ГРУППИРОВКИ В ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ 9 страница
Думаю, что все это далеко от империализма. Думаю, что на этом ультралевые могут кое-чему поучиться. Готов заранее признать, что далеко не все это проводилось на деле. Извращений на китайской дороге было несомненно не меньше, а больше, чем в Москве. Именно поэтому оппозиция и ведет свою непримиримую борьбу. Но плох тот политик, который выплескивает из ванны младенца вместе с грязной водой. Я разъяснил выше, в каком смысле сталинская фракция ответственна за провокацию Чан-Кай-Ши. Но, допустим, что это не так. Допустим, что сталинская бюрократия наделала новых глупостей, которые непосредственно облегчили врагу удар по советской республике. Какой же отсюда вывод? Тот ли, что не нужно защищать советскую республику? Или тот, что нужно освободить ее от сталинского руководства? Передовица "Против течения" преступным образом скатывается к первому выводу. Она заявляет, что не может стать на сторону сталинской бюрократии и ее авантюристской войны. Как будто в случае войны дело шло бы о сталинской бюрократии, а не об Октябрьской революции и заложенных в ней возможностях. Чтоб казаться еще более глубокомысленным, автор передовицы говорит: "Оппозиция не может указать особого лекарства в нынешнем тяжелом кризисе". Трудно себе представить позицию более гибельную. Ведь это позиция не революционера, а стороннего наблюдателя. А как быть русскому революционеру? Как быть советским борцам оппозиции в случае войны? Занять нейтральную позицию? Автор даже не задумывается об этом. Почему? Потому, что им руководит точка зрения не революционера, непосредственно участвующего в борьбе, а нотариуса, который регистрирует действия двух сторон, лично не вмешиваясь в них. Сталинцы не раз пытались подкинуть нам обвинение то в пораженчестве, то в условном оборончестве. Этому вопросу посвящена была моя речь 1-го августа 1927 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК. В этой речи я говорил: "Ложь об условном оборончестве - мы бросаем клеветникам в лицо!" Таким образом, мысль не только о нейтралитете, но и об условном оборончестве я называл клеветой и бросал эту клевету сталинцам в лицо. Как же автор передовицы этого не заметил? А если заметил - то почему не напал на меня? Между тем речь эта напечатана в недавно вышедшей на французском языке книге "Искаженная революция". Речь у меня шла не о какой-либо определенной войне, а о всякой вообще мыслимой войне против Советского Союза. Ибо нужно ничего не понимать, чтобы за происходящими конъюнктурными комбинациями не видеть основного антагонизма между империалистическими государствами и советской республикой. В вопросе о визе для оппозиционера империалисты охотно соглашаются со Сталиным. Но в отношении советской республики они, несмотря на Сталина, остаются смертельными врагами. Каждая война неизбежно вскроет этот антагонизм и неизбежно поставит вопрос о самом существовании советской республики. Вот почему я говорил в названной выше речи: "берем ли мы, оппозиция, под сомнение защиту социалистического отечества? Ни в малейшей степени. Надеемся не только защищать, но и других кое-чему научить. Берем ли мы под сомнение способность Сталина наметить правильную линию для защиты социалистического отечества? Берем, и при том в высшей степени. "Оппозиция - за победу СССР, она доказала и докажет это делом не хуже других. Но для Сталина дело не в этом. В сущности Сталин имеет в виду другой вопрос, который не решается высказать. Именно: Неужели оппозиция думает, что руководство Сталина не в состоянии обеспечить победу СССР". Да думает. Зиновьев: Правильно. И дальше: "Но ни один оппозиционер не откажется от своего права и долга, накануне войны или во время войны, бороться за исправление партийного курса - как это было в партии всегда, - ибо в этом лежит важнейшее условие победы. Резюмирую: за социалистическое отечество? Да! За сталинский курс? Нет!". Я думаю, что эта позиция полностью сохраняет свою силу и в настоящий момент. Л. Троцкий. Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев) N 3-4. Л. Троцкий. ЖАЛКИЙ ДОКУМЕНТ Покаянное заявление Преображенского, Радека и Смилги от 10-го июля представляет собою такой исключительный документ политического и нравственного перерождения, что оппозиция может только приветствовать решимость его авторов показать себя, наконец, в натуральном виде. Для неосведомленных, т. е. искусственно удерживаемых в темноте рядовых членов партии и Коминтерна письмо "тройки" может представить известную сенсацию. Что касается оппозиции, то каждый ее член знает и знал, что Преображенский, Радек и Смилга давно уже представляют собою мертвые души. Еще до VI-го конгресса Коминтерна тройка вела свою особую работу в оппозиции, помогая ее внутренней чистке, т. е. освобождению от элементов шатких или случайных. Отречения оппозиционеров, поддерживающих троицу, являются сейчас, конечно, выигрышной картой в руках аппарата. Аппаратчики, болтуны и уличные зеваки говорят о "распаде троцкистской оппозиции". Ярославский пишет о "сумерках" троцкизма. Три года тому назад, и даже четыре, была констатирована смерть троцкизма. После того, последовал его разгром. Затем по бессмертному выражению Молотова - "гроб" и "крышка" троцкизму. Теперь опять начинаются сумерки троцкизма и его распад. Это после смерти, после гроба, после крышки! Есть старое народное поверье: кого хоронят заживо, тот долго живет. Поверье в самый раз. Ну, а как же быть с десятками или сотнями отрекшихся? Было бы удивительно, если б их не было. Года полтора тому назад по статистике Ярославского значилось около 12.000 исключенных оппозиционеров. В своей речи после июльского пленума прошлого года Сталин приводил такой, примерно, расчет: десять тысяч троцкистов исключено; допустим, что еще двойное число осталось в партии. После того исключения не прекращались ни на один день. Всего исключенных оппозиционеров в ВКП надо полагать, никак не меньше 15-20 тысяч. Среди них не мало случайного, молодого и незрелого элемента. Не мало также и опустошенных стариков. В ссылке оппозиционеры поставлены в ужасающие условия полной изолированности. Семьи их лишаются огня и воды. Идейная разобщенность, политическая изолированность и материальный гнет не могут не оказывать своего разлагающего действия, а готовую формулу разложения подсовывает "авторитетная" тройка. Что же тут удивительного, если она собрала несколько сот подписей, - даже если бы собрала несколько тысяч? Только так и происходит революционный отбор и политический закал. Мы не видим под письмом тройки подписей Раковского, Мрачковского, Белобородова, Сосновского, Муралова, Каспаровой, Богуславского, Рафаила и многих других, менее известных товарищей, которые на деле, однако, были действительными руководителями оппозиции. Возможны, разумеется, еще индивидуальные отходы. Возможны еще присоединения десятков и сотен подписей. Все это только временно задержит борьбу оппозиции, но не остановит ее. Мы давно объявили, что ведем политику дальнего прицела - сейчас увереннее, чем когда бы то ни было. "Тройке" давно уже нужен был только внешний повод для того, чтобы отречься от своего прошлого и перейти на зиновьевское положение, но, по возможности, с соблюдением внешней благопристойности. Мостом отступления с позиций марксизма послужила для тройки новая хозяйственная пятилетка СССР. Капитулянты начинают с того, что "конкретные цифры пятилетки" выражают собою программу социалистического строительства. Это есть исходный пункт покаянного письма, его руководящая мысль, единственный, в сущности, его довод. В течение шести лет мы вели непримиримую борьбу с центристской фракцией Сталина по основным вопросам мировой пролетарской революции: социализм в отдельной стране; независимость классовой партии пролетариата или рабоче-крестьянская партия: политика "блока четырех классов"; единый фронт со стачечниками или со штрейкбрехерами; опасность термидора и ее связь с ходом мирового рабочего движения и линией руководства Коминтерна и пр., и пр. Теперь все это устраняется и заменяется "конкретными цифрами пятилетки". Что новая пятилетка представляет собою попытку выразить в цифрах критику оппозиции