Г. Пробуждение от сновидений. – Функция сновидений. – Беспокойные сновидения

⇐ ПредыдущаяСтр 32 из 36Следующая ⇒

Теперь мы знаем, что на протяжении всей ночи область предсознательного сконцентрирована на желании продолжать сон, и мы теперь можем продолжить наше дальнейшее исследование сновидения. Но сначала подведем итог тому, что нам удалось обнаружить.

Итак, или сохранились какие-то фрагменты недавних воспоминаний о событиях в состоянии бодрствования, и невозможно лишить их той энергии, которая в них накопилась, или бодрствующее мышление пробуждает одно из бессознательных желаний, или происходит и то и другое. (Мы уже обсуждали эти варианты выше.) В течение дня или по мере погружения в сон бессознательное желание устанавливает связи с фрагментами недавних воспоминаний и осуществляет в их отношении перенос: это может произойти или днем, или после погружения человека в сон. Так возникает желание, перенесенное на свежий материал, или подавленное недавнее желание вновь оживляется, опираясь на ресурсы из области бессознательного. Оно может проникнуть в сознание, следуя нормальным путем, опираясь на мыслительные процессы через систему Прс, с которой его связывает какой-то из его фрагментов. В этот момент оно приходит в столкновение с цензурой, которая все еще функционирует, и подчиняется ей. В этот момент в нем происходит искажение, путь к которому уже был проложен переносом желания на недавний актуальный материал. Так, оно двигается в направлении формирования навязчивой идеи, или делюзии, или чего-то подобного – то есть мысль подвергается переносу и искажается под влиянием цензуры. Дальнейшее развитие этого желания прекращается в силу того, что предсознательное погружается в сон. Тогда сновидение становится регрессивным, что становится возможным благодаря особой природе состояния сна, и оно притягивается к группам воспоминаний; некоторые из них приобретают черты эмоционально насыщенных образов и не поддаются переводу в термины более поздних систем. Регрессивный путь развития придает ему черты выразительности. (Далее мы обсудим феномен сгущения, см. главу VII, раздел Д.) Так сновидение проходит вторую часть своего извилистого пути. Первая его часть развивается поступательно от бессознательных сцен или фантазий до системы Прс; а вторая часть – от цензуры, которая останавливает это поступательное развитие, назад – к тому, что воспринимается. Когда в сновидении формируется содержание, оно таким образом обходит преграду цензуры, которая возникает в состоянии сна в системе Прс; ему удается привлечь к себе внимание, и так оно проникает в сознание.

Сознание как орган чувств, реагирующий на физические признаки, в бодрствующем состоянии воспринимает возбуждение по двум направлениям. Во-первых, из периферии всего психического аппарата, из системы восприятия; кроме того, оно может воспринимать сигналы удовольствия и чего-то неприятного, и это – единственное психическое качество, связанное с переносом энергии внутри психического аппарата. Все другие процессы в ψ-системах, в том числе и Прс, не обладают физическими параметрами и потому не могут быть объектами сознания, за исключением тех случаев, когда способствуют восприятию чего-то приятного или неприятного. Поэтому мы предполагаем, что эти приятные и неприятные ощущения автоматически регулируют ход процесса насыщения сознания энергией. Но для того, чтобы стали возможными более тонко настроенные их проявления, позднее стало необходимо ослабить зависимость потока мыслей от присутствия удовольствия или неудовольствия. Для этой цели системе Прс. необходимо обладать своими собственными качествами, которые могли бы привлечь сознание; она их приобрела, по всей вероятности, благодаря связи предсознательных процессов с весьма ценной мнемической системой лингвистических символов. Благодаря качествам этой системы сознание, которое раньше функционировало лишь как орган восприятия, стало также мыслительным органом. Итак, перед нами две чувственные плоскости, одна ориентирована на восприятие, а другая – на сознательные мыслительные процессы.

Я утверждаю, что состояние сна придает чувственной поверхности сознания, обращенной к системе Прс, большую чувствительность по сравнению с системой Воспр. Более того, такое ослабление ночных мыслительных процессов вполне целесообразно. В мышлении не должно происходить ничего; системе Прс. нужен сон. Как только сновидение превращается в восприятие,оно, благодаря приобретенным качествам, может спровоцировать сновидение. Это сенсорное возбуждение выполняет свою основную функцию: оно направляет часть присутствующей в системе Прс. психической энергии на источник возбуждения. Итак, следует предположить, что в каждом сновидении заложен возбуждающий эффект, который приводит в действие пребывающую в покое энергию системы Прс. Там с ним происходит то, что мы ради простоты и наглядности обозначили термином «вторичная переработка». Итак, оно обращается со сновидением, как с любым другим чувственным содержанием; оно подвергается антиципации, насколько этому способствует его содержание. Поскольку и эта третья часть процессов, управляющих сновидением, может двигаться в определенном направлении, оно снова становится регрессивным.

