir:

"Mik veit ek á moldu

munarlausasta;

hefi ek fimm vera

forspell beðit,

tveggja dœtra,

þriggja systra,

átta brœðra,

þó ek ein lifi."

Не было слез

горючих у Гудрун:

гибель юноши,

конунга смерть,

горе великое

камнем легло.

Þeygi Guðrún

gráta mátti,

svá var hón móðug

at mög dauðan

ok harðhuguð

of hrör fylkis.

Молвила Херборг,

владычица гуннов[478]:

«Горе мое

еще тяжелее, —

семь сыновей

на юге погибли,

муж мой тоже

в сече зарублен;

Þá kvað þat Herborg,

Húnalands dróttning:

"Hefi ek harðara

harm at segja,

mínir sjau synir

sunnan lands,

verr inn átti

í val fellu.

мать и отец

и четверо братьев

морю достались, —

ветер настиг их,

била волна

о борт корабля.

Faðir ok móðir,

fjórir brœðr,

þau á vági

vindr of lék,

barði bára

við borðþili.

Сама их одела,

сама убрала их,

сама схоронила

тела родимых.

В полгода всех

потерять довелось мне,

не было мне

ни в чем утешенья.

Sjálf skylda ek göfga,

sjálf skylda ek götva,

sjálf skylda ek höndla

hrör þeira;

þat ek allt of beið

ein misseri,

svá at mér maðr engi

munar leitaði.

В плен тогда же

сама я попала,

рабство изведала

в те полгода;

жену вождя

одевала и обувь

ей подавала

каждое утро.

Þá varð ek hafta

ok hernuma

sams misseris

síðan verða,

skylda ek skreyta

ok skúa binda

hersis kván

hverjan morgin.

Ревновала она,

бранила меня,

жестокими были

ее побои;

хозяина лучше

нигде не видала,

хозяйки хуже

нигде не встречала!»

Hon œgði mér

af afbrýði,

ok hörðum mik

höggum keyrði;

fann ek húsguma

hvergi in betra,

en húsfreyju

hvergi verri."

Не было слез

горючих у Гудрун:

гибель юноши,

конунга смерть,

горе великое

камнем легло.

Þeygi Guðrún

gráta mátti,

svá var hón móðug

at mög dauðan

ok harðhuguð

of hrör fylkis.

Гулльранд, дочь Гьюки,

молвила так:

«Мудрой слывешь ты,

приемная мать,

а жену молодую

утешить не в силах, —

пусть она видит

мертвого конунга!»

Þá kvað þat Gullrönd

Gjúka dóttir:

"Fá kanntu, fóstra,

þótt þú fróð séir,

ungu vífi

andspjöll bera."

Varaði hon at hylja

of hrör fylkis.

Сдернула саван

с тела Сигурда,

к ногам жены

подушку метнула:

«Вот он! Прильни

губами к устам, —

ведь так ты его

живого встречала!»

Svipti hon blæju

af Sigurði

ok vatt vengi

fyr vífs knéum:

"Líttu á ljúfan,

leggðu munn við grön,

sem þú halsaðir

heilan stilli."

Горестно взор

бросила Гудрун

на голову князя

в сгустках крови,

на очи героя,

померкшие ныне,

на жилье души[479],

мечом рассеченное.

Á leit Guðrún

einu sinni,

sá hon döglings skör

dreyra runna,

fránar sjónir

fylkis liðnar,

hugborg jöfurs

hjörvi skorna.

Вскрикнув, грянулась

оземь Гудрун;

косы рассыпались,

вся покраснела,

хлынули слезы

дождем на колени.

Þá hné Guðrún

höll við bolstri,

haddr losnaði,

hlýr roðnaði,

en regns dropi

rann niðr of kné.

Горько заплакала

Гудрун, дочь Гьюки,

слез поток

оросил покрывало,

а во дворе

закричали громко

гуси, прекрасные

Гудрун птицы.

Þá grét Guðrún

Gjúka dóttir,

svá at tár flugu

tresk í gögnum,

ok gullu við

gæss í túni,

mærir fuglar,

er mær átti.

Молвила Гулльранд,

дочь Гьюки: «Знаю, —

большей любви.

чем ваша, не видели

между людьми,

на земле живущими!

Места себе ты

не находила,

сестра, если Сигурда

нету с тобою!»

Þá kvað þat Gullrönd

Gjúka dóttir:

"Ykkrar vissa ek

ástir mestar

manna allra

fyr mold ofan;

unðir þá hvárki

úti né inni,

systir mín

nema hjá Sigurði."

Гудрун сказала:

Guðrún kvað:

«Сигурд рядом

с сынами Гьюки

как стебель лука,

из трав встающий,

как в ожерелье

камень сверкающий,

самый ценный

среди каменьев!

"Svá var minn Sigurðr

hjá sonum Gjúka

sem væri geirlaukr

ór grasi vaxinn,

eða væri bjartr steinn

á band dreginn

jarknasteinn

of öðlingum.

Чтили меня

воины конунга

больше, чем дев

Одина[480] смелых.

Как ивы листва,

стала я жалкой, —

смерть повелителя

сделала это!

Ek þótta ok

þjóðans rekkum

hverri hæri

Herjans dísi,

nú em ek svá lítil

sem lauf séi

oft í jölstrum

at jöfur dauðan.

Ни на скамье его нет,

ни на ложе, —

в этом повинны

Гьюки сыны!

Гьюки сыны

повинны в несчастье,

горькие слезы

льет их сестра!

Sakna ek í sessi

ok í sæingu

míns málvinar,

valda megir Gjúka,

valda megir Gjúka

mínu bölvi

ok systur sinnar

sárum gráti.

Как ваши клятвы

ложными были,

пусть ваши земли

так опустеют!

Гуннар, не впрок

пойдет тебе золото;

эти запястья —

гибель твоя,

ты ведь Сигурду

клятвы давал!

Svá ér of lýða

landi eyðið,

sem ér of unnuð

eiða svarða;

mun-a þú, Gunnarr

gulls of njóta;

þeir munu þér baugar

þér at bana verða,

er þú Sigurði

svarðir eiða.

Двор наш видал

дни веселее,

чем день, когда был

оседлан Грани

и Сигурд к Брюнхильд

свататься ехал, —

к женщине злой,

в час зловещий!»

Oft var í túni

teiti meiri,

þá er minn Sigurðr

söðlaði Grana

ok þeir Brynhildar

biðja fóru,

armrar véttar,

illu heilli."

Молвила Брюнхильд,

Будли дочь:

«Пусть потеряет

детей и мужа

та, что нынче

слезы пролить

тебе помогла

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 103; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!