Не прекращая рёва, Женька сел и сделал несколько глотков.
-- Хватит пока, -- сказал Василий Иванович, -- брату отдай.
Во фляжке оказался чай. Настоящий, сладкий и тёплый, почти горячий. Каждый глоток этого чая не только согревал, но и, доходя до желудка, растворял в себе боль.
Прикладываясь по очереди к фляжке, братья её быстро опорожнили.
-- А теперь оба под одеяло… вот так. Мать у вас есть?
-- Есть, -- ответил Вовка.
-- А где она?
-- С Анной Семёновной ушла… на дом взглянуть… мы туда перебраться хотели.
-- На какой дом?
-- На угловой.
-- Знаю я этот дом!.. Перебраться туда удастся нескоро… Значит так: из-под одеяла ни ногой, я скоро вернусь.
Вместо лейтенанта минут через двадцать в сарае появился боец пониже лейтенанта ростом, но едва не вдвое шире. В руках он держал охапку дощечек, похоже, выломанных из забора. Свалив дрова возле печки, боец подошёл к кровати:
-- Лежите, лежите!.. Сержант Громов… меня Василёк прислал…Приказано теплом обеспечить… и дворец ваш подлатать.
К возвращению остальных обитателей сарая плита жарко пылала. Без шапки и полушубка сержант Громов сидел на табуретке между печкой и кроватью. В кастрюле кипела вода. От чугунка пахло чаем. Под одеялом и полушубком братья тихо лежали на кровати.
Не успел сержант поведать матери, что случилось с её сыновьями, как в сарай вошёл лейтенант Васильков в сопровождении симпатичного низкорослого бойца с лихо заломленной шапкой на голове и большой брезентовой сумкой на плече. Шагнув с порога, боец представился:
|
|
|
-- Санинструктор Скобцева!
Санинструктор тут же направилась к кровати.
Сняв меховые рукавицы, Скобцева завернула одеяло вместе с полушубком и, задрав к тому же Вовкино пальто, положила небольшие, но сильные пальцы на Вовкин голый живот:
-- Так больно?
-- Не очень.
-- А так? – Вовка подпрыгнул на кровати и замычал от боли. – Сколько классов закончил?
-- Четыре, -- сквозь слёзы ответил Вовка.
-- Сам брата-то кормил?
-- Сам.
-- Тогда так тебе и надо. С таким образованием соображать пора. Сколько съели-то?
-- Полбуханки…
-- Какое там пол!.. – вмешался в разговор лейтенант. – Почти всю умолотили.
-- Ты тоже хорош, Вася-Василёк, -- оборвала его Скобцева. – Это уже третий случай. Пока твой Михалыч шёл по улице, полмешка раздал. Распустил ты своих. Как же – разведка!
-- Виноват, Екатерина Максимовна, -- ответил лейтенант.
-- Ладно, промываться будем, -- сказала Скобцева и достала из сумки кирпичного цвета клизму. – Мамаша кто?.. Таз и клеёнка у вас найдутся?..
Так вот и получилось, что в тот самый день, когда Разгуляевка была освобождена от немцев, вместо того, чтобы носиться по улице, встречая и провожая колонны освободителей, двигавшиеся к центру Сталинграда, Вовка и Женька смирнёхонько лежали в постели…
|
|
|
-- Доктор, как с ними дальше-то?
-- Постельный режим… не менее трёх суток. Тёплое питьё. Есть понемногу, поначалу только жидкое. И никаких глупостей!.. Станет плохо, зовите. Найдёте меня в бараках, в госпитале. Знаете где?..
-- Знаю.
-- Там же с нашим глазником поговорите.
-- Спасибо, доктор.
Уже на следующий день Вовка понял, что болеть теперь не так уж и плохо.
Утром Анна Семёновна куда-то отлучилась. А вернувшись, сказала, что нашла работу для себя и Васильевны.
-- Спасибо Екатерине Максимовне, -- сказала она, -- без неё ничего бы не получилось. А в госпитале и паёк полагается.
Мать быстренько собралась, и они с Анной Семёновной отправились на первую после освобождения работу. Хозяйничать в сарае осталась Светлана. Через каждые два часа она кормила мальчишек жидкой пшённой кашей и поила настоящим, крепким и сладким, чаем. И пшено, и чай, и сахар – всё было от сержанта Громова.
Ну, а вечером у постели больных братьев собрались все Вовкины приятели. И Громов заглянул. Потрескивали дрова в печи, горел на столе светильник, сделанный из снарядной гильзы. Так что в сарае было не только тепло, но и светло. И было так чудно лежать под одеялом, любуясь могучей фигурой сержанта, живого богатыря, и сознавать, что немцев вокруг больше нет.
|
|
|
-- Товарищ сержант, а как вы его брали?
-- Кого?
-- Часового.
-- Да обыкновенно. Сначала подползли…
-- А как подползать, чтобы незаметно?..
-- Тут сноровка нужна… ползём с двух сторон… я и Петренко… потом – этому, между прочим, нас Василёк научил – тот, кто подальше, берёт камушек или комок снега и бросает в ту сторону, куда немец должен повернуться, чтобы подставить свою спину тому, кто поближе… А дальше бросок… и весь секрет. Да и немец теперь другой. Пугливый стал немец. Спесь-то мы с него сбили. На каждый шорох настораживается… Стукнешь его прикладом, а то и кулачком по головке… и он готов.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!