Проясним ситуацию с хронологией этих процессов сновидения. Гобло (Goblot, 1896) под влиянием, вероятно, сновидения Мори о гильотине выдвинул интересную идею о том, что сновидение просто заполняет краткий временной промежуток между сном и пробуждением. Для того чтобы проснуться, требуется какое-то время; в это время и возникает сновидение. Мы предполагаем, что заключительный образ сновидения был таким ярким, что заставил нас проснуться; но, в сущности, он был таким ярким именно оттого, что в тот момент мы уже были на грани пробуждения. «Сон – это начало пробуждения».

Дюга (1879b) уже упоминал о том, что Гобло проигнорировал многие факты, утверждая этот тезис. Ведь бывают и такие сновидения, в которых нет толчка к пробуждению, например, в которых снится, что нам что-нибудь снится. Наши знания о процессах, происходящих в сновидении, не позволяют нам согласиться с тем, что оно существует лишь в момент пробуждения. Напротив, мы предполагаем, что процессы сновидения начинают действовать еще в состоянии бодрствования, когда всем руководит область предсознательного. Затем происходят изменения под воздействием цензуры, когда пробуждаются бессознательные фантазии и открывается доступ к восприятию, и это, безусловно, продолжается в течение всей ночи, следовательно, мы правы, утверждая, что нам всю ночь что-то снилось, хотя мы и не помним в точности, что именно.

Полагаю, не стоит считать, что процессы в сновидении до момента пробуждения сознания, развиваются в хронологическом порядке, так, как я это изображал: сначала появляется перенесенное желание, затем происходит искажение под влиянием цензуры, и далее – изменение направления сновидения и его регрессия и т. д. Мы придерживались такой последовательности при описании процессов в сновидении; но в действительности оно, скорее всего, одновременно пытается двигаться в том или ином направлении; колебания раздражения происходят то в одну, то в другую сторону, пока, наконец, они распределяются более эффективно и конкретная группировка этих процессов становится постоянной. Мои личные наблюдения наводят меня на мысль, что процессы в сновидении могут растянуться на несколько дней и ночей, для того чтобы прийти к определенному результату. Если это так, то неудивительно, как изобретательно строятся сновидения. По-моему, даже требование, чтобы сновидение было понятным, как некое воспринимаемое человеком событие, может начать выполняться еще до того, как такое сновидение достигнет сознания. С этого момента этот процесс существенно ускоряется, поскольку тогда сновидение начинает восприниматься просто как любое чувственно воспринимаемое событие. Оно подобно фейерверку, который долго собирали и устанавливали и который лишь за пару мгновений вспыхивает и искрится.

Теперь процессы, происходящие в сновидении, или приобрели достаточную интенсивность, чтобы проникнуть в сознание и активизировать область предсознательного независимо от продолжительности и глубины сна, или они еще недостаточно для этого окрепли и должны быть наготове, пока, перед самым пробуждением, внимание не становится более мобильным и не станет готово воспринять их. Но это также объясняет тот факт, что мы обычно запоминаем сновидения, когда были погружены в глубокий сон, от которого нас внезапно пробудили. В подобных случаях и когда мы просыпаемся сами, нас прежде всего интересует содержание наших впечатлений об этом сновидении, которое было сконструировано процессами, управляющими сновидением, и сразу после этого то, что мы воспринимаем извне.