и тем ослабить ее - совершенно неоспоримо. В этом смысле пятилетка представляет такой же зигзаг в сторону оппозиции, как и резолюции о партийной демократии. Но нужно быть политической пустышкой, чтобы считать вопрос разрешенным хотя бы на сотую, даже на одну тысячную часть тем обстоятельством, что, в противовес старой пятилетке, которая противопоставлялась "троцкизму" и "сверхиндустриализаторству", теперь теми же чиновниками сочинена новая пятилетка, построенная на осужденных принципах "сверхиндустриализаторства" и направленная - вплоть до нового распоряжения - против правых. Мы до сих пор считали, что всякие пятилетки имеют вес и цену постольку, поскольку корни их заложены в правильных методах хозяйственного руководства, особенно же политического руководства партии и Коминтерна. Поэтому для марксиста решающим являются принципиальная установка партии и методы партийной политики, а не "конкретные цифры пятилетки", судьба которых еще целиком впереди. Но, допустим на минуту, что пятилетка есть действительное выражение так называемой генеральной линии; что завтра она не будет отменена, а наоборот, будет проводиться в жизнь. Это означало бы только, что в результате шести лет непримиримой борьбы, отшвыривая прочь капитулянтов, оппозиция навязала партийному руководству более правильную наметку хозяйственной работы. На страницах 30-31 нашей платформы, напечатанной нелегальным путем, дана была критика первой пятилетки, которая выражала подлинную линию Сталина-Бухарина. Для того, чтобы добиться понимания азбуки вопроса, т. е. решающей роли темпа индустриализации, оказалась необходимая мужественная борьба оппозиции - с нелегальными собраниями, типографиями и манифестациями по поводу арестов, избиений и ссылок большевиков-ленинцев. "Конкретные цифры" новой сталинской пятилетки являются побочным продуктом этой борьбы. Если Радек, Смилга, Преображенский отрекаются от своего прошлого, если они снимают свою подпись под той самой платформой, которая породила зигзаг сталинской пятилетки, то это потому, что они политически опустошены. "Прав был XV-й съезд партии, пишут кающиеся, осудив платформу". Ученые экономисты и политики стараются изо всех сил подорвать корни, из коих выросла пятилетка. Это не ново. Еще Крылов рассказывал в басне об одном экономисте (или может быть это был естествоиспытатель?), который очень одобряет конкретные желуди данного года ("ведь я от них жирею"), но считал, что ни корни, ни ствол дуба к делу не относятся, - даже являются помехой на пути социалистического строительства. Но там ведь дело, по крайне мере, шло о желудях, тогда как в пятилетке речь в лучшем случае, идет пока еще о статистической скорлупе. А если завтра последует сдвиг вправо? Кто даст ему отпор? "Партия"? Слишком... неконкретно. Партия в целом потерпела молчаливо двукратную смену линий, которая каждый раз объявлялась ей в порядке управления (или, если угодно, партия давала отпор через оппозицию). А кто же стал бы формулировать отпор и руководить им, если бы капитулянтам удалось разложить оппозицию? Чем посолить соль, если б она утратила свою силу? А завтра соль понадобится еще больше, чем вчера. Вместе со Сталиным и Ярославским троица "осуждает" появление моих статей в буржуазной печати. Я на весь мир, пред лицом друзей и врагов, сказал, что сталинцы лгут, когда осмеливаются обвинять оппозицию в контрреволюции. Я сказал, что оппозиция будет защищать октябрьскую революцию до последней капли крови. Это сейчас знает весь мир и делает из этого свои выводы. Ярославские заявляют по этому поводу, что я иду рука об руку с Чемберленом. Радеки, падающие со ступеньки на ступеньку, подвывают Ярославским жалкими голосами. А факты приносят неподкупную проверку. Буржуазные правительства всей Европы отказали мне в визе. Не только Чемберлен, но и Макдональд. Советские дипломаты, ограждая интересы сталинской фракции, вступают в блок с капиталистическими дипломатами и полицией, чтобы затруднить мне доступ в какую-нибудь из европейских стран. Вот это есть политическая реальность более глубокого смысла, чем сомнительные