Часть трицать седьмая (Рождение Картикеи)
Выполняя просьбу доблестных царевичей, Вишвамитра поведал им о двух дочерях царя Гималаев, старшей — Ганге и меньшей — Уме.
«О бесценный мой, — начал он свой рассказ. — Да будет известно тебе и твоему отважному брату, что в незапамятные времена Махадева, будучи восхищен красотой Умы, взял ее в жены».
В согласии с мерой времени, принятой у бессмертных богов, он провел с ней сто лет, однако нимало не преуспел в своих притязаниях на супружеское блаженство, ибо Ума была усердной подвижницей, ни за что не желавшей нарушить воздержание.
Между тем боги роптали: «Кто же будет в силах отстаивать наше величье и славу, коль скоро нет отпрыска у этой могущественной четы?» Вмешательство богов рассердило строптивую Уму. Вспыхнув от гнева, изрекла она проклятье: «Да будут ваши жены бесплодны! Да не принесут они вам потомства!»
Небожители обратились к Брахме: «О бог над богами! Махадева и Ума в Гималаях заняты религиозными подвигами. Наши жены проклятьем Умы обречены на бесплодье. Наше величие и слава под угрозой. На них покушаются боговраждебные создания в трех мирах. Откуда взяться могучему воителю, способному им противостоять?»
О добросклонный царевич! Хотя бог-миродержец, родившийся из лотоса, не мог пренебречь проклятьем Умы, дальнейшие слова Брахмы обрадовали небожителей и вселили в них великую надежду.
С богами беседуя, Брахма изрек: «Непреложно
Проклятие Умы! Ею отменить невозможно.
|
|
|
Но старшую дочерь царя Гималаев к зачатью
Ты, Агни, склони, осененный моей благодатьи!
Родит она сына с божественной силой и статью,
Такого, что справится с боговраждебною ратью!
И матерью Ума племяннику будет второю,
Поскольку он Гангой рожден - ее старшей сестрою».
Премного утешены Брахмой, не медля и часу,
Отправились боги на гору святую, Кайласу.
От века ее почитали хранилищем злата.
Здесь Агни увидел безгрешную дочь Химавата.
«Веленье бессмертного Брахмы,- сказал он,- святыня!
И сына должны мы родить непременно, богиня!»
Небесною девой прикинулась Ганга без гнева
И Богу Огня предалась, как небесная дева.
Пылая, он семя свое заронил ей во чрево.
На Гангу оно оказало такое влиянье,
Что каждая жилка ее излучала сиянье.
Но время приспело, и Паваке молвит богиня:
«Мне тягостен блеск несказанный - твоя благостыня!
Час от часу он возрастает! Нести я не в силах
Такое свечение великолепное в жилах.
Во чреве моем словно пламень пылает алтарный.
Мне страшно! Спаси меня, Иавака, бог огнезарный!»
«Богиня, на скат в Гималаях, не слишком отвесный,
Дитя положи!» - отвечает он Ганге небесной.
|
|
|
И Ганга на землю холодную горного склона
Слагает сверкающий плод богоносного лона.
Едва он к земле прикоснулся на склоне покатом,
Как стало его вещество пламенистое златом.
Где почву прожгла неземной этой сущности едкость,
Под ней серебро залегло, дорогое на редкость.
По милости чудных лучей, проницающих в недра,
Железо и красная медь их наполнили щедро.
На цинк и свинец, чтобы не было в этом нехватки,
Свеченья чудесного пущены были остатки.
На листьях и травах густых пламеневшее злато,
Как злато из Джамбу, волшебной реки, было свято.
Лесистые склоны надели такое убранство,
Что залито было немыслимым блеском пространство.
У самых вершин мирозданья, пылающих яро,
Из этого великолепья родился Кумара.
Ему небожители дали шесть любящих нянек.
Был звездами вскормлен и выняньчен Умы племянник.
Криттики питомца, как сына родного, лелея,
Растили, и боги дитя нарекли «Картикея».
Сказали они: «Этот мальчик - наш отпрыск бесценный!
Своими делами прославится он во вселенной».
Купая ребенка, мужьям отвечали богини:
«Мы Скандой - Воителем - звать его станем отныне.
Видать по всему, что дитя - небожителям ровня.
|
|
|
Во мраке сверкает его красота, как жаровня!»
Шесть уст от природы имел богоравный младенец.
Высот мирозданья недаром он был уроженец.
И рос не по дням - по часам этот божий избранник,
Которого сразу кормили сосцами шесть нянек.
Когда он один выступал против демонской рати,
Отваги и мощи с избытком хватало дитяти
Часть тридцать восьмая (История царя Сагары)
Царь Сагара, древней Айодхьи счастливый владетель,
Коня приготовил для жертвы, явив добродетель.
Приставили к стойлу царёва отважного внука.
Известна была Апшуману возничих наука,
И, кроме того, превосходно стрелял он из лука.
Промеж Гималаев и Виндхьи, угодная небу,
Лежала земля, где вершили правители требу.
Но ракшаса облик приняв, жеребца Шатакрату
Украл и нанес градодержцу Айодхьи утрату.
Все жречество кинулось тут же к царю:
«Не порука в общенье с богами тебе молодечество внука.