Но наибольший теоретический интерес вызывают те сновидения, которые способны сами прерывать сон человека. Поскольку в сновидении все целесообразно, можно задаться вопросом: почему сновидение, или, иными словами, бессознательное желание, способно нарушать сон, то есть осуществлять какое-то предсознательное желание. Объяснение следует искать в том, что нам еще слишком мало известно о психической энергии. Если бы мы обладали такими знаниями, то, возможно, смогли бы понять, что, когда сновидение течет само по себе и привлекает к себе до некоторой степени внимание, оно так экономит энергию, и это можно сравнить с тем, как в состоянии бодрствования наше подсознательное пребывает под контролем. По опыту мы знаем, что сновидение согласуется с состоянием сна, даже если оно несколько раз в течение ночи его прерывает. Человек просыпается на какое-то мгновение – и сразу же засыпает. Так бывает, когда сквозь сон пытаешься отогнать от себя муху и для этого просыпаешься. Как только мы устранили эту помеху, можно снова заснуть. Как продемонстрировали нам примеры со спящей кормящей матерью или кормилицей, которые мы приводили в этой книге, осуществление желания продолжать спать совершенно совместимо с психическим процессом, когда человек пытается сконцентрировать внимание в определенном направлении.

В силу того что у нас уже есть достаточно глубокие знания об области бессознательного, у нас возникает одно возражение. Я сам утверждал, что бессознательные желания всегда активны. Но в состоянии бодрствования они недостаточно сильны, и мы к ним не прислушиваемся. А если во сне бессознательное желание может формировать сновидение и так активизировать область предсознательного, то почему эта способность исчезает после того, как мы осознали это сновидение? Почему бы сновидению не возникать снова и снова, как назойливая муха, которая возвращается, сразу же после того, как от нее отмахнулись? И почему это мы утверждаем, что сновидения устраняют какие-то помехи и беспокойство во время сна?

Бессознательные желания действительно всегда остаются активными. Они указывают путь, по которому можно пройти, как только в этом направлении возникают сигналы возбуждения. Особенность бессознательных процессов в том и заключается, что их невозможно разрушить. В бессознательном ничего нельзя завершить, в нем ничто не проходит и ничто не забывается. Особенно ярко это проявляется при изучении неврозов, в особенности истерии. Ход мыслей из области бессознательного, которые получают разрядку в истерическом припадке, снова активизируется, как только накопится раздражение достаточной силы. Заболевание тридцатилетней давности, проникнув к источникам бессознательных аффектов, сохраняет свою силу в течение всех тридцати лет. Как только всплывает воспоминание о нем, как оно сразу же активизируется и выявляется его связь с раздражением, которое в припадке находит моторную разрядку. Вот где в дело вмешивается психотерапия, задача которой – справиться с гнетом бессознательного и забыть об этом. Поскольку ослабление воспоминаний и эмоциональная слабость давних впечатлений, которые мы привыкли воспринимать как очевидные и объяснять их как первичные проявления воспоминаний, зафиксированных в мыслительных процессах, это на самом деле вторичные модификации, которые можно выявить лишь благодаря кропотливой работе. Эту работу выполняет область предсознательного, а психотерапия может лишь подчинить систему Бзс. системе Прс.

Итак, существуют два варианта завершения каждого подсознательного процесса возбуждения. Он может развиваться автономно, и тогда он в какой-то момент вырвется наружу и получит разрядку возбуждения в моторной сфере – через движение, или же он подвергнется воздействию области пред-сознательного, и тогда раздражение не получает разрядку, а подвергается ограничениям, которые на него возлагает область предсознательного. По этому второму сценарию и развивается процесс сновидения. Энергетический заряд, проникающий в сновидение из системы Прс, на полпути встречается с ним после того, как стал доступным для восприятия, потому что его направило туда возбуждение из области сознательного, и он соединяется с бессознательным возбуждением в сновидении, обезвреживая его и не давая ему стать для этого сновидения помехой. Если человек на мгновение просыпается, то он действительно отгоняет от себя докучливую муху, которая мешала ему спать, то нам сразу становится понятно, что гораздо правильнее и эффективнее выпустить на свободу бессознательное желание, открыть для него путь к регрессии, чтобы оно сформировало сновидение, и затем завершить это сновидение и избавиться от него благодаря усилию из области предсознательного, а не пытаться во сне взять под контроль бессознательное на протяжении всего сна. Мы могли предполагать, что сновидение, даже если первоначально оно и не было целенаправленным процессом, могло приобрести какую-то функцию в хитросплетении мыслительных процессов. Мы теперь понимаем, что это за функция. Сновидение поставило перед собой задачу подчинять освобожденное раздражение бессознательной системы системе предсознательной; при этом оно служит средством разрядки раздражения из системы Бзс, становится барьером на его пути и при этом не пропускает в сон предсознательное за счет незначительного ограничения способности к передвижению. Итак, подобно другим аналогичным психическим структурам, частью которых оно является, оно приходит к компромиссу; оно обслуживает обе системы, осуществляя желания той и другой, поскольку эти желания, безусловно, совместимы. Мы хотели бы напомнить читателям о теории Роберта (Robert, 1886) в первой главе нашей книги, и мы сразу же убедимся, что в основном следует согласиться с основным тезисом этого ученого в том, что касается функции сновидения, хотя его методологические предпосылки и его взгляд на процессы в сновидениях отличаются от наших^[481].