цифры. Блок Сталина, его единый фронт со Штреземаном, с германской полицией, с Германом Мюллером, с Гильфердингом, с норвежскими консерваторами, с французским буржуазными республиканцами, с Макдональдом и Томасом, с английской контрразведкой, этот единый фронт против меня и, в моем лице, против оппозиции есть неоспоримая реальность, есть символическое выражение политических группировок на мировой арене. Кто пред лицом этого факта подвывает Ярославскому насчет буржуазной печати, тот заслуживает презрения, и только. Центральным вопросом являются не цифры бюрократической пятилетки сами по себе, а вопрос о партии, как основном орудии пролетариата. Режим партии не является чем-то самодовлеющим: он отражает и закрепляет политическую линию партии. Он оздоровляется или вырождается в зависимости от того, в какой мере политическая линия партии соответствует ее классовой основе и объективной исторической обстановке. В этом смысле партийный режим является для марксиста незаменимой проверкой политической линии, которую теперь называют "генеральной" линией, чтоб показать, что дело идет не о партии, а о генеральном секретаре. Как же "троица" капитулянтов относится к нынешнему партийному режиму? Она премного довольна. Она "поддерживает борьбу с бюрократизмом в аппаратах государства и партии". Она поддерживает самокритику - в противовес требованию "отвлеченной свободы критики, выдвигаемому Троцким". Она отвергает требование "легализации фракций" и лозунг тайного голосования, который "открывает двери термидорианским силам". Все это мы слышали от Ярославского и Молотова три, четыре, пять и шесть лет тому назад. Троица не прибавила ни одного слова. Ренегаты всегда отличаются короткой памятью или предполагают короткую память у других. Революционеры исходят, наоборот, из хорошей памяти, ибо с известным правом можно сказать, что революционная партия есть память рабочего класса. Учить не забывать вчерашний день, чтоб предвидеть завтрашний, есть первая и важнейшая наша задача. Нетрудно показать, что клянясь партией, капитулянты презирают ее. Троица, как мы слышали, стоит за самокритику в противовес отвлеченной свободе критики. А можно ли в партии подвергать критике действия центрального комитета? Можно или нельзя? Отвлеченный это вопрос или конкретный? Пусть "троица" не виляет насчет того, что это де зависит от характера критики. Мы это знаем не хуже ее. Пределы внутрипартийной критики могут быть шире или уже, но они есть, они должны быть, они не могут не быть у партии революционного действия. Не извольте вилять хвостом, мы не об этом говорим. Мы говорим о том, что в постановлениях 1928 года о самокритике имеется тайный параграф, изъемлющий центральный комитет, точнее сказать, верхушку сталинской фракции из-под действия критики вообще. Сталинцы считают, что в полуторамиллионной партии с преобладанием политического сырья, авторитет центрального комитета должен стоять вне критики. С другой стороны, именно для этой цели, они разводнили партию политическим сырьем. Мы, оппозиция, считаем, что этим самым "генеральная" линия превращается в линию генерального секретариата. Партия же существует только для того, чтобы ее поддерживать, вроде того, как теперь троица поддерживает борьбу Ярославского и Молотова с бюрократизмом. Оппозиция выдвинула лозунг тайного голосования в партии. Троица говорит, что это требование "открывает двери термидорианским силам". Но ведь это значит просто-напросто, что тройка предполагает наличие внутри партии таких могущественных термидорианских сил, которых надо бояться! Может ли быть более беспощадное осуждение не только партийного режима, но и самой партии? Какую же революционную ценность, с точки зрения тройки, имеет партия, если поддержка генеральной линии обеспечивается не доброй волей партии, а режимом террора, направленного против внутрипартийных термидорианским сил? Не ясно ли, что тайное голосование, которое выявит эти силы в партии будет иметь спасительное значение для революционного оздоровления партии? Каким это образом злополучная тройка не замечает чудовищного характера своих