А то, что встречает препону твое благочестье,
Иначе нельзя толковать, как худое предвестье!
Найди жеребца, конокрада казни без пощады,
Чтоб не было царскому богослуженью преграды!
Расправишься с вором, повинным в таком святотатстве,
|
|
|
И в жертву коня своего принесешь без препятствий!»
Сын Maну когда-то взыскал за спятую заслугу
Айодхьи царя и вторую цареву супругу.
Вторая супруга Супарне сестрой приходилась.
Десятками тысяч младенцев она разродилась
И юных царевичей доблестью редкой гордилась.
Айодхьи тогдашний властитель и шурин Супарны,
Взывает к бесчисленным отпрыскам царь светозарный:
«Присвоил коня моего похититель коварный!
В какие края он угнал жеребца — неизвестно!
Обрыскайте землю, ищите его повсеместно.
Пускай ваши ногти, с алмазами твердостью споря,
Всю толщу земную разроют от моря до моря,
Чтоб найден был жертвенный конь — такова моя воля!
А вора сюда привезите, ему не мирволя».
Обегав прибрежья морские, долины и кряжи,
Царевичи всюду искали виновника кражи.
Что делать? Нигде ни похитчика нет, ни пропажи.
Искали на суше, а конь — словно канул он в воду!
Святой жеребец не давался цареву приплоду.
Осталось им землю разрыть, по отцову приказу,
Ногтями, что твердостью не уступали алмазу.
Не только ногтями царевичи рыли, к несчастью:
Еще — лемехами, лопатами, всякою снастью!
Была сыновей у царицы несметная сила:
Шесть тысяч помножить па десять она породила.
На столько же йоджан под землю они углубились
И в край супротивный, меж гор Джамбудвипы, пробились.
Земля содрогалась, и тучи над нею клубились.
Когда под землей стали дети царевы чудесить,
А было их — ровно шесть тысяч помножить на десять,
Подземные грады разрыв, наносила увечья
Титанам, и змеям, и демонам рать человечья.
Тогда божества и гандхарвы, титаны и наги
Отправились, движимы высшей заботой о благе,
Защиты искать у создателя нашего Брахмы:
«Неужто должны превратиться в безжизненный прах мы?
Разрывшие землю ногтями и всякою снастью,
Становятся отпрыски Сагары нашей напастью!
Несчетные чада, рожденные сим государем,
Житья не дают под землей приютившимся тварям.
Созданья живые они убивают, увечат.
Страдают и те, что обидчикам смело перечат.
Задеть их попробуй не словом укорным, но взглядом.
В ответ непременно тебя обзовут конокрадом,
Притом святотатцем, что дело, угодное небу,
Прервал, помешав отслужить богохвальную требу».
Но жалобу выслушав, Брахма ответил без гнева:
«Защитник вселенной и тварей живых — Васудева.
Ступайте спокойно и помните: бог изначальный
Уже уготовил мучителям жребий печальный.
За то, что себя запятнали худыми делами,
Царевичей сгубит их собственной ярости пламя.
Вселенной просторы, ее красоту и величье
Хранит Васудева, принявший Капилы обличье.
Земли бытие непреложно: рукою беспечной
Разрушить ее никому не дозволит Предвечный».
Меж тем сыновья, повинуясь отцову приказу,
Ногтями, что твердостью не уступали алмазу,
С неистовством прежним копали за милую душу,
Пока не наткнулись на гороподобную тушу.
Они распознали слона Вирупакшу, который
Восточному краю земли был живою опорой.
Едва головою качнет исполинская туша,
Как сразу придет в содроганье от этого суша.
Они обошли Вирупакшу кругом, уваженье
Ему оказав, и продолжили в недра вторженье.
Восток обозрели царевичи мало-помалу.
По дну океана они прибрели в Расаталу.
Слона Махападму увидели братья на юге.
Исполнен величья, он землю держал без натуги.
И Сауманаса — так Запада звали опору —
Пред ни ми явился громадиной с добрую гору.
Учтиво они оказали слону уваженье
И, прочь удалившись, копали до изнеможенъя.
Пока не открылось им таинство сомы броженья.
Приблизясь к держателю Севера, Химапандуре,
Они подивились его необъятной фигуре,
И стати его благородной, и складчатой шкуре.
Царевичей буйных — шесть тысяч помножить на десять —
Покинули Химапандуру и ну куролесить.
Они добрались наконец, преисполнены гнева,
До тихой лужайки, где молча стоял Васудева,
Капилы обличье приняв, у зеленого древа.
Вблизи божества жеребец нестреноженный пасся.
И каждый из отпрысков царских со злости затрясся!
Несчетных царевичей тут охватило злорадство.
Вскричали они: «Это ты совершил святотатство!»
Деревьев стволы, валуны, сошники и лопаты
Подняв, устремились вперед, исступленьем объяты:
«Глупец! Конокрад! Мы поймали тебя, похититель
Коня, что для жертвы готовил Айодхьи властитель!»
Легко ли! Взбрело им на ум состязаться с Капилой,
Что был наделен от рожденья божественной силой.
Ему на хулу отвечать не хотелось хулою.
Промолвил он «гм» — и царевичи стали золою.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 309; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!