Утверждение о том, что «поскольку оба желания совместимы», содержит в себе указание на те возможные случаи, когда сновидение не в состоянии успешно выполнять свои функции. Процесс сновидения может начаться как осуществление желаний в системе Бзс, но если такая попытка осуществления желания так резко обрушивается на систему предсознательного, что она не в состоянии дальше способствовать продолжению состояния сна, то тогда сновидение нарушает компромисс и не выполняет вторую часть своей задачи. Тогда оно немедленно прерывается, и наступает полное пробуждением. Но не сновидение виновато в том, что сон прерывается, если оно теперь прерывает сон, вместо того чтобы, как обычно, сохранять сон. Это не единственный случай, когда обычно целесообразный фактор становится нецелесообразным, как только в условиях, отвечающих за его возникновение, происходят какие-то перемены; в этих случаях возникшая помеха также направлена на определенную цель: она указывает на такие изменения и заставляет принять меры к ее устранению. Я здесь имею в виду беспокойные и пугающие сновидения; чтобы читатель не подумал, что я избегаю этой темы оттого, что она может пошатнуть мою теорию сновидений как осуществления желаний, я постараюсь, хотя бы в общих чертах истолковать подобные сновидения.

Мы уже не видим противоречия в том, что психический процесс, который провоцирует чувство страха, при этом может быть средством осуществления какого-то желания. Мы знаем, что это явление объясняется тем, что желание относится к системе Бзс, которое было отвергнуто и подавлено системой Прс^[482]. Даже у психически здоровых людей система Бзс. не подчиняется полностью системе Прс, и то, до какой степени это происходит, свидетельствует о состоянии нашего психического здоровья. Невротические симптомы демонстрируют нам конфликт этих систем друг с другом; они являются компромиссными результатами этого конфликта, которые способствуют его прекращению в данный момент. С одной стороны, они служат способом разрядки возбуждения в системе Бзс, а с другой – дают возможность системе Прс. до некоторой степени взять контроль над системой Бзс. Было бы интересно, например, исследовать значение какой-нибудь истерической фобии. Например, человек, страдающий неврозом, не в состоянии идти по улице в одиночестве; это мы обоснованно считаем болезненным симптомом. Если же мы попытаемся устранить этот симптом и заставим пациента сделать то, на что он, по-видимому, не способен, то у него возникнет приступ страха; и такой приступ на улице уже нередко был для него поводом к развитию агорафобии. Итак, мы можем убедиться в том, что такой симптом необходим для того, чтобы предотвратить появление этого страха; фобия представляет собой нечто вроде защитного барьера от этого страха.

Мы не можем продолжить обсуждение этой проблемы, не изучив роли аффектов в этих процессах; но нам пока мало известно об этом. Для начала выдвинем тезис о том, что подавление системы Бзс. необходимо, прежде всего, для того, чтобы свободный поток мыслей в системе Бзс.сформировал аффект, который вначале был приятным, а после того как подвергся процессу подавления, он стал неприятным. Такое подавление стремится не допустить, чтобы эти неприятные чувства возникли. Оно охватывает все мысли системы Бзс. потому, что именно оттуда и возникает аффект, что следует из особой природы формирования такого аффекта^[483], – это моторные или секреторные функции, которые провоцируются и иннервируются мыслями в системе Бзс. Поскольку в данный момент доминирует система Прс, эти мысли до некоторой степени затормаживаются и не могут способствовать формированию импульсов, контролирующих аффекты. Если прекращается насыщение психической энергией из системы Прс, то бессознательные импульсы могут сформировать аффект, который вследствие ранее испытанного вытеснения может выразиться в форме дискомфорта или страха.

Эта опасная ситуация возникает, если процессы, регулирующие сновидение, становятся бесконтрольными. Условиями для этого являются процессы подавления, и подавленные импульсы, направленные на осуществление желаний, могут значительно усилиться. Они выходят за психологические рамки формирования сновидений. Если бы мы не обсуждали сейчас причины возникновения такого беспокойства лишь в силу высвобождения Бзс. во время сна, я бы воздержался от обсуждения тревожных сновидений и не утруждал бы себя на страницах этой книги разъяснением всех этих запутанных деталей, которые связаны с этим явлением.