доводов? Очень просто: политическое перерождение всегда связано с политическим поглупением. Троица отвергает "отвлеченную" свободу критики в пользу самокритики Ярославского. Хорошо. Ну, а врангелевский офицер - это отвлеченность или конкретность? Ведь как раз за то, что Преображенский, Радек и Смилга, вслед за нами грешными, требовали три года тому назад борьбы с кулаком, ускорения индустриализации и улучшения режима партии, как раз за это самое их обвинили в "конкретной" связи с контрреволюционерами, через врангелевского офицера, который на поверку оказался опять таки конкретным агентом ГПУ. Каково взаимоотношение между врангелевским офицером и режимом самокритики, который теперь поддерживает тройка? А что скажет она о попытках Сталина подкинуть оппозиции, через агентов-провокаторов, военные заговоры и террористические покушения? Или это слишком "отвлеченно"? Тройка учит: "требование легализации фракций внутри партии, выдвигаемое Троцким, не является большевистским". Замечательное откровение! Как будто дело идет о легализации вообще, фракций вообще, внутри партии вообще. Что поделаешь с бывшими марксистами, впавшими в детство? На десятом съезде правящей партии большевиков, в труднейших условиях экономического поворота, фракции были запрещены. Но именно в правящей партии, именно в определенную эпоху и именно в расчете на то, что достаточно свободный внутрипартийный режим, при дружных усилиях всех ответственных элементов партии, позволит свести к минимуму фракционность, которая в известных пределах неизбежно связана с жизнью и развитием партии. Что же сделали жалкие эпигоны? Они превратили запрещение фракций в абсолют, распространили его на все партии Коминтерна, т. е. и на те, которые делают только первые шаги, вознесли руководство Коминтерном над критикой и поставили каждого коммуниста перед альтернативой: пресмыкаться перед любым Ярославским, перед любым Гусевым, или - оказаться вне партии. А результаты? Загнанная внутрь идейная жизнь выпирает наружу и порождает угрожающие явления распада Коминтерна. Все руководящие элементы первого пятилетия исключены из Коминтерна. Вот основной факт, куда более значительный и убедительный, чем глупенький пересказ мыслей Ярославского насчет "самокритики" своими словами. Четыре первых конгресса Коминтерна, т. е. его основатели, его пионеры, соратники Ленина, во всех партиях исключены из Коминтерна. Для чего? Для борьбы - с "троцкизмом". Для осуществления - "ленинизма". Вот об этом помалкивают красноречивые капитулянты. Коминтерн сейчас весь целиком состоит из борющихся фракций. То, что троица не хочет их "легализовать", имеет весьма малое значение, тем более, что троица и сама еще не успела легализоваться, а только стремится к этому, для чего и приняла свое горизонтальное положение. Можно не сомневаться, что и после принятия в партию фракция троицы (каждый отряд капитулянтов имеет свою фракцию) будет шушукаться по углам, будет загнивая, ждать лучших дней и будет вести переговоры с фракцией зиновьевцев, которые успели уже достигнуть более солидной стадии гниения. Конечно, это не помешает и тем и другим поддерживать "генеральную" линию со всеми ее грядущими неожиданностями. "Требование легализации фракций является не большевистским". XV-й съезд ВКП был прав, как и VI-й конгресс Коминтерна. Так поучает нас троица. Прекрасно. Но председателем XV-го съезда был Рыков, а руководителем VI-го конгресса был Бухарин. Между тем оба они состояли уже в то время во фракции. Конкретно, это или отвлеченно? Рыков - глава советского правительства. Бухарин до вчерашнего дня - глава Коминтерна. Кажется, что это конкретно. Оба они состоят во фракции, которая имеет свои международные секции почти во всех странах мира. Высказывалась ли ВКП о Рыкове и Томском? Нет, на XV съезде и речи о них не было. Осудил ли VI-й конгресс Бухарина? Нет, он устраивал ему овации. Как же это понимать? Очень просто: это и есть конкретная самокритика в противовес отвлеченной свободе критики.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 140; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!