Учение о тревожных сновидениях относится, как я уже упоминал, к области психологии неврозов^[484]. Более нам к этому нечего добавить, как только мы указали на то, каким образом это связано с процессами в сновидениях. Но, как я говорил, невротический страх имеет сексуальную подоплеку, и я могу подвергнуть анализу тревожные сновидения, чтобы в мыслях, которые их спровоцировали, выявить наличие сексуального материала^[485].

У меня есть веские основания воздержаться от обсуждения тех примеров, о которых мне рассказали мои пациенты, страдавшие неврозами, и потому я предпочитаю рассмотреть тревожные сновидения детей или юношей.

У меня самого уже очень много лет не было ни одного настоящего тревожного сновидения. В возрасте семи или восьми лет мне что-то подобное приснилось; лет тридцать спустя я подверг его толкованию. Оно было чрезвычайно живо и отчетливо, и в нем мне приснилась моя любимая мать с каким-то странным, неестественно спокойным, словно застывшим выражением лица; ее внесли в комнату и положили на постель два (или три) существа с птичьими клювами. Я проснулся, истерически рыдая, и разбудил родителей. Думаю, что эти странно одетые, длинные существа с птичьими клювами проникли в мой сон из иллюстраций к Библии в издании Филиппсона^[486]: это, должно быть, были боги с ястребиными головами из египетского надгробного барельефа. Потом в ходе анализа мне вспомнился один скверный мальчишка, сын консьержки, который всегда играл с нами на лужайке перед домом; я почти уверен, что его звали Филипп. Кажется, именно от него я впервые услыхал грубое слово, обозначавшее половой акт, вместо которого образованные люди используют латинский термин «копуляция», на что явно намекали ястребиные головы^[487]. О сексуальном значении этого слова я догадался, по всей вероятности, по выражению лица моего старого учителя, который много чего повидал на этом свете. Выражение лица матери в этом сновидении было похоже на выражение лица моего деда, которого я видел за несколько дней до его смерти, когда он лежал в коме. Вторичная переработка в этом сновидении сформировала образ смерти моей матери, об этом же говорил и надгробный барельеф. Потому я и проснулся от страха и не успокоился до тех пор, пока не разбудил родителей. Я вспоминаю, что увидел лицо матери и тотчас же затих – словно мне именно нужно было именно это утешение: понять, что она не умерла. Это вторичное толкование сновидения совершилось под влиянием уже сформированного страха. Я боялся не потому, что мне приснилось, что мать умерла; я истолковал это сновидение в его предсознательной обработке так потому, что в то время уже находился под влиянием страха. Страх же при помощи вытеснения сводится к смутному, несомненно сексуальному чувству, которое выразилось в зрительных образах этого сновидения.

Одному 27-летнему мужчине, который уже больше года страдал от тяжелого недуга, в возрасте между 11 и 13 годами несколько раз снилось, что за ним гонится какой-то человек с топором; он хочет бежать, но словно прирос к земле и не может сделать ни шагу. При этом он каждый раз испытывал сильный страх. Это прекрасный пример чрезвычайно типичного тревожного сновидения, в котором невозможно заподозрить сексуальный подтекст. Когда был проведен анализ этого сновидения, то человек, которому это приснилось, вспомнил про один рассказ своего дяди, на которого напал ночью на улице какой-то подозрительный человек, и он сам пришел к выводу, что во сне тоже слышал, вероятно, о таком же происшествии. Он вспоминает, что как раз в тот же период однажды поранил себе топором руку, когда рубил дрова, – вот откуда взялся топор в сновидении. Потом он вспомнил о своих взаимоотношениях с младшим братом, которого он часто бил и обижал; особенно ему запомнился случай, когда он так пнул брата сапогом в голову, что у того пошла кровь, и его мать тогда сказала: «Я боюсь, что он когда-нибудь его убьет». Остановившись на теме проявления насилия, он вдруг вспоминает один эпизод из детства, когда ему было девять лет. Родители вернулись однажды вечером поздно домой; он притворился спящим, они легли спать, он услыхал вскоре тяжелое дыхание и другие звуки, и мог догадаться об их положении в постели. Его дальнейшие мысли показывают, что он проводит аналогию между этими отношениями родителей и своим отношением к младшему брату. То, что происходило между родителями, он счел также проявлением насилия, и таким образом, как и у многих других детей, у него в голове возникла садистская интерпретация коитуса. Доказательством этого служило то, что он часто замечал кровь в постели матери. Что сексуальные отношения взрослых вызывают у детей, которые становятся свидетелями этого, страх, мы можем наблюдать повсеместно. Я объясняю этот страх тем, что тут идет речь о сексуальном возбуждении, которое недоступно детскому пониманию, которое потому еще встречает сопротивление, что оно связано с родителями, и от этого у детей возникает страх. В более ранний период жизни сексуальное влечение к родителю противоположного пола не подвергается вытеснению и проявляется, как мы видели, вполне свободно.

Я, без сомнений, объяснил бы и ночные приступы страха с галлюцинациями, которые так часто встречаются у детей (pavor nocturnus). И они могут быть связаны сексуальными импульсами, которые детям непонятны и потому подвергаются подавлению. Если провести их исследование, то можно выявить некоторую периодичность подобных приступов, поскольку повышение уровня сексуального либидо может быть вызвано как случайными возбуждающими впечатлениями, так и постоянными, волнообразными явлениями, связанными с процессом развития.

У меня нет в распоряжении наблюдений, которые подтверждали бы это объяснение^[488].

А педиатры не разделяют точку зрения, которая дает возможность как соматической, так и психической интерпретации целого ряда подобных явлений. Не могу удержаться, чтобы не привести здесь забавный пример того, как распространенные в медицинской среде мифы могут помешать наблюдателю понять подобные пограничные состояния. Приведу пример мнения о pavor nocturnus, которое высказывает Дебаке (Debacker, 1881).

Один болезненный тринадцатилетний мальчик стал боязливым и робким; его беспокоили тревожные сны, и практически регулярно, раз в неделю, он просыпался от ужасного припадка страха с галлюцинациями. Воспоминания об этих сновидениях были всегда очень отчетливы. Он рассказывал, что ему снился дьявол, который кричал: «А, попался!!» Кругом воняло смолой и серой, и кожу мальчика обжигало пламя. В ужасе просыпаясь после таких сновидений, он в первую минуту был не в силах закричать, но потом голос возвращался к нему, и слышно было, как он бормочет: «Нет, нет, не меня, я не сделал ничего такого» или «Пожалуйста, не надо!» Однажды он сказал даже: «Альберт не делал этого!» Он перестал раздеваться, потому что, по его словам, «пламя обжигало его, только когда он был раздет». Сновидения эти грозили подорвать его здоровье, и его увезли в деревню. После полуторагодового пребывания там он пришел в себя и потом некоторое время спустя признался, что его беспокоило: «Я не осмеливался признаться в том, что постоянно испытывал покалывание и повышенное возбуждение в области мошонки^[489]; в конце концов, это настолько выводило меня из себя, что я думал выброситься из окна спальни». Нетрудно догадаться, что: (1) этот мальчик раньше занимался мастурбацией, но не хотел сознаться в этом, и ему постоянно угрожали за это наказанием. (Потому что он обещал: «Я больше не буду», «Альберт никогда не делал этого»); (2) в пубертатный период у него снова возникло желание мастурбировать, но: (3) его внутреннее сопротивление подавило его либидо и преобразовало его в страх, который затем вытеснил мысли о наказаниях, которыми ему пригрозили раньше.

Разрешите представить вам выводы автора исследования, которое проводилось с этим мальчиком (там же).

«Из нашего исследования следует, что:

1. Половая зрелость у юношей со слабым здоровьем может вызвать состояние общей слабости и ярко выраженную анемию мозга^[490].

2. Подобная анемия мозга вызывает изменения в характере молодого человека, демонические галлюцинации и чрезвычайно сильные ночные, а временами и дневные проявления чувства страха.

3. Демономания и самобичевание этого мальчика обусловлены воздействием на него в детстве строгого религиозного воспитания.

4. Все эти явления благодаря продолжительному пребыванию на воздухе, физическим упражнениям и восстановлению сил после наступления пубертатного периода исчезали.

5. Эти проявления мыслительной деятельности у подростка обусловлены наследственностью и застарелым сифилисом его отца».

И в заключение:

«Это наблюдение мы считаем примером навязчивого, апиритического бреда, поскольку связываем это особое состояние с церебральной ишемией (недостаточностью кровообращения мозга)».

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 183; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 313233 34 35 